– Не понимаю, – сказал Удалов, но на губах его играла странная улыбка.
– Все понимаешь, – вздохнул могильщик, оглядываясь, не осталось ли съестного. – Но замыслил какую-то каверзу. Я верю, что ты влюблен в эту девушку, и потому тем более недопустима мысль, что ты можешь броситься к ней с поцелуями так вот просто, без приглашения.
– Погоди, – сказал Удалов, поглядывая краем глаза на взволнованную Тулию, которая, прижав к груди обнаженные, испачканные землей руки, глядела, как космический корабль выпускает пандус.
И вдруг страшная судорога исказила ее лицо.
– Что такое? – спросила она. – Кто на меня нападает? Спасите…
– Что? – переспросил деловито могильщик. – Пора хоронить?
– Не спеши, – ответил Удалов, не скрывая торжествующей ухмылки. – Если хоронить, то надо делать очень мелкий гробик.
– Я все поняла! – воскликнула, корчась от мучений, девушка. – Это твое коварство, презренный Удалов. Ты воспользовался тем, что я отвлеклась, и поцеловал меня в губы.
– Правильно, – ответил Удалов. – А известно, что при гриппе и других заразных заболеваниях поцелуи совершенно противопоказаны. Вернейший путь перехода инфекции из организма в организм. Вот я и рассудил, что ко мне в организм Верховная матка перелезть не посмеет. Она знает, что это для нее верная смерть. Но о том, что мои микробы могут перебраться в Тулию, она в суматохе не подумала.
– О горе, горе! – причитала Тулия. – Они жрут меня живьем! Спасите… на помощь…
Голос паразитки слабел, и Тулия неверными шагами устремилась к кораблю, питаемая последней надеждой на то, что прилетели ее земляки. Но веревка, которую держал наблюдавший за этой сценой дедушка, ее не пустила.
– Все ясно, – сказал дедушка, глядя, как Тулия клонится к земле. – Несчастная одержима бесом, и сейчас он с помощью чародейства Удалова из нее выходит.
– В общих чертах правильно, – согласился Удалов.
Двери корабля раскрылись, и по наклонному пандусу на землю спустились аккуратные, модно одетые, завитые и умытые торговые работники. Увидев их, Тулия прошептала: «Не те!» – пошатнулась, пискнула предсмертным криком Верховной матки и упала без чувств.
– Разрази меня небо! – раздался громовой вопль вождя, подскакавшего поближе к кораблю. – Кого я вижу! Мой предпоследний жрец! Где мой Прибор?
– Одну минутку, – ответил пожилой строгий мужчина в расшитой тоге.
Он широким жестом указал на двери корабля. По наклонному пандусу торжественно съехал цветной телевизор.
– Вот он, обещанный Прибор! – сказал жрец.
– О господин Прибор, ты прекрасен! – закричали дикари, падая ниц перед телевизором.
– Шарлатан, – пробормотал Удалов, склоняясь над Тулией.
– Теперь они добьются подъема цивилизации, – заключил старый циник могильщик-мухомор, обгрызая баранью ногу.
Его узнали прежде, чем он успел открыть рот. Сначала по залу прокатился шепот:
– Удалов! Удалов вернулся! Неужели он жив? Какое счастье для человечества!
Затем шепот перешел в громкие возгласы и радостные крики.
– Удалов! – прокатывалось по залу.
Врачи и таможенники подняли пропавшего без вести делегата на руки и пронесли к катеру, который взял курс к планете.
Может быть, не исчезни Удалов так драматически, не стань он центром интриг и беспокойства, значение его для делегатов и судеб СОС не было бы столь громадным. Но теперь, когда никто не надеялся на его возвращение, встреча Удалова вылилась во всенародный праздник.
Удалов стеснялся, краснел, утверждал, что не нуждается в таких шумных знаках внимания, но, разумеется, никто его даже не слышал.
Апогей радости пришелся на тот момент, когда смущенный Удалов вошел в зал съезда.
Делегаты встали. Ведь за время отсутствия Удалова все только о нем и говорили, его скромная речь в день открытия съезда превратилась в воспоминаниях очевидцев в кардинальный и основополагающий доклад. Лозунг «Середина непобедима!», брошенный Удаловым с трибуны, стал самым распространенным словосочетанием на планете, и уже несколько городов боролись за право поставить Удалову памятник в случае, если его не отыщут, а одна небольшая безответственная планета Пршекай официально объявила, что Удалов родился на ней, в небольшом городке, и в младенчестве был выкраден землянами.
Напрасно отговаривался Корнелий усталостью и нездоровьем. Под шум аплодисментов его вынудили подняться на трибуну и сказать речь.
Удалов откашлялся, одернул полы пиджака и проговорил таким знакомым всем присутствовавшим высоким застенчивым голосом:
– Здравствуйте, дорогие коллеги, дорогие средние существа Вселенной. Мне приятно вновь вернуться в лоно родного съезда.
Раздались бурные аплодисменты, которые во время речи Удалова стихали лишь изредка.
– Вас всех, – сказал Удалов, – явно волнует вопрос: где я был все это время, куда я исчез и почему никого не предупредил? Разрешите мне начать с самого важного. Я был на планете Кэ.
В зале грянула тишина.
– Я знал об опасности, угрожающей всему человечеству. Я знал о тайне, связанной с этой планетой, и счел своим долгом лично направиться туда в сопровождении моего друга синхронного переводчика Тори. Мы решили, что либо разгадаем тайну и ликвидируем опасность, либо погибнем.
Когда аплодисменты стихли, Удалов продолжал:
– С большими трудностями и приключениями добравшись до планеты Кэ, мы обнаружили, что наши опасения оправдались. Планета Кэ была захвачена микроорганизмами, которые внедрились во всех свободолюбивых жителей планеты и намеревались расширить агрессию, чтобы населить своими потомками тела всех жителей Галактики и таким образом поработить Космос. К счастью, мне удалось найти способ обезвредить микробов, хотя наша борьба, о которой я расскажу подробнее при первой же возможности, была тяжелой и повлекла жертвы. От рук микробов смертью храбрых пал наш общий друг, синхронный переводчик Тори с планеты Тори-Тори. Прошу почтить его память минутой молчания.
Голос Удалова дрогнул. Председатель СОС Г-Г налил ему воды из графина и подвинул под локоть. Но Удалов отрицательно покачал головой. Он продолжал:
– Трудно представить, каким мучениям и издевательствам подвергались разумные существа на планете Кэ. В каждом из них сидел микроб, который говорил, что им надо делать, каким нектаром питаться и как размножаться.
