Кин Дей. Миссис убийца

   Я протянул ему сигарету.
   – Расскажи, как прошел день.
   Он затянулся сигаретой и вздохнул.
   – Я зашел на минутку в отель «Астор» по делам. Когда я оттуда вышел, Ник сказал мне, что только что прошел ты и попросил его разыскать парня по имени Карл Симон, который проживает где-то в этом квартале. Единственный, кто соответствовал его приметам, по нашему мнению, был Джо Симон, один негодяй, которого мы зацепили в отеле на 42-й улице шесть месяцев назад.
   – Это, вероятно, и есть тот самый тип, которого я разыскиваю, этот Джо. Что он теперь делает и сколько получил тогда?
   Петерсон закурил другую сигарету от своего окурка.
   – Он получил бы от двух до десяти. Но его выпустили под залог в пять тысяч долларов, и он исчез. У нас оставалось еще полчаса, и мы решили, что обойдем все отели, какие только успеем. Ник взял одну сторону улицы, я – другую, но ничего не обнаружил. Когда я вернулся в комиссариат, чтобы написать рапорт, Ника все еще не было. Но тогда это меня еще не взволновало.
   – Почему?
   – Потому что Ник рассказал мне, что ты оказал ему не знаю уж сколько услуг, и если он к концу дежурства ничего не обнаружит, то позвонит в комиссариат и один продолжит поиски. Этот Симон, которого ты разыскиваешь, имеет какое-нибудь отношение к неприятностям твоей жены?
   – Да.
   Петерсон пожевал сигарету, которую только что закурил.
   – Во всяком случае, я ничего не знал, пока три часа назад не позвонил лейтенант Фьячетти и сообщил мне, что за кулисами театра на 45-й улице обнаружен труп Ника.
   Я попытался уточнить некоторые детали.
   – А с какой улицы вы начали обход?
   – С 45-й.
   – Дверь театра остается открытой всю ночь?
   – Сторож клянется всеми святыми, что нет.
   – Держу пари, что сторож уже старик.
   – Совершенно верно.
   – Значит, Ник был мертв уже несколько часов?
   – Врач утверждает, что приблизительно часов семь.
   – Другими словами, он позволил укокошить себя сразу же после того, как вы расстались.
   – Похоже на это.
   – А каким образом его прикончили?
   – Пуля в затылок.
   Я встал.
   – Ну что ж, спасибо.
   Петерсон принялся расхаживать по комнате, теребя пальцы и время от времени ударяя кулаком одной руки по ладони другой. В этом не было ничего театрального и наигранного. Он просто не мог спокойно сидеть, не мог примириться с гибелью друга.
   – Негодяй, негодяй! О Господи, сделай так, чтобы он попал в мои лапы!
   – Может, это простое совпадение, но Ника укокошили как раз после того, как я попросил его найти Симона. Вероятно, он спугнул вора, выходящего из театра. И все-таки трудно объяснить это все простым совпадением. Гораздо вероятнее, что за нами следили, что за мной следовали от Сент-стрит до Таймс-сквер. Если в деле замешан Симон, он не сомневается, что его будут разыскивать. Он является ключевой фигурой в деле Пат.
   «И я в ожидании сигарет пила кока-колу у прилавка».
   Я осведомился у Петерсона, нет ли у него фотографии Симона.
   Он покачал головой.
   – Нет. Мне она была не нужна, я знаю этого типа. Но Пурвис послал в архив за фотографией.
   Я не шел, а плелся. Сейчас я не нашел ничего лучшего, как расположиться у телетайпов в ожидании поступления новостей. По мере поступления информации можно будет наблюдать за охотой на этого типа. Мне незачем терять время, шатаясь по театрам. К тому же я хотел повидать Джима. Убийство Ника и дневник Пат должны убедить его в моей правоте, он должен будет поверить мне. Наконец, я все же решил идти, но на пороге меня остановил лейтенант Фьячетти.
   – Герман, ни одна муха не сможет уйти из Манхэттена.
