Ким Болдуин. Голубая Звезда

   От родового гнезда ван дер Ягтов до Харлема было не более четырех километров, поэтому Аллегро легко преодолела это расстояние в течение получасовой пробежки. День выдался прохладным, но ясным, и она позволила себе отключиться от мыслей об операции и просто насладиться видами окрестностей. Она пробежала мимо множества особняков, похожих на тот, который принадлежал ван дер Ягтам, – величественных загородных домов, построенных три столетия назад, или еще раньше. Но гораздо больше в окрестностях было полей с тюльпанами, которые через два-три месяца запылают разноцветными красками.
   Аллегро бежала по набережной Спарны в сторону города, когда увидела молодого голландца с сыном, которые сидели в небольшой рыбацкой лодке. Их светлые волосы блестели на солнце… На пару секунд Аллегро остановилась, очарованная увиденным. Уж где-где, а в Голландии она чужой не была: здесь она жила, пока ОЭН не перевели ее в Лондон. Но за то время она успела хорошенько узнать страну. Она провела много вечеров в Амстердаме, в поисках интрижки, или наслаждаясь ночной жизнью. Она любила маленькую столицу за ее красоту и переменчивость. Амстердам не зря называют Венецией Северной Европы. Даже после переезда в Лондон Аллегро часто проводила выходные в Голландии.
   Но в такие моменты, как сейчас, остановившись над живописной рекой, глядя на проплывающие лодки, в которых катаются счастливые семьи, или сидя в кафе в каком-нибудь тихом переулочке, цедя неспешно капучино, и видя пары, прогуливающиеся рука об руку, Аллегро чувствовала, как нарастает в груди неясное меланхолическое томление. Обычно ей удавалось побороть это чувство, погружаясь в стремительный водоворот событий, оставаясь в постоянном движении. Работа – а Мишель была профессиональной гонщицей – давала ей возможность ощутить скорость, мощь и прекрасный трепет. Ее легкие романы с женщинами были другой историей. Ей нравилось доводить своих любовниц до предела, давая ощутить бешеную экзальтацию, подобную той, что она испытывала, втопив газ. Интрижки были для нее забавой, помогали развеяться, но она никогда не теряла рассудок, четко представляя себе стадиальность отношений, как, впрочем, и всего другого в своей жизни. И только в моменты, когда ее одиночество выходило на передний план, Аллегро замедляла свой вечный бег.
   Звонкий женский смех привлек ее внимание к молодой парочке, проезжавшей мимо на велосипеде. Педали крутил парень, улыбавшийся во все лицо. Устроившись на багажнике, его девушка крепко обнимала его за талию одной рукой. Другой помахала Аллегро.
   Разве это ей необходимо было, чтобы чувствовать, что живет? Разве одного этого хватило бы? Человека, за которого можно было бы держаться, с кем смеяться вместе, и кто любил бы ее безусловной наивной любовью? Этого ли ей так не хватало?
   Аллегро вернулась в отель, где у них с Ночным Ястребом был заказан номер. Сложив вещи в свою небольшую туристическую сумку, Аллегро повесила ее на плечо, расплатилась за комнату, и направилась обратно – мимо роскошных усадеб и уютных магазинчиков, мимо развалин крепостной стены, окружавшей когда-то Харлем. Она уже была на выезде из города, когда услышала, что позади нее едет машина, и увидела маленькую «Реношку», за рулем которой сидела Крис. Аллегро помахала рукой, и машина остановилась. Пассажирское стекло плавно сползло вниз.
   Аллегро улыбнулась и рывком поддернула на плече лямку сумки, словно та была куда тяжелее, чем на самом деле.
   Отличный шанс попробовать растопить лед между ними. Самое время воспользоваться той информацией, что Аллегро уже накопила о Крис, чтобы завоевать ее расположение.
   – Это предложение подбросить меня обратно, до дома?
   – Да, наверное, – ответила Крис. – Я со своими делами закончила.
   – Спасибо. – Аллегро забросила сумку на заднее сиденье, а сама устроилась на переднем. – Я забирала свои остававшиеся вещи.
