Страница:
Клип с Кеннеди на приеме по случаю тридцатипятилетия Вилладра Дженнингса... Абигайль: «Мы все были так молоды... В нашу компанию входили три или четыре пары, мы постоянно собирались вместе и разговаривали часами. Нас переполняла уверенность, что нам удастся изменить мир к лучшему. Теперь эти политики ушли... Я единственная из всей компании осталась в правительстве и часто вспоминаю о планах, которые Виллард, Джон и другие вынашивали в те далекие счастливые годы».
«И одним из этих „других“ был мой отец», — думала Пэт, глядя на экран.
Несколько сцен получились по-настоящему трогательными: Мэгги, пришедшая в офис поблагодарить сенатора за то, что Абигайль устроила ее мать в клинику для престарелых; молодая женщина, крепко прижимающая к себе трехлетнюю девочку и рассказывающая, как бывший муж похитил ребенка: «Никто не хотел помочь мне. Никто. А потом кто-то посоветовал позвонить сенатору Дженнингс. Она все уладит, уверяли меня...»
«Да, она все уладит», — мысленно согласилась Пэт.
В беседе с Лютером Абигайль завела речь о хищении денег из фондов избирательной кампании.
— Я очень рада, что Элеонор Браун решила искупить до конца свою вину перед обществом. Надеюсь только, что у нее хватит порядочности вернуть оставшиеся деньги или рассказать, кто помог ей потратить их.
Что-то заставило Пэт обернуться и в полутьме демонстрационного зала отыскать глазами грузную фигуру Тоби.
Он сидел в кресле, подперев подбородок руками; и одобрительно кивал. Пэт быстро повернулась к экрану, чтобы не встретить его взгляд.
Тем временем Лютер осведомился о взглядах сенатора на положение с безопасностью авиаполетов.
— Вилларда постоянно просили выступить в каком-нибудь колледже, и всегда, когда мог, он принимал эти приглашения. Он говорил, что колледж — это место, где у молодых людей начинают складываться зрелые представления о мире. Мы жили на его зарплату конгрессмена, приходилось быть очень экономными. Я овдовела потому, что муж нанял самый дешевый самолет, какой только сумел найти. Вам когда-нибудь доводилось знакомиться со статистикой по чартерным авиалиниям? Знаете, сколько летчиков покупает подержанные самолеты, чтобы заняться собственным бизнесом без начального капитала? Почти все они быстро отказываются от этой затеи — не хватает средств содержать самолеты в надлежащем состоянии. Мой муж погиб больше двадцати пяти лет назад, а я до сих пор борюсь за изгнание этих маленьких самолетов с перегруженных аэродромов. И в ходе сотрудничества с Американской ассоциацией пилотов я пыталась добиться ужесточения требований к профессиональным летчикам.
Абигайль ни разу не упомянула имени Джорджа Грэни, но все равно косвенно возложила на него вину за смерть Вилларда Дженнингса. Прошло столько лет, а она по-прежнему делает из погибшего пилота козла отпущения, недоумевала Пэт. Неожиданно она поняла, что программа получилась именно такой, какой была ею задумана. Абигайль Дженнингс предстала перед зрителями душевным человеком и ревностной поборницей справедливости. Но эта мысль не принесла Пэт удовлетворения.
Передача завершилась кадрами, где Абигайль в сумерках возвращается домой под комментарий Пэт: «Как и многих одиноких американцев, сенатора ждет пустой дом. Она проведет вечер за письменным столом, изучая новый законопроект».
Экран погас, загорелся свет, и все встали. Пэт наблюдала за реакцией Абигайль. Сенатор повернулась к Тоби. Он одобрительно кивнул, и тогда миссис Дженнингс с улыбкой облегчения посмотрела на Пэт.
— Несмотря на трудности, вы сделали замечательную передачу. Признаю: вы были правы насчет начала моей биографии. Простите, что я доставила вам столько неприятных минут. Лютер, а вы что думаете?
— Я думаю, вы обе произведете фурор. Ваше мнение, Пэт?
Пэт задумалась. Все довольны, и финал с технической точки зрения ее устраивает. Тогда что заставляет ее настаивать на дополнительной сцене? Письмо. Она хочет прочесть письмо, которое Абигайль написала Вилларду Дженнингсу.
— У меня есть одно замечание, — сказала она. — Особенность этой программы — ее личностный аспект. Мне не хотелось бы заканчивать ее на деловой ноте.
Абигайль нетерпеливо вскинула голову. Тоби нахмурился. Атмосфера в комнате неожиданно накалилась. В динамике раздался голос киномеханика:
— Ну что, закругляемся?
— Нет! Прокрути еще раз последнюю сцену! — рявкнул Лютер.
Комната снова погрузилась в темноту. Секунду спустя оператор запустил последний двухминутный фрагмент.
Все внимательно смотрели на экран. Лютер высказался первым.
— Мы можем это оставить, но, по-моему, Пэт права.
— Это чудесная сцена, — запротестовала Абигайль. — Что еще вы собираетесь делать? Через несколько часов мне надо быть в Белом доме, и я не могу появиться там в последнюю секунду.
«Как мне убедить ее?» — гадала Пэт. По какой-то причине она отчаянно хотела прочесть письмо, начинающееся словами «Билли, дорогой...», и понаблюдать за реакцией Абигайль. Но та всегда настаивает на предварительном просмотре каждой строчки сценария перед началом съемки. Пэт заговорила, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности.
— Сенатор, вы великодушно предоставили нам свои личные архивы. В последней связке, которую привез Тоби, я нашла ваше письмо. Мне кажется, оно позволит нам как нельзя лучше поставить заключительную сцену. Конечно, вы можете прочесть его перед съемкой, но, я думаю, сцена получится более естественной, если для вас в этом будет элемент неожиданности. В любом случае, если вам что-то не понравится, мы можем оставить прежний вариант концовки.
Абигайль, прищурившись, посмотрела на Лютера.
— Вы читали это письмо?
— Да. И согласен с Пэт. Но решать вам.
Она повернулась к Филиппу и Тоби.
— Вы просмотрели все, что отобрали для использования в программе?
— Да, сенатор.
Абигайль пожала плечами:
— Что ж, в таком случае... Я просто хотела удостовериться, что вы не прочтете письмо от какой-нибудь особы, утверждающей, что она стала «Мисс Эйпл-Джанкшен» через год после меня.
Все рассмеялись. «Она заметно изменилась, — подумала Пэт. — Стала увереннее в себе».
— Мы управимся за десять минут, — пообещал Пелхэм.