Вопль негодования пронесся по залу съезда. У многих на глазах выступили слезы.
– И хотя тайна разгадана, – продолжал Удалов, – и меры принимаются, население планеты Кэ истощено, лишено моральной поддержки и совершенно деморализовано. Надо спасать наших друзей. Как это сделать, как помочь братьям по разуму, я еще не решил и прошу вашего совета.
Удалов сел и скромно отвернулся от урагана, вызванного рукоплесканиями.
С мест раздавались возгласы, славившие Удалова, а также советы, как спасти планету Кэ. Шум стоял невообразимый, и никто не заметил, как в зал вбежала запыхавшаяся и растрепанная, уставшая от пересадок и нервного напряжения Ксения Удалова, которую поддерживал под локоть Николай Белосельский.
Ксения тут же увидела своего мужа и помахала ему рукой. Но, разумеется, в этом гаме и мелькании конечностей ее не заметили.
– Видишь? – крикнула Ксения на ухо своему спутнику. – Сидит! Нарочно меня волновал. Может, никуда и не исчезал.
– Вот и хорошо, – сказал Белосельский с облегчением. – Значит, нам можно возвращаться. Подойдем к нему в перерыве, пожелаем счастья и успехов в работе, а потом домой.
– Нет, – произнесла Ксения твердо, – не для того я его догоняла, чтобы оставить в одиночестве. Полетим домой все вместе. Так я решила.
И Белосельский с ужасом понял, что ничего поделать с этой женщиной он не может. И понял другое: хоть он и уехал от Гусляра дальше, чем расположен город Петропавловск-Камчатский, все равно никуда не делся от тяжелого груза прошлого.
– Погляди, Коля, – продолжала между тем Ксения, которая умела быстро успокаиваться. – Всюду портреты моего мужа, плакаты на непонятных языках – тоже в его честь. Уважают Корнелия. Приятно это. Пойду, пожалуй, скажу народу, что я его жена.
– Ты не права, Ксюша, – остановил ее Белосельский. – Это уважение оказывается не лично Удалову, а всему населению нашей планеты. Мы же с тобой рядовые ее граждане и не должны зазнаваться.
Председатель съезда Г-Г поднялся на трибуну и постучал карандашом о графин.
– Тишина! – потребовал он.
Тишина наступала медленно, делегаты с трудом успокаивались. Наконец председателю удалось утихомирить зал, и он сказал:
– Мы тут посоветовались с уважаемым делегатом Удаловым и пришли к положительному решению, которое я выношу на голосование. Мы предлагаем всем делегатам, кто может и хочет передвигаться в кислородной атмосфере, провести, конечно приняв необходимые меры предосторожности, заключительное заседание на несчастной планете Кэ, этим продемонстрировав нашу солидарность с ее населением, а также на месте найти реальные меры помощи пострадавшим.
Удалов вскочил с места и крикнул:
– Я всем сердцем поддерживаю это предложение. Да здравствует наш председатель Г-Г!
Зал взорвался шумной овацией, диссонансом в которой прозвучали лишь возмущенные протесты некислорододышащих делегатов, которые тоже хотели немедленно лететь на планету Кэ.
Ксения далеко не все поняла, так как знала только русский язык, но была горда своим мужем и громко воскликнула:
– Да здравствует мой муж Корнелий Удалов! Так держать!
Крик ее прорвался сквозь общий шум, и многие обернулись, а по залу прокатилось известие о том, что жена Удалова прилетела с Земли, чтобы присутствовать при историческом моменте.
– Проходите в президиум! – кричали делегаты, и Ксения с удовольствием последовала этому совету.
Она хотела взобраться наверх, но тут ее остановил голос Удалова:
– Ксения, опомнись! Ты меня ставишь в неловкое положение.
– Это ты меня поставил в неловкое положение, когда сбежал из дома! – огрызнулась Ксения, но в президиум не пошла, а остановилась в нерешительности на ступеньках.
– Погоди, – сказал ей Удалов. – Сейчас организуем поездку на освобожденную мною планету, и я с тобой воссоединюсь.
Председатель обратился к делегатам с предложением голосовать за идею Удалова. Делегаты единодушно подняли руки, лапы, щупальца, когти и прочие конечности.
– Предложение принято, – известил председатель. – Корабли ждут. Немедленно начинаем погрузку.
Делегаты принялись вставать со своих мест, спеша и толкаясь, чтобы скорее успеть на планету Кэ. И в этот момент от двери послышался хриплый голос:
– Остановитесь!
Существо было в одних трусах, страшно измаранных землей, на плечах существа была чья-то чужая куртка, лицо было исцарапано и изранено, а волосы, венчиком вокруг лысины, настолько спутанны и грязны, что невозможно было даже определить, к какому виду или типу живых существ относится обладатель хриплого голоса. Достаточно было поглядеть на окровавленный меч в его руке, чтобы понять, что существо первобытно и агрессивно, что никак не соответствовало общему благодушному настроению съезда.
Два других существа, стоявших по обе стороны дикаря, также были грязны, оборванны и совершенно неопознаваемы.
Справа от дикаря стояла несчастная дикая девушка в серебристом купальном костюме, слева – совсем уже непонятный феномен в страшно мятой шляпе, схожей со шляпкой мухомора, по которому долго ходили ногами, и в жалких остатках некогда черного одеяния, бахрома которого волочилась по полу.
– Кто такие? – раздались крики. – Почему их пустили?
Грязный голый человек, не опуская меча, прошел к сцене, уверенно забрался на нее и сказал:
– Никуда вы не поедете. Ни на какую планету Кэ. Там вас уже ждут. И сделают из вас таких вот безвольных рабов.
И голый дикарь указал мечом на Удалова.
– Клевета! – раздались вопли в зале. – Бандит! Уберите его! Благородный Удалов освободил планету Кэ от угнетателей! Мы все едем туда, чтобы помочь пострадавшим!
– Благородный Удалов ничего не смог поделать с микробами, – ответил, ухмыляясь, дикарь. – Он еле от них сбежал.
И эти неуважительные слова в адрес известного героя были встречены громовым хохотом зала.
– Покиньте помещение, хулиганы! – велел председатель, оглядываясь на настоящего Удалова. – А то мы прикажем вывести вас. Не мешайте нам готовиться к перелету на планету Кэ.
– Ничего подобного, – сказал нахальный дикарь и, подняв меч, направил его конец на председателя съезда. – Этот меч обагрен кровью дракона, этот меч поднимается только на правое дело. А я, кстати, и есть Удалов.
– Долой! – кричали делегаты. – Это издевательство!
