– По моим наблюдениям, – сказал Лев Христофорович, – наш с тобой, можно сказать, родной городок значительно вырос за последние сто лет, но затем пришел в упадок.
   – Вы тоже так думаете?
   – Посмотри на дорожки. Трава между плит. Посмотри на стены домов. Когда их красили в последний раз? Посмотри на детскую площадку – она заросла крапивой. Сомнений нет – эта цивилизация переживает упадок.
   – Но как же тогда их достижения? – спросил Удалов.
   – Достижения... А ты уверен, что это достижения современные, а не успехи вчерашнего дня?
   Удалов не был уверен.
   Автобус остановился у ворот кладбища. Ворота были приоткрыты. Туристам велели слезать и расписаться в книжечке кавказца, что каждый должен фирме «Голден гууз» десять долларов либо в рублевом эквиваленте за посещение кладбища и ознакомление с родными могилами.
   Расписывались без спора, и каждый думал: «Черта с два я тебе отдам эти деньги, грабитель проклятый!»
   У ворот стоял сторож в черном фраке и конической шляпе.
   – Из какого периода прибыли? – спросил он, блеснув глазом из-под шляпы.
   – Разве не видишь? – озлобилась женщина с красными губами. – Плановая группа.
   – Сейчас проверим.
   – А разве не всем сюда можно ходить? – спросил Удалов.
   По дорожке навстречу шла местная семья, все в шляпах, очках, с лопаточками и граблями. Сразу понятно, что совершали уход за могилой.
   – Туристы из прошлого только в организованном порядке, – ответил сторож. Он отыскал в черной потрепанной книге группу из Великого Гусляра образца августа 1996 года. Но что удивило Удалова – отыскал ее не в конце, а где-то в недрах книги. И до, и после списка шли другие фамилии, другие группы. Можно подумать, что записали гуслярцев весьма заранее. Минц тоже обратил на это внимание.
   – Возможно, всё предопределено, – сказал он тихо, – только мы с тобой остаемся лопухами.
   Столь крепкое словцо для Минца – исключение. Но он тоже оказался взволнован, и если бы...
   – Если бы не информант, – произнес он грустно, – никогда бы на кладбище не поперся.
   Эти слова примирили с ним Удалова.
   Первой шла женщина с красными губами. Она повторяла:
   – Участок тридцать четыре и далее до тридцать восьмого, второй поворот налево, а оттуда направо до большой аллеи.
   К счастью, день был приятным, не жарким, солнце катилось к закату, золотые косые лучи резали листву и замирали на верхушках крестов. Сначала кладбище показалось Удалову незнакомым – а оказывается, это ихнее, родное городское кладбище, только безумно разросшееся за последние сто лет.
   Через двадцать минут они перешли к погребениям начала двадцать первого века.
   Здесь деревья были выше, и стояли они гуще.
   В целом там царило запустение, словно некому было заходить сюда с цветами или просто посидеть.
   Сначала шли могилки незнакомых людей, потом вдруг... – как удар молнии!
   Небольшая плита, каменная, серая – видно, из гранита. На ней надпись:
   «Удалов Максим Корнелиевич».
   А чуть дальше – как взгляд метнулся! – словно за грибами пошел Удалов – чуть дальше две могилы рядом:
   «Удалова Ксения Сергеевна»...
   «Ложкин Николай Иванович»...
   «Нет, тут я должен быть!»
   А неподалеку кто-то завопил как резаный – это был отставной полковник ДОСААФ.
   – Брат мой! – кричал он. – Братишка Василий! На кого ты меня оставил!
   Этот крик заставил Удалова отрезветь и прийти в себя.
   «Ничего особенного, – сказал он себе. – Ксения на самом деле жива, и я к ней вернусь... Но где же место моего погребения? Что случилось со мной?»
   – Простите, – Минц обратился к сторожу. – Вы не посмотрите в своем списке, есть ли здесь моя могила? Меня зовут Минцем, профессор Минц, Лев Христофорович.
   – Не может быть! – откликнулся сторож. – Неужели мне довелось лично лицезреть нашего знаменитого земляка? Разрешите пожать вашу руку!
   Сторож снял коническую шляпу и склонился к руке Минца. Тот смутился, руку вырвал, чтобы старик не смог ее поцеловать.
   – Ну что вы, – сказал он, багровея, – я обыкновенный естествоиспытатель. Не более выдающийся, чем Павлов или Менделеев...
   На звук его голоса остальные туристы оборачивались, даже забывали о своих могилах.
