Киплинг Редьярд Джозеф. Отважные мореплаватели

   - Очень хорошо. Хорошо получается, - сказал Мануэль. - После ужина я покажу тебе маленькую шхуну со всеми снастями. Я сам ее сделал, и мы будем учиться по ней.
   - Отлично для... пассажира, - сказал Дэн. - Отец только что сказал, что из тебя выйдет толк, ежели ты не утонешь. От отца такое не часто услышишь. На следующей вахте я тебя еще подучу.
   - Кидай "сало"! - прокричал Диско, вглядываясь в туман, клубившийся на реях.
   В десяти футах от бушприта нельзя было ничего разглядеть. Бесконечной чередой катились тяжелые белесые волны, перешептывающиеся между собой и набегающие одна на другую.
   - Теперь я обучу тебя такому, чего не знает Длинный Джек, - сказал Том Плэтт.
   Он вынул из ящика на корме старый глубоководный лот, полый с одного конца, набил его бараньим жиром и пошел на нос.
   - Я научу тебя запускать "сизаря".
   Диско ловко повернул штурвал так, что шхуна приостановилась, а тем временем Мануэль с помощью Гарви, который очень этим гордился, быстро опустил кливер. Том Плэтт со свистом раскрутил над головой лот.
   - Давай-давай, старина, - подгонял его Длинный Джек. - Мы ведь не к острову Файр-Айленд подходим в тумане. Нечего фокусничать!
   - Ну и завистник ты, Джек.
   Том Плэтт выпустил лот, и он шлепнулся в воду далеко впереди медленно идущей шхуны.
   - Все же так запускать лот надо уметь, - заметил Дэн. - Ведь целую неделю только лот будет говорить нам, куда идти. Сколько, по-твоему, отец?
   Лицо Диско разгладилось. Уйдя украдкой от остальных шхун, он рисковал своим мастерством и честью. К тому же он дорожил своей репутацией шкипера, знающего Отмели наизусть.
   - Шестьдесят, если не ошибаюсь, - ответил он, мельком взглянув на маленький компас.
   - Шестьдесят! - протяжно крикнул Том Плэтт, кольцами укладывая мокрый линь.
   Шхуна снова набрала скорость.
   - Бросай! - крикнул Диско через четверть часа.
   - Сколько сейчас? - шепнул Дэн и гордо посмотрел на Гарви. Но на Гарви, поглощенного своими успехами, это не произвело впечатления.
   - Пятьдесят! - сказал отец. - Думаю, мы над самой впадиной Зеленой отмели, где от шестидесяти до пятидесяти футов.
   - Пятьдесят! - проревел Том Плэтт, которого было едва видно сквозь туман.
   - Живо приманку, Гарв! - сказал Дэн, хватая леску.
   Шхуна пробивалась сквозь туман. Парус на носу отчаянно трепыхался.
   Мальчики принялись ловить рыбу, а взрослые стояли и наблюдали за ними. Лески Дэна терлись со скрипом о старый, изрезанный поручень шхуны.
   - И как только отец угадал?.. Помоги-ка, Гарв. Большая попалась. И дергается.
   Совместными усилиями они вытащили пучеглазую треску фунтов на двадцать. Рыбина заглотнула наживку.
   - Смотри, она вся покрыта маленькими крабами! - воскликнул Гарви, перевернув треску.
   - Порази меня гром, если здесь не тьма рыбы, - отозвался Длинный Джек. - Диско, да у тебя не иначе как пара запасных глаз под килем!
   В воду шлепнулся якорь, и рыбаки заняли свои места у фальшборта.
   - А ее можно есть? - тяжело дыша, спросил Гарви, вытащив еще одну треску с крабами.
   - Конечно. Раз на ней рачки, значит, рыбы здесь пропасть и она голодна, когда так хватает наживку. Наживляй как угодно. Она и пустой крючок возьмет.
   - Ну и здорово! - радовался Гарви, глядя, как на палубу одна за другой шлепались рыбины. - Отчего всегда не ловят прямо со шхуны?
   - Ловить-то можно, да только после разделки мы бросаем за борт головы и потроха. А это начисто распугает всю рыбу. И вообще с судна рыбачить могут только такие опытные моряки, как отец. Ночью, наверно, поставим перемет. Со шхуны труднее ловить, чем с лодки, спина болит, верно?
