Страница:
Клэр Мерле
Взгляд
© Т. Черезова, перевод на русский язык, 2013
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Моему мужу, Клоду, – он всегда знал
Пролог
Перед тем как провалиться в сон, Ана порой слышала легкие шаги в школьном коридоре, ощущала, что ее лучшая подруга Тэмсин рядом – теплое присутствие, похожее на след в постели, с которой недавно встали. Она видела, как вместительный автомобиль Коллегии подъезжает к школе: сквозь кожаный портфель, который несет один из представителей, просвечивает белый конверт, шепотом называюший ее имя и ее болезнь.
Конечно, на самом деле все произошло не так. Почти три года назад, когда Ана стояла в классе на занятии по домоводству, сдвинув на кончик носа большие лабораторные очки, чтобы придать себе иронический вид, она не подозревала, что это приехали за ней. Однако порой, в сумеречном состоянии между бодрствованием и сном, все случившееся виделось ей именно так. Как будто какая-то часть ее существа осталась в прошлом, осознавая, как сплетаются нити, стягиваясь вокруг нее, чтобы создать тот единственный сокрушительный миг, который все изменит.
Конечно, на самом деле все произошло не так. Почти три года назад, когда Ана стояла в классе на занятии по домоводству, сдвинув на кончик носа большие лабораторные очки, чтобы придать себе иронический вид, она не подозревала, что это приехали за ней. Однако порой, в сумеречном состоянии между бодрствованием и сном, все случившееся виделось ей именно так. Как будто какая-то часть ее существа осталась в прошлом, осознавая, как сплетаются нити, стягиваясь вокруг нее, чтобы создать тот единственный сокрушительный миг, который все изменит.
1. Спящая форма
Миссис Биль измерила температуру воды, нагретой Аной, в пластиковой ванночке для купания малыша. Тэмсин нависла над своей ванночкой и передразнила учительницу, всматриваясь в показания термометра скошенными к носу глазами.
– Тридцать семь градусов Цельсия, – пробормотала миссис Биль. – Очень хорошо.
Тэмсин шевелила губами в такт словам учительницы. Ее веки трепетали, взгляд был устремлен поверх головы Аны – точь-в-точь миссис Биль! Ана прикусила щеку, борясь со смехом.
К запахам подогретого молока и детского крема примешивалась вонь от подгоревшего торта. Когда-то в этой лаборатории с помощью лакмусовой бумаги определяли наличие двуокиси углерода и подносили смоченную соленой водой проволоку к бунзеновским горелкам, чтобы посмотреть, как изменяется цвет пламени. Теперь здесь подогревали воду для купания малышей ровно до тридцати семи градусов, разводили детские смеси и учились готовить обеды на большую семью.
Миссис Биль прошла мимо Аны к Тэмсин. Тэмсин моментально прекратила свое обезьянничанье и воззрилась на учительницу домоводства широко распахнутыми глазами. Сегодня Тэмсин отбрасывала волосы назад чаще, чем обычно, и темный локон ее челки пересекал сейчас лоб узкой вертикальной полоской. В последнее время Ане стало казаться, что ее подруга нарывается на неприятности.
– Итак, девочки, – проговорила миссис Биль, повышая свой писклявый голос, чтобы ее было хорошо слышно, несмотря на несмолкающий гул голосов – обычную болтовню класса, – в экстренной ситуации, если у вас не окажется термометра, вы можете проверить температуру воды запястьем. Вода для купания должна быть теплой, но не горячей. Ни в коем случае не опускайте младенца в горячую воду.
Тэмсин вскинула руку.
– А что, если вы попали в аварию, – сказала она, – и лишились кистей рук или пострадали при пожаре и вам сделали пересадку кожи? Можно проверить воду локтем, если он у вас еще есть?
Ана крепко сжала губы и фыркнула. У нее затряслись плечи. Тэмсин часто-часто захлопала глазами.
– Локоть вполне подходит, – ответила миссис Биль, – если ситуация того потребует.
Несколько девочек за ближайшими столами чуть было не начали хихикать, однако у Тэмсин намека на улыбку не было даже в глазах. Ей хотелось стать актрисой. Ана знала, что в такие моменты ее лучшая подруга репетирует, доказывает себе самой, что у нее все получилось бы. Вот только Чистые девушки не выступают в театре. Они не становятся и концертирующими пианистками, хотя Ану привлекал такой род деятельности. Они слишком значимы, чтобы заниматься всем этим.
