Страница:
Двери гаража раскрылись.
Удар пришёлся в заднюю часть «Жигулей». Это его спасло. Ремни безопасности лопнули, как нитки, он вылетел через стекло и упал в траву, тогда как искорёженная машина, кувыркаясь, летела в овраг. Он по инерции зажмурился, обхватил голову руками и вжался в землю. По пальцам что-то потекло. Через мгновение он ощутил острую боль и провалился в темноту.
В палате, куда он попал, кроме него, лежал ещё один человек.
Открыв глаза, он увидел потолок, белые плафоны ламп, шнуры электропроводки. Боли не было. Он попробовал пошевелить пальцами, но не смог. Их как будто не было. Подняв голову, он убедился, что всё на месте, и понял, что просто ещё не закончилось действие общего наркоза.
"Что же там было? Где я, где машина? Я ведь опаздываю на встречу.
Чёрт, какая там встреча! Хорошо хоть жив. А может, нет? Жене позвонили?" Сознание постепенно возвращалось. Он вспомнил обстоятельства, разбитую в хлам машину. Обидно, ведь он даже ещё всю сумму в магазин не выплатил по рассрочке. Машину теперь только под пресс. Ничего, главное, жив. С деньгами разберёмся.
Двери палаты распахнулись. Жена, медсестры.
– Витенька, милый, как у тебя? Что же ты так, как же?
– Всё нормально, – прошептал он. – Я цел. Не повезло немного, что врезался. – Он улыбнулся. – Не плачь, всё о'кей. – Машину жалко, вдребезги.
– Да ладно, смотри – руки-ноги целы, а на машину накопим.
Жена положила на тумбочку пакет с продуктами, потом стала гладить плечо мужа.
– Витенька, поправляйся, я каждый день приходить буду. Не волнуйся ни о чём. С машиной я уже всё решила. Сначала в мастерскую сходила, там сказали, что восстановлению не подлежит, только под пресс. Не знала, что и делать. А вчера вечером какой-то парень позвонил, спросил, не у вас проблемы с машиной. Я говорю, да. Он: «Могу помочь. Я случайно узнал, что у вас авария была. Ничего страшного, я и не такие лохматки восстанавливал». Представляешь, за полцены договорились. Повезло. Так что поправляйся, не переживай. Жена поцеловала его в небритую щёку и вышла из палаты. «Я еле жив остался, а у неё только машина на уме». Он закрыл глаза и повернулся головой к стенке.
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
***
Его часы хронически спешили, и поэтому ему всё время казалось, будто он постоянно опаздывает. Это раздражало, но идти в мастерскую было лень. Сегодня опять. Ведь до встречи ещё час, можно трижды съездить туда и обратно. И всё же нога с силой выжимала педаль газа. Да успокойся, говорил он себе, не гони, время есть. Всё, после светофора скину. Правая рука, замершая на переключателе скоростей, вспотела. Он обтёр её о брюки и вытер лоб. Жара. Осевая мелькала перед капотом, отражаясь в лобовом стекле. Откуда выскочил мотоциклист, он так и не понял, лишь импульсивно крутанул руль, освобождая дорогу. Бампер следующей сзади машины ударил его в бок. «Жигули» занесло на встречную полосу, прямо под колёса летящего навстречу «Икаруса». Он отпустил руль и закрыл лицо руками. Непроизвольно из его горла вырвался крик.Удар пришёлся в заднюю часть «Жигулей». Это его спасло. Ремни безопасности лопнули, как нитки, он вылетел через стекло и упал в траву, тогда как искорёженная машина, кувыркаясь, летела в овраг. Он по инерции зажмурился, обхватил голову руками и вжался в землю. По пальцам что-то потекло. Через мгновение он ощутил острую боль и провалился в темноту.
В палате, куда он попал, кроме него, лежал ещё один человек.
Открыв глаза, он увидел потолок, белые плафоны ламп, шнуры электропроводки. Боли не было. Он попробовал пошевелить пальцами, но не смог. Их как будто не было. Подняв голову, он убедился, что всё на месте, и понял, что просто ещё не закончилось действие общего наркоза.
"Что же там было? Где я, где машина? Я ведь опаздываю на встречу.
Чёрт, какая там встреча! Хорошо хоть жив. А может, нет? Жене позвонили?" Сознание постепенно возвращалось. Он вспомнил обстоятельства, разбитую в хлам машину. Обидно, ведь он даже ещё всю сумму в магазин не выплатил по рассрочке. Машину теперь только под пресс. Ничего, главное, жив. С деньгами разберёмся.
Двери палаты распахнулись. Жена, медсестры.
– Витенька, милый, как у тебя? Что же ты так, как же?
– Всё нормально, – прошептал он. – Я цел. Не повезло немного, что врезался. – Он улыбнулся. – Не плачь, всё о'кей. – Машину жалко, вдребезги.
– Да ладно, смотри – руки-ноги целы, а на машину накопим.
Жена положила на тумбочку пакет с продуктами, потом стала гладить плечо мужа.
– Витенька, поправляйся, я каждый день приходить буду. Не волнуйся ни о чём. С машиной я уже всё решила. Сначала в мастерскую сходила, там сказали, что восстановлению не подлежит, только под пресс. Не знала, что и делать. А вчера вечером какой-то парень позвонил, спросил, не у вас проблемы с машиной. Я говорю, да. Он: «Могу помочь. Я случайно узнал, что у вас авария была. Ничего страшного, я и не такие лохматки восстанавливал». Представляешь, за полцены договорились. Повезло. Так что поправляйся, не переживай. Жена поцеловала его в небритую щёку и вышла из палаты. «Я еле жив остался, а у неё только машина на уме». Он закрыл глаза и повернулся головой к стенке.
ГЛАВА 3
Кивинов зажал нос руками, боясь чихнуть от поднятой пыли.
«Предупреждал Соловец – не лезь, не лезь, да видно, правильно сказано сколько не говори, халва, халва, а во рту слаще не будет. Чёрт, пистолет оставил в сейфе. „Следователь прокуратуры Прохоров достал пистолет и прижался к дереву“. Надо же, совсем как в книжке. Только жаль, нет пистолета, да и дерева тоже нет. Вернее, дерево есть, лежит тут под крылом и нос зажимает».
– Кто-то опять бочку перетащил, делать нечего, весь проход загородили, раздался в гараже чей-то голос.
– Чибис, наверное, он вчера приезжал. Козёл, мешала, что ли?
Кивинов выглянул из-под крыла.
Возле бочки стоял коренастый парень в чёрной майке, по рукам его перекатывались внушительные бицепсы. Судя по внешнему облику, в детстве старушкам в общественном транспорте мест он не уступал. Легко приподняв бочку, он швырнул её в угол, чуть не задавив Кивинова.
