Кивинов Андрей Владимирович. Боль. Нестерпимая боль

   Кивинов вернулся в отдел. Цветок в кабинете совсем засох, поливать его вовремя было неразрешимой задачей.
   Кивинов взял графин и пошёл в туалет, где имелась раковина. Там стоял Волков и наклеивал над унитазом очередную эротическую картинку. Стен уже не было видно – Волков лепил фото поверх старых.
   – Ничего, – усмехнулся Кивинов, набрал воды и вернулся в кабинет.
   Зазвонил телефон.
   – Слушаю.
   – Вячеслава Петровича можно? – раздался из трубки женский голос.
   – Он в туалете, бабу клеит, перезвоните. – Кивинов повесил трубку.
   Зашёл Волков, вытер руки о занавески и сел на диван.
   – Тебе мадам только что какая-то звонила.
   – Как спросила? – Волков зажал пальцами нос и прошамкал: – Вячеслав Петровиша?
   – Точно.
   – А, директор школы. Просит лекцию прочитать о правовом воспитании. Мне, можно подумать, делать нечего. Ещё раз позвонит, скажи, меня нет и не будет неделю.
   – Понял, не дурак.
   – Я вообще тебе список принесу, для кого меня нет, а ты мне свой составь, раз телефоны у нас параллельные.
   Из дежурной части донёсся перезвон гитарных струн. Кивинов с Волковым переглянулись.
   – Это еще что? Концерт, может? Пойдём глянем. В дежурке уже было полно народу – участковые, постовые, паспортистки.
   – Тихо, тихо, – зашипели они, когда опера вошли. На стуле в центре дежурной части сидел поддатый мужик потрёпанного вида и наигрывал на гитаре лирическую мелодию. Пальцы виртуозно перебирали струны, и чувствовалось, что мужик – профессиональный гитарист. Дежурный, подперев голову рукой, сидел за отключенным пультом.
   Музыкант с надрывом взял последний аккорд и закончил тему. Кое-кто захлопал.
   – Что тут такое, концерт, что ли?
   – Композитор штраф отрабатывает. По пьяни влетел. Помдеж сначала штраф выписать хотел, а мужик сыграть предложил. Вот на три тысячи нам тут и играет. Лихо у него получается, смотри, даже пьяницы в «аквариуме» заслушались.
   Музыкант снова завёл мелодию. Кивинов постоял минут пять, потом вышел на улицу и отправился в ближайшее кафе выпить чашечку кофе для бодрости.
   Посидев немного там, поболтав с продавщицей, выслушав пару свежих сплетен из жизни микрорайона и купив по блату полкило недорогой колбасы, он решил прогуляться по территории. Это был своеобразный традиционный моцион после кофе. В кабинете никакой информации не получишь, а гуляя можно всегда встретить знакомое лицо, перекинуться парой словечек с судимым, послушать жалобы родственников на своих домочадцев, соседей – на соседей, знакомых – на знакомых. Помимо материалов оперативник должен владеть информацией об обстановке на территории, о появлении новых лиц, о слухах и сплетнях. Не праздного любопытства ради, конечно. Иногда вроде бы самая заурядная информация могла сыграть решающую роль в раскрытии какого-нибудь преступления. Порой опер знал о людях такие факты, о которых те сами давно забыли.
   – Андрей, – окликнул его знакомый голос. Кивинов обернулся. Следом за ним шёл участковый отделения Витя Сафонов. Он работал сегодня при дежурной части, выходя на заявки о скандалах, пьянствах и кастрюльных вопросах. Витя слыл крутым парнем. Гопники и пьяницы предпочитали исчезать с улицы, когда он появлялся на своём участке.
   – Привет, – протянул руку Кивинов. – На заявку?
   – Туда. Водитель на обеде, хожу пешком. Как раз на твоей территории. Составишь компанию?
   – А что там?
   – Да точно не знаю. Позвонили жильцы, говорят, в соседней квартире посторонние появились. Там женщина прописана, но не живёт, где-то за границей сейчас. А в квартире кто-то собирается, по ночам голоса слышны. Надо проверить, может, наркоманы появились, да выгнать их, если что.
