Клэр Мерле. Взгляд

   – Мы переехали в Лондон, когда мне было восемь, – продолжил он. – Но мне так и не удалось избавиться от этого говора.
   Она кивнула. Значит, они иммигрировали до Развала 2018 года, когда Англия закрыла свои границы, а Шотландия, Уэльс и Северная Ирландия стали независимыми. А это означало, что ему не меньше тридцати одного.
   Ана села на диван под телеэкраном, напротив членов Коллегии. Женщина знаком велела ей закатать рукав и закрепила на запястье пластиковый ремешок. Затем она присоединила монитор к интерфейсу Аны. Оба представителя Коллегии склонились над столиком, проверяя экраны своих дисплеев. Ана попыталась успокоить свой участившийся пульс.
   – Вы не могли бы описать те чувства, которые испытывали вчера вечером на концерте? – спросил мужчина, не поднимая взгляда.
   Члены Коллегии не представлялись и не говорили о себе в единственном числе. За последние три года Ана успела узнать, что они желали, чтобы она обращалась к ним так же, не напрямую. Мужчины и женщины, являвшиеся ее опрашивать, каждый раз были разными, но им удавалось создавать впечатление пугающего единообразия, словно они были частями более крупного животного, чьи индивидуальные полоски и текстура кожи всегда оставались узнаваемыми как части особого целого.
   – Я была счастлива и немного волновалась, – ответила она.
   Смотритель угостился шоколадным печеньем и присел на край кресла. Хруст пережевываемого лакомства царапал ей нервы.
   Мужчина из Коллегии посмотрел на нее, часто моргая. Женщина что-то записывала.
   – Вы испытывали чувство вины из-за Джаспера? – спросил мужчина.
   Ана сглотнула и помотала головой.
   – Вы не чувствуете никакой вины, – не успокоился он, – из-за того, что после союза с Джаспером Тореллом вы не сможете рожать ему детей?
   – А если вы случайно забеременеете, – добавила женщина, – то вас и ваших детей не только выселят из Общины, но и Джаспер будет вынужден жить в хаосе и бедности городских районов, а не работать в фирме отца в качестве уважаемого адвоката.
   Ана расправила свою серую юбку, наблюдая за тем, как ее руки разглаживают хлопчатобумажную ткань. Она не могла понять, почему, живя в Городе, Джаспер не мог бы работать у своего отца.
   «Сосредоточься! – сказала она себе, мысленно закатив себе оплеуху. – Они пытаются тебя подловить!»
   Чувство вины – это признак депрессии, посттравматического синдрома, маниакально-депрессивного психоза и десятка других ПЗ – психических заболеваний. Все эти годы отец постоянно напоминал ей: ни в какой ситуации, ни при каких обстоятельствах не признавайся в чувстве вины.
   – Нет, – ответила она, – я не испытываю чувства вины. – Краем глаза она увидела, что смотритель неспешно прошел к помосту у балконных дверей, на котором стоял ее рояль. – Джаспер знает, какие следствия вытекают из его выбора, – добавила она.
   Члены Коллегии одновременно отрывисто кивнули и возобновили заполнение Таблицы взглядов, которую уже должны были вывести к себе на экраны.
   Рояль разразился диссонирующими нотами. Ана моментально перевела взгляд в сторону инструмента, стараясь, чтобы потрясение не отразилось у нее на лице. Она не могла поверить, что смотритель Домбрант позволил себе прикоснуться к ее роялю, не спросив у нее разрешения, и что он может настолько непочтительно вести себя в присутствии Коллегии.
   Смотритель разгрыз второе печенье, осыпая клавиши крошками. Свободной рукой он извлекал из рояля отрывистые ноты.
   – У меня есть пара вопросов относительно вчерашнего вечера, – объявил он. Ана подавила всплеск раздражения и заметила, что сидит, напряженно выпрямившись и крепко сцепив пальцы на коленях. – Я видел Джаспера в фойе перед концертом.
   Она натянуто улыбнулась:
   – Это не вопрос.
   – Он показался мне довольно взволнованным.
   Ей показалось, что в глазах Домбранта она видит насмешку.
   Ана пожала плечами, однако в ее руках и затылке возникло неприятное покалывание. Она вспомнила, как Джаспер сидел рядом с ней на концерте, как просил не привлекать к ним внимания, как, наклонясь вперед, шепотом признался, что у него проблемы. Он не доверял смотрителям!
