Клавель Бернар. Малатаверн

   - Может, это и подло, но если ты не помешал им, а потом смолчал - это страшный грех. Помедлив, она прибавила, ущипнув его за руку:
   - Это смертный грех, понимаешь? Смертный грех! Робер не отозвался. В чашу водосборника стекала вода, и, когда ветер налетал с особенной яростью, мелкие брызги долетали до них. Жильберта схватила его за руку и воскликнула:
   - Я придумала!
   - Что? Говори! Говори скорее!
   - Тут нужен такой человек, который может их остановить, но при этом ничего не скажет жандармам и не станет требовать, чтобы их наказали. Кто может их остановить и объяснить, что они сошли с ума, но не упрячет их потом в тюрьму, а главное - не подставит тебя.
   - Ну?
   - Господин кюре.
   От изумления Робер не находил слов, потом наконец выдавил:
   - Кюре? Ты говоришь, кюре?
   - Ну да! Сейчас ступай к нему и все ему объясни! Сам знаешь, у него есть мотоцикл. Вы поедете в Малатаверн, а когда придут те двое, он с ними поговорит. Они наверняка его послушают.
   Робер не отвечал. Жильберта встала и потянула его за руку. Робер поднялся, но так и не двинулся с места.
   - Идем, - проговорила девушка, - нужно спешить.
   - Нет, не могу. Ты представляешь себе, с какими глазами я приду к кюре! Ведь после маминой смерти ноги моей не было в церкви!
   - Ты совсем ума лишился? Неужели из-за этого он откажется тебя выслушать?
   - Да нет, но понимаешь, несколько раз он пытался со мной поговорить, а мне удалось отвертеться. Так что он наверняка сердит на меня.
   - Зато я просто уверена, что он тебя выслушает.
   - Нет, это невозможно.
   - Почему?
   - Я точно знаю, что тем двоим будет все равно, кому я на них донес кюре или жандармам, в любом случае они взбесятся.
   - Ну знаешь, это уж чересчур! Чем они рискуют? Ну, получат пинок под зад или пару затрещин, только и всего.
   Жильберта немного помолчала, но Робер не отвечал, и она продолжала:
   - Тем более что они прекрасно его знают, я-то в курсе. Кто-кто, а они ходят к мессе.
   - Только не Серж.
   - Иногда и он тоже - с бабушкой. А уж Кристофа я там вижу каждое воскресенье.
   - Знала бы ты, почему он туда ходит! Девушка наклонилась поближе. После недолгого колебания Робер хмыкнул и проговорил:
   - Все из-за родителей. Его папаша всегда говорит: "Если занимаешься коммерцией, то собственное мнение совершенно Ни к чему, нужно поступать так, как все".
   - Что ты несешь?
   - Это чистая правда. Кристоф даже говорит, что если бы у отца была бакалейная лавка в селении зулусов, ему пришлось бы исполнять вместе со всеми танец живота.
   - Что вы за дураки! - воскликнула Жильберта. - Я точно знаю, я уверена, что мать Кристофа очень набожная женщина.
   - Плевать мне на это!
   Он заметно нервничал: двинулся было в сторону улицы, огляделся, вновь подошел к Жильберте, которая так и не тронулась с места.
   - Нужно что-нибудь делать, - возмутился он. - Еще немного, и будет поздно.
   - Мне кажется, кроме господина кюре никто тебе не поможет. Не хочешь не надо... Тогда нечего здесь больше делать!
   Она шагнула было в сторону, но Робер удержал ее.
   - Нет, не уходи... Не бросай меня одного... Ты ведь не уйдешь?
   - Ты должен решиться...
   Девушка недоговорила. Ветер донес рокот мотора. Робер и Жильберта опять отошли подальше от дороги и спрятались за чаном.
   Машина проехала мимо. Фары осветили стену водосборника, исписанную мелом вокруг таблички: "Родители несут ответственность за ущерб, причиненный их детьми общественной мыльне".
   - А что, если ты сама пойдешь к кюре? - спросил Робер.
   - Я?
   - Ну да! Ты ходишь к мессе каждое воскресенье и знаешь его куда лучше, чем я.
   - Тогда придется сказать, что мы с тобой встречаемся.
