Клайв Льюис. Хроники Нарнии: «Покоритель Зари», или Плавание на край света

Клайв Льюис
«Покоритель Зари», или Плавание на край света

   Посвящается Джеффри

Глава первая
Картина в детской

   Жил-был мальчик по имени Юстэс Кларенс, а по фамилии – Вред. И, надо сказать, он её почти заслужил. Родители звали его Юстэсом, учителя – Вредом. Не могу сказать вам, как звали его друзья, их у него не было. Сам он называл родителей не «папа» и «мама», а Гарольд и Альберта, поскольку они считали себя очень современными и передовыми. Они не ели ничего тяжёлого, не пили, не курили и не носили синтетического белья. Мебели у них почти не было, спали они без подушек, окна держали открытыми в любую погоду.
   Юстэс Кларенс любил животных, точнее – насекомых, но только в мёртвом и засушенном виде. Любил он и книги, но лишь такие, где много таблиц и на картинках изображены машины или толстоватые дети, занимающиеся гимнастикой.
   Не любил же он двоюродных братьев и сестёр – Питера, Сьюзен, Эдмунда и Люси Пэвэнси. Однако он обрадовался, узнав, что двое младших приедут погостить, так как хотел кого-нибудь помучить. Сам он был хилым, не одолел бы даже Люси, не говоря об Эдмунде, но знал немало способов поддеть и обидеть человека, особенно если он у тебя гостит.

   Эдмунд и Люси вовсе не хотели ехать к тёте Альберте, но ничего поделать не могли. Их отца пригласили в Америку читать лекции, маму он взял с собой, потому что она десять лет не отдыхала, а Питер готовился к вступительным экзаменам у старого профессора Кёрка, в чьём доме все четверо детей пережили увлекательнейшие приключения. Если бы профессор жил всё там же, они бы тоже туда поехали, но он сильно обеднел и переселился и крохотный однокомнатный коттедж. Взять с собой четверых – слишком дорого, и в путешествие отправилась только одна Сьюзен. Родители считали её красавицей, училась она неважно (хотя в остальном была очень умна), и мама решила, что она «почерпнёт больше, чем маленькие». Эдмунд и Люси старались ей не завидовать, но страдали сильно, особенно Эдмунд. «Тебе что, – говорил он, – а мне с ним жить в одной комнате!..»
   Повесть наша началась под вечер, когда брату и сестре удалось побыть немного одним. Говорили они, естественно, о Нарнии, своей заповедной и любимой стране. Почти у всех есть такая страна, но чаще всего – в воображении. Эдмунду и Люси повезло больше, чем нам, – их страна существовала на самом деле. Они побывали там дважды – не в игре, не во сне, а наяву. Конечно, попали туда они чудом, иначе в Нарнию не попадёшь, и надеялись снова там очутиться (собственно, им это было обещано или почти обещано). Сами понимаете, они говорили о ней, когда только могли.
   Сидели они у Люси, на кровати, и смотрели на картину, которая висела прямо напротив них. Только она одна и нравилась им из всех здешних картин. Тёте Альберте она, напротив, не нравилась (поэтому её и повесили в комнате наверху), но выбросить её не решались, ибо это был свадебный подарок от кого-то, с кем не хотелось ссориться.
   На картине был корабль, и казалось, что он летит прямо на тебя. На носу у него сверкал позолотой дракон с открытой пастью, мачта была одна, и парус один, квадратный и малиновый. За золотой головой дракона виднелся зелёный борт, а высокая волна, на которую корабль взлетел, сияла синевой. Чем дольше ты смотрел, тем ближе всё это было, и казалось, что тебя вот-вот обрызгает пеной. Ветер, как видно, был хороший, и корабль нёсся легко, чуть накренясь вправо (замечу, кстати, что это называется правый галс). Солнце светило тоже справа, и с этой стороны вода отливала зеленью и пурпуром. Слева же (от зрителя – справа) она была потемней.
   – Знаешь, – сказал Эдмунд, – очень тяжело смотреть на такой корабль, если не можешь попасть в Нарнию.
   – Нет, всё легче, когда хоть посмотришь, – сказала Люси. – А правда, он совсем как там!
   – Играть не надоело, а? – спросил Юстэс Кларенс, который подслушивал за дверью, а сейчас вошёл, ухмыляясь как можно гнуснее. Прошлым летом он жил у Пэвэнси, много слышал про Нарнию и любил поддразнивать ею своих нынешних гостей. Конечно, он считал, что они её выдумали; поскольку же ему самому не хватало ума на выдумки, Нарния чрезвычайно его раздражала.
   – Чего тебе надо? – грубо спросил Эдмунд.
   – А я стишок сочинил, – сказал Юстэс. – Вот такой:

 
Тот, кто в Нарнию играет,
Идиотом скоро станет.
 

   – Во-первых, «играет» и «станет» – не рифма, – сказала Люси.
   – Это ассонанс, – важно ответил Юстэс.
   – Не спрашивай, что это такое! – сказал Эдмунд. – Он только и ждёт, чтобы его спросили. Сиди и молчи, может, он тогда уйдёт.
   Любой мальчик, встретив такой приём, или ушёл бы, или хотя бы обиделся. Но Юстэс был не таков. Усмехаясь, как прежде, он заговорил снова.
   – Что, картинкой любуетесь? – спросил он. – Неужели нравится?
   – Ради бога, не отвечай, а то он начнёт спорить об искусстве! – поспешил вставить Эдмунд, но правдивая Люси уже ответила:
   – Да, очень.
   – Вот уж мерзость, так мерзость, – заявил Юстэс.
   – А ты не смотри, – предложил Эдмунд.
   – Нет, а почему она тебе нравится? – пристал Юстэс к Люси.
   – Наверное, вот почему, – ответила Люси. – Мне кажется, что корабль плывёт на самом деле. И вода совсем как настоящая. А волны как будто поднимаются и опускаются.
   Конечно, у Юстэса было что на это ответить, но он промолчал: взглянув на картину, он увидел, что волны и в самом деле поднимаются и опускаются. Он всего один раз в жизни плавал на корабле (да и то на остров Уайт) и не выносил качки. Теперь, когда он взглянул на волны, ему снова стало плохо. Он позеленел, отвернулся, а потом попытался взглянуть ещё раз. И тут все трое оцепенели от изумления.
   Вам, наверное, будет трудно поверить в то, что они увидели, но и они не поверили своим глазам. На картине всё двигалось, причём не как в кино – всё было слишком живым, лёгким, объёмным. Нос корабля опускался вниз – и большой фонтан брызг взлетал вверх. Потом волна прокатывалась под кораблём, на минуту становились видны корма и днище, и снова опускалась, и появлялась снова. Учебник, лежавший на кровати возле Эдмунда, зашелестел страницами и полетел к той стене, на которой висела картина, а Люси почувствовала, что волосы хлещут её по щекам, как бывало в ветреную погоду. Погода и впрямь стала ветреной, только ветер дул из картины. Вместе с ветром до них долетали звуки: вздохи волн, плеск воды о борт корабля, скрип снастей, свист ветра и рокот моря. Но только запах, острый и горьковатый, убедил Люси, что это не сон.
   – Прекратите! – пискливо и злобно заорал Юстэс. – Что за дурацкие шутки! Хватит, а то я Альберте скажу! Ой!
   Эдмунд и Люси привыкли к приключениям, но тут и они закричали «Ой!», ибо солёная вода неожиданно выплеснулась из рамы и окатила их с головы до ног.
   – Я сломаю вашу мерзкую картину! – заорал Юстэс, и тут произошло несколько событий сразу: Юстэс бросился к картине; Эдмунд, который кое-что знал о магических силах, устремился за ним, крича: «Стой, не дури!»; Люси вцепилась в него с другой стороны; и как раз в эту минуту то ли они стали быстро уменьшаться, то ли картина начала расти, Юстэс подпрыгнул, чтобы сорвать её со стены, и оказался в ней. Прямо перед ним было не стекло, а настоящее море, ветер и волны неслись на раму, словно на скалу. Совсем перепугавшись, он сам ухватился за Эдмунда и Люси, и они прыгнули в раму вслед за ним. Миг-другой все бились и кричали, а когда им всё же удалось удержать равновесие, огромная голубая волна обрушилась на них, опрокинула и поволокла за собой. Юстэс отчаянно завизжал, но визг его тотчас оборвался, ибо вода попала ему в рот.
   Люси благодарила судьбу за то, что прошлым летом научилась хорошо плавать. Правда, она плыла слишком торопливо, да и вода была куда холоднее, чем казалось снаружи. Тем не менее, Люси не тонула и сумела сбросить туфли (это непременно нужно, когда плывёшь в глубоком месте). Она даже не забыла закрыть рот, но не закрывала глаза. Корабль был совсем близко – прямо над ней поднимался зелёный борт, а сверху глядели люди. Но, как и следовало ожидать, Юстэс вцепился в неё, и они пошли ко дну. Когда они всё же вынырнули, Люси увидела, как с корабля прыгнул человек в белом. Эдмунд теперь барахтался рядом с ней, держа вопящего Юстэса под мышки. Потом она увидела чьё-то знакомое лицо, и кто-то ухватил её за плечи. Люди на корабле кричали, над фальшбортом свесились головы, вниз полетели верёвки и канаты. Эдмунд и тот, знакомый, обвязали Люси верёвками. Ей казалось, что всё это длится очень долго, так как лицо её посинело, а зубы начали выбивать дробь. На самом же деле времени прошло мало: на корабле поджидали удобного момента, чтобы поднять её наверх, не ударив о борт корабля. Несмотря на это, она сильно ушибла коленку, и ей было больно, когда, дрожа от холода, она оказалась на палубе. После неё подняли Эдмунда, а потом – несчастного Юстэса. Последним появился чем-то знакомый златоволосый мальчик, на несколько лет постарше Люси.
   – Ка-Ка-Каспиан! – вдруг сказала она, когда обрела голос. Да, это был Каспиан, юный король Нарнии, которому они помогли занять престол, когда были здесь в прошлый раз. Тут и Эдмунд узнал его. Все трое пожали друг другу руки, а мальчики ещё похлопали друг друга по спине.
   – А это ваш приятель? – спросил Каспиан, с улыбкой поворачиваясь к Юстэсу. Но тот плакал гораздо громче, чем можно плакать в его годы, если ты просто промок, и вопил:
   – Пустите меня, пустите меня обратно! Мне тут не нравится.
   – Пустить? – спросил Каспиан. – Куда же это?