Пэт поспешила в гардеробную и торопливо нанесла свежую пудру на покрывшийся испариной лоб. «Что со мной происходит?» — недоумевала она.
Дверь открылась, и в комнату вошла Абигайль. Она порылась в сумке и достала пудреницу.
— Пэт, я не ошибаюсь — программа получилась чудесная?
— По-моему, да.
— А я так возражала против нее. Меня мучили ужасные предчувствия. Вы проделали колоссальную работу и сотворили из меня просто очаровательную личность. — Она улыбнулась. — Я смотрела фильм и думала, что давно так себе не нравилась.
— Я рада. — Перед Пэт снова была женщина, которой она восхищалась.
Через несколько минут они снова расположились перед камерой. Пэт сидела, прикрывая рукой письмо, которое собиралась прочесть. Заговорил Лютер.
— Сенатор, мы хотим поблагодарить вас за искренность и откровенность, которая позволила нам познакомиться с вами поближе. Ваша жизнь, безусловно, вдохновит каждого, кто посмотрел эту передачу, и послужит примером, как трагедия может возвысить сильного духом. При подготовке программы вы передали нам много личных документов. Среди них мы нашли письмо, которые вы написали мужу, конгрессмену Вилларду Дженнингсу. Думаю, оно как нельзя лучше дает представление о вас, какой вы были тогда, и о вас теперешней. Вы позволите Пэт прочесть его прямо сейчас?
Абигайль склонила голову. На ее лице появилось вопросительное выражение.
Пэт развернула письмо и чуть охрипшим голосом начала читать:
— "Билли, дорогой. — У нее перехватило горло, во рту пересохло, и ей пришлось сделать невероятное усилие, чтобы продолжить. Она подняла глаза. Абигайль впилась в нее взглядом: краска отхлынула от ее лица. — Ты был великолепен на сегодняшних слушаниях, — охрипшим голосом продолжала Пэт. — Я так горжусь тобой! Я люблю тебя безмерно и с замиранием сердца думаю о нашем будущем, о жизни и работе с тобой. О, мой милый, вместе мы действительно изменим этот мир".
Снова вмешался Лютер.
— Эта записка датирована тринадцатым мая, а двадцатого мая конгрессмен Виллард Дженнингс погиб, и вам пришлось в одиночку менять наш мир к лучшему. Благодарим вас, сенатор.
Глаза Абигайль блестели, в уголках рта играла нежная полуулыбка. Она кивнула и сложила губы в ответное «благодарю вас».
— Стоп! — крикнул режиссер.
Лютер вскочил:
— Сенатор, это великолепно! Все будут... — Он оборвал себя на полуслове. Абигайль ринулась к Пэт и выхватила у нее из рук письмо.
— Где вы его взяли? — визгливо закричала она. — Что вы пытаетесь со мной сделать?
— Сенатор, я же говорил вам, мы можем это не использовать, — растерянно залепетал Лютер.
Пэт пожирала глазами лицо Абигайль, превратившееся в маску гнева и боли. Когда она видела такое же выражение на этом лице?
Чья-то тяжелая туша едва не сбила Пэт с ног. Тоби схватил Абигайль за плечи и принялся трясти ее. Он едва не кричал:
— Эбби, возьми себя в руки! Это великолепный конец для программы. Эбби, нет ничего плохого, если люди узнают, что ты писала в последнем письме к мужу.
— В моем... последнем... письме? — Абигайль прикрыла лицо рукой, словно хотела скрыть его выражение. — Ох, конечно... Простите... Просто это так неожиданно... Мы с Виллардом все время писали друг другу такие маленькие записки... Я рада, что вы нашли последнюю...
Пэт сидела, не в силах пошевельнуться. «Билли, дорогой... Билли дорогой...» — эти слова гремели у нее в голове барабанной дробью. Вцепившись в подлокотники, она приподнялась и встретила свирепый взгляд Тоби. И тут, неожиданно для самой себя, Пэт съежилась от ужаса и снова упала в кресло.
Шофер повернулся к Абигайль и с помощью Лютера и Филиппа вывел ее из студии. Один за другим гасли софиты.
— Эй, Пэт, — окликнул ее оператор. — Это ведь конец?
Пэт с трудом поднялась на ноги.
— Конец, — механически повторила она.
Глава 39
Глава 40
Глава 41
«И одним из этих „других“ был мой отец», — думала Пэт, глядя на экран.
Несколько сцен получились по-настоящему трогательными: Мэгги, пришедшая в офис поблагодарить сенатора за то, что Абигайль устроила ее мать в клинику для престарелых; молодая женщина, крепко прижимающая к себе трехлетнюю девочку и рассказывающая, как бывший муж похитил ребенка: «Никто не хотел помочь мне. Никто. А потом кто-то посоветовал позвонить сенатору Дженнингс. Она все уладит, уверяли меня...»
«Да, она все уладит», — мысленно согласилась Пэт.
В беседе с Лютером Абигайль завела речь о хищении денег из фондов избирательной кампании.
— Я очень рада, что Элеонор Браун решила искупить до конца свою вину перед обществом. Надеюсь только, что у нее хватит порядочности вернуть оставшиеся деньги или рассказать, кто помог ей потратить их.
Что-то заставило Пэт обернуться и в полутьме демонстрационного зала отыскать глазами грузную фигуру Тоби.
Он сидел в кресле, подперев подбородок руками; и одобрительно кивал. Пэт быстро повернулась к экрану, чтобы не встретить его взгляд.
Тем временем Лютер осведомился о взглядах сенатора на положение с безопасностью авиаполетов.
— Вилларда постоянно просили выступить в каком-нибудь колледже, и всегда, когда мог, он принимал эти приглашения. Он говорил, что колледж — это место, где у молодых людей начинают складываться зрелые представления о мире. Мы жили на его зарплату конгрессмена, приходилось быть очень экономными. Я овдовела потому, что муж нанял самый дешевый самолет, какой только сумел найти. Вам когда-нибудь доводилось знакомиться со статистикой по чартерным авиалиниям? Знаете, сколько летчиков покупает подержанные самолеты, чтобы заняться собственным бизнесом без начального капитала? Почти все они быстро отказываются от этой затеи — не хватает средств содержать самолеты в надлежащем состоянии. Мой муж погиб больше двадцати пяти лет назад, а я до сих пор борюсь за изгнание этих маленьких самолетов с перегруженных аэродромов. И в ходе сотрудничества с Американской ассоциацией пилотов я пыталась добиться ужесточения требований к профессиональным летчикам.