   - Не обязательно. Ты вполне можешь сказать, будто видела, как какие-то люди крутились у дома мамаши Вентар.
   Жильберта задумалась. В неверном свете раскачивавшихся на ветру фонарей Робер видел ее нахмуренные брови, упрямо склоненную голову и буравивший его жесткий взгляд исподлобья.
   - Нет, не могу, - отрезала она. - Он сразу спросит, почему я ничего не сказала отцу. Да еще поинтересуется, почему это я шляюсь по улицам в такую поздноту, да и вообще - как я сумела выбраться из дома. Нет, нет, я не могу.
   - Вот видишь, ты тоже предпочитаешь, чтобы старуху убили.
   Жильберта ничего не возразила. Она по-прежнему смотрела на него исподлобья. Робер подошел поближе и медленно, подбирая слова, проговорил:
   - Когда ее убьют, ты пожалеешь об этом.
   Девушка не отвечала, и Робер продолжал гнуть свое:
   - Ты очень пожалеешь, и тогда, может быть, кюре все и узнает... Может, он узнает, что ты могла им помешать.., что ты просто не захотела к нему обратиться, хоть ты хорошо его знаешь. Мы все пострадаем. Все! Из-за одной тебя!
   Над водосборником пронесся шквал, подняв целую тучу мелких брызг и окатив Робера и Жильберту, а фонарь так и заходил ходуном - луч света несколько раз скользнул по стене. Робер придвинулся ближе, чтобы лучше видеть лицо девушки. Жильберта плакала. Слезы катились по ее щекам. Она, казалось, была потрясена и выглядела очень несчастной. Робер взял ее за руку.
   - Что ты?
   Жильберта понурилась.
   - Скажи, что с тобой? - настаивал парень.
   - Ее убьют. Я уверена. Я точно чувствую: ее убьют. Что-то мне подсказывает: случится несчастье. Ничего удивительного: Малатаверн скверное место. Так говорят старики. Еще когда тут ездили ломовые извозчики, там находилась харчевня... Развалины - все, что от нее осталось. Там случилось много преступлений, вроде бы даже под развалинами погибли люди.
   - Это все сказки!
   - Нет, я чувствую, что несчастья не миновать. А произойдет оно по нашей вине и падет на нас... На наш дом, на моих родителей тоже. И все из-за меня.
   - Что за чушь ты несешь? Это все ерунда. Голос Робера звучал уже не так уверенно. Он тоже припомнил истории, связанные с Малатаверном. Дом под горой. Дом, где творились страшные дела. Гиблый дом. Кое-кто утверждал, что места эти назывались гиблыми вовсе не из-за того, что располагались на северном склоне холма, где всегда было холодно, а из-за людей, которых когда-то убили в этом доме и закопали в лесу.
   - Послушай, Робер, ты должен пойти к кюре. Он их остановит. Обязательно!
   Помявшись, девушка наклонилась к Роберу и совсем тихо, на ухо шепнула:
   - Понимаешь, это ведь Божий человек. А если там и впрямь случится несчастье, то это, наверное, дело рук дьявола. Ведь он.., способен на такое... Ну, ты понимаешь.
   - Тебе отлично известно, что я ни во что такое не верю. Голос Жильберты посуровел:
   - Когда мамашу Вентар убьют, наверняка поверишь. Робер обернулся. Ему показалось, что у него за спиной кто-то стоит. Ветер понемногу стихал. Робер прислушался. Отовсюду доносились шорохи. Ему опять стало не по себе, как совсем недавно, когда он сидел у себя в комнате.
   - Робер!
   - Чего?
   - Зря ты говоришь, что ни во что такое не веришь. Я не могу тебе объяснить, но мне страшно. Я чувствую, что случится несчастье. Это не объяснишь.
   - Вот именно, потому что это глупости.
   - Робер!
   - Что?
   - Мне страшно. Мне кажется, вся наша жизнь пойдет наперекосяк, если мы не попытаемся их остановить.
   - И зачем я к тебе пошел?!
