Страница:
Отлично. Еще один сумасшедший. Как раз то, что нужно. Ральф взглянул на свои кисти, затем на старика:
— Что ты плетешь, Дорренс?
— Твои руки. Я их не вижу… — Здесь не место для тебя, Дор, — почему бы тебе не убраться отсюда? При этих словах старик немного приободрился.
— Да! — произнес он тоном человека, которому только что открылась великая истина. — Именно так мне и следует поступить. — Не успел он повернуться, как снова раздались раскаты грома, старик поежился и прикрыл своей книжкой голову. Ральф успел прочитать оттиснутое ярко-красными буквами название: «Предпочтения щеголя», — Тебе следует сделать то же самое, Ральф. Не стоит вмешиваться в дела Лонг-таймеров <От англ. long — длинный, продолжительный и time — время. Неологизм, используемый С.
Кингом в его своеобразной философской концепции бытия. Далее встречаются shorttimer (короткий, краткосрочный), all-timer (от англ. all — весь, все) и old-timer (от англ. old — старый).>. От этого можно только пострадать.
— Что это ты… Не дав Ральфу договорить, Дорренс развернулся и поковылял в направлении площадки для пикников, седые волосы, напоминающие пушок новорожденного, ерошило ветром — спутником надвигающейся грозы.
Итак, одна проблема решена, но успокаиваться было рановато.
Дорренс временно отвлек внимание Ральфа от Эда, и теперь парень снова злобно поглядывал на Толстяка.
— Грязный ублюдок! — выкрикнул он. — Имел я твою мать!
Толстяк насупился:
— Что-о?
Взгляд Эда снова метнулся к Ральфу — кажется, теперь он узнал соседа. — Спроси-ка, что у него там под брезентом? — закричал Эд. — Оаставь этого убийцу показать тебе это!
Ральф взглянул на Толстяка: — И что же у вас там такое? — А тебе какое дело? — парировал тот, стараясь придать голосу язвительность и агрессивность. Он попытался поймать взгляд Эда Дипно и на всякий случай сделал два робких шажка в сторону.
— Мне никакого, а вот ему это нужно, — ответил Ральф, слегка поведя головой в сторону Эда. — Просто помоги мне успокоить его, ладно?
— Ты его знаешь?
— Убийца! — снова крикнул Эд и на этот раз так рванулся из рук Ральфа, что тому пришлось отступить на шаг. Ко всему прочему происходило что-то еще. Ральфу показалось, что пугающе пустой взгляд Эда становится осмысленным. Теперь в его глазах было больше Эда, чем прежде… Или, возможно, Ральф просто принимал желаемое за действительное. —Убийца!
Убийца младенцев!
— Господи, бред собачий, — пробормотал Толстяк, но, подойдя к кузову, развязал один из узлов и отвернул угол брезента. В кузове стояло четыре деревянных бочонка с надписью «ОТ СОРНЯКОВ». — Органическое удобрение, — пояснил Толстяк, переводя взгляд с Эда на Ральфа, затем снова на Эда. Он дотронулся до козырька кепки с эмблемой общества садоводов. — Целые дни напролет я вожусь с цветочными клумбами в Джунипер-Хилл. Это психиатрическая лечебница на окраине Дерри… Где тебе не мешало бы отдохнуть, дружок.
— Удобрение? — произнес Эд, как бы спрашивая самого себя. Левой рукой он потер висок. — Удобрение? — Он спрашивал так, будто речь шла о простом, но вызывающем сомнение научном открытии.
— Удобрение, — подтвердил Толстяк, поворачиваясь к Ральфу, и добавил:
— У этого парня с головой не все в порядке. Вы согласны?
— Просто он сбит с толку, — смущенно ответил Ральф, наклоняясь к кузову. Он постучал по крышке бочонка, затем повернулся к Эду. — Бочонки с удобрением, — сказал он. — Теперь ты доволен?
Ответа не последовало. Медленно подняв вверх правую руку, Эд стал тереть второй висок. Он был похож на страдающего невыносимой мигренью.
— Теперь ты доволен? — Ральф мягко повторил свой вопрос.
Эд на мгновение прикрыл глаза, а когда снова открыл их, Ральф заметил в них влажный блеск, словно от подступивших слез. Эд осторожно облизнул языком сначала один уголок рта, затем другой. Кончиком шелкового шарфа он вытер лоб, при этом Ральфу стали видны вышитые по краю шарфа китайские иероглифы.
— Мне кажется… Возможно… — начал было Эд, но тут же замолчал.
Зрачки его снова расширились, и взгляд приобрел то прежнее выражение, которое так не понравилось Ральфу. — Дети! — резко выкрикнул он. —Ты слышишь меня? Младенцы!
Ральф снова прижал его к машине уже в третий или четвертый раз он сбился со счета.
— О чем ты говоришь, Эд? — Внезапно в голове у Ральфа вспыхнуло: — Что-то случилось с Натали? Ты беспокоишься о Натали?
Хитроватая, коварная ухмылка искривила губы Эда. Он посмотрел мимо Ральфа на Толстяка:
— Значит, удобрение? Что ж, если это так, ты ведь не станешь возражать и откроешь один из бочонков?
Толстяк беспокойно взглянул на Ральфа.
— Парню нужен доктор, — промямлил он.
— Не исключено. Но мне показалось, что он успокаивается… Можешь ли ты открыть один из бочонков? Возможно, от этого ему станет легче.
— Конечно, в чем проблема? Назвался груздем — полезай в кузов. Еще один всплеск молнии, еще один раскат грома — на этот раз будто прокатившийся по всему небу, — и первая холодная капля дождя упала на потную шею Ральфа. По левую руку от него Дорренс Марстеллар, стоя возле площадки для пикников с книгой в руках, встревоженно смотрел на всю троицу.
— Кажется, сейчас хлынет как из ведра, — поежился Толстяк, — а я не могу допустить, чтобы все это добро намокло, иначе начнется химическая реакция. Так что смотрите быстрее. — Просунув руку между бочонками, он достал ломик. — Должно быть, я такой же сумасшедший, как и он, раз делаю это, — сообщил водитель Ральфу. — Я ехал домой, думая о своем. А он сбил меня.
— Давай, действуй, — перебил его Ральф. — Это займет не больше секунды.
— Да, — кисло протянул Толстяк, поддевая плоским концом ломика крышку ближайшего бочонка, — но воспоминаний хватит на всю оставшуюся жизнь. Именно в этот момент снова прогрохотал гром, и Толстяк не услышал того, что произнес Эд Дипно. Ральф, однако, услышал, и у него свело желудок.
— Эти бочонки набиты мертвыми младенцами, — поделился своим мнением Эд. — Вот увидишь.