   Я поверил ему на слово, сел в машину и поехал к тюрьме. По дороге я остановился у цветочного магазина Крамера, где у меня открыт счет, и купил для Пат большой букет цветов.
   Охранница поинтересовалась, не хочу ли я видеть Пат. Ну нет, после того что у меня было с Мирой! Но тут мне в голову пришла одна мысль, и я снял шляпу.
   – Если это возможно.
   Она проводила меня в комнату для свиданий и оставила одного. Я вытер лицо, надеясь, что история с Мирой не отразилась на нем. До чего мужчина может быть кретином! Я вел себя, как старый распутник с первой попавшейся шлюхой. Она появилась, прекрасная блондинка, и вот он, неприкрытый секс...
   Пат все еще была одета в свое платье, что означало, что она не находилась на общем положении. Ей было страшно, но вид у нее все же был немного отдохнувший. Я никогда как-то полностью не осознавал, насколько она прекрасна. Большинство рыжих женщин испытывают много неприятностей из-за цвета волос. Но не она. У нее кожа, как у камелии: шелковистая и гладкая. Ее единственный дефект – маленькая родинка, на которую Свенсоны обратили свое внимание.
   Охранница старалась держаться как можно незаметнее. Она подошла к столу, прошла мимо него к окну, села на подоконник и отвернулась.
   Я обнял Пат. Очень осторожно, как хрупкий бокал.
   – Как дела, малышка?
   Она обняла меня и прижалась, как ребенок к матери.
   – Я боюсь, Герман. Очень тебя прошу, уведи меня отсюда.
   Она подняла на меня влажные глаза и, пристально глядя на меня, спросила:
   – Ты по-прежнему веришь мне, несмотря на то, что газеты написали про меня такие ужасные вещи?
   – Я верил тебе всегда.
   – Я счастлива, Герман, – прошептала она, – я счастлива.
   У нее был ротик маленькой девочки, нежный и мягкий. Но мне не нужно было наклоняться, чтобы поцеловать его. Совсем как с Мирой. Пат красивая девушка. Мысли понемногу продолжали свою работу, бегая по извилинам. Сложены они очень похоже. Если бы не цвет волос и веснушки на лице у Миры, можно было бы подумать, что они сестры.
   – Ты знаешь Миру Белл? – спросил я Пат.
   – Нет, – коротко ответила она, и ее волосы нежно коснулись моей щеки, когда она отрицательно качнула головой.
   – Она дежурит внизу у телефона. Блондинка...
   – Ах да, вспомнила. Очаровательная девушка.
   – Ты когда-нибудь с ней разговаривала?
   – Никогда.
   – И она никогда не поднималась к нам?
   – Во всяком случае, я этого не знаю. Герман, а почему ты это спрашиваешь?
   Я не оставил ее вопрос без ответа.
   – Это как раз то, что я хотел выяснить.
   Я рассказал ей, насколько возможно, эту историю.
   – Джим пытался достать счета телефонных разговоров из нашей квартиры, а она отказалась дать их ему. А судя по этим счетам, из нашей квартиры по крайней мере два раза в день вызывался Вилледж 736-46.
   – Это номер телефона Кери?
   – Да.
   – Я не вызывала его, Герман. Поверь мне. И никогда раньше я не видела этого человека, до того момента, как очнулась у него на квартире.
   – Скажи мне еще кое-что. Ты помнишь, у тебя было платье из бледно-зеленого шелка?
   – Да.
   – Куда оно делось?
   Она стала тереть лоб, пытаясь вспомнить.
   – Я не могу этого вспомнить, Герман. Я слишком боюсь и волнуюсь.
   Я нежно взял ее за руку.
   – Ты должна немного напрячься. Ну подумай. – Я встряхнул ее. – Вспомни!
   – Я его отдала. Да, теперь я вспомнила. Кто-то позвонил ко мне и сказал, что они собирают вещи для Армии Спасения. И я отдала это платье и еще некоторые вещи, которые почти не носила.