   – По-моему, он неважно себя чувствовал, – сказала она.
   – Он не делал ничего странного?
   У нее снова заколотилось сердце. Члены Коллегии наклонились к своим экранам. Хотя они молчали, но создавалось впечатление, будто они совещаются, – несомненно, оценивая ее резко участившийся пульс.
   – А почему он должен был делать что-то странное? – спросила она. – Вы думаете, он знал, что его собрались похитить?
   Смотритель засунул в рот остаток печенья и стряхнул крошки с костюма.
   – Сейчас мы рассматриваем все варианты, – ответил он. Засунув руки глубоко в карманы брюк, он запрыгал вниз по ступеням, ведущим в гостиную, неожиданно ловко для столь крупного мужчины. – Джаспер мог почувствовать – что-то не так! Или мог увидеть нечто его обеспокоившее, но не захотел никого волновать или портить вам вечер.
   «Так ведь смотрители существуют именно для этого», – подумала Ана, однако сумела удержаться и не произнести это вслух. Она сосредоточилась на том, чтобы успокоиться. Джаспер мог не доверять смотрителям, но, если он подозревал, что ему угрожает опасность, тогда зачем ему было подставляться, уйдя с концерта до его окончания?
   – Перейдем к сегодняшнему утру, – сказал мужчина из Коллегии, снова овладев ходом опроса. – Пожалуйста, расскажите Коллегии, как вы узнали про похищение, что сделали после этого и что чувствовали.
   Оказавшись на более надежной почве, Ана начала отрепетированный монолог о том, как отец постучал ей в дверь, разбудил и сообщил дурные вести. В середине описания своего потрясения, которое очень быстро перешло в тревогу за Джаспера, она вдруг ощутила на себе пристальный взгляд смотрителя. На секунду она отвлеклась от рассказа, бросив на него быстрый взгляд. На губах смотрителя играла легкая улыбка.
   Она мысленно выругалась. «Какой идиотизм!» Ведь этим утром он был с ее отцом. Он знает, что она лжет. Она поспешно опустила глаза.
   – Это напомнило вам другие пережитые вами потрясения? – спросил мужчина из Коллегии.
   – Нет, – ответила она.
   Ана приготовилась к тому, что сейчас смотритель снова вмешается в опрос, и попыталась придумать объяснения своего обмана, однако смотритель промолчал. Она заставила себя продолжать.
   – После того потрясения, когда выяснилось, что я не Чистая, – сказала она, – я ходила к психотерапевту и теперь полностью справилась с последствиями.
   – А как насчет смерти матери? Незадолго до вашего пятнадцатилетия вы обратились в Регистрационный отдел Гилдфорда за свидетельством о смерти вашей матери. Чем это было вызвано?
   Ана глубоко вздохнула. Ей столько раз пришлось рассказывать Коллегии эту историю, что порой она замечала, что и сама в нее верит. Подлинное воспоминание о том, как они жили на ферме и как она, проснувшись однажды утром, обнаружила, что мать исчезла, а из запертого сарая слышен звук работающего автомобильного двигателя, казалось информацией, полученной с интерфейса, – картинками, наложенными на реальность.
   – Когда мне было десять, отец сказал мне, что моя мать больна раком и госпитализирована. Думаю, он хотел смягчить удар, который я испытала бы от внезапной смерти матери. Через девять месяцев он взял меня на свидание с умиравшей женщиной. Он сказал, что мне пора попрощаться с моей матерью.
   – Да? – произнес мужчина из Коллегии, желая, чтобы Ана продолжила рассказ.
   – Та женщина была похожа на мою мать, но я сомневалась в том, что это действительно была она. Спустя многие годы сомнений я решила обратиться в Регистрационный отдел Гилдфорда за свидетельством о смерти моей матери. Когда Коллегия сообщила мне, что моя мать умерла от отравления выхлопными газами, я была удивлена и расстроена, но не потрясена.
   Мужчина из Коллегии поправил очки и наклонился к своему экрану.
   – Как вы думаете, почему ваш отец солгал относительно той женщины?
   – Он считал, что помогает мне, как психолог, перенести утрату.
   Ее голос звучал ровно, однако ей не удавалось полностью справиться с отвращением, которое у нее вызывала эта часть истории: у нее раздувались ноздри. Отец повел ее на свидание с умирающей женщиной не потому, что заботился о ней. Это было сделано для того, чтобы заткнуть ей рот, заставить прекратить постоянно спрашивать про маму.