   Работа и в самом деле была нелегкая. Ведь в лодке вода поддерживает рыбу почти до самых твоих рук. Шхуна же гораздо выше лодки, и рыбу приходится поднимать наверх, перегибаясь через борт. Так что от натуги начинает сводить живот. Но все с азартом занимались этим делом, и когда клев прекратился, на палубе высилась большая груда рыбы.
   - А где Пенн и дядя Солтерс? - спросил Гарви, стряхивая с плаща рыбью чешую и старательно сматывая леску.
   - Сходи-ка за кофе и увидишь.
   При желтом свете подвешенной на шесте лампы, совершенно безразличные к тому, что происходит наверху, за столом сидели оба рыбака и играли в шашки, причем дядюшка Солтерс сопровождал язвительным смехом каждый ход Пенна.
   - Что там стряслось? - спросил дядюшка Солтерс, когда Гарви, уцепившись за кожаную петлю в начале трапа, свесился вниз и окликнул кока.
   - Крупная рыба, и вся в крабах, тьма-тьмущая, - ответил Гарви. - Как играется?
   Крошка Пенн разинул рот.
   - Пенн не виноват, - выпалил дядя Солтерс. - Он плохо слышит.
   - В шашки режутся, да? - спросил Дэн, когда Гарви показался на корме с дымящимся кофе в судке. - Значит, сегодня убираться не нам. Отец человек справедливый. Он заставит это сделать их.
   - А два моих знакомых молодых человека будут наживлять перемет, пока они убираются, - заметил Диско, закрепляя штурвал.
   - Ну вот! Я бы лучше уборкой занялся, отец.
   - Не сомневаюсь. Но тебе не придется. На разделку! На разделку! Пенн будет подавать, а вы наживляйте.
   - Какого шута эти дрянные мальчишки не сказали, что ты напал на место? - проворчал дядюшка Солтерс, пробираясь к своему месту за разделочным столом. - Этот нож совсем тупой, Дэн.
   - Если вы не очнулись, когда мы бросили якорь, то вам надо, наверно, нанять собственного боя, - сказал Дэн, копошась в сумерках возле бадей с лесой, стоящих с подветренной стороны рубки. - Эй, Гарв, сходи-ка вниз за наживкой!
   - Мы будем разделывать рыбу, а вы наживляйте, - сказал Диско. - Так оно будет лучше.
   Мальчики должны были насаживать на крючки потроха, оставшиеся от чистки трески, а это было легче, чем рыться голыми руками в бочонках для отбросов. В бадьях аккуратными кольцами была сложена леса с большими крючками на расстоянии нескольких футов один от другого.
   Очень непростое это дело - проверить и наживить каждый крючок и уложить потом лесу так, чтобы она не запуталась, когда ее будут спускать с лодки. Дэн ловко, не глядя, справлялся с этим в темноте: крючки так и летали в его руках, как вязальные спицы в руках старой девы.
   Гарви же то и дело цеплялся за крючки и проклинал свою судьбу.
   - Я помогал делать это, когда только научился ходить, - сказал Дэн. И все равно это противная работа. Отец! - прокричал он в трюм, где Диско и Том Плэтт солили рыбу. - Сколько бадей нам сегодня понадобится?
   - Штуки три. Пошевеливайтесь!
   - В каждой бадье триста саженей лесы, - пояснил Дэн, - более чем достаточно на сегодня. Ой, укололся! - Он сунул палец в рот. - Знаешь, Гарви, я бы ни за какие деньги не согласился работать на судне, где ловят только переметом. Пусть это выгоднее, но нет на свете работы противней и нудней, чем эта.
   - А что, по-твоему, делаем мы? - мрачно отозвался Гарви. - Я исколол все руки.
   - Тьфу, это одна из выдумок отца! Он перемет не будет ставить понапрасну. Уж он-то знает, что делает. Увидишь, сколько рыбы попадется.
   Пенн и дядюшка Солтерс, как им и было велено, занимались уборкой, но мальчикам от этого не было легче. Как только они закончили наживлять, Том Плэтт и Длинный Джек осветили одну лодку фонарем, погрузили в нее бадьи и небольшие крашеные буйки и спустили лодку на воду.
   - Они утонут! - закричал Гарви, которому море показалось ужасно бурным. - Ведь лодка нагружена, как товарный вагон!