Одетый Удалов поднялся со своего места и развел руками, как бы говоря: «Ну что ты будешь делать!»
– Кто ты, я еще не знаю! – воскликнул дикарь в трусах. – Но сильно подозреваю, что ты подослан паразитами, чтобы заманить делегатов на свою планету и там поголовно заразить их.
– Какая наглая клевета! – закричал одетый Удалов.
Ругаясь, Удалов и дикарь приблизились друг к другу, и тут некоторые из наиболее наблюдательных делегатов обратили внимание на явное сходство дикаря и одетого Удалова.
Председатель встал на пути голого дикаря и, жертвуя собой, перекрыл дорогу к отступившему перед нападением одетому Удалову.
– Он прав! – воскликнула вдруг непричесанная девушка в серебристом купальном костюме. – Он настоящий Удалов! Он прошел сквозь страдания и битвы, чтобы предупредить вас об опасности, он лишился всего, даже одежды, а вы верите самозванцу!
Председатель сделал знак, и в зал вошли служители. Они умело подхватили голого дикаря под локти, чтобы вывести его. Меч звякнул о пол.
С точки зрения возмущенных и законопослушных средних делегатов, уже собравшихся было на планету Кэ с благородной миссией, все было ясно. Справедливость восторжествовала, хулиган укрощен. Но оказалось, что не все еще кончено.
Высокий стройный человек в темном костюме и со вкусом подобранном галстуке решительно прошел к сцене, легко вскочил на нее и обратился к залу.
– Главное, – сказал он, – не сделать роковой ошибки.
– Да что там думать! – откликнулся кто-то из зала. – Все ясно.
– А вдруг этот жалкий дикарь и есть настоящий Удалов? Каких только не бывает случайностей.
– Правильно говоришь, друг моего детства Николай Белосельский! – воскликнул дикарь, которого крепко держали охранники. – Надо разобраться.
Одетый Удалов повторил как эхо:
– Да, друг моего детства Николай Белосельский, надо разобраться. Только меня удивляет, что ты еще сомневаешься в моей личности.
– Скажу тебе честно, – ответил Белосельский, – тот человек тоже похож на Удалова. Поэтому я предлагаю спросить мнение присутствующей здесь жены Удалова Ксении. И таким образом мы себя гарантируем от случайностей.
– Правильно! – закричал голый дикарь. – Где ты, Ксюша?
– Я здесь, – отозвалась массивная супруга Удалова.
– Вот это лишнее, – проговорил одетый Удалов. – Зачем впутывать в плохой детектив мою уважаемую жену? Зачем нашей семье такая гласность?
Слова одетого Удалова вызвали сочувствие и понимание большинства делегатов, но любопытство все-таки пересилило, а так как это был съезд средних существ, которым, как известно, свойственна склонность к сенсациям, Ксении разрешили выйти на сцену.
Два Удалова стояли перед женщиной.
Один был неплохо одет (Ксения сама покупала ему этот костюм), причесан и положителен. Другой вызывал сомнение и даже раздражение. В глазах его сверкала дикость, как в далекие годы юности, он был гол, изранен и жалок. Но и он будил в ней какие-то родственные чувства.
– Ксения, – солидно сказал одетый Удалов. – Скажи свое положительное мнение, и вскоре мы вернемся с тобой обратно, к нашему семейному очагу.
– Хочется домой? – спросила Ксения.
– Мечтаю воссоединиться.
– Тогда ты и есть мой, – сказала Ксения, но палец ее, направленный было на одетого Удалова, замер, не поднявшись. Потому что она заметила на боку голого Удалова знакомую и любимую родинку. – Нет, – добавила она. – Раздетый тоже мой.
В зале поднялся гул.
– Да что же это получается! – не выдержал раздетый. – Мы теряем время, а микробы его не теряют. Тулия, скажи им, что я настоящий. Скажи, милая!
Девушка, поднявшаяся на сцену, несмотря на растерзанность внешнего вида, была прекрасна и молода. Она сказала уверенно:
– Со всей ответственностью повторяю, что раздетый Удалов настоящий.
– Ты сама ненастоящая! – крикнул одетый Удалов. – Ты микробная шпионка.
– Погоди, Корнюша, – остановила его Ксения. – А ты, голубушка, кем приходишься Корнелию Удалову?
– Я его друг, – ответила девушка.
– Друг, значит? – В голосе Ксении потрескивал мороз. – А сама откуда родом?
– Я отсюда. Моя мама работает в гостинице.
– Дочурка! – раздался женский голос.
По проходу к Тулии бежала, обливаясь слезами, ее несчастная мать.
– Мама! – Девушка кинулась матери навстречу.
Ксения остро взглянула на голого Удалова и уловила в его глазах томление. Томление относилось к девушке Тулии.
– Такой мне не нужен, – сказала Ксения. – Даже если настоящий. Мне отдайте положительного.
И, сделав выбор в пользу одетого Удалова, Ксения села на свободный стул, рядом со своим мужем.
– В дорогу, в дорогу! – призвал одетый Удалов делегатов. – Теперь-то все сомнения разрешены.
– Нет, не все, – вмешался тогда Николай Белосельский.
Он-то знал Удалова с детства, и потому голый и буйный Удалов вызывал в нем куда большие симпатии, чем положительный.
– Разрешите, я тоже кое о чем спрошу.
– Разрешим? – спросил председатель.
– Только чтобы это был последний вопрос, – согласились делегаты.
– Скажи мне, Корнелий одетый, – обернулся к нему Белосельский. – Как звали нашего учителя физики?
– Ах, какие мелочи! – быстро ответил одетый Удалов. – Я даже не помню.
– Карабасом мы его звали! – закричал голый Удалов. – А химичку Кислотой, а историка Иваном Александровичем.
– Хватит, – сказал Белосельский. – Еще один вопрос. Теперь к голому Удалову. Где я познакомился с твоей женой?
– Всю жизнь мучаюсь, – ответил Удалов. – Вернее всего, в пионерском лагере. Или в кружке юных натуралистов, где ты резал лягушек, а Ксюша разводила гладиолусы.
– Я ненавидел резать лягушек, – сознался Белосельский и пожал израненную руку голому Удалову. – Мы познакомились в кино.
– Безобразие! – заявил одетый Удалов. – Я протестую.
Но в этот момент Ксения, которая сидела, ласково положив руку на плечо одетому Удалову, совершила резкое движение, рванула пиджак на себя, и тот соскочил с Корнелия. И под пиджаком обнаружился золотой смокинг кузнечика Тори, синхронного переводчика. Вторым движением Ксения стащила с кузнечика маску и парик.
