Клайн Отис Эделберт. Воин Марса

   Он был так околдован ее красотой, что, лишь когда девушка исчезла в зарослях, вспомнил, что не должен терять ее из виду, и сбежал по ступенькам в сад. Какое-то время Торн, блуждал в темноте сада почти на ощупь. Затем над крышами на западе блеснула одна из лун, и ее свет пришел ему на помощь. В бледном лунном сиянии он увидел Нэву – девушка сидела на краю прозрачного пруда, посреди которого бил фонтан.
   Торн неспешно подошел ближе и остановился футах в двадцати от девушки. И вдруг очнулся, ощутив, как что-то обожгло ему колено. Опустив руку, чтобы определить, где находится источник этого жара, Торн обнаружил шар, который стоял на двухфутовой ножке у тропинки.
   Он уже видел такие шары в разных местах сада и на террасе. Хотя до сих пор Торн не задумывался, почему после наступления ночи в саду не похолодало, теперь он понял, в чем дело.
   Он подошел поближе к фонтану, чтобы избавиться от жаркого соседства шара. Сухая ветка хрустнула под его ногой, и девушка испуганно обернулась.
   – Не пугайся, – сказал Торн. – Я Шеб Таккор, твой новый телохранитель.
   – Я знаю, – ответила она. – Меня испугал не твой вид, а шум. Видишь ли, сюда может прийти кое-кто, кого я вовсе не хочу видеть.
   Торн был уверен, что знает, кого она имеет в виду, но высказать это вслух не осмелился.
   На садовой дорожке послышались тяжелые шаги. Тень упала на прозрачную гладь пруда. Торн оглянулся и увидел, что за спиной Нэвы стоит Сель-хан.
   – Наместник дикстара приветствует его прекрасную дочь, – сказал он.
   Не отвечая, даже не повернув головы, Нэва сказала:
   – Стражник, в мои владения проник нежеланный гость. Убери его.
   Землянин шагнул вперед и встал лицом к лицу с врагом.
   – Мне кажется, тебя сюда не приглашали, – сказал он тихо. – Полагаю, что при таких обстоятельствах ты не поступишь невежливо и не станешь здесь задерживаться.
   Сель-хан презрительно рассмеялся.
   – С дороги, червь! – велел он. – Ты не осмелишься поднять на меня руку. – И фамильярно уселся рядом с Нэвой. – Твой телохранитель – ничтожный трус. Однажды он стоял передо мной с мечом в руке, но от страха выронил оружие и свалился в обморок прежде, чем я успел нанести удар.
   Торн в бессильной ярости заскрежетал зубами. Он знал, что по марсианскому кодексу чести должен молча сносить все оскорбления, какими вздумает осыпать его этот тип, – разве что тот нападет на него с оружием в руках.
   – Хочу сказать тебе, Шеб Таккор, – проговорила Нэва, по-прежнему игнорируя присутствие Сель-хана, – что мне известны все подробности того злосчастного случая, который произошел с тобой в военной школе. Со стороны твоего противника было трусостью поднимать руку на человека, который ослаб от потери крови после укуса пустынного кровососа. И тому малодушному удару полностью соответствует то, что теперь твой противник отказывается встретиться с тобой в честном поединке, полагаясь на бездеятельность, к которой обязывает тебя его формальная победа.
   При этих словах наместник пренебрежительно хмыкнул.
   – Дочь дикстара желает, чтобы ее телохранителя прикончили у нее на глазах?
   – Нет, – резко сказал Торн, – телохранитель дочери дикстара хочет, чтобы у него была возможность защищаться.
   – Не сомневаюсь, – ухмыльнулся Сель-хан, подвигаясь поближе к Нэве. – Ну же, – продолжал он, – прикажи уйти этому трусу, который не в силах помочь тебе. Мне нужно кое о чем тебя спросить.
   Его рука бесцеремонно обхватила плечи девушки. Глаза Нэвы вспыхнули гневом, она попыталась вскочить, но Сель-хан держал ее крепко.