Кивинов зажмурился. «Может, сорваться и рвануть? Пока очухаться успеет, я уже далеко буду. Нет, сиди, не дёргайся. Они не побегут, пуля догонит».
– Давай, тащи, – сказал культурист, расчистив место в центре гаража.
Второй трудящийся вытаскивал из кузова фургона куски грубо разрезанного корпуса легковушки. Сбросив один из них на землю, он спрыгнул, поднял его и перетащил в гараж. Культурист подключился к работе. Минут через пять они закончили разгрузку и, закурив, вышли из гаража.
Кивинов не слышал разговора – ему было не до того. Он думал об одном лишь бы не засекли.
"Чибисы какие-то, а страусов нет? Они что, металлолом собирают?
Хобби с детства. Пионеры. Даже галстуки вяжут, ха, пеньковые. Нога затекла. Они долго курить собираются? Ребята, это вредно, закругляйтесь, перекур окончен. Без премии останетесь. Сгрузили и отваливайте. Если они через пять минут не уедут, я не выдержу и ногу вытащу, вот тоща-то это колесо мне на башку и свалится. Тьфу-ты, тут ещё и крысы. Только вас не хватало. Чем они тут питаются, резиной? Или железом? Пошли вон, соседки, я не вкусный, бр-р-р, какая гадость!"
– Поехали, – раздался наконец голос. Культурист подошёл к гаражу, закрыл двери и повесил замок.
Кивинов выдохнул и выпрямил ногу. Она приятно заколола. Вытерев футболкой лицо, он вылез из-под крыла, добрался до стенки и прильнул к незаметной снаружи дырочке. От гаража отъезжал зелёный фургон с чёрной полосой на борту. Номера Кивинов не рассмотрел, но машину запомнил. Через несколько минут он выбрался на крышу, спрыгнул и осторожно вышел на дорогу.
– Может, рискнём, продегустируем?
– Без закуси опасно. Хорошо, если он «Рояль» водой разводит, а если керосин?
– Да, рискованно, – согласился Волков и вновь стал изучать толпу, скрестив на груди руки.
– Посадили, сынок? – вдруг послышался жалобный женский голос под окном.
Волков глянул вниз сквозь решётки. Там стояла какая-то старушка и с состраданием разглядывала опера. Слава наморщил лоб, после чего так же жалобно ответил:
– Да, мамаша, упекли вот, сижу.
– У меня тоже сынок сидит. Вася Копейкин, не слыхал?
– Нет, мать, не помню.
– Если в тюрьме-то встретишь, привет передай, скажи, жива-здорова, пускай не переживает.
– Ладно, если встречу – передам.
– Как кормят-то вас, поди плохо? Смотри худой какой.
– Да, мать, на хлебе и воде сидим, да и это менты отбирают.
– Погоди-ка маленько, я сейчас в магазинчик сбегаю, колбаски тебе куплю.
Старушка засуетилась, порылась в сумке и пошла в сторону универсама.
Волков сел на подоконник и повернулся к Дукалису.
– Ну что, сколько там?
– Погоди, не сбивай, помоги лучше коробки передвинуть. Пока сто сорок бутылок.
– Хорошо. Жаль, отдавать придётся. Там на бой ничего нельзя списать?
– Посмотрим, но думаю, не больше пары пузырей.
– Да нам больше и не надо. Миша не пьёт, Эдик дежурит, а Кивинов умотал куда-то.
Волков слез с окна и стал помогать расставлять коробки по углам.
Одна из бутылок была открыта.
– Во, сейчас продегустируем.
Слава достал стакан, налил половину, подошёл к окну и свистнул.
– Эй, мужик, иди, выпей, чтобы мне легко сиделось, в тюрьму увозят.
Крайний с очереди за пивом оглянулся, увидел стакан в окне и вприпрыжку подбежал к Волкову.
– Держи. – Слава привязал стакан к портупее и спустил из окна. – Глотни за меня.
Мужик выдохнул и опрокинул стакан в рот.
– Ну как? – поинтересовался Волков.
– Хо, – захлебнулся мужичок. – Спасибочки. Хорошая штука. Ещё не угостишь?
– Не могу, брат, остальное на зону возьму.
– Ну, будь здоров. – Мужичок вернулся в очередь.
– Пить можно, – резюмировал Волков. – За закусью кто пойдёт?
– Вместе сейчас сгоняем.
– Лады, давай закругляйся.
– Сынок, – послышался голос с улицы. Волков подскочил к окну и сделал грустную мину.
– Вот, перекуси. Ой, как бы тебе передать?
– Сейчас, мамаша, придумаем что-нибудь. Слава отвязал от портупеи стакан и привязал пакет. Затем высунул конструкцию в окно и сказал:
– Спасибо, мать. Клади в пакет. Старушка стала перекладывать продукты.
– Всё, кушай на здоровье. Не забудешь, Вася Копейкин? Может, свидишься.
– Не забуду, встречу – привет передам.
– Ну, спасибо, родной, выходи поскорее.
– Ага.
Волков подтянул пакет к решётке и рукой достал свёртки.
– Так, что тут? Колбаска, сыр, хлеб, огурец. То что надо. Накрывай.
Повезло и бежать не надо. Сервис как на Западе.
– У тебя совесть есть? Может, она это на последние купила?
– Можно подумать, я её просил.
– Между прочим, я, как юрист, усматриваю в твоих действиях 147-ю мошенничество. Так что скоро ты её сына и вправду увидеть сможешь.
– Кончай балаболить, доставай свой наборчик. Мне почему-то из твоих рюмок больше пить нравиться, изжога не мучает потом.
«Как в купейном вагоне, – подумал он, – двери, двери, туалет. Куда же мне тут? О, это здесь». Накануне он перезвонил Игорю Суворову и уточнил всё, что хотел. Подозрения подтвердились. Чтобы устранить последние сомнения, оставалось сделать ещё один шаг.
Кивинов зашёл в кабинет.
– О, Андрюха, привет, каким ветром?
– Конечно, попутным.
В кабинете сидело четыре человека. Один из них встал, подошёл к Кивинову и протянул руку. Это был отдел, курировавший линию розыска без вести пропавших граждан. Сюда со всех районов стекалась информация о «потеряшках» и о найденных, но неопознанных трупах. Здесь она анализировалась, систематизировалась и загонялась в компьютер.
Сотрудника, поздоровавшегося с Кивиновым, звали Федей. В своё время он год работал в 85-м отделении, но тяга к мертвецам привела его в этот отдел.
– Что новенького, как Георгич? – Фёдор вернулся за заваленный всяческими бумагами стол, а Кивинов опустился в кресло напротив.
