«Рыцарь» свистнул, и из фургона выпрыгнуло еще человек пять пехотинцев в дырявых шапочках. Со свистом взметнулись дубинки, словно мечи вынырнули из ножен.
– Вперед!!!
– Пого… ди-те… Ох, е…
Белкин сел на траву и схватился за голову.
– Они же уже…
Данные мелочи группу захвата не интересовали. Группа захвата действовала, как всегда, четко и слаженно. Мы что, зря тренируемся, зря тратим бензин, зря разбираемся со всякими владельцами «Запорожцев»? Из-ви-ни-те…
– Опять на суд вызовут, – вздохнул Белкин, а ведь самое обидное, что он тут абсолютно не при чем. Ребят в масках не вызовут – они в масках.
Вопросы, связанные с развернувшимися событиями, волновали Вовчика только в этом аспекте. Что касается некоторых неудобств, испытываемых сейчас Денисом и его птенчиками, то это никого из присутствующих не волновало. Конечно, конечно, человек высоких моральных качеств скажет: «Ну, что ж вы так? Ребята где-то оступились, надо им помочь, надо их понять, а не мордой в грязь! Мы ведь так ни от какой преступности не избавимся!»
Ну, разумеется, оступились! И не один раз. По нашим неточным данным, четырежды за одно лето. Сплошное спотыкание. Будто пьяные.
Вот мы их немного и отрезвим, чтобы они совсем не упали.
Дениса с остальными брали минут пять. Наконец взяли. Когда их подвели к машине, Белкин втайне порадовался, что СОБР пока работает на их стороне. В смысле, на милицейской. Казанцев, взглянув на «взятых», что-то вспомнил, сунул руку в карман куртки и извлек оттуда ксерокопии фотороботов.
– Во, теперь похожи! Паша, глянь, копия! Утрамбовали! Ну, дают! Вот так и будем проводить опознание! Факт, они! Факт!
ГЛАВА 12
Петрович осторожно заглянул через плечо сидящего. Тот старательно выводил строчки в блокноте. Красивый почерк. Таничев пригляделся.
«Работа ведется пассивно, план намеченных мероприятий не выполняется, нет взаимодействия с другими службами. Выдвинутые версии неконкретны и носят формальный характер…»
Петрович закрыл глаза. Опять началось. Как тогда, в зале. Падение во времени. Быстро-медленное падение.
Ревизор проверял одно из наиболее подготовленных к проверке дел. Заказное убийство без всяких надежд на раскрытие ввиду грамотного исполнения.
Паша сделал по нему все, что было возможным, хотя бы в бумажном плане. А оказывается, не все. Оказывается, нет взаимодействия…
Предвидя реакцию на остальные дела, Петрович вздохнул. Что здесь говорить о тех ОПД, что готовил Казанцев, который любил писанину как алкоголик – кефир во время банкета.
Ревизор был молод и строг. Внешне. Внешне молод и внешне строг. Из Москвы-столицы. Пока он ничего не говорил. Только писал и лишь иногда сердито вздыхал, выражая как бы еле сдерживаемое недовольство.
Ребят не было. Они разбирались в территориальном отделе с командой Дениса. Петрович принял ревизора на себя. Увы, в этом СОБР ему не помогал. О чем в душе Таничев крайне жалел.
Полчаса назад позвонил Костик, сказал, что Белов опознал двоих, в том числе и Дениса, третьего пока не смог. Придется, вероятно, проводить повторное опознание, когда у налетчика спадет с мордашки опухоль. Ленку Краснову уже привезли, она ломается, протестует, но через час Костик с ней закончит. Молода и соплива, хоть и строит из себя Маргарет Тэтчер. Недолго ей осталось.
В Антона стрелял Денис. Он сознался и, как водится, клянется, что не хотел. Это естественно. Ну, конечно, не хотел. Про это на суде присяжных и расскажешь. Вполне возможно, тебе поверят.
Белкин умчался в другой отдел. Там прошла, информация о двойном убийце. В смысле, убившем мужа и жену в общаге. Вовчик пока не отзванивался.
Таничев подошел к окну. На улице слегка подморозило. Первый гололед. Стало быть, вырастет число черепно-мозговых. Сдвинутая психология. Любое событие, даже изменение погоды, автоматически рассматривается с точки зрения возможных криминальных последствий. Хотя… Тот же шофер рассмотрит гололед в виде возросшего риска на дорогах. Профессия.
Петрович протянул руку за занавеску и достал пузатую литровую «Россию».
– Может, прервемся? Чисто символически. Мы «мокруху» сегодня подняли.
– У меня много работы. И я не люблю… это.
– У вас впереди два месяца. Чего торопиться? Дела не волки – не утащат телки. Потом работаться легче будет. Очень стимулирует.