   Торн мгновенно выхватил меч.
   – Отпусти ее, или умрешь! – приказал он, приставив острие меча к груди наместника.
   Тот выпустил девушку и выпрямился, сжигая Торна уничтожающим взглядом.
   – Ты забыл о своей чести?
   – Я мог бы спросить у тебя то же самое, – отвечал Торн, убирая меч в ножны, – но я знаю, что человек не может забыть о том, чего никогда не имел.
   В глазах Сель-хана сверкнул убийственный огонек.
   – Похоже, ты забыл кодекс чести, – процедил он, – и… кое-что еще.
   – Йен Шеб Таккор, – вмешалась Нэва, – я рада, что ты не забыл, что ты мой телохранитель. И поскольку ты выполняешь мои приказы, а не действуешь в собственных интересах, ты волен обращаться с этим нарушителем так же, как со всяким другим.
   – Я надеялся, что дочь дикстара подтвердит это мое мнение, – отозвался Торн.
   Кулак землянина описал короткую дугу и врезался в выпяченный подбородок Сель-хана. Достойный наместник дикстара с оглушительным всплеском плюхнулся в пруд.
   Торн отпрыгнул и в напряженном ожидании положил руку на рукоять меча. Его противник вынырнул, отплевываясь и изрыгая мерзкие ругательства на своем родном языке, выбрался на берег и с издевкой отвесил низкий поклон девушке:
   – Поздравляю дочь дикстара с удивительной сноровкой ее телохранителя! Жаль только, что он совершенно лишен чести.
   Затем он развернулся и зашагал прочь – вода хлюпала у него в сапогах, а с одежды текли на траву ручьи.
   Обмякшая рука Торна соскользнула с рукояти меча. Какое разочарование! Он-то надеялся, что Сель-хан после этой вынужденной ванны разъярится и набросится на него!..
   – Трус! Презренный жалкий трус!
   Нэва произнесла это, как бы говоря сама с собой, глядя вслед удаляющемуся наместнику. Затем она повернулась к Торну.
   – Он боится сразиться с тобой на мечах, – сказала она, – но непременно отыщет способ избавиться от тебя иным путем. Он хитер – о да, хитер и коварен. – Ее узкая ладонь легла на плечо землянина. – Наместник имеет значительное влияние на дикстара, моего отца… Но так уж случилось, что и я тоже. И я помогу тебе.
   Хотя Торн был настроен враждебно к этой красавице, от ее взгляда и прикосновения все в нем затрепетало.
   – Я польщен, что дочь дикстара желает сохранить мою ничтожную жизнь, – пробормотал он.
   – Этот Сель-хан – очень странный и даже жуткий человек, – продолжала Нэва. – Слышал ты, что он выкрикивал, когда выбрался из воды? Наверное, молился какому-то таинственному богу. Я не сомневаюсь, что он колдун.
   Торн вспомнил непристойные английские ругательства, которые изрыгал наместник, мысленно усмехнулся и ответил:
   – А я и не сомневаюсь, что он призывал на мою голову гнев какого-то божества.
   Нэва деликатно зевнула.
   – Спать хочется, – сказала она. – Вернемся в покои, мне пора ко сну. Можешь идти рядом со мной.
   Бок о бок они пошли по дорожке, которая вела к террасе.
   На лестнице Нэва оперлась о его руку, и снова Торн ощутил трепет, которому сопротивлялся изо всех сил.
   Когда они вошли в покои Нэвы, прибежала девушка-рабыня и приняла у своей госпожи плащ. Другая сняла колпачки с баридиевых ламп, и в покоях стало светло как днем. Прибежала третья рабыня, которая несла на подносе драгоценный кубок с дымящимся пульчо – для Нэвы.
   – Принеси пульчо для йена, – велела девушка.
   Рабыня выбежала из комнаты и почти сразу вернулась с большим кубком.
   – Пью за моего храброго и умелого стража! – улыбаясь, сказала Нэва.
   – А я, – отозвался Торн, – пью за бесценный дивный алмаз, который он охраняет.