   Юстэс подбежал к борту корабля, словно ожидая увидеть над морем раму картины, а может быть, и часть комнаты, но увидел только пенистые синие волны и голубое небо, сливавшиеся у горизонта. Наверное, нельзя упрекать его в том, что сердце у него упало. Ему чуть что становилось худо.
   – Эй, Ринельф! – крикнул Каспиан одному из матросов. – Принеси их величествам грогу! После такого купания надо согреться.
   Он называл величествами Эдмунда и Люси, потому что когда-то, задолго до него, они, и Сьюзен, и Питер были королями и королевами Нарнии. Время в этой стране течёт не так, как у нас, и, проведя там сто лет, вы вернётесь в наш мир в тот самый день и час, когда его покинули. Но если, пробыв здесь, скажем, неделю, вы вернётесь в Нарнию, там за это время может пройти и тысяча лет, и один день, и вообще ни минуты. Пока туда не попадешь, этого не узнаешь. И потому, когда Питер с братом и сёстрами вернулись в Нарнию, жители её приняли их, как приняли бы мы короля Артура. Кстати, некоторые считают, что он и вправду вернётся, а от себя добавлю: давно пора.
   Ринельф принёс горячий грог, дымящийся в кувшине, и четыре серебряных кубка. Именно это сейчас и требовалось; и, сделав несколько глотков, Люси и Эдмунд почувствовали, что тепло пробирает их до самых пяток. Но Юстэс морщился, и плевался, и ныл, требуя, чтобы ему дали витаминизированного напитка на дистиллированной воде, и вообще поскорее высадили на берег.
   – Доброго спутника привёл ты нам, братец-король, – прошептал Каспиан Эдмунду, но не успел он добавить и слова, как Юстэс снова завопил:
   – О-о-ой! Фу! Что это? Уберите от меня эту мерзость!
   Впрочем, на сей раз чувства его можно было понять. Из рубки на юте вышло преудивительное существо и неторопливо подошло к ним. Можете называть это существо мышью – собственно, оно мышью и было, только ходило на задних лапах и достигало в высоту двух футов. На голове у него был тонкий золотой обруч, а в нём – длинное алое перо. (Поскольку шёрстка у мыши была темная, почти чёрная, выглядело это очень красиво.) Левая лапка лежала на эфесе шпаги, такой же длинной, как хвост. Мышь – нет, назовем это создание Мышем, слишком уж ему не подходит женский род, – Мыш изящно и величаво ступал по раскачивающейся палубе, а манеры у него были самые изысканные. Люси и Эдмунд сразу узнали Рипичипа, храбрейшего из нарнийских говорящих зверей, покрывшего себя бессмертной славой во втором сражении при Беруне. Люси, как всегда, ужасно захотелось взять его на руки и погладить по тёплой шёрстке; но она не посмела – он обиделся бы до глубины души. И она опустилась на одно колено, чтобы поговорить с ним.