– Да нормально, воюем. Держим штурвал. А ты как?
– Да вот, смотри, – он ткнул пальцем в бумаги, – и вон в углу ещё столько же. Писанины на год вперёд.
– Работка не позавидуешь. Не надоело с макулатурой возиться?
– И не говори, во где! Ты прикинь, сколько бумаг надо исписать, карточек заполнить, чтобы оформить дело на без вести попавшего. По старым меркам это ещё куда ни шло, но сейчас – вилы. Каждый день кто-то пропадает. Компьютер поставили, а писанину не отменили, вот и мучайся. Труп находят неопознанный, а чтобы проверить, есть ли похожий по-теряшка, надо гору бумаг перелопатить. И всё вручную, а народа мало.
Ты-то зачем?
– Да успокойся, не переживай, что ты мне-то плачешься? У меня забот не меньше. Вон, министру внутренних дел скажи. Мне у тебя покопаться придётся. Хочу посмотреть все дела на мужчин, пропавших с машинами.
– Думаешь, это просто? У нас ведь все потеряшки в куче – и с машинами, и без. Тебе за какой период надо?
– Думаю, пока за год.
– Вон в том шкафу. Доставай папки, только осторожнее, не перепутай.
Они по хронологии сложены. Располагайся у окна, листай.
Фёдор раскрыл очередную папку и стал названивать в морг.
Кивинов, вынув из кармана блокнот, принялся сосредоточенно листать дела. Иногда, прочитав дело, он надолго задумывался, некоторые откладывал сразу. Работа предстояла большая. Не вставая, он просидел так два часа. Просмотрев наконец последнюю папку, он спросил:
– Это всё?
– Кроме тех, что ещё из районов не поступили.
– То-то я смотрю, моего водителя нет.
– Когда он пропал?
– Недели две назад.
– Тогда ещё только месяца через пол к нам поступит.
– Понятно, С такой оперативностью только динозавров искать. Им спешить некуда. Фёдор вздохнул:
– А что делать?
Кивинов попрощался с присутствующими, спустился по лестнице и вышел на Литейный. Ему нравился этот уголок Питера. От Литейного отходили тихие улочки, по которым он любил гулять, заглядывая в уютные кафе-подвальчики. Недалеко, в красивом парке стоял кинотеатр «Ленинград», куда Кивинов, ещё будучи студентом, вместе со своими коллегами бегал с лекций. В то время здесь шли самые лучшие фильмы, и народ всё время толпился у касс. Ещё не знали видиков и кабельного телевидения. Сейчас по-другому. Возле афиш почти никого нет, как бы крут боевик ни был.
Кивинов шёл к станции метро. «Это всё, конечно, здорово, но что дальше делать, ума не приложу. Надо с Георгичем прикинуть. Ребятки, похоже, серьёзные. Но сначала прокатимся в Гатчину».
Кивинов заперся у себя и стал обзванивать гражданское население.
Утром следующего дня он встретился с одним своим знакомым гаишником, молодым парнем по имени Вадик – сел в его милицейский «Жигулъ», и они вместе рванули на другой конец города.
Через час они подъехали к кооперативной стоянке. Перед сторожевой будкой стоял мужчина в спортивном костюме и нервно перебирал пальцами. Увидав машину ГАИ, он направился к ней.
– Здравствуйте, – обратился он к инспекторам, когда те вышли из машины. – Моя фамилия Чернышёв. Сергей Иванович. Это вы мне звонили?
– Мы, мы, – ответил Кивинов. – Где машина?
– На месте. Но поверьте, я никакого наезда не совершал, проверяйте, пожалуйста.
– Но ведь вы ставили машину на ремонт?
– Так это когда было! А на той неделе я вообще никуда не ездил.
Приболел. Вон, хотя бы у сторожа спросить можно.
– Спросим, спросим.
В углу стоянки под брезентом стояла голубая «девятка».
Чернышёв снял брезент и спрятал его в салон.
– Смотрите, пожалуйста, Кивинов кивнул Вадиму. Тот положил фуражку на крышу, открыл капот и начал ковыряться в двигателе.
– Техпаспорт можно? – спросил Кивинов.
– Да, вот, пожалуйста.
Кивинов достал свой блокнот, сверил записи с данными техпаспорта и ухмыльнулся. – Ну дают, орлы! Что с вашей машиной было, когда в ремонт отдавали?
– Ох, целая история. В аварию влетел в области. Сам цел остался – ни царапинки – выскочить успел. А машина вдребезги. Жалко, новая.
Сначала хотел за бесценок отдать, а потом парень какой-то позвонил и предложил за недорого починить.
– Недорого это как?
– За полцены автомобиля. Я не торговался, где я за полцены «девятку» возьму? А он успокоил, сказал, что машина будет как новая, не узнаю, мол. Короче, я согласился.
– А мастерская где находится?
– На Славы, в Купчино. У меня адрес дома записан.
– Хорошо, я потом возьму.
Вадим, постелив на землю брезент, уже ковырялся под машиной.
Через пару минут он вылез, отряхнул брюки и надел фуражку.
– Да, умельцы. Такое впервые вижу.
– Что-нибудь не так? – спросил Чернышёв.
– Да нет, всё в порядке, за исключением одной мелочи. Это не ваша машина.
– Как не моя, вы что, смеётесь? Номера-то мои, и на кузове, и на двигателе.
– Остатки вашей настоящей машины покоятся на Митрофаньевском шоссе, произнёс Кивинов.
«Предупреждал Соловец – не лезь, не лезь, да видно, правильно сказано сколько не говори, халва, халва, а во рту слаще не будет. Чёрт, пистолет оставил в сейфе. „Следователь прокуратуры Прохоров достал пистолет и прижался к дереву“. Надо же, совсем как в книжке. Только жаль, нет пистолета, да и дерева тоже нет. Вернее, дерево есть, лежит тут под крылом и нос зажимает».
– Кто-то опять бочку перетащил, делать нечего, весь проход загородили, раздался в гараже чей-то голос.
– Чибис, наверное, он вчера приезжал. Козёл, мешала, что ли?
Кивинов выглянул из-под крыла.
Возле бочки стоял коренастый парень в чёрной майке, по рукам его перекатывались внушительные бицепсы. Судя по внешнему облику, в детстве старушкам в общественном транспорте мест он не уступал. Легко приподняв бочку, он швырнул её в угол, чуть не задавив Кивинова.
Кивинов зажмурился. «Может, сорваться и рвануть? Пока очухаться успеет, я уже далеко буду. Нет, сиди, не дёргайся. Они не побегут, пуля догонит».
– Давай, тащи, – сказал культурист, расчистив место в центре гаража.