Глава 11

   В первые ночные часы, стоя на страже у дверей опочивальни Нэвы, Торн вспоминал о событиях минувшего дня. До встречи с дочерью дикстара он был твердо убежден, что любит Тэйну. И принял решение ни за что не поддаваться якобы непобедимым чарам Нэвы. Однако сейчас ее образ все время стоял у него перед глазами.
   Торн погрузился в сумятицу своих противоречивых чувств, но вдруг ощутил неладное – словно за ним наблюдал чей-то мрачный враждебный взгляд.
   Прежде чем уйти, рабыня зачехлила баридиевые шары, оставив лишь один небольшой ночник. От него исходил слабый бледно-золотистый свет, который едва очерчивал предметы.
   Торн обежал взглядом покои, но ничего подозрительного не обнаружил. Подвесные кресла и диваны были пусты, а тени за ними не настолько густые, чтобы в них мог затаиться человек. Был еще большой шкаф, в котором лежали свитки в металлических футлярах, заменявшие на Марсе книги, но и там никто не смог бы спрятаться. А кроме этого оставались только большие горшки с цветами, там и сям расставленные по комнате.
   Торн замер в прежней позе, но на сей раз только притворялся погруженным в свои мысли. Какое-то время все было спокойно, однако Торн, хотя и держал голову прямо, краем глаза следил за тем углом покоев, где ему почудилось едва заметное движение. И вдруг уловил его снова. К его изумлению, двигался большой цветочный горшок. На вид и горшок, и его содержимое не слишком отличались от остальных. Горшок был высотой в три с половиной фута и три фута в обхвате. Две ручки, торчавшие по бокам, были изогнуты под тем же углом, как и у прочих горшков.
   Не поворачивая головы, Торн краем глаза пристально следил за этим странным ходячим предметом. Дюйм за дюймом тот приближался. Когда горшок подобрался поближе, Торн, не сводя с него внимательных глаз, левой рукой украдкой приподнял меч в ножнах. Казалось, что горшок до краев наполнен жирной черной землей, из которой торчали стебли цветов.
   Горшок приближался и приближался, пока между ними не осталось от силы пять футов. И тогда горшок резво вскочил на тощие ноги, а его ручки превратились в пару длинных паучьих рук, в одной из которых был зажат узкий кинжал. Враг бросился на землянина, взмахнув кинжалом, но в тот же миг Торн вырвал меч из ножен и, крутанув им над головой, со всей силы обрушил удар на загадочный горшок.
   Твердый стекловидный бок горшка с легкостью отразил удар узкого лезвия, но клинок, соскользнув ниже, отсек тощую руку с кинжалом. Из горшка донесся сдавленный крик боли, и враг, развернувшись, во всю прыть понесся к двери. Бросившись в погоню, Торн на бегу перебросил меч в левую руку и, сорвав с пояса увесистую булаву, швырнул ее прямо в центр горшка.
   Бросок достиг цели. Раздался оглушительный грохот, и тощие ноги подкосились, обрушивая на пол горшок со всем его загадочным содержимым. Из груды раздавленных цветов выкатился желтый круглотелый человечек.
   Через секунду в этой части дворца воцарился сущий хаос. Перепуганные служанки и рабыни Нэвы звали на помощь, и отряд стражников из коридора, бряцая доспехами, ворвался в комнату. Однако Нэва, которая вышла из своей опочивальни в полупрозрачном ночном одеянии, хранила спокойствие.
   – Что случилось, йен Шеб Таккор? – спросила она.
   – Вот этот напал на меня, – ответил Торн, указывая на труп, замаскированный под цветочный горшок.
   К этому времени в комнате сделалось тесно от солдат и рабынь, и все с любопытством глазели на останки. Кто-то расчехлил баридиевые лампы, и яркий свет высветил каждую деталь.
