– Миша, ставь свою лейблу на дверь и отчаливаем, хотя постой, всё равно дождь. Давай по квартирам пройдёмся, может, кто что видел. Сейчас вечер, многие дома должны быть, только, Миша, ради Бога, вежливо – сначала ксиву, а уж потом в морду. Тьфу ты, пардон, потом вопросы. Давай, ты вниз, я наверх.
– Лихо. Вверху – один этаж, а внизу семь.
– Хорошо, поровну поделим, пошли. Спустя полчаса коллеги воссоединились на четвёртом этаже.
– Ну как там? – спросил Кивинов.
– Есть кое-что. Парень с пятнадцатой квартиры около двенадцати ночи с собакой гулял, видел, как «Волга» белая подкатила. Аяврик с водителем вышли – ив подъезд. Аяврика он хорошо знает, тот в стельку был. Парень подумал, что его просто кто-то до дома подвёз.
– Номер «Волги», конечно не запомнил?
– А на фига ему. Правда, надпись на стекле разглядел – знаешь, модно сейчас под крышей лепить – «феррари», а на капоте две кляксы зелёных. Тачка как раз под фонарём остановилась.
– Да, маловато. Ладно, дождь кончился, пошли.
– Ты, умник, свои умозаключения при себе держи. Тебе что, больше заняться нечем? Сколько у тебя на территории краж квартирных? А грабежей? Вот ими и занимайся. У нас и так завал с тяжкими. А в прокуратуре на глухари взгляд один – мы возбудим, вы раскрывайте. Им проще возбудить глухое убийство, чем потом отписываться, что не доглядели.
– Георгич, это всё, конечно, правильно, но я же не предлагаю тебе мои мысли в прокуратуру передавать. А Аяврик, хоть и паразит по жизни был, но всё ж жить-то, наверно, хотел. Между прочим, он постукивал мне, но ничего полезного – кто где самогон гонит. Слушай, а может, в убойный отдел позвонить, Борисову, заинтересовать, а?
– Ты совсем заработался. У них с очевидными убийствами завал, а ты хочешь невозбуждённое подсунуть. Кончай, я тебе говорю, вон ваучеры кто-то у старух отбирает, говорят, в маске или в чулке. Пропасёт у сберкассы и в подъезде сумку рвёт. Уже восемь глухарей. Вот и лови бойца этого.
– Я всё-таки позвоню.
– А, – махнул рукой Соловец, – делай как хочешь. Кивинов вышел. Соловец, конечно, по-своему прав – его за низкую раскрываемость на каждом совещании долбят. Да и работать некому. Из десяти человек, полагающихся по штату, в 85-м отделении работало четверо – он, Петров, Дукалис да детский опер Волков. И у каждого куча материалов, заявлений и преступлений. Тут не до жиру.
Кивинов заглянул к Дукалису. Тот что-то стучал на машинке, смоля «Беломор».
– Представляешь, – произнёс он, увидав Кивинова, – до чего дожили? Приходит ко мне сейчас мадам, симпатичная, двадцать лет, Дукалис заглянул в блокнот, – Юлией звать. Судимая по малолетке за грабёж. Понимаете, говорит скромно так, мне помощь нужна в интимном вопросе, а сама мнётся вся. Я ей, мол, всегда готов оказать. Да нет, говорит, я о другом. В общем, я после освобождения и никуда не устроиться. Денег нет, мать больная, надо операцию делать, валюта нужна. У вас связей нет в гостиницах хороших, чтоб меня туда взяли? Я сначала не понял – зачем, спрашиваю. А она: ну что вы такой недогадливый, всё за этим. За валюту. Тут, конечно, до меня допёрло. А что, сама не можешь? Сейчас контор ваших полно. Вы понимаете, мне же много не надо. Вы не волнуйтесь, за мной не пропадёт, я ж судимая, вашу кухню знаю. Информация через меня проходить будет, глядишь, и вам перепадёт что.
– Ну, а ты? – спросил Кивинов.
– Что я? Обещал, конечно, пристроить, хотя как, ума не приложу.
– Позвони Бомареву, в «Карелию». Может, подскажет чего.
