Страница:
- Он так и сказал?
- Я цитирую его почти дословно. Когда он пришел и начал ругаться, я был в кабинете у Кабота. Эллиот покачала головой.
- Вот какие они, рыцари холодной войны. Если мы с президентом будем выполнять свои обязанности должным образом, в мире не будет кризисов, а потому незачем их решать. В этом все дело, не правда ли?
- До сих пор вы отлично справлялись со своей работой, - заметил Гудли.
Советник по национальной безопасности не обратила внимания на его слова, глядя в сделанные ею заметки.
Стены были возведены, их тщательно изолировали листами пластика. Система кондиционирования уже действовала, устраняя из помещения влагу и частицы пыли. Фромм занимался столами, предназначенными для размещения станков. Впрочем, слово "стол" ни о чем не говорило. Это были конструкции, способные выдержать нагрузку в несколько тонн. На каждой ножке размещались винтовые домкраты. Сейчас немецкий инженер выравнивал столы с помощью спиртовых уровней, встроенных в станины.
- Идеально, - заметил он после трех часов работы. Каждый из столов покоился на массивном железобетонном основании толщиной в метр. После того как поверхность стала строго горизонтальной, ножки закрепили болтами, так что каждая из них составила единое целое с грунтом.
- Неужели станки должны быть такими устойчивыми? - спросил Госн.
- Совсем наоборот, - покачал головой Фромм. - Элемент жесткости здесь отсутствует. Станки плавают на воздушных подушках.
- Но вы сказали, что каждый из них весит больше тонны? - выразил сомнение Куати.
- Использовать такую систему очень просто - вы же видели фотографии судов на воздушных подушках, а они весят по сотне тонн и больше. Станки должны быть установлены на воздушных подушках, чтобы избавиться от земной вибрации.
- Каковы пределы допусков, к которым вы стремитесь? - спросил Госн.
- Примерно такие же, как и для астрономического телескопа.
- Но первые атомные бомбы... Фромм перебил Госна:
- Американские атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были изготовлены настолько примитивно, что их создателям должно быть сейчас стыдно. Эти бомбы растратили понапрасну почти всю взрывную силу - в особенности это относится к бомбе, уничтожившей Хиросиму. Сейчас никто не станет конструировать такое примитивное оружие - ведь вы не подумаете о том, чтобы готовить взрывное устройство с взрывателем из горящей пороховой трубки, правда?
Как бы то ни было, мы не можем использовать грубую конструкцию первых бомб, - продолжал Фромм. - Сразу после применения двух первых атомных бомб американские инженеры столкнулись с проблемой недостатка расщепляемых материалов. Эти несколько килограммов плутония, что имеются в нашем распоряжении, представляют собой самый дорогой материал в мире. Для получения расщепляемых материалов требуется завод стоимостью в миллиарды долларов. Затем следуют добавочные расходы на разделение изотопов - новый завод и еще миллиарды долларов. Одна Америка могла позволить себе затратить такие средства на осуществление первоначального проекта. Все ученые мира знали о ядерном распаде - это не было секретом, да и какие секреты могут быть в физике? - но только у Америки оказалось достаточно денег и ресурсов, чтобы предпринять такую попытку. А люди, - добавил Фромм, - какие у них были люди! Таким образом, первые бомбы - между прочим, их было три - были предназначены для использования всего расщепляемого материала, который имелся в распоряжении американцев, а поскольку главным критерием их оценки в то время считалась надежность, то эти бомбы были примитивными, но надежными и эффективными. А для доставки их к цели потребовались самые большие самолеты в мире.
Далее ., после победы во второй мировой войне конструирование и изготовление атомных бомб превратилось из проекта военного времени, осуществляемого в отчаянной спешке, в подлинно научную работу. Реактор в Ханфорде производил всего несколько десятых килограмма плутония в год, и американцам пришлось использовать расщепляемый материал с гораздо большей эффективностью. Бомба типа М-12 стала одной из первых атомных бомб усовершенствованной конструкции, а израильтяне еще улучшили ее. Эта бомба обладала взрывной мощью, в пять раз превышающей тротиловый эквивалент той, что уничтожила Хиросиму, причем ее критическая масса была в пять раз меньше улучшение по эффективности в двадцать пять раз! А мы сумеем еще более усовершенствовать ее - почти в десять раз, на целый порядок.
А вот группа настоящих экспертов, имеющих в своем распоряжении самое современное оборудование, сумела бы еще больше увеличить ее взрывную мощь скажем, раза в четыре. Современные боеголовки - самое элегантное, самое пленительное...
- Две мегатонны? - недоверчиво спросил Госн. Неужели такое возможно? подумал он.
- Осуществить это здесь нам не удастся. - В голосе Фромма звучала грусть. - У нас недостаточно надежной информации. Физическая теория ясна и очевидна, но возникают технические проблемы и нет опубликованных материалов, которые помогли бы нам в их решении. Не забывайте, что даже сейчас проводятся испытания боеголовок, целью которых является сделать бомбы меньше и одновременно мощнее. В этой сфере, как и в любой другой, нужны эксперименты, а мы не можем экспериментировать. Кроме того, у нас нет ни времени, ни средств для подготовки квалифицированных техников, которые осуществили бы на практике разработанный проект. Я мог бы создать теоретический проект бомбы мощностью свыше мегатонны, однако, говоря по правде, у нее была бы всего пятидесятипроцентная вероятность успеха. Возможно, даже несколько выше, но приниматься за осуществление такой работы без необходимой программы экспериментов не имеет смысла.
- Что вы можете осуществить при имеющихся в вашем распоряжении возможностях? - спросил Куати.
- Я могу превратить эту бомбу в ядерное оружие с номинальной мощностью от четырехсот до пятисот килотонн. Ее объем будет примерно один кубический метр, а вес составит около пятисот килограммов. - Фромм сделал паузу, стараясь понять выражение лиц арабов. - Ее устройство не будет элегантным, да и размеры, а также вес излишне велики. В то же самое время это взрывное устройство будет очень мощным. - Разумеется, ее конструкция окажется намного более совершенной, чем удалось достичь американским или русским инженерам за первые пятнадцать лет ядерного века, подумал Фромм, так что это совсем неплохо.
- Сдерживание силой взрыва? - спросил Госн.