   – О нет! Выше берите, выше, вы наш Фарадей! – громыхал сторож.
   – Нет, только не Фарадей! – Почему-то сравнение смутило и даже потрясло Льва Христофоровича. – Я только хотел узнать, где я похоронен?
   – В Пантеоне. Разумеется, в Пантеоне Свободной Земли! – сообщил сторож. – Не здесь же, на этом заброшенном провинциальном кладбище...
   – А я? – спросил Удалов.
   – А вы, простите, кто будете?
   – Удалов Корнелий Иванович.
   Сторож принялся водить пальцем по странице, перевернул... И Удалов вдруг воспылал странной тщеславной надеждой: сейчас сторож сообщит, что захоронения Корнелия Удалова на этом кладбище не наблюдается, а похоронен он в Галактическом центре в районе звезды Сириус как ведущий во Вселенной специалист по межпланетным отношениям... А разве не так? Разве он не положил жизнь ради дружбы разных цивилизаций?
   – Есть Удалов Корнелий Иванович, – обрадовался сторож. – Вон там, за кустами должен пребывать.
   Удалов огорчился. Не с чего было огорчаться, а огорчился.
   Прошел за куст и увидел свою могилу.
   – А когда я умер? – спросил он.
   – Ну как вам не стыдно об этом спрашивать? – обиделся сторож. – Мы же все даты заклеили, как только узнали, что путешествие во времени к нам открыто. Неужели мы имеем право выступать в роли Господа Бога?
   И тут Удалов понял, что сторож не лжет – под фамилией была наклейка, замазанная под цвет плиты.
   Тут, видно, не выдержали нервы у полковника. Он тоже догадался, что самую жгучую тайну от него скрывают, – потому рванулся к своему скромному, с красной звездой над профилем, черно-мраморному памятнику и стал сдирать ногтями наклейку. Но начал не с той стороны – слева. Из-за этого показались цифры даты его рождения, а узнать о смерти турист не успел. Из-за кустов выскочили два милиционера. Видно, ожидали подобного инцидента, поэтому и затаились. Полковнику заломили руки назад и потащили – не грубо, но уверенно – к выходу. Полковник почти не сопротивлялся. Как военный человек он догадался, что бой проигран, но не проиграна кампания.
   Остальные стояли и глядели на сражение.
   Минц прошептал Удалову:
   – Пошли посмотрим дальше.
   И они согласно шагнули в кусты.
   Их не сразу хватились – сначала надо было утихомирить полковника.
   Минц с Удаловым сначала быстро шли по тропинке, потом Минц углядел проход в кустах за старым монументом, с детства знакомым Удалову, только сильно одряхлевшим, который принадлежал жене купца Якимова. Собственный же монумент Якимова был снесен еще в тридцатые годы XX века.
   – Ты думаешь, он нас найдет? – спросил Удалов.
   – Он должен за нами наблюдать.
   – Я и наблюдаю, – сказал кладбищенский сторож. Как-то он успел их обогнать и спрятаться за кустом. – Времени у нас в обрез. Показывайте, что можете предложить.
   Минц и Удалов показали остатки сокровищ.
   – Мало, – сказал сторож. – Пиджаки тоже отдадите.
   – Если ваш рассказ нас заинтересует, – сказал Минц.
   – А как же не заинтересовать? – удивился старый сторож. – Я вам готов тайну выдать. Я же головой рискую.
   Они присели за памятником, так чтобы их не видно было с дорожки.
   Сторож рассматривал трофеи, но отвечал охотно. Хотя неизвестно, насколько правдиво и насколько исчерпывающе.
   Первый вопрос Минца прозвучал для Удалова странно:
   – Когда появились путешествия во времени, кто их устроил и кому они нужны?
   – Путешествие во времени существует только в городе Великий Гусляр, – ответил сторож. – Начались путешествия на той неделе, и не сегодня-завтра их прикроют. А устроили их наши городские власти.
   – Почему? Почему их прикроют?
   – Потому что путешествия во времени категорически запрещены, и если бы не крайняя нужда, наш город никогда бы не пошел на нарушение вселенского запрета.
   – Но путешествовать в будущее нельзя! – повысил голос Минц.
   Сторож прижал палец к губам и ответил шепотом:
   – А кто сказал, что это путешествие в будущее?
   – Я. Потому что еще вчера я жил за сто лет до вас.
   – Чепуха. Эти путешествия организованы нами, проводятся нами, значит, они – путешествия из будущего в прошлое, что, как известно, и теоретически, и практически возможно и даже широко практиковалось в городе Великий Гусляр.