– Позвоню. Странно, всё-таки, проститутка приходит в милицию работу искать. Рассказать – никто не поверит, хотя с нашей жизнью – ничего удивительного.
Кивинов вернулся к себе, набрал номер, спросил Борисова – опера 22-го убойного отдела, курировавшего Кировский район, и в двух словах рассказал историю про Аяврика.
Как и предполагал Соловец, ответ был однозначным – «кончай мурой заниматься». В районе уже 183 убийства, не хватает ещё с самоубийством возиться. Лучше ОПД свои проверь, чтоб справок побольше было – скоро комиссия нагрянет.
Кивинов вздохнул и положил трубку. А может, правда, справки писать? И не лезть никуда. Всё равно никому ничего не надо. Аяврику, по крайней мере, точно.
В кабинет постучались.
– Войдите, – отозвался Кивинов.
На пороге возникла уникальная в своём роде личность Анатолий Сергеевич Крылов, выражаясь протокольным языком, лицо без определённого места жительства и занятий. Год назад Толя – мужик сорока с небольшим лет – выйдя из мест лишения свободы, где пребывал два года за хулиганство, понял, что с пропиской в городе Питере у него пролёт, ввиду отсутствия жилплощади и родственников. Поэтому он, не долго думая, пришёл в 85-е отделение и предложил свои услуги в качестве внештатного сотрудника в обмен на возможность гулять по городу и не быть задержанным за нарушение паспортного режима. В то время в уголовном кодексе ещё имелась такая статья.
В отделении Толя нарвался на Кивинова, который, выслушав бомжа, предложил ему более подходящий вариант – помочь с поселением в общежитии и устройством на работу. Толя отреагировал на предложение бурным отказом, заявив, что на советскую власть спину гнуть не собирается. Кивинов тут же понял, что Толя по натуре просто лентяй. Как впоследствии выяснилось, он ещё был лентяем, любящим выпить.
Короче говоря, Кивинов расстался с Крыловым по-деловому и условился, что Толя будет в силу своего положения заниматься сбором полезной для милиции информации, а Кивинов в долгу не останется – станет помогать тому бороться за своё существование в демократическом обществе. Постепенно отношения Кивинова с бывшим подсудимым перешли на полуприятельские рельсы. Толя нередко посещал отделение, а иногда и оставался ночевать в кабинете опера, на его диване, особенно, в холодную погоду. Всё свободное время он проводил среди бомжей и нищих на вокзалах, возле церквей и часовен.
Воровством он не занимался, но как-то раз Кивинов видел его у Владимирского собора с протянутой рукой и с костылем под мышкой. Толя очень натурально изображал нищего инвалида, благо внешний облик его был весьма под стать. Несмотря на свои сорок лет, выглядел он на все шестьдесят, всегда загорелый и небритый, но зато с причёской уголовника, в старых кивиновских вещах или шмотках, которые Толя собственноручно отрыл на помойках. Ночевал он, где находил место, – на тех же вокзалах, в церквях или просто на чердаках. Кивинов помогал ему деньгами и продуктами, хотя денежная помощь шла в основном на спиртное. Иногда Толя чуть ли не ежедневно посещал отделение, но иногда пропадал по несколько месяцев, из чего Кивинов заключал, что он нашёл денежную жилу или временное жильё, но в конце концов тот вновь появлялся в милиции.
Находясь в гуще жизни питерского дна, он порой оказывал уголовному розыску неоценимые услуги. Пару месяцев назад он помог выловить большую группу торговцев анашой, а один раз даже раскрыл убийство.
– Здорово, начальник! – Крылов зашёл в кабинет и упал на диван. На Кивинова пахнуло подвальным запахом, перемешанным с потом и пивным перегаром.
– Здорово, Анатоль, раб божий, ты из какой гостиницы?
– Лавка № 7, второй этаж Московского вокзала. Только не повезло сегодня. Менты в двенадцать ночи всех без билетов выгнали, ночевал на батарее в подвале, все бока отлежал и ни фига не выспался. Пусти на диванчик.
– Перебьёшься, сейчас не зима. Могу предложить «аквариум» в дежурной части, там пока никого – постовые с четырех часов заступают.
Толя икнул.