В дверь классной комнаты постучали.
– Войдите, – проверещала миссис Биль.
В класс вошла девчушка на два класса младше.
– В чем дело? – спросила учительница.
Девчушка покраснела:
– Ариану Барбер ждут у директора.
Она сделала книксен, повернулась и выбежала из класса.
Ана уставилась на пупса размером с новорожденного младенца: он лежал на столе, дожидаясь купания. Ее вызывает директриса? Директриса никогда никого не вызывает! Всеми проблемами занимается ее заместительница: это она оставляет после уроков и раздает дополнительные задания.
– Вам надо идти, – сказала миссис Биль. – Можете все так оставить.
Уходящую из класса Ану провожали шестнадцать пар глаз.
За большим столом для совещаний сидело пять взрослых. Трое из них, включая директора школы, сидели лицом к двери. Ее отец занимал место в торце стола, еще один мужчина сидел к двери спиной. Когда Ана вошла, на нее посмотрели все, кроме ее отца.
У Аны перехватило дыхание. Она нервно вытерла ладони о синюю форменную юбку.
– Сядь, пожалуйста, Ариана, – сказала директор, указывая на пустой стул.
Ана проковыляла к столу. В голове было совершенно пусто. Она согнула колени, чтобы сесть, но ноги у нее внезапно отказали, и она звонко плюхнулась на сиденье. Резкий удар прокатился по позвоночнику и встряхнул мозги.
– Это – Коллегия, – сообщила директор, представляя ей мужчину и женщину, которые сидели напротив нее.
Ана скользнула взглядом по уродливой паре. Теперь ей стало понятно, почему ее отец неподвижен. Ему страшно. К нормальным людям Коллегия не является.
Женщина в сером костюме провела пальцами по уголку жесткого конверта с золотой полоской Коллегии. У директора задергался уголок глаза. Мужчина, рядом с которым посадили Ану, – главный смотритель их Общины, отвечавший за безопасность, – все время поглядывал на ее отца. Представитель Коллегии откашлялся и заговорил:
– Коллегия психиатрической экспертизы и оценки была создана десять лет назад, сразу же после разработки теста на Чистоту, для того чтобы ограничить последствия Кризиса психического здоровья и не дать ему бесконтрольно разрастаться.
От его монотонного голоса у Аны по спине пробежали мурашки. Он же здесь явно не для того, чтобы прочесть ей лекцию по истории!
– Наукой классифицированы генетические мутации, – продолжил он, – которые отвечают за триста четыре психических заболевания. – Его слишком крупная для худой шеи голова постоянно дергалась. – Все эти мутации доминантны.
Ана смотрела на свои руки, которые положила на колени. Пальцы у нее не просто дрожали – они конвульсивно сжимались и разжимались, как будто внутри них сидели какие-то крошечные зверьки, рвущиеся на свободу. Она бросила взгляд на отца. Его двухметровая фигура, казалось, составлена из одних только углов, челюсти крепко сжаты. Он наконец поднял взгляд, его голубые глаза смотрели на мужчину из Коллегии пристально, словно сквозь прорезь прицела.
– Свойства и черты человека, – продолжал тем временем мужчина, – определяются вариациями в генах. Большая Тройка – шизофрения, депрессия и невроз страха – это комплексная мутация отклонений, которая зависит от состояния нескольких взаимодействующих генов. – Тут представитель Коллегии сделал паузу. Он поймал пристальный взгляд ее отца и чуть улыбнулся. – Ты, возможно, не знала, Ариана, что если у одного из родителей имеется Большая Тройка, то все дети автоматически становятся носителями – и это в лучшем случае. Скорее всего, у них разовьется какой-либо вариант унаследованной болезни. Из спящей формы она перейдет в активную стадию.
Ана чуть не ахнула. Казалось, кабинет съеживается и сокращается, сминается, словно надувной замок в конце детского праздника. «Пожалуйста, не надо! Это же не на самом деле!»
– Итак, – договорил мужчина, беря лист бумаги, лежавший перед ним, – три месяца назад ты запросила в Регистрационном отделе Гилдфорда копию свидетельства о смерти твоей матери.