В голосе Эда было столько убежденности, что пока Толстяк открывал крышку бочонка, Ральф почти ожидал увидеть переплетенный клубок рук, ног и маленьких безволосых головок. Вместо этого его взору предстала смесь белого и коричневого порошка. Из бочонка пахнуло то ли торфом, то ли химикатами.
— Ну что? Теперь ты удовлетворен? — спросил Толстяк, снова обращаясь к Эду. — В конце концов, я же не Рей Джуберт и не этот маньяк Дамер. Так что скажешь?
На лице Эда появилось виноватое выражение, а когда в очередной раз прогремел гром, он весь как-то съежился. Наклонившись вперед, молодой человек протянул руку к бочонку, затем вопросительно взглянул на Толстяка.
Ральфу показалось, что тот кивнул почти сочувственно:
— Конечно, потрогай, я не возражаю. Но если пойдет дождь, когда ты будешь держать это в руке, запляшешь не хуже Джона Траволты <Известный голливудский киноактер и танцор.>. Оно сильно жжет.
Эд запустил руку в бочонок, зачерпнул немного смеси и просеял ее сквозь пальцы. Он ошеломленно посмотрел на Ральфа (была в его взгляде и доля замешательства), а затем погрузил руку по самый локоть.
— Эй, — испуганно закричал Толстяк. — Это же не коробка с крекерами! На мгновение хитрая ухмылка снова появилась на лице Эда — она, казалось, говорила: «Я знаю трюк и получше этого». — а затем ее опять сменила растерянность, когда он не обнаружил ничего, кроме удобрения.
Эд вытащил руку из бочонка — испачканную, пахнущую химической смесью. Еще одна молния сверкнула над взлетным полем, за ней последовал оглушительный раскат грома.
— Сотри это, пока не пошел дождь, — посоветовал Толстяк.
Через опущенное стекло своего «форда» он достал пакет салфеток, вынул пару и передал Эду — тот, словно во сне, стал стирать смесь с рук. А Толстяк в это время закрыл крышку, вставив ее на место одним ударом огромного кулачища, и бросил быстрый взгляд на темнеющее небо" Когда Эд коснулся рукава его белой рубашки, мужчина напрягся, беспокойно взглянув на парня.
— Кажется, я должен извиниться, — произнес Эд, и впервые тон его голоса показался Ральфу абсолютно чистым и разумным.
— Ну ты и весельчак, — облегченно хохотнул Толстяк, опуская покрытый полиэтиленовой пленкой брезент и завязывая узлы серией быстрых, умелых жестов. Наблюдая за ним, Ральф подумал о том, каким же хитрым воришкой оказалось время. Когда-то и он мог с такой же легкостью и проворством вязать узлы. Он и сейчас мог проделать подобное, однако теперь ему понадобилось бы минуты две и, возможно, три его самых любимых ругательства.
Толстяк похлопал по брезенту, а затем повернулся, скрестив руки на своей необъятной груди.
— Вы видели столкновение? — обратился он к Ральфу.
— Нет, — моментально отреагировал тот. Ральф не имел ни малейшего представления, почему лжет, но решение пришло мгновенно. — Я наблюдал, как приземляется «Юнайтед».
К его превеликому удивлению, яркие пятна на щеках Толстяка проступили еще резче. «Ты тоже наблюдал за ним! — внезапно подумал Ральф. — И не только за посадкой, иначе ты не стал бы так отчаянно краснеть… Ты смотрел и на то, как самолет выруливает к терминалу».
За этой мыслью последовало полнейшее откровение. Толстяк считал, что он сам виноват в столкновении, и опасался, что полицейские, которые прибудут на место аварии, станут придерживаться той же точки зрения. Он наблюдал за самолетом и не заметил машины Эда, стремительно выехавшей из ворот на дорогу.
— Послушай, я действительно сожалею, — искренне произнес Эд; вид у него был не просто виноватый — парень являл собой сплошное уныние.
Ральф внезапно поймал себя на мысли о том, в какой степени он доверяет своим глазам и действительно ли понимает хоть немного из того, (Эй, эй, Сьюзен Дэй) что произошло здесь… И кем, в конце концов, была Сьюзен Дэй?
— Я ударился головой о руль, — говорил в это время Эд, — и мне кажется… Понимаешь, у меня что-то заклинило.
— Думаю, так оно и было. — Почесав затылок, Толстяк посмотрел на низкое темное небо, затем снова на Эда. — Хочу кое-что предложить тебе, приятель.
— Да? Что именно?
— Давай просто обменяемся именами и номерами телефонов, вместо того чтобы ввязываться во все это дерьмо со страховками. А затем разъедемся каждый в свою сторону.
Эд неуверенно взглянул на Ральфа, пожавшего плечами, а затем снова на мужчину в кепке.
— Если в дело вмешается полиция, — продолжал Толстяк, — у меня возникнет множество проблем. Во-первых, они сразу выяснят, что прошлой зимой я тоже оказался участником столкновения и теперь езжу по временным правам. Поэтому они постараются насолить мне. Понимаешь, о чем я говорю? — Конечно, — ответил Эд. — Но в этом столкновении виноват только я.
Видишь ли, я ехал слишком быстро…
— Возможно, столкновение еще не самое главное, — перебил его Толстяк, недоверчиво оглядываясь на приближающийся грузовик, потом снова взглянул на Эда и заговорил более настойчиво: — Из машины вытекло немного бензина, но я уверен, что ты сможешь доехать домой… Если ты житель этого городка. Ты ведь живешь здесь?
— Да, — ответил Эд.
— А я оплачу ремонт, полсотни баксов, идет?
Новое откровение посетило Ральфа; существовала одна— единственная причина, объясняющая внезапный поворот в поведении незнакомца от грубости к заискиванию. Автокатастрофа прошлой зимой? Возможно. Но Ральф никогда не слышал о такой вещи, как временные права, и считал, что это почти наверняка вранье. Старина Садовник разъезжал без прав. Ситуацию же усложняло следующее: Эд говорил правду — столкновение было полностью на его совести.
— Если же мы разъедемся подобру-поздорову, — продолжал Толстяк, — мне не придется снова объясняться с полицией, а тебе растолковывать, почему ты выскочил из своей машины и накинулся на меня, как разъяренный зверь, утверждая, что мой грузовичок набит мертвыми младенцами.
— Неужели я действительно говорил такое? — ошеломленно спросил Эд.
— Конечно, — мрачно подтвердил Толстяк.
Слегка картавя, голос с французским акцентом произнес:
— Все в порядке, ребята? Никто не пострадал?.. Эй, Ральф! Это ты?
За рулем подъехавшего грузовика с надписью «ХИМЧИСТКА ДЕРРИ» сидел один из братьев Вашон, проживавших в Олд-Кейп. Скорее всего, Триггер, самый младший.