   – Пешком?
   – Бегом. Тут недалеко.
   Какое-то время они ехали молча.
   – Как думаешь, снег будет? – спросила Аллегро, чувствуя, что у Крис нет особого желания поддерживать разговор.
   Крис бросила на нее короткий взгляд.
   – Нам этого вовсе не требуется.
   – Чего?
   – Вести вежливые беседы.
   Аллегро громко вздохнула.
   – Послушай, я понимаю, что смерть отца тебя очень расстроила, как и то, что теперь нужно присматривать за домом, и все прочее, – проговорила Аллегро, повернувшись к Крис. – Но, пока идет ремонт, большую часть времени там будем только ты и я. Ну, мы же воспитанные люди, не знаю, почему ты…
   – А кто вы такая? – оборвала ее Крис.
   – Боже мой. – Аллегро удивленно помотала головой. – До нынешнего момента я думала, что ты шутишь, что отказываешься помнить мое имя.
   Но Крис не улыбнулась.
   – Я имею в виду, кто вы, на самом деле? И зачем здесь. И что вам от меня нужно.
   Эти вопросы и выражение лица Крис мгновенно вызвали у Аллегро вполне профессиональную тревогу. Ну не могла же Крис что-либо знать, так?
   – Я уже говорила Гансу, – небрежно ответила она. – Я просто хочу отложить возвращение в Штаты и пожить здесь. А на отели деньги тратить не хочу.
   – Вы уже не в том возрасте, чтобы… как вы там, американцы, говорите… «колесить по Европе без гроша».
   – Может, и так. Но у всех на все свои причины. Мне какое-то время лучше не появляться дома.
   Крис прищурилась.
   – То есть, у вас еще и проблемы?
   – Нет, нет, ничего такого. – Аллегро даже сделала отрицающий жест рукой, словно рассеивала невидимый дым перед собой. – Я просто подумала, самое время начать жизнь с чистого листа.
   Аллегро отвернулась, глядя в окно, словно у нее были сожаления о прошлом, которого она не хотела касаться в разговоре. В каком-то смысле то, что она сказала, было правдой.
   – Это было год назад. Но раньше такого не случалось, никаких перемен. Оказалось, что мало хотеть что-то изменить, потому-то я и завязла там, живя в одном и том же месте, общаясь с одними и теми же людьми, делая одно и то же… Вот я и решила в корне поменять подход. Сделала так, чтобы вернуться к старым привычкам было уже невозможно.
   Она чувствовала на себе пристальный взгляд Крис, но продолжала изучать виды за окном – они проезжали дома, фермы, леса.
   – То есть, вы в бегах? – предположила Крис. – От кого вы бежите? От семьи? Мужа? Бойфренда? От кого?
   – Знаешь, я не хочу говорить на эту тему. По крайней мере, пока у меня не зажили эти раны.
   Крис вздохнула, и в этот момент Аллегро перехватила ее взгляд.
   – Я называю это болезненной зависимостью от вещей, от которых должен бы, но не можешь избавиться. – Аллегро мысленно улыбнулась, увидев, как Крис едва заметно кивнула в знак того, что тоже тонко понимает такие вещи.
   – Достаточно откровенно, – произнесла Крис, и снова сосредоточила все внимание на дороге. – Думаю, в этом я вас понимаю.
   Конечно, понимаешь.
   – А ты? Ты замужем? Или, может, обручена? Что-то детей я не увидела.
   – Ничего из перечисленного, – ответила Крис. – У меня были кое-какие отношения, но ничего серьезного. Или средство от скуки, или всякие «беспутства», чтобы досадить отцу.
   Невдалеке показался дом, и Аллегро осознала, что вовсе не хочет чтобы разговор подходил к концу вместе с поездкой. И не только потому, что Крис начала, наконец, немного ей приоткрываться, но и потому, что ей нравилось говорить с Крис. Они сворачивали на дорожку к дому, где был насыпан гравий, когда Аллегро боковым зрением заметила, как кто-то пробежал за домом и бросился в сторону леса. До приезда Джерона еще оставалось больше часа, это не мог быть он. И уж точно, это был не потенциальный покупатель, который пришел посмотреть особняк – тот бы дождался их, а не удирал, как напуганный заяц.