   – Ну пойдём, посмотрим.
   Через пять минут милиционеры отыскали нужную квартиру. Витя, будучи парнем довольно бесцеремонным, не найдя звонка, врезал кулаком по чёрной дерматиновой обивке. В коридоре послышались шаги, и через секунду дверь отворилась.
   На пороге стояла личность неизвестно какого пола, одетая в какие-то балахоны, сделанные, судя по всему, из простыней и пододеяльников. Бритую голову украшал странный убор, чем-то напоминающий пивную кружку. В ушах, ноздрях и прочих естественных украшениях лица болтались украшения неестественные, сделанные из подручных материалов. За спиной личности была видна комната, в которой на полу, согнув спины, сидели аналогичные существа.
   Ноздри защекотал густой запах курений, вырвавшийся из квартиры.
   Витя сдвинул фуражку на затылок, вытащил изо рта хабарик и шагнул в квартиру.
   – Участковый Сафонов, – спокойно представился он, казалось, ничуть не удивившись внешнему облику открывшего двери. – Документики попрошу!
   – Снимите обувь, у нас служба.
   – Че-е-е-во? – Витя отстранил товарища в белом и нагло двинулся в комнату. – Я тебе сейчас башку сниму! Что это тут у вас за сборище? Ну-ка, все документы!
   Кивинов, решив верующих не обижать, остался на пороге.
   Молящиеся зашевелились.
   – Послушайте, мы секта…
   Далее Кивинов уловил слово, которое нормальный человек выговорить просто не смог бы. Что-то начинающееся на «бр».
   – Я не знаю, что вы там за «бр», – ответил Витя, – но что такое нарушение порядка, я знаю хорошо. Вы тут прописаны?
   – Нет, но нам разрешили пользоваться квартирой хозяева.
   – Да ну? И в жилконторе отметка есть?
   – Нет.
   Витя внимательно осмотрел страждущих и остановил свой взгляд на одном, несколько не вписывающемся в коллектив, верующем. Вместо белого балахона на нём был надет обычный совдеповский пиджачок, а из-под рваных брюк выглядывали грязные пятки. Тот опасливо озирался на участкового, что-то бормотал себе под нос в такт остальным, хватал рукой с подноса рис и быстро засовывал в рот.
   Витя подошёл к нему, оценил пиджачок и, похлопав «бра» по спине, произнёс:
   – Вставай, бабуин, потом доешь.
   Мужичок неохотно поднялся.
   – Документы?
   – Дома забыл.
   – Ясно, тогда на выход.
   – А за что? Вы не имеете права!
   – Тебе наши права объяснить? Пошёл к дверям, папуас!
   Мужчина недовольно вышел из комнаты.
   – Так, граждане «бр». Ровно через три часа я вернусь, и если вы тут ещё будете находиться, то всей компанией отправитесь на пятнадцать суток. Не фиг тут поклоны отбивать, пора дворы мести.
   Прицепив верующего в пиджаке к себе наручниками, Витя вышел из квартиры.
   – Ты чересчур, по-моему, – сказал Кивинов. – Хотят люди молиться – ради бога. Не наркоту же они там варят.
   – Ничего, пускай на соседней территории молятся, а мне тут сект всяких не надо. Сегодня не варят, а завтра заварят. Видал, у них там отрава какая-то дымит? Может, это гашиш. Ну, а ты, Гондурас, чего тут забыл?
   – Я молюсь, я «бр»…
   – Костюмчик у тебя не форменный. Простыней, что ли, не хватило?
   Мужик не ответил.
   Вечером, спустя пару часов Сафонов, встретив в коридоре Кивинова, сказал:
   – Знаешь, что это за приятель в пиджаке, ну, которого из квартиры мы притащили?
   – Ну?
   – Беглый «химик» из Краснодара. Он, паразит, к этим «бр» пристроился. У них, говорит, хоть рису во время молитв пожрать на халяву можно. Да и искать среди них не будут. Орёл. Но у меня не забалуешь. Я ихнего брата даже среди обезьян в Африке узнаю. Профессионал.