— Это я, — ответил Ральф и, не отдавая себе отчета в происходящем — все его действия сейчас подчинялись инстинкту, — подошел к Триггеру, обнял за плечи и повел парня в направлении его машины.
— С ними все в порядке?
— Да, да, — ответил Ральф. Оглянувшись назад, он посмотрел на Эда и Толстяка, склонившихся над кузовом «форда». — Немного помяли машины. Они сами во всем разберутся.
— Хорошо, хорошо, — благодушно согласился Триггер Вашон. — А как твоя милая женушка, Ральф?
Ральф вздрогнул.
— Господи! — воскликнул он и взглянул на часы, надеясь, что сейчас не больше пяти двадцати — пяти тридцати. Однако было уже без десяти шесть. На двадцать минут позже того времени, когда он должен принести Кэролайн чашку бульона с половиной сэндвича. Она, конечно же, волнуется. А вспышки молнии и аккомпанемент грома, разносящийся по пустому дому, испугают ее еще больше. И уж если дождь действительно пойдет, она не сможет закрыть окна; у нее не хватало сил даже поднять руку.
— Ральф? — окликнул его Триггер. — Что-нибудь случилось?
— Да так, ничего, — ответил старик. — Просто я загулялся и совсем потерял счет времени. А затем произошло это столкновение, и… Ты можешь подвезти меня домой, Триг? Я заплачу тебе.
— Не надо мне никакой платы, — возразил Триггер. — Нам по пути.
Садись, Ральф. Ты думаешь, с этими парнями все будет нормально? Они тут ничего такого не натворят?
— Нет, — ответил Ральф. — Мне так не кажется. Подожди секунду.
— Конечно.
Ральф подошел к Эду.
— Вы договорились?
— Да, — ответил Эд. — Мы уладим все частным образом. Почему бы и нет?
В конечном счете все сводится к кучке разбитого стекла.
Теперь Эд говорил в своей обычной манере, и здоровяк в белой рубашке внимал ему почти с уважением. Ральфа все еще не покинули недоумение и тревога по поводу всего, что произошло здесь, но он решил позволить событиям идти своим чередом. Ему очень нравился Эд Дипно, но в этот июль его заботило совсем иное; его волновала Кэролайн и то странное существо, которое начало стучать в стенах его спальни — и внутри нее глубокой ночью.
— Отлично, — сказал он Эду. — Тогда я поеду домой. Мне нужно приготовить ужин для Кэролайн, я и так запоздал.
Он уже повернулся, намереваясь уйти, но тут Толстяк остановил его, протягивая руку.
— Джон Тэнди, — представился он.
— Ральф Робертс. Рад познакомиться.
Тэнди улыбнулся:
— Сомневаюсь, что при подобных обстоятельствах… Но я действительно рад, что вы вовремя оказались поблизости. В какой-то момент мне показалось, что мы поубиваем друг друга.
«Как и мне», — подумал, но не сказал Ральф. Он посмотрел на Эда, его встревоженный взгляд задержался на непривычной футболке, прилипшей к тощей груди, и на белом шелковом шарфе с красными китайскими иероглифами.
Ему не понравилось выражение глаз Эда, когда их взгляды встретились; возможно, Эд еще не полностью пришел в себя.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — поинтересовался Ральф.
Ему хотелось уйти, оказаться рядом с Кэролайн, но неясное чувство удерживало его — ощущение того, что ситуация далеко не такая, какой кажется.
— Все нормально, — быстро ответил Эд, одаривая Ральфа широкой улыбкой, не затронувшей, однако, его темно-зеленых глаз, взгляд которых внимательно изучал Ральфа, словно спрашивая, многое ли тот увидел… И что он (Эй, эй, Сьюзен Дэй) будет помнить впоследствии.
— Послушай, все-таки там произошло что-то странное, — произнес Триггер, поглядывая в зеркало заднего обзора.
— Да я и половины не видел, — пожал плечами Ральф.
— Одного из них я знаю. Дипно. У него хорошенькая жена. Мне он всегда казался приятным человеком.
— Сегодня он сам на себя не похож, — покачал головой Ральф.
— Ему что, оса под хвост попала?
— Целый рой.
Триггер засмеялся, хлопая ладонью по вытертому черному пластику руля. — Целый рой! Отлично сказано! Надо запомнить! — Триггер вытер слезящиеся от смеха глаза носовым платком размером со скатерть. — Мне показалось, что этот мистер Дипно выехал из служебных ворот.
— Так оно и было.
— Для этого нужен пропуск, — заметил Триггер. — Как ты думаешь, откуда у него пропуск?
Ральф, нахмурившись, поразмышлял, затем покачал головой:
— Не знаю. Мне и в голову это не пришло. Надо будет спросить у него, когда увидимся.
— Обязательно, — кивнул головой Триггер. — И поинтересуйся, как там поживают его осы. — Это вызвало у него новый взрыв смеха, что, в свою очередь, повлекло за собой появление гигантского платка.
Когда они въехали на Гаррис-авеню, гроза наконец-то разразилась.
Града не было, но дождь превратился в летний ливень такой силы, что Триггеру пришлось снизить скорость до черепашьего шага.
— Ух ты! — уважительно воскликнул он. — Похоже на ливень 1985 года, когда улицы половины города превратились в каналы. Помнишь, Ральф?
— Да, — ответил Ральф. — Надеюсь, подобное не повторится.
— Не должно, — согласился Триггер, с улыбкой вглядываясь в дорогу через залитое дождем стекло. — Они отремонтировали дренажную систему.
Красота!
От холодного дождя и тепла в кабине нижняя часть лобового стекла запотела. Машинально Ральф нарисовал пальцем на запотевшем стекле следующее:
<изображение двух иероглифов> — Что это? — поинтересовался Триггер.
— Я и сам точно не знаю. Похоже на китайские иероглифы, да?
Почти такие же вышиты на шарфе Эда Дипно.
— Они мне что-то напоминают, — снова взглянув на рисунок, произнес Триггер. Затем хмыкнул, щелкнув пальцами. — Послушай-ка: по-китайски я могу сказать только одно: му-чу-чан-пэн!
Ральф улыбнулся, но вряд ли ему хотелось смеяться. И причиной тому была Кэролайн. Происшедшее отвлекло его, но теперь он уже не мог не думать о жене — его воображение рисовало распахнувшиеся окна, развевающиеся шторы, похожие на руки призраков, дождевые лужи в комнатах.
— Ты по-прежнему живешь в двухэтажном доме напротив «Красного яблока»?
— Да.
Триггер подъехал к тротуару, из-под колес грузовика вырвались два огромных веера воды. Дождь лил как из ведра. В небе вспыхивали молнии, громыхал гром.
— Не переждать ли тебе немножко здесь со мной? — предложил Триггер. — Думаю, минуты через две ливень кончится.