Абигайль ни разу не упомянула имени Джорджа Грэни, но все равно косвенно возложила на него вину за смерть Вилларда Дженнингса. Прошло столько лет, а она по-прежнему делает из погибшего пилота козла отпущения, недоумевала Пэт. Неожиданно она поняла, что программа получилась именно такой, какой была ею задумана. Абигайль Дженнингс предстала перед зрителями душевным человеком и ревностной поборницей справедливости. Но эта мысль не принесла Пэт удовлетворения.
Передача завершилась кадрами, где Абигайль в сумерках возвращается домой под комментарий Пэт: «Как и многих одиноких американцев, сенатора ждет пустой дом. Она проведет вечер за письменным столом, изучая новый законопроект».
Экран погас, загорелся свет, и все встали. Пэт наблюдала за реакцией Абигайль. Сенатор повернулась к Тоби. Он одобрительно кивнул, и тогда миссис Дженнингс с улыбкой облегчения посмотрела на Пэт.
— Несмотря на трудности, вы сделали замечательную передачу. Признаю: вы были правы насчет начала моей биографии. Простите, что я доставила вам столько неприятных минут. Лютер, а вы что думаете?
— Я думаю, вы обе произведете фурор. Ваше мнение, Пэт?
Пэт задумалась. Все довольны, и финал с технической точки зрения ее устраивает. Тогда что заставляет ее настаивать на дополнительной сцене? Письмо. Она хочет прочесть письмо, которое Абигайль написала Вилларду Дженнингсу.
— У меня есть одно замечание, — сказала она. — Особенность этой программы — ее личностный аспект. Мне не хотелось бы заканчивать ее на деловой ноте.
Абигайль нетерпеливо вскинула голову. Тоби нахмурился. Атмосфера в комнате неожиданно накалилась. В динамике раздался голос киномеханика:
— Ну что, закругляемся?
— Нет! Прокрути еще раз последнюю сцену! — рявкнул Лютер.
Комната снова погрузилась в темноту. Секунду спустя оператор запустил последний двухминутный фрагмент.
Все внимательно смотрели на экран. Лютер высказался первым.
— Мы можем это оставить, но, по-моему, Пэт права.
— Это чудесная сцена, — запротестовала Абигайль. — Что еще вы собираетесь делать? Через несколько часов мне надо быть в Белом доме, и я не могу появиться там в последнюю секунду.
«Как мне убедить ее?» — гадала Пэт. По какой-то причине она отчаянно хотела прочесть письмо, начинающееся словами «Билли, дорогой...», и понаблюдать за реакцией Абигайль. Но та всегда настаивает на предварительном просмотре каждой строчки сценария перед началом съемки. Пэт заговорила, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности.
— Сенатор, вы великодушно предоставили нам свои личные архивы. В последней связке, которую привез Тоби, я нашла ваше письмо. Мне кажется, оно позволит нам как нельзя лучше поставить заключительную сцену. Конечно, вы можете прочесть его перед съемкой, но, я думаю, сцена получится более естественной, если для вас в этом будет элемент неожиданности. В любом случае, если вам что-то не понравится, мы можем оставить прежний вариант концовки.
Абигайль, прищурившись, посмотрела на Лютера.
— Вы читали это письмо?
— Да. И согласен с Пэт. Но решать вам.
Она повернулась к Филиппу и Тоби.
— Вы просмотрели все, что отобрали для использования в программе?
— Да, сенатор.
Абигайль пожала плечами:
— Что ж, в таком случае... Я просто хотела удостовериться, что вы не прочтете письмо от какой-нибудь особы, утверждающей, что она стала «Мисс Эйпл-Джанкшен» через год после меня.
Все рассмеялись. «Она заметно изменилась, — подумала Пэт. — Стала увереннее в себе».
— Мы управимся за десять минут, — пообещал Пелхэм.
Пэт поспешила в гардеробную и торопливо нанесла свежую пудру на покрывшийся испариной лоб. «Что со мной происходит?» — недоумевала она.
Дверь открылась, и в комнату вошла Абигайль. Она порылась в сумке и достала пудреницу.
— Пэт, я не ошибаюсь — программа получилась чудесная?
— По-моему, да.
— А я так возражала против нее. Меня мучили ужасные предчувствия. Вы проделали колоссальную работу и сотворили из меня просто очаровательную личность. — Она улыбнулась. — Я смотрела фильм и думала, что давно так себе не нравилась.
— Я рада. — Перед Пэт снова была женщина, которой она восхищалась.
Через несколько минут они снова расположились перед камерой. Пэт сидела, прикрывая рукой письмо, которое собиралась прочесть. Заговорил Лютер.
— Сенатор, мы хотим поблагодарить вас за искренность и откровенность, которая позволила нам познакомиться с вами поближе. Ваша жизнь, безусловно, вдохновит каждого, кто посмотрел эту передачу, и послужит примером, как трагедия может возвысить сильного духом. При подготовке программы вы передали нам много личных документов. Среди них мы нашли письмо, которые вы написали мужу, конгрессмену Вилларду Дженнингсу. Думаю, оно как нельзя лучше дает представление о вас, какой вы были тогда, и о вас теперешней. Вы позволите Пэт прочесть его прямо сейчас?
Абигайль склонила голову. На ее лице появилось вопросительное выражение.
Пэт развернула письмо и чуть охрипшим голосом начала читать:
— "Билли, дорогой. — У нее перехватило горло, во рту пересохло, и ей пришлось сделать невероятное усилие, чтобы продолжить. Она подняла глаза. Абигайль впилась в нее взглядом: краска отхлынула от ее лица. — Ты был великолепен на сегодняшних слушаниях, — охрипшим голосом продолжала Пэт. — Я так горжусь тобой! Я люблю тебя безмерно и с замиранием сердца думаю о нашем будущем, о жизни и работе с тобой. О, мой милый, вместе мы действительно изменим этот мир".
Снова вмешался Лютер.
— Эта записка датирована тринадцатым мая, а двадцатого мая конгрессмен Виллард Дженнингс погиб, и вам пришлось в одиночку менять наш мир к лучшему. Благодарим вас, сенатор.
Глаза Абигайль блестели, в уголках рта играла нежная полуулыбка. Она кивнула и сложила губы в ответное «благодарю вас».
— Стоп! — крикнул режиссер.
Лютер вскочил:
— Сенатор, это великолепно! Все будут... — Он оборвал себя на полуслове. Абигайль ринулась к Пэт и выхватила у нее из рук письмо.
— Где вы его взяли? — визгливо закричала она. — Что вы пытаетесь со мной сделать?
— Сенатор, я же говорил вам, мы можем это не использовать, — растерянно залепетал Лютер.