   Девушка ничего не ответила. Она снова разрыдалась и стала вытирать глаза. Так они стояли довольно долго, вдруг Жильберта проговорила охрипшим голосом:
   - Знаешь, что мне сейчас пришло в голову? Если Серж так рано ушел из дома, значит, они наверняка решили встретиться раньше. Может быть, они уже там.
   - Ты так думаешь?
   - Ну, не знаю. Я стараюсь понять. Точно тебе говорю: там случится страшное несчастье. Как знать? Может быть, уже случилось.
   Девушка вцепилась Роберу в плечо. Он пытался взять ее за руку, но она вырвалась.
   - Тогда уже слишком поздно, - проговорил Робер.
   - Да нет же, ничего неизвестно, - возразила Жильберта, голос ее звучал громче, и Робер понял, что сейчас она опять расплачется, - нужно торопиться, Робер! Нужно торопиться... Идем скорее. Идем к господину кюре. Может, еще успеем.
   Они встали, вышли на тротуар. Ветер завывал, но теперь очень далеко, в глубине долины. Слышно было, как он приближается, налетает и треплет придорожные платаны. Посыпались блестящие листья, переливаясь в свете беснующихся фонарей.
   И вновь Робер обернулся.
   - Ты чего? - спросила Жильберта.
   - Сам не знаю. Показалось, что там кто-то есть. Девушка пожала плечами.
   - Ты же видишь - это ветер. Ладно, идем. Теперь нельзя терять времени.
   Она ухватила его за руку и потащила за собой.
   Глава 18
   Шли они быстро. Жильберта жалась к стенам домов. Она не выпускала руку Робера, хотя он и так не отставал. Юноша то и дело оглядывался. Он всматривался в тени под ногами, в темные улочки, поднимая глаза к освещенным окнам. Улица была безлюдна. Вокруг - ни души, но в самой пустынности улиц было что-то пугающее.
   На Робера накатило то же ощущение, что мучило его дома, но теперь оно не оставляло его ни на миг. Порой это было не просто смутное чувство, а абсолютная уверенность, что кто-то шагал рядом с ним. Кто-то шел за ним, следил за каждым жестом.., может быть, даже знал, что у него на уме.
   Он хотел было остановиться и заставить Жильберту повернуть назад. Невольно он замедлил шаг. Девушка потянула его вперед.
   - Идем. Да не оборачивайся ты все время. Ты же видишь, никого там нет.
   Они прибавили шагу. Потом настал черед Жильберты замедлить шаг. Перед ними был дом водопроводчика.
   - Вот видишь, - проговорила Жильберта. - У твоих хозяев еще горит свет.
   В окнах мастерской по-прежнему отражался свет, лившийся из кухни. Робер заторопился, увлекая за собой Жильберту.
   - Давай, пошли скорее, - забормотал он - Это хозяйка. Я уверен, что хозяин давно спит. Я точно знаю. Ну, пошли же, нам нечего тут делать.
   И вновь они пустились по темным улицам. Луна уже поднялась, но лишь изредка появлялась в разрывах облаков. Все же небо немного прояснилось.
   Когда они вышли на площадь, Жильберта взглянула на часы, висевшие на колокольне.
   - Уже почти четверть двенадцатого. У ведущей в церковь лестницы лежала густая тень. Робер остановился.
   - Времени совсем не осталось, - проговорил он. - Лучше объясни ему все сама.
   - Нет, - отрезала девушка и в сердцах топнула. Робер медлил в нерешительности, потом робко спросил:
   - А если он лег спать?
   - Он встанет, не волнуйся. Встает же он, когда нужно идти к умирающему с причастием и святыми дарами!
   - Может, пойдешь со мной?
   Она опять топнула и в негодовании воскликнула:
   - Нет, нет и нет. Пойдешь к нему сам. Пойдешь один. Все решено, и менять ничего не будем.
   Она отняла у него руку и сдавила ему плечо. Тот покорно двинулся вперед, шепча на ходу:
   - Да не могу я, понимаешь, никак не могу... Я же знаю, что у меня ничего не выйдет.
   - Все у тебя выйдет. Я спрячусь где-нибудь поблизости, дождусь, когда вы появитесь и пойдете туда, а потом вернусь домой.
   .1- Ага! Ты же не можешь идти домой одна! Сама видишь: ничего не получается.