– Ладно, только предупреди своих, чтобы не шумели, пока я сплю. Не выношу гама.
– Есть, ваше превосходительство, не извольте беспокоиться.
Толя вытащил из кармана мелочь, паспорт и положил на стол. Затем засучил штанину.
– Смотри, какую штуку отхватил. На ноге синела гноящаяся язва размером с яблоко. Кивинов отвернулся.
– Ты где эту заразу подцепил? А ну, вставай с дивана. Толя рассмеялся беззубым ртом.
– Что, купился?
Затем оторвал язву от ноги и тоже положил на стол.
– Заграничная. Бомж один подарил, он дом на Украине в наследство получил, а мне это на память оставил. Смотри – как живая.
– Паразит, да на десять таких, как ты, один настоящий нищий приходится. Пошёл вон отсюда!
– Ты же обещал дать поспать.
– Ладно, пошли.
– Через два часа разбуди, у меня встреча с американским послом в консульстве.
ГЛАВА 3
Усадив, а точнее, уложив Толю в "аквариум и вооружившись фотографией Аяврика из фототеки ранее судимых, Кивинов, захватив с собой Петрова, поехал в «Плакучую иву».
Времени с самоубийства Яковлева прошло порядочно, но, учитывая его специфическую внешность, можно, пожалуй, выяснить, с кем тот пил. Такие люди, как покойный, нечасто посещают русско-испанские валютные предприятия общественного питания, особенно, в курточках типа «Польша – Турция – Китай».
Ну вот, приехали. С чего начнём? Так, вратарь, явно не испанец, хотя чего-то там лопочет: «Си, си, бьенбенидас, сеньор!» Выучил пару слов на все случаи жизни, полиглот. Здоровый, однако, но вроде вежливый. Ну, с тебя и начнём.
– Миша, ты пока не отсвечивай, зайди внутрь, оцени комфорт и меню. Нет, нет, закуску брать не надо, мы в таксопарке уже пообедали. Забыл, что ли?
Кивинов направился к швейцару.
– Ну, амиго, мужичка этого тут не наблюдал? Да расслабься, мы не за тобой приехали. Что побледнел-то? Язык русский забыл? Ну, тужься, тужься. Не помнишь? Жаль, А двадцать пятого ты тут вахтёром был? И это не помнишь? Да посмотри внимательно, нет, не иностранец, наш, доморощенный, курточка, правда, иностранная. Всё равно не помнишь? Ну, вспоминай пока, как там тебя? Серега? А фамилия? Балдинг? Здорово, немец, что ли? Русский? Ну, молодец, вспоминай.
Побеседовав с вышибалой, Кивинов пошёл искать главного. Как правильно называлась его должность, он просто представить себе не мог, может, директор, может, администратор, а может, вообще, шлагбаум, короче, главный.
У входа в зал на скамеечке дремал ОМОНовец в пятнистой форме. Кобура на портупее свешивалась до самого пола. Страж порядка.
«Сознательный, – подумал Кивинов. – В свободное от службы время ресторан охраняет. Если б все такие были, давно бы с преступностью покончили. Надо будет у него уточнить, какие нынче расценки в час – бакс, два, а может, уже пять? Ну, пусть спит, ему ещё в ночь работать».
О, кажись нашли. «Двойной Ван-Дамм» с бабочкой у дверей.
– Пардон, полиция, нам туда.
– Вы главный?
– Проходите, ребята. Нет, я не главный, я зам по коммерческой части. Дайнего Виктор Андреевич. Правильно, как художника, но не родственник. А картина его. Красиво? «Эльдорадо» называется, подлинник, конечно. Присаживайтесь. Кофе? Сигареты?
– Спасибо, Виктор Андреевич, у нас свои. – Кивинов извлёк дареный «Салем». – Спичек только нет.
– А вот возьмите на память. Интересная штучка. Как газ кончается – девушка раздевается. Последний писк. Привез несколько штук из Франции.
Кивинов щёлкнул и прикурил. Плечи у красотки чуть оголились. Здорово, надо срочно начать курить.
– Собственно, Виктор Андреевич, мы узнать заглянули, кто двадцать пятого работал. Из официантов. Взгляните. – Кивинов показал счёт. – Подпись чья?