Второй трудящийся вытаскивал из кузова фургона куски грубо разрезанного корпуса легковушки. Сбросив один из них на землю, он спрыгнул, поднял его и перетащил в гараж. Культурист подключился к работе. Минут через пять они закончили разгрузку и, закурив, вышли из гаража.
Кивинов не слышал разговора – ему было не до того. Он думал об одном лишь бы не засекли.
"Чибисы какие-то, а страусов нет? Они что, металлолом собирают?
Хобби с детства. Пионеры. Даже галстуки вяжут, ха, пеньковые. Нога затекла. Они долго курить собираются? Ребята, это вредно, закругляйтесь, перекур окончен. Без премии останетесь. Сгрузили и отваливайте. Если они через пять минут не уедут, я не выдержу и ногу вытащу, вот тоща-то это колесо мне на башку и свалится. Тьфу-ты, тут ещё и крысы. Только вас не хватало. Чем они тут питаются, резиной? Или железом? Пошли вон, соседки, я не вкусный, бр-р-р, какая гадость!"
– Поехали, – раздался наконец голос. Культурист подошёл к гаражу, закрыл двери и повесил замок.
Кивинов выдохнул и выпрямил ногу. Она приятно заколола. Вытерев футболкой лицо, он вылез из-под крыла, добрался до стенки и прильнул к незаметной снаружи дырочке. От гаража отъезжал зелёный фургон с чёрной полосой на борту. Номера Кивинов не рассмотрел, но машину запомнил. Через несколько минут он выбрался на крышу, спрыгнул и осторожно вышел на дорогу.
***
Волков стоял у окна в кабинете Дукалиса и наблюдал за толпой, что билась возле пивного ларя напротив. Окна были распахнуты настежь, сквозь решётки задувал освежающий ветерок. Дукалис сидел за столом и сверял с актом количество изъятых у одного подпольного изготовителя бутылок водки.– Может, рискнём, продегустируем?
– Без закуси опасно. Хорошо, если он «Рояль» водой разводит, а если керосин?
– Да, рискованно, – согласился Волков и вновь стал изучать толпу, скрестив на груди руки.
– Посадили, сынок? – вдруг послышался жалобный женский голос под окном.
Волков глянул вниз сквозь решётки. Там стояла какая-то старушка и с состраданием разглядывала опера. Слава наморщил лоб, после чего так же жалобно ответил:
– Да, мамаша, упекли вот, сижу.
– У меня тоже сынок сидит. Вася Копейкин, не слыхал?
– Нет, мать, не помню.
– Если в тюрьме-то встретишь, привет передай, скажи, жива-здорова, пускай не переживает.
– Ладно, если встречу – передам.
– Как кормят-то вас, поди плохо? Смотри худой какой.
– Да, мать, на хлебе и воде сидим, да и это менты отбирают.
– Погоди-ка маленько, я сейчас в магазинчик сбегаю, колбаски тебе куплю.
Старушка засуетилась, порылась в сумке и пошла в сторону универсама.
Волков сел на подоконник и повернулся к Дукалису.
– Ну что, сколько там?
– Погоди, не сбивай, помоги лучше коробки передвинуть. Пока сто сорок бутылок.
– Хорошо. Жаль, отдавать придётся. Там на бой ничего нельзя списать?
– Посмотрим, но думаю, не больше пары пузырей.
– Да нам больше и не надо. Миша не пьёт, Эдик дежурит, а Кивинов умотал куда-то.
Волков слез с окна и стал помогать расставлять коробки по углам.
Одна из бутылок была открыта.
– Во, сейчас продегустируем.
Слава достал стакан, налил половину, подошёл к окну и свистнул.
– Эй, мужик, иди, выпей, чтобы мне легко сиделось, в тюрьму увозят.
Крайний с очереди за пивом оглянулся, увидел стакан в окне и вприпрыжку подбежал к Волкову.
– Держи. – Слава привязал стакан к портупее и спустил из окна. – Глотни за меня.
Мужик выдохнул и опрокинул стакан в рот.
– Ну как? – поинтересовался Волков.
– Хо, – захлебнулся мужичок. – Спасибочки. Хорошая штука. Ещё не угостишь?
– Не могу, брат, остальное на зону возьму.
– Ну, будь здоров. – Мужичок вернулся в очередь.
– Пить можно, – резюмировал Волков. – За закусью кто пойдёт?
– Вместе сейчас сгоняем.
– Лады, давай закругляйся.
– Сынок, – послышался голос с улицы. Волков подскочил к окну и сделал грустную мину.
– Вот, перекуси. Ой, как бы тебе передать?
– Сейчас, мамаша, придумаем что-нибудь. Слава отвязал от портупеи стакан и привязал пакет. Затем высунул конструкцию в окно и сказал:
– Спасибо, мать. Клади в пакет. Старушка стала перекладывать продукты.
– Всё, кушай на здоровье. Не забудешь, Вася Копейкин? Может, свидишься.
– Не забуду, встречу – привет передам.
– Ну, спасибо, родной, выходи поскорее.
– Ага.
Волков подтянул пакет к решётке и рукой достал свёртки.
– Так, что тут? Колбаска, сыр, хлеб, огурец. То что надо. Накрывай.
Повезло и бежать не надо. Сервис как на Западе.
– У тебя совесть есть? Может, она это на последние купила?
– Можно подумать, я её просил.
– Между прочим, я, как юрист, усматриваю в твоих действиях 147-ю мошенничество. Так что скоро ты её сына и вправду увидеть сможешь.
– Кончай балаболить, доставай свой наборчик. Мне почему-то из твоих рюмок больше пить нравиться, изжога не мучает потом.
***
Утром следующего дня Кивинов шагал по коридорам Большого дома.«Как в купейном вагоне, – подумал он, – двери, двери, туалет. Куда же мне тут? О, это здесь». Накануне он перезвонил Игорю Суворову и уточнил всё, что хотел. Подозрения подтвердились. Чтобы устранить последние сомнения, оставалось сделать ещё один шаг.
Кивинов зашёл в кабинет.
– О, Андрюха, привет, каким ветром?
– Конечно, попутным.
В кабинете сидело четыре человека. Один из них встал, подошёл к Кивинову и протянул руку. Это был отдел, курировавший линию розыска без вести пропавших граждан. Сюда со всех районов стекалась информация о «потеряшках» и о найденных, но неопознанных трупах. Здесь она анализировалась, систематизировалась и загонялась в компьютер.
Сотрудника, поздоровавшегося с Кивиновым, звали Федей. В своё время он год работал в 85-м отделении, но тяга к мертвецам привела его в этот отдел.
– Что новенького, как Георгич? – Фёдор вернулся за заваленный всяческими бумагами стол, а Кивинов опустился в кресло напротив.
– Да нормально, воюем. Держим штурвал. А ты как?