   Рипичип выставил вперёд левую лапку, отставил правую, церемонно поклонился, поцеловал Люси руку, выпрямился, подкрутил усы и промолвил тоненьким голоском:
   – Мое нижайшее почтение вашему величеству! Мое нижайшее почтение королю Эдмунду! (Он снова поклонился.) Мы и мечтать не смели, что вы украсите своим присутствием наше славное плавание.
   – О-о-ой, уберите его! – вопил Юстэс. – Ненавижу мышей! Терпеть не могу дрессированных животных! Какая пошлость… и глупость… и сентиментальность, в конце концов!
   – Насколько я понимаю, – спросил Рипичип у Люси, бросив взгляд на Юстэса, – этот невоспитанный человек находится под покровительством вашего величества? Если это не так…
   Тут Эдмунд и Люси одновременно чихнули.
   – Какой я дурак, вы же мокрые! – воскликнул Каспиан. – Идите вниз, переоденьтесь. Тебе, Люси, я отдам свою каюту, только боюсь, у нас тут нет платьев. Придётся тебе обойтись моей туникой. Рипичип, будь добр, укажи её величеству дорогу.
   – Ради служения даме, – сказал Рипичип, – можно забыть на время и о чести… – и он сурово поглядел на Юстэса. Но Каспиан поторопил их, и через несколько минут Люси оказалась в королевской каюте. Там ей ужасно понравилось всё – и три квадратных окна, в которые били синие волны, и низкие, обитые мягким скамьи, окружавшие стол с двух сторон, и серебряная лампа под потолком (Люси сразу узнала тонкую работу гномов), и золотой лев над дверью. Всё это она заметила в мгновение ока, ибо тут же появился Каспиан и сказал:
   – Живи здесь, Люси. Я только возьму себе сухую одежду, – и принялся рыться в одном из ящиков.

   – И ты возьми себе, что найдешь, – прибавил он. – Мокрое оставь за дверью, я скажу, чтобы его отнесли сушиться на камбуз.
   Люси было так хорошо, словно она давно жила в каюте Каспиана, и даже покачивание корабля не беспокоило её, ибо, когда она была в Нарнии королевой, ей приходилось плавать по морю. Каюта была совсем крошечная, но светлая, обшитая деревом (на панелях летали птицы, пламенели драконы) и очень чистая. Туника молодого короля оказалась великовата, но Люси её кое-как приладила, а вот башмаки, сапоги и сандалии были сильно велики, но ей нравилось ходить по кораблю босиком. Переодевшись, она посмотрела в окно на убегающую назад воду и глубоко, радостно вздохнула. Она не сомневалась, что плавание будет чудесное.