   Аллегро сразу сосредоточилась, прочесывая взглядом деревья, ища движение или выделяющийся цвет. Внешне она выглядела расслабленной – сохраняла непринужденную позу и интонации небрежности. Крис, похоже, не заметила этого человека, а Аллегро вовсе не хотелось ее тревожить, тем более, что это могло привлечь сюда полицию.
   – Да, плохие парни это забавно, – согласилась она, – но от них быстро устаешь, особенно, если они так, «для галочки».
   – Плохие девицы, – поправила Крис.
   Несмотря на то, что все мысли Аллегро должны были быть заняты тем субъектом, что ускользнул, Аллегро была заинтригована этим внезапным откровением. Эта пикантная подробность, определенно, в досье не значилась. И, конечно, Крис не просто так позволила себя поцеловать тогда, в Венеции, хотя карнавальная ночь и известна своей раскрепощенностью, мол люди могут делать что-то, что не вполне отвечает нормам…
   – Прошу прощения, ты сказала «плохие девицы»?
   – Да, именно. – Крис припарковала машину у входа в дом.
   Аллегро ужасно хотелось продолжить разговор в том же русле, но его пришлось оборвать. Не время. Были другие вещи, не терпящие отлагательств.
   – Мне надо все подготовить к приезду Джерона. Тебе помочь что-нибудь отнести в дом?
   На заднем сидении, помимо сумки Аллегро, был еще громадный пакет овощей и зелени.
   Крис покачала головой.
   – Спасибо, я сама.
   Аллегро приволокла сумку в свою комнату. Из ее окна ничего из ряда вон выходящего видно не было. Она прошла в одну из не занятых никем спален и проверила вид на задний двор. Ни следа того человека, которого она видела. Проходя по коридору мимо кухни, она удостоверилась сначала, что Крис занята своими делами, потом незаметно выскользнула из дома через главную дверь.
   Вдоль стены дома вилась цепочка свежих следов, отчетливо различимых на мягкой земле. Следы хороших мужских туфель с рельефной подошвой и узорчатым оттиском каблука, не такие, как от грубых резиновых сапог, которые носит Джерон. Аллегро прошла по следам и была крайне удивлена, обнаружив, что они ведут к большому деревянному ящику, поставленному под окном кабинета. Очевидно, незнакомец хотел влезть в одно из окон.
   Единственной хорошей новостью было то, что следов было немного. Не было утоптанных мест, поэтому Аллегро предположила, что они приехали как раз вовремя, и спугнули его. Следы, ведущие к лесу, были широко расставлены, это значит, что человек пытался скрыться, как можно быстрее. Следы становилось труднее различить на лесной подстилке, но Аллегро ориентировалась по другим знакам – где ветка случайно сломана, где мох придавлен. Следы привели к дороге, где, скорее всего, он и оставлял свою машину.
   Тот факт, что за бриллиантом охотился кто-то еще, не был неожиданностью, ведь Аллегро говорили, что афганцы тоже хотят добыть камень. Но ее удивляло, что они добрались сюда так быстро. Получается, они тоже знают немало. Как минимум, что бриллиант у Крис, и где она живет. А еще они убедились, что никого на месте не будет, а сигнализация отключена, раз уж этот человек решился появиться тут среди бела дня. Следил ли он за ними, и как долго уже?
   Теперь Аллегро придется быть предельно осторожной, раз уж она действует в одиночку. Такое развитие событий только подстегивало ее искать камень скорее. Она должна была добраться до него раньше соперника. Когда она вернулась в особняк, Крис все еще была на кухне. Вокруг стоял божественный аромат кофе.
   – «Проснись и пой!» – так у вас говорят? – Крис встретила ее коварной улыбкой. – Что у вас стряслось? Я вас звала к завтраку, но никакого ответа. Так, на будущее, я дважды не зову.