   – Значит, они только для нас – путешествия в будущее? – повторил Минц. – Славно придумано.
   – Так и доложите своему другу президенту Академии наук, – заметил сторож, чуть усмехаясь.
   – А это вы откуда знаете?
   – Из библиотеки, – смиренно ответил кладбищенский сторож. – Из вашей желтой и продажной прессы. Со страниц ваших газет, сообщивших о якобы имевших место в Великом Гусляре контактах с будущим. Но учтите, что вы будете разоблачены и поставлены на место.
   – В это я верю, – сказал Минц. – Так зачем вам нужны путешествия во времени? Зачем было устраивать эти так называемые шоп-туры?
   – Для торговли, – коротко ответил сторож, и Удалов понял, что на этот вопрос он почему-то не желает отвечать. Тогда он сам спросил:
   – Расскажите, какой у вас общественный строй.
   – Нормальный, – сказал старый сторож.
   – И в самом деле свобода?
   – Своего рода демократия.
   – Почему своего рода? – уцепился за сторожа Минц.
   – Потому что живем мы небогато, ресурсы, разграбленные вами и вашими детьми, восстанавливаются с трудом, а кое в чем и не восстанавливаются.
   – А с нашей помощью вы хотите восстановить?
   – Можно и так сказать.
   – А эти... агентство «Голден гууз»? – спросил Удалов.
   – За деньги на вашей Земле можно сделать многое. Это самое обычное агентство, оно получает процент и честно исполняет свои обязанности.
   – И их не удивляет, что они возят людей в будущее?
   – Они неплохо работают, – сказал сторож. – Мы ими довольны.
   Тут вмешался Минц. Он молчал – видно, формулировал очередной серьезный вопрос, так что сторож, который чувствовал угрозу со стороны лысого толстяка и совершенно не опасался Удалова, сразу насторожился.
   – Но можно ли отправиться в более отдаленное будущее? – спросил Лев Христофорович. – Допустим, через двести, триста лет... Ведь там тоже могут потребоваться наши товары?
   – Нет, – сказал сторож. – Все наши попытки заглянуть в будущее были прерваны. Там стена.
   – Значит, только к вам, в Великий Гусляр, и только сегодня...
   – Кстати, – улыбнулся кладбищенский сторож. – Это тоже будет небезынтересно узнать господину президенту Академии наук и всему военно-промышленному комплексу, который, Лев Христофорович, после вашего необдуманного звонка в Москву уже сутки стоит на ушах и не знает – то ли ждать третьей мировой войны, то ли всеобщего и полного разоружения.
   – Но этого не будет?
   – Ни того, ни другого.
   Удалов старался не слышать приближавшиеся с разных сторон крики и шуршание в кустах. Видно, их хватились и искали.
   – Минц, – сказал он профессору, – задавай последний вопрос и будем сдаваться – нас уже почти настигли.
   – Что вам от нас нужно? – спросил профессор. Он так смотрел на сторожа, словно хотел загипнотизировать его. Но тот укрылся от Минца под своей конической шляпой.
   – Ответить я вам не смогу, – сказал он. – Это равносильно выдаче государственной тайны, но вы догадаетесь обо всем через два дня.
   – Но намекнете?
   – Пиджак отдадите?
   Минц начал снимать пиджак.
   – Поторапливайтесь, – сказал сторож, – я их нюхом чую! Мои же сотрудники.
   Сторож подхватил пиджак, спрятал его под плащ и сказал:
   – Отгадку ищите в моей конической шляпе.
   И он разразился дьявольским хохотом.
   На хохот из кустов выпрыгнули милиционеры, но при виде сторожа вытянулись во фрунт и первый из них сказал:
   – Простите, господин генерал-майор, но мы искали шоп-туристов из прошлого.
   – Ничего страшного, – с доброй улыбкой ответил генерал-майор, он же кладбищенский сторож, – получайте моих милых гостей, пускай отдыхают и возвращаются к себе домой. Удовлетворенными и обеспеченными всем необходимым. Как вы видите, друзья, мы, к сожалению, не смогли сохранить те дары природы, которые были истрачены, погублены или проиграны вами, но в имитации природы мы достигли больших высот. Все у нас имеется в копиях. Практически все. Иначе бы не выжить...
   Сторож грустно засмеялся, и милиционеры вторили ему.
* * *
   С кладбища заехали в гостиницу, за молодыми людьми.