   - Ничего, вернемся, - сказал Длинный Джек, - но если перемет запутается, нам достанется на орехи.
   Лодка взлетела на гребень волны. Казалось, она вот-вот разобьется о борт шхуны, но она скользнула вниз и исчезла среди волн.
   - Стань здесь и все время звони, - сказал Дэн, передавая Гарви веревку от колокола, который висел за брашпилем.
   Гарви усердно звонил, так как ему казалось, что от него зависит жизнь двух людей. Но Диско сидел в рубке, записывал что-то в судовой журнал и вовсе не был похож на убийцу. А когда он отправился ужинать, то даже слегка улыбнулся взволнованному Гарви.
   - Разве это волна? - сказал Дэн. - Да перемет и мы с тобой могли бы поставить! Она совсем рядом, так что можно бы и не звонить.
   Динь! Динь! Донг!.. Гарви звонил еще с полчаса, меняя для разнообразия ритм, а потом кто-то крикнул, и послышался глухой удар о борт. Мануэль и Дэн бросились к крюкам лодочных талей. Длинный Джек и Том Плэтт, мокрые с головы до ног, взобрались на палубу; за ними в воздух поднялась лодка и со стуком стала на место.
   - Не запуталась, - сказал Том Плэтт, отряхиваясь. - Молодец, Дэнни.
   - Прошу нынче пожаловать к нам на банкет, - сказал Длинный Джек, выплескивая воду из сапог. Он топтался на месте, как слон, и угодил Гарви в лицо рукой.
   - Мы окажем честь второй смене своим присутствием.
   Все четверо набросились на ужин. Гарви до отвала наелся рыбьей похлебки и жареных пирожков и тут же крепко заснул. А в это время Мануэль вынул из рундука красивую модель "Люси Холмс" - первой шхуны, на которой он ходил. Он было начал объяснять Гарви ее оснастку, но тот даже пальцем не шевельнул, когда Пенн оттащил его на койку.
   - Как, должно быть, тоскуют его мать и отец, - сказал Пенн, глядя на мальчика. - Ведь они уверены, что он погиб. Потерять ребенка... сына!
   - Перестаньте, Пенн, - сказал Дэнни. - Идите и кончайте свою игру с дядей Солтерсом. Скажите отцу, что я могу отстоять вахту за Гарви. Он умаялся...
   - Славный парень, - сказал Мануэль, снимая сапоги и скрываясь в темноте нижней койки. - Думаю, Дэнни, станет человеком твой друг. И вовсе не такой уж он помешанный, как говорит твой отец. А? Что?
   Дэн хихикнул и тут же захрапел.
   Было туманно, ветер усилился, и вахты стояли одни взрослые. Из рубки доносился четкий бой часов, волны с плеском разбивались о нос шхуны, дымовая труба шипела от попадавших на нее брызг; мальчики крепко спали, а Диско, Длинный Джек, Том Плэтт и дядюшка Солтерс по очереди обходили палубу, проверяли штурвал, смотрели, держит ли якорь, подтягивали снасти и посматривали на тусклый свет якорного фонаря.
   Глава IV
   Когда Гарви проснулся, "первая смена" уже завтракала.
   Дверь кубрика была приоткрыта, и каждый квадратный дюйм шхуны пел свою собственную песню. Большая черная фигура кока, освещенная раскаленной печкой, плясала в крохотном камбузе, а горшки и кастрюли на деревянной полке с отверстиями дребезжали и гремели при каждом толчке. Нос шхуны, куда-то устремляясь и весь дрожа, карабкался все выше и выше, а потом плавным круговым движением нырял в бездну.
   Гарви слышал громкий шлепок, скрип рангоута, а потом наступала пауза, и разрезанная надвое волна обрушивалась на палубу с треском ружейного залпа. Затем доносились приглушенный скрип якорного каната в клюзе, стон и визг брашпиля, и, метнувшись в сторону и взбрыкнув, шхуна "Мы здесь" собиралась с силами, чтобы повторить все сначала.
   - Так вот, на берегу, - услышал Гарви голос Длинного Джека, - у тебя всегда есть дела и заниматься ими приходится в любую погоду. А здесь мы от всех скрылись, и, слава богу, дел у нас нет никаких. Спокойной вам ночи.