   – Говорите первое, что придет вам в голову, – велел ей мужчина из Коллегии.
   Кивнув, Ана сосредоточилась на очередном испытании. Свободные ассоциации всегда были одной из ее самых сильных сторон. Она почти получала удовольствие от этих умственных вывертов. Ассоциации должны были строго ограничиваться словами, связанными с едой, природой или наукой: таково было золотое правило ее отца. Ответы должны были звучать без малейшей паузы, иначе опрашивающие поймут, что она себя контролирует.
   – Дождь, – начал он.
   – Капли, – ответила она.
   – Красная.
   – Роза.
   Они больше минуты продолжали перебрасываться вопросами и ответами: «Черная – птица, открытая – форточка, свет – солнце, дефект – генетический, белое – молоко, река – поток, молчание – вакуум, тьма – рассвет».
   Когда бомбардировка вопросами закончилась, члены Коллегии снова склонились над своими экранами. У них была программа, которая автоматически анализировала ее ответы и давала процентную оценку психических нарушений. Любое число выше сорока означала бы целый день интенсивного обследования. Ана напряглась, ожидая услышать результат. Она еще ни разу не выходила за тридцать баллов.
   – Двадцать два, – объявил мужчина так, словно это все решало: похищение Джаспера не вызвало проявлений депрессии или психоза.
   Ана позволила себе тихий вздох облегчения. Женщина расстегнула кожаную папку и достала пачку бумаг.
   – Поведенческий тест, – объявила она, выкладывая несколько скрепленных листков на столик так, чтобы их угол совпал с углом столешницы. – Творческий тест… – Рядом с первой пачкой легла вторая.
   – Каждое утро, – добавил мужчина, энергично постучав пальцем по творческому тесту, – как только проснетесь, заполняйте как минимум одну страницу. Коллегия вернется через три дня. Вопросы есть?
   Ана покачала головой. Ее переплетенные пальцы зудели, щеки горели, но она прекрасно знала, что лишних движений делать не следует. Все почти закончилось.
   – У меня к Ариане вопрос, – заявил смотритель.
   У Аны напряглись плечи. Она повернулась и посмотрела на него.
   – По-моему, – продолжил он, – мне нужно лучше понять Джаспера. Вы не могли бы мне с этим помочь?
   Она кивнула. Ее неприязнь к смотрителю усилилась. Его напевный говор начал раздражать ее не меньше, чем его невоспитанность.
   Домбрант обошел кресло, в котором сидела Ана, и плюхнулся между нею и Коллегией.
   – Большая Тройка: шизофрения, депрессия, тревожные состояния. Более сорока процентов населения имеют их либо в активной, либо в спящей форме.
   – Сорок два и восемь десятых процента, – уточнила Ана.
   – Совершенно верно. Если один из родителей страдает заболеванием из Большой Тройки, то вероятность того, что у ребенка разовьется какая-либо разновидность унаследованного заболевания, очень велика.
   – И что вы хотите сказать?
   – Ну, у вас ведь не дислексия или неспособность к арифметическим подсчетам. Вы не находите странным, что Джаспера не пугает то, что у вас Большая Тройка?
   – Да, сначала я была этим удивлена. Но, по-моему, после несчастного случая, произошедшего с Томом, Джаспер решил, что никаких гарантий не существует – даже для Чистых.
   – А у Джаспера не было каких-то необычных отношений к жителям Города?
   – А что вы сочли бы необычным, смотритель?
   – Например, наличие друзей вне Общины.
   – В Оксфорд принимают Носителей, людей со спящей формой и даже с активным заболеванием. Джаспер мог подружиться с кем-то из них. Мне об этом знать неоткуда.
   – Да, – согласился он, – в Оксфорд принимают Носителей, людей со спящей формой и с активным заболеванием. Насколько я знаю, сейчас их в университете трое. На курсе Джаспера нет ни одного.
   – Если вы уже об этом знаете, то я не понимаю, почему вы задали мне этот вопрос.
   Члены Коллегии сутулились над своими экранами, несомненно совещаясь относительно враждебности, проявляющейся в ее поведении.
   – У Джаспера был друг по имени Энкиду. Нам хотелось бы с ним связаться.
   Ана пожала плечами:
   – Я о нем никогда не слышала.
   – О! – отозвался смотритель. – Похоже, что это просто-таки таинственная личность.