Пэт пожирала глазами лицо Абигайль, превратившееся в маску гнева и боли. Когда она видела такое же выражение на этом лице?
Чья-то тяжелая туша едва не сбила Пэт с ног. Тоби схватил Абигайль за плечи и принялся трясти ее. Он едва не кричал:
— Эбби, возьми себя в руки! Это великолепный конец для программы. Эбби, нет ничего плохого, если люди узнают, что ты писала в последнем письме к мужу.
— В моем... последнем... письме? — Абигайль прикрыла лицо рукой, словно хотела скрыть его выражение. — Ох, конечно... Простите... Просто это так неожиданно... Мы с Виллардом все время писали друг другу такие маленькие записки... Я рада, что вы нашли последнюю...
Пэт сидела, не в силах пошевельнуться. «Билли, дорогой... Билли дорогой...» — эти слова гремели у нее в голове барабанной дробью. Вцепившись в подлокотники, она приподнялась и встретила свирепый взгляд Тоби. И тут, неожиданно для самой себя, Пэт съежилась от ужаса и снова упала в кресло.
Шофер повернулся к Абигайль и с помощью Лютера и Филиппа вывел ее из студии. Один за другим гасли софиты.
— Эй, Пэт, — окликнул ее оператор. — Это ведь конец?
Пэт с трудом поднялась на ноги.
— Конец, — механически повторила она.
Глава 39
Всякий раз, когда Сэм сражался с какой-нибудь трудной задачкой, он старался выбраться из дому. Хорошая прогулка проясняла голову и помогала думать, а потому он решил пройти пешком несколько миль от своего дома до юго-западной части округа. Ресторан, где у него была назначена встреча, находился на Вашингтонском канале, и, шагая вдоль набережной, Сэм любовался изменчивым узором барашков на беспокойной воде.
Его переполняли воспоминания. Мыс Код. Носетский пляж. Они с Пэт бредут по берегу, ее ладонь покоится в его руке. Ветер рвет ее платье, треплет волосы. Невероятное ощущение свободы, словно во всем мире — только они двое, небо, ветер и океан. Следующим летом мы вернемся туда, мысленно пообещал себе Сэм.
Ресторан напоминал корабль, пришвартованный в доке. Наслаждаясь легкой качкой, Сэм торопливо поднялся по трапу.
Джек Карлсон уже сидел за столиком у окна и потягивал перье. Перед ним стояла пепельница с несколькими раздавленными окурками. Сэм извинился за опоздание.
— Это я пришел слишком рано, — коротко ответил Джек, подтянутый седовласый мужчина с ясными пытливыми глазами. Их дружба длилась уже больше двадцати лет.
Сэм заказал себе мартини с джином.
— Может быть, это успокоит или, наоборот, взбодрит меня, — объяснил он с потугой на улыбку и встретил изучающий взгляд Джека.
— Бывали времена, когда ты выглядел куда веселее, — прокомментировал Джек. — Сэм, почему ты попросил нас проверить Горгона?
— Просто по наитию. — Сэм напрягся. — Ты откопал что-нибудь интересное?
— Похоже на то.
— Привет, Сэм. — К столику подошел Фрэнк Кроули. Его обычно бледное лицо раскраснелось от холода, густые волосы растрепались. Он представился Карлсону, поправил очки в серебряной оправе, открыл портфель и достал пухлый конверт. — Мне повезло, что я все-таки попал сюда, — объявил он. — Я начал просматривать судебную стенограмму и потерял счет времени. — У столика остановился официант. — Мартини с водкой, — бросил Фрэнк. — Сэм, ты, кажется, единственный из моих знакомых предпочитаешь пить мартини с джином. — И, не дожидаясь ответной реплики, продолжил: — Соединенные Штаты против Элеонор Браун. Весьма занятное и поучительное чтиво. Все сводится к одному простому вопросу: кто из команды сенатора Дженнингс лжет — Элеонор или Тоби? Адвокат позволил Элеонор дать свидетельские показания, чтобы попытаться защитить себя. Это была с его стороны большая ошибка. Она упомянула о магазинной краже, и обвинитель раздул это дело до такой степени, что может показаться, будто она ограбила Форт-Нокс[12]. Свидетельские показания сенатора ничуть ей не помогли. Эта леди чертовски много разглагольствовала о втором шансе, который дала Элеонор. Я отметил наиболее существенные страницы. — И адвокат вручил конверт Сэму.
В свою очередь, Карлсон извлек из кармана другой конверт.
— Здесь информация на Горгона, которая тебя интересует, Сэм.
Сэм пробежал листок глазами, вскинул брови и стал читать еще раз, более внимательно:
"Эйпл-Джанкшен. Подозревался в угоне автомобиля. В результате полицейского преследования погибли три человека. Обвинение не предъявлено.
Эйпл-Джанкшен. Подозревался в букмекерских операциях. Обвинение не предъявлено.
Нью-Йорк. Подозревался в поджоге машины, приведшем к гибели подпольного ростовщика. Обвинение не предъявлено. Предположительно был связан с мафией. Возможно, расплачивался с карточными долгами, оказывая различные услуги гангстерской шайке.
Отличительная черта: исключительные способности к технике".
— Ничего не скажешь, светлая личность, — с сарказмом подытожил Сэм.
За обедом они обсуждали, сопоставляли и оценивали досье на Тоби Горгона, стенограмму суда над Элеонор Браун, отчет о расследовании авиакатастрофы и новость об убийстве Кэтрин Грэни. К тому времени, когда подали кофе, подвели итоги: Тоби, обладавший незаурядными техническими способностями, оставил чемодан в самолете Дженнингса за минуту до вылета — самолет разбился при загадочных обстоятельствах. Тоби — азартный игрок, который мог погрязнуть в долгах как раз тогда, когда исчезли деньги из офиса избирательной кампании.
— Сдается мне, что сенатор Дженнингс и этот тип, Тоби, обмениваются любезностями, — меланхолично заметил Карлсон. — Она обеспечивает ему алиби, а он таскает ей каштаны из огня.
— Никогда не поверю, что Абигайль Дженнингс сознательно отправила молодую девушку в тюрьму, — запротестовал Сэм. — И уж совсем невероятно, что она была соучастницей в убийстве мужа. — Он осознал, что они перешли на шепот: ведь речь шла о женщине, которая через несколько часов, возможно, станет вице-президентом Соединенных Штатов.
Ресторан опустел. Посетители, по большей части правительственные чиновники, торопились обратно в свои кабинеты. Вероятно, каждый из них за время обеда хоть раз вспомнил о предстоящей пресс-конференции президента.