Глава вторая
На борту корабля

   – А вот и Люси! – сказал Каспиан. – Мы тебя ждём. Это – мой капитан, лорд Дриниан.
   Черноволосый человек опустился на колено и поцеловал Люси руку. Кроме него, на палубе были Рипичип и Эдмунд.
   – А где Юстэс? – спросила Люси.
   – В постели, – ответил Эдмунд, – и вряд ли мы ему поможем. Он только сердится, если с ним хочешь по-хорошему.
   – Нам с вами надо поговорить, – сказал Каспиан.
   – Ещё бы, – сказал Эдмунд, – и прежде всего о времени. Год тому назад мы покинули эту страну перед самой твоей коронацией. Сколько же прошло с тех пор у вас?
   – Ровно три года, – сказал Каспиан.
   – Ну и как, всё в порядке? – спросил Эдмунд.
   – Разве я мог бы покинуть королевство, если бы что-нибудь было не в порядке? – отвечал король. – Всё прекрасно, лучше и быть не может. Все распри между моими подданными – гномами, фавнами, говорящими зверями и всеми прочими – улажены. Прошлым летом мы так отделали у границы наших соседей-великанов, что они теперь платят нам дань. Пока я в плавании, страной правит очень хороший регент, лорд Трам. Помните такого гнома?
   – Милый Трам! – воскликнула Люси. – Как не помнить! Лучшего не выберешь!
   – Да, сударыня, – подтвердил Дриниан. – Он верен, как барсук, и храбр, как… как мышь. – Дриниан хотел сказать «как лев», но заметил, что на него смотрит Рипичип.
   – А куда мы плывём? – спросил Эдмунд.
   – Это длинная история, – сказал Каспиан. – Вы, наверное, помните, когда я был маленьким, мой коварный дядя Мираз отослал в дальние моря семерых лордов, друзей моего отца, которые могли встать на мою сторону. Он поручил им обследовать всё, что к востоку от Одиноких Островов.

   – Да, – сказала Люси, – и ни один из них не вернулся.
   – Верно. Так вот, в день моей коронации я, с благословения Аслана, дал клятву: как только в Нарнии воцарится мир, я отправлюсь на восток и буду плыть один год и один день, чтобы отыскать друзей моего отца или, узнав об их гибели, отомстить за них. Звали их лорд Ревелиан, лорд Берн, лорд Аргоз, лорд Мавроморн, лорд Октезиан, лорд Рестимар и… опять забыл!..
   – Лорд Руп, ваше величество, – подсказал Дриниан.
   – Да, да, конечно, Руп, – подхватил Каспиан. – Вот моя главная цель. Но у Рипичипа есть один замысел, – все посмотрели на маленького рыцаря, – ещё более возвышенный.
   – Высокий, как мой дух, – сказал Рипичип, – или как мой рост. Почему бы нам не доплыть до восточного края света? Мне кажется, что именно там страна Аслана. Великий Лев всегда приходит с востока, из-за моря.
   – Прекрасный замысел! – с уважением сказал Эдмунд.
   – Ты думаешь, – спросила Люси, – страна Аслана – такая?.. То есть до неё можно добраться?
   – Не знаю, ваше величество, – ответил Рипичип, – но вот в чём штука. Когда я был маленьким, меня нянчила дриада, и она мне пела:

 
Где сливаются небо и моря волна,
Где вода морская не солона,
Вот там, мой дружок,
Найдёшь ты Восток,
Самый восточный Восток.
 