   – Это был мужчина или женщина?
   – Женщина. Да, точно, это была женщина.
   – Мисс Белл?
   – Молодая девушка, телефонистка?
   – Да.
   – Нет, я совершенно уверена, что это была не она. Теперь я все вспомнила. Это была очень приятная старая дама с седыми волосами. Кроме этого, я дала немного всякого белья, чулки и старое манто из верблюжьей шерсти. Потому что было тепло, и оно просто висело в шкафу.
   Пат пыталась не плакать, но ей это плохо удавалось.
   – Я... мне тут не нравится, Герман. Я стараюсь храбриться, но я безумно боюсь.
   Я ударил ее по щеке. Очень легко. Это была скорее ласка, чем удар.
   – Не надо бояться. А после ты не видела эту старую даму?
   – Нет.
   Она не сообщила ничего нового, кроме еще одной вещи.
   – Этот негодяй Симон, тот тип, который работал у Майерса, ничего такого тебе не предлагал?
   – О, ничего определенного.
   – То есть?
   Пат покраснела.
   – Ну, приблизительно неделю назад он мне сказал, что я очень красивая женщина и что, если это меня заинтересует, он сможет устраивать мне время от времени заработок в сто долларов и даже больше.
   – И что ты ему ответила?
   – Ровно ничего. Я влепила пощечину в его грязную рожу.
   – Почему ты мне ничего не рассказала?
   – Я боялась, что ты изуродуешь его.
   Я стал раздумывать над создавшейся ситуацией. Не оставалось никаких сомнений, что это действительно был Джо Симон: он работал подавальщиком, пока не истек срок его наказания, и продолжал свои грязные делишки, снабжая определенных типов по определенному соглашению дорогими лакомыми кусочками.
   – А тебе удалось что-нибудь выяснить?
   – Думаю, что да.
   Охранница покинула свое место на подоконнике и бросила на меня выразительный взгляд. Я понял намек и, взяв со стола букет цветов, преподнес его Пат.
   Она спрятала лицо в цветах и улыбнулась мне сквозь слезы.
   – Ты меня все еще любишь, дорогой?
   Редко я чувствовал себя так скверно, как сейчас. Я поцеловал ее в нос.
   – Моя дорогая, я не смог бы любить тебя еще больше, если бы даже и захотел, вот только если бы у тебя была сестра-близнец.
   Я попрощался с ней и быстро смотался. По заключению медэкспертизы Пат имела половые сношения и, вероятно, не один раз. Но она, по крайней мере, находилась тогда без сознания. Но ведь я-то...
   Выйдя из комнаты, я стал звонить в разные места в надежде разыскать Джима. Наряд уже прибыл на центральную улицу. Он ответил мне с той же интонацией, с которой мне говорила это блондинка.
   – Я надеялся, что ты будешь спокойно сидеть до полуночи.
   Я попросил его, чтобы он никуда не уходил, и быстро рванул на Сент-стрит. Там было, как и всегда, отвратительно. Старый Хансон по-прежнему сидел на своем месте. Он был уже в курсе дела.
   – Это ужасно, Герман, то, что сделала твоя жена. У меня тоже была жена, которая меня обманывала. Но это было много лет тому назад.
   – И что же ты сделал?
   – Я развелся. Но, уверяю тебя, что не раз жалел об этом, возвращаясь в пустую квартиру. Если бы ты знал, какую ношу я взвалил на свои плечи!
   Я шел вслед за ним, почти не слушая его, до кабинета инспектора Греди. Среди других там был и комиссар Рейхарт. Восточный и Западный Манхэттен находился под его наблюдением, а операцией распоряжается Греди.
   – Значит, миссис Стен входит в число ваших друзей? Для полиции она всего лишь подозреваемая, как и другие. Оставьте в покое эту историю. Немедленно подключайтесь и форсируйте поимку убийцы детектива. Мне нужен мерзавец, который убил Казараса. Понятно, капитан?
   – Да, – четко ответил Джим.