Молодой и строгий начал слегка покашливать, испытывая вполне понятное неудобство. С одной стороны, ответственная миссия, налагающая определенные правила поведения, строго должностной подход, а с другой – а почему бы в самом деле не прерваться? Их ведь действительно прислали на целых два месяца. Поселили в нулевозвездочной гостинице, даже без буфета, командировочных дали с гулькин нос, инфляция съест их за неделю, а работу поручили серьезную и ответственную. Попробуй выдержи.
– Давайте, Игорь Андреевич, не стесняйтесь. – Таничев уже скрутил ярко-красную пробку. – Все мы люди. А мы, кстати, не просто люди, а еще и менты. Давно в органах?
– Год… Будет в декабре.
– Нормально. Раз год продержались, значит, наш человек. Сами знаете, что такое «мокруху» поднять. Тем более огнестрел. Грех не дернуть по сто. Я вам потом помогу. Где что непонятно, вместе разберемся.
Петрович разлил водку в два высоких бокала с эротическими переводными картинками на бортах. Эти стаканчики даже без жидкого содержимого так и просились в руки. Рассмотреть, что это там нарисовано.
Игорь Андреевич положил авторучку.
– Первый раз в Питере? – спросил Таничев
– Да.
– Ну и как?
– Ничего.
– Ну, давайте. За первое знакомство.
– Запить бы чем…
– Без проблем.
Предусмотрительный Петрович вновь протянул руку за занавеску и достал двухлитровый баллон ярко-красного лимонада.
– Может, на зуб что хотите?
– А есть?
– Без вопросов.
Два бутерброда с резко пахнущей колбасой легли на стол.
Эротические стаканы звякнули, словно гонг на ринге. Первый раунд.
«Кто ж вас таких сюда прислал?..»
Эксперт спрятал свои дактилоскопические приспособления в сумку.
– Завтра будет готово.
– Вряд ли совпадет. Они в перчатках работали.
– Все равно. Отправим в Главк, на компьютер. Пускай по городу проверят. Может, где наследили…
– Отправляйте.
Эксперт закинул сумку на плечо и направился к двери. Потом вдруг остановился:
– Да, кстати, вы этого, который на четырех убийствах свои пальцы оставил, еще ловите?
– Мы всех ловим.
– Можете не ловить. Не, в общем, ловите, но не его.
Паша удивленно поднял брови:
– Ты бы по-русски объяснил. Кого ловить, а кого не ловить.
– Да это Петька, мудак. Может, слышал, новенький наш? Сидели вчера, бухали. Решили пошутить. Петька сам себя откатал и отправил дактокарту ради хохмы на компьютер. Вдруг, говорит, я где засвечен. Идиот. Через два часа целая бригада в РУВД примчалась. Плюс все начальство с замами. Где, говорят, этот, чья дактокарта. Компьютер выдал четыре убийства. На всех – его пальцы.
Паша во всю глотку заржал.
– Тебе сейчас смешно, а нам не до смеха было. Служебную проверку назначили. Ну, надо ж таким бараном быть?! Сначала вещицу полапает, а потом с нее свои же пальцы снимает. И еще на компьютер отправляет. Маньяк, маньяк… Не маньяк, а мудак. Ладно, пока.
***
В дверях эксперт столкнулся с Казанцевым. Костик, уступив, зашел в кабинет.
– Чего ржем?
– Да эксперт анекдот рассказал. Старый, но смешной. Ну, как Леночка поживает?
– Леночка чистописанием занимается.
– Явка?
– Конечно. Мне хватило пятнадцати минут. Из них десять она плакала, а я вытирал ей сопли.
– Реветь-то зачем?
– У нее проблемы с волосами. Перхоть, короста, выпадение.
– «Проктер и Гэмбл» посоветовал?
– Само собой. Только этим и успокоил.
– Сколько эпизодов обещала написать?
– Как раз это я не уточнил. Дело в том, что она ведь сама пришла, попросила лист бумаги, пояснила, что хочет раскаяться. Вот сейчас напишет, тогда и посчитаем.
– Ах, ну да. Ты, конечно, напомнил, что, чем больше, тем лучше?
– Обижаешь.
– Хорошо, подождем.
– К себе поедем?
– Неохота. Я лучше еще раз на какое-нибудь задержание слетаю, чем за писанину отдуваться.
– Перед Петровичем неудобно.
– Петрович – дипломат, без нас управится. Давай лучше здесь посидим. Вдруг Вовчик отзвонится, поможем.
– Не сегодня, так завтра. Все равно отдуваться придется. Кстати, кто там по графику на выговор претендует? Не помнишь? Надо все-таки Петровичу позвонить. Пусть учтет. Чтоб невинные не страдали.