Глава 8

   Через пару дней, договорившись со следователем прокуратуры, занимавшимся убийством Полозкова, Кивинов забрал из ИВС Макса, прицепил его наручниками к своей руке, посадил в отделенческий «Жигулёнок» и отправился на поиски гаража. Сердобойцев недовольно ворчал, предвидя неопределённость маршрута.
   – Давай к Балтийскому, – скомандовал Кивинов. Машина вырулила на пыльную улочку. В этом районе располагались заводские и фабричные корпуса, жилых домов почти не было. Официально район был объявлен зоной, не пригодной для жилья из-за антисанитарных условий и загрязнённости воздуха, но даже из тех редких домишек, что ещё оставались, никто выезжать не хотел. Куда же поедешь? Не на вокзал же.
   Мимо проскочило какое-то депо, потом куча песка, в которой, как муравьи, копошились детишки. Пыль поднималась с дороги и, как роса, оседала на дома, деревья, людей. Вскоре машина выехала к вокзалу.
   – Куда дальше? – спросил Сердобойцев.
   – На Митрофаньевское, направо. Ты ничего там не сочинил? – обратился к Максу Кивинов. – Не хочется время зря терять.
   – Точно тут выскочил. А вот куда дальше – не помню.
   – Вспоминай, времени у нас немного, а бензин вообще на вес золота.
   – Мне, что ли, это надо? Я вам и так помогаю.
   – Это правильно, надеюсь, ты не собираешься линять по дороге? Не советую.
   Максим смотрел по сторонам.
   – Во, точно тут ехали – кладбище проезжали. Тогда хоть и темно было, но кресты я рассмотрел.
   – Отлично, я вижу, наркотики не лишили тебя остатков разума и памяти.
   – Здесь – налево, но куда дальше – не помню.
   – Давай, Олег, рули куда-нибудь, может, повезёт, найдём.
   Машина выехала на грунтовую дорогу и, подпрыгнув на ухабе, сбавила скорость.
   – Чёрт, подвеска полетит, – ворчал Сердобойцев. – И что тебе в кабинете не сидится? Вечно заносит куда-то к чёрту на рога.
   – Твоё дело педали жать и баранку крутить. Давай, прибавь лучше.
   – Ага, сейчас, а машину ты чинить будешь? Если эту угробим, пешком бегать будете, понял? Командуй, куда дальше.
   Кивинов посмотрел на Макса.
   – Ну? Не помнишь?
   Макс покачал головой.
   – Бардак. Центр города, а как пустыня, ни домов, ни знаков. Олег, тут где-то гаражи должны быть или сараи…
   – Сразу бы спросил. Есть тут, но я туда не поеду – машину только угроблю. Хочешь – иди пешком.
   – Далеко?
   – Да нет, километра не будет. Я вас высажу где-нибудь, а там пройдёте.
   – А что там за гаражи?
   – Без понятия. Они, по-моему, ещё с войны стоят. Может, раньше там люди жили. Сейчас брошены. Всё, приехали. С вами идти?
   – Пошли, поможешь.
   Все трое вылезли из «Жигулей».
   – Вот, прямо по дороге. Тут только на грузовике можно. Представляю, что здесь осенью творится, когда дожди идут.
   По краям дороги валялись груды лома, шпалы, бетонные плиты, арматура.
   Между плит кое-где уже пророс иван-чай. Место абсолютно заброшенное. Кивинов впервые попал сюда. Такое впечатление, будто ты оказался в глухой деревне, где не знают, что такое дороги, машины, телефон. Только дымящиеся трубы завода за леском напоминали, что они находятся почти в центре города-гиганта. Какой-то замогильной мрачностью веяло от этих мест, груд ржавеющего железа, развалившихся деревянных бараков.
   Кивинов достал рисунок Макса.
   – Ну, голубь, показывай. Это где-то тут.
   Макс осмотрелся, потом показал непристёгнутой рукой в глубь строений и произнёс:
   – Туда.
   Перепрыгнув через канаву, искатели пошли дальше. Кругом не было ни души.
   – Вот, – вдруг остановился Макс, – там я сидел, а вон гараж, куда они заходили.
   – Точно?