   Он был достаточно вежлив, но не слишком соблюдал субординацию. Он мог позволить себе такую роскошь. Ведь он капитан уголовной полиции, и все же достаточно Греди поднять мизинец, чтобы его убрали из уголовной полиции и понизили до лейтенанта. Для нас, остальных, все гораздо сложнее. Мы только простые детективы первого класса. Одним жестом нас могут отправить на улицы города. И прощай мое жалованье лейтенанта, дающее мне свыше пяти тысяч в год.
   Греди уселся за стол и уставился на Джима.
   – Итак, почему вы прицепились к делу Стена?
   Джим стал защищать свои позиции.
   – Потому что я считаю, что оба дела связаны между собой.
   – Черт возьми, – проворчал Греди.
   Тут он заметил меня и стал расстегивать ворот рубашки.
   – Что это ты тут высматриваешь, Герман? Мне кажется, я сказал тебе, чтобы ты взял отпуск на две недели.
   – Да, сэр, действительно. Я только что вошел сэр.
   Комиссар Рейхарт подошел поближе, скрестив руки на толстом животе.
   – Вы ведете себя нескромно.
   – Нет, сэр. Но моя жена не убивала Кери, понимаете? И как уже сказал капитан Пурвис, я тоже думаю, что убийство Казараса и дело Кери связаны между собой.
   – Почему? – резко спросил Греди.
   – Потому что Ник Казарас был фликом. Через четверть часа после того, как я попросил его найти Симона, того прохвоста, который работал подавальщиком в закусочной Майерса, кто-то застрелил его, выпустив ему пулю в затылок.
   – А по моему мнению, тут совсем другое, – возразил Греди. – Вы снова вернулись к этому проклятому кока-кола. Послушай, Герман, ведь я уже говорил тебе, что собственными глазами видел твою жену вместе с Кери.
   Я попытался, как можно вежливее, уличить его во лжи.
   – Вы считаете, что видели Пат, сэр. Но это была другая женщина, загримированная под Пат.
   – Кто же она?
   – Этого я не знаю.
   – А для чего она это делала?
   – Этого я тоже не знаю.
   И прежде чем старик успел мне возразить, я достал из кармана дневник Пат и положил его перед ним на стол.
   – Вот еще одно доказательство. Я обнаружил дневник Пат сегодня после полудня, и в нем нет даже намека на имя Кери.
   Греди принялся перелистывать дневник, изредка кидая взгляд по сторонам. Когда он снова заговорил, голос его заметно помягчел:
   – Итак, ты утверждаешь, что это доказательство того, что Пат не убивала?
   – Да, сэр.
   Греди закрыл дневник и положил его в ящик стола.
   – Весьма ценный документ. Прокурору будет интересно познакомиться с ним. Но это доказывает лишь одно: миссис Стен действительно очень ловкая женщина. Она знала, чем рискует, ведя себя так, как вела, и заранее решила обеспечить себе алиби. Весьма вероятно также, что дневник чрезвычайно заинтересует и помощника прокурора. Эти записи лишь подтвердят его предположение, что Пат решила убить Кери уже давно и только выжидала подходящий момент.
   Я не думал о такой возможности и громко возмутился:
   – Это ложь с самого начала до конца... – и добавил немного запоздало: – ...сэр... К тому же я знаю, какие образом пеньюар Пат и другие ее вещи оказались в квартире Кери.
   – Я слушаю тебя очень внимательно. Расскажи-ка мне об этом.
   – К ней приходила старая дама под предлогом сбора вещей для Армии Спасения, и Пат отдала ей то, что уже не носила.
   – Откуда ты это узнал? И когда?
   – Несколько минут назад.
   – И кто тебе это сказал?
   – Пат.
   – Она сама тебе это сказала?
   – Да.
   Греди принялся считать вслух:
   – Один, два... – и таким образом до десяти. Затем он выпрямился за своим столом с угрожающим видом.