Дайнего нацепил очки.
– Да, да, он сегодня здесь. Минутку. Игорёк, найди Молодцова, пусть подойдёт. А что, молодые люди, работёнки много? Преступность растёт?
– Хватает. Года три назад пять квартирных краж в месяц – это ЧП, а сейчас шесть-семь в день – это норма, и никто не волнуется.
– Что, милиция хуже работать стала?
– Да при чём тут милиция? Если экономика в яме, то почему милиция должна быть самой передовой в мире? Вот платили бы, как вы омоновцу при входе, ну, тогда, может, что и изменилось бы. Хотя и зарплата, конечно, не главное. Преступность – это следствие развала общества, так что бороться с ней прежде всего политикам и экономистам надо. А мы так, шушеру ловим.
– Я вижу, вы человек грамотный, не хотели б консультации нам иногда оказывать по вашей линии? Знаете, иногда возникают проблемы. Мы бы в долгу не остались.
– Я подумаю.
– Подумайте. А позвольте спросить, что там Молодцов натворил? Обсчитал? Так он недавно работает. Бывший военный лётчик. Мы всё возместим, если что.
– Да нет, не волнуйтесь. Со счётом всё в порядке, просто надо поговорить.
– Ну извольте, а вот и он. Я вас оставлю. Валера, тут к тебе ребята из органов. Молодцов присел.
– Валерий, по отчеству, извините, не знаю, взгляните – ваша квитанция?
– Моя.
– А вот эту рожу не узнаёте?
– Как же, этого козла и не запомнить? Да он весь стол заблевал, нажрался как свинья.
– И что – на сто сорок баксов? Валера замялся.
– Ладно, амиго, это твои проблемы, – успокоил его Кивинов. – С кем он пьянствовал?
– С мужиком одним, он бывал тут пару раз.
– Что за мужик? Имя? Фамилия? Адрес?
– Я-то откуда знаю? Что, у всех клиентов имя спрашивать должен?
– Так, Миша, дуй в бухгалтерию и найди первый экземпляр счёта, это ведь копия. Посмотри, на сколько Аяврик наел.
– Не надо, не надо, – запротестовал Молодцов.
– Боишься выгонят?
– Да, уходить не хотелось бы.
– Ну так в чём же дело?
– Вы же понимаете, тут лишнего болтать нельзя, особенно, милиции. Если что, язык отрежут вместе с ушами – закон омерты.
– Валера, мы порядочные люди. Всё сугубо между нами. Ну, кто это?
Молодцов вздохнул.
– Не подведите меня. Это приятель Балдинга, ну, вышибалы. Того, что на воротах сегодня. Вернее, я их вместе видел.
– А Балдинг что из себя представляет, по жизни? Что-то он меньжуется слишком.
– Я с ним мало общаюсь. Говорил, что судимый. Со своими не борзеет. А чем занимается, не знаю.
– Ну, а на ваш взгляд, какие отношения между ним и мужичком тем? Знаете, иногда за один раз можно определить: дружеские, неприязненные – ну, вы понимаете, о чём я.
– Мне кажется, Балдинг как-то по-хозяйски с ним общался. Это моё мнение, хотя, может, и неверное.
– Ладно, благодарю. Если кто будет спрашивать, о чём я с вами беседовал, скажете – видел драку в зале, расспрашивал. И никому ничего лишнего, прежде всего, это в ваших же интересах.
Молодцов быстро исчез.
– Миша, тащи этого Балдинга сюда, повезём в отделение, там поговорим.
Миша исчез вслед за Молодцовым.
– Хм, – усмехнулся Кивинов. – Военные лётчики холуями работают. Да его за границей валютой бы засыпали только за то, чтоб за штурвал какого-нибудь «Миража» сел. Ну, СНГ, страна национальных героев.
Через минуту Петров прибежал назад.
– Сбежал, нигде нет. Только что был, сказали, но ливрею снял, тачку поймал и уехал, даже «асто маньяно» не сказал.
– Прокол, чёрт. Ну, ничего, дома достанем. Где там Дайнего?
– Я тут. – Дверь распахнулась.