У Аны на шее и запястьях начал отчаянно биться пульс. Они с отцом переехали в Хайгейтскую общину, когда ей было одиннадцать лет, через месяц после того, как отец сводил ее на свидание с умирающей женщиной. У женщины была желтая кожа и совершенно не было волос – и, по его словам, это была Изабелла Барбер. Ана всегда была твердо уверена в том, что он лгал. У больной с лысой головой в форме яйца и темными впадинами на месте щек не было серых глаз, которые Ана унаследовала от матери. Не было у нее и маминой родинки под нижней губой. И потом, Ана видела свою маму мертвой за девять месяцев до этого. Неужели отец решил, что она могла об этом забыть?
Сейчас, когда она сидела перед Коллегией, ей хотелось одного: отменить свой запрос на копию свидетельства о смерти матери. Она совершенно не ожидала, что доказательство собственной правоты разрушит ее жизнь. Потому что теперь она наконец поняла: ложь отца служила ей защитой, иначе ей пришлось бы расти в Городе со всеми остальными Психами.
«Я не Чистая!»
У Аны начала дрожать нижняя губа, слезы застилали глаза, мешая видеть. Жизнь в стране Психов была ужасающей борьбой за выживание. Тебя могли заколоть на улице, избить в универсаме, схватить, чтобы обрезать у тебя волосы, или сбросить с моста… а возможно, ты бросилась бы с него сама.
Мужчина из Коллегии одним движением кисти перевернул лист бумаги, лежавший перед ним. Он сделал вид, будто читает заключение о причине смерти, хотя было ясно, что он помнит его и так.
– Смерть вызвана действием выхлопных газов автомобиля. – Он поднял взгляд на Ану. – Когда-то это было распространенным способом самоубийства, если ты не знаешь.
Он пододвинул свидетельство ближе к ней.
У Аны вся кровь отхлынула к ногам, словно пытаясь спастись бегством. Она наклонилась вперед, прижав закружившуюся голову к коленям.
– Теперь Коллегия уже занимается доставкой свидетельств? – услышала она вопрос отца.
Его голос звучал так глухо, что она еле его узнала.
– Это – довольно необычный случай, – ответил мужчина. – Вы, доктор Барбер, личность весьма известная в кругах наиболее образованных людей.
Можно было подумать, что никто не замечает Ану, которая оказалась почти под столом.
– Секретарь в Регистрационном отделе Гилдфорда читала свидетельство о том, как ваша жена сражалась с неизлечимой болезнью, раком, – продолжил мужчина из Коллегии. – Как вы догадываетесь, данное свидетельство стало некой загадкой. Достойной небольшого расследования. Как только секретарь выяснила, что Изабелла Барбер из этого свидетельства в действительности не была той Изабеллой Барбер, которая являлась вашей женой, она обнаружила, что ваша дочь зарегистрирована как Чистая, – и связалась с нами. Главный вопрос, конечно, состоит в том, как дочь женщины, страдавшей депрессией, могла оказаться Чистой? Это невозможно. Вот только… вот только вы, доктор Барбер, оказались в необычной ситуации, поскольку именно вы разработали анализы ДНК на Большую Тройку.
«И потому мог подменить их результаты», – подумала Ана. Так сейчас думали все. Намек Коллегии не допускал иного толкования. Отец скрыл самоубийство ее матери, а потом подделал анализ Аны на Чистоту.
У нее вырвался стон – тихий и протяжный, словно у попавшего в капкан зверя.
«Боже, а как же Джаспер?»
На следующий месяц было назначено их с Джаспером обручение – первый шаг, который двое Чистых делают к тому, чтобы заключить союз. Ана попыталась сделать следующий вдох, но воздух отказывался идти в легкие.
– Вы же не рассчитываете на то, что эти обвинения удастся доказать? – сказал отец.
– Мы уже повторно сделали вашей дочери анализ, доктор Барбер.
Мужчина откинулся на спинку стула, заставив его громко заскрипеть. Из-под стола Ана увидела, что он соединил ладони и сцепил пальцы.
– Вирусное заражение интерфейса? – хрипло спросила она.
На прошлой неделе нескольких учеников отправили к школьной медсестре после того, как заместитель директора объявила, что вирус стер медицинские карты нескольких учащихся. Тэмсин тогда еще пошутила, что заместитель собирает ДНК Чистых, чтобы приторговывать им для клонирования.
Члены Коллегии одновременно встали. Перед ними на столе остался лежать большой белый конверт с блестевшей на утреннем солнце золотой полоской. Внутри были результаты нового анализа Аны.
Она не в состоянии была пошевелиться – даже чтобы выпрямиться.