   – Слушай меня хорошенько, Герман. В течение последних пяти лет не проводилось никаких пожертвований и сборов в пользу Армии Спасения. Эту женщину опознали, она часто появлялась у Кери. Видели, как она поднималась по лестнице. Совершенно трезвая и понимающая, что она делает. Агенты Жиль и Мак обнаружили ее за запертой дверью голой и совершенно пьяной. Медэкспертиза установила, что у нее были половые сношения с мужчиной и, может быть, даже не один раз. Итак, не морочь мне больше голову. Нам надо заниматься убийством Казараса. Немного благоразумия! Ты ведь не мальчик!
   Я засунул руки в карманы как раз вовремя – чтобы сдержаться и не вцепиться ему в глотку.
   Греди продолжал немного спокойнее:
   – Я очень огорчен за тебя, мой мальчик, и отлично понимаю, каково тебе. Но не заставляй меня принимать меры, о которых я первый потом пожалею. Ты хорошо делаешь свое дело, и я считаю тебя отличным парнем. Тебе выпала крупная неудача – ты попал в отвратительное положение. И я прошу тебя, отойди от всего на две недели. Постарайся встать на ноги с помощью своей телефонистки, столь темпераментной, и если ей нравится делать это под ритмическую музыку, включи радио.
   Я почувствовал, как мне сдавило горло.
   – Откуда вы знаете про Миру?
   И тут же я все понял сам. Когда речь идет о работе, ничего святого не существует. Пока Джим разговаривал со мной в комнате, отвлекая мое внимание, Монт и Корк установили микрофон. Им нужно было знать все, что говорила и делала Мира, а также мы с ней вдвоем. Парни просто желали убедиться, что я ничего от них не скрываю.
   Не вынимая рук из карманов, я обратился к Джиму:
   – А эти соединения с Вилледж 736-46?
   Он сразу понял, что я хотел сказать.
   – Да, это меня и интересовало. Кстати, я разговаривал и с другой телефонисткой.
   У меня возникло впечатление, что он решил добить меня.
   – Когда я пришел, мне показалось, что ты стал на сторону Пат.
   Джим отрицательно покачал головой.
   – Не совсем так, Герман. Как я уже сказал тебе сегодня утром, это дело выходит за рамки личного. Я просто предполагал, что оба убийства как-то связаны между собой.
   Я повернулся и направился к выходу.
   – Ты куда, Герман? К себе? – осведомился Греди.
   Я застыл перед ним, как статуя.
   – Нет, я отправляюсь на поиски Джо Симона. И чего бы мне это ни стоило, я заставлю его признаться, что его наняли для того, чтобы он усыпил Пат и доставил ее к Кери, заставлю, даже если для этого мне придется вышибить у него мозги.
   В ответ Греди заметил, что это как раз то случай, о котором он первый пожалеет, и добавил:
   – Верните мне вашу бляху, Стен. Начиная с этой секунды вы понижены в должности.
   Рейхарт прочистил горло.
   – Это приказ, Стен.
   Греди нетерпеливо постучал по столу:
   – Вашу бляху, Стен, вашу бляху.
   Что я мог ему сказать? Что я позволил двум гангстерам забрать ее в подворотне на Гров-стрит? Я повернулся и быстро вышел из кабинета.
   Старый Хансон спустил меня на нижний этаж. Когда лифт остановился, я спросил у него:
   – Инспектор Греди когда-нибудь был женат?
   Он утвердительно кивнул головой.
   – На маленькой рыжей ирландке. И, мне кажется, у него даже были две девочки, но это было так давно...
   – А что с ней произошло?
   Хансон слегка присвистнул.
   – Конечно, я знаю только то, что слышал от других, и по тому, что об этом писали газеты. Я отлично помню эту историю, она напоминает мне мою. Однажды вечером Греди вернулся домой раньше обычного. И если бы он дал волю своей ярости, то в настоящий момент сидел бы в тюрьме, а не в инспекторском кресле.
   Я вышел из здания и посмотрел на звездное ночное небо. Мне необходимо иметь веру. И у меня она есть! Я должен верить в свою любовь так же слепо, как я верю в Бога.