Кузнечик совершил громадный прыжок, стараясь скрыться от преследования, но голый Удалов был начеку. Еще мгновение – и Тори, затрепетав в руках Удалова, запричитал:
– Я ни в чем не виноват! Я жертва обстоятельств.
– Вызывайте врачей, – сказал Удалов. – Пусть они вынут из Тори паразита и исследуют его. Тогда нам легче будет найти способ бороться с этой опасностью.
– Не смейте! – закричал микроорганизм голосом кузнечика. – Я представитель суверенного народа!
Но к нему уже спешили врачи в масках и защитных халатах.
Удалов вернулся к Ксении. Ксения плакала.
– Ты когда догадалась, кисочка, что я настоящий? – спросил Корнелий у жены.
– А тогда догадалась, – ответила Ксения, – когда тебя эта тварь с длинными ногами стала всенародно защищать. Донжуан немытый!
И на глазах всего съезда Ксения отвесила любимому мужу оглушительную пощечину.
Разумеется, эта пощечина не помешала делегатам СОС избрать на последнем заседании Удалова почетным председателем Союза Обыкновенных Существ. Удалов был признан единогласно самым достойным и самым средним из всех средних существ Галактики. С тех пор его даже на самых дальних звездных системах официально именуют Председателем Космоса и Сокрушителем дракона, а любовно – Победителем паразитов.
Ксения зашивала мужу пиджак, порванный во время разоблачения кузнечика. Удалов разбирал бумаги: те, что пригодятся на Земле, откладывал направо, а те, что без надобности, – налево.
– Теперь мне с тобой сладу не будет, – сказала Ксения, откусывая нитку. – Что ни день – в космос, то на заседание, то на совещание.
– Нет, – ответил Удалов. – Пускай сами ко мне приезжают. У меня в стройконторе дел много.
– Будешь, будешь в космос гонять. К своей возлюбленной.
– Она мне не возлюбленная, Ксюша, – возразил Удалов. – Она только выполняла задание.
– А ты и распустил перья.
– Извини.
– Никогда. А то женись на ней, я не возражаю. Поселяйся здесь, занимайся общественной работой, воюй с драконами. Из-за меня небось ни разу с драконами не воевал.
– У нас, кисочка, драконов нет, – напомнил Удалов.
Но голос его был невесел. Какие-то рецидивы страстного увлечения Тулией сохранились. И хотя еще по дороге домой Тулия объяснила Удалову, что испытывает к нему чувство благодарности, чувство дружбы и чувство почтения, но не больше, что теперь она полностью отдастся учебе, чтобы забыть об ужасных и позорных месяцах плена, Удалову трудно было забыть, как Тулия расширяла прекрасные глаза при виде Корнелия и повторяла: «С первого взгляда… и на всю жизнь!»
Неужели, мысленно вздыхал он, некоторые женщины могут так легко и убедительно притворяться? Как трудно поверить… и как не хочется верить.
Удалов искоса взглянул на Ксению и принялся шустрее раскладывать бумаги, опасаясь, как бы, по своему обыкновению, Ксения не прочла его мыслей. Но Ксения прочесть их не успела, потому что в дверь постучали и вошли Белосельский с Тулией. При виде Тулии Ксения поморщилась, Удалов тоже. По разным причинам. Ксении вообще Тулия внешне не нравилась, а Удалову не понравилось, что Тулия шла, положив золотую головку на плечо Николаю, как будто это была для нее самая привычная поза.
– Мы с печальной новостью, – сообщила Тулия.
– Говорите.
Удалов пытался преодолеть в себе остаточную ревность к другу детства. Пора было привыкать. Тулия уже третий день ходила, положив голову на плечо Николаю.
– Пришла телеграмма с дикой планеты. Вождь и дедушка передают привет, желают счастья в личной жизни. Они глядят Прибор и ждут высоких урожаев.
– А что же в этом печального? – спросил Удалов.
– Предсказатель умер. Умер наш Острадам.
– Не может быть! – Удалов отошел к окну и прижался лбом к прохладному стеклу. – Значит, он был прав в последнем своем предсказании.
– Да. Он проснулся утром в день своей смерти бодрый и совершенно здоровый и сказал, что, видно, ему не удастся умереть от естественных причин. Потом написал записку Удалову, ушел в поле, отыскал дракона и обозвал его жалкой лягушкой.
– Где письмо? – спросил Удалов.
– Вот.
Тулия протянула Удалову небольшую записку. Удалов прочел:
Дорогой Корнелий!
Я вспомнил еще одну деталь из твоего будущего, которую я от тебя скрыл, потому что она указывала на то, что ты останешься жив. А это нарушило бы естественность твоего поведения. Когда я находился во временном водовороте, я видел, что ты не выполнишь годовой план и по инициативе Белосельского тебе будет вынесен выговор в приказе.
Прощай, Корнелий, ты мне полюбился. Если сам не умру, попробую довершить твой бой с драконом. Что-то мне этот дракон неприятен.
Не забудь выслать вождю микроскоп.
Записка была без подписи.
– Все ясно, Острадама погубило тщеславие. И чувство ответственности. – Удалов передал записку Белосельскому, чтобы тот ознакомился.
Белосельский прочел и сказал:
– Все может быть. В конце года посмотрим.
В комнату заглянула уборщица из Атлантиды.
– Ты здесь, Туличка? А то я уже беспокоюсь. Боюсь тебя отпускать даже на полчаса.
– Не беспокойтесь, – произнес Белосельский. – Я возьму на себя заботу о вашей дочери. Она будет в надежных руках.
– Ах да, мамочка, – тем самым ласковым голосом, посылавшим когда-то Удалова на бой, произнесла Тулия. – Мы с Колей решили пожениться.
Ксения сказала:
– Слава богу, что от моего отвязалась.
Уборщица из Атлантиды пошатнулась, собираясь упасть в обморок, и Удалову пришлось броситься за водой. А сам Удалов ничего не сказал, все и так было понятно. Зря он побеждал дракона. Он мог бы победить десятерых чудовищ – все равно красавицы достаются отличникам. Но кто бы догадался, какие они красивые, если бы не было обыкновенных женщин, наших жен, с которыми мы и сравниваем красавиц? К тому же у наших жен есть свои преимущества. И Удалов нежно посмотрел на Ксению.
– Все понимаешь, – вздохнул могильщик, оглядываясь, не осталось ли съестного. – Но замыслил какую-то каверзу. Я верю, что ты влюблен в эту девушку, и потому тем более недопустима мысль, что ты можешь броситься к ней с поцелуями так вот просто, без приглашения.