   Те вышли усталые, но довольные, как туристы после похода. Их спутницы – рыжая хохотушка у лысого бритого парня и очаровательная скромница у Миши Стендаля – шли рядом и на полшага сзади, как стреноженные и усмиренные кобылки.
   Остальные туристы встретили их шутками, но шутки были не злыми, потому что все были удовлетворены путешествием.
   Автобус провожали сторож, переодевшийся в форму генерала милиции, и несколько покупателей в штатском, в том числе бабушка, расставшаяся со своей служанкой Галочкой.
   Кавказец сидел за рулем, женщина с алым ртом уселась на свободное место рядом с Удаловым. Тот решил, что и от нее можно узнать чего-нибудь полезное. Для себя и для Академии наук.
   – Устали? – спросил он сочувственно.
   – Сегодня день был спокойный, – ответила женщина, – без скандала.
   – И вас устраивает этот договор?
   – С местными властями? Конечно, устраивает, тем более что мы не отчитываемся налоговому управлению.
   Удалов смотрел на Стендаля и Галочку. Нежно обнявшись, они сидели по ту сторону прохода. Стендаль учил Галочку петь песню о желтой подводной лодке. Галочка во всем слушалась его. Как грустно сознавать, подумал Удалов, что она – всего-навсего надувная копия человека... И Мише никогда на ней не жениться.
   – И надолго у вас контракт? – спросил Удалов у женщины из агентства «Голден гууз».
   – Кончается, – призналась женщина. – А жалко. Я сама бы кое-что себе приобрела, но с вами разве успеешь? Как глупо на кладбище ездить...
   – Это не вы придумали?
   – Это ихний генерал придумал, который сторожем на кладбище служит. Ну тот, с которым вы в кустах шептались. Я думаю, что он нарочно эту экскурсию провел, чтобы с вами пошептаться.
   – А вы раньше на кладбище были?
   – Вчера. Осваивали площадку.
   Удалов вздохнул. Не хотел спрашивать, но язык сам спросил:
   – Вы случайно не заметили, в каком году я умру?
   – Там уже вчера все было заклеено, – ответила женщина.
   – Разумеется, – согласился Удалов.
   Все было неправильно. И сторож в чине генерала, и тайные беседы под сенью памятника Якимовой от неутешных детей, и выдача товаров перед обедом – словно кто-то хотел сказать: «Ну, поторговали, а теперь сворачивайте свои игрушки, берите что дают и отправляйтесь домой».
   Минц, сидевший сзади, вздохнул так тяжко, что звук донесся до Удалова.
   – Тоже так думаешь? – спросил Удалов, обернувшись.
   – Как и ты, – сказал Минц.
   – И что скажешь президенту?
   – Посоветую не вмешиваться, – ответил Минц. – Чувствую, что нам их не достать.
   – А что он про шляпу говорил?
   – Его слова требуют внимательного анализа, – ответил Минц.
   Полковник запел песню «Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц». Песня была бравая, военная, может, даже довоенная.
   Некоторые стали подпевать. Кавказец, который сидел за рулем, тоже стал подпевать.
   Сошли у агентства. Было уже темно.
* * *
   Удалова охватила тревога.
   Нечто чужое, как при инопланетном вторжении, присутствовало в воздухе Великого Гусляра. Пошатывались тени за заборами и кустами, пробежала собака служебной масти, далеко-далеко послышался шум танкового мотора... Когда Удалов с Минцем отошли от агентства шагов на пятьдесят и распрощались на углу с полковником и бритым парнем, который увлекал к своему ложу рыженькую девицу, в щели штакетника блеснул фонарь, уперся лучом в лицо Удалова, затем переметнулся к Минцу.
   – Сдаемся, – сказал Удалов. – Конечно же, сдаемся, желательно получить пощаду.
   – Получите, – засмеялся президент Академии наук, выходя из-за фонарного столба. Он был в маскхалате, на голове фуражка с государственным гербом. – Как дела, орлы? А то нас тут комары закусали.
   – У вас машина есть? – спросил Минц.
   Из кустов и из-за забора послышался смех. Возможно, давно уже президенту Академии наук не задавали такого нетактичного вопроса.
   – Подожди здесь, сейчас мы закончим операцию, – сказал президент.
   – Зачем, Толя? – спросил Минц. – Мы же все выяснили.
   – Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, а особенно организаторов.
   – Организаторы ничего не знают, – ответил Минц. – Работали на проценте. Туристы тем более не виноваты.
   – Надо изъять товары, – просто сказал президент.
   – Погоди до завтра, Толя, – попросил Минц.