– Да вот, смотри, – он ткнул пальцем в бумаги, – и вон в углу ещё столько же. Писанины на год вперёд.
– Работка не позавидуешь. Не надоело с макулатурой возиться?
– И не говори, во где! Ты прикинь, сколько бумаг надо исписать, карточек заполнить, чтобы оформить дело на без вести попавшего. По старым меркам это ещё куда ни шло, но сейчас – вилы. Каждый день кто-то пропадает. Компьютер поставили, а писанину не отменили, вот и мучайся. Труп находят неопознанный, а чтобы проверить, есть ли похожий по-теряшка, надо гору бумаг перелопатить. И всё вручную, а народа мало.
Ты-то зачем?
– Да успокойся, не переживай, что ты мне-то плачешься? У меня забот не меньше. Вон, министру внутренних дел скажи. Мне у тебя покопаться придётся. Хочу посмотреть все дела на мужчин, пропавших с машинами.
– Думаешь, это просто? У нас ведь все потеряшки в куче – и с машинами, и без. Тебе за какой период надо?
– Думаю, пока за год.
– Вон в том шкафу. Доставай папки, только осторожнее, не перепутай.
Они по хронологии сложены. Располагайся у окна, листай.
Фёдор раскрыл очередную папку и стал названивать в морг.
Кивинов, вынув из кармана блокнот, принялся сосредоточенно листать дела. Иногда, прочитав дело, он надолго задумывался, некоторые откладывал сразу. Работа предстояла большая. Не вставая, он просидел так два часа. Просмотрев наконец последнюю папку, он спросил:
– Это всё?
– Кроме тех, что ещё из районов не поступили.
– То-то я смотрю, моего водителя нет.
– Когда он пропал?
– Недели две назад.
– Тогда ещё только месяца через пол к нам поступит.
– Понятно, С такой оперативностью только динозавров искать. Им спешить некуда. Фёдор вздохнул:
– А что делать?
Кивинов попрощался с присутствующими, спустился по лестнице и вышел на Литейный. Ему нравился этот уголок Питера. От Литейного отходили тихие улочки, по которым он любил гулять, заглядывая в уютные кафе-подвальчики. Недалеко, в красивом парке стоял кинотеатр «Ленинград», куда Кивинов, ещё будучи студентом, вместе со своими коллегами бегал с лекций. В то время здесь шли самые лучшие фильмы, и народ всё время толпился у касс. Ещё не знали видиков и кабельного телевидения. Сейчас по-другому. Возле афиш почти никого нет, как бы крут боевик ни был.
Кивинов шёл к станции метро. «Это всё, конечно, здорово, но что дальше делать, ума не приложу. Надо с Георгичем прикинуть. Ребятки, похоже, серьёзные. Но сначала прокатимся в Гатчину».
***
На другой день, вечером, приехав из Гатчины, Кивинов рассказал о своих сомнениях Соловцу. Тот, выслушав, заинтересовался, освободил Кивинова на два дня от дежурств и попросил держать его в курсе событий.Кивинов заперся у себя и стал обзванивать гражданское население.
Утром следующего дня он встретился с одним своим знакомым гаишником, молодым парнем по имени Вадик – сел в его милицейский «Жигулъ», и они вместе рванули на другой конец города.
Через час они подъехали к кооперативной стоянке. Перед сторожевой будкой стоял мужчина в спортивном костюме и нервно перебирал пальцами. Увидав машину ГАИ, он направился к ней.
– Здравствуйте, – обратился он к инспекторам, когда те вышли из машины. – Моя фамилия Чернышёв. Сергей Иванович. Это вы мне звонили?
– Мы, мы, – ответил Кивинов. – Где машина?
– На месте. Но поверьте, я никакого наезда не совершал, проверяйте, пожалуйста.
– Но ведь вы ставили машину на ремонт?
– Так это когда было! А на той неделе я вообще никуда не ездил.
Приболел. Вон, хотя бы у сторожа спросить можно.
– Спросим, спросим.
В углу стоянки под брезентом стояла голубая «девятка».
Чернышёв снял брезент и спрятал его в салон.
– Смотрите, пожалуйста, Кивинов кивнул Вадиму. Тот положил фуражку на крышу, открыл капот и начал ковыряться в двигателе.
– Техпаспорт можно? – спросил Кивинов.
– Да, вот, пожалуйста.
Кивинов достал свой блокнот, сверил записи с данными техпаспорта и ухмыльнулся. – Ну дают, орлы! Что с вашей машиной было, когда в ремонт отдавали?
– Ох, целая история. В аварию влетел в области. Сам цел остался – ни царапинки – выскочить успел. А машина вдребезги. Жалко, новая.
Сначала хотел за бесценок отдать, а потом парень какой-то позвонил и предложил за недорого починить.
– Недорого это как?
– За полцены автомобиля. Я не торговался, где я за полцены «девятку» возьму? А он успокоил, сказал, что машина будет как новая, не узнаю, мол. Короче, я согласился.
– А мастерская где находится?
– На Славы, в Купчино. У меня адрес дома записан.
– Хорошо, я потом возьму.
Вадим, постелив на землю брезент, уже ковырялся под машиной.
Через пару минут он вылез, отряхнул брюки и надел фуражку.
– Да, умельцы. Такое впервые вижу.
– Что-нибудь не так? – спросил Чернышёв.
– Да нет, всё в порядке, за исключением одной мелочи. Это не ваша машина.
– Как не моя, вы что, смеётесь? Номера-то мои, и на кузове, и на двигателе.
– Остатки вашей настоящей машины покоятся на Митрофаньевском шоссе, произнёс Кивинов.
ГЛАВА 4
– И как ты на эту машину вышел? – спросил Соловец, – Ну, это не великая проблема была – по гравировке, которую я в сарае со стекла списал. Позвонил в ГАИ, у них по номеру кузова машину установил, ну и с Вадиком к хозяину прокатились, под видом проверки на причастность к аварии.
– Каразия готов?
– Да, он скоро там будет. Дукалис с Волковым на «Жигулях» страхуют, если, конечно, Сердобойцев со своими амурными делами где-нибудь не застрял.
– Машина сколько там стоит?
– Неделю, должны уже переделать.
– Как снимать его будем?
– А чего там снимать? Это в кино без стрельбы не обойтись, а мы позвоним – он сам прибежит. Он же пока ничего не подозревает.
Кивинов достал блокнот" набрал номер телефона и спросил:
– Товарищ Шаахов? Здравствуйте, Это Кивинов из милиции. Узнаёте?
У меня просьба к вам, не могли бы вы на пять минут подскочить сюда? Да, в отделение. Чисто формально, уточнить кое-что. Адрес знаете? Жду.