– Невинных, похоже, не будет. По «шапке» все получим. Черт, у меня, кажется, в одном деле порнографический журнал остался.
– Ничего, сойдет за фототаблицу. Петрович не дурак – объяснит. Мол, следственный эксперимент засняли. Не переживай.
Костик поднялся:
– Пойду гляну, как там Леночка. Может, что забыла, так я напомню. Она ж сама пришла, чистосердечно, а поэтому могла кое-что подзабыть. В порыве раскаяния. Это бывает.
– Игор-р-рь П-т-ровч… Ты ни-и-ичего не понимаешь. Ни-и-иго!
– Да, тезка. Я ничего не понимаю. А ты понимаешь?
– Пони… Тес… Я все понимаю. Погоди… О, это что, все?!
– У нас все не бывает. У нас как в Греции… Поворот красной пробки против часовой стрелки. Приятный хруст, затем не менее приятное бульканье.
– Давайте, Игор-р-рь П-т-р-ч. За что?
– Сейчас посмотрим. Так, что тут? Отсутствие взаимодействия с другими службами. От-лич-но! За отсутствие взаимодействия. Будь здоров. Бутерброд, бутерброд…
– Спсибо. У вас бутербродная фабрика под столом?
– НЗ.
– Э-э-э… Вы знаете, И-г-рь Петр-ч, зачем нас пригнали? А? Вы ни-че-го не знаете…
Ничего не значащий жест покручивания рукой над головой. Вспомогательная жестикуляция.
– Вы думаете там, – палец в потолок, – там кого-нибудь ваши убийства волнуют? Тес… – Переход на шепот. – Там ваши убийства никого не волнуют. Ни-ко-го… Но, извините, Игрь… как там… я должен на вас накапать. Такова ус-та-нов-ка. Должен. Покурим? Сп-сибо. Потому что, если я не накапаю на вас, тьфу, черт… они накапают на меня. Тес… Оч-нь хорошо. Самому большому папе не нравится папа поменьше… Вы не знаете… Я все знаю. Так-то, Иг-рь… маленький папа не нравится папе большому, потому что занимает одно креслице… Тсс-с. Я тебе ничего… Лады?
Утвердительный кивок.
– У меня потухло. А, спсбо. Табак сырой. А кресел почему-то на всех не того… не хват… не хватает… Очень жаль. Не могут наделать. Потому, извини… те, Иг-р… Гр-гр… Тсс-с… Я все зна…
– Все нормально. Я тоже все знаю, тезка. Я двадцать лет в системе. Все идет, как должно идти. Спокойнее… Без жестов. Все нормалек. Еще по сто?
– Давай… те.
– Но потом по домам. Рабочий день – капут. Мы сидим, а деньги не идут. Бардак. Завтра продолжим. Ну, будь, за кресло… Ф-ф-фу!
Игорь проверяемый помог Игорю проверяющему надеть пальто.
– Щас выйдешь и сразу налево. Прямо, прямо до метро. Осторожно, гололед…
– Я все з-н-ю… Ты отличный мужик, но пойми, я должен.
– Да, да.
Игорь Андреевич вышел на улицу, определил, где лево, где право, прищелкнул пальцами и сделал несколько шагов согласно выбранному направлению. Направление было выбрано верно, но без учета гололеда. Хотя предупреждали. Прямо напротив дверей с надписью «Медицинский вытрезвитель» Игорь Андреевич поскользнулся, абсолютно безуспешно помахал руками и рухнул оземь. Робкие попытки вернуться в исходную позицию в связи с перегрузкой «Россией» успеха не возымели. Выше ватерлинии он подняться уже не смог.
Пять минут спустя вышедший покурить дежурный вытрезвителя заметил бедного ревизора, изумился наглости населения, дошедшего до того, что нажирается возле единственной цитадели борьбы с алкоголизмом, после чего свистнул своих санитаров и приказал оказать клиенту помощь.
Петрович, досмотрев через окошко процесс поднятия и транспортировки тела, прибрал на столе, поставил недопитую «Россию» на подоконник, выключил свет и прилег на диван. Возвращаться по такому гололеду рискованно, кабинетный диван надежней. А неудобства можно и перетерпеть. Игорь Андреевич, в конце концов, тоже не в отеле, а за стенкой.
Какой кошмар. Проверяющий из министерства в первый же день ревизии ухитрился попасть в вытрезвитель. Очень неприятный конфуз. Значит, завтра пришлют нового. Пускай. «Россия» еще осталась, а кончится – купим снова. «Россия» бесконечна, «Россия» бездонна. Лишь бы цирроз не заработать.
Таничев блаженно потянулся, закрыл глаза, повернулся на бок и захрапел.