- Да, - кивнул Фромм. А ведь этот молодой араб очень умен, промелькнула у него мысль. - Для первых атомных бомб применялись массивные стальные оболочки. В нашей бомбе мы используем взрывчатые вещества - это увеличит ее размеры, но сделает вес намного меньше, причем эффективность не пострадает. В момент взрыва в массу будет осуществлено впрыскивание трития. Как и в первоначальной израильской конструкции, это приведет к возникновению большого количества нейтронов, что усилит протекающую реакцию; эта реакция в свою очередь введет дополнительные нейтроны в новый запас трития. Результатом этого станет термоядерная реакция. Расчеты показывали, что количество выделившейся энергии составит пятьдесят килотонн от первичного взрыва и четыреста - от вторичного.
- Сколько понадобится трития? - Хотя получить тритий в небольших количествах не составляет особого труда - он применяется при изготовлении часов и прицелов к огнестрельному оружию, правда, в микроскопических количествах, - Госну было известно, что достать больше десяти миллиграммов трития практически невозможно. В этом он сам недавно убедился. Именно тритий тритий, а не плутоний, несмотря на заявление Фромма, - является самым дорогим материалом на планете, производимым в коммерческих объемах. Можно достать плутоний, но не тритий.
- У меня есть пятьдесят граммов, - самодовольно заявил Фромм. - Это намного больше, чем нам понадобится.
- Пятьдесят граммов! - воскликнул Госн изумленно. - Пятьдесят?
- В нашем реакторном комплексе производили специальные ядерные материалы для изготовления атомного оружия. Когда социалистическое правительство рухнуло, было принято решение передать полученный плутоний Советскому Союзу верность делу социализма во всем мире. Понимаете? Однако Советы не оценили нашу щедрость. Они подняли такой шум... - Фромм затих и потом продолжил:
- Называли нас.., впрочем, как они называли нас, вы можете представить себе сами. Их реакция была настолько резкой и неожиданной, что я решил не посвящать русских в то, что мы занимались производством трития. Как вам известно, тритий очень дорого стоит на коммерческом рынке - вот я и сохранил его, что-то вроде страховки на черный день.
- Где?
- В подвале моего дома. Я спрятал тритий в водородно-никелевых батареях.
Куати это совсем не понравилось. Арабский предводитель был тяжело болен немец сразу обратил на это внимание - и не мог скрыть свои чувства.
- Мне все равно придется вернуться в Германию за станками, - произнес Фромм.
- У вас есть станки?
- В пяти километрах от моего дома находится астрофизический институт имени Карла Маркса. Там мы должны были производить астрономические телескопы - как обычные, так и работающие в рентгеновском спектре. Увы, мы так и не успели приняться за работу. Подумать только, напрасно потрачена такая великолепная "крыша", а? В мастерской, прямо в еще не распакованных ящиках, находится шесть прецизионных пятиосевых станков - самых лучших, - заметил Фромм с волчьей улыбкой. - Производство американской компании "Цинциннати милакрон". Именно такие станки применяются на американских заводах по производству атомных бомб в Ок-Ридже, Рокки-Флэтс и Пантекс.
- Может быть, у вас есть и операторы для этих станков? - спросил Госн.
Мы готовили двадцать техников, шестнадцать мужчин и четырех женщин, все они выпускники университета... Нет, это слишком рискованно. К тому же не вызывается необходимостью. Станки настолько совершенны, что на них легко работать. Мы сами могли бы справиться, но на это уйдет слишком много времени. Любой квалифицированный оптик, умеющий обрабатывать линзы для очков, - даже опытный оружейный мастер, в конце концов, - может работать на этих станках. То, что пятьдесят лет назад было уделом лауреатов Нобелевской премии, теперь по плечу любому квалифицированному станочнику, - объяснил Фромм. - Такова природа технического прогресса, правда?
***
- Может быть, но я сомневаюсь, - сказал Евгений. Он находился на вахте уже двадцать часов и всего лишь непродолжительный сон будет отделять эту смену от другой, еще более длинной.
Потребовалось все искусство капитана первого ранга Дубинина, чтобы обнаружить ее, - если им это действительно удалось. Он пришел к выводу, что американский подводный ракетоносец направится к югу и что его скорость составит пять узлов. Дальше пришлось принимать во внимание соображения, связанные с состоянием окружающей среды. Следовало не отставать слишком далеко и не допускать, чтобы "Адмирал Лунин" оказался в зоне акустической сходимости. Зоны сходимости, ЗС, представляли собой кольцеобразные, в виде бублика, районы вокруг подлодки. Звук, направляющийся вниз от точки, расположенной в зоне сходимости - конвергенции, - преломляется в зависимости от давления и температуры воды, двигается вверх и вниз по отношению к поверхности по спирали через нерегулярные интервалы, которые в свою очередь тоже зависят от окружающей среды. Стараясь не попадать в эти районы - относительно того, где, по его мнению, находилась цель, - он мог уклониться от обнаружения. Для этого ему было нужно находиться в пределах расстояния прямой линии к цели в том районе, где звук распространяется от своего источника просто радиально. Чтобы решить эту задачу, Дубинину следовало занять позицию над слоем температурного скачка - по его мнению, американская подлодка будет находиться под термоклином - и опустить свои буксируемые пассивные датчики вниз. В результате звуки, издаваемые его двигателем, будут скорее всего отражаться от слоя и американская подлодка их не услышит.
Дубинин сознавал слабые стороны своей тактики. Американская субмарина издавала меньше шума, и у нее было более качественное гидролокационное оборудование, а также отличные акустики. Старший лейтенант Евгений Николаевич Рыков был очень многообещающим молодым офицером, но он являлся единственным специалистом-акустиком, который мог соперничать с американскими операторами, и уже не покидал гидролокационную рубку почти сутки. Единственное преимущество Дубинина заключалось в нем самом. Он был превосходным командиром, отлично разбирался в тактике и знал это. А вот капитан американской подлодки во многом уступал ему и не знал этого. У Дубинина была еще одна трудность. Оставаясь над термоклином, его подводная лодка могла быть легко обнаружена противолодочным патрульным самолетом, но Дубинин был готов на этот риск. Перед ним в пределах досягаемости была награда, причем такая, какой не удавалось достичь ни одному командиру русской подлодки.