– Нехорошо обманывать порядочных людей, – усмехнулся Соловец, когда Кивинов положил трубку. – На пять минуток? Ха-ха. Что, придёт?
– Обещал через двадцать минут.
– Подождём.
Соловец взял графин и стал поливать цветы. Кивинов возбуждённо мерил шагами кабинет начальника.
– Я, честно говоря, сначала на зама Суворова грешил. Дёрганый какой-то весь. Да и алиби не было. А потом выяснил. Он к своей дочери ездил. Сейчас со второй женой живёт, а от первой дочь осталась.
Нынешняя супруга запрещает её видеть, ревнует, вот он по пятницам и ездит туда.
Кивинов закурил.
– Странно всё-таки, – продолжал он, – может, и правда, Бог есть?
Погибший в 73-м отец Суворова, сам того не зная, помог найти убийцу сына.
Через пятнадцать минут в дверь постучались.
– Войдите.
– Вызывали? – в проёме показалось округлое лицо директора мастерской.
– Да, присаживайтесь, Валерий Петрович.
– Что-нибудь выяснилось насчёт машины?
– Да, кое-что выяснилось, – ответил Кивинов, присев напротив Шаахова. Лучше всего будет, Валерий Петрович, если вы сами всё расскажете.
– Я не понимаю…
– Ничего страшного. Я могу начать за вас, а вы поправите, если что.
Идёт? Так вот. Вы задумали это дело два года назад, когда вас выгнали из ГАИ по компрометирующим обстоятельствам. Как я узнал, что вы там работали? Спрячьте из вашего кабинета фуражку и жезл. Не знаю, что там за обстоятельства, но думаю, они никак не связаны с честным отношением к службе. Но это не столь важно. Главное оказалось то, что, оставшись не у дел, вы призадумались, потому как, кроме махания полосатой палкой, ничего не умели.
Кивинов начал входить во вкус, прямо как Эркюль Пуаро.
– Не знаю, может, у вас поначалу и не было преступного умысла, а была нормальная идея – открыть мастерскую и заниматься ремонтом автомобилей. Но, получив помещение на Стачек и столкнувшись с реалиями сегодняшних дней, вы поняли, что честным трудом жизнь не устроить. В этом я вас не обвиняю, сейчас воруют многие, в силу обстоятельств, а не по желанию. Да, воруют, но не убивают! Не убивают в таких количествах и из-за такой ничтожной наживы. Вы никогда не видели людей, у которых без вести пропали их близкие? А впрочем, видели, к вам же приходили узнать, куда от вас уехал муж, сын или брат.
Но это лирика. Подобрать подходящую команду для вас труда не составило – вы многих «выручали» на дорогах, когда работали в ГАИ, в том числе, и ребят с криминальным прошлым. А потом уже вступила в действие придуманная вами схема. Для начала находился пострадавший в аварии человек, у которого машина не подлежала – или почти не подлежала – восстановлению и не была застрахована. Ему предлагалось за полцены восстановить колымагу. Человек, конечно, с радостью соглашался. Найти таких пострадавших вам тоже особого труда не составило. В ГАИ, слава богу, осталось много связей, достать сводку происшествий можно без вопросов.
Машина, конечно, ни на какой ремонт не ставилась. Сначала она привозилась в мастерскую и валялась в гараже. Клиент видел её, когда приходил заключать договор. Потом начиналось уже второе действие – найти похожую машину. Приходилось ждать, пока какой-нибудь владелец не привезёт на ремонт аналогичную марку. Хорошо, если такого же цвета, но если другого – не беда – перекрасим. Оформлялись бумаги, и он со спокойной душой оставлял у вас машину. А теперь самое главное. Я никак не могу понять, где вы нашли умельца так великолепно перебивать номера на агрегатах – на кузове, двигателе, раме, а? Без специальной экспертизы разницу установить невозможно.
Далее, в назначенный день владелец второй машины являлся за ней в мастерскую, убеждался, что всё в порядке, платил и уезжал. Естественно, не проверяя, какие номера стоят на частях машины. В пути его каким-то образом тормозили ребята приятной наружности, кидали на шею удавку или били по голове, точно я сказать не могу, а затем увозили тело. Куда? В Гатчину, где передавали труп водителю зеле-ного фургона. Кому принадлежит машина, надеюсь, вам сообщать не надо? Сами знаете – управлению Гатчинского кладбищенского хозяйства. Врубаетесь, где можно поискать трупы пропавших водителей? Во-во, на Гатчинском кладбище. Хорошее местечко – труп как в сейфе. Но ребяток, совершивших убийство, эти проблемы уже не волновали. Теперь их цель была – перегнать машину назад в мастерскую. Тут же, на шоссе, менялись номера, и любой риск, таким образом, исключался. Машина находится на ремонте в мастерской, всё официально оформлено, а мы проводим обкатку. Впрочем, ГАИ не сильно придирается, если не нарушать правила. А они, я думаю, не нарушали. Дальше дело техники. На машину ставились уцелевшие после аварии первой тачки детали – подголовники, фары, колёса, не знаю, что там ещё, если надо, машина перекрашивалась, а затем в таком виде отдавалась первому владельцу.
Тот, конечно, был рад – за полцены оторвал новую тачку – и спокойно ездил на ней, проходил техосмотры, потому что замена номеров была сделана очень профессионально. Если же какие-либо подозрения у владельцев и возникали, рассеивать их они не спешили. Зачем же терять машину? Психология жадности. Это вы рассчитали очень грамотно. В целом великолепный план. Ну а остатки битой машины на том же зелёном фургоне свозились в гараж на Митрофань-евском. Тут уже вас жадность погубила. Всё-таки железо, да и всегда что-то на замену среди этого хлама найти можно. И перевозить спокойно – никто проверять не будет, что в кладбищенской машине везётся. Прекрасно, не надо рисковать с продажей машины, с оформлением техпаспортов. Вжик петлю и готово.
Вы спрашиваете, наверное, почему бы просто не угнать подходящую машину где-нибудь со стороны? Отвечаю. Во-первых, угон – это всегда риск, во-вторых, мастерские подобного рода любит навещать милиция и проверять, что там в них чинят, и в-третьих, хозяин мог случайно увидеть машину и, как бы вы её ни гримировали, опознать. А так и машина, и её хозяин в вечном розыске. Ищи, не ищи, не найдёшь. Да, как я уже говорил, план просто великолепен. Но была маленькая неувязочка. Если слишком часто машины будут пропадать после отъезда из мастерской, это может вызвать нежелательные подозрения. Поэтому спустя полгода вы открываете ещё две мастерские, оформив их на подставных лиц. Вернее, это я нашёл две, может, их и больше. Одна – в Купчино, на проспекте Славы, а другая – на Долгом озере. Зная нашу ментовскую систему, вы понимали, что никто систематизацией и сопоставлением фактов заниматься не будет.