   Он, как большая змея, пробрался от стола к своей койке и закурил. Том Плэтт последовал его примеру; дядюшка Солтерс с Пенном с трудом взобрались на палубу по трапу, чтобы стать на вахту, а кок накрыл стол для "второй смены".
   Все они сползли со своих коек, потягиваясь и зевая. Когда "вторая смена" наелась до отвала, Мануэль набил трубку каким-то ужасным табаком, уселся между пал-постом и передней койкой, упершись ногами в край стола, и с нежной и беспечной улыбкой стал следить за клубами дыма.
   Дэн растянулся на своей койке, пытаясь справиться со старой разукрашенной гармошкой, мелодия которой прыгала вверх и вниз вместе с прыжками шхуны. Кок стоял, подпирая спиной шкаф, где хранились любимые пончики Дэна, и чистил картофель. Одним глазом он поглядывал на печку, следя, чтобы ее не залило водой через дымовую трубу. Чад и запах в каюте не поддавались описанию.
   Гарви с удивлением обнаружил, что его не так уж сильно мутит, и снова взобрался на свою койку, казавшуюся ему самым удобным и безопасным местом. Дэн в это время наигрывал "Не буду играть в твоем дворе", насколько это позволяла дикая качка.
   - Долго это будет продолжаться? - спросил Гарви у Мануэля.
   - Пока волна не уляжется. Тогда мы подгребем к перемету. Может, этой ночью, а может, через пару дней. Тебе не нравится? А? Что?
   - Неделю назад меня бы укачало до безумия, а сейчас вроде ничего.
   - Это потому, что мы из тебя рыбака делаем. На твоем месте я бы поставил на счастье две-три большие свечи в Глостере.
   - Кому бы поставил?
   - Понятно кому - святой деве в церкви на Холме. Она всегда добрая к морякам. Поэтому мы, португальцы, редко тонем.
   - Значит, вы католик?
   - Я - с острова Мадейра, я не пуэрториканец. Поэтому я не баптист. А? Что? Я всегда ставлю свечи две-три, а то и больше, когда бываю в Глостере. Святая дева меня не забывает.
   - А по мне, дело не в этом, - вмешался с койки Том Плэтт; его покрытое шрамами лицо осветилось спичкой, когда он раскурил свою трубку. - Море есть море, а что бы ты ни ставил, свечи или керосин, получишь по заслугам.
   - Все равно стоит иметь своего человека в нужном месте, - вступил Длинный Джек. - Я согласен с Мануэлем. Лет десять назад я служил на шхуне из Южного Бостона. В открытом море с северо-востока на нас налетел туман, густой, как овсянка. Старик шкипер был чертовски пьян, и я говорю себе: "Если только мне удастся вернуться в порт живым, я покажу святым, какую шхуну они спасли".
   Как видите, я жив-здоров, а модель этой шхуны, старой развалины "Кэтлин", на которую у меня ушел целый месяц, я подарил священнику. Он повесил ее над алтарем. Так что лучше дарить модель, чем свечку: как-никак это произведение искусства. Свечи можно купить в любой лавке, а модель показывает, что ты был в беде и благодарен за спасение.
   - Никак, ты веришь в это, ирландец? - спросил Том Плэтт, поднимаясь на локте.
   - Стал бы я возиться, если бы не верил!
   - А вот Эмох Фуллер изготовил модель фрегата "Огайо", и она стоит в Сейлемском музее. Очень красивая модель, да только Фуллер сделал ее не задаром. И как понимаю это дело я...
   Эта увлекательная беседа, в которой один старался перекричать другого без надежды переубедить своих товарищей, длилась бы без конца, не затяни Дэн веселой песенки, которую подхватил Длинный Джек. Второй куплет, где говорилось о неловком малом, не умеющем забрасывать лот, Дэн запел громче, искоса поглядывая на Тома Плэтта. Тот в это время шарил рукой под койкой. Дэн пригнулся и продолжал петь. Вдруг через кубрик в него полетел громадный резиновый сапог Тома Плэтта. Между ними уже давно шла война. А началось это с тех пор, когда Дэн подметил, что эта мелодия просто бесит Тома Плэтта, считавшего себя специалистом по забрасыванию лота.
   - Я знал, что вам это понравится, - сказал Дэн, ловко посылая сапог обратно. - Если вам моя музыка не по душе, достаньте свою скрипку. Мне надоели ваши вечные споры о свечах. Скрипку, Том Плэтт, или Гарв тоже выучит эту песенку!