Капитан первого ранга и старший лейтенант смотрели не отрываясь на "водопадный" дисплей, наблюдая не движущееся изображение стробоскопа, а искаженную, едва заметную вертикальную линию, не такую яркую, как следовало ожидать. Американский ракетоносец класса "Огайо" двигался с меньшим шумом, чем фоновые звуки океана, и сейчас два русских подводника думали о том, что окружающая среда каким-то образом демонстрировала акустическую тень этого самого совершенного ракетоносца. Вполне вероятно, однако, мелькнула мысль у Дубинина, что из-за крайней усталости перед ними появлялись галлюцинации.
- Нам нужен какой-то звук, - произнес Рыков, протягивая руку за стаканом чая. - Чтобы кто-нибудь уронил гаечный ключ, хлопнул люком.., допустил ошибку...
Я мог бы послать в его сторону активный сигнал гидролокатора.., нырнуть под слой термоклина и бросить в него звуковой сигнал, получить отраженный и, таким образом, все выяснить... Нет! Дубинин отвернулся в сторону и едва не выругался в минуту слабости. Терпение, Валентин! Они терпеливы, а тебе нужно быть еще терпеливее.
- Евгений Николаевич, ты выглядишь усталым.
- Отдохну в Петропавловске, капитан. Буду спать целую неделю, встречусь с женой - нет, пожалуй, всю неделю спать не буду. - На лице лейтенанта появилась измученная улыбка, освещенная желтым отблеском экрана. - Но мне не хочется отказываться от такой редкой возможности!
- Нельзя рассчитывать на случайные звуки.
- Знаю, капитан. Эти проклятые американские экипажи... Я знаю, что он "Огайо"! Кто еще может оказаться здесь?
- Воображение, Евгений, стремление принимать желаемое за действительное.
Лейтенант Рыков отвернулся.
- Не верю, что мой капитан сомневается в этом.
- Думаю, что мой лейтенант прав. - Вот это игра, подумал Дубинин. Подлодка против подлодки, ум одного командира против ума другого. Трехмерные шахматы, в которые играют в постоянно меняющемся физическом окружении. И американцы мастера этой игры. Дубинин понимал это. Еще бы - у них превосходное оборудование, отличные экипажи, блестящая подготовка. Разумеется, американцам это тоже известно, и два поколения превосходства повлекли за собой скорее высокомерие, чем стремление к постоянному совершенствованию.., может быть, не у всех, но у некоторых это точно. Хороший командир подводного ракетоносца поступил бы по-другому... Если бы у меня была такая подлодка, подумал Дубинин, никто в мире не сумел бы меня найти!
- Еще двенадцать часов, затем прерываем контакт и идем на базу.
- Жаль, - произнес Рыков, хотя его точка зрения была иной. Шести недель в море для него было достаточно.
***
- Глубина шестьдесят футов, шесть-ноль, - скомандовал вахтенный офицер.
- Есть глубина шестьдесят футов, шесть-ноль, - повторил офицер контроля глубины. - Рули глубины вверх десять градусов.
Только что начались учения по запуску ракетных снарядов. Они проводились регулярно, чаще других, и задачей было не только проверить боевую выучку команды, но и напомнить всем об их главном назначении в случае войны - запуске двадцати четырех баллистических ракет "Трайдент-II D-5", каждая из которых несла десять многоцелевых боеголовок независимого наведения Марк-5. В свою очередь каждая из десяти боеголовок имела тротиловый эквивалент в 400 килотонн. В общей сложности на борту подводного ракетоносца находилось двести сорок ядерных боеголовок общей мощностью 96 мегатонн. Однако на деле все обстояло намного сложнее, поскольку полет ядерных ракет основывался на взаимосвязанной логике нескольких законов физики. Небольшие по своей взрывной мощи боеголовки были более эффективны, чем крупные. Но самым важным было то, что боеголовки независимого наведения Марк-5 обладали достоверной точностью попадания в цель +50 метров вероятной круговой ошибки, что на языке, доступном для нормальных людей, означает следующее: пролетев больше четырех тысяч морских миль после запуска, половина боеголовок отклонится от цели не больше чем на 164,041 фута, а почти все остальные лягут в радиусе, не превышающем 300 футов. Величина "промаха" была намного меньше кратера, образующегося при разрыве ядерной боеголовки, и в результате баллистические ракеты D-5 были первыми ракетами, запускаемыми с моря и обладающими способностью подавления ракет противника. Они были предназначены для нанесения первого упреждающего удара. Принимая в расчет обычную систему двух боеголовок на одну цель, ракетоносец "Мэн" мог ликвидировать 120 советских ракет и/или бункеров управления, то есть примерно 10% от общего количества межконтинентальных баллистических ракет в СССР, которые тоже имели своим назначением нанесение упреждающего удара.
В центре управления запуском ракет, ЦУР, расположенном ближе к корме от огромного ракетного отсека, главстаршина включил контрольную панель. Все 24 "птицы" были проверены и готовы к запуску. Бортовая навигационная система снабжала данными систему наведения каждой ракеты. Через несколько минут в нее будут введены поправки по информации, полученной от орбитальных навигационных спутников. Чтобы попасть точно в цель, ракете необходимо знать не только точные координаты цели, но и координаты места своего запуска. НАВСТАР глобальная орбитальная система определения координат - могла определить их с точностью меньше пяти метров. Главный старшина следил за тем, как менялись огоньки на панели, по мере того как компьютеры запрашивали свои ракеты, сообщавшие им о готовности.
Внутри подводной лодки давление на корпус уменьшалось на 2,2 тонны на квадратный фут при подъеме на каждые 100 футов. Корпус "Мэна" при уменьшающемся давлении воды чуть раздался, и послышался резкий щелчок - сталь корпуса словно облегченно вздохнула.
Это походило на стон, едва слышный даже по акустической системе, и удивительно напоминало голос кита. Рыков был настолько утомлен, что, случись это несколькими минутами позже, он упустил бы этот звук, но, хотя офицер-акустик уже плохо соображал, его сознание еще не полностью утратило остроту, и он обратил на него внимание.
- Капитан, слышу щелчок от расширения корпуса подлодки.., вот здесь! - Он ткнул пальцем в точку на экране, находящуюся прямо у основания тени, которую они с командиром рассматривали. - Он всплывает!