— Да нет, не стоит. — Вряд ли Ральфа можно было удержать в машине хоть на секунду дольше, даже наручниками. — Спасибо, Триг!
— Вот это льет! Возьми хоть кусок пленки — прикроешь им голову!
— Да нет, не стоит, спасибо. Я просто… Ральф не смог закончить фразу, его состояние было близко к панике. Он открыл дверцу грузовика и выпрыгнул, по щиколотки погружаясь в холодную воду. Не оглядываясь, Ральф помахал на прощание Триггеру и поспешил к дому, который он и Кэролайн делили с Биллом Мак-Говерном, на ходу нащупывая в кармане ключи от входной двери. Добежав до крыльца, он понял, что ключи ему не нужны — дверь оказалась распахнутой. Билл, проживавший на первом этаже, часто забывал запереть ее, и, решил Ральф, лучше уж считать, что это Билл оставил дверь открытой, чем представить, как Кэролайн вышла на улицу в поисках его и попала под дождь. О возможности подобного страшно было даже подумать.
Ральф поспешил в сумрачный коридор первого этажа, зажмурившись от оглушительного раската грома, и кинулся к лестнице. Там он мгновение помедлил, ухватившись рукой за перила и слушая, как вода стекает с его промокших брюк и рубашки на деревянный пол. Затем стал подниматься ему хотелось взбежать наверх, но силы его были истощены долгой ходьбой. Сердце бешено колотилось в груди, промокшие туфли висели на ногах пудовыми гирями, и почему-то перед глазами встала картина того, как Эд Дипно вертел головой, выйдя из своего «датсуна», — напряженные, яростные рывки, делавшие парня похожим на задиристого петуха перед боем.
Как всегда громко скрипнула третья ступенька, и сразу же наверху раздались торопливые шаги. Но они не вызвали облегчения, потому что не принадлежали Кэролайн, он сразу понял это, а когда Билл Мак-Говерн с бледным, озабоченным лицом и в своей неизменной панаме склонился над перилами, Ральф даже не удивился. Разве не чувствовал он всю обратную дорогу, что что-то случилось? Чувствовал. Но в данных обстоятельствах вряд ли это можно было назвать предчувствием. Он пришел к открытию, что, когда события достигают определенной степени напряженности, их уже невозможно ни исправить, ни изменить. Ральфу казалось, что в той или иной степени он всегда знал об этом. Единственное, о чем он никогда не догадывался, то, насколько длинна может быть эта черная полоса.
— Ральф! — крикнул Билл. — Слава Богу! У Кэролайн… Думаю, что-то вроде апоплексического удара. Я только что вызвал «скорую помощь».
Ральф понял, что в конце концов он может пробежать оставшиеся ступени лестницы.
— Я хотел перенести ее на диван, но для меня она очень тяжелая, — пояснил Билл, нервно теребя смятую панаму. — Моя спина, ты же знаешь…
— Я знаю, Билл, все нормально, — успокоил его Ральф.
Просунув руку под спину Кэролайн, он поднял жену. Ему она вовсе не казалась тяжелой, наоборот — легкой, почти такой же легкой, как созревший одуванчик, готовый в любой момент отдать свое семя ветру.
— Хорошо, что ты оказался рядом.
— Я как раз собирался уходить, — рассказывал Билл, идя вслед за Ральфом в гостиную и по-прежнему теребя панаму. Это заставило Ральфа вспомнить о старике Дорренсе Марстелларе с его книжкой стихов. «На твоем месте я не стал бы больше прикасаться к нему, Ральф, — сказал старик Дорренс. — Я и так уже не вижу твоих рук».
— Я выходил, когда услышал грохот… Должно быть, это она упала… — Билл оглядел темную от грозы гостиную, лицо его было одновременно безумным и каким-то алчным, глаза, казалось, искали то, чего здесь не было. Затем его взгляд прояснился. — Дверь? — воскликнул он. — Клянусь, она до сих пор открыта. Дождь проникнет внутрь! Я сейчас вернусь, Ральф.
Он поспешил к выходу. Ральф вряд ли заметил это; день приобрел сюрреалистические аспекты ночного кошмара. Постукивание усилилось. Он слышал этот звук отовсюду, даже гром не мог заглушить его.
Уложив Кэролайн на диван, Ральф склонился над ней. Дыхание жены было быстрым, поверхностным, а запах изо рта — отвратительным. Однако Ральф не отодвинулся.
— Держись, милая, — попытался ободрить он ее, беря за руку — та была почти такой же холодной, как и ее лоб, — и нежно поцеловал. —Просто держись. Все хорошо, хорошо.
Но хорошо не было. Постукивание означало, что ничего не было хорошо.
И стучало не в стенах — да никогда там ничего не стучало, — это стучало в его жене. В Кэролайн. Это было в его любимой женщине; она ускользала от него, и что он будет делать без нее?
— Держись, — повторил Ральф. — Ты слышишь меня? — Он снова поцеловал ее руку, затем прижал к своей щеке, а когда услышал завывание сирены приближающейся «скорой помощи», заплакал.
Поговорить с Ральфом в комнату ожидания на третьем этаже пришел не доктор Литчфилд, а доктор Джамаль, невропатолог. Тихим, успокаивающим голосом он сообщил, что состояние Кэролайн стабилизировалось, но ее оставят в клинике на ночь, а утром ее можно будет увезти домой. К тому же необходимо купить некоторые медикаменты — таблетки, правда, дорогие, но очень эффективные.
— Не следует терять надежды, мистер Робертс, — попытался успокоить Ральфа доктор Джамаль.
— Конечно, — согласился тот. — А подобные приступы будут повторяться, доктор Джамаль?
Врач улыбнулся. Спокойствие его тона усиливал мягкий индийский акцент.
И хотя доктор Джамаль не сказал прямо, что Кэролайн умирает, он так близко подошел к истине, как не осмелился сделать это ни один другой человек в течение всего томительного года, когда Кэролайн боролась за свою жизнь.
Новое лекарство, сказал доктор Джамаль, возможно, предотвратит повторные приступы, но болезнь достигла такой стадии, когда любые предсказания могут оказаться ошибочными. К сожалению, несмотря на все принятые медиками меры, опухоль продолжает увеличиваться.
— Что ты плетешь, Дорренс?
— Твои руки. Я их не вижу… — Здесь не место для тебя, Дор, — почему бы тебе не убраться отсюда? При этих словах старик немного приободрился.
— Да! — произнес он тоном человека, которому только что открылась великая истина. — Именно так мне и следует поступить. — Не успел он повернуться, как снова раздались раскаты грома, старик поежился и прикрыл своей книжкой голову. Ральф успел прочитать оттиснутое ярко-красными буквами название: «Предпочтения щеголя», — Тебе следует сделать то же самое, Ральф. Не стоит вмешиваться в дела Лонг-таймеров <От англ. long — длинный, продолжительный и time — время. Неологизм, используемый С.