   – Да, видите – двери с замком, а больше нигде такого нет.
   Кивинов отстегнул Макса, передал его Сердобойцеву и подошёл к двери.
   Навесной замок и металлические двери – чёрта с два сломаешь. Обойдя гараж, он осмотрел стены в поисках щелей, но ничего подобного не обнаружил.
   Оглянувшись по сторонам, он нашёл пару пустых ящиков, поднёс к одной из стен, поставил друг на друга и вскарабкался на крышу. Отодрав кусок рубероида, он попробовал поднять покрывающие крышу доски. Одна из них поддалась. Кивинов снял рубашку и нырнул в образовавшуюся щель.
   Внутри гаража ничего хорошего не оказалось. Вернее, оказалось, если можно назвать хорошим рваные колёса, мятые крылья от машин и никуда не годные куски крашеного металла.
   «Тьфу-ты, может, он чего напутал? – подумал Кивинов, потирая ушибленную при прыжке ногу. – Кому этот хлам нужен? Какие-нибудь сборщики вторсырья».
   По площади гараж был невелик – метров пять в длину и три в ширину.
   Обломки машин валялись в полном беспорядке. Кивинов включил китайский фонарик-авторучку и принялся ползать по углам. «Может, что для дома найду полезного. Мне уголок нужен, полку повесить». Осторожно, чтобы не испачкать брюк, правой рукой он приподнял мятую крышку багажника, откинул её, посветил и замер на месте. На земле, уже слегка покрытый ржавчиной, с торчащими снизу проводами лежал штурвал истребителя.

Часть вторая

Глава 1

   – Андрюха, сегодня рейд ночью. Ты водку уже купил?
   – Ещё нет.
   – А чего сидишь? Скоро уже вечер.
   – Сейчас в универсам сбегаю.
   – Зачем так далеко? В подвале шоп открылся. Там дешевле, чем в магазине.
   – Сколько брать?
   – Сам смотри, я себе уже взял.
   – Закусь есть?
   – Найдём.
   Фразы метались между двумя соседними кабинетами, посредством открытых дверей. Причем, голосовые связки практически не напрягались.
   Соловец, держа перед глазами шпаргалку, распределял посты: – Дукалис-Волков идут на Стачек, Кивинов-Каразия – на Ленинский, я и Петров – на Жукова. Рейдуем до пяти утра, потом домой и спать. Тормозить всех, особенно, кто с запчастями от машин. Ловить лучше с поличным. Если к машине подойдут, сразу не хапайте, пусть вскроют, не беда, если стекло разобьют, машина не ваша. Когда возьмут что-нибудь, отойдут метров на пять, тогда и задерживайте. Всех в отделение. Надо сбивать волну, а то по десять машин за ночь вскрывают. Рации возьмёте в дежурке. А что делать, не умеем работать головой, будем работать ногами. Всё, по местам. Удачи.
   Кивинов зашёл к Каразии.
   – Готов?
   – Всегда готов, – сверкая зубами, улыбнулся Эдик. – Слушай, я сразу потом домой поеду, пакет с собой возьму. Вот, пацану купил.
   Эдик достал из пакета автомат. Не настоящий, конечно, игрушечный.
   – Ух ты, копия АКМ, где купил?
   – В ларьке на Ленинском.
   – Завтра тоже куплю, красивая штука.
   – Подержи. – Эдик отдал пакет Кивинову, поправил рацию под курткой, проверил пистолет и забрал пакет назад.
   – У тебя где?
   – В термосе, где же ещё? Не бутылку же с собой брать.
   – Нормалёк, а у меня во фляге. Ну что, в бой?
   – Да, пошли. Приятно почувствовать себя в родной стихии. Я же постовой.
   Белая ночь вступила в свои права. Последние прохожие спешили по домам. Бродячие собаки прятались в подвалах. Город отдыхал от жаркого дня. Ещё не появились комары. Кивинов одел ватник-фуфайку, а Каразия – кожаную куртку и кепку-аэродром. Оба смотрелись просто великолепно, особенно вместе. Эдик сбивал одуванчики на газонах. Кивинов, сунув руки в карманы брюк, неторопливо брёл по тротуару.