Дубинин вбежал в рубку.
- Приготовиться изменить глубину. - Он надел головной телефон, соединяющий его с акустиком.
- Евгений Николаевич, это нужно сделать хорошо и быстро. Я опущусь ниже слоя температурного скачка, как только американец всплывет над ним.
- Нет, капитан, лучше обождать. Его буксируемые датчики на короткое время останутся под термоклином!
- Черт побери! - Дубинин едва не рассмеялся. - Извини меня, лейтенант. Ты совершенно прав. За мной бутылка "Старки".
- Мы с женой выпьем за ваше здоровье... Я вычислил угловое расстояние... По моим расчетам цель ниже на пять градусов от наших буксируемых датчиков... Капитан, если мне удастся сохранить с ним контакт, в тот момент, когда мы потеряем его и он исчезнет в термоклине...
- Отлично, быстро определите расстояние! - Оценка будет приблизительной, но по крайней мере я получу представление, подумал Дубинин. Он дал несколько распоряжений руководителю группы слежения.
- Два градуса.., потрескивание корпуса исчезло.., его очень трудно держать, но сейчас он мелькает на фоновом шуме... Исчез! Всплыл через термоклин!
- Один, два, три... - считал Дубинин секунды. Американец проводит, должно быть, ракетные учения или всплывает для установления связи, в любом случае он окажется на глубине в двадцать метров, а его буксируемые пассивные датчики.., пятьсот метров длиной.., скорость пять узлов и... Все!
- Рулевой, опустить носовые рули глубины на пять градусов. Мы уходим под слой температурного скачка. Старпом, рассчитайте температуру за бортом. Медленно, рулевой, медленно...
"Адмирал Лунин" опустил нос и плавно соскользнул под колыхающуюся волнообразную границу, разделяющую относительно теплую воду у поверхности океана и холодную воду глубин.
- Расстояние? - спросил Дубинин у офицера группы слежения.
- Оцениваем его от пяти до девяти тысяч метров, капитан. Это все, чего мне удалось добиться.
- Молодец, Коля! Великолепно!
- Опустились ниже термоклина, температура за бортом пять градусов, доложил старпом.
- Носовые рули глубины на нуль. Выровнять корабль.
- Рули глубины на нуле, капитан.., корабль выровнен. Если бы потолок в рубке не был таким низким, Дубинин подпрыгнул бы от радости. Еще бы - ему удалось добиться того, чего не добивался ни один командир советской подводной лодки и, если разведывательные данные соответствуют действительности, в чем преуспели всего несколько американских подводников. Он установил контакт и выследил американский подводный ракетоносец класса "Огайо". Во время войны он смог бы произвести активную гидролокацию противника для определения точной дистанции и осуществить торпедную атаку. Он сумел выследить самую неуловимую добычу в мире и подобраться настолько близко, что мог потопить ее. Он весь дрожал от волнения. Ничто в мире не сравнится с чувством победы. Ничто.
- Руль направо, - произнес он. - Новый курс триста градусов. Медленно увеличить скорость до десяти узлов.
- Но, капитан... - начал старпом.
- Мы разрываем контакт. Он продолжит учения еще минут тридцать. Очень маловероятно, что нам удастся уклониться от него после того, как учения закончатся. Лучше уйти сейчас. Он не должен знать, чего мы добились. Нам еще придется встретиться с ним. В любом случае мы решили свою задачу - сумели обнаружить его и приблизиться на дистанцию торпедного залпа. В Петропавловске, парни, мы все выпьем как следует - за счет вашего капитана! А теперь тихо и незаметно уйдем из этого района, чтобы он не заподозрил наше присутствие здесь.
***
Капитану Роберту Джефферсону Джексону хотелось снова быть молодым, хотелось, чтобы его волосы еще оставались совершенно черными, хотелось снова стать юным лейтенантом, только что выпустившимся из Пенсаколы и готовым совершить первый полет на одном из грозных истребителей, которые сидели, подобно гигантским хищным птицам, на взлетной полосе военно-морского аэродрома в Оушеане. То, что все двадцать четыре самолета Ф-HD "Томкэт", стоящие рядом, подчинялись только ему, не было таким волнующим чувством, как ощущение, что могучий истребитель принадлежал ему и только ему. Зато теперь, являясь командиром воздушной группы, он "владел" двумя эскадрильями самолетов "Томкэт", еще двумя Ф/А-18 "Хорнетс", одной эскадрильей штурмовиков А-6Е "Интрудер", еще одной противолодочных охотников "С-3" и, наконец, менее чарующими воздушными танкерами для дозаправки самолетов в полете, "Праулерами", создающими электронные помехи и ведущими электронную войну в воздухе, а также спасательными вертолетами и вертолетами противолодочного назначения. Итого, он распоряжался семьюдесятью восьмью "птичками", общая стоимость которых составляла.., сколько? Миллиард долларов? Гораздо больше, если принять во внимание затраты на их замену. Далее, под его командованием находились три тысячи офицеров, старшин и рядовых, которые пилотировали и обслуживали эти самолеты и вертолеты, ценность которых было невозможно определить. И он, он один нес ответственность за все это. Зато насколько приятнее было сидеть в кокпите своего нового истребителя, оставив все административные хлопоты начальству. Робби и был теперь этим начальством, человеком, о котором говорили у себя в каютах все его парни. Им не нравилось, когда их приглашали к нему в кабинет, потому что это выглядело вроде вызова к директору школы. Кроме того, они не любили летать вместе с ним, потому что а) он был слишком стар, чтобы оставаться хорошим летчиком (по крайней мере им так казалось), и б) неизменно обращал их внимание на допущенные ошибки (летчики-истребители редко соглашаются признавать свои промахи, разве что в беседах между собой).
Какая ирония судьбы! До назначения на должность командира воздушной группы он служил в Пентагоне, передвигая бумаги по своему письменному столу. Он молился и мечтал, чтобы его освободили от этой работы, в которой наиболее волнующим моментом было найти утром свободное место для парковки автомобиля. И вот его назначили командиром авиакрыла - и теперь ему приходилось заниматься административной работой намного больше, чем раньше. Правда, теперь он мог летать два раза в неделю - если ничто не мешало этому. Сегодня был именно такой день. Когда он шел к выходу, его личный помощник, главный старшина, широко улыбнулся.