   – Вы думаете, что у него есть какая-то информация о похищении?
   – На этом этапе я не уполномочен обсуждать ход расследования.
   Щека у Аны загорелась так, словно он отвесил ей пощечину.
   – А разве мы сейчас не заняты именно этим? – осведомилась она. Встав, она подошла к буфету под экраном. Стоя спиной к комнате, она начала поправлять букет подсолнухов в высокой вазе. – А что вы можете мне сказать? Похитители уже связывались с его отцом? Что им нужно?
   – Ну, это будет зависеть от того, кто они такие. Это может быть вооруженная банда, которая потребует выкуп. Это могут быть параноики, решившие, будто Джаспер участвует в заговоре, в результате которого «Новастра» захватит весь мир. Это могут быть религиозные фанатики, выступающие против применения бензидокса. Это может быть секта «Просвещение».
   – То есть они пока не дали о себе знать?
   Смотритель зевнул и потянулся, закинув руки и демонстративно отказываясь отвечать. Она вынула из вазы увядший подсолнух, ухватив его за верхнюю часть стебля, и повернулась к смотрителю.
   – Ну и как бы вы оценили его шансы на основании тех скудных сведений, которые вам удалось собрать?
   – Мы надеемся, что это какие-нибудь сумасшедшие из Города, добивающиеся внимания, зная, что из-за его отца обязательно поднимется шумиха.
   Горло Аны перехватило болезненной судорогой. Она сжала двумя пальцами стебель подсолнуха, расплющив его.
   Мужчина из Коллегии кашлянул:
   – Коллегия решила, что мы снова посетим вас завтра утром, Ариана.
   Ана окончательно переломила стебель. Оторвавшаяся головка цветка упала на пол.
   – Хорошо, – ответила она, холодно глядя на смотрителя.
   – Смотритель, – осведомился представлявший Коллегию мужчина, – у вас на сегодня еще есть вопросы к Ариане?
   – У меня все, – сказал он. – Пока.
   Он наклонился, ухватил с подноса пару печений и снова выпрямился. Члены Коллегии отключили экраны и убрали их в чехлы. Теперь их интерфейсы высвечивали эмблему Коллегии: золотой треугольник в ослепительно-белом круге.
   Ана подняла руку запястьем вверх.
   – Можно? – спросила она.
   Женщина кивнула. Ана расстегнула монитор пульса и вернула его ей.
   – Коллегию можно не провожать, – проговорил мужчина.
   – И смотрителя тоже, – добавил Домбрант.
   Подмигнув Ане, он запихнул в рот сразу оба печенья.

6. Поиск в сети

   Из кухонного окна Ана смотрела, как посетители идут по двору и подъездной аллее. Датчик движения на воротах уловил их приближение. Ворота распахнулись. Пока члены Коллегии проходили в них, смотритель обернулся и посмотрел на дом. Его взгляд нашел ее в окне. Она возмущенно посмотрела на него, сжимая поднос с такой силой, что костяшки пальцев побелели. На его лице отразилось любопытство. Он улыбнулся, шутовски напялил воображаемую шляпу и вышел на улицу следом за Коллегией.
   Ана перевернула поднос. Фарфоровые чашки, молочник и остатки печенья обрушились в мойку.
   – Коллегия желает вернуться и поговорить с вами завтра, Ариана, – передразнила она мужчину. – У вас есть еще вопросы, смотритель? Да, – ответила она, имитируя ирландский акцент смотрителя. – Мне бы хотелось узнать, почему я такой придурок.
   Громко топая, она вернулась в гостиную и взмахнула рукой на уровне груди, включая свой интерфейс. Он заработал, автоматически синхронизируясь с плоским экраном. Ей хотелось позвонить отцу и рассказать, что все прошло отвратительно, и в этом виноват только он, потому что не предупредил ее насчет смотрителя Домбранта. Вот только отец постарается ее успокоить. Он скажет, что она реагирует чересчур остро, что ей надо взять себя в руки. Ане до смерти надоело себя контролировать. Ей хотелось визжать, ругаться, крушить все вокруг. Она не выдержит еще одной встречи с Коллегией уже завтра – она обязательно сорвется. Все закончится тем, что она скажет им, куда бы они могли пойти со своими идиотскими тестами на ассоциации и творческими заданиями.