   – Но они их пустят...
   – Не пустят. Поверь мне, ничего не пустят. Все не так, как ты себе представляешь.
   – Ты можешь ошибаться, Лева, а мне уже три раза из Минобороны звонили, из аппарата президента, спать не дают.
   В кустах послышался прерывистый звонок.
   – Вот видишь, – сказал президент. – Опять волнуются.
   – Если ты веришь в мою гениальность, – скромно сказал Минц, – то придется тебе отозвать омоновцев. Пускай отдыхают.
   Президент заскрипел зубами.
   Потом сказал:
   – Выходите, молодцы.
   Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в бронежилетах и черных чулках на рожах.
   Из-за церкви Параскевы Пятницы выехал бронетранспортер, в который попрыгали черные чулки, а президент Академии наук пригласил Минца в джип «Чероки», который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.
   – Мы вдвоем с товарищем, – решительно сказал Минц.
   – Товарищ погуляет, – ответил президент. – Есть вопросы, которые я не имею права обсуждать даже с лучшими твоими товарищами.
   Минц успел перегнуться, высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:
   – Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти Мишу Стендаля.
   Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на туристическом автобусе, стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он хотел домой, хотел присесть посреди двора и посмотреть, что в тех мячиках и шариках, которые ему подсунула тамошняя полиция.
   Но Удалов не стал возражать. Ведь Минц просит. Да еще так сильно просит, значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные тайны, о которых Удалов по простоте своей не додумался.
   Так что Удалов с тоской поглядел вслед красным огонькам джипа и стал ждать.
   И ждать пришлось совсем недолго. Через минуту подошел Стендаль. Он вел за руку оробевшую Галочку.
   – Что за шум? – спросил он.
   – Академия наук интересуется, – ответил Удалов.
   Это Стендаля не удивило. Словно Академии наук давно пора было заинтересоваться шоп-турами.
   – А мы задержались, – сказал Стендаль. – Мы в подъезде целовались.
   – Простите, – сказала Галочка. – Мужчины вашего времени – это просто сладостное открытие!
   – Вы меня тоже простите, – ответил Удалов. – Но мне давно уже хочется спросить: вот у вас много разных... извините, надувных женщин и животных. Вас что, выдумывают, в компьютерах выводят или как?
   – Или как, – лукаво улыбнулась Галочка. – Честно скажу, все у нас по-честному, все копируется. И даже моя копия существует на самом деле.
   – Но можно сделать много копий?
   – Разве это так важно?
   – Это неважно, – поддержал Галочку Миша. – Я полюбил одну женщину. Только одну. Я ее обнимаю. Я на ней завтра намерен жениться.
   – О нет! – вырвалось у Корнелия. – Нельзя же.
   – Почему? – спросила Галочка, и голос ее зазвенел, как лист кровельного железа.
   – Потому что вы ненастоящая! Вы надувная... Вы кукла, в конце концов.
   – А вам не приходило в голову, гражданин Удалов, – сказала Галочка, – что вы тоже надувная кукла. Как вас надули при советской власти, так и забыли выпустить воздух после ее завершения.
   – Галочка! – упрекнул невесту Миша.
   – Две недели и двадцать лет как Галочка, – ответила надувная девушка из будущего. – И цену человеческой натуре знаю. Вы бы только посмотрели, что у нас расхватывали – шарики с так называемыми надувными женщинами! Потому что все вы стремитесь к дешевым удовольствиям. Если не удастся затащить во двор слона или бегемота, то дайте мне крокодила. Но учтите, что крокодилы кусаются, а мы, надувные куклы, можем подарить страстные ласки, а можем дать пощечину или даже рубануть топором по черепу. Не верите – проверьте! Вы забываете, мой дорогой Корнелий Иванович...
   «Откуда она знает, как меня зовут? Неужели это все Миша? Глупый, глупый Миша, ты попал в руки к провокаторше из будущего...»
   – Не отворачивайтесь, Корнелий Иванович! Я и мои подруги – детища высокой цивилизации, не вашему пещерному уровню чета. Даже в копиях мы дадим сто очков вперед самой распрекрасной вашей красавице. И учтите, ваш Миша будет со мной счастлив, и я рожу ему немало детей – сколько он захочет. У меня внутри все для этого предусмотрено.
   – Вот так-то, Корнелий Иванович, – сказал Миша. – Приглашаю вас завтра на свадьбу.
   – Миша!
   – Вот именно. Я уже позвонил домой Марии Тихоновне, нашей директорше загса. Она сказала, что ждет нас к двенадцати.