- Я цитирую его почти дословно. Когда он пришел и начал ругаться, я был в кабинете у Кабота. Эллиот покачала головой.
- Вот какие они, рыцари холодной войны. Если мы с президентом будем выполнять свои обязанности должным образом, в мире не будет кризисов, а потому незачем их решать. В этом все дело, не правда ли?
- До сих пор вы отлично справлялись со своей работой, - заметил Гудли.
Советник по национальной безопасности не обратила внимания на его слова, глядя в сделанные ею заметки.
Стены были возведены, их тщательно изолировали листами пластика. Система кондиционирования уже действовала, устраняя из помещения влагу и частицы пыли. Фромм занимался столами, предназначенными для размещения станков. Впрочем, слово "стол" ни о чем не говорило. Это были конструкции, способные выдержать нагрузку в несколько тонн. На каждой ножке размещались винтовые домкраты. Сейчас немецкий инженер выравнивал столы с помощью спиртовых уровней, встроенных в станины.
- Идеально, - заметил он после трех часов работы. Каждый из столов покоился на массивном железобетонном основании толщиной в метр. После того как поверхность стала строго горизонтальной, ножки закрепили болтами, так что каждая из них составила единое целое с грунтом.
- Неужели станки должны быть такими устойчивыми? - спросил Госн.
- Совсем наоборот, - покачал головой Фромм. - Элемент жесткости здесь отсутствует. Станки плавают на воздушных подушках.
- Но вы сказали, что каждый из них весит больше тонны? - выразил сомнение Куати.
- Использовать такую систему очень просто - вы же видели фотографии судов на воздушных подушках, а они весят по сотне тонн и больше. Станки должны быть установлены на воздушных подушках, чтобы избавиться от земной вибрации.
- Каковы пределы допусков, к которым вы стремитесь? - спросил Госн.
- Примерно такие же, как и для астрономического телескопа.
- Но первые атомные бомбы... Фромм перебил Госна:
- Американские атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были изготовлены настолько примитивно, что их создателям должно быть сейчас стыдно. Эти бомбы растратили понапрасну почти всю взрывную силу - в особенности это относится к бомбе, уничтожившей Хиросиму. Сейчас никто не станет конструировать такое примитивное оружие - ведь вы не подумаете о том, чтобы готовить взрывное устройство с взрывателем из горящей пороховой трубки, правда?
Как бы то ни было, мы не можем использовать грубую конструкцию первых бомб, - продолжал Фромм. - Сразу после применения двух первых атомных бомб американские инженеры столкнулись с проблемой недостатка расщепляемых материалов. Эти несколько килограммов плутония, что имеются в нашем распоряжении, представляют собой самый дорогой материал в мире. Для получения расщепляемых материалов требуется завод стоимостью в миллиарды долларов. Затем следуют добавочные расходы на разделение изотопов - новый завод и еще миллиарды долларов. Одна Америка могла позволить себе затратить такие средства на осуществление первоначального проекта. Все ученые мира знали о ядерном распаде - это не было секретом, да и какие секреты могут быть в физике? - но только у Америки оказалось достаточно денег и ресурсов, чтобы предпринять такую попытку. А люди, - добавил Фромм, - какие у них были люди! Таким образом, первые бомбы - между прочим, их было три - были предназначены для использования всего расщепляемого материала, который имелся в распоряжении американцев, а поскольку главным критерием их оценки в то время считалась надежность, то эти бомбы были примитивными, но надежными и эффективными. А для доставки их к цели потребовались самые большие самолеты в мире.
Далее ., после победы во второй мировой войне конструирование и изготовление атомных бомб превратилось из проекта военного времени, осуществляемого в отчаянной спешке, в подлинно научную работу. Реактор в Ханфорде производил всего несколько десятых килограмма плутония в год, и американцам пришлось использовать расщепляемый материал с гораздо большей эффективностью. Бомба типа М-12 стала одной из первых атомных бомб усовершенствованной конструкции, а израильтяне еще улучшили ее. Эта бомба обладала взрывной мощью, в пять раз превышающей тротиловый эквивалент той, что уничтожила Хиросиму, причем ее критическая масса была в пять раз меньше улучшение по эффективности в двадцать пять раз! А мы сумеем еще более усовершенствовать ее - почти в десять раз, на целый порядок.
А вот группа настоящих экспертов, имеющих в своем распоряжении самое современное оборудование, сумела бы еще больше увеличить ее взрывную мощь скажем, раза в четыре. Современные боеголовки - самое элегантное, самое пленительное...
- Две мегатонны? - недоверчиво спросил Госн. Неужели такое возможно? подумал он.
- Осуществить это здесь нам не удастся. - В голосе Фромма звучала грусть. - У нас недостаточно надежной информации. Физическая теория ясна и очевидна, но возникают технические проблемы и нет опубликованных материалов, которые помогли бы нам в их решении. Не забывайте, что даже сейчас проводятся испытания боеголовок, целью которых является сделать бомбы меньше и одновременно мощнее. В этой сфере, как и в любой другой, нужны эксперименты, а мы не можем экспериментировать. Кроме того, у нас нет ни времени, ни средств для подготовки квалифицированных техников, которые осуществили бы на практике разработанный проект. Я мог бы создать теоретический проект бомбы мощностью свыше мегатонны, однако, говоря по правде, у нее была бы всего пятидесятипроцентная вероятность успеха. Возможно, даже несколько выше, но приниматься за осуществление такой работы без необходимой программы экспериментов не имеет смысла.
- Что вы можете осуществить при имеющихся в вашем распоряжении возможностях? - спросил Куати.
- Я могу превратить эту бомбу в ядерное оружие с номинальной мощностью от четырехсот до пятисот килотонн. Ее объем будет примерно один кубический метр, а вес составит около пятисот килограммов. - Фромм сделал паузу, стараясь понять выражение лиц арабов. - Ее устройство не будет элегантным, да и размеры, а также вес излишне велики. В то же самое время это взрывное устройство будет очень мощным. - Разумеется, ее конструкция окажется намного более совершенной, чем удалось достичь американским или русским инженерам за первые пятнадцать лет ядерного века, подумал Фромм, так что это совсем неплохо.
- Сдерживание силой взрыва? - спросил Госн.