Круг работников этих мастерских был почему-то одним и тем же.
Меня сразу смутил режим работы мастерской – сутки через трое. Кстати, набирая свою команду, вы иногда просчитывались. Кое-кто начинал догадываться, что дело нечисто, а может, и открыто говорил, что не хочет связываться с такими вещами. Скорее всего, второе, мне всё-таки кажется, что про переделку машин знали все. Я ещё не проверял список ваших работяг, но думаю, там имеются весьма героические личности – с нашей, милицейской, точки зрения.
Между прочим, вы при первой нашей встрече упомянули про пропавшего без вести мастера. Я думаю, он как раз из тех, кто, поняв, чем вы занимаетесь, отказался работать, поэтому сейчас его тоже надо искать на Гатчинском кладбище.
Шаахов почернел лицом и осунулся. И без его признания стало ясно, что опера били, если не в десятку, то очень близко.
– Это был ваш первый прокол в беседе со мной, тогда, & мастерской.
Второй же состоял в том, что вы упомянули, как Сергей Алексеевич заправил машину и бензин не у вас купил, а из своей канистры. Я сначала не придал этому никакого значения, но потом, посетив с его сыном гараж, увидел на верстаке ещё две канистры. Но Сергей Алексеевич был человеком среднего достатка, поэтому сомневаюсь, что у него было целых три канистры – зачем столько? Да и тем более" перед отправкой машины в ремонт он всё из неё вытащил. Значит, в багажнике канистры быть не могло, кроме того, какой здравомыслящий человек будет отдавать машину в ремонт, оставив в багажнике полную канистру бензина? И с собой он никакой тары для бензина не приносил, а стало быть, залить бак в вашей мастерской да ещё и из своей канистры он никак не мог, не в мешке же полиэтиленовом, который вы ненароком за канистру приняли, он бензин принёс?
– А может, я просто оговорился, – каким-то загробным голосом произнёс Шаахов.
– Нет, Валерий Петрович, нет. Вы знали, что милиция рано или поздно к вам придёт, и готовились к разговору, продумывая каждое слово. И упомянули о полном баке Суворова не просто так. Раз бак полон, уехать далеко можно не ищите, мол, здесь.
Шаахов вдруг согнулся пополам и, обхватив голову руками, громко зарыдал.
– Не надо из нас слезу жать, – сказал Соловец. – Мы тут таких концертов насмотрелись – в театре не увидишь.
– Дайте явку подписать, с повинной.
– Нет, мужичок, никаких явок. Можешь её себе в одно место засунуть, догадываешься в какое? Вот, вот, именно туда. Потому что ты сука, хоть и мент бывший. И никакая явка тебе не поможет. Если по суду вышку и не получишь – всё-таки сам-то ты никого не мочил – так и срок тебя всё равно не спасёт. Знаешь, что с ментами бывшими на зоне делают?
– Каразия готов?
– Да, он скоро там будет. Дукалис с Волковым на «Жигулях» страхуют, если, конечно, Сердобойцев со своими амурными делами где-нибудь не застрял.
– Машина сколько там стоит?
– Неделю, должны уже переделать.
– Как снимать его будем?
– А чего там снимать? Это в кино без стрельбы не обойтись, а мы позвоним – он сам прибежит. Он же пока ничего не подозревает.
Кивинов достал блокнот" набрал номер телефона и спросил:
– Товарищ Шаахов? Здравствуйте, Это Кивинов из милиции. Узнаёте?
У меня просьба к вам, не могли бы вы на пять минут подскочить сюда? Да, в отделение. Чисто формально, уточнить кое-что. Адрес знаете? Жду.
– Нехорошо обманывать порядочных людей, – усмехнулся Соловец, когда Кивинов положил трубку. – На пять минуток? Ха-ха. Что, придёт?
– Обещал через двадцать минут.
– Подождём.
Соловец взял графин и стал поливать цветы. Кивинов возбуждённо мерил шагами кабинет начальника.
– Я, честно говоря, сначала на зама Суворова грешил. Дёрганый какой-то весь. Да и алиби не было. А потом выяснил. Он к своей дочери ездил. Сейчас со второй женой живёт, а от первой дочь осталась.
Нынешняя супруга запрещает её видеть, ревнует, вот он по пятницам и ездит туда.
Кивинов закурил.
– Странно всё-таки, – продолжал он, – может, и правда, Бог есть?
Погибший в 73-м отец Суворова, сам того не зная, помог найти убийцу сына.
Через пятнадцать минут в дверь постучались.
– Войдите.
– Вызывали? – в проёме показалось округлое лицо директора мастерской.
– Да, присаживайтесь, Валерий Петрович.
– Что-нибудь выяснилось насчёт машины?
– Да, кое-что выяснилось, – ответил Кивинов, присев напротив Шаахова. Лучше всего будет, Валерий Петрович, если вы сами всё расскажете.
– Я не понимаю…
– Ничего страшного. Я могу начать за вас, а вы поправите, если что.
Идёт? Так вот. Вы задумали это дело два года назад, когда вас выгнали из ГАИ по компрометирующим обстоятельствам. Как я узнал, что вы там работали? Спрячьте из вашего кабинета фуражку и жезл. Не знаю, что там за обстоятельства, но думаю, они никак не связаны с честным отношением к службе. Но это не столь важно. Главное оказалось то, что, оставшись не у дел, вы призадумались, потому как, кроме махания полосатой палкой, ничего не умели.
Кивинов начал входить во вкус, прямо как Эркюль Пуаро.
– Не знаю, может, у вас поначалу и не было преступного умысла, а была нормальная идея – открыть мастерскую и заниматься ремонтом автомобилей. Но, получив помещение на Стачек и столкнувшись с реалиями сегодняшних дней, вы поняли, что честным трудом жизнь не устроить. В этом я вас не обвиняю, сейчас воруют многие, в силу обстоятельств, а не по желанию. Да, воруют, но не убивают! Не убивают в таких количествах и из-за такой ничтожной наживы. Вы никогда не видели людей, у которых без вести пропали их близкие? А впрочем, видели, к вам же приходили узнать, куда от вас уехал муж, сын или брат.
Но это лирика. Подобрать подходящую команду для вас труда не составило – вы многих «выручали» на дорогах, когда работали в ГАИ, в том числе, и ребят с криминальным прошлым. А потом уже вступила в действие придуманная вами схема. Для начала находился пострадавший в аварии человек, у которого машина не подлежала – или почти не подлежала – восстановлению и не была застрахована. Ему предлагалось за полцены восстановить колымагу. Человек, конечно, с радостью соглашался. Найти таких пострадавших вам тоже особого труда не составило. В ГАИ, слава богу, осталось много связей, достать сводку происшествий можно без вопросов.