   - Что ты выдумываешь? Воображаешь, что я прямо умираю со страху? За меня можешь не волноваться. Робер понурился. Они пересекли площадь.
   - У Кристофа все заперто, - заметила Жильберта.
   - Да, все ставни закрыты.
   Теперь Робер ни о чем не думал, ничего не ощущал, будто превратился в автомат, тупо двигавшийся вперед по воле Жильберты.
   У дома священника они остановились. Калитка была приоткрыта. Жильберта распахнула ее пошире.
   - Свет еще горит. Нам повезло - проговорила она.
   - Пойдем со мной, пойдем, Жильберта! Втолкнув его за калитку, она позвонила.
   - Давай, иди, я постою тут.
   Она притворила калитку, и Робер очутился во дворе. Один. Дверной колокольчик звякнул, стукнувшись об оштукатуренную стену. Полосы желтого света, пробивавшегося сквозь ставни, лежали на ступенях лестницы.
   Робер замер. Взгляд его был прикован к решетчатому ставню. Время летело. Ему казалось, что так прошло много часов. Может быть, вся ночь...
   Юноша вздрогнул. За стеклом мелькнула тень. Дверь отворилась.
   - Что такое? Кто там? - То был голос старенькой служанки. Позади Робера, за калиткой послышался шорох.
   - Давай, входи, - шипела Жильберта, - входи, слышишь!
   - Это я! - Робер не узнал собственный голос. Стайка птиц вспорхнула с соседнего дерева.
   - Что вам нужно?
   Робер шагнул вперед. Ставни распахнулись, в окне показалась женщина. Из-под черного пальто виднелась белая ночная рубашка длинная, до пят.
   - Что вам угодно? - повторила она.
   - Мне нужен господин кюре.
   - Подойдите ближе.
   Робер поднялся на две ступеньки и остановился. Старушка посторонилась, так чтобы свет падал на Робера. Он заморгал.
   - А, это ты, малыш Пайо, - протянула старуха. - Чего тебе нужно от господина кюре?
   - Я пришел за ним, это очень важно.
   - Наверное, к отцу? Никак, допился?
   - Да нет, тут совсем другое дело.
   - Тогда выкладывай, говори.
   - Не могу. Я могу сказать только господину кюре... Это... Да не могу я! Он должен пойти со мной.
   Старуха подалась вперед, желая получше его разглядеть.
   - Честное слово, - воскликнула она, - да ты же пьян! Яблочко от яблоньки недалеко падает... Какой стыд! В твои-то лета! Ну, красота, ну, прекрасно! Ах ты, сопляк! Убирайся отсюда сию же минуту! Столько лет не появлялся в церкви, а теперь пришел будить господина кюре из-за какой-то ерунды, из-за пьяной дури! Давай, убирайся, а то я позову жандармов!
   Робер спустился по лестнице, обернулся и увидел, как старуха, погрозив ему кулаком, захлопнула ставни.
   Жильберта дожидалась его на улице.
   - Слышала? - поинтересовался он.
   - Старая ведьма, - в ярости прошипела Жильберта. -У-у, змея! Если бы господин кюре знал!..
   Обессиленный Робер привалился к стене. Ноги у него дрожали. Казалось, он не сможет и шагу ступить.
   - Ну вот, - пробормотал он. - Это конец. Мы все испробовали... Теперь конец всему.
   - Идем, - приказала она. - Идем скорее и перестань говорить глупости.
   Юноша поплелся за подружкой в сторону площади. Добравшись до освещенного места, Жильберта остановилась прямо перед ним и заставила его приподнять голову. Робер плохо соображал, но все же увидел что-то суровое, жесткое в ее лице, чего раньше никогда не замечал. Совершенно неожиданно она стала похожа на мать.
   - Слушай внимательно, - велела она. - Внимательно! Теперь у нас нет времени на споры. Или ты пойдешь в жандармерию, или мы вдвоем отправимся в Малатаверн.
   - Ух ты! Это зачем?
   - Неужели ты думаешь, что они осмелятся туда заявиться, если увидят, что мы уже там?