- Да, - кивнул Фромм. А ведь этот молодой араб очень умен, промелькнула у него мысль. - Для первых атомных бомб применялись массивные стальные оболочки. В нашей бомбе мы используем взрывчатые вещества - это увеличит ее размеры, но сделает вес намного меньше, причем эффективность не пострадает. В момент взрыва в массу будет осуществлено впрыскивание трития. Как и в первоначальной израильской конструкции, это приведет к возникновению большого количества нейтронов, что усилит протекающую реакцию; эта реакция в свою очередь введет дополнительные нейтроны в новый запас трития. Результатом этого станет термоядерная реакция. Расчеты показывали, что количество выделившейся энергии составит пятьдесят килотонн от первичного взрыва и четыреста - от вторичного.
- Сколько понадобится трития? - Хотя получить тритий в небольших количествах не составляет особого труда - он применяется при изготовлении часов и прицелов к огнестрельному оружию, правда, в микроскопических количествах, - Госну было известно, что достать больше десяти миллиграммов трития практически невозможно. В этом он сам недавно убедился. Именно тритий тритий, а не плутоний, несмотря на заявление Фромма, - является самым дорогим материалом на планете, производимым в коммерческих объемах. Можно достать плутоний, но не тритий.
- У меня есть пятьдесят граммов, - самодовольно заявил Фромм. - Это намного больше, чем нам понадобится.
- Пятьдесят граммов! - воскликнул Госн изумленно. - Пятьдесят?
- В нашем реакторном комплексе производили специальные ядерные материалы для изготовления атомного оружия. Когда социалистическое правительство рухнуло, было принято решение передать полученный плутоний Советскому Союзу верность делу социализма во всем мире. Понимаете? Однако Советы не оценили нашу щедрость. Они подняли такой шум... - Фромм затих и потом продолжил:
- Называли нас.., впрочем, как они называли нас, вы можете представить себе сами. Их реакция была настолько резкой и неожиданной, что я решил не посвящать русских в то, что мы занимались производством трития. Как вам известно, тритий очень дорого стоит на коммерческом рынке - вот я и сохранил его, что-то вроде страховки на черный день.
- Где?
- В подвале моего дома. Я спрятал тритий в водородно-никелевых батареях.
Куати это совсем не понравилось. Арабский предводитель был тяжело болен немец сразу обратил на это внимание - и не мог скрыть свои чувства.
- Мне все равно придется вернуться в Германию за станками, - произнес Фромм.
- У вас есть станки?
- В пяти километрах от моего дома находится астрофизический институт имени Карла Маркса. Там мы должны были производить астрономические телескопы - как обычные, так и работающие в рентгеновском спектре. Увы, мы так и не успели приняться за работу. Подумать только, напрасно потрачена такая великолепная "крыша", а? В мастерской, прямо в еще не распакованных ящиках, находится шесть прецизионных пятиосевых станков - самых лучших, - заметил Фромм с волчьей улыбкой. - Производство американской компании "Цинциннати милакрон". Именно такие станки применяются на американских заводах по производству атомных бомб в Ок-Ридже, Рокки-Флэтс и Пантекс.
- Может быть, у вас есть и операторы для этих станков? - спросил Госн.
Мы готовили двадцать техников, шестнадцать мужчин и четырех женщин, все они выпускники университета... Нет, это слишком рискованно. К тому же не вызывается необходимостью. Станки настолько совершенны, что на них легко работать. Мы сами могли бы справиться, но на это уйдет слишком много времени. Любой квалифицированный оптик, умеющий обрабатывать линзы для очков, - даже опытный оружейный мастер, в конце концов, - может работать на этих станках. То, что пятьдесят лет назад было уделом лауреатов Нобелевской премии, теперь по плечу любому квалифицированному станочнику, - объяснил Фромм. - Такова природа технического прогресса, правда?
***
- Может быть, но я сомневаюсь, - сказал Евгений. Он находился на вахте уже двадцать часов и всего лишь непродолжительный сон будет отделять эту смену от другой, еще более длинной.
Потребовалось все искусство капитана первого ранга Дубинина, чтобы обнаружить ее, - если им это действительно удалось. Он пришел к выводу, что американский подводный ракетоносец направится к югу и что его скорость составит пять узлов. Дальше пришлось принимать во внимание соображения, связанные с состоянием окружающей среды. Следовало не отставать слишком далеко и не допускать, чтобы "Адмирал Лунин" оказался в зоне акустической сходимости. Зоны сходимости, ЗС, представляли собой кольцеобразные, в виде бублика, районы вокруг подлодки. Звук, направляющийся вниз от точки, расположенной в зоне сходимости - конвергенции, - преломляется в зависимости от давления и температуры воды, двигается вверх и вниз по отношению к поверхности по спирали через нерегулярные интервалы, которые в свою очередь тоже зависят от окружающей среды. Стараясь не попадать в эти районы - относительно того, где, по его мнению, находилась цель, - он мог уклониться от обнаружения. Для этого ему было нужно находиться в пределах расстояния прямой линии к цели в том районе, где звук распространяется от своего источника просто радиально. Чтобы решить эту задачу, Дубинину следовало занять позицию над слоем температурного скачка - по его мнению, американская подлодка будет находиться под термоклином - и опустить свои буксируемые пассивные датчики вниз. В результате звуки, издаваемые его двигателем, будут скорее всего отражаться от слоя и американская подлодка их не услышит.
Дубинин сознавал слабые стороны своей тактики. Американская субмарина издавала меньше шума, и у нее было более качественное гидролокационное оборудование, а также отличные акустики. Старший лейтенант Евгений Николаевич Рыков был очень многообещающим молодым офицером, но он являлся единственным специалистом-акустиком, который мог соперничать с американскими операторами, и уже не покидал гидролокационную рубку почти сутки. Единственное преимущество Дубинина заключалось в нем самом. Он был превосходным командиром, отлично разбирался в тактике и знал это. А вот капитан американской подлодки во многом уступал ему и не знал этого. У Дубинина была еще одна трудность. Оставаясь над термоклином, его подводная лодка могла быть легко обнаружена противолодочным патрульным самолетом, но Дубинин был готов на этот риск. Перед ним в пределах досягаемости была награда, причем такая, какой не удавалось достичь ни одному командиру русской подлодки.