   Маскировка желтокожего отлично подходила к его круглому торсу и тощим длинным рукам. На два дюйма ниже верхушки цветочного горшка находилось фальшивое дно, едва присыпанное землей, и стебли цветов, насаженные на острые иглы, были воткнуты в это дно. Вместо ручек в боках горшка были дыры для рук. Разрисованные под керамику и согнутые под нужным углом, руки в тусклом свете ничем не отличались от обычных ручек. А сам горшок с проверченными в нем дырками для дыхания и наблюдения служил отличными доспехами против меча и даги.
   – Что за дьявольское покушение! – прошептала Нэва, содрогаясь. И велела солдатам: – Уберите все это.
   Двое солдат вынесли уже закоченевшее тело, другие убрали с пола грязь и вытерли кровь. Затем, повинуясь знаку, который сделала Нэва, все бесшумно покинули комнату.
   Она заглянула в глаза Торна.
   – Ты спас меня от похищения, а может быть, и смерти, – сказала она. – Я очень благодарна тебе.
   – Быть может, – ответил Торн, – я спас только самого себя. Этот человек напал на меня. И у меня есть причина полагать, что его послал Сель-хан.
   – Что за причина?
   – Говорят, что наместник дикстара тайно связан с магонами.
   – Может быть, это и правда, – отвечала она, – но смотри, никому не говори об этом. Мой отец безгранично доверяет своему наместнику и лишил головы уже двоих офицеров, которые осмелились обвинить Сель-хана в таком союзе.
   – Благодарю за предостережение, – сказал Торн, – я буду осторожен.
   Рабыня задернула портьеры, и Нэва вернулась в свою опочивальню.
   Утром землянин чувствовал страшную усталость после событий этой бессонной ночи. Вскоре после того, как Ков-Лутас сменил Торна, тот уже спал глубоким сном в их комнате. Ему показалось, что он успел только смежить глаза, когда ординарец разбудил его.
   – Твоему слуге велено подготовить тебя сопровождать дочь дикстара сегодня вечером на официальном приеме, – сказал он. – А поскольку приготовления займут много времени, мне пришлось разбудить тебя пораньше.

Глава 12

   Как и большинство женщин, которых Торн знал еще на Земле, Нэва одевалась очень долго. Зато когда она наконец вышла – после того, как Торн больше часа ждал под ее дверью, – результат был ошеломляющий.
   Тиара из жемчуга и бледно-голубых аметистов, искусно и причудливо вплетенных в сеть из тончайших золотых проволочек, венчала ее волосы, сиявшие как солнце. Нагрудник, сделанный из таких же проволочек, облегал ее высокую грудь. К нему крепилась юбочка из переливчатого голубого шелка. Платье Нэвы перетягивал кушак из жемчуга и аметистов.
   Торн зачарованно окаменел, и девушка лукаво улыбнулась. Вскинув руки, она приподнялась на цыпочки и грациозно закружилась по комнате.
   – Нравится? – спросила она.
   – О да! – ответил он. – Так же, как… – Торн осекся.
   – Продолжай же, – поощрила она с улыбкой.
   – Прости. Я сказал больше, чем намеревался. Быть может, ты сумеешь снисходительно отнестись к моему сравнению…
   – Быть может, и сумею – если все же договоришь. Итак, – подсказала она, – «так же, как»…
   – …усыпанный звездами небосвод.
   Нэва топнула ножкой.
   – Я должна приказывать тебе говорить? – Она придвинулась ближе и положила руку ему на плечо. – Я могла бы приказать, – добавила она мягко, – но лишь умоляю.
   – …прекрасный алмаз, который они украшают, – сдался он.
   – Ага! Это именно то, что я хотела услышать. А теперь в качестве награды ты будешь сопровождать меня в зал для приемов как дворянин и офицер Камуда – то есть пойдешь рядом со мной.
   Прием, устроенный Иринц-Телом, дикстаром Ксансибара, был грандиозен. Устраивался он в честь Лори Тула, нового посла Кальсивара, крупнейшей и могущественнейшей империи Марса, а потому был пышным и великолепным, как никогда.