   Вдоль домов-монстров протянулись ряды машин. Их надо охранять – много краж.
   Эдик принялся напевать абхазскую песенку, Кивинов достал спичку и сунул в рот. Каждый шаг, каждый шорох, звук отдавались гулким эхом в ночном воздухе.
   – Ты никогда не задумывался, почему ночью так тихо? – спросил Кивинов.
   – Потому что все спят, – просто ответил Каразия. – Слушай, что ты собираешься с тем гаражом делать?
   – Не знаю пока. Засаду там не посадишь – некого, да и без того пока забот хватает. Днём квартиры летят, ночью – машины, не успеваем заявы принимать. Но что-нибудь придумаем. Я туда ещё хочу съездить, поискать повнимательнее. Может, повезёт.
   – А машину не пытался найти? Фургон?
   – А как? Я что тебе, ясновидящий? В Гатчину надо ехать и там копаться. А это, считай, день угробить, а то и два. А Соловец и так косится – опять не в своё дело лезешь. Явно не наша Мокруха. Свои раскрывай, вон директора магазина в подъезде расстреляли, вот и копайся. А по потеряшкам всё равно «глухаря» не возбудят, стало быть, нечего и искать.
   В ночной тишине раздался визжащий женский крик.
   – Бежим, это где-то там, недалеко.
   Завернув за угол, опера увидели поддатого мужика, бьющего по лицу какую-то дамочку, тоже явно навеселе.
   – Получай, сука! Где шляешься?
   Каразия подошёл к мужику.
   – Генацвале, в чём дело? Зачем бьёшь? Ей больно!
   – Не твоё дело, сейчас и тебе дам. Это моя жена, хочу – бью, хочу – не бью.
   Дамочка тоже вдруг набросилась на Каразию.
   – А твоё какое дело? Это мой муж, хочет и бьёт. Пошёл вон отсюда, развелось черножопых, даже ночью прохода нет.
   – Пойдём, Эдик, – сказал подошедший Кивинов, – каждому своё.
   Каразия сплюнул.
   – Набить ему морду, что ли, за черножопого? Выговор ведь влепят.
   – Брось, пойдём, нам угонщиков ловить надо. Вызови машину по рации, пусть их заберут, в отделении поговоришь.
   – Всё настроение испортили. Надоело мне болтаться. Гады, иномарок себе наворовали, а на гараж скинуться не могут. А ты ходи, охраняй, здоровье гробь. Больше делать мне нечего. У меня тоже жена, сын есть, а я тут болтаться должен.
   – Да успокойся ты. Пора приступать ко второй части Марлезонского балета.
   – Где?
   – Пошли в подъезд, или на крышу.
   Через минуту опера уже сидели на крыше, поставив термос и расстелив газетку, на которой аккуратно были разложены бутерброды.
   – Ну что, погнали? За рейд, будь здоров.
   – О, здорово. Хорошая водка. Ты где брал, в подвале?
   – Там.
   – Знаешь, кто там шоп-то открыл?
   – Нет.
   – Эльдар, постовой наш.
   – Да ну? Стой, а из милиции он не ушёл?
   – Нет, а зачем? Работает сутки через трое. Жена за границу ездит, шмотки привозит, он торгует. Чем не бизнес? И никакой рэкет не достанет – над головой милиция.
   – Слушай, может, тоже чего-нибудь откроем. Сыскное бюро, например, «Кивинов и дураки», а?
   – Почему дураки?
   – Дураки-то будут, кто ж ещё к нам придёт? Как частные конторы работают? Найдём, не найдём – всё равно платите. Сами понимаете – гарантий никаких. Ну что, давай по второй?
   – Давай.
   – Красота. Надо покемарить да по домам. Будем считать, что порейдовали удачно, воров, правда, не поймали, но ничего, в другой раз повезёт.
   Спустя час Каразия растолкал Кивинова.
   – Всё, пора. Сейчас для вида кружок пройдём и домой.
   Спустившись с крыши, опера вышли на улицу. Прохожих ещё не было. Четыре утра. Через несколько минут светать начнёт. Кивинов снова достал из пакета Каразии автомат и перекинул через плечо.