Вместо того чтобы жить долго и счастливо с Джаспером, она будет бороться за свое существование в том огромном сумасшедшем доме, которым был Город, в ожидании того дня, когда, проснувшись, внезапно решит себя убить.
Главный смотритель откашлялся:
– Извините, Эшби, но на улице вас ждет пара парней. Мне придется вас арестовать.
Ана сквозь раздвинутые пальцы смотрела, как отец поднимается на ноги. Главный смотритель застегнул у него на запястьях наручники.
Эшби побелел от ярости.
– Не вижу в этом необходимости, – процедил он. Пройдя мимо окна к Ане, он положил ей на спину большую руку с цепью. – Меня уже через несколько часов отпустят под залог, – попытался он успокоить дочь.
Слезы, катившиеся у Аны по щекам, вдруг высохли. Ее охватило странное оцепенение. Она не представляла себе, насколько плохо ей теперь будет. Одно она знала точно: она больше никогда не позволит отцу к себе прикасаться.
– Тридцать семь градусов Цельсия, – пробормотала миссис Биль. – Очень хорошо.
Тэмсин шевелила губами в такт словам учительницы. Ее веки трепетали, взгляд был устремлен поверх головы Аны – точь-в-точь миссис Биль! Ана прикусила щеку, борясь со смехом.
К запахам подогретого молока и детского крема примешивалась вонь от подгоревшего торта. Когда-то в этой лаборатории с помощью лакмусовой бумаги определяли наличие двуокиси углерода и подносили смоченную соленой водой проволоку к бунзеновским горелкам, чтобы посмотреть, как изменяется цвет пламени. Теперь здесь подогревали воду для купания малышей ровно до тридцати семи градусов, разводили детские смеси и учились готовить обеды на большую семью.
Миссис Биль прошла мимо Аны к Тэмсин. Тэмсин моментально прекратила свое обезьянничанье и воззрилась на учительницу домоводства широко распахнутыми глазами. Сегодня Тэмсин отбрасывала волосы назад чаще, чем обычно, и темный локон ее челки пересекал сейчас лоб узкой вертикальной полоской. В последнее время Ане стало казаться, что ее подруга нарывается на неприятности.
– Итак, девочки, – проговорила миссис Биль, повышая свой писклявый голос, чтобы ее было хорошо слышно, несмотря на несмолкающий гул голосов – обычную болтовню класса, – в экстренной ситуации, если у вас не окажется термометра, вы можете проверить температуру воды запястьем. Вода для купания должна быть теплой, но не горячей. Ни в коем случае не опускайте младенца в горячую воду.
Тэмсин вскинула руку.
– А что, если вы попали в аварию, – сказала она, – и лишились кистей рук или пострадали при пожаре и вам сделали пересадку кожи? Можно проверить воду локтем, если он у вас еще есть?
Ана крепко сжала губы и фыркнула. У нее затряслись плечи. Тэмсин часто-часто захлопала глазами.
– Локоть вполне подходит, – ответила миссис Биль, – если ситуация того потребует.
Несколько девочек за ближайшими столами чуть было не начали хихикать, однако у Тэмсин намека на улыбку не было даже в глазах. Ей хотелось стать актрисой. Ана знала, что в такие моменты ее лучшая подруга репетирует, доказывает себе самой, что у нее все получилось бы. Вот только Чистые девушки не выступают в театре. Они не становятся и концертирующими пианистками, хотя Ану привлекал такой род деятельности. Они слишком значимы, чтобы заниматься всем этим.
В дверь классной комнаты постучали.
– Войдите, – проверещала миссис Биль.
В класс вошла девчушка на два класса младше.
– В чем дело? – спросила учительница.
Девчушка покраснела:
– Ариану Барбер ждут у директора.
Она сделала книксен, повернулась и выбежала из класса.
Ана уставилась на пупса размером с новорожденного младенца: он лежал на столе, дожидаясь купания. Ее вызывает директриса? Директриса никогда никого не вызывает! Всеми проблемами занимается ее заместительница: это она оставляет после уроков и раздает дополнительные задания.
– Вам надо идти, – сказала миссис Биль. – Можете все так оставить.
Уходящую из класса Ану провожали шестнадцать пар глаз.