Вовчик постоянно просыпался от шума дребезжащих вагонов. Трамвайные пути пролегали прямо под окнами. Многие жильцы давно к этому привыкли, а Вовчик – нет. Он вздрагивал, ворочался и не мог больше заснуть. До самого утра. Взвешенное состояние полусна, полужизни. Хотя сон – это тоже жизнь. По другую сторону сознания.
С недавних пор Вовчик страдал необъяснимой бессонницей. Вернее, этим полувзвешенным состоянием. Реальность переходит границы сна, сон вторгается в реальность, и очень трудно понять, что происходило, а что произойдет через минуту. Что вообще происходит.
***
Мелькание знакомых и незнакомых лиц, падение с огромной высоты в бездну, голоса, музыка. Опять грохот трамвая. Шорохи за дверью, шаги в коридоре. Сон? Кажется, нет. Слишком отчетливо. Или все-таки сон? Черт, когда же это началось, эта ночная полужизнь? Ведь раньше не было.
Спи, Вовчик, засыпай… Я и так сплю. Кажется, сплю. Или лечу? Вниз. Нет, это не я лечу. Он летит. Я остался. Я жду. Зачем он это сделал? Зачем он летит?
Она сказала мне, что это инферно. Подождите, она не могла этого сказать. Ее там не было. Никакого инферно. Он прыгнул сам. Только сам. Двенадцать этажей полета. Он летел к ним. Он прилетел к ним… Нет, он все еще летит. Бесконечный полет.
…Я знаю, Наталья, это инферно. Ты просто не чувствуешь его, Наталья. Человек не может его чувствовать, он только становится его жертвой. Оно как раковая опухоль. Раковые клетки есть в любом организме, но они безвредны, если их не тревожить. Инферно тоже есть внутри каждого из нас. И оно тоже безвредно, пока… Пока что? Не знаю. Прости, Наталья, не знаю…
…Грохот за окном. Господи, какая Наталья? Та, из библиотеки? Я сплю или нет? Антон? Это ты? Что ты здесь делаешь? Уходи, пожалуйста, уходи… Я хочу спать, дай мне заснуть, по-жа-луй-ста, дай мне заснуть.
…Оно внутри. Пока… Его потревожили. Оно вырвалось. Уже вырвалось. Оно здесь. Готовьтесь.
Не-е-е-ет!!! Нет никакого инферно! Полный бред и абсурд! Я никогда не верил в эту чертовщину! Я реалист, я нормальный человек!!!
«Но почему же он убил их?» – «Почему? Да потому что… Потому… Я не знаю. Я хочу проснуться! Отстаньте от меня, слышите? Отстаньте от меня! Все!!!»
Грохот.
Вовчик открыл глаза. А может, и не закрывал. Просто думал, что они закрыты. Кажется, уже утро. Часов видно не было, но он чувствовал время.
Он поднялся с постели и повернул будильник к свету, падающему из окна. Да, утро. Можно не ложиться.
Надо будет сходить к врачу, выписать пилюль от бессонницы. Иначе с ума слечу. Инферно, надо ж! Это после вчерашнего чересчур насыщенного дня.
Вечером убивший семью в общаге позвонил матери. Сказал, что заедет за деньгами. Его ждали. В последний момент он чего-то испугался. Нажав кнопку звонка, вдруг рванул вверх по лестнице, оттуда выбрался на крышу. Последнее, что видел взобравшийся следом Белкин – это растворившийся в звездной тьме силуэт. Никто уже не узнает, зачем парень сделал этот шаг. То ли хотел запрыгнуть на ближайшую лоджию, то ли… Двенадцать этажей полета.
Звонок. Вовчик вздрогнул. Что это? Будильник? Телефон? Дверь?
Еще раз. Телефон.
Белкин снял трубку.
– Вовчик!!! Это я, Таничев! У нас опять прорвало!!! Ты куда телефон аварийки засунул? Тонем! Фу, вонища! Давай лети сюда! Слышишь, Вовчик?!
Белкин потряс головой, потом улыбнулся. Это уже точно не сон. Слава Богу, проснулся.
– Телефон на моем столе, под стеклом. Ты держись там, я выхожу.
Он положил трубку и подошел к окну. Жизнь на проспекте, несмотря на ранний час, шла полным ходом. В открытую форточку влетали голоса этой жизни.
– Какой красавец, а? Прямо в девятку… Гигант…
– Башка как барабан. Перегрузка. Пивка бы…
– В эфире «Радио-Балтика», доброе утро…
– Серега, одолжи до получки…
– Не забудь купить молока Ваське…
– Мама, скажи Витьке, чтобы не плювался. А то я ему всю молду лазобъю…
– Я люблю тебя, знаешь…
– Я тоже…
Вовчик еще раз улыбнулся и направился на кухню варить кофе.