Кингом в его своеобразной философской концепции бытия. Далее встречаются shorttimer (короткий, краткосрочный), all-timer (от англ. all — весь, все) и old-timer (от англ. old — старый).>. От этого можно только пострадать.
— Что это ты… Не дав Ральфу договорить, Дорренс развернулся и поковылял в направлении площадки для пикников, седые волосы, напоминающие пушок новорожденного, ерошило ветром — спутником надвигающейся грозы.
Итак, одна проблема решена, но успокаиваться было рановато.
Дорренс временно отвлек внимание Ральфа от Эда, и теперь парень снова злобно поглядывал на Толстяка.
— Грязный ублюдок! — выкрикнул он. — Имел я твою мать!
Толстяк насупился:
— Что-о?
Взгляд Эда снова метнулся к Ральфу — кажется, теперь он узнал соседа. — Спроси-ка, что у него там под брезентом? — закричал Эд. — Оаставь этого убийцу показать тебе это!
Ральф взглянул на Толстяка: — И что же у вас там такое? — А тебе какое дело? — парировал тот, стараясь придать голосу язвительность и агрессивность. Он попытался поймать взгляд Эда Дипно и на всякий случай сделал два робких шажка в сторону.
— Мне никакого, а вот ему это нужно, — ответил Ральф, слегка поведя головой в сторону Эда. — Просто помоги мне успокоить его, ладно?
— Ты его знаешь?
— Убийца! — снова крикнул Эд и на этот раз так рванулся из рук Ральфа, что тому пришлось отступить на шаг. Ко всему прочему происходило что-то еще. Ральфу показалось, что пугающе пустой взгляд Эда становится осмысленным. Теперь в его глазах было больше Эда, чем прежде… Или, возможно, Ральф просто принимал желаемое за действительное. —Убийца!
Убийца младенцев!
— Господи, бред собачий, — пробормотал Толстяк, но, подойдя к кузову, развязал один из узлов и отвернул угол брезента. В кузове стояло четыре деревянных бочонка с надписью «ОТ СОРНЯКОВ». — Органическое удобрение, — пояснил Толстяк, переводя взгляд с Эда на Ральфа, затем снова на Эда. Он дотронулся до козырька кепки с эмблемой общества садоводов. — Целые дни напролет я вожусь с цветочными клумбами в Джунипер-Хилл. Это психиатрическая лечебница на окраине Дерри… Где тебе не мешало бы отдохнуть, дружок.
— Удобрение? — произнес Эд, как бы спрашивая самого себя. Левой рукой он потер висок. — Удобрение? — Он спрашивал так, будто речь шла о простом, но вызывающем сомнение научном открытии.
— Удобрение, — подтвердил Толстяк, поворачиваясь к Ральфу, и добавил:
— У этого парня с головой не все в порядке. Вы согласны?
— Просто он сбит с толку, — смущенно ответил Ральф, наклоняясь к кузову. Он постучал по крышке бочонка, затем повернулся к Эду. — Бочонки с удобрением, — сказал он. — Теперь ты доволен?
Ответа не последовало. Медленно подняв вверх правую руку, Эд стал тереть второй висок. Он был похож на страдающего невыносимой мигренью.
— Теперь ты доволен? — Ральф мягко повторил свой вопрос.
Эд на мгновение прикрыл глаза, а когда снова открыл их, Ральф заметил в них влажный блеск, словно от подступивших слез. Эд осторожно облизнул языком сначала один уголок рта, затем другой. Кончиком шелкового шарфа он вытер лоб, при этом Ральфу стали видны вышитые по краю шарфа китайские иероглифы.
— Мне кажется… Возможно… — начал было Эд, но тут же замолчал.
Зрачки его снова расширились, и взгляд приобрел то прежнее выражение, которое так не понравилось Ральфу. — Дети! — резко выкрикнул он. —Ты слышишь меня? Младенцы!
Ральф снова прижал его к машине уже в третий или четвертый раз он сбился со счета.
— О чем ты говоришь, Эд? — Внезапно в голове у Ральфа вспыхнуло: — Что-то случилось с Натали? Ты беспокоишься о Натали?
Хитроватая, коварная ухмылка искривила губы Эда. Он посмотрел мимо Ральфа на Толстяка:
— Значит, удобрение? Что ж, если это так, ты ведь не станешь возражать и откроешь один из бочонков?
Толстяк беспокойно взглянул на Ральфа.
— Парню нужен доктор, — промямлил он.
— Не исключено. Но мне показалось, что он успокаивается… Можешь ли ты открыть один из бочонков? Возможно, от этого ему станет легче.
— Конечно, в чем проблема? Назвался груздем — полезай в кузов. Еще один всплеск молнии, еще один раскат грома — на этот раз будто прокатившийся по всему небу, — и первая холодная капля дождя упала на потную шею Ральфа. По левую руку от него Дорренс Марстеллар, стоя возле площадки для пикников с книгой в руках, встревоженно смотрел на всю троицу.
— Кажется, сейчас хлынет как из ведра, — поежился Толстяк, — а я не могу допустить, чтобы все это добро намокло, иначе начнется химическая реакция. Так что смотрите быстрее. — Просунув руку между бочонками, он достал ломик. — Должно быть, я такой же сумасшедший, как и он, раз делаю это, — сообщил водитель Ральфу. — Я ехал домой, думая о своем. А он сбил меня.
— Давай, действуй, — перебил его Ральф. — Это займет не больше секунды.
— Да, — кисло протянул Толстяк, поддевая плоским концом ломика крышку ближайшего бочонка, — но воспоминаний хватит на всю оставшуюся жизнь. Именно в этот момент снова прогрохотал гром, и Толстяк не услышал того, что произнес Эд Дипно. Ральф, однако, услышал, и у него свело желудок.
— Эти бочонки набиты мертвыми младенцами, — поделился своим мнением Эд. — Вот увидишь.
В голосе Эда было столько убежденности, что пока Толстяк открывал крышку бочонка, Ральф почти ожидал увидеть переплетенный клубок рук, ног и маленьких безволосых головок. Вместо этого его взору предстала смесь белого и коричневого порошка. Из бочонка пахнуло то ли торфом, то ли химикатами.
— Ну что? Теперь ты удовлетворен? — спросил Толстяк, снова обращаясь к Эду. — В конце концов, я же не Рей Джуберт и не этот маньяк Дамер. Так что скажешь?
На лице Эда появилось виноватое выражение, а когда в очередной раз прогремел гром, он весь как-то съежился. Наклонившись вперед, молодой человек протянул руку к бочонку, затем вопросительно взглянул на Толстяка.