* * *
Директорский кабинет находился у главного входа в школу. Когда Ана приблизилась к нему, каблучки ее лакированных туфелек зацокали по паркетному полу, вызывая гулкое эхо. На закрытой двери светилась обычная проекция «НЕ БЕСПОКОИТЬ», однако ниже оказалась адресная инструкция: «ВОЙДИТЕ, МИЗ БАРБЕР». С замирающим сердцем Ана взялась за дверную ручку, открыла створку и вошла в кабинет.За большим столом для совещаний сидело пять взрослых. Трое из них, включая директора школы, сидели лицом к двери. Ее отец занимал место в торце стола, еще один мужчина сидел к двери спиной. Когда Ана вошла, на нее посмотрели все, кроме ее отца.
У Аны перехватило дыхание. Она нервно вытерла ладони о синюю форменную юбку.
– Сядь, пожалуйста, Ариана, – сказала директор, указывая на пустой стул.
Ана проковыляла к столу. В голове было совершенно пусто. Она согнула колени, чтобы сесть, но ноги у нее внезапно отказали, и она звонко плюхнулась на сиденье. Резкий удар прокатился по позвоночнику и встряхнул мозги.
– Это – Коллегия, – сообщила директор, представляя ей мужчину и женщину, которые сидели напротив нее.
Ана скользнула взглядом по уродливой паре. Теперь ей стало понятно, почему ее отец неподвижен. Ему страшно. К нормальным людям Коллегия не является.
Женщина в сером костюме провела пальцами по уголку жесткого конверта с золотой полоской Коллегии. У директора задергался уголок глаза. Мужчина, рядом с которым посадили Ану, – главный смотритель их Общины, отвечавший за безопасность, – все время поглядывал на ее отца. Представитель Коллегии откашлялся и заговорил:
– Коллегия психиатрической экспертизы и оценки была создана десять лет назад, сразу же после разработки теста на Чистоту, для того чтобы ограничить последствия Кризиса психического здоровья и не дать ему бесконтрольно разрастаться.
От его монотонного голоса у Аны по спине пробежали мурашки. Он же здесь явно не для того, чтобы прочесть ей лекцию по истории!
– Наукой классифицированы генетические мутации, – продолжил он, – которые отвечают за триста четыре психических заболевания. – Его слишком крупная для худой шеи голова постоянно дергалась. – Все эти мутации доминантны.
Ана смотрела на свои руки, которые положила на колени. Пальцы у нее не просто дрожали – они конвульсивно сжимались и разжимались, как будто внутри них сидели какие-то крошечные зверьки, рвущиеся на свободу. Она бросила взгляд на отца. Его двухметровая фигура, казалось, составлена из одних только углов, челюсти крепко сжаты. Он наконец поднял взгляд, его голубые глаза смотрели на мужчину из Коллегии пристально, словно сквозь прорезь прицела.
– Свойства и черты человека, – продолжал тем временем мужчина, – определяются вариациями в генах. Большая Тройка – шизофрения, депрессия и невроз страха – это комплексная мутация отклонений, которая зависит от состояния нескольких взаимодействующих генов. – Тут представитель Коллегии сделал паузу. Он поймал пристальный взгляд ее отца и чуть улыбнулся. – Ты, возможно, не знала, Ариана, что если у одного из родителей имеется Большая Тройка, то все дети автоматически становятся носителями – и это в лучшем случае. Скорее всего, у них разовьется какой-либо вариант унаследованной болезни. Из спящей формы она перейдет в активную стадию.
Ана чуть не ахнула. Казалось, кабинет съеживается и сокращается, сминается, словно надувной замок в конце детского праздника. «Пожалуйста, не надо! Это же не на самом деле!»
– Итак, – договорил мужчина, беря лист бумаги, лежавший перед ним, – три месяца назад ты запросила в Регистрационном отделе Гилдфорда копию свидетельства о смерти твоей матери.
У Аны на шее и запястьях начал отчаянно биться пульс. Они с отцом переехали в Хайгейтскую общину, когда ей было одиннадцать лет, через месяц после того, как отец сводил ее на свидание с умирающей женщиной. У женщины была желтая кожа и совершенно не было волос – и, по его словам, это была Изабелла Барбер. Ана всегда была твердо уверена в том, что он лгал. У больной с лысой головой в форме яйца и темными впадинами на месте щек не было серых глаз, которые Ана унаследовала от матери. Не было у нее и маминой родинки под нижней губой. И потом, Ана видела свою маму мертвой за девять месяцев до этого. Неужели отец решил, что она могла об этом забыть?