   Не знаю, как это понимать, но слова меня околдовали.
   Люси помолчала и спросила:
   – Каспиан, а где мы сейчас?
   – Это лучше знать капитану, – сказал король, и Дриниан тут же достал карту и развернул её на столе.
   – Мы вот здесь, – показал он на карте. – Точнее, мы были здесь в полдень. Мы покинули Кэр-Параваль с попутным ветром и уже через день достигли Гальмы. Там мы пробыли неделю, поскольку герцог Гальмский устроил в честь его величества большой турнир. Король наш выбил из седла многих рыцарей…
   – …и сам свалился не раз, – вставил Каспиан. – До сих пор синяки.
   – …многих рыцарей, – недовольно повторил Дриниан. – Мы думали, герцогу пришлось бы по сердцу, если бы наш король женился на его дочери, но из этого ничего не вышло…
   – Она косая и с веснушками, – объяснил Каспиан.
   – Бедная девочка! – сказала Люси.
   – …и мы покинули Гальму, – продолжал Дриниан, – и два дня шли на вёслах, а потом снова подул ветер, так что лишь на четвёртый день после Гальмы мы добрались до Теревинфии.
   Теревинфский король посоветовал нам не сходить на берег, ибо в его стране свирепствует какая-то болезнь, так что мы бросили якорь в устье реки, подальше от столицы, и стали ждать. Через три дня подул юго-восточный ветер, и мы взяли курс к Семи Островам. На третий день нас догнал пиратский корабль (судя по оснастке – теревинфский), но мы стали стрелять из луков, и ему пришлось спасаться бегством…
   – А мы бросились за ним в погоню, взяли на абордаж и расправились с мерзавцами! – вставил Рипичип.
   – Через пять дней мы достигли Мьюла, самого западного из Семи Островов, прошли на вёслах весь пролив и перед самым закатом солнца бросили якорь в Алой Гавани, на острове Брэн, где нас встретили очень приветливо, вдоволь снабдили провизией и водой. Шесть дней спустя мы покинули Алую Гавань и быстро двинулись на восток. Надеюсь, через день-другой мы увидим Одинокие Острова… В общем, в море мы дней тридцать и проплыли больше четырёхсот лиг.
   – А сколько нам плыть после Островов? – спросила Люси.
   – Никто не знает, ваше величество, – ответил Дриниан. – Разве что на Островах скажут.
   – В наше время они и сами не знали, – заметил Эдмунд.
   – Значит, – сказал Рипичип, – настоящие приключения начнутся только после Островов.
   Каспиан спросил, не желают ли они до ужина осмотреть корабль, но Люси почувствовала угрызения совести и сказала:
   – Нет, я сперва навещу Юстэса. Ужасная это вещь, морская болезнь. Ах, если бы у меня было моё снадобье, я бы сразу его выле-чила!
   – А оно здесь, – сказал Каспиан. – Я совсем о нём забыл. Когда ты его оставила, я решил, что это – одно из королевских сокровищ, и взял с собой. Только… стоит ли его тратить на морскую болезнь?
   – Я возьму одну капельку, – сказала Люси.
   Каспиан открыл сундук, стоявший под скамьёй, и достал красивую алмазную бутылочку, хорошо знакомую Люси.
   – Бери, королева, – сказал он, – то, что тебе принадлежит. – И они вышли из каюты на залитую солнцем палубу.
   На палубе было два больших продолговатых люка: один перед мачтой, другой – позади неё, и оба, как всегда в хорошую погоду, были распахнуты настежь, чтобы внутрь корабля попадало больше света и воздуха. Каспиан подвёл гостей к заднему люку, и, спустившись по трапу, они оказались в большом помещении, где от борта к борту стояли скамьи. Свет проникал сюда сквозь отверстия для вёсел, и солнечные зайчики резво прыгали по потолку. Конечно, корабль Каспиана не был этой ужасной штукой – галерой, где гребут прикованные цепями рабы. Вёслами пользовались только тогда, когда стихал ветер или когда входили в гавань; и тут уж все, кроме коротколапого Рипичипа, по очереди сменяли друг друга. Место под скамьями было свободно, а посередине, от носа до кормы, тянулся трюм, заполненный всевозможными съестными припасами: здесь были мешки с мукой, бочки с водой и пивом, горшки с мёдом, бутылки вина, яблоки, орехи, сыры, ящики с солониной, галеты, репа. На потолке (то есть с изнанки палубы) висели окорока и связки лука, и гамаки, в которых спали матросы. Каспиан повёл гостей к корме, ступая со скамьи на скамью; сам он шагал, Люси почти прыгала, а Рипичип летел по воздуху. Вскоре они добрались до деревянной переборки. Каспиан открыл дверь, и все вошли в каюту, которая помещалась на корме, под палубой. Конечно, тут было не так уж удобно. Потолок был низкий, стены круто сходились книзу, пола почти не было, а окна из толстого стекла никогда не открывались, ибо находились под водой. Сейчас корабль покачивало, и они становились то золотистыми от солнца, то тёмно-зелёными, как море.
   – Тут поселимся мы с тобой, Эдмунд, – сказал Каспиан. – Пусть ваш родственник спит на койке, а мы повесим себе гамаки.
   – Ваше величество, позвольте мне… – начал Дриниан, но Каспиан его перебил:
   – Нет, нет, капитан, всё уже решено. Вы с Ринсом (Ринс был помощником капитана) ведёте корабль и вечером, когда мы поём и беседуем, трудитесь вовсю, так что оставайтесь, где были, наверху, нам с королем Эдмундом и тут хорошо. А как наш новый знакомец?
   Позеленевший Юстэс мрачно спросил, скоро ли стихнет буря.
   – Какая буря? – удивился Каспиан, а Дриниан засмеялся.
   – Скажете тоже, буря! – проревел он. – Да сейчас погода – лучше некуда.
   – Кто это? – раздражённо спросил Юстэс. – Скажите ему, чтобы он ушёл. От его смеха голова лопнет.
   – Мы принесли лекарство, ты поправишься, – сказала Люси.
   – Ах, оставьте меня в покое! – простонал Юстэс, но всё-таки отпил из бутылочки; и, хотя он сказал: «Какая гадость!» (по всей каюте разлился дивный запах), лицо его порозовело, вообще ему стало лучше. Он перестал жаловаться на бурю и головную боль и принялся требовать, чтобы его высадили на берег, где он немедленно свяжется с британским консулом. Когда же Рипичип спросил, что такое «свяжется» и кто такой «консул» (он решил, что это – особый вид поединка), Юстэс пробормотал: «И этого не знает!..» В конце концов его удалось убедить, что они и так плывут на всех парусах к ближайшей земле, а отправить его в Кембридж, где жили дядя Гарольд и тётя Альберта, не легче, чем на луну. Тогда он хмуро согласился переодеться и выйти на палубу.