– Виктор Андреевич, поищите адресок вратаря вашего, Сергея, как его там, не помню. Дайнего смутился.
– Боюсь, не могу вам ничем помочь. У меня нет его адреса.
– Как нет? Ну, отдела кадров у вас нет – это понятно, но, пардон, своих сотрудников вы же должны знать.
– Понимаете, молодой человек, – смутился зам, – как бы вам объяснить? Нас ведь курируют, как и остальных в городе.
– Кто курирует? – не понял Кивинов.
– Кто, кто? Рэкет. Так они своих людей для контроля тут сами и оставляют. Приводят и говорят, что этот или этот будет у вас работать. Протестовать бессмысленно. Так Сережа – это их человек, я и фамилию-то толком не помню.
– А куратор кто?
– Ну, вы уж много хотите. Я вам и так лишнего наговорил.
– Да чего вы так волнуетесь? Я сам узнаю, если что. Эка проблема. Кто там, малышевцы, тамбовцы, чеченцы? Пошли, Миша.
– Миша, прокинь по адресному бюро этого Балдинга. Фамилия редкая, должны знать. Петров стал накручивать номер.
– Готово, – через пару минут ответил тот. – На Большой Зеленина. Вот и телефон. Это где?
– На Петроградской. Давай, звони, только не разговаривай, если ответят, положи трубку. Ну, в общем, ты знаешь.
– Молчат.
– Так, надо туда ехать. А если дома никого – ждать. Там, наверняка, коммуналка, кто-нибудь из соседей придёт. Вошёл Соловец.
– Андрей Васильевич" всё бросай, завтра в десять утра наезд на кооперативную стоянку № 8 на твоей территории. Организуй.
– Наездами ГАИ занимается, – схохмил Кивинов.
– Ты не остри, я подробностей не знаю, но вариант серьезный. Мне начальник РУВД позвонил и попросил организовать.
Посторонний человек вряд ли бы догадался, что от него требуют, но Кивинов понял: надо организовать задержание рэкетиров.
– Георгич, я хотел на Петроградскую ехать, – с надеждой в голосе сказал Кивинов.
– Никаких Петроградских. Будет нужна помощь, вызови омоновцев. Завтра надо доложить руководству. Соловец вышел.
– И вновь продолжается бой, – – вздохнул Кивинов. – Задолбали эти наезды. Работать не дают. Мода, что ль, на них? В свободном обществе свободный выбор профессий. В рэкетиры б я пошёл – пусть меня научат. Уже до госпредприятий добрались. Входят в кабинет какого-нибудь директора бритоголовые ребятишки-гоблины, у которых объём мускулов обратно пропорционален объёму мозгов, и говорят:
«У вас шарага богатая, а охраны нет, так что придётся раскошеливаться». Наезд, одним словом. Директор от неожиданности ручку прикуривать начинает, не зная, что и сказать. А они: «Ежели не договоримся, квартиру вашу мебилированную кто-нибудь освободит, или тачка ночью погорит случайно, или жена пропадёт. Да мало ли, что случиться может?» – «Ребята, вы что, откуда у меня деньги? Концы с концами не свести». – «А договорчик с финнами? Или забыли? У нас всё точно». – «Откуда? Ведь не знает никто!» – «Ха-ха-ха, а это, дядя, наши секреты. Ну так как?» Директор ручку изо рта вынет и новую статью заводит – накладные расходы. Бывает, конечно, и несерьёзные ребята, попугают, а вдруг повезёт и заплатят, но в основном группировки крутые, зря пугать не будут. Коммерческий магазин на Юго-Западе уже трижды обстреливали, а первого директора во Всеволожском районе нашли, в холодильнике. В лесу. Обидно, что в рэкет всё больше и больше народа втягивается. Целое поколение. Поколение гоблинов. Конечно, бандиты себя вольготно чувствуют – вымогательство доказать трудно, а иногда и невозможно при нынешних следствиях и законах. За последние три года наше отделение задерживало групп пятнадцать, но никто из задержанных так и не сел, даже до суда дело не доходило, всех сразу отпускали ввиду отсутствия состава преступления. А на другой день снова в отделение прибегал потерпевший со следами насилия на лице и логическим вопро-сом: «Почему их выпустили? Они же вымогали».