– Погоди, – сказал Удалов, поглядывая краем глаза на взволнованную Тулию, которая, прижав к груди обнаженные, испачканные землей руки, глядела, как космический корабль выпускает пандус.
И вдруг страшная судорога исказила ее лицо.
– Что такое? – спросила она. – Кто на меня нападает? Спасите…
– Что? – переспросил деловито могильщик. – Пора хоронить?
– Не спеши, – ответил Удалов, не скрывая торжествующей ухмылки. – Если хоронить, то надо делать очень мелкий гробик.
– Я все поняла! – воскликнула, корчась от мучений, девушка. – Это твое коварство, презренный Удалов. Ты воспользовался тем, что я отвлеклась, и поцеловал меня в губы.
– Правильно, – ответил Удалов. – А известно, что при гриппе и других заразных заболеваниях поцелуи совершенно противопоказаны. Вернейший путь перехода инфекции из организма в организм. Вот я и рассудил, что ко мне в организм Верховная матка перелезть не посмеет. Она знает, что это для нее верная смерть. Но о том, что мои микробы могут перебраться в Тулию, она в суматохе не подумала.
– О горе, горе! – причитала Тулия. – Они жрут меня живьем! Спасите… на помощь…
Голос паразитки слабел, и Тулия неверными шагами устремилась к кораблю, питаемая последней надеждой на то, что прилетели ее земляки. Но веревка, которую держал наблюдавший за этой сценой дедушка, ее не пустила.
– Все ясно, – сказал дедушка, глядя, как Тулия клонится к земле. – Несчастная одержима бесом, и сейчас он с помощью чародейства Удалова из нее выходит.
– В общих чертах правильно, – согласился Удалов.
Двери корабля раскрылись, и по наклонному пандусу на землю спустились аккуратные, модно одетые, завитые и умытые торговые работники. Увидев их, Тулия прошептала: «Не те!» – пошатнулась, пискнула предсмертным криком Верховной матки и упала без чувств.
– Разрази меня небо! – раздался громовой вопль вождя, подскакавшего поближе к кораблю. – Кого я вижу! Мой предпоследний жрец! Где мой Прибор?
– Одну минутку, – ответил пожилой строгий мужчина в расшитой тоге.
Он широким жестом указал на двери корабля. По наклонному пандусу торжественно съехал цветной телевизор.
– Вот он, обещанный Прибор! – сказал жрец.
– О господин Прибор, ты прекрасен! – закричали дикари, падая ниц перед телевизором.
– Шарлатан, – пробормотал Удалов, склоняясь над Тулией.
– Теперь они добьются подъема цивилизации, – заключил старый циник могильщик-мухомор, обгрызая баранью ногу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
в которой Удалов появляется на СОС и встречается со своей женой
Руководители СОС, его делегаты, правительство планеты, не говоря уж о друзьях и родственниках Удалова, пребывали в полном отчаянии, когда Удалов сошел с попутного корабля на спутнике планеты и такой же, как и прежде, веселый и жизнерадостный, полный сил и энергии, направился к медицинскому контролю.Его узнали прежде, чем он успел открыть рот. Сначала по залу прокатился шепот:
– Удалов! Удалов вернулся! Неужели он жив? Какое счастье для человечества!
Затем шепот перешел в громкие возгласы и радостные крики.
– Удалов! – прокатывалось по залу.
Врачи и таможенники подняли пропавшего без вести делегата на руки и пронесли к катеру, который взял курс к планете.
Может быть, не исчезни Удалов так драматически, не стань он центром интриг и беспокойства, значение его для делегатов и судеб СОС не было бы столь громадным. Но теперь, когда никто не надеялся на его возвращение, встреча Удалова вылилась во всенародный праздник.
Удалов стеснялся, краснел, утверждал, что не нуждается в таких шумных знаках внимания, но, разумеется, никто его даже не слышал.
Апогей радости пришелся на тот момент, когда смущенный Удалов вошел в зал съезда.
Делегаты встали. Ведь за время отсутствия Удалова все только о нем и говорили, его скромная речь в день открытия съезда превратилась в воспоминаниях очевидцев в кардинальный и основополагающий доклад. Лозунг «Середина непобедима!», брошенный Удаловым с трибуны, стал самым распространенным словосочетанием на планете, и уже несколько городов боролись за право поставить Удалову памятник в случае, если его не отыщут, а одна небольшая безответственная планета Пршекай официально объявила, что Удалов родился на ней, в небольшом городке, и в младенчестве был выкраден землянами.
Напрасно отговаривался Корнелий усталостью и нездоровьем. Под шум аплодисментов его вынудили подняться на трибуну и сказать речь.
Удалов откашлялся, одернул полы пиджака и проговорил таким знакомым всем присутствовавшим высоким застенчивым голосом:
– Здравствуйте, дорогие коллеги, дорогие средние существа Вселенной. Мне приятно вновь вернуться в лоно родного съезда.
Раздались бурные аплодисменты, которые во время речи Удалова стихали лишь изредка.
– Вас всех, – сказал Удалов, – явно волнует вопрос: где я был все это время, куда я исчез и почему никого не предупредил? Разрешите мне начать с самого важного. Я был на планете Кэ.
В зале грянула тишина.
– Я знал об опасности, угрожающей всему человечеству. Я знал о тайне, связанной с этой планетой, и счел своим долгом лично направиться туда в сопровождении моего друга синхронного переводчика Тори. Мы решили, что либо разгадаем тайну и ликвидируем опасность, либо погибнем.
Когда аплодисменты стихли, Удалов продолжал:
– С большими трудностями и приключениями добравшись до планеты Кэ, мы обнаружили, что наши опасения оправдались. Планета Кэ была захвачена микроорганизмами, которые внедрились во всех свободолюбивых жителей планеты и намеревались расширить агрессию, чтобы населить своими потомками тела всех жителей Галактики и таким образом поработить Космос. К счастью, мне удалось найти способ обезвредить микробов, хотя наша борьба, о которой я расскажу подробнее при первой же возможности, была тяжелой и повлекла жертвы. От рук микробов смертью храбрых пал наш общий друг, синхронный переводчик Тори с планеты Тори-Тори. Прошу почтить его память минутой молчания.
Голос Удалова дрогнул. Председатель СОС Г-Г налил ему воды из графина и подвинул под локоть. Но Удалов отрицательно покачал головой. Он продолжал:
– Трудно представить, каким мучениям и издевательствам подвергались разумные существа на планете Кэ. В каждом из них сидел микроб, который говорил, что им надо делать, каким нектаром питаться и как размножаться.
Вопль негодования пронесся по залу съезда. У многих на глазах выступили слезы.