   Том Плэтт наклонился к своему рундуку и извлек оттуда старую, истертую добела скрипку. Глаза Мануэля заблестели, и он достал нечто похожее на маленькую гитару с проволочными струнами.
   - Да это настоящий концерт, - сказал Длинный Джек. Сквозь облако табачного дыма его лицо просияло от удовольствия.
   Люк распахнулся, и в дожде брызг в кубрик спустился Диско в своем желтом дождевике.
   - Как раз вовремя, Диско. Что там снаружи?
   - Все то же, - ответил Диско. Шхуну качнуло, и он грузно опустился на рундук.
   - Мы тут поем, а то переели за завтраком. Ты, конечно, будешь запевалой? - сказал Длинный Джек.
   - Да знаю-то я всего две старых песни, и слышали вы их сто раз.
   Том Плэтт прервал его, заиграв какую-то печальную мелодию, напоминавшую стон ветра и скрип мачт. Диско устремил глаза кверху и начал петь старинную морскую песню, а Том Плэтт подыгрывал ему, стараясь не отставать от поющего.
   В песне говорилось о славном пакетботе "Дредноут", и в бесконечном количестве куплетов описывался каждый его маневр от Ливерпуля до Нью-Йорка. Диско пел, гармоника всхлипывала, а скрипка визжала. Потом Том Плэтт исполнил песню про "неустрашимого Макджина, который привел судно в гавань". Они попросили спеть и Гарви, который с радостью внес бы свою лепту, но, к сожалению, он смог только припомнить несколько строф из "Шкипера Айрсона" песенки, которую разучивали в одирондакском лагере. Ему казалось, что она как раз подходила для этого концерта, но стоило ему лишь упомянуть ее название, как Диско топнул ногой и вскричал:
   - Замолчи, юноша, все в ней неправда от начала до конца!
   - Надо было предупредить тебя, - сказал Дэн. - Отец терпеть не может эту песенку.
   - Что ж в ней дурного? - спросил Гарви с досадой.
   - Все, - ответил Диско, - все, от начала до конца. И виноват в этом ее сочинитель. Мне ни к чему заступаться за Айрсона, но он ни в чем не виноват. Мне отец рассказывал, как все произошло. Вот как было дело.
   - В сотый раз слышу это, - шепнул Длинный Джек.
   - Бен Айрсон был шкипером на "Бетти", юноша, и возвращался домой с Отмелей. Это было еще до войны 1812 года, но правда всегда есть правда. Им повстречался "Эктив" из Портленда, а шкипером там был Гиббонс из того же города. За маяком мыса Код "Эктив" дал течь. На море был страшный шторм, и "Бетти" изо всех сил торопилась домой. Ну, Айрсон сказал, что в такую погоду невозможно подойти к другому судну, да и экипаж был против этого, и он предложил оставаться неподалеку от "Эктива", пока шторм не утихнет. На это экипаж тоже не согласился, хоть "Эктив" мог попасть в беду. Они тут же подняли стаксель и ушли. Айрсон, понятно, был с ними. Когда они пришли в Марблхед, на него все накинулись за то, что он решил не рисковать, и еще потому, что на следующий день другая шхуна сняла часть команды "Эктива". Им было невдомек, что на другой день буря-то утихла. А спасенные стали твердить, что Айрсон опозорил свой родной город, и прочее и прочее. А матросы "Бетти", те перепугались и стали валить все на Айрсона, говоря, что он один во всем виноват. И вовсе не женщины измазали его дегтем и вываляли в перьях - в том городе женщины не такие. Это все было делом рук мужчин и мальчишек. Это они таскали его по всему Марблхеду в лодке, покуда у той не вывалилось днище. А Айрсон, он сказал, что они еще пожалеют об этом. Как всегда, правда-то выплыла наружу, да поздно для этого честного человека. А сочинитель Уитьер подобрал эту сплетню да измазал в дегте и вывалял в перьях уже самую память о Бене Айрсоне. Уитьер никогда не ошибался, а на сей раз дал маху. А Дэну досталось от меня на орехи, когда он принес эту песню из школы. Ты тоже ничего этого не знал, а теперь знаешь, как все было на самом деле. Так что помни: Бен Айрсон не был таким, каким его сделал Уитьер. Мой отец хорошо его знал до и после этой истории. Берегись опрометчивых суждений, юноша. Ну так как?