   Каспиан показал им корабль, хотя многое они уже видели. Они поднялись на полубак и посмотрели, как вперёдсмотрящий стоит на скамеечке внутри золочёной драконовой шеи и вглядывается вдаль сквозь его раскрытую пасть. На полубаке был камбуз (корабельная кухня) и каюты, в которых жили боцман, корабельный плотник, кок и главный лучник. Если вам кажется, что неудобно помещать камбуз на полубаке, ибо дым из его трубы летит назад, вы представляете себе пароход, который идёт навстречу ветру, а не парусный корабль, где ветер дует сзади и относит вперёд и запахи, и дым. Гости поднялись по вантам на самую верхушку мачты, и поначалу им было страшно – так и казалось, что упадёшь, и притом в море, а не на далёкую маленькую палубу. Потом они прошли на полуют, где Ринс и ещё один моряк стояли у штурвала, а за ними поднимался вверх золочёный драконий хвост, внутри которого стояла невысокая скамья.
   Корабль назывался «Покоритель зари». Он был гораздо меньше наших кораблей и даже тех бригантин, галер и галеонов, которые застали в Нарнии Люси и Эдмунд, когда царствовали под началом короля Питера. При той династии, к которой принадлежал Каспиан, плавали очень мало, и, когда его дядя, коварный Мираз, изгнал семерых лордов, ему пришлось купить корабль в Гальме и нанять тамошних матросов. Каспиан решил сделать Нарнию морской державой, но «Покоритель зари» – лучший из построенных при нём кораблей – был так мал, что на палубе перед мачтой, между передним люком, корабельной лодкой и клеткой с курами (Люси тут же их покормила), почти не оставалось места. Но все же он был красив, изящен и ярок, и всё в нём было сделано поистине мастерски. Конечно, Юстэсу ничего не нравилось, и он хвастался, что «у нас» есть пароходы, самолёты и подводные лодки («Много он в них понимает», – ворчал Эдмунд), зато Люси и Эдмунд были в восторге. Когда, осмотрев корабль, они вернулись ужинать в каюту и увидели, что небо на западе охвачено алым пламенем, и ощутили солёный вкус моря, и подумали о неведомых землях на восточном краю света, Люси просто говорить не могла от счастья…