Ральфу показалось, что тот кивнул почти сочувственно:
— Конечно, потрогай, я не возражаю. Но если пойдет дождь, когда ты будешь держать это в руке, запляшешь не хуже Джона Траволты <Известный голливудский киноактер и танцор.>. Оно сильно жжет.
Эд запустил руку в бочонок, зачерпнул немного смеси и просеял ее сквозь пальцы. Он ошеломленно посмотрел на Ральфа (была в его взгляде и доля замешательства), а затем погрузил руку по самый локоть.
— Эй, — испуганно закричал Толстяк. — Это же не коробка с крекерами! На мгновение хитрая ухмылка снова появилась на лице Эда — она, казалось, говорила: «Я знаю трюк и получше этого». — а затем ее опять сменила растерянность, когда он не обнаружил ничего, кроме удобрения.
Эд вытащил руку из бочонка — испачканную, пахнущую химической смесью. Еще одна молния сверкнула над взлетным полем, за ней последовал оглушительный раскат грома.
— Сотри это, пока не пошел дождь, — посоветовал Толстяк.
Через опущенное стекло своего «форда» он достал пакет салфеток, вынул пару и передал Эду — тот, словно во сне, стал стирать смесь с рук. А Толстяк в это время закрыл крышку, вставив ее на место одним ударом огромного кулачища, и бросил быстрый взгляд на темнеющее небо" Когда Эд коснулся рукава его белой рубашки, мужчина напрягся, беспокойно взглянув на парня.
— Кажется, я должен извиниться, — произнес Эд, и впервые тон его голоса показался Ральфу абсолютно чистым и разумным.
— Ну ты и весельчак, — облегченно хохотнул Толстяк, опуская покрытый полиэтиленовой пленкой брезент и завязывая узлы серией быстрых, умелых жестов. Наблюдая за ним, Ральф подумал о том, каким же хитрым воришкой оказалось время. Когда-то и он мог с такой же легкостью и проворством вязать узлы. Он и сейчас мог проделать подобное, однако теперь ему понадобилось бы минуты две и, возможно, три его самых любимых ругательства.
Толстяк похлопал по брезенту, а затем повернулся, скрестив руки на своей необъятной груди.
— Вы видели столкновение? — обратился он к Ральфу.
— Нет, — моментально отреагировал тот. Ральф не имел ни малейшего представления, почему лжет, но решение пришло мгновенно. — Я наблюдал, как приземляется «Юнайтед».
К его превеликому удивлению, яркие пятна на щеках Толстяка проступили еще резче. «Ты тоже наблюдал за ним! — внезапно подумал Ральф. — И не только за посадкой, иначе ты не стал бы так отчаянно краснеть… Ты смотрел и на то, как самолет выруливает к терминалу».
За этой мыслью последовало полнейшее откровение. Толстяк считал, что он сам виноват в столкновении, и опасался, что полицейские, которые прибудут на место аварии, станут придерживаться той же точки зрения. Он наблюдал за самолетом и не заметил машины Эда, стремительно выехавшей из ворот на дорогу.
— Послушай, я действительно сожалею, — искренне произнес Эд; вид у него был не просто виноватый — парень являл собой сплошное уныние.
Ральф внезапно поймал себя на мысли о том, в какой степени он доверяет своим глазам и действительно ли понимает хоть немного из того, (Эй, эй, Сьюзен Дэй) что произошло здесь… И кем, в конце концов, была Сьюзен Дэй?
— Я ударился головой о руль, — говорил в это время Эд, — и мне кажется… Понимаешь, у меня что-то заклинило.
— Думаю, так оно и было. — Почесав затылок, Толстяк посмотрел на низкое темное небо, затем снова на Эда. — Хочу кое-что предложить тебе, приятель.
— Да? Что именно?
— Давай просто обменяемся именами и номерами телефонов, вместо того чтобы ввязываться во все это дерьмо со страховками. А затем разъедемся каждый в свою сторону.
Эд неуверенно взглянул на Ральфа, пожавшего плечами, а затем снова на мужчину в кепке.
— Если в дело вмешается полиция, — продолжал Толстяк, — у меня возникнет множество проблем. Во-первых, они сразу выяснят, что прошлой зимой я тоже оказался участником столкновения и теперь езжу по временным правам. Поэтому они постараются насолить мне. Понимаешь, о чем я говорю? — Конечно, — ответил Эд. — Но в этом столкновении виноват только я.
Видишь ли, я ехал слишком быстро…
— Возможно, столкновение еще не самое главное, — перебил его Толстяк, недоверчиво оглядываясь на приближающийся грузовик, потом снова взглянул на Эда и заговорил более настойчиво: — Из машины вытекло немного бензина, но я уверен, что ты сможешь доехать домой… Если ты житель этого городка. Ты ведь живешь здесь?
— Да, — ответил Эд.
— А я оплачу ремонт, полсотни баксов, идет?
Новое откровение посетило Ральфа; существовала одна— единственная причина, объясняющая внезапный поворот в поведении незнакомца от грубости к заискиванию. Автокатастрофа прошлой зимой? Возможно. Но Ральф никогда не слышал о такой вещи, как временные права, и считал, что это почти наверняка вранье. Старина Садовник разъезжал без прав. Ситуацию же усложняло следующее: Эд говорил правду — столкновение было полностью на его совести.
— Если же мы разъедемся подобру-поздорову, — продолжал Толстяк, — мне не придется снова объясняться с полицией, а тебе растолковывать, почему ты выскочил из своей машины и накинулся на меня, как разъяренный зверь, утверждая, что мой грузовичок набит мертвыми младенцами.
— Неужели я действительно говорил такое? — ошеломленно спросил Эд.
— Конечно, — мрачно подтвердил Толстяк.
Слегка картавя, голос с французским акцентом произнес:
— Все в порядке, ребята? Никто не пострадал?.. Эй, Ральф! Это ты?
За рулем подъехавшего грузовика с надписью «ХИМЧИСТКА ДЕРРИ» сидел один из братьев Вашон, проживавших в Олд-Кейп. Скорее всего, Триггер, самый младший.
— Это я, — ответил Ральф и, не отдавая себе отчета в происходящем — все его действия сейчас подчинялись инстинкту, — подошел к Триггеру, обнял за плечи и повел парня в направлении его машины.
— С ними все в порядке?
— Да, да, — ответил Ральф. Оглянувшись назад, он посмотрел на Эда и Толстяка, склонившихся над кузовом «форда». — Немного помяли машины. Они сами во всем разберутся.
— Хорошо, хорошо, — благодушно согласился Триггер Вашон. — А как твоя милая женушка, Ральф?
Ральф вздрогнул.