   Просто инспектор Греди и Хансон вытащили несчастливые номера в этой быстротекущей жизни. К тому же это происходит каждый вечер в больших отелях и в маленьких, в трущобах и в роскошных виллах, в парках и садах, в машинах и под машинами, в канавах и на пригорках, в подъездах и на крышах, на чердаках и в подвалах.
   Но существуют миллионы чистых и порядочных женщин, не занимающихся этим ни с кем, кроме законных мужей. И Пат одна из них... Она честная и красивая. Она нежная и верная...
   И я докажу это всем неверующим во что бы то ни стало, или пусть я сдохну!

Глава 9

   В моей машине был приемник. Я включил его, настроил на полицейскую волну и стал слушать позывные полиции. Передачи перекрещивались: их слышали всюду – от Манхэттена до Бруклина. «Машина 44, отправляйтесь обратно по такому-то заданию. Капитан такой-то и такой-то, обратитесь в центральный комиссариат».
   Машины с рациями пролетали по узким улочкам, завывая, как разъяренные коты. Аэропорты, автострады, мосты – все взято под контроль. Флики в гражданском и в униформе находятся на вокзалах железных дорог, на стоянках автобусов, на станциях метро, во всех важных пунктах, от востока до запада, прочесывая все на своем пути и сдавая эстафету другим после окончания смены.
   Камеры предварительного заключения во всех участках переполнены всевозможными негодяями, продажными девицами, гомосеками, бродягами, блудницами, разыскиваемыми полицией, мелкими гангстерами, сводниками, наркоманами, – в общем, теми, кто мог бы дать хоть какие-то сведения об убийстве Ника Казараса.
   На кончике каждого волоска на моих руках висело по капле пота. Вполне может быть, что это Джо Симон убрал Ника, а может, и не он. Но как бы там ни было, парни наложат на него лапу. Это не обычная война между гангстерами и полицией. Человек, убивший Ника, сделал это по личным причинам. И начиная с самого маленького чина в полиции до самого большого у всех в головах сидела одна мысль: «Надеюсь, что провидение поможет мне поймать этого убийцу».
   По дороге я остановился возле антропометрического бюро, чтобы получить фотографию Джо Симона. Вероятно, это моя последняя возможность получить что-нибудь официальным путем: о моей отставке пока еще не было известно. Большой Герман больше не флик. По всей вероятности, меня вообще выкинут из полиции. Нарушение субординации может завести далеко.
   Я остановился напротив бара Эдди Гюнеса и стал рассматривать фотографию Джо. Мне очень хотелось показать ее Пат, а заодно и Майерсу, но я очень торопился. Я непременно хотел найти Джо до того, как на него наложит лапу Джим. Инспектор Греди был уверен, что Джим способен на это. Джим тоже... Но им его не поймать, хотя, может быть, они и правы – вполне возможно, что обе истории составляют одну.
   А Джо – пока в своем ремесле. Если его схватят, он постарается выкрутиться. И его адвокаты поработают для него. Но если Джиму все-таки удастся поймать Джо, он сможет довести его до стула.
   Терять мне было нечего. Я пересек улицу и вошел к Гюнесу. Было еще рано, но бар был полон. Очень молодая красивая брюнетка изо всех сил старалась, чтобы ее все слышали.
   «Ты должен знать, что я тебя люблю», – выводила она хриплым голосом.
   Гюнес положил свой живот на стойку бара.
   – Как дела, Герман?
   Я ткнул пальцем в сторону оркестра.
   – Откуда вы их выкопали? Ведь это старо, как мир!
   – Вы пришли ко мне поговорить о музыке?
   Я вытащил фото Симона и показал его Эдди.
   – Вы знаете этого парня? Он приходил сюда?
   Гюнес презрительно взглянул на фото.