   – Понятно. Просто я не особенно голодна. – Аллегро с урчанием в желудке пыталась устоять перед аппетитными запахами. – Скажи. Ты сегодня утром кого-нибудь ждала?
   – Ждала ли я кого-нибудь? Нет, а что?
   – Никаких соседей или вроде того?
   – Нет. Мы ни с кем из соседей никогда не общались, – сказала Крис. – Отец всегда ценил уединение. Кроме Ганса, к нам редко кто заходил.
   Аллегро сделала себе чашку кофе. И снова Ганс Гофман. Он был рядом, когда у Яна появился бриллиант, и, очевидно, был единственным другом на момент смерти ван дер Ягта. Аллегро должна была снова попасть в его офис и сфотографировать остальные страницы дневника. Может быть, ей удастся найти еще какие-то важные сведения. Может быть, и Ганс вел какие-то свои записи.
   – А почему вы об этом спрашиваете? – насторожилась Крис.
   – А, да я какого-то парня там видела, – небрежно ответила Аллегро. – Наверное, просто прохожий.
   В последнюю очередь ей нужно было тревожить Крис.
   – Наверное, в городе узнали, что дом продается.
   Допив свой кофе Аллегро поднялась наверх. С минуты на минуту должен был приехать Джерон, а ей еще предстояло выполнить одно задание. В столе ван дер Ягта она нашла карандаши, прозрачный скотч и пару его визиток. Пара минут, и грифели из карандашей были вытащены. При помощи ступки и пестика, найденных в кухне, она быстро превратила грифели в порошок.
   Косметической кистью Аллегро нанесла графитный порошок на оконное стекло, прямо над ящиком. Незваный гость не был профессионалом. Как она и полагала, он прижимался лицом к стеклу, осматривая неосвещенную комнату. Он прижал к стеклу ладони на уровне бровей, чтобы лучше разглядеть интерьер. Итак, у Аллегро был вполне годный для изучения набор отпечатков. Сначала она сняла их на свою мини-камеру, выставив режим макро-приближения, а потом аккуратно, по одному, перевела на липкую ленту и приклеила полоски скотча к чистой стороне визиток. Эти образцы она сняла на камеру мобильного в черно-белом режиме и отправила кадры в ОЭН, чтобы там установили личность этого человека.
   Закончив с этим, она начисто вытерла стекло, вернула на место ящик и слегка разровняла граблями землю в тех местах, где были следы обуви. Она подумала, что Джерон припаркуется здесь, чтобы удобнее было разгружать материалы, через задние двери. И нет никакой необходимости ставить его в известность, что что-то не так.
 
   Энджи была очень привлекательной женщиной, даже несмотря на то, что одета она была в спецовку, измазанную шпаклевкой. И Крис признавалась себе, что тело Энджи было в ее вкусе – стройное, подтянутое. И, похоже, в поведении Энджи было что-то двусмысленное, игривое. И этот огонек в глазах цвета карамели, словно ее ничто в целом свете не волнует. Всю свою жизнь Крис была примером обратного.
   Она посмотрела из окна на сад и лес, окружавший усадьбу. Для нее там не ставили качели, не устраивали пикников в соседскими детьми, не играли с ней в прятки. Большую часть своего времени в детстве и юности она проводила в собственной комнате за книгой. В этом доме не принято было устраивать веселье. Крис размышляла, какое детство было у Энджи, если она выросла такой.
   Она понимала, что, конечно, поддерживать в американке какой-то интерес к себе было неразумно. Как только ремонт будет закончен, Энджи снова будет свободна, как вольный ветер, и умчится через полмира домой, оставив лишь воспоминания.
   Когда в возрасте восемнадцати лет Крис покинула этот дом и переехала в Венецию, отец выделил ей значительное содержание, чтобы она могла вести такой образ жизни, который он считал подобающим их социальному статусу. Но в последние годы Крис начинала тихо ненавидеть зависимость от отцовских денег, да и выделяемые на нее суммы становились все меньше. Крис организовала свой выгодный бизнес, занялась веб-дизайном, чтобы у нее была возможность не просить у отца. Мудрое решение, как она сейчас поняла, потому что финансовые дела отца шли плохо, но он был слишком горд, чтобы делиться этими проблемами даже с ней или Гансом. Он предпочел влезать в страшные долги, но не продавать свои престижные виллы.