Машина, конечно, ни на какой ремонт не ставилась. Сначала она привозилась в мастерскую и валялась в гараже. Клиент видел её, когда приходил заключать договор. Потом начиналось уже второе действие – найти похожую машину. Приходилось ждать, пока какой-нибудь владелец не привезёт на ремонт аналогичную марку. Хорошо, если такого же цвета, но если другого – не беда – перекрасим. Оформлялись бумаги, и он со спокойной душой оставлял у вас машину. А теперь самое главное. Я никак не могу понять, где вы нашли умельца так великолепно перебивать номера на агрегатах – на кузове, двигателе, раме, а? Без специальной экспертизы разницу установить невозможно.
Далее, в назначенный день владелец второй машины являлся за ней в мастерскую, убеждался, что всё в порядке, платил и уезжал. Естественно, не проверяя, какие номера стоят на частях машины. В пути его каким-то образом тормозили ребята приятной наружности, кидали на шею удавку или били по голове, точно я сказать не могу, а затем увозили тело. Куда? В Гатчину, где передавали труп водителю зеле-ного фургона. Кому принадлежит машина, надеюсь, вам сообщать не надо? Сами знаете – управлению Гатчинского кладбищенского хозяйства. Врубаетесь, где можно поискать трупы пропавших водителей? Во-во, на Гатчинском кладбище. Хорошее местечко – труп как в сейфе. Но ребяток, совершивших убийство, эти проблемы уже не волновали. Теперь их цель была – перегнать машину назад в мастерскую. Тут же, на шоссе, менялись номера, и любой риск, таким образом, исключался. Машина находится на ремонте в мастерской, всё официально оформлено, а мы проводим обкатку. Впрочем, ГАИ не сильно придирается, если не нарушать правила. А они, я думаю, не нарушали. Дальше дело техники. На машину ставились уцелевшие после аварии первой тачки детали – подголовники, фары, колёса, не знаю, что там ещё, если надо, машина перекрашивалась, а затем в таком виде отдавалась первому владельцу.
Тот, конечно, был рад – за полцены оторвал новую тачку – и спокойно ездил на ней, проходил техосмотры, потому что замена номеров была сделана очень профессионально. Если же какие-либо подозрения у владельцев и возникали, рассеивать их они не спешили. Зачем же терять машину? Психология жадности. Это вы рассчитали очень грамотно. В целом великолепный план. Ну а остатки битой машины на том же зелёном фургоне свозились в гараж на Митрофань-евском. Тут уже вас жадность погубила. Всё-таки железо, да и всегда что-то на замену среди этого хлама найти можно. И перевозить спокойно – никто проверять не будет, что в кладбищенской машине везётся. Прекрасно, не надо рисковать с продажей машины, с оформлением техпаспортов. Вжик петлю и готово.
Вы спрашиваете, наверное, почему бы просто не угнать подходящую машину где-нибудь со стороны? Отвечаю. Во-первых, угон – это всегда риск, во-вторых, мастерские подобного рода любит навещать милиция и проверять, что там в них чинят, и в-третьих, хозяин мог случайно увидеть машину и, как бы вы её ни гримировали, опознать. А так и машина, и её хозяин в вечном розыске. Ищи, не ищи, не найдёшь. Да, как я уже говорил, план просто великолепен. Но была маленькая неувязочка. Если слишком часто машины будут пропадать после отъезда из мастерской, это может вызвать нежелательные подозрения. Поэтому спустя полгода вы открываете ещё две мастерские, оформив их на подставных лиц. Вернее, это я нашёл две, может, их и больше. Одна – в Купчино, на проспекте Славы, а другая – на Долгом озере. Зная нашу ментовскую систему, вы понимали, что никто систематизацией и сопоставлением фактов заниматься не будет.
Круг работников этих мастерских был почему-то одним и тем же.
Меня сразу смутил режим работы мастерской – сутки через трое. Кстати, набирая свою команду, вы иногда просчитывались. Кое-кто начинал догадываться, что дело нечисто, а может, и открыто говорил, что не хочет связываться с такими вещами. Скорее всего, второе, мне всё-таки кажется, что про переделку машин знали все. Я ещё не проверял список ваших работяг, но думаю, там имеются весьма героические личности – с нашей, милицейской, точки зрения.
Между прочим, вы при первой нашей встрече упомянули про пропавшего без вести мастера. Я думаю, он как раз из тех, кто, поняв, чем вы занимаетесь, отказался работать, поэтому сейчас его тоже надо искать на Гатчинском кладбище.
Шаахов почернел лицом и осунулся. И без его признания стало ясно, что опера били, если не в десятку, то очень близко.
– Это был ваш первый прокол в беседе со мной, тогда, & мастерской.
Второй же состоял в том, что вы упомянули, как Сергей Алексеевич заправил машину и бензин не у вас купил, а из своей канистры. Я сначала не придал этому никакого значения, но потом, посетив с его сыном гараж, увидел на верстаке ещё две канистры. Но Сергей Алексеевич был человеком среднего достатка, поэтому сомневаюсь, что у него было целых три канистры – зачем столько? Да и тем более" перед отправкой машины в ремонт он всё из неё вытащил. Значит, в багажнике канистры быть не могло, кроме того, какой здравомыслящий человек будет отдавать машину в ремонт, оставив в багажнике полную канистру бензина? И с собой он никакой тары для бензина не приносил, а стало быть, залить бак в вашей мастерской да ещё и из своей канистры он никак не мог, не в мешке же полиэтиленовом, который вы ненароком за канистру приняли, он бензин принёс?
– А может, я просто оговорился, – каким-то загробным голосом произнёс Шаахов.
– Нет, Валерий Петрович, нет. Вы знали, что милиция рано или поздно к вам придёт, и готовились к разговору, продумывая каждое слово. И упомянули о полном баке Суворова не просто так. Раз бак полон, уехать далеко можно не ищите, мол, здесь.
Шаахов вдруг согнулся пополам и, обхватив голову руками, громко зарыдал.
– Не надо из нас слезу жать, – сказал Соловец. – Мы тут таких концертов насмотрелись – в театре не увидишь.
– Дайте явку подписать, с повинной.
– Нет, мужичок, никаких явок. Можешь её себе в одно место засунуть, догадываешься в какое? Вот, вот, именно туда. Потому что ты сука, хоть и мент бывший. И никакая явка тебе не поможет. Если по суду вышку и не получишь – всё-таки сам-то ты никого не мочил – так и срок тебя всё равно не спасёт. Знаешь, что с ментами бывшими на зоне делают?