– И хотя тайна разгадана, – продолжал Удалов, – и меры принимаются, население планеты Кэ истощено, лишено моральной поддержки и совершенно деморализовано. Надо спасать наших друзей. Как это сделать, как помочь братьям по разуму, я еще не решил и прошу вашего совета.
Удалов сел и скромно отвернулся от урагана, вызванного рукоплесканиями.
С мест раздавались возгласы, славившие Удалова, а также советы, как спасти планету Кэ. Шум стоял невообразимый, и никто не заметил, как в зал вбежала запыхавшаяся и растрепанная, уставшая от пересадок и нервного напряжения Ксения Удалова, которую поддерживал под локоть Николай Белосельский.
Ксения тут же увидела своего мужа и помахала ему рукой. Но, разумеется, в этом гаме и мелькании конечностей ее не заметили.
– Видишь? – крикнула Ксения на ухо своему спутнику. – Сидит! Нарочно меня волновал. Может, никуда и не исчезал.
– Вот и хорошо, – сказал Белосельский с облегчением. – Значит, нам можно возвращаться. Подойдем к нему в перерыве, пожелаем счастья и успехов в работе, а потом домой.
– Нет, – произнесла Ксения твердо, – не для того я его догоняла, чтобы оставить в одиночестве. Полетим домой все вместе. Так я решила.
И Белосельский с ужасом понял, что ничего поделать с этой женщиной он не может. И понял другое: хоть он и уехал от Гусляра дальше, чем расположен город Петропавловск-Камчатский, все равно никуда не делся от тяжелого груза прошлого.
– Погляди, Коля, – продолжала между тем Ксения, которая умела быстро успокаиваться. – Всюду портреты моего мужа, плакаты на непонятных языках – тоже в его честь. Уважают Корнелия. Приятно это. Пойду, пожалуй, скажу народу, что я его жена.
– Ты не права, Ксюша, – остановил ее Белосельский. – Это уважение оказывается не лично Удалову, а всему населению нашей планеты. Мы же с тобой рядовые ее граждане и не должны зазнаваться.
Председатель съезда Г-Г поднялся на трибуну и постучал карандашом о графин.
– Тишина! – потребовал он.
Тишина наступала медленно, делегаты с трудом успокаивались. Наконец председателю удалось утихомирить зал, и он сказал:
– Мы тут посоветовались с уважаемым делегатом Удаловым и пришли к положительному решению, которое я выношу на голосование. Мы предлагаем всем делегатам, кто может и хочет передвигаться в кислородной атмосфере, провести, конечно приняв необходимые меры предосторожности, заключительное заседание на несчастной планете Кэ, этим продемонстрировав нашу солидарность с ее населением, а также на месте найти реальные меры помощи пострадавшим.
Удалов вскочил с места и крикнул:
– Я всем сердцем поддерживаю это предложение. Да здравствует наш председатель Г-Г!
Зал взорвался шумной овацией, диссонансом в которой прозвучали лишь возмущенные протесты некислорододышащих делегатов, которые тоже хотели немедленно лететь на планету Кэ.
Ксения далеко не все поняла, так как знала только русский язык, но была горда своим мужем и громко воскликнула:
– Да здравствует мой муж Корнелий Удалов! Так держать!
Крик ее прорвался сквозь общий шум, и многие обернулись, а по залу прокатилось известие о том, что жена Удалова прилетела с Земли, чтобы присутствовать при историческом моменте.
– Проходите в президиум! – кричали делегаты, и Ксения с удовольствием последовала этому совету.
Она хотела взобраться наверх, но тут ее остановил голос Удалова:
– Ксения, опомнись! Ты меня ставишь в неловкое положение.
– Это ты меня поставил в неловкое положение, когда сбежал из дома! – огрызнулась Ксения, но в президиум не пошла, а остановилась в нерешительности на ступеньках.
– Погоди, – сказал ей Удалов. – Сейчас организуем поездку на освобожденную мною планету, и я с тобой воссоединюсь.
Председатель обратился к делегатам с предложением голосовать за идею Удалова. Делегаты единодушно подняли руки, лапы, щупальца, когти и прочие конечности.
– Предложение принято, – известил председатель. – Корабли ждут. Немедленно начинаем погрузку.
Делегаты принялись вставать со своих мест, спеша и толкаясь, чтобы скорее успеть на планету Кэ. И в этот момент от двери послышался хриплый голос:
– Остановитесь!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой все разрешается, герои вознаграждены, а злодеи наказаны
Голос, прозвучавший от двери, принадлежал странному существу.Существо было в одних трусах, страшно измаранных землей, на плечах существа была чья-то чужая куртка, лицо было исцарапано и изранено, а волосы, венчиком вокруг лысины, настолько спутанны и грязны, что невозможно было даже определить, к какому виду или типу живых существ относится обладатель хриплого голоса. Достаточно было поглядеть на окровавленный меч в его руке, чтобы понять, что существо первобытно и агрессивно, что никак не соответствовало общему благодушному настроению съезда.
Два других существа, стоявших по обе стороны дикаря, также были грязны, оборванны и совершенно неопознаваемы.
Справа от дикаря стояла несчастная дикая девушка в серебристом купальном костюме, слева – совсем уже непонятный феномен в страшно мятой шляпе, схожей со шляпкой мухомора, по которому долго ходили ногами, и в жалких остатках некогда черного одеяния, бахрома которого волочилась по полу.
– Кто такие? – раздались крики. – Почему их пустили?
Грязный голый человек, не опуская меча, прошел к сцене, уверенно забрался на нее и сказал:
– Никуда вы не поедете. Ни на какую планету Кэ. Там вас уже ждут. И сделают из вас таких вот безвольных рабов.
И голый дикарь указал мечом на Удалова.
– Клевета! – раздались вопли в зале. – Бандит! Уберите его! Благородный Удалов освободил планету Кэ от угнетателей! Мы все едем туда, чтобы помочь пострадавшим!
– Благородный Удалов ничего не смог поделать с микробами, – ответил, ухмыляясь, дикарь. – Он еле от них сбежал.
И эти неуважительные слова в адрес известного героя были встречены громовым хохотом зала.
– Покиньте помещение, хулиганы! – велел председатель, оглядываясь на настоящего Удалова. – А то мы прикажем вывести вас. Не мешайте нам готовиться к перелету на планету Кэ.
– Ничего подобного, – сказал нахальный дикарь и, подняв меч, направил его конец на председателя съезда. – Этот меч обагрен кровью дракона, этот меч поднимается только на правое дело. А я, кстати, и есть Удалов.