— Сэм, я хорошо знаю людей вроде Тоби Горгона, — сказал Джек. — В основном они крутятся среди гангстеров. Такие люди преданы главарю. Они устраняют препятствия с его пути и в то же время заботятся о себе. Возможно, сенатор Дженнингс непричастна к делишкам Тоби. Но представь себе такую ситуацию: допустим, Тоби знал, что Виллард Дженнингс хотел оставить конгресс и развестись с Абигайль. Сам по себе Дженнингс не стоил и пятидесяти тысяч баксов — семейными деньгами распоряжалась маменька. Так что Абигайль сошла бы с политической арены, потеряла связь с друзьями Вилларда и вернулась к тому, от чего ушла — положение бывшей королевы красоты из захолустного городишки. И Тоби решил не допустить этого.
— Ты полагаешь, что она отплатила Тоби за это, подтвердив его показания в деле Элеонор? — спросил Сэм.
— Необязательно, — вмешался Фрэнк. — Вот, прочти показания сенатора на суде. Она признает, что они останавливались на заправочной станции приблизительно в то время, когда Элеонор кто-то позвонил. У них постукивал двигатель, и Тоби захотел его проверить. Сенатор клянется, что не выпускала шофера из виду. Но она скоро должна была произнести где-то речь и, вероятно, просматривала свои заметки. Она, возможно, видела, как он копался в моторе, открывал багажник и доставал инструменты. Но действительно ли она не сводила с него глаз? А много ли надо времени, чтобы опустить монетку в щель автомата, набрать номер и произнести пару фраз? Я бы выбросил ее показания в мусорную корзину. Но даже если допустить, что мы правы, я все-таки не могу понять, почему Тоби выбрал именно Элеонор.
— Ну, это как раз просто, — сказал Джек. — Он знал о ее судимости, знал, как чувствительна девушка. Не будь того эпизода с флаконом духов, пропажу денег расследовали бы по всем правилам. Тоби попал бы в число подозреваемых, полиция откопала бы его досье. Он, конечно, сумел бы и на этот раз выкрутиться, отделавшись еще одной пометкой «обвинение не предъявлено», но сенатор под давлением своей партии была бы вынуждена избавиться от него.
— Если мы на верном пути, — заключил Сэм, — то Кэтрин Грэни погибла слишком своевременно, чтобы можно было приписать нападение на нее случайному убийце.
— Если Абигайль Дженнингс сегодня вечером назначат вице-президентом, а потом выяснится, что ее шофер убил миссис Грэни, разразится грандиозный скандал.
Все трое погрузились в мрачные раздумья о том колоссальном ударе, который, возможно, будет нанесен по престижу президента.
— Одно меня радует, — сказал Сэм. — Если мы докажем, что Тоби написал эти записки и его арестуют, я перестану тревожиться за Пэт.
— Если ваши люди хорошенько надавят на него, — Фрэнк Кроули кивнул Джеку, — то, может быть, всплывет правда о краже из фондов избирательной кампании. Посмотрели бы вы, как эта бедная девчушка проходила сегодня утром тест на детекторе лжи, как клялась, что в жизни не украла ни кусочка мела! У меня просто сердце разрывалось. Она не выглядит и на восемнадцать, не то что на тридцать четыре. Тюрьма ее чуть не убила. Девять лет назад, после нервного срыва, психиатр дал Элеонор куклу и попросил разрисовать ей лицо — показать, как она себя чувствует. Элеонор до сих пор таскает эту куклу с собой. При взгляде на ее рожицу просто мурашки по коже бегут. Она выглядит, как побитый ребенок.
— Кукла! — воскликнул Сэм. — У нее есть кукла? Случайно не тряпичная.
Фрэнк изумленно кивнул, и Сэм подал официанту знак принести еще кофе.
— Боюсь, мы пошли по ложному следу, — устало сказал он. — Давайте начнем все сначала.
Его переполняли воспоминания. Мыс Код. Носетский пляж. Они с Пэт бредут по берегу, ее ладонь покоится в его руке. Ветер рвет ее платье, треплет волосы. Невероятное ощущение свободы, словно во всем мире — только они двое, небо, ветер и океан. Следующим летом мы вернемся туда, мысленно пообещал себе Сэм.
Ресторан напоминал корабль, пришвартованный в доке. Наслаждаясь легкой качкой, Сэм торопливо поднялся по трапу.
Джек Карлсон уже сидел за столиком у окна и потягивал перье. Перед ним стояла пепельница с несколькими раздавленными окурками. Сэм извинился за опоздание.
— Это я пришел слишком рано, — коротко ответил Джек, подтянутый седовласый мужчина с ясными пытливыми глазами. Их дружба длилась уже больше двадцати лет.
Сэм заказал себе мартини с джином.
— Может быть, это успокоит или, наоборот, взбодрит меня, — объяснил он с потугой на улыбку и встретил изучающий взгляд Джека.
— Бывали времена, когда ты выглядел куда веселее, — прокомментировал Джек. — Сэм, почему ты попросил нас проверить Горгона?
— Просто по наитию. — Сэм напрягся. — Ты откопал что-нибудь интересное?
— Похоже на то.
— Привет, Сэм. — К столику подошел Фрэнк Кроули. Его обычно бледное лицо раскраснелось от холода, густые волосы растрепались. Он представился Карлсону, поправил очки в серебряной оправе, открыл портфель и достал пухлый конверт. — Мне повезло, что я все-таки попал сюда, — объявил он. — Я начал просматривать судебную стенограмму и потерял счет времени. — У столика остановился официант. — Мартини с водкой, — бросил Фрэнк. — Сэм, ты, кажется, единственный из моих знакомых предпочитаешь пить мартини с джином. — И, не дожидаясь ответной реплики, продолжил: — Соединенные Штаты против Элеонор Браун. Весьма занятное и поучительное чтиво. Все сводится к одному простому вопросу: кто из команды сенатора Дженнингс лжет — Элеонор или Тоби? Адвокат позволил Элеонор дать свидетельские показания, чтобы попытаться защитить себя. Это была с его стороны большая ошибка. Она упомянула о магазинной краже, и обвинитель раздул это дело до такой степени, что может показаться, будто она ограбила Форт-Нокс[12]. Свидетельские показания сенатора ничуть ей не помогли. Эта леди чертовски много разглагольствовала о втором шансе, который дала Элеонор. Я отметил наиболее существенные страницы. — И адвокат вручил конверт Сэму.
В свою очередь, Карлсон извлек из кармана другой конверт.
— Здесь информация на Горгона, которая тебя интересует, Сэм.