   Теперь у Крис не было ничего, кроме ее собственного дела, а этого было недостаточно, чтобы не волноваться о будущем. Она нигде не могла найти покоя, не могла отвлечься от мыслей о том, что не знает, как быть дальше. И она знала, что искать утешения лучше в более безопасной компании, чем приходящая незнакомка. Перед отъездом из Венеции она получила по e-mail письмо от Илзе Линссен, старой подруги и бывшей любовницы, та приглашала ее выйти куда-нибудь, обменяться новостями, когда Крис окажется в столице. Может быть, это приглашение как раз то, что нужно…
 
   Аллегро выждала около получаса после того, как Крис закончила ужинать, чтобы продолжить обыскивать особняк. В этот раз Аллегро была готова к любым неожиданным вылазкам хозяйки дома на кухню среди ночи. Но после утомительного поиска вывод был один – попасть к сейфу можно было, только разобрав стену. А этот шумный способ явно не подходил, если она намеревалась вытащить бриллиант тихо, не навлекая на себя подозрений.
   Когда она вернулась в свою комнату, чтобы перехватить пару часов сна, тиканье часов на прикроватной тумбочке напомнило ей, что сроки, в которые нужно уложиться с этой миссией, поджимают, и нужно скорее вернуться в офис Гофмана, и узнать, что еще открыл ван дер Ягт в своем дневнике о своих любимых местах для хранения бесценных бриллиантов.

Глава восьмая

Одиннадцатое февраля, понедельник

   – Я смотрю, ты себе лаз на кухню обустраиваешь, – Крис осторожно ступала по белой пыли и отвалившейся штукатурке. Задрав голову, она смотрела на Аллегро, которая стояла на стремянке под самым потолком. – И правильно: сегодня вечером вы тут сами по себе.
   По ее голосу, по тому, как Крис была одета, было понятно, что она собиралась провести ночь вне дома. Ее черные брючки и нежно-серая шелковая блузка были из последних дизайнерских решений, как и черные лодочки с сумочкой из одного материала. Особое внимание Крис уделила макияжу. Прямые блестящие волосы, теплого пшеничного оттенка, были аккуратно уложены длинными локонами, и подчеркивали безукоризненный овал лица. Крис выглядела сногсшибательно.
   Аллегро выпрямилась, стараясь не пялиться в вырез блузки Крис, на так выгодно преподнесенную высокую полную грудь.
   – Уверена, что мы без тебя сможем справиться. О, да у тебя свидание.
   От взгляда Крис повеяло холодом.
   – У меня кое-какие дела в Амстердаме, вот и все.
   Аллегро ухмыльнулась, мысленно радуясь легкому смятению, которое было вызвано ее замечанием. Она не удержалась и снова поддразнила Крис.
   – И что же это за дела, которые в такое позднее время делаются?
   – Кое-кого это не касается.
   – Но если ты спросишь меня, я…
   – Я, кстати, не спрашивала.
   – Думаю, ты идешь именно на свидание, – продолжила Аллегро, не обращая внимания на то, что ее перебили.
   В громком вздохе Крис прозвучало раздражение.
   – Я что так жутко выгляжу?
   Аллегро окинула тело Крис беззастенчивым оценивающим взглядом, слово та только за ним и вернулась.
   – Н-нет, ты отлично выглядишь. С такой красавицей говорить о скучных делах – пустая трата времени.
   Щеки Крис мгновенно вспыхнули, затмевая оттенок румян.
   – Меня в чем только ни обвиняли. Но в том, что я скучная, – никогда.
   – Не сомневаюсь. Одного твоего присутствия достаточно, чтобы взволновать меня.
   – Иными словами, тебе нравится досаждать мне, – сказала Крис.