— Господи! — воскликнул он и взглянул на часы, надеясь, что сейчас не больше пяти двадцати — пяти тридцати. Однако было уже без десяти шесть. На двадцать минут позже того времени, когда он должен принести Кэролайн чашку бульона с половиной сэндвича. Она, конечно же, волнуется. А вспышки молнии и аккомпанемент грома, разносящийся по пустому дому, испугают ее еще больше. И уж если дождь действительно пойдет, она не сможет закрыть окна; у нее не хватало сил даже поднять руку.
— Ральф? — окликнул его Триггер. — Что-нибудь случилось?
— Да так, ничего, — ответил старик. — Просто я загулялся и совсем потерял счет времени. А затем произошло это столкновение, и… Ты можешь подвезти меня домой, Триг? Я заплачу тебе.
— Не надо мне никакой платы, — возразил Триггер. — Нам по пути.
Садись, Ральф. Ты думаешь, с этими парнями все будет нормально? Они тут ничего такого не натворят?
— Нет, — ответил Ральф. — Мне так не кажется. Подожди секунду.
— Конечно.
Ральф подошел к Эду.
— Вы договорились?
— Да, — ответил Эд. — Мы уладим все частным образом. Почему бы и нет?
В конечном счете все сводится к кучке разбитого стекла.
Теперь Эд говорил в своей обычной манере, и здоровяк в белой рубашке внимал ему почти с уважением. Ральфа все еще не покинули недоумение и тревога по поводу всего, что произошло здесь, но он решил позволить событиям идти своим чередом. Ему очень нравился Эд Дипно, но в этот июль его заботило совсем иное; его волновала Кэролайн и то странное существо, которое начало стучать в стенах его спальни — и внутри нее глубокой ночью.
— Отлично, — сказал он Эду. — Тогда я поеду домой. Мне нужно приготовить ужин для Кэролайн, я и так запоздал.
Он уже повернулся, намереваясь уйти, но тут Толстяк остановил его, протягивая руку.
— Джон Тэнди, — представился он.
— Ральф Робертс. Рад познакомиться.
Тэнди улыбнулся:
— Сомневаюсь, что при подобных обстоятельствах… Но я действительно рад, что вы вовремя оказались поблизости. В какой-то момент мне показалось, что мы поубиваем друг друга.
«Как и мне», — подумал, но не сказал Ральф. Он посмотрел на Эда, его встревоженный взгляд задержался на непривычной футболке, прилипшей к тощей груди, и на белом шелковом шарфе с красными китайскими иероглифами.
Ему не понравилось выражение глаз Эда, когда их взгляды встретились; возможно, Эд еще не полностью пришел в себя.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — поинтересовался Ральф.
Ему хотелось уйти, оказаться рядом с Кэролайн, но неясное чувство удерживало его — ощущение того, что ситуация далеко не такая, какой кажется.
— Все нормально, — быстро ответил Эд, одаривая Ральфа широкой улыбкой, не затронувшей, однако, его темно-зеленых глаз, взгляд которых внимательно изучал Ральфа, словно спрашивая, многое ли тот увидел… И что он (Эй, эй, Сьюзен Дэй) будет помнить впоследствии.
3
Внутри грузовика Триггера Вашона пахло чистым, свежевыглаженным бельем: аромат, который почему-то всегда ассоциировался в сознании Ральфа с запахом только что испеченного хлеба. В машине не было сиденья для пассажира, поэтому Ральф ехал стоя, ухватившись одной рукой за ручку дверцы, а другой держась за корзину с бельем.— Послушай, все-таки там произошло что-то странное, — произнес Триггер, поглядывая в зеркало заднего обзора.
— Да я и половины не видел, — пожал плечами Ральф.
— Одного из них я знаю. Дипно. У него хорошенькая жена. Мне он всегда казался приятным человеком.
— Сегодня он сам на себя не похож, — покачал головой Ральф.
— Ему что, оса под хвост попала?
— Целый рой.
Триггер засмеялся, хлопая ладонью по вытертому черному пластику руля. — Целый рой! Отлично сказано! Надо запомнить! — Триггер вытер слезящиеся от смеха глаза носовым платком размером со скатерть. — Мне показалось, что этот мистер Дипно выехал из служебных ворот.
— Так оно и было.
— Для этого нужен пропуск, — заметил Триггер. — Как ты думаешь, откуда у него пропуск?
Ральф, нахмурившись, поразмышлял, затем покачал головой:
— Не знаю. Мне и в голову это не пришло. Надо будет спросить у него, когда увидимся.
— Обязательно, — кивнул головой Триггер. — И поинтересуйся, как там поживают его осы. — Это вызвало у него новый взрыв смеха, что, в свою очередь, повлекло за собой появление гигантского платка.
Когда они въехали на Гаррис-авеню, гроза наконец-то разразилась.
Града не было, но дождь превратился в летний ливень такой силы, что Триггеру пришлось снизить скорость до черепашьего шага.
— Ух ты! — уважительно воскликнул он. — Похоже на ливень 1985 года, когда улицы половины города превратились в каналы. Помнишь, Ральф?
— Да, — ответил Ральф. — Надеюсь, подобное не повторится.
— Не должно, — согласился Триггер, с улыбкой вглядываясь в дорогу через залитое дождем стекло. — Они отремонтировали дренажную систему.
Красота!
От холодного дождя и тепла в кабине нижняя часть лобового стекла запотела. Машинально Ральф нарисовал пальцем на запотевшем стекле следующее:
<изображение двух иероглифов> — Что это? — поинтересовался Триггер.
— Я и сам точно не знаю. Похоже на китайские иероглифы, да?
Почти такие же вышиты на шарфе Эда Дипно.
— Они мне что-то напоминают, — снова взглянув на рисунок, произнес Триггер. Затем хмыкнул, щелкнув пальцами. — Послушай-ка: по-китайски я могу сказать только одно: му-чу-чан-пэн!
Ральф улыбнулся, но вряд ли ему хотелось смеяться. И причиной тому была Кэролайн. Происшедшее отвлекло его, но теперь он уже не мог не думать о жене — его воображение рисовало распахнувшиеся окна, развевающиеся шторы, похожие на руки призраков, дождевые лужи в комнатах.
— Ты по-прежнему живешь в двухэтажном доме напротив «Красного яблока»?
— Да.
Триггер подъехал к тротуару, из-под колес грузовика вырвались два огромных веера воды. Дождь лил как из ведра. В небе вспыхивали молнии, громыхал гром.
— Не переждать ли тебе немножко здесь со мной? — предложил Триггер. — Думаю, минуты через две ливень кончится.
— Да нет, не стоит. — Вряд ли Ральфа можно было удержать в машине хоть на секунду дольше, даже наручниками. — Спасибо, Триг!
— Вот это льет! Возьми хоть кусок пленки — прикроешь им голову!