   В переулке застучали каблучки. Из тёмной аллеи вышла молодая дамочка и, нервно прижимая к себе сумочку, торопливо пошла по проспекту. Навстречу двум бравым ребятам из милиции. Каразия сдвинул кепку на лоб, растопырил руки и с кавказским акцентом прошептал: – Ты куда, сэстра? Пойдём сы нами. Дамочка испуганно свернула в сторону.
   – Вы кто? Что вам надо?
   – Тебя! – ответил возникший из темноты Кивинов и, направив на неё автомат и скорчив жуткую рожу, страшно прохрипел: – Съедим! А-а-а!
   Дамочка ломанулась через кусты.
   Кивинов закинул на плечо игрушечный автомат и подмигнул Каразии.
   – Ну, теперь она по ночам одна ходить не будет, а следовательно, не падёт жертвой чьих-то низменных страстей. Профилактика!
   – Всё, я на метро, гони автомат.
   Кивинов отдал автомат Эдику, пожал ему руку и пошёл в отделение досыпать на диване. Сильно он не спешил. По двум причинам – до конца работы оставалось ещё полчаса и необходимо было немного проветрить мозги.
   Ровно в пять утра он объявился в дежурной части. Помдеж с красными глазами бегал от телефона к телефону, дежурный выдавал бронежилеты и каски постовым и участковым. Увидя Кивинова, помдеж крикнул ему:
   – Андрюха, быстро получай бронежилет и назад на Ленинский. Полчаса назад двоих с оружием видели, по приметам те, что с зоны несколько дней назад бежали. Начальника РУВД подняли с постели, два взвода ОМОН уже район оцепили. Будем чердаки и подвалы прочёсывать. Далеко они уйти не могли.
   – Приметы какие?
   – Один в ватнике, длинный, второй – чёрный, в кожаной куртке и кепке. У длинного автомат был. Давай быстрее. Они на женщину хотели напасть.
   Кивинов незаметно выскочил из дежурки, икнул и сказал сам себе:
   – Я, пожалуй, пойду, а то ловля вооружённых бандитов по ночам и в привычку ведь войти может, а это вредно.
   Качаясь, он дошёл до дверей кабинета, открыл его, рухнул на диван и мгновенно заснул.
   В десять утра его разбудил Соловец и довольно произнёс:
   – Отлично порейдовали, четыре группы задержали. Кто-то ОМОНовцев вызвал, повезло. Те территорию прочесали и целую камеру ворья натащили. Все с вещами – кто с колёсами, кто со стёклами лобовыми, кто с магнитофонами. Мы уже восемь машин вскрытых нашли. Представляешь, как раскрываемость поднимется? Завтра снова в рейд пойдём. А сейчас иди домой, отсыпайся, спасибо за работу.

Глава 2

   Пару дней спустя, когда эпопея с рейдами успешно завершилась, Кивинов решил снова прокатиться на Митрофаньевское шоссе. Перед этим он позвонил Анне Петровне и договорился о встрече. Про штурвал он ей не рассказывал, не хотелось расстраивать женщину раньше времени. Сейчас он думал уточнить приметы Суворова, его пропавшей машины и каких-нибудь вещей, находившихся в ней.
   Анна Петровна постарела на десять лет. Видно, она уже смирилась с тем, что Серёжа не вернётся, но всё-таки где-то в душе ещё надеялась. Как говорится – надежда умирает последней.
   – Проходите, Андрей Васильевич, ничего нового нет?
   – Пока нет, но мы ищем, не волнуйтесь. Анна Петровна тяжело вздохнула и села на стул, подперев голову рукой.
   – Не могу я больше. Не знаю, как и жить-то дальше. Хоть бы тело нашли, а то неопределённость какая-то. Был человек и нет. Так же не бывает, ведь что-то должно остаться.
   Кивинов немного помолчал. Потом спросил:
   – Вы машину свою хорошо знаете? Может, мелочи какие помните или вещички? Многие в машинах книги хранят, инструменты, канистры, короче, утварь разную.