   Три года она не высовывалась и послушно делала то, что ей велели. Что, ей и теперь нужно покорно сидеть и молчать? Ей следует надеяться на смотрителей, когда Джаспер явно им не доверял? Смотритель Домбрант тратит время, выясняя, как Джаспер себя ведет и с кем дружен, вместо того чтобы выслеживать похитителей!
   Ана нашла веб-сайт с новостями Би-би-си и провела указательным пальцем сверху вниз, прокручивая первую страницу. В левой части плоского экрана появились главные новости дня. Она ткнула пальцем в воздух у заголовка «Похищен сын гендиректора «Новастры». На открывшейся странице оказалась старая фотография Джаспера и его отца, запечатлевшая их за игрой в гольф.
   Она просмотрела статью, выискивая информацию. Там было почти все то же самое, что и в семичасовых новостях. Пока никаких требований не выдвигалось, никакого контакта установлено не было. В нижней части страницы красным был выделен телефон «горячей» линии, по которому предлагалось сообщать любую информацию.
   Ее взгляд остановился на лице Джаспера. У нее сдавило грудь, когда она очень живо представила себе, что он сидит в какой-то дыре под землей, с завязанными глазами, без питья, избитый. Или положение еще хуже, гораздо хуже. Она должна попробовать ему помочь!
   Ана включила клавиатуру интерфейса, изобразив пальцами удары по клавишам. Перед ней на темной столешнице журнального столика возникла виртуальная клавиатура. Она ввела слова «похищение», «Новастра», «бензидокс». Проецируемые слова криво зависли на уровне ее груди. Прихватив эту виртуальную строчку двумя пальцами, она подтащила ее вверх, к поисковику на экране. В считаные секунды на экране появились ссылки, собранные по всей сети.
   «Объединение христиан завтрашнего дня» заявляет: бензидокс «Новастры» уничтожает свободу воли».
   «Муж служащей «Новастры» рассказал, что члены опасной секты «Просвещение» похитили его жену».
   «Исчез еще один служащий «Новастры»: опасения по поводу зверского похищения усиливаются».
   Ана внимательно просмотрела результаты поиска. Она и раньше знала, что по поводу «Новастры» в общественном мнении существуют немалые разногласия, однако сейчас выяснилось, что Джаспер оказался уже третьим похищенным за последний год, так или иначе связанным с этой фармацевтической фирмой. Она застыла, не опуская рук, и стала вспоминать все, что произошло на концерте.
   Когда Джаспер сказал, что у него проблемы, он упомянул о знакомом, с которым встречался тем утром. У этого знакомого прямо на улице начался острый психоз, и его забрал психпатруль. Ей показалось вполне вероятным, что похищение Джаспера каким-то образом связано с этим происшествием. Ситуация была отнюдь не такой простой, как хотел ее убедить смотритель Домбрант. Смотритель явно что-то скрывал, выжидал, наблюдал, рассчитывал. Именно поэтому он не стал разоблачать ее обман. Дрожа от нетерпения, Ана набрала запрос: «Энкиду» и «психпатруль».
   Основной результат поиска отправил ее к старинному месопотамскому стихотворению о правителе, который помог дикарю по имени Энкиду. В остальных ссылках либо упоминалось это же стихотворение, либо говорилось о созданном девять лет назад психпатруле, правой руке Коллегии, который выполняет ее предписания и убирает с улиц опасных лиц с активной формой заболевания.
   Ей нужен был перечень всех арестов, совершенных психпатрулем вчера утром в Лондоне. Она перешла на сайт без вести пропавших, который был ей хорошо знаком с прошлого сентября, когда она разыскивала информацию о Тэмсин. На сайте вывешивали имена всех, кого забирали на улицах, чтобы родственники пропавших могли отыскать тех близких, которых психпатруль увез в какой-то из центров психиатрической реабилитации.
   По вчерашнему утру между девятью и половиной двенадцатого нашлось тридцать шесть записей. Ана просмотрела имена, но там не оказалось человека, которого бы звали Энкиду. Она стала просматривать список с начала, кликая по ссылкам, чтобы найти дополнительные сведения. По некоторым ссылкам она вышла на отчеты свидетелей, видевших задержания, относительно наиболее бурных эпизодов имелись короткие статьи. Ана прочла примерно четверть списка, когда натолкнулась на сообщение, появившееся на нескольких сайтах местных новостей. Вчера утром у бывшего члена секты «Просвещение» внезапно начался психоз, в результате которого он набросился на ни о чем не подозревавшего Чистого молодого человека. Психпатруль появился в рекордно короткое время и прекратил нападение.