Капитан первого ранга и старший лейтенант смотрели не отрываясь на "водопадный" дисплей, наблюдая не движущееся изображение стробоскопа, а искаженную, едва заметную вертикальную линию, не такую яркую, как следовало ожидать. Американский ракетоносец класса "Огайо" двигался с меньшим шумом, чем фоновые звуки океана, и сейчас два русских подводника думали о том, что окружающая среда каким-то образом демонстрировала акустическую тень этого самого совершенного ракетоносца. Вполне вероятно, однако, мелькнула мысль у Дубинина, что из-за крайней усталости перед ними появлялись галлюцинации.
- Нам нужен какой-то звук, - произнес Рыков, протягивая руку за стаканом чая. - Чтобы кто-нибудь уронил гаечный ключ, хлопнул люком.., допустил ошибку...
Я мог бы послать в его сторону активный сигнал гидролокатора.., нырнуть под слой термоклина и бросить в него звуковой сигнал, получить отраженный и, таким образом, все выяснить... Нет! Дубинин отвернулся в сторону и едва не выругался в минуту слабости. Терпение, Валентин! Они терпеливы, а тебе нужно быть еще терпеливее.
- Евгений Николаевич, ты выглядишь усталым.
- Отдохну в Петропавловске, капитан. Буду спать целую неделю, встречусь с женой - нет, пожалуй, всю неделю спать не буду. - На лице лейтенанта появилась измученная улыбка, освещенная желтым отблеском экрана. - Но мне не хочется отказываться от такой редкой возможности!
- Нельзя рассчитывать на случайные звуки.
- Знаю, капитан. Эти проклятые американские экипажи... Я знаю, что он "Огайо"! Кто еще может оказаться здесь?
- Воображение, Евгений, стремление принимать желаемое за действительное.
Лейтенант Рыков отвернулся.
- Не верю, что мой капитан сомневается в этом.
- Думаю, что мой лейтенант прав. - Вот это игра, подумал Дубинин. Подлодка против подлодки, ум одного командира против ума другого. Трехмерные шахматы, в которые играют в постоянно меняющемся физическом окружении. И американцы мастера этой игры. Дубинин понимал это. Еще бы - у них превосходное оборудование, отличные экипажи, блестящая подготовка. Разумеется, американцам это тоже известно, и два поколения превосходства повлекли за собой скорее высокомерие, чем стремление к постоянному совершенствованию.., может быть, не у всех, но у некоторых это точно. Хороший командир подводного ракетоносца поступил бы по-другому... Если бы у меня была такая подлодка, подумал Дубинин, никто в мире не сумел бы меня найти!
- Еще двенадцать часов, затем прерываем контакт и идем на базу.
- Жаль, - произнес Рыков, хотя его точка зрения была иной. Шести недель в море для него было достаточно.
***
- Глубина шестьдесят футов, шесть-ноль, - скомандовал вахтенный офицер.
- Есть глубина шестьдесят футов, шесть-ноль, - повторил офицер контроля глубины. - Рули глубины вверх десять градусов.
Только что начались учения по запуску ракетных снарядов. Они проводились регулярно, чаще других, и задачей было не только проверить боевую выучку команды, но и напомнить всем об их главном назначении в случае войны - запуске двадцати четырех баллистических ракет "Трайдент-II D-5", каждая из которых несла десять многоцелевых боеголовок независимого наведения Марк-5. В свою очередь каждая из десяти боеголовок имела тротиловый эквивалент в 400 килотонн. В общей сложности на борту подводного ракетоносца находилось двести сорок ядерных боеголовок общей мощностью 96 мегатонн. Однако на деле все обстояло намного сложнее, поскольку полет ядерных ракет основывался на взаимосвязанной логике нескольких законов физики. Небольшие по своей взрывной мощи боеголовки были более эффективны, чем крупные. Но самым важным было то, что боеголовки независимого наведения Марк-5 обладали достоверной точностью попадания в цель +50 метров вероятной круговой ошибки, что на языке, доступном для нормальных людей, означает следующее: пролетев больше четырех тысяч морских миль после запуска, половина боеголовок отклонится от цели не больше чем на 164,041 фута, а почти все остальные лягут в радиусе, не превышающем 300 футов. Величина "промаха" была намного меньше кратера, образующегося при разрыве ядерной боеголовки, и в результате баллистические ракеты D-5 были первыми ракетами, запускаемыми с моря и обладающими способностью подавления ракет противника. Они были предназначены для нанесения первого упреждающего удара. Принимая в расчет обычную систему двух боеголовок на одну цель, ракетоносец "Мэн" мог ликвидировать 120 советских ракет и/или бункеров управления, то есть примерно 10% от общего количества межконтинентальных баллистических ракет в СССР, которые тоже имели своим назначением нанесение упреждающего удара.
В центре управления запуском ракет, ЦУР, расположенном ближе к корме от огромного ракетного отсека, главстаршина включил контрольную панель. Все 24 "птицы" были проверены и готовы к запуску. Бортовая навигационная система снабжала данными систему наведения каждой ракеты. Через несколько минут в нее будут введены поправки по информации, полученной от орбитальных навигационных спутников. Чтобы попасть точно в цель, ракете необходимо знать не только точные координаты цели, но и координаты места своего запуска. НАВСТАР глобальная орбитальная система определения координат - могла определить их с точностью меньше пяти метров. Главный старшина следил за тем, как менялись огоньки на панели, по мере того как компьютеры запрашивали свои ракеты, сообщавшие им о готовности.
Внутри подводной лодки давление на корпус уменьшалось на 2,2 тонны на квадратный фут при подъеме на каждые 100 футов. Корпус "Мэна" при уменьшающемся давлении воды чуть раздался, и послышался резкий щелчок - сталь корпуса словно облегченно вздохнула.
Это походило на стон, едва слышный даже по акустической системе, и удивительно напоминало голос кита. Рыков был настолько утомлен, что, случись это несколькими минутами позже, он упустил бы этот звук, но, хотя офицер-акустик уже плохо соображал, его сознание еще не полностью утратило остроту, и он обратил на него внимание.
- Капитан, слышу щелчок от расширения корпуса подлодки.., вот здесь! - Он ткнул пальцем в точку на экране, находящуюся прямо у основания тени, которую они с командиром рассматривали. - Он всплывает!