   – Иными словами, ты обворожительна. – Аллегро позволила своему взгляду прогуляться по декольте Крис, ласково коснуться ее сочных губ. Ответом было учащенное колыхание грудной клетки, Крис вдруг стало нечем дышать от волнения. – А я думала, вам еще полно работы предстоит.
   Аллегро не скрывала, что отрывает взгляд от груди Крис с большой неохотой. Они посмотрели друг другу в глаза.
   – Ковыряние, например, – бесцеремонным сухим тоном заметила Аллегро. И едва удержалась от коварной улыбки, когда увидела, как шокировало Крис это слово.
   Тогда Аллегро вынула из кармана отвертку и выставила ее перед собой, невинно добавив:
   – Ну, да, мне еще нужно проковырять в потолке дырки для люстры.
   Не говоря ни слова, Крис вышла из комнаты, и спустя несколько секунд Аллегро услышала, как хлопнула входная дверь. Дождавшись, когда Крис уедет, она помчалась в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться. Когда Аллегро добралась до Харлема, где оставила свою арендованную машину, уже спустились сумерки, и по пути в Амстердам она едва не застряла в пробке. Когда она приехала в центр города, офис Ганса Гофмана уже был закрыт. И все-таки на улице было слишком много пешеходов и велосипедистов, чтобы можно было незаметно взломать замок на входной двери.
   Аллегро нашла неподалеку скамеечку с хорошим обзором, и села скоротать время игрой «отгадай туриста», любимым занятием в таких городах, как Амстердам. Обычно Аллегро удавалось понять, откуда родом большинство прохожих раньше, чем до ее уха доносились обрывки фраз, подтверждающих ее догадку. Легче всего было распознать американцев по их вечным рюкзакам, белым кроссовкам и футболкам с надписями. Определить кого-то из средиземноморских стран тоже не составляло труда. Латиносы ниже своих соседей, и лица у них круглее. У греков острые черты лица. Французы носят однотипные прически, и по тому, как пострижены бороды у мужчин, тоже многое можно было сказать.
   В последние годы все больше английских и голландских домохозяек стали делать стрижки, которые в свое время были характерной чертой американских дайков. Среди азиатов можно было разобраться, кто есть кто, по разрезу глаз. Голландцы – светловолосые, со скошенными подбородками. На такие обобщения не всегда можно было положиться, но чаще всего, Аллегро оказывалась права.
   Она продолжала играть сама с собой в «угадай туриста», пока улицы практически совсем не опустели, а затем, вскрыв дверь в офис Гофмана, направилась прямиком в его кабинет на первом этаже.
   Аллегро обрадовалась, найдя дневник на том же месте, где сама его и оставила. Время от времени, заметив слово «бриллиант», она прочитывала пару абзацев, потом заставляла себя продолжать снимать развороты, постоянно держа в памяти, что должна успеть вернуться раньше Крис. Добравшись до последних страниц, она услышала голоса где-то близко, в офисе. Она выключила фонарик, бросила дневник обратно в папку и спряталась за большим шкафом в углу. Ее тревога нарастала: голоса принадлежали не уборщикам, работавшим на Гофмана, а самим Гансу и Крис. И, судя по всему, оба шли в ее направлении.
   – Ты ездила проведать мать? – спросил Гофман, включая свет в кабинете.
   Аллегро услышала, как адвокат подвинул стул и сел. Крис вздохнула. Хотя Аллегро и была на иголках, понимая, что в любой момент ее могли обнаружить, она мысленно хвалила себя за то, что знает голландский достаточно хорошо, чтобы понимать все, о чем они говорят.
   – Пока нет, – ответила Крис. – Я боюсь что, если я пойду к ней, ей станет только хуже. Врач сказал, что она все еще не может отличить вымысел от реальности. А на сеансах терапии она вообще отказывается разговаривать.
   Крис подошла к окну, и Аллегро что было силы, вжалась в стену, надеясь, что ее не заметят.
   – И ее психиатр говорит, что она нескоро сможет выйти оттуда, – продолжила Крис. – Это самый сильный приступ депрессии, какие у нее были.