   «Этим утром я встречался одним знакомым из Города, – кажется, так сказал ей Джаспер. – Мы с ним спокойно разговаривали, а в следующую секунду у него вдруг поехала крыша, он обезумел. В считаные секунды появился психпатруль».
   Сидя на самом краешке дивана, Ана не отрывала взгляда он экрана. Обстоятельства происшествия полностью совпадали с теми, которые она услышала от Джаспера. Она, конечно, проверит все остальные имена из списка, но какова вероятность того, что еще один Чистый окажется участником инцидента, на который так быстро заявился психпатруль? А это значит, что знакомый Джаспера – бывший «просветитель». А еще это значит, что Джаспер связался с опасной сектой. «Просветители» жили уединенно, прячась за стеной, окружающей Хэмпстед-Хит, – той самой стеной, которая служила южной границей Хайгейтской общины, той самой, мимо которой Ник проезжал всякий раз, когда им нужно было попасть на КПП. Лидеры секты «Просвещение» промывали мозги своим сторонникам, морили их голодом и держали взаперти, пока они не усваивали учение секты. В это учение входили пророчества о том будущем, которое настанет, когда проект избавит страну от всех зол современного общества.
   Проверив ссылки на все остальные захваты психпатруля и больше ничего не обнаружив, Ана неподвижно застыла, задумавшись о том, что могло заставить Джаспера завязать подобное знакомство. Может быть, он помогал вырваться из секты этому бывшему «просветителю», который сбрендил? Человеку, которого звали Энкиду? Тогда становится понятным, почему Джаспер не обратился за помощью к смотрителям. У смотрителей и последователей «Просвещения» было нечто вроде соглашения. Смотрители не встревали в дела секты, а последователи секты никогда не выходили за стену в Хайгейтскую общину.
   Если Джаспер оказался у «просветителей», смотрители не станут пытаться его вернуть. Джаспера будут мучить, промывая ему мозги. Ему искорежат разум настолько, что он сам не захочет уходить. Этого ни в коем случае нельзя допустить!
   Ей нужен человек, обладающий точной информацией – или способный такую информацию получить. Нужно найти подтверждение того, что Джаспер действительно оказался в плену за стеной, а если это так, то выяснить, где именно его держат. Смотрители не станут спасать Джаспера, а вот влиятельный отец Джаспера – станет. Всего три года назад Дэвид Торелл потерял одного сына в результате несчастного случая. Конечно же, он не допустит, чтобы его единственный оставшийся в живых сын исчез, и примет все необходимые меры для того, чтобы это предотвратить. Но сначала Ане нужно доказать, что Джаспер находится в руках «просветителей», потому что Дэвид Торелл, генеральный директор фармацевтического гиганта «Новастра», ни за что не станет выступать против смотрителей и рисковать конфликтом с Коллегией или правительством на основе пустых измышлений.
   С помощью виртуальной клавиатуры Ана набрала «Просвещение», «похищение» и «бывший член секты». Перетащив повисшие в воздухе слова в окошко поисковика на экране, она спустя секунду уже смотрела результаты. Ее взгляд остановился на одной из ссылок.
   «Исчез служащий «Новастры»: опасения по поводу зверского похищения усиливаются.
   Бывший член секты «Просвещение» КОУЛ УИНТЕР увезен из своего жилища в Камдене для дачи показаний после сообщения об исчезновении еще одного служащего «Новастры».
   Камден! Это слово Ана успела увидеть на том листке, который Джаспер прочел за несколько секунд до того, как уйти с концерта. Это выглядело как счастливое совпадение. Возможно, тут даже существует какая-то связь. Как бы то ни было, бывший член секты, все еще допрашиваемый по поводу похищений, приписываемых «Просвещению», показался Ане перспективным: с него можно было бы начать поиски. Возможно, он будет готов поговорить с ней.
   Проведя поиск по Коулу Уинтеру, Ана отключила опцию синхронизации своего интерфейсного компьютера со всеми плоскими экранами в доме. На плоском экране информация сохраняться не могла, но у девушки не было уверенности в том, что ее отец не сможет воспользоваться имеющейся связью, чтобы восстановить историю ее поисков. Теперь она устранила подобную возможность, поскольку ей решительно не хотелось, чтобы он догадался о ее плане. Она намерена тайком уйти в Город и заручиться помощью Коула Уинтера.