   Прием проводился в центральном зале дворца, свод которого возвышался на тысячу футов над головами гостей, и его полированная гладь отражала сверкание множества баридиевых ламп, отчего в зале было светло как днем.
   Иринц-Тел со своим сиятельным гостем стоял на подиуме в центре зала, представляя кальсиварцу других знатных гостей и высших офицеров, когда шум голосов заглушили серебряные ноты трубы. Тотчас же все стихло, и напыщенный мажордом объявил:
   – Дочь дикстара!
   Все взгляды обратились к двери, из-за которой появилась Нэва, а рядом с ней Торн. И хотя многие глаза светились восторгом при виде юной золотоволосой красавицы, первой дамы Ксансибара, не один восхищенный взгляд достался статному, красивому, бронзово-смуглому офицеру.
   Они двинулись прямо к подиуму, и по дороге девушка кивала направо и налево, приветствуя своих друзей и знакомых. Когда низенький крысолицый дикстар вместе с Лори Тулом двинулся им навстречу, Торна опять поразило вопиющее несходство отца и дочери.
   Посол оказался рослым худощавым человеком более чем средних лет – на его висках уже поблескивала седина. Выглядел он элегантно и нарядно в мундире с гербами высшей знати Кальсивара.
   – Нэва, – пропищал дикстар, – это Лори Тул, благородный посол Кальсивара. Лори Тул, это моя дочь.
   Посол изящно отсалютовал:
   – Мое нижайшее почтение прекраснейшей дочери Марса! Вот теперь я знаком со всеми в этом зале. Не присоединитесь ли ко мне в игре в гапун? Я вижу, уже ставят столы.
   – Одну минуту, – отозвалась Нэва. – Ты познакомился еще не со всеми. Вот мой друг, йен Шеб Таккор.
   Торн обменялся салютами с сиятельным послом, будучи вне себя от радости, когда Нэва сказала: «мой друг».
   Между тем Нэва подозвала к себе хорошенькую черноволосую девушку с карими глазами.
   – Полагаю, ты уже знакома с послом, Тиксана, – сказала она, – но не с моим другом Шебом Таккором.
   Торн вежливо приветствовал живую миниатюрную брюнетку и через мгновение уже шел рядом с ней, вслед за Нэвой и Лори Тулом, к игральным столам. Краем глаза он заметил, что Иринц-Тел стоит, упершись подбородком в грудь и заложив руки за спину. И взгляд, которым дикстар одарил Торна, никак нельзя было назвать дружелюбным.
   К Иринц-Телу подошел Сель-хан, наклонился и что-то зашептал. Дикстар кивнул и опять одарил Торна уничтожающим взглядом.
   Лори Тул и две девушки бросили на кон немало золота, и Тиксана все время выигрывала. Торн только наблюдал за игрой. Вдруг кто-то тронул его за плечо, и, обернувшись, он увидел доброжелательное лицо седовласого Лал-Вака.
   – Приветствую тебя, йен Шеб Таккор, – тихо сказал ученый. – Отвернись и наблюдай за игрой, пока я буду говорить. Никто не должен заметить, что мы разговариваем.
   Торн повернулся к игрокам, а Лал-Вак продолжал:
   – Тебе грозит большая опасность. Сель-хан замыслил погубить тебя. Он сказал дикстару, что ты в чересчур близких отношениях с Нэвой, и то, что сегодня вечером она держится с тобой как с равным, подтверждает его навет. Друг сообщил мне, что Иринц-Тел только что обещал Сель-хану завтра утром отдать тебя палачу.
   – Что же мне делать?
   – Бежать. Выбраться из дворца прежде, чем наступит утро.
   – Это я и планировал.
   – Каким образом?
   – Через садовую стену.
   – Превосходно! Именно это мы и задумали. Я устрою так, чтобы тебя ждал экипаж. Будь там, когда взойдет дальняя луна, и, быть может, нам удастся спасти твою жизнь. Прощай!