— Да нет, не стоит, спасибо. Я просто… Ральф не смог закончить фразу, его состояние было близко к панике. Он открыл дверцу грузовика и выпрыгнул, по щиколотки погружаясь в холодную воду. Не оглядываясь, Ральф помахал на прощание Триггеру и поспешил к дому, который он и Кэролайн делили с Биллом Мак-Говерном, на ходу нащупывая в кармане ключи от входной двери. Добежав до крыльца, он понял, что ключи ему не нужны — дверь оказалась распахнутой. Билл, проживавший на первом этаже, часто забывал запереть ее, и, решил Ральф, лучше уж считать, что это Билл оставил дверь открытой, чем представить, как Кэролайн вышла на улицу в поисках его и попала под дождь. О возможности подобного страшно было даже подумать.
Ральф поспешил в сумрачный коридор первого этажа, зажмурившись от оглушительного раската грома, и кинулся к лестнице. Там он мгновение помедлил, ухватившись рукой за перила и слушая, как вода стекает с его промокших брюк и рубашки на деревянный пол. Затем стал подниматься ему хотелось взбежать наверх, но силы его были истощены долгой ходьбой. Сердце бешено колотилось в груди, промокшие туфли висели на ногах пудовыми гирями, и почему-то перед глазами встала картина того, как Эд Дипно вертел головой, выйдя из своего «датсуна», — напряженные, яростные рывки, делавшие парня похожим на задиристого петуха перед боем.
Как всегда громко скрипнула третья ступенька, и сразу же наверху раздались торопливые шаги. Но они не вызвали облегчения, потому что не принадлежали Кэролайн, он сразу понял это, а когда Билл Мак-Говерн с бледным, озабоченным лицом и в своей неизменной панаме склонился над перилами, Ральф даже не удивился. Разве не чувствовал он всю обратную дорогу, что что-то случилось? Чувствовал. Но в данных обстоятельствах вряд ли это можно было назвать предчувствием. Он пришел к открытию, что, когда события достигают определенной степени напряженности, их уже невозможно ни исправить, ни изменить. Ральфу казалось, что в той или иной степени он всегда знал об этом. Единственное, о чем он никогда не догадывался, то, насколько длинна может быть эта черная полоса.
— Ральф! — крикнул Билл. — Слава Богу! У Кэролайн… Думаю, что-то вроде апоплексического удара. Я только что вызвал «скорую помощь».
Ральф понял, что в конце концов он может пробежать оставшиеся ступени лестницы.
4
Кэролайн лежала в дверном проеме кухни, разметавшиеся волосы прикрывали лицо. Ральф подумал, что в этом есть что-то особенно ужасное; она выглядела так неряшливо, а уж неряшливой Кэролайн никогда не хотела быть. Опустившись на колени, Ральф убрал волосы с ее лба и глаз. Кожа Кэролайн под его пальцами была столь же холодной, как и его промокшие туфли.— Я хотел перенести ее на диван, но для меня она очень тяжелая, — пояснил Билл, нервно теребя смятую панаму. — Моя спина, ты же знаешь…
— Я знаю, Билл, все нормально, — успокоил его Ральф.
Просунув руку под спину Кэролайн, он поднял жену. Ему она вовсе не казалась тяжелой, наоборот — легкой, почти такой же легкой, как созревший одуванчик, готовый в любой момент отдать свое семя ветру.
— Хорошо, что ты оказался рядом.
— Я как раз собирался уходить, — рассказывал Билл, идя вслед за Ральфом в гостиную и по-прежнему теребя панаму. Это заставило Ральфа вспомнить о старике Дорренсе Марстелларе с его книжкой стихов. «На твоем месте я не стал бы больше прикасаться к нему, Ральф, — сказал старик Дорренс. — Я и так уже не вижу твоих рук».
— Я выходил, когда услышал грохот… Должно быть, это она упала… — Билл оглядел темную от грозы гостиную, лицо его было одновременно безумным и каким-то алчным, глаза, казалось, искали то, чего здесь не было. Затем его взгляд прояснился. — Дверь? — воскликнул он. — Клянусь, она до сих пор открыта. Дождь проникнет внутрь! Я сейчас вернусь, Ральф.
Он поспешил к выходу. Ральф вряд ли заметил это; день приобрел сюрреалистические аспекты ночного кошмара. Постукивание усилилось. Он слышал этот звук отовсюду, даже гром не мог заглушить его.
Уложив Кэролайн на диван, Ральф склонился над ней. Дыхание жены было быстрым, поверхностным, а запах изо рта — отвратительным. Однако Ральф не отодвинулся.
— Держись, милая, — попытался ободрить он ее, беря за руку — та была почти такой же холодной, как и ее лоб, — и нежно поцеловал. —Просто держись. Все хорошо, хорошо.
Но хорошо не было. Постукивание означало, что ничего не было хорошо.
И стучало не в стенах — да никогда там ничего не стучало, — это стучало в его жене. В Кэролайн. Это было в его любимой женщине; она ускользала от него, и что он будет делать без нее?
— Держись, — повторил Ральф. — Ты слышишь меня? — Он снова поцеловал ее руку, затем прижал к своей щеке, а когда услышал завывание сирены приближающейся «скорой помощи», заплакал.
5
Кэролайн очнулась в машине, на бешеной скорости мчащейся по Дерри (снова выглянуло солнце, от асфальта шел пар), и начала нести такой бред, что Ральф подумал было, что его жена потеряла рассудок. Затем, когда речь Кэролайн стала приобретать осмысленность, с ней случился второй припадок, и Ральфу вместе с одним из врачей пришлось держать ее.Поговорить с Ральфом в комнату ожидания на третьем этаже пришел не доктор Литчфилд, а доктор Джамаль, невропатолог. Тихим, успокаивающим голосом он сообщил, что состояние Кэролайн стабилизировалось, но ее оставят в клинике на ночь, а утром ее можно будет увезти домой. К тому же необходимо купить некоторые медикаменты — таблетки, правда, дорогие, но очень эффективные.
— Не следует терять надежды, мистер Робертс, — попытался успокоить Ральфа доктор Джамаль.
— Конечно, — согласился тот. — А подобные приступы будут повторяться, доктор Джамаль?
Врач улыбнулся. Спокойствие его тона усиливал мягкий индийский акцент.
И хотя доктор Джамаль не сказал прямо, что Кэролайн умирает, он так близко подошел к истине, как не осмелился сделать это ни один другой человек в течение всего томительного года, когда Кэролайн боролась за свою жизнь.
Новое лекарство, сказал доктор Джамаль, возможно, предотвратит повторные приступы, но болезнь достигла такой стадии, когда любые предсказания могут оказаться ошибочными. К сожалению, несмотря на все принятые медиками меры, опухоль продолжает увеличиваться.