   - Да уж не постесняются. Наклонившись поближе, она шепнула:
   - Струсил? Ну скажи, что боишься. Ты всю дорогу озирался, оглядывался, шарахался от каждой тени, от каждого темного угла. Думаешь, я не видела? Ты думал, что Кристоф поджидает тебя где-нибудь поблизости и теперь спросит, куда это мы направляемся? Ты ведь этого боялся? Ты опасался Кристофа?
   Робер с трудом сглотнул.
   - Нет... Не в этом дело... О нем я не думал.
   - Значит, о Серже? Неужели ты боишься этого слабака? Голос Робера прозвучал чуть тверже, когда он возмущенно воскликнул:
   - Этого сопляка? Вот уж нет!
   - Тогда что с тобой творится? Ну, выкладывай! Робер оглянулся, окинул взглядом площадь. Церковь черным силуэтом выделялась на фоне летевших по небу облаков.
   - Ничего со мной не творится. Ровно ничего.
   У него опять сдавило горло. Говорить было трудно.
   - Если бы ты не боялся, мы уже давно добрались бы до жандармерии или были бы на подходе к Малатаверну, возразила Жильберта.
   - Нет, я не боюсь, - повторил он. - Только нечего нам надеяться на жандармов. Я не подлец. И ты не заставишь меня выдать приятелей.
   - Тогда ты знаешь, что нам остается делать?
   Минуту они молча смотрели друг на друга. Взгляд Жильберты по-прежнему был строг.
   Вздохнув, Робер сжал кулаки и прошептал:
   - Пошли, теперь нужно торопиться. Давай, быстрее.
   И они побежали через площадь.
   Глава 19
   Вскоре уличные фонари погасли. А Робер и Жильберта еще не добрались до мыльни. Теперь ветер дул им в лицо. Над их головами шумели кроны платанов, ветер ломал ветви и, сбивая листву, гнал листья им навстречу - одни по дороге неслись низко, другие кружились, падали на дорогу, вновь взмывали и подпрыгивали, а иные катились, точно крошечные обручи.
   Стоило показаться луне, как поблескивающие листья словно бы неслись быстрее, а за ними по серому асфальту скользили, догоняя, их тени.
   Робер смотрел на них не отрываясь. Он вообще ничего не видел, кроме листьев и исчерченной дороги, будто перегороженной тенями от деревьев.
   На перекрестке Робер и Жильберта, не сговариваясь, не обменявшись даже взглядом, свернули на старую дорогу. Метров двести или триста она проходила меж лугов, и вой ветра остался позади. Но сам ветер и не думал стихать: он носился по пустошам и лугам, задувая теперь с левой стороны от дороги.
   Вскоре дорога нырнула в густые заросли. Тогда ветер взмыл и просвистел над их головами. Через дорогу стремительно перелетали крошечные листочки с одной живой изгороди на другую.
   Робер и Жильберта что было духу неслись вперед. Вдруг ветер загудел угрожающе. Кусты шелестели как и прежде. Зато неотвратимо приближался все нараставший стон, лишь изредка прерываемый сдавленным уханьем. Казалось, эти звуки доносятся с неба.
   Гул приближался, и в лунном свете, пробившемся сквозь разрыв в облаках, через дорогу скользнули призрачные гибкие тени тополей.
   Дорога подступила к Оржолю, и шум порогов становился все ближе. Ветер обрушивался сверху, скатывался по склонам холмов и вновь собирался с силами на дне долины. Все вокруг крутилось, словно в гигантском водовороте, ивы и кустарники гнулись, раскачивались, а ветер устремлялся вверх по течению ручья.
   Робер и Жильберта бежали теперь мимо того места, где днем Робер выпускал головастиков. Инстинктивно юноша поглядел в сторону ручья, но не увидел его из-за листвы.
   Через несколько минут они добрались до второго поворота, именно здесь утром Робер приметил мамашу Вентар.
   Из-за туч выглянула луна. Заблестели булыжники на дороге, резко проступили темневшие выбоины. Тут дорога резко повернула, и на склоне замаячил одинокий куст; гнувшийся и качавшийся под ударами ветра, точно пьяный человек. Листья его трепетали, а он будто тянулся их удержать.
   Вот до него осталось десять метров.., пять.., два... Робер и Жильберта промчались мимо.