Кивинов вздохнул и стал звонить знакомому командиру ОМОНа.
ГЛАВА 4
Утром Кивинов, Петров, Волков и взвод омоновцев в полном вооружении, в бронежилетах и касках рассредоточились вокруг стоянки. В кустах небольшого парка напротив то и дело мелькали зелёные куртки. День выдался хороший, дождя не было, и светило уже неяркое, осеннее солнце. Кивинов и Петров пошли на разведку к сторожу.
Тот спокойно сидел в своей каптёрке и пил чай из блюдца.
– Здорово, отец. – Кивинов махнул удостоверением. – Мы из милиции. Кто тут на тебя наезжает?
– А, очень хорошо, ребятки, что подошли. – Лицо сторожа расплылось в слащавой улыбке. – Присаживайтесь на диванчике.
– Да ничего, мы постоим. Что тут у тебя за проблемы? Что за наезд?
– Вот слушай. Сижу вчерась здесь, чаёк пью, а тут буржуй какой-то на иномарке заезжает, и прямо, понимаешь, на мой газончик. А у меня тут петрушка, укропчик посажен, а он, значит, задним колесом на грядку и наехал. Я, конечно, выхожу и прямо-открыто, в глаза и говорю: «Ты, что ж, зараза, сволочь противная, на грядку наехал? Бельма разуй, что ли. Скоро зима, что я жрать-то буду?» А он: «Кто ж, батя, осенью укроп сажает? Ты бы ещё тут киву какую-нибудь посадил». Я ему: «Не твоего, мол, ума дело, не ты саживал, не тебе и наезжать». А он, гад, после этого козлом меня обозвал старым, сел в свою колымагу, газанул мне в лицо и был таков. Ну, я говорю, не на того напал. Не знает он, паразит, что начальник РУВД здесь свою машину ставит и со мною завсегда здоровается. Я номерок-то записал машины, да позвонил. Так и так, Николай Лексеич, наехал тут один на газончик да ещё козлом обозвал. Он обещал помочь. Так что, ребятки, принимайте меры, – закончил сторож, протягивая Кивинову бумажку с номерком машины.
Тот долго смотрел на номер и соображал. Ничего не понимаю. А где ж вымогательство? Где же наезд? Может, адрес не тот? Да нет, всё верно – КАС-8. Стоп! Он же на газон ему наехал. Всё, дошло, вот что значит дедукция. Начальник слово «наезд» услышал и обещал помочь, до конца не разобравшись – занят был, наверное. А это ведь на газон наезд, на укроп, а не рэкет.
Кивинов взглянул на сторожа и произнёс:
– Знаешь чего, батя? Козёл ты старый. Миша, иди снимай омоновцев, скажи, рэкетиры сами сдались,
Пока сторож не пришёл в себя от столь неожиданного оборота, Кивинов с Петровым вышли из каптёрки и направились к воротам. Под ноги с лаем бросилась мелкая собачонка.
– Пшла вон! – рявкнул Кивинов. – Пристрелю! – и показал пистолет.
Собачонка нырнула под каптёрку.
– Э, нет, молодой человек, подождите. Вы мне сначала фамилию свою скажите, я вам этого так не оставлю, понимаешь ли!
– Ганс Дитрих Геншер, – ответил Кивинов, сплюнул на газон с укропом и пошёл к машине.
Вернувшись в отдел, Кивинов упал в кресло. На Петроградку не поехали, сколько там на моих? Одиннадцать. Сейчас передохну и сгоняем. На метро, быстро. Надо всё-таки с Балдингом повидаться.
Зазвонил телефон.
– Алло, вы мне не подскажете, я щенка купила, спаниеля, чем мне его кормить? – раздался приятный женский голос.
– А куда вы звоните?
– Как куда? В милицию.
– А при чём тут милиция? – не понял Кивинов.
– Но ведь милиция с собаками работает. Так кому как не вам звонить?
«Логично», – подумал Кивинов, почесав затылок. Чем кормить спаниеля, он не знал.
– Вы дежурному перезвоните, – ответил он и продиктовал номер.