   Когда прием закончился, Лори Тул, долго прощавшийся с Нэвой, ушел в сопровождении своей свиты. Тиксану позвал ее отец, рослый красивый офицер средних лет, и Нэва вместе с Торном двинулась к двери. Они прошли только несколько шагов, когда Сель-хан вдруг подошел к ним и отвесил изысканный поклон Нэве.
   – Могу я иметь честь проводить дочь дикстара к ее покоям? – спросил он.
   Нэва взяла Торна под руку.
   – У дочери дикстара уже есть достойный спутник.
   Сель-хан, цинично усмехаясь, не тронулся с места. Торн заметил, что сам дикстар стоит в нескольких шагах от них и не сводит с них пристального взгляда.
   – Ты, кажется, не заметил, что дочь дикстара желает пройти, – сказал Торн. – При таких обстоятельствах благородного человека не нужно просить посторониться.
   При этих словах наместник метнул на дикстара взгляд, в котором ясно читалось: «Я же говорил!» – и отступил в сторону.
   Вернувшись в апартаменты Нэвы, Торн встал на страже у дверей ее опочивальни, раздираемый самыми противоречивыми чувствами. Время бежало незаметно, и он не сразу осознал, что дальняя луна уже взошла и, стало быть, наступил час его бегства. Он уже собирался украдкой покинуть свой пост, когда кто-то коснулся его руки и прошептал:
   – Тише!
   Торн стремительно обернулся и с изумлением увидел перед собой Нэву. Она стояла у портьеры в своем полупрозрачном ночном одеянии.
   – Ни звука, – шепотом сказала она. – Иди за мной. Я слышала на балконе какой-то шум и хочу, чтобы ты застиг незваного гостя врасплох.
   Они бесшумно вошли в спальню. На мгновение Торн остановился, чтобы его глаза привыкли к темноте и можно было оглядеться. Затем он беззвучно обнажил меч и двинулся к балкону, напряженно вслушиваясь.
   Так и не услышав ни звука, он добрался до окна и осторожно выглянул. Насколько он мог видеть, балкон был пуст. Торн вышел на балкон и осмотрел каждый его уголок. Никаких признаков, что здесь был кто-то посторонний. Торн вернулся в комнату.
   – Ты его видел? – спросила Нэва.
   – Я никого не видел, – ответил он. – Может быть, тебе это приснилось?
   – Нет-нет! Я уверена, что минуту назад там кто-то был. И я не только что-то слышала, но и видела тень, когда поднялась луна. О, мне так страшно!
   Они стояли рядом, совсем близко, и глаза Нэвы, смотревшей снизу вверх на Торна, были широко распахнуты от испуга. Она покачнулась. В смятении Торн обнял ее и почувствовал, как ее тело дрожит под его руками. Нэва обвила руками шею Торна и тесно прижалась к нему:
   – Обними меня крепче, крепче! В твоих объятьях я ничего не боюсь!
   Теперь задрожал Торн – но не от страха. Их губы встретились.
   – Я люблю тебя, люблю, люблю! – шептала Нэва. – Скажи еще раз то, что говорил мне сегодня вечером!
   – Я люблю и обожаю тебя, – прошептал он хриплым от избытка чувств голосом. – Но это безумие… сладкое безумие…
   – Почему, дорогой?
   – Потому что завтра…
   Вдруг вспыхнул яркий свет, и Торн осекся от неожиданности.
   Двенадцать солдат ворвались в спальню с мечами наголо, и вел их торжествующе ухмылявшийся Сель-хан. А за ними шел Иринц-Тел, дикстар Ксансибара.
   – Помогите! Стража! Отпусти меня, негодяй!
   На миг Торн остолбенел от изумления. И лишь потом осознал, что это кричит Нэва, что она, только что так нежно обнимавшая его, молотит кулачком по его груди, пытаясь вырваться из его объятий.
   Он машинально разжал руки, и Нэва, бросившись к тощему низенькому дикстару, уткнулась лицом в его плечо и горько зарыдала.
   Лишь тогда Торн понял, что ему грозит. Выхватив меч и дагу, он бросился к двери. Двое солдат преградили ему путь.