– Долой! – кричали делегаты. – Это издевательство!
Одетый Удалов поднялся со своего места и развел руками, как бы говоря: «Ну что ты будешь делать!»
– Кто ты, я еще не знаю! – воскликнул дикарь в трусах. – Но сильно подозреваю, что ты подослан паразитами, чтобы заманить делегатов на свою планету и там поголовно заразить их.
– Какая наглая клевета! – закричал одетый Удалов.
Ругаясь, Удалов и дикарь приблизились друг к другу, и тут некоторые из наиболее наблюдательных делегатов обратили внимание на явное сходство дикаря и одетого Удалова.
Председатель встал на пути голого дикаря и, жертвуя собой, перекрыл дорогу к отступившему перед нападением одетому Удалову.
– Он прав! – воскликнула вдруг непричесанная девушка в серебристом купальном костюме. – Он настоящий Удалов! Он прошел сквозь страдания и битвы, чтобы предупредить вас об опасности, он лишился всего, даже одежды, а вы верите самозванцу!
Председатель сделал знак, и в зал вошли служители. Они умело подхватили голого дикаря под локти, чтобы вывести его. Меч звякнул о пол.
С точки зрения возмущенных и законопослушных средних делегатов, уже собравшихся было на планету Кэ с благородной миссией, все было ясно. Справедливость восторжествовала, хулиган укрощен. Но оказалось, что не все еще кончено.
Высокий стройный человек в темном костюме и со вкусом подобранном галстуке решительно прошел к сцене, легко вскочил на нее и обратился к залу.
– Главное, – сказал он, – не сделать роковой ошибки.
– Да что там думать! – откликнулся кто-то из зала. – Все ясно.
– А вдруг этот жалкий дикарь и есть настоящий Удалов? Каких только не бывает случайностей.
– Правильно говоришь, друг моего детства Николай Белосельский! – воскликнул дикарь, которого крепко держали охранники. – Надо разобраться.
Одетый Удалов повторил как эхо:
– Да, друг моего детства Николай Белосельский, надо разобраться. Только меня удивляет, что ты еще сомневаешься в моей личности.
– Скажу тебе честно, – ответил Белосельский, – тот человек тоже похож на Удалова. Поэтому я предлагаю спросить мнение присутствующей здесь жены Удалова Ксении. И таким образом мы себя гарантируем от случайностей.
– Правильно! – закричал голый дикарь. – Где ты, Ксюша?
– Я здесь, – отозвалась массивная супруга Удалова.
– Вот это лишнее, – проговорил одетый Удалов. – Зачем впутывать в плохой детектив мою уважаемую жену? Зачем нашей семье такая гласность?
Слова одетого Удалова вызвали сочувствие и понимание большинства делегатов, но любопытство все-таки пересилило, а так как это был съезд средних существ, которым, как известно, свойственна склонность к сенсациям, Ксении разрешили выйти на сцену.
Два Удалова стояли перед женщиной.
Один был неплохо одет (Ксения сама покупала ему этот костюм), причесан и положителен. Другой вызывал сомнение и даже раздражение. В глазах его сверкала дикость, как в далекие годы юности, он был гол, изранен и жалок. Но и он будил в ней какие-то родственные чувства.
– Ксения, – солидно сказал одетый Удалов. – Скажи свое положительное мнение, и вскоре мы вернемся с тобой обратно, к нашему семейному очагу.
– Хочется домой? – спросила Ксения.
– Мечтаю воссоединиться.
– Тогда ты и есть мой, – сказала Ксения, но палец ее, направленный было на одетого Удалова, замер, не поднявшись. Потому что она заметила на боку голого Удалова знакомую и любимую родинку. – Нет, – добавила она. – Раздетый тоже мой.
В зале поднялся гул.
– Да что же это получается! – не выдержал раздетый. – Мы теряем время, а микробы его не теряют. Тулия, скажи им, что я настоящий. Скажи, милая!
Девушка, поднявшаяся на сцену, несмотря на растерзанность внешнего вида, была прекрасна и молода. Она сказала уверенно:
– Со всей ответственностью повторяю, что раздетый Удалов настоящий.
– Ты сама ненастоящая! – крикнул одетый Удалов. – Ты микробная шпионка.
– Погоди, Корнюша, – остановила его Ксения. – А ты, голубушка, кем приходишься Корнелию Удалову?
– Я его друг, – ответила девушка.
– Друг, значит? – В голосе Ксении потрескивал мороз. – А сама откуда родом?
– Я отсюда. Моя мама работает в гостинице.
– Дочурка! – раздался женский голос.
По проходу к Тулии бежала, обливаясь слезами, ее несчастная мать.
– Мама! – Девушка кинулась матери навстречу.
Ксения остро взглянула на голого Удалова и уловила в его глазах томление. Томление относилось к девушке Тулии.
– Такой мне не нужен, – сказала Ксения. – Даже если настоящий. Мне отдайте положительного.
И, сделав выбор в пользу одетого Удалова, Ксения села на свободный стул, рядом со своим мужем.
– В дорогу, в дорогу! – призвал одетый Удалов делегатов. – Теперь-то все сомнения разрешены.
– Нет, не все, – вмешался тогда Николай Белосельский.
Он-то знал Удалова с детства, и потому голый и буйный Удалов вызывал в нем куда большие симпатии, чем положительный.
– Разрешите, я тоже кое о чем спрошу.
– Разрешим? – спросил председатель.
– Только чтобы это был последний вопрос, – согласились делегаты.
– Скажи мне, Корнелий одетый, – обернулся к нему Белосельский. – Как звали нашего учителя физики?
– Ах, какие мелочи! – быстро ответил одетый Удалов. – Я даже не помню.
– Карабасом мы его звали! – закричал голый Удалов. – А химичку Кислотой, а историка Иваном Александровичем.
– Хватит, – сказал Белосельский. – Еще один вопрос. Теперь к голому Удалову. Где я познакомился с твоей женой?
– Всю жизнь мучаюсь, – ответил Удалов. – Вернее всего, в пионерском лагере. Или в кружке юных натуралистов, где ты резал лягушек, а Ксюша разводила гладиолусы.
– Я ненавидел резать лягушек, – сознался Белосельский и пожал израненную руку голому Удалову. – Мы познакомились в кино.
– Безобразие! – заявил одетый Удалов. – Я протестую.
Но в этот момент Ксения, которая сидела, ласково положив руку на плечо одетому Удалову, совершила резкое движение, рванула пиджак на себя, и тот соскочил с Корнелия. И под пиджаком обнаружился золотой смокинг кузнечика Тори, синхронного переводчика. Вторым движением Ксения стащила с кузнечика маску и парик.