   Гарви ни разу не слышал, чтобы Диско говорил так долго. Он был готов сгореть со стыда. Дэн же быстро пришел ему на выручку и заявил, что, мол, чему в школе учат, тому он и верит и что жизнь слишком коротка, чтобы отличить все правдивые истории от сплетен, которых так много на берегу.
   Тут Мануэль тронул дребезжавшие струны своей маленькой гитары и запел по-португальски незнакомую песню. Закончил он ее, круто оборвав пение и рванув струны всей пятерней.
   Диско согласился спеть еще одну старинную песню, и все подпевали ему хором. Вот один ее куплет:
   Апрель миновал, больше нету снегов.
   Мы скоро покинем родимый наш кров,
   Уйдем мы туда, где бушует прилив,
   Где нам не видать колосящихся нив.
   В этом месте скрипка исполняла несколько тактов, а потом хор подхватывал припев.
   Песня эта растрогала Гарви до слез, хоть он сам не мог понять почему. Но еще тоскливее ему стало, когда кок оставил свой картофель и потянулся к скрипке. Не переменив позы, он заиграл такую грустную мелодию, что казалось, должно произойти неминуемое горе. Потом он запел на незнакомом языке. Его большой подбородок прижимал к плечу скрипку, а белки глаз сверкали при свете лампы. Гарви свесился с койки, чтобы лучше слышать напев, который стонал и плакал, сливаясь со скрипом судна и плеском волн, и напоминал шорох прилива в густой туман, и, наконец, завершился протяжным воплем.
   - Господи, прямо мороз по коже, - сказал Дэн. - Что это за штука?
   - Песня, которую пел Фин Маккоул на пути в Норвегию, - ответил кок. Он говорил по-английски, четко выговаривая слова, как в граммофоне.
   - Эка невидаль, я тоже бывал в Норвегии. Но ведь я же не ору об этом. Впрочем, это похоже на старинную песню, - сказал Длинный Джек, вздыхая.
   - Не спеть ли нам про "чистое море", - сказал Дэн, и тут же заиграл задорную, неприхотливую песенку о возвращении домой с уловом.
   - Стой! - проревел Том Плэтт. - Ты хочешь сглазить, да? Это же "иона". Будешь ее петь, когда всю соль замочим.
   - Ничего подобного, верно, отец? Без последнего куплета это не "иона". Я-то уж разбираюсь в этом деле.
   - Что это? - удивился Гарви. - Что такое "иона"?
   - "Иона" - это все, что может принести несчастье. Это может быть мужчина, или мальчик, или даже ведро. Пару лет назад я видел разделочный нож "иону", - объяснил Том Плэтт. - "Ионы" бывают разные. Джим Берк был "ионой", покуда не утонул. Умирай я с голоду, я бы не поплыл на его шхуне. А на шхуне "Эзра Флад" "ионой" была зеленая лодка - самый плохой "иона". Из-за нее утонули четыре рыбака, а она по ночам светилась.
   - И вы этому верите? - спросил Гарви, вспомнив, что Том Плэтт говорил о свечах и моделях шхуны. - Разве может случиться то, что нам не суждено?
   С коек послышались негодующие голоса.
   - На суше не может, а в море может произойти что угодно, - сказал Диско. - Не вздумай смеяться над "ионами", юноша.
   - А Гарви не "иона". Когда мы его поймали, мы наловили кучу рыбы, вмешался Дэн.
   Вдруг кок дернул головой и засмеялся странным, тонким смехом. Он был очень чудной, этот негр.
   - Проклятье! - вскричал Длинный Джек. - Прекрати свои штучки, доктор. Нам они ни к чему.
   - В чем дело? - спросил Дэн. - Разве Гарви не принес нам удачу? Помнишь, сколько наловили.
   - О да, - ответил кок. - Это я знаю, но ловля еще не закончена.
   - Он ничуть нам не повредит! - горячо защищал Гарви Дэн.
   - Ты на что намекаешь? Он хороший парень.
   - О да. Но когда-нибудь он будет твоим хозяином, Дэнни.
   - И только-то? - спокойно сказал Дэн. - Но этого не случится, помяни мое слово.