Дубинин вбежал в рубку.
- Приготовиться изменить глубину. - Он надел головной телефон, соединяющий его с акустиком.
- Евгений Николаевич, это нужно сделать хорошо и быстро. Я опущусь ниже слоя температурного скачка, как только американец всплывет над ним.
- Нет, капитан, лучше обождать. Его буксируемые датчики на короткое время останутся под термоклином!
- Черт побери! - Дубинин едва не рассмеялся. - Извини меня, лейтенант. Ты совершенно прав. За мной бутылка "Старки".
- Мы с женой выпьем за ваше здоровье... Я вычислил угловое расстояние... По моим расчетам цель ниже на пять градусов от наших буксируемых датчиков... Капитан, если мне удастся сохранить с ним контакт, в тот момент, когда мы потеряем его и он исчезнет в термоклине...
- Отлично, быстро определите расстояние! - Оценка будет приблизительной, но по крайней мере я получу представление, подумал Дубинин. Он дал несколько распоряжений руководителю группы слежения.
- Два градуса.., потрескивание корпуса исчезло.., его очень трудно держать, но сейчас он мелькает на фоновом шуме... Исчез! Всплыл через термоклин!
- Один, два, три... - считал Дубинин секунды. Американец проводит, должно быть, ракетные учения или всплывает для установления связи, в любом случае он окажется на глубине в двадцать метров, а его буксируемые пассивные датчики.., пятьсот метров длиной.., скорость пять узлов и... Все!
- Рулевой, опустить носовые рули глубины на пять градусов. Мы уходим под слой температурного скачка. Старпом, рассчитайте температуру за бортом. Медленно, рулевой, медленно...
"Адмирал Лунин" опустил нос и плавно соскользнул под колыхающуюся волнообразную границу, разделяющую относительно теплую воду у поверхности океана и холодную воду глубин.
- Расстояние? - спросил Дубинин у офицера группы слежения.
- Оцениваем его от пяти до девяти тысяч метров, капитан. Это все, чего мне удалось добиться.
- Молодец, Коля! Великолепно!
- Опустились ниже термоклина, температура за бортом пять градусов, доложил старпом.
- Носовые рули глубины на нуль. Выровнять корабль.
- Рули глубины на нуле, капитан.., корабль выровнен. Если бы потолок в рубке не был таким низким, Дубинин подпрыгнул бы от радости. Еще бы - ему удалось добиться того, чего не добивался ни один командир советской подводной лодки и, если разведывательные данные соответствуют действительности, в чем преуспели всего несколько американских подводников. Он установил контакт и выследил американский подводный ракетоносец класса "Огайо". Во время войны он смог бы произвести активную гидролокацию противника для определения точной дистанции и осуществить торпедную атаку. Он сумел выследить самую неуловимую добычу в мире и подобраться настолько близко, что мог потопить ее. Он весь дрожал от волнения. Ничто в мире не сравнится с чувством победы. Ничто.
- Руль направо, - произнес он. - Новый курс триста градусов. Медленно увеличить скорость до десяти узлов.
- Но, капитан... - начал старпом.
- Мы разрываем контакт. Он продолжит учения еще минут тридцать. Очень маловероятно, что нам удастся уклониться от него после того, как учения закончатся. Лучше уйти сейчас. Он не должен знать, чего мы добились. Нам еще придется встретиться с ним. В любом случае мы решили свою задачу - сумели обнаружить его и приблизиться на дистанцию торпедного залпа. В Петропавловске, парни, мы все выпьем как следует - за счет вашего капитана! А теперь тихо и незаметно уйдем из этого района, чтобы он не заподозрил наше присутствие здесь.
***
Капитану Роберту Джефферсону Джексону хотелось снова быть молодым, хотелось, чтобы его волосы еще оставались совершенно черными, хотелось снова стать юным лейтенантом, только что выпустившимся из Пенсаколы и готовым совершить первый полет на одном из грозных истребителей, которые сидели, подобно гигантским хищным птицам, на взлетной полосе военно-морского аэродрома в Оушеане. То, что все двадцать четыре самолета Ф-HD "Томкэт", стоящие рядом, подчинялись только ему, не было таким волнующим чувством, как ощущение, что могучий истребитель принадлежал ему и только ему. Зато теперь, являясь командиром воздушной группы, он "владел" двумя эскадрильями самолетов "Томкэт", еще двумя Ф/А-18 "Хорнетс", одной эскадрильей штурмовиков А-6Е "Интрудер", еще одной противолодочных охотников "С-3" и, наконец, менее чарующими воздушными танкерами для дозаправки самолетов в полете, "Праулерами", создающими электронные помехи и ведущими электронную войну в воздухе, а также спасательными вертолетами и вертолетами противолодочного назначения. Итого, он распоряжался семьюдесятью восьмью "птичками", общая стоимость которых составляла.., сколько? Миллиард долларов? Гораздо больше, если принять во внимание затраты на их замену. Далее, под его командованием находились три тысячи офицеров, старшин и рядовых, которые пилотировали и обслуживали эти самолеты и вертолеты, ценность которых было невозможно определить. И он, он один нес ответственность за все это. Зато насколько приятнее было сидеть в кокпите своего нового истребителя, оставив все административные хлопоты начальству. Робби и был теперь этим начальством, человеком, о котором говорили у себя в каютах все его парни. Им не нравилось, когда их приглашали к нему в кабинет, потому что это выглядело вроде вызова к директору школы. Кроме того, они не любили летать вместе с ним, потому что а) он был слишком стар, чтобы оставаться хорошим летчиком (по крайней мере им так казалось), и б) неизменно обращал их внимание на допущенные ошибки (летчики-истребители редко соглашаются признавать свои промахи, разве что в беседах между собой).
Какая ирония судьбы! До назначения на должность командира воздушной группы он служил в Пентагоне, передвигая бумаги по своему письменному столу. Он молился и мечтал, чтобы его освободили от этой работы, в которой наиболее волнующим моментом было найти утром свободное место для парковки автомобиля. И вот его назначили командиром авиакрыла - и теперь ему приходилось заниматься административной работой намного больше, чем раньше. Правда, теперь он мог летать два раза в неделю - если ничто не мешало этому. Сегодня был именно такой день. Когда он шел к выходу, его личный помощник, главный старшина, широко улыбнулся.