Кузнечик совершил громадный прыжок, стараясь скрыться от преследования, но голый Удалов был начеку. Еще мгновение – и Тори, затрепетав в руках Удалова, запричитал:
– Я ни в чем не виноват! Я жертва обстоятельств.
– Вызывайте врачей, – сказал Удалов. – Пусть они вынут из Тори паразита и исследуют его. Тогда нам легче будет найти способ бороться с этой опасностью.
– Не смейте! – закричал микроорганизм голосом кузнечика. – Я представитель суверенного народа!
Но к нему уже спешили врачи в масках и защитных халатах.
Удалов вернулся к Ксении. Ксения плакала.
– Ты когда догадалась, кисочка, что я настоящий? – спросил Корнелий у жены.
– А тогда догадалась, – ответила Ксения, – когда тебя эта тварь с длинными ногами стала всенародно защищать. Донжуан немытый!
И на глазах всего съезда Ксения отвесила любимому мужу оглушительную пощечину.
Разумеется, эта пощечина не помешала делегатам СОС избрать на последнем заседании Удалова почетным председателем Союза Обыкновенных Существ. Удалов был признан единогласно самым достойным и самым средним из всех средних существ Галактики. С тех пор его даже на самых дальних звездных системах официально именуют Председателем Космоса и Сокрушителем дракона, а любовно – Победителем паразитов.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ,
заключительная
Вечером, перед отъездом домой, когда закончились ликования по поводу избрания Удалова на ответственный пост, а манифестация, карнавальные шествия и концерты самодеятельности уже догорали на улицах, Удаловы уединились у себя в номере.Ксения зашивала мужу пиджак, порванный во время разоблачения кузнечика. Удалов разбирал бумаги: те, что пригодятся на Земле, откладывал направо, а те, что без надобности, – налево.
– Теперь мне с тобой сладу не будет, – сказала Ксения, откусывая нитку. – Что ни день – в космос, то на заседание, то на совещание.
– Нет, – ответил Удалов. – Пускай сами ко мне приезжают. У меня в стройконторе дел много.
– Будешь, будешь в космос гонять. К своей возлюбленной.
– Она мне не возлюбленная, Ксюша, – возразил Удалов. – Она только выполняла задание.
– А ты и распустил перья.
– Извини.
– Никогда. А то женись на ней, я не возражаю. Поселяйся здесь, занимайся общественной работой, воюй с драконами. Из-за меня небось ни разу с драконами не воевал.
– У нас, кисочка, драконов нет, – напомнил Удалов.
Но голос его был невесел. Какие-то рецидивы страстного увлечения Тулией сохранились. И хотя еще по дороге домой Тулия объяснила Удалову, что испытывает к нему чувство благодарности, чувство дружбы и чувство почтения, но не больше, что теперь она полностью отдастся учебе, чтобы забыть об ужасных и позорных месяцах плена, Удалову трудно было забыть, как Тулия расширяла прекрасные глаза при виде Корнелия и повторяла: «С первого взгляда… и на всю жизнь!»
Неужели, мысленно вздыхал он, некоторые женщины могут так легко и убедительно притворяться? Как трудно поверить… и как не хочется верить.
Удалов искоса взглянул на Ксению и принялся шустрее раскладывать бумаги, опасаясь, как бы, по своему обыкновению, Ксения не прочла его мыслей. Но Ксения прочесть их не успела, потому что в дверь постучали и вошли Белосельский с Тулией. При виде Тулии Ксения поморщилась, Удалов тоже. По разным причинам. Ксении вообще Тулия внешне не нравилась, а Удалову не понравилось, что Тулия шла, положив золотую головку на плечо Николаю, как будто это была для нее самая привычная поза.
– Мы с печальной новостью, – сообщила Тулия.
– Говорите.
Удалов пытался преодолеть в себе остаточную ревность к другу детства. Пора было привыкать. Тулия уже третий день ходила, положив голову на плечо Николаю.
– Пришла телеграмма с дикой планеты. Вождь и дедушка передают привет, желают счастья в личной жизни. Они глядят Прибор и ждут высоких урожаев.
– А что же в этом печального? – спросил Удалов.
– Предсказатель умер. Умер наш Острадам.
– Не может быть! – Удалов отошел к окну и прижался лбом к прохладному стеклу. – Значит, он был прав в последнем своем предсказании.
– Да. Он проснулся утром в день своей смерти бодрый и совершенно здоровый и сказал, что, видно, ему не удастся умереть от естественных причин. Потом написал записку Удалову, ушел в поле, отыскал дракона и обозвал его жалкой лягушкой.
– Где письмо? – спросил Удалов.
– Вот.
Тулия протянула Удалову небольшую записку. Удалов прочел:
Дорогой Корнелий!
Я вспомнил еще одну деталь из твоего будущего, которую я от тебя скрыл, потому что она указывала на то, что ты останешься жив. А это нарушило бы естественность твоего поведения. Когда я находился во временном водовороте, я видел, что ты не выполнишь годовой план и по инициативе Белосельского тебе будет вынесен выговор в приказе.
Прощай, Корнелий, ты мне полюбился. Если сам не умру, попробую довершить твой бой с драконом. Что-то мне этот дракон неприятен.
Не забудь выслать вождю микроскоп.
Записка была без подписи.
– Все ясно, Острадама погубило тщеславие. И чувство ответственности. – Удалов передал записку Белосельскому, чтобы тот ознакомился.
Белосельский прочел и сказал:
– Все может быть. В конце года посмотрим.
В комнату заглянула уборщица из Атлантиды.
– Ты здесь, Туличка? А то я уже беспокоюсь. Боюсь тебя отпускать даже на полчаса.
– Не беспокойтесь, – произнес Белосельский. – Я возьму на себя заботу о вашей дочери. Она будет в надежных руках.
– Ах да, мамочка, – тем самым ласковым голосом, посылавшим когда-то Удалова на бой, произнесла Тулия. – Мы с Колей решили пожениться.
Ксения сказала:
– Слава богу, что от моего отвязалась.
Уборщица из Атлантиды пошатнулась, собираясь упасть в обморок, и Удалову пришлось броситься за водой. А сам Удалов ничего не сказал, все и так было понятно. Зря он побеждал дракона. Он мог бы победить десятерых чудовищ – все равно красавицы достаются отличникам. Но кто бы догадался, какие они красивые, если бы не было обыкновенных женщин, наших жен, с которыми мы и сравниваем красавиц? К тому же у наших жен есть свои преимущества. И Удалов нежно посмотрел на Ксению.