Сэм пробежал листок глазами, вскинул брови и стал читать еще раз, более внимательно:
"Эйпл-Джанкшен. Подозревался в угоне автомобиля. В результате полицейского преследования погибли три человека. Обвинение не предъявлено.
Эйпл-Джанкшен. Подозревался в букмекерских операциях. Обвинение не предъявлено.
Нью-Йорк. Подозревался в поджоге машины, приведшем к гибели подпольного ростовщика. Обвинение не предъявлено. Предположительно был связан с мафией. Возможно, расплачивался с карточными долгами, оказывая различные услуги гангстерской шайке.
Отличительная черта: исключительные способности к технике".
— Ничего не скажешь, светлая личность, — с сарказмом подытожил Сэм.
За обедом они обсуждали, сопоставляли и оценивали досье на Тоби Горгона, стенограмму суда над Элеонор Браун, отчет о расследовании авиакатастрофы и новость об убийстве Кэтрин Грэни. К тому времени, когда подали кофе, подвели итоги: Тоби, обладавший незаурядными техническими способностями, оставил чемодан в самолете Дженнингса за минуту до вылета — самолет разбился при загадочных обстоятельствах. Тоби — азартный игрок, который мог погрязнуть в долгах как раз тогда, когда исчезли деньги из офиса избирательной кампании.
— Сдается мне, что сенатор Дженнингс и этот тип, Тоби, обмениваются любезностями, — меланхолично заметил Карлсон. — Она обеспечивает ему алиби, а он таскает ей каштаны из огня.
— Никогда не поверю, что Абигайль Дженнингс сознательно отправила молодую девушку в тюрьму, — запротестовал Сэм. — И уж совсем невероятно, что она была соучастницей в убийстве мужа. — Он осознал, что они перешли на шепот: ведь речь шла о женщине, которая через несколько часов, возможно, станет вице-президентом Соединенных Штатов.
Ресторан опустел. Посетители, по большей части правительственные чиновники, торопились обратно в свои кабинеты. Вероятно, каждый из них за время обеда хоть раз вспомнил о предстоящей пресс-конференции президента.
— Сэм, я хорошо знаю людей вроде Тоби Горгона, — сказал Джек. — В основном они крутятся среди гангстеров. Такие люди преданы главарю. Они устраняют препятствия с его пути и в то же время заботятся о себе. Возможно, сенатор Дженнингс непричастна к делишкам Тоби. Но представь себе такую ситуацию: допустим, Тоби знал, что Виллард Дженнингс хотел оставить конгресс и развестись с Абигайль. Сам по себе Дженнингс не стоил и пятидесяти тысяч баксов — семейными деньгами распоряжалась маменька. Так что Абигайль сошла бы с политической арены, потеряла связь с друзьями Вилларда и вернулась к тому, от чего ушла — положение бывшей королевы красоты из захолустного городишки. И Тоби решил не допустить этого.
— Ты полагаешь, что она отплатила Тоби за это, подтвердив его показания в деле Элеонор? — спросил Сэм.
— Необязательно, — вмешался Фрэнк. — Вот, прочти показания сенатора на суде. Она признает, что они останавливались на заправочной станции приблизительно в то время, когда Элеонор кто-то позвонил. У них постукивал двигатель, и Тоби захотел его проверить. Сенатор клянется, что не выпускала шофера из виду. Но она скоро должна была произнести где-то речь и, вероятно, просматривала свои заметки. Она, возможно, видела, как он копался в моторе, открывал багажник и доставал инструменты. Но действительно ли она не сводила с него глаз? А много ли надо времени, чтобы опустить монетку в щель автомата, набрать номер и произнести пару фраз? Я бы выбросил ее показания в мусорную корзину. Но даже если допустить, что мы правы, я все-таки не могу понять, почему Тоби выбрал именно Элеонор.
— Ну, это как раз просто, — сказал Джек. — Он знал о ее судимости, знал, как чувствительна девушка. Не будь того эпизода с флаконом духов, пропажу денег расследовали бы по всем правилам. Тоби попал бы в число подозреваемых, полиция откопала бы его досье. Он, конечно, сумел бы и на этот раз выкрутиться, отделавшись еще одной пометкой «обвинение не предъявлено», но сенатор под давлением своей партии была бы вынуждена избавиться от него.
— Если мы на верном пути, — заключил Сэм, — то Кэтрин Грэни погибла слишком своевременно, чтобы можно было приписать нападение на нее случайному убийце.
— Если Абигайль Дженнингс сегодня вечером назначат вице-президентом, а потом выяснится, что ее шофер убил миссис Грэни, разразится грандиозный скандал.
Все трое погрузились в мрачные раздумья о том колоссальном ударе, который, возможно, будет нанесен по престижу президента.
— Одно меня радует, — сказал Сэм. — Если мы докажем, что Тоби написал эти записки и его арестуют, я перестану тревожиться за Пэт.
— Если ваши люди хорошенько надавят на него, — Фрэнк Кроули кивнул Джеку, — то, может быть, всплывет правда о краже из фондов избирательной кампании. Посмотрели бы вы, как эта бедная девчушка проходила сегодня утром тест на детекторе лжи, как клялась, что в жизни не украла ни кусочка мела! У меня просто сердце разрывалось. Она не выглядит и на восемнадцать, не то что на тридцать четыре. Тюрьма ее чуть не убила. Девять лет назад, после нервного срыва, психиатр дал Элеонор куклу и попросил разрисовать ей лицо — показать, как она себя чувствует. Элеонор до сих пор таскает эту куклу с собой. При взгляде на ее рожицу просто мурашки по коже бегут. Она выглядит, как побитый ребенок.
— Кукла! — воскликнул Сэм. — У нее есть кукла? Случайно не тряпичная.
Фрэнк изумленно кивнул, и Сэм подал официанту знак принести еще кофе.
— Боюсь, мы пошли по ложному следу, — устало сказал он. — Давайте начнем все сначала.
Глава 40
Тоби налил «манхэттен» в охлажденный стакан для коктейля и поставил его перед Абигайль.
— Выпей, сенатор. Тебе это необходимо.
— Тоби, где она взяла это письмо? Где она его взяла?!
— Не знаю, сенатор.
— Его не могло быть в бумагах, которые отнес ты. Я ни разу не видела его после того, как написала. Что ей известно? Тоби, если она сможет доказать, что я была той ночью в их доме...
— Не сможет... И никто не сможет. Что бы она ни откопала, веских доказательств у нее нет. Больше того, она оказала тебе услугу — это письмо вызовет к тебе всеобщее сочувствие. Вот увидишь.
Но никакие доводы на Абигайль не действовали. В конце концов Тоби пришлось прибегнуть к тому единственному, который срабатывал всегда.