   – Да нет, я не очень помню. Игорь лучше знает, сын. Сейчас я его позову. Игорь, зайди на минутку!
   Из соседней комнаты выглянул парень лет двадцати.
   – Я всё слышал, можно не повторять. Я так сразу сказать не могу. Пойдёмте в гараж, я посмотрю, чего нет.
   – Далеко?
   – Не очень, минут двадцать на троллейбусе.
   – Игорёк, внимательно посмотри, – засуетилась Анна Петровна, – это важно.
   Через полчаса Кивинов с Игорем были уже в гараже. Игорь распахнул двери, зажёг свет. Кивинов достал блокнот и ручку. Гараж как гараж, верстачок, полки. В углу запаска, бидон, пара насосов, одежда. На верстаке тиски и две канистры.
   – Насоса ножного нет, – сказал Игорь, – синего, с манометром, набора инструментов – в чёрной коробке, немецкого. Чего ещё? – Он в задумчивости огляделся. – Вроде всё, отец перед ремонтом почти всё из машины выложил. В бардачке атлас лежал в синей обложке, потрёпанный, очки тёмные в чёрной оправе, ну и мелочь – свечи запасные, авторучка. Кажется, всё.
   – Всё, так всё, давай закрывай. – Кивинов вышел из гаража. – Если что ещё вспомнишь – перезвони.
   Он направился к остановке. Какая-то мысль, как назойливая муха, крутилась в голове. Что-то не так, что-то я там увидал. Может, только кажется?
   Мнительный стал. Нет, нет, было. Такое бывает – только что помнил, потом резко забываешь и силишься вспомнить, но не можешь, как ни старайся. Есть даже термин медицинский. Мучаешься потом. Вот и сейчас так. Ладно, пока не буду голову ломать, может, ещё вспомню.
   На троллейбусе он доехал до метро, а оттуда – до Балтийского вокзала.
   Поймав грузовик, он подсел к водителю, показал удостоверение и попросил подкинуть до упора. В нужном месте он сошёл с машины и знакомой дорогой отправился к баракам. Наглотавшись вдоволь пыли, через сорок минут он прибыл на место. Снова составив ящики, он вскарабкался на крышу, оторвал знакомую доску и спрыгнул вниз.
   Включив фонарь, Кивинов нагнулся и, приглядываясь к каждой железке, начал осматривать гараж. Копаться было неудобно, запчасти валялись друг на друге, и приходилось растаскивать их. При этом поднимающийся вверх толстый слой пыли вовсю оседал на потной футболке и забивался в нос и в рот. В раскалённом солнцем, душном гараже было как в парилке.
   Кивинов достал платок, вытер вспотевший лоб и продолжил поиски.
   – Вот это, пожалуй, пойдёт. Фу, хоть не зря съездил. Повезло.
   Приподняв диск колеса, он вытащил из-под него разбитое стекло от «Жигулей» и переписал гравировку – семизначное число. Затем, ещё раз осветив фонариком гараж, он приподнял железную бочку, перетащил её под отверстие, запрыгнул на неё и вытянул руки. До потолка оставалось не более двадцати сантиметров. Не рискнув прыгнуть, Кивинов слез с бочки, нашёл мятое ведро с какой-то жидкостью, вылил её и поставил ведро на бочку. По гаражу прокатилась волна бензинового аромата. Кивинов опять вытер лоб и вдруг вспомнил. «Точно! Есть! Как же я сразу не догадался? Может, он, конечно, перепутал или забыл? Нет, нет, он уверен был. Во, гад, неужели туда концы идут?»
   Он быстро заскочил на бочку, но прыгнуть на крышу не успел, так и застыв в ужасе. Несмотря на всю духоту, холодный пот потёк по вискам, а сердце забилось как бешеное. К гаражу подъехала машина. Мотор, выдохнув последний хлопок газа, заглох. Грузовик. Кивинов сиганул вниз и, не зная, что делать, в панике огляделся. Прикидываться шлангом он умел, но бампером или багажником ещё не научился. Быстро стащив с себя светлую футболку, он забрался в угол, подлез под мятое крыло и замер. Двери гаража раскрылись.