   Выпад, удар – и один из них рухнул, пораженный прямо в сердце. Удар другого Торн парировал датой. Затем он выдернул меч из сердца первого противника и воткнул в сердце второго.
   Другие солдаты бросились к нему, но он перепрыгнул через убитых и выбежал из опочивальни. Промчавшись по террасе, он сбежал по лестнице в сад и нырнул в лабиринт садовых тропинок.
   Считанные секунды – и Торн добежал до своей цели: высокого дерева себолис, которое росло у самой стены и которое он еще раньше наметил для своего побега. Задержавшись лишь для того, чтобы швырнуть меч и дагу в лицо преследователям, он вскарабкался вверх по бугристому стволу и, перебираясь с ветки на ветку, поднялся вровень с краем стены.
   Он шел по колышущейся ветви, пока она не закачалась слишком сильно, и тогда он прыгнул. Пальцы его ухватились за край стены, но оказалось, его отполировали тысячи лет ветра и дождя. Стена была скользкой от намерзшего за ночь инея.
   Изо всех сил Торн пытался удержаться на предательски скользком краю стены, но сорвался и рухнул наземь с высоты двадцати футов.
   Едва он упал, как несколько солдат разом бросились на него. Безоружный, Торн отбивался кулаками и ногами, пока Сель-хан не ударил его по голове обухом массивной булавы. И тогда солдаты, повинуясь приказу торжествующего наместника, поставили пленника на ноги и наполовину понесли, наполовину поволокли назад во дворец.
   Нэва, возле которой хлопотали две рабыни, сидела на диване, закутавшись в пушистую шаль. Иринц-Тел расхаживал по комнате, привычно уткнув подбородок в грудь и заложив руки за спину. Лоб его был нахмурен, тонкие губы поджаты.
   Наконец вошел рослый детина с унылым лицом, неся на плече большой двуручный меч. За ним шел испуганный, с заспанными глазами мальчик, неся корзину.
   – Отруби голову этому презренному изменнику, Лурго! – взвизгнул Иринц-Тел, не поднимая головы.
   Палач, которого звали Лурго, опустив свой гигантский меч, стоял, опершись на рукоять, и ждал, пока двое солдат не выволокут Торна на середину комнаты и силой не поставят на колени. Затем палач отступил, примерился опытным глазом и занес над головой землянина свой смертоносный клинок.

Глава 13

   – Нет, Лурго! Подожди!
   Нэва вскочила с дивана и встала между унылым палачом и стоявшим на коленях Торном.
   Лурго сверху вниз печально посмотрел на нее, да так и застыл с занесенным мечом.
   Иринц-Тел впервые за все время перестал расхаживать и поднял глаза:
   – В чем дело, дочь моя? Неужели тебе не безразличен этот лживый негодяй?
   – Небезразличен! – Нэва гневно топнула ножкой. – Да, я ненавижу его за то оскорбление, которое он мне нанес! И за меньшие проступки ты приговаривал ослушников страдать, ожидая смерти, как благословения. А этот соблазнитель, этот насильник, осмелившийся коснуться твоей дочери, умрет в один миг под мечом палача? Неужели ты так низко ценишь мою честь?
   – Клянусь гневом Дэзы, ты права! – воскликнул Иринц-Тел. – Я поторопился. Уйди, Лурго!
   Верзила-палач уныло положил меч на плечо и ушел; за ним поплелся и заспанный мальчик с корзиной.
   – Не будет ли справедливо, отец мой, – продолжала Нэва, – что, если этот преступник оскорбил меня, я и вынесу ему приговор?
   – Справедливо, дочь моя, – согласился Иринц-Тел, – конечно же, справедливо. Решай его участь.
   – В таком случае я приговариваю его к каторжным работам в баридиевых копях! – объявила она. – Я слыхала, что там умирают не скоро и в страшных мучениях.
   – Но есть ведь еще и пытки… – вмешался Сель-хан.
   – С каких это пор наместник дикстара смеет оспаривать права дочери дикстара?