— Доверься мне! Не беспокойся об этом. Разве я тебя когда-нибудь подводил?
Она немного успокоилась, но все равно была сама не своя. А через несколько часов ее ждут в Белом доме.
— Послушай Эбби, я приготовлю тебе что-нибудь поесть, а ты тем временем должна прикончить два «манхэттена». После этого прими горячую ванну и часок вздремни. Потом надень свой самый лучший наряд. Сегодня у тебя великий день.
Тоби понимал Абигайль. У нее действительно была причина для беспокойства — даже множество причин. Он сам едва не потерял голову, когда Пэт Треймор начала читать это письмо. Но как только Пелхэм сказал: «Через неделю вы потеряли мужа», — Тоби понял, что все в порядке.
Эбби едва все не погубила. Но, к счастью, он снова оказался рядом и помешал ей совершить ужасную ошибку.
Миссис Дженнингс потянулась за стаканом.
— Пей до дна, — сказала она, и губы ее сложились в подобие улыбки. — Тоби, еще чуть-чуть, и мы его получим, это самое вице-президентство.
— Все верно, сенатор.
— Ох, Тоби, кем бы я без тебя стала?
— Членом законодательного собрания от Эйпл-Джанкшена.
— Да, конечно. — Абигайль попыталась улыбнуться.
Он сидел на пуфике напротив кушетки и смотрел на нее. Распущенные волосы падали ей на плечи. Сейчас она выглядела не больше, чем на тридцать. Какая она тоненькая! Стройная, какой и должна быть женщина. Не какой-нибудь там мешок с костями, нет. Ее тело гладкое и упругое.
— Тоби, ты, похоже, задумался. Это что-то новенькое!
Он ухмыльнулся, радуясь, что ее отпускает.
— Это ты у нас умная. Я предоставляю тебе думать за двоих.
Она быстро допила коктейль.
— Значит, с программой все в порядке?
— Говорю же тебе... Зря ты взбесилась из-за этого письма. Считай, что Пэт Треймор оказала тебе любезность.
— Я знаю... Просто...
От «манхэттена» ее развезло. Он должен заставить ее немного поесть.
— Эбби, расслабься. Я принесу сюда поднос.
— Да... Это неплохая идея. Тоби, ты отдаешь себе отчет, что через пару часов я стану вице-президентом Соединенных Штатов?
— Конечно, сенатор.
— Разумеется, это парадная должность. Нечто вроде свадебного генерала. Но если я буду хорошо работать, никто не сможет обойти меня в следующем году, когда будут выбирать кандидата в президентское кресло. А именно этого я и собираюсь добиться, Тоби.
— Знаю, сенатор. — Тоби снова наполнил стакан. — Я приготовлю тебе омлет, а потом ты часок отдохнешь. Сегодня твой вечер, Эбби.
Тоби встал, не в силах видеть внезапно изменившееся выражение ее лица: на нем отразились глубокая печаль и тоска. Ему вспомнился тот день, когда Эбби принесли извещение об отказе в получении-стипендии в Рэдклифе. Тогда она пришла к дому, где он стриг газон, показала ему письмо, потом села на ступеньку крыльца, обхватила ноги и опустила голову на колени. Ей было восемнадцать лет. «Тоби, я так хочу поехать туда! Я просто не могу всю жизнь гнить в этом вонючем городишке. Не могу...»
И тогда он предложил ей обратить внимание на это ничтожество, Джереми Сондерса.
Неужели теперь кто-то снова пытается разрушить ее надежды?
Тоби пошел на кухню и принялся готовить. Но мысли были далеко: он пытался представить, как изменится его жизнь, когда Эбби поднимется на следующую ступеньку, и только один-единственный шаг ей останется сделать, чтобы стать президентом.
Его отвлек телефонный звонок. Звонил Фил.
— Сенатор в порядке?
— В порядке. Слушай, я готовлю ужин и...
— Я раздобыл информацию, которая тебе нужна. Угадай, кто владелец дома Пэт Треймор?
Тоби ждал.
— Сама Пэт Треймор, вот кто. Домом распоряжались по доверенности много лет, с тех пор как девочке исполнилось четыре года.
Тоби беззвучно присвистнул. Эти глаза, эти волосы, весь ее облик... Как же он раньше не догадался? Из-за своей тупости он чуть не прошляпил самое главное.
— Ты слышишь меня? — раздраженно спросил Филипп. — Я говорю...
— Я понял тебя. Теперь держи рот на замке — чего сенатор не знает, о том у нее голова не болит.
Вскоре Тоби вернулся в свою квартирку над гаражом. По его настоянию Абигайль согласилась посмотреть программу в постели. В восемь часов он подгонит машину, и они поедут в Белый дом.
Тоби дождался начала программы, потом тихо ушел к себе. Его машина, черная «тойота», стояла на подъездной дорожке. Тоби принялся толкать ее, пока не выкатил на улицу. Эбби незачем знать о его отсутствии.
Оставалось меньше полутора часов, чтобы прокатиться до дома Пэт Треймор и обратно.
А больше ему и не потребуется.
— Выпей, сенатор. Тебе это необходимо.
— Тоби, где она взяла это письмо? Где она его взяла?!
— Не знаю, сенатор.
— Его не могло быть в бумагах, которые отнес ты. Я ни разу не видела его после того, как написала. Что ей известно? Тоби, если она сможет доказать, что я была той ночью в их доме...
— Не сможет... И никто не сможет. Что бы она ни откопала, веских доказательств у нее нет. Больше того, она оказала тебе услугу — это письмо вызовет к тебе всеобщее сочувствие. Вот увидишь.
Но никакие доводы на Абигайль не действовали. В конце концов Тоби пришлось прибегнуть к тому единственному, который срабатывал всегда.
— Доверься мне! Не беспокойся об этом. Разве я тебя когда-нибудь подводил?
Она немного успокоилась, но все равно была сама не своя. А через несколько часов ее ждут в Белом доме.
— Послушай Эбби, я приготовлю тебе что-нибудь поесть, а ты тем временем должна прикончить два «манхэттена». После этого прими горячую ванну и часок вздремни. Потом надень свой самый лучший наряд. Сегодня у тебя великий день.
Тоби понимал Абигайль. У нее действительно была причина для беспокойства — даже множество причин. Он сам едва не потерял голову, когда Пэт Треймор начала читать это письмо. Но как только Пелхэм сказал: «Через неделю вы потеряли мужа», — Тоби понял, что все в порядке.
Эбби едва все не погубила. Но, к счастью, он снова оказался рядом и помешал ей совершить ужасную ошибку.