   - Хозяин! - упорствовал кок, показывая на Гарви. - Слуга! - он указал на Дэна.
   - Вот тебе и на! Когда же? - рассмеялся Дэн.
   - Через несколько лет, вот увидишь!
   - Почем ты знаешь? - спросил Том Плэтт.
   - Сообразил, и все тут.
   - Как? - спросили все хором.
   - Не знаю, но так будет. - Он опустил голову и принялся чистить картофель. Как они ни пытались, они не могли выудить из него ни слова.
   - Ладно, - сказал Дэн, - хозяин или не хозяин, но я рад, что доктор не назвал его "ионой". А вот дядя Солтерс самый настоящий "иона" - для самого себя. Интересно, может ли он заразить других? Ему бы на "Кэрри Питмен" попасть. Эта шхуна сама для себя "иона": идет себе куда хочет, как бы с ней ни билась команда. Боже правый! Даже в полный штиль дергается во все стороны.
   - Не бойся, мы далеко от них всех, и от "Кэрри Питмен" тоже, успокоил его Диско.
   С палубы донесся стук.
   - Дядюшке Солтерсу наконец повезло, - сострил Дэн, и его отец покинул кубрик.
   - Развиднелось! - прокричал Диско, и вся команда высыпала на палубу.
   Туман рассеялся, но по поверхности океана катились большие волны. Шхуна "Мы здесь" скользила между ними, как по глубокому ущелью. И стой они неподвижно, ей было бы совсем здесь неплохо и спокойно. Но в том-то и беда, что волны не знали и минуты покоя и вздымали шхуну на одну из своих тысяч вершин, где ветер безжалостно трепал ее снасти, и она зигзагами устремлялась вниз по склону. Вдали один за другим вставали пенящиеся валы, и от этих перемежающихся бело-серых полос у Гарви даже зарябило в глазах. Несколько чаек с пронзительным криком кружились над шхуной. Порой с порывом ветра налетал дождь, но ветер тут же уносил его прочь в простор океана.
   - Похоже, вон там, вдалеке, что-то мелькнуло, - сказал дядюшка Солтерс, показывая на северо-восток.
   - Едва ли это судно, - сказал Диско, нахмурившись и пристально глядя вдаль.
   - Волна еще большая. Дэнни, полезай-ка на мачту да погляди, где наш буек.
   Стуча тяжелыми сапогами, Дэнни, к зависти Гарви, скорее взбежал, нежели взобрался на марс, ухватился за краспицы и стал обозревать океан. Вскоре он заметил крошечный черный флажок буйка в миле от шхуны.
   - Все в порядке! - прокричал он. - Прямо на севере парус. Верно, шхуна.
   Прошло еще полчаса. Тусклое солнце пробивалось сквозь просветы в облаках, высвечивая оливково-зеленые пятна воды. На гребне показалась короткая фок-мачта, нырнула и исчезла, но следующая волна подняла высокую корму со старинными, похожими на рога улитки боканцами. Паруса шхуны были ржавого цвета.
   - Француз! - закричал Дэн. - Ой, нет, отец!
   - Это не француз, - сказал Диско. - Солтерс, это твое чертовское счастье к нам прицепилось.
   - Вижу. Это дядюшка Эбишай.
   - Верно, ошибиться тут невозможно.
   - Самый что ни на есть главный "иона"! - простонал Том Плэтт. - О Солтерс, Солтерс, почему ты не дрых на своей койке?
   - Откуда я знал, - проворчал бедный Солтерс.
   Шхуна тем временем приближалась. Она могла вполне сойти за Летучего Голландца - такой неопрятный, запущенный и скверный вид имела вся ее оснастка. Ее шканцы старинного образца были подняты на четыре или пять футов; снасти, связанные и запутанные, трепались по ветру, как водоросли у портовых свай. Она шла по ветру, страшно кренясь, ее стаксель был приспущен и как бы выполнял роль второго фока: "оскандалился", как говорили моряки. Бушприт шхуны торчал, как у старомодного фрегата, а углегарь был расщеплен и кое-как сколочен гвоздями и скобами - починить его уже не было никакой возможности. Когда шхуна шла рывками вперед, грузно осев на свою широкую корму, она как две капли воды походила на растрепанную, неопрятную и злую старуху, насмехающуюся над честной девушкой.