«Сегодняшний дежурный – мужик простой, – подумал он, повесив трубку. – Он уж ей ответит, чем кормить щенков. У неё самой аппетит пропадёт. Всё – то наезды, то щенки – сваливать надо».
– Миша! Составь компанию!
– Ну и что ты у него узнаешь? С кем Аяврик пил? Или почему он удрал? Да может, у него живот схватило или про утюг невыключенный вспомнил, а ты версии строишь.
Ты слышал, что Дайнего сказал? Он из мафии, и к тому же судимый. С судимыми проще язык общий найти, чем с дилетантами. Они на своей шкуре всё испытали. Я тебе по дружбе секрет открою, так уж и быть. Кто нам, в основном, помогает? Стучит, то есть? Как ни странно, судимые. Во-первых, они знают больше, а во-вторых, многие таким образом откупиться хотят. Сам воруй, но и милицию не забывай, что-то доводят до сведения. Вроде как к ним и отношение другое – помягче. Так что Балдинг, может, что-нибудь и расскажет. Рыльце у него, чувствую, в большом пушку. Может, конечно, и не повезёт пошлёт нас подальше или вообще дверь не откроет. Бывает и так, но мы попробуем. Он пока единственный, кто того мужика может нам сдать, того, с которым Яковлев в «Иве» пил. Судя по всему, тот у Балдинга шестерит, как Молодцов говорил. Так, кажется, это его дом, ну-ка, найди номер.
Большой красный дом на Зеленина, с колоннами на фасаде и гастрономом внизу. Ага, подъезд. Кажется, здесь.
– Что будем делать, если его дома нет?
– Подождём.
– Сколько? Пару недель? А вдруг он тут вообще не живет? Прописан только?
– Звони.
В ответ – тишина. Миша дёрнул ручку. Дверь распахнулась. Замок – ригель, без ключа не закрыть. Заходи кто хочешь. Тук-тук. Хозяин, ау.
В центре однокомнатной квартиры на пушистом ковре лицом вниз лежал Балдинг, голова его была закрыта подушкой. Кивинов на цыпочках подошёл к нему и откинул подушку в сторону. Говоря Мишиным языком, головная коробка была разнесена выстрелом в упор.
В подушке виднелась прожжённая пулей дыра. Хороший глушитель. Кивинов оглянулся. А квартирка ничего – аппаратура «Тыр-пырсоник», «маде ин джапан», значит, Тайвань. Костюмчик крутой на покойном, девочки на стенах.
Кивинов вздохнул, вспомнив про «наезд». А могли бы успеть.
"Ну на фига я сюда влез, а? Не сунулся бы, глядишь, и Балдинг жив-здоров был бы. А так лежит тут с коробкой, вернее, с дыркой в коробке.
Всё, завязал. Сейчас свалим отсюда и плевать на всё, а то самого грохнут, как Балдинга".
– Миша, кончай курить и не гаси хапец о полировку. Значит так: если докопаются, что мы его в «Плакучей иве» искали, скажем, что он драку видел, хотели спросить. И всё. А про Аяврика ни слова. Тогда точно нам глухаря возбудят, Соловец меня прибьёт.
– А как сообщить, что он умер?
– Ты в детстве хулиганом не был? А я был. Пойдём покажу. Дверь пошире, настежь, звони соседям. А что теперь? Как что? Бежать!
ЧАСТЬ 2
ГЛАВА 1
Прошло две недели. Министерская проверка уехала. Соловец истратил все деньги с оперрасходов, впрочем, как и предполагалось. Курьер «отделение-магазин» работал без перерыва. Когда же ревизоры уехали, Соловец так и не понял, что они проверяли.
Опер 22-го убойного отдела Главка, а если официально – отдела по раскрытию убийств, Гриша Борисов развалился на диване у Соловца. Рядом сидел Петров и смолил сигарету.
– Я к вам из Петроградского района, посадили на убийство Балдинга. Глухо как в танке, даже не установить, где работал. А когда перспективы нет, я не люблю, поэтому и сбежал оттуда. Если начальство искать будет, я где-нибудь тут, старое убийство раскрываю. Как говорится, старый труп лучше новых двух. Ха-ха-ха.