   Луна по-прежнему сияла сквозь огромную прореху в густых ватных облаках.
   Миновав обезумевший куст на повороте, Робер попытался оглядеться. Далеко впереди виднелась ива какой-то странной, немыслимой формы. Юноша заставил себя присмотреться к ней повнимательнее. И все же время от времени он не мог удержаться и взглядывал на луну. Лишь когда ее начала скрывать налетевшая туча, Робер поглядел под ноги. Тень его была тут, на месте. Такая, какой он себе ее представлял. Она бежала следом за ним, чуть скособочившись, скользя по откосу и чуть съеживаясь, когда его кидало ближе к обочине. Она так походила на тень старухи...
   И на том же самом месте... Бабка проходила утром как раз здесь... Она шла той же дорогой, наступала на те же камни и спотыкалась о те же выбоины.
   Только она шагала быстрее. Нет, это он, Робер, движется быстрее. А тень его догоняет. Да нет же, он сам тащит ее за собой. На бегу он утирает лоб. Хотя на кустах - ни малейшей паутинки. При таком ветре это просто немыслимо. И все-таки что-то скользнуло по лицу. Юноша опустил голову.
   Нет, он вовсе не тащит тень за собой, она сама его догоняет. Ну вот, туча настигла луну. Сейчас накроет. Робер старается не сводить глаз с лунного диска и все же чувствует, что тень рядом. Он видит ее. Туча проносится мимо. Корчится в свете луны, словно тряпка, упавшая в огонь. Дымится. И ее дым обволакивает луну.
   А тень? Что там сейчас с тенью? Наверное, побледнела. Не нужно смотреть на нее. Нужно бежать, глядя только вверх, в небо.
   Туча оказалась сильнее, чем он думал. Еще дважды луне удалось пробиться. Туча осветилась и тут же потемнела, словно огонь захлопнулся собственным дымом. Теперь луна бежит за ним; она несется стремительно, такая круглая и бледная. Теперь уже не только она освещает землю: светится все небо - мятущееся, белесое, в темных впадинах.
   Робер пока в порядке. Он нашел нужный ритм. И бежит быстро, даже чересчур быстро. Жильберта не поспевает за ним.
   А ведь правда, с ним же была Жильберта! Робер замедляет бег и оборачивается. Жильберта догоняет его. Они бегут теперь чуть медленнее. И Робер снова ищет, на чем остановить взгляд. Пытается увидеть луну. Но на небе одни облака. Совершенно одинаковые. Он выискивает куст, дерево или ручей. Но вся долина залита белесым полумраком, который затопил все вокруг, но ничего не освещает.
   И тогда Робер бросает взгляд чуть в сторону, потом назад. Тень - тут как тут. Почти неразличимая. Она обтекает камни, стала совсем бесформенной, и все же она здесь, на месте.
   Робер все бежит. Рука его сама собой тянется ко лбу. Все лицо в поту. Но он не пытается его вытирать.
   Ага, вот из полумрака выступил куст... Теперь тополя... Среди полей заструилась блестящая змейка... Это ручей.
   Робер поднимает голову. Луна прячется за легким, почти бесплотным облачком, которое все истончается, растягивается и вспыхивает, прежде чем совсем растаять. Даже дымки от него не осталось.
   Робер долго борется с собой. Глазам больно смотреть на сияющий лунный диск. И в конце концов он не выдерживает. Опустив голову, он пытается смотреть себе под ноги: чуть вперед, туда, где дорога убегает под деревья. И все-таки поворачивает голову.
   Тень здесь, рядом. Она стала плотной, густой, словно клякса на белом листе бумаги. Чернильные кляксы бывают разной формы. Можно даже рисовать кляксами. Обмакнешь палец и...
   Такие разные, любой формы... Например, - небольшая, словно съежившаяся...
   Как тень старухи... Вот именно: Робер мчится по дороге в Малатаверн, а его догоняет тень старухи. Никак не отстает!
   Робер бросил взгляд на Жильберту. Как бы он хотел остановиться, сказать ей: "Спаси меня от нее! Сделай для меня хоть что-нибудь! Ты же видишь, что я схожу с ума!"