   – Вы что, смеетесь надо мной, Герман? – Он взглянул на часы. – Вы опоздали ровно на три часа. Джим, Монт и Корк уже были здесь около пяти часов и задавали тот же вопрос. И получили тот же ответ: насколько я помню, здесь он ни разу не был. И почему столько шума из-за этого парня? Это он, что ли, замочил того флика?
   – Все так думают.
   Гюнес сложил свои три подбородка в один.
   – Какой негодяй! Будь я на его месте, то уже катил бы по дороге в Рио.
   Я в задумчивости покинул бар. Если бы я убил флика, где бы я прятался? Во всяком случае, не на Гринвич-Вилледж. Раздумывая, я добрел до Вашингтон-сквер. Сейчас здесь все выглядело намного приличнее, чем раньше.
   Хоплон жил в импозантном небоскребе совсем близко от первого номера на Пятой авеню, что подтверждало ту истину, что преступная деятельность хорошо оплачивается, если умеешь прятать следы и выходить сухим из воды.
   Привратница попыталась задержать меня, но я отодвинул ее в сторону.
   – Уголовная бригада Восточного Манхэттена.
   – Хорошо, сэр, – безразлично произнесла она. – А что вы хотите посмотреть?
   Я сухо буркнул, что это ее не касается, и направился к лифту, который поднял меня на восемнадцатый этаж.
   Не в первый раз я наносил визит Ральфу Хоплону. Правда, ни к чему особенному это не приводило. Но на этот раз все должно быть по-другому. На этот раз я не буду с ним церемониться. Ведь у него находятся мой револьвер и бляха, и я твердо решил возвратить их.
   Нажав на коренастую кнопку звонка, я прислушался. Раздался красивый звон. Хоплон сразу открыл дверь, как будто кого-то ждал.
   – Что вам надо?
   – Войти. – Я оттолкнул его в сторону, чтобы пройти в квартиру.
   Дверь из небольшой передней открывалась прямо в огромную гостиную. По сравнению с ней моя просто крошечная. Один концертный рояль стоил гораздо дороже, чем вся моя мебель. На диване располагалась блондинка в черном костюме. Можно было подумать, что она только что плакала.
   Хоплон вошел в гостиную следом за мной.
   – Что вам надо? – повторил он.
   – Мои бляху и револьвер.
   – Послушайте, Стен, вы думаете, что говорите?
   – Вы отлично понимаете, о чем я говорю, и я не собираюсь отступать. После того как я у Гюнеса дал вам по морде, вы послали своих парней избить меня. Что они и сделали, в темном месте на Гров-стрит. Я проиграл. Но ничто не убедит меня, что это очень забавно – лишиться оружия и бляхи. А также денег и документов.
   Блондинка встала и подобрала свою накидку.
   – Кажется, мне лучше уйти.
   Я посмотрел на нее и приказал:
   – Не двигайтесь!
   Она сразу села, нисколько не возражая. Это удел бедных. Девушки ее сорта, как только им удается заработать несколько долларов, стараются превратить их в миллион. Эта блондинка явно относилась к такой категории. И ей, вероятно, уже приходилось иметь дело с представителями закона и порядка. Она не хотела рисковать, отказываясь подчиниться распоряжению флика.
   Я взглянул на нее более внимательно. На таком лице трудно что-нибудь прочитать. Вероятнее всего, она работала у богатых по заказам. Я видел, как надуваются вены на ее висках. Джо Симон рисковал получить до десяти лет тюрьмы за то, что занимался поставкой девушек по сто долларов за ночь. И вот я нахожу такую девушку у Ральфа Хоплона. Вполне возможно, что это не просто совпадение.
   – Я просто не понимаю, о чем вы говорите, – продолжал он.
   Я резко повернулся к нему.
   – Держу пари, что совсем наоборот. Как сильно вы в это замешаны, Хоплон?
   – Не понимаю, о чем вы говорите, – повторил он.
   Блондинка сделала движение, чтобы открыть свою сумочку. Я забрал ее: оружия там не было. С улыбкой, но не очень любезной, я возвратил ей сумочку.
   – Хотите, чтоб я сказал вам что-нибудь?