Миссис Дженнингс потянулась за стаканом.
— Пей до дна, — сказала она, и губы ее сложились в подобие улыбки. — Тоби, еще чуть-чуть, и мы его получим, это самое вице-президентство.
— Все верно, сенатор.
— Ох, Тоби, кем бы я без тебя стала?
— Членом законодательного собрания от Эйпл-Джанкшена.
— Да, конечно. — Абигайль попыталась улыбнуться.
Он сидел на пуфике напротив кушетки и смотрел на нее. Распущенные волосы падали ей на плечи. Сейчас она выглядела не больше, чем на тридцать. Какая она тоненькая! Стройная, какой и должна быть женщина. Не какой-нибудь там мешок с костями, нет. Ее тело гладкое и упругое.
— Тоби, ты, похоже, задумался. Это что-то новенькое!
Он ухмыльнулся, радуясь, что ее отпускает.
— Это ты у нас умная. Я предоставляю тебе думать за двоих.
Она быстро допила коктейль.
— Значит, с программой все в порядке?
— Говорю же тебе... Зря ты взбесилась из-за этого письма. Считай, что Пэт Треймор оказала тебе любезность.
— Я знаю... Просто...
От «манхэттена» ее развезло. Он должен заставить ее немного поесть.
— Эбби, расслабься. Я принесу сюда поднос.
— Да... Это неплохая идея. Тоби, ты отдаешь себе отчет, что через пару часов я стану вице-президентом Соединенных Штатов?
— Конечно, сенатор.
— Разумеется, это парадная должность. Нечто вроде свадебного генерала. Но если я буду хорошо работать, никто не сможет обойти меня в следующем году, когда будут выбирать кандидата в президентское кресло. А именно этого я и собираюсь добиться, Тоби.
— Знаю, сенатор. — Тоби снова наполнил стакан. — Я приготовлю тебе омлет, а потом ты часок отдохнешь. Сегодня твой вечер, Эбби.
Тоби встал, не в силах видеть внезапно изменившееся выражение ее лица: на нем отразились глубокая печаль и тоска. Ему вспомнился тот день, когда Эбби принесли извещение об отказе в получении-стипендии в Рэдклифе. Тогда она пришла к дому, где он стриг газон, показала ему письмо, потом села на ступеньку крыльца, обхватила ноги и опустила голову на колени. Ей было восемнадцать лет. «Тоби, я так хочу поехать туда! Я просто не могу всю жизнь гнить в этом вонючем городишке. Не могу...»
И тогда он предложил ей обратить внимание на это ничтожество, Джереми Сондерса.
Неужели теперь кто-то снова пытается разрушить ее надежды?
Тоби пошел на кухню и принялся готовить. Но мысли были далеко: он пытался представить, как изменится его жизнь, когда Эбби поднимется на следующую ступеньку, и только один-единственный шаг ей останется сделать, чтобы стать президентом.
Его отвлек телефонный звонок. Звонил Фил.
— Сенатор в порядке?
— В порядке. Слушай, я готовлю ужин и...
— Я раздобыл информацию, которая тебе нужна. Угадай, кто владелец дома Пэт Треймор?
Тоби ждал.
— Сама Пэт Треймор, вот кто. Домом распоряжались по доверенности много лет, с тех пор как девочке исполнилось четыре года.
Тоби беззвучно присвистнул. Эти глаза, эти волосы, весь ее облик... Как же он раньше не догадался? Из-за своей тупости он чуть не прошляпил самое главное.
— Ты слышишь меня? — раздраженно спросил Филипп. — Я говорю...
— Я понял тебя. Теперь держи рот на замке — чего сенатор не знает, о том у нее голова не болит.
Вскоре Тоби вернулся в свою квартирку над гаражом. По его настоянию Абигайль согласилась посмотреть программу в постели. В восемь часов он подгонит машину, и они поедут в Белый дом.
Тоби дождался начала программы, потом тихо ушел к себе. Его машина, черная «тойота», стояла на подъездной дорожке. Тоби принялся толкать ее, пока не выкатил на улицу. Эбби незачем знать о его отсутствии.
Оставалось меньше полутора часов, чтобы прокатиться до дома Пэт Треймор и обратно.
А больше ему и не потребуется.
Глава 41
Пэт проехала Массачусетс-авеню, перевалила через мост Буффало и въехала в Джорджтаун. У нее начиналась мигрень — тупая боль пульсировала в висках. Она вела машину автоматически, едва замечая светофоры.
Вскоре Пэт добралась до Тридцать первой улицы, повернула за угол и через минуту остановилась у своего крыльца. Она поднялась по ступенькам, нащупала в сумочке ключ, открыла замок, толкнула дверь и оказалась в тишине темной прихожей.
Закрыв дверь, она бессильно оперлась на нее. Пальто давило на плечи. Пэт сняла его и отшвырнула в сторону. Она подняла голову и уперлась взглядом в ступеньку за поворотом лестницы.
Там сидела девочка. Девочка с длинными темно-рыжими волосами. Она подпирала ладошками подбородок и с любопытством смотрела вниз.
«Я не спала, — вспоминала Пэт, — я услышала звонок дверного колокольчика и пошла посмотреть, кто пришел. Папа открыл дверь, и кто-то пронесся мимо него. Он рассердился. Я побежала обратно в постель. Услышав первый выстрел, я не сразу спустилась вниз. Продолжая лежать в постели, я позвала папу... Но он не пришел. До меня донесся еще один громкий хлопок, и только тогда я побежала в гостиную. А потом...»
Вскоре Пэт добралась до Тридцать первой улицы, повернула за угол и через минуту остановилась у своего крыльца. Она поднялась по ступенькам, нащупала в сумочке ключ, открыла замок, толкнула дверь и оказалась в тишине темной прихожей.
Закрыв дверь, она бессильно оперлась на нее. Пальто давило на плечи. Пэт сняла его и отшвырнула в сторону. Она подняла голову и уперлась взглядом в ступеньку за поворотом лестницы.
Там сидела девочка. Девочка с длинными темно-рыжими волосами. Она подпирала ладошками подбородок и с любопытством смотрела вниз.
«Я не спала, — вспоминала Пэт, — я услышала звонок дверного колокольчика и пошла посмотреть, кто пришел. Папа открыл дверь, и кто-то пронесся мимо него. Он рассердился. Я побежала обратно в постель. Услышав первый выстрел, я не сразу спустилась вниз. Продолжая лежать в постели, я позвала папу... Но он не пришел. До меня донесся еще один громкий хлопок, и только тогда я побежала в гостиную. А потом...»