   – Не может быть! – удивился Удалов. – Должен быть проверочный срок.
   – Мария Тихоновна меня уже пятнадцать лет мечтает на ком-нибудь женить и образумить. Станет ли она рисковать проверочным сроком?
   – А документы?
   – А документы существуют для того, чтобы их исправлять.
   – Адье, – сказала Галочка и умудрилась лизнуть Удалова в щечку. Язык у нее оказался в меру шершавым и в меру мокрым. «А черт их знает, может, и рожать будут... Породу нам улучшат».
   – Мы в вашем Гусляре породу улучшим! – крикнула Галочка, обернувшись на ходу. – Хватит рожать кривоногих!
   – Это у кого кривоногие? – произнес Удалов.
   Подумал: у Максимки ноги как ноги, и вообще у них в семье никто не жаловался. Может, коротковаты немного...
   Удалов пошел домой.
   У Минца горел свет. Перед подъездом в кустах таились два воина в черных чулках на рожах, но Удалов не стал их замечать. Только сказал им:
   – Спокойной ночи, ребята.
   Те кашлянули в ответ, в разговор им вступать не положено.
   Удалов пошел спать – все равно в темноте трофеи на дворе не испытаешь. А завтра могут и конфисковать. Так что Удалов тщательно запрятал шарики и мячики, включая удава, в нижний ящик Максимкиного письменного стола, которым сын ни разу не пользовался с тех пор, как окончил школу двадцать лет назад.
   На столе стояла тарелка и лежала записка:
   «Котлета в холодильнике. Ушибла ногу о колокольню. К.»
   Удалов решил было, что жена пошутила, и когда ложился, а Ксения заворочалась, забормотала во сне, то спросил:
   – А с ногой что?
   – Хотела напрямик пролететь в молочный, – сонно ответила Ксения. – Не рассчитала. Но ведь не упала, и то слава богу.
   – И то слава богу, – согласился с женой Корнелий.
   В доме царила тишина, во всем мире царила тишина, только слышно было, как далеко и таинственно прогревают моторы танки, как дышат в кустах и на крыше военизированные сотрудники Академии наук, а снизу от Минца доносятся голоса. Идет совещание...
* * *
   Утром все обошлось.
   Минцу каким-то образом удалось уговорить президента и сотрудников покинуть город или затаиться так, что их не было слышно и видно.
   Удалов проспал и поднялся только в одиннадцать. Он покормился из комбайна, к которому уже стал привыкать, потом спустился к Минцу.
   Минц встретил его в халате.
   Он спросил:
   – Что же ты свои цацки не притащил? Может, испытаем?
   – Не хотел при Ксении. А вдруг там девушка?
   – Если девушка, отдашь Ксении, пускай на рынок снесет.
   – Стыдно девушками торговать. Среди них такие интеллигентные встречаются.
   И Удалов рассказал Минцу о вчерашней беседе с Мишей и о приглашении на свадьбу.
   – Во сколько свадьба? – спросил Минц.
   – В двенадцать.
   – Тогда я предлагаю тебе, Корнелий, не спешить с игрушками и трофеями. Сходим на свадьбу, посмотрим, как она пройдет. У меня с ней связаны особые интересы, тем более после твоего рассказа о Галочке.
   – Черный костюм надевать? – спросил Удалов.
   – Не думаю. Мише приятнее, если свадьба пройдет непринужденно.
   Так и не переодевшись, они пошли к загсу, чтобы присутствовать.
   Ясно было Удалову, что Минц не случайно повел его на свадьбу, эта свадьба была связана с тайными ночными перемещениями войск в Гусляре, потому он и спросил напрямик:
   – Лев, о чем вы с президентом договорились?
   – По моим расчетам, все решится через час, – сказал Минц. – И если я прав, то все наши попытки воспользоваться путешествием во времени в интересах государственной безопасности бессмысленны.
   – Не понимаю.
   – А вот дойдем до загса, поймешь.
   Они дошли до желтого государственного особняка без десяти двенадцать, раньше новобрачных.
   Но вскоре появились и новобрачные. Галочка была в белом платье. Очаровательна и свежа. У Миши видны синяки под глазами – наверное, очень бурной выдалась предсвадебная ночь.
   И тут же с другой стороны переулка появилась целая процессия.
   Шел бритый парень, его рыжая подружка, их мамаша, отец, друзья, только не было, естественно, родителей невесты. За ними медленно следовала машина «Волга» с двумя обручальными кольцами на крыше.