   Внезапно тьму, сгустившуюся меж тополей, словно нож, взрезал яркий прямой луч света.
   Вот именно, словно нож. Нож, которым открывают дверь.
   - Нужно убить тень...
   - Что ты такое говоришь? - спрашивает Жильберта.
   - Я? Ничего.
   - Да нет же, ты что-то сказал, но я не разобрала.
   - Я сказал: "Какой ветер!" Они добрались до того места, где дорога словно уходит в недра горы. Провал открылся перед ними внезапно, из-за поворота.
   И тень осталась позади. Она остановилась. Отстала. Робер знал это наверняка.
   Они бегут еще немного, затем Жильберта останавливается.
   - Больше не могу...
   Робер тоже запыхался, но мог бы бежать дальше. Позади них лунный свет заливает всю долину и левый склон холма. Но ферму Ферри отсюда не видно.
   Гильберта бредет по дороге, прижимая руки к груди, - Если бы я знала, - шепчет она, - мы бы спустились прямо туда, и я взяла бы с собой Белонну. С ней нам было бы куда проще.
   - Может, еще успеем, если пойдем коротким путем.
   - Ты с ума сошел. Идем быстрее. Они прибавляют шагу. Жильберта хватает юношу за руку. Голос ее звучит жестко:
   - Теперь поздно бояться, понял? Не время.
   - Да нет, нет, - успокаивает ее Робер. Голос его звучит неубедительно. Остановившись, Жильберта заставляет его поглядеть ей в глаза.
   - Посмотри на меня!
   Робер подчиняется. Луна спряталась, но в рассеянном свете они прекрасно видят друг друга.
   Сейчас Жильберта совсем не похожа на девчонку: перед Робером стоит юная женщина.
   - Ты слышишь меня? Теперь не время бояться. - Она опять терзает ему плечо, вонзает ногти в плоть, щиплет ее. Робер морщится.
   - Обещай мне, слышишь? Нужно остановить их... Обязательно нужно.
   - Да, - соглашается Робер, - да, да!
   И они вновь пускаются в путь, но теперь не бегут, а идут скорым шагом по обочине, где трава заглушает их шаги. И Жильберта говорит, говорит не переставая.
   - Если теперь мы отступим, это будет просто позор. Я сама себя возненавижу... Стыдно будет смотреть друг другу в глаза.
   Она поворачивается к Роберу. Тот искоса наблюдает за ней. Девушка продолжает:
   - Если бы ты отказался идти, я не стала бы с тобой встречаться. И хорошо бы поскорее со всем этим покончить! История с папашей Бувье - ужас что такое, особенно из-за телочки... Ведь телка так дорого стоит! Но в конце концов, это еще куда ни шло, особенно если на этом дело кончилось... Пусть те двое и дальше творят, что хотят, нам на них наплевать... Но теперь мы не можем так это оставить, нельзя!
   Робер чувствует себя куда уверенней. Они вышли из-под деревьев, дорога бежит у самого подножия горы, и луна скрыта за вершиной. Выглянув из-за туч, она освещает лишь левый склон холма. Другой же склон, гиблый, темной глыбой давит на юношу и девушку. Скоро они окажутся в Черном лесу. Уже слышно, как он ревет, стонет на склоне горы. Теперь ветер задувает с той стороны. Становится все холоднее.
   - Этого нельзя допустить, - повторяет Жильберта. -Если случится несчастье, то это будет страшная беда для всей долины. Старики правы: беда не приходит одна.
   Девушка смолкает. Робер тоже молчит. Они продолжают путь, и Жильберта продолжает:
   - Наверняка начнется падеж... Или сильный град... Весенние заморозки... А может, настанет большая сушь, пересохнут все родники и колодцы, как в тот год... Отец рассказывал. Нет, нет, нельзя позволить им натворить такое. И потом все равно все выплывет наружу... Их арестуют. А они-то, конечно же, скажут, что ты был в курсе. Нет, нет, этого нельзя допустить.
   Она говорила не умолкая. Словно ветер или ручей. Робер шел рядом с подружкой. Молча, ни слова не говоря. Он вроде бы слушал ее, ему было совершенно неважно, что именно она говорит.