Сейчас, когда она сидела перед Коллегией, ей хотелось одного: отменить свой запрос на копию свидетельства о смерти матери. Она совершенно не ожидала, что доказательство собственной правоты разрушит ее жизнь. Потому что теперь она наконец поняла: ложь отца служила ей защитой, иначе ей пришлось бы расти в Городе со всеми остальными Психами.
«Я не Чистая!»
У Аны начала дрожать нижняя губа, слезы застилали глаза, мешая видеть. Жизнь в стране Психов была ужасающей борьбой за выживание. Тебя могли заколоть на улице, избить в универсаме, схватить, чтобы обрезать у тебя волосы, или сбросить с моста… а возможно, ты бросилась бы с него сама.
Мужчина из Коллегии одним движением кисти перевернул лист бумаги, лежавший перед ним. Он сделал вид, будто читает заключение о причине смерти, хотя было ясно, что он помнит его и так.
– Смерть вызвана действием выхлопных газов автомобиля. – Он поднял взгляд на Ану. – Когда-то это было распространенным способом самоубийства, если ты не знаешь.
Он пододвинул свидетельство ближе к ней.
У Аны вся кровь отхлынула к ногам, словно пытаясь спастись бегством. Она наклонилась вперед, прижав закружившуюся голову к коленям.
– Теперь Коллегия уже занимается доставкой свидетельств? – услышала она вопрос отца.
Его голос звучал так глухо, что она еле его узнала.
– Это – довольно необычный случай, – ответил мужчина. – Вы, доктор Барбер, личность весьма известная в кругах наиболее образованных людей.
Можно было подумать, что никто не замечает Ану, которая оказалась почти под столом.
– Секретарь в Регистрационном отделе Гилдфорда читала свидетельство о том, как ваша жена сражалась с неизлечимой болезнью, раком, – продолжил мужчина из Коллегии. – Как вы догадываетесь, данное свидетельство стало некой загадкой. Достойной небольшого расследования. Как только секретарь выяснила, что Изабелла Барбер из этого свидетельства в действительности не была той Изабеллой Барбер, которая являлась вашей женой, она обнаружила, что ваша дочь зарегистрирована как Чистая, – и связалась с нами. Главный вопрос, конечно, состоит в том, как дочь женщины, страдавшей депрессией, могла оказаться Чистой? Это невозможно. Вот только… вот только вы, доктор Барбер, оказались в необычной ситуации, поскольку именно вы разработали анализы ДНК на Большую Тройку.
«И потому мог подменить их результаты», – подумала Ана. Так сейчас думали все. Намек Коллегии не допускал иного толкования. Отец скрыл самоубийство ее матери, а потом подделал анализ Аны на Чистоту.
У нее вырвался стон – тихий и протяжный, словно у попавшего в капкан зверя.
«Боже, а как же Джаспер?»
На следующий месяц было назначено их с Джаспером обручение – первый шаг, который двое Чистых делают к тому, чтобы заключить союз. Ана попыталась сделать следующий вдох, но воздух отказывался идти в легкие.
– Вы же не рассчитываете на то, что эти обвинения удастся доказать? – сказал отец.
– Мы уже повторно сделали вашей дочери анализ, доктор Барбер.
Мужчина откинулся на спинку стула, заставив его громко заскрипеть. Из-под стола Ана увидела, что он соединил ладони и сцепил пальцы.
– Вирусное заражение интерфейса? – хрипло спросила она.
На прошлой неделе нескольких учеников отправили к школьной медсестре после того, как заместитель директора объявила, что вирус стер медицинские карты нескольких учащихся. Тэмсин тогда еще пошутила, что заместитель собирает ДНК Чистых, чтобы приторговывать им для клонирования.
Члены Коллегии одновременно встали. Перед ними на столе остался лежать большой белый конверт с блестевшей на утреннем солнце золотой полоской. Внутри были результаты нового анализа Аны.
Она не в состоянии была пошевелиться – даже чтобы выпрямиться.
Вместо того чтобы жить долго и счастливо с Джаспером, она будет бороться за свое существование в том огромном сумасшедшем доме, которым был Город, в ожидании того дня, когда, проснувшись, внезапно решит себя убить.
Главный смотритель откашлялся:
– Извините, Эшби, но на улице вас ждет пара парней. Мне придется вас арестовать.
Ана сквозь раздвинутые пальцы смотрела, как отец поднимается на ноги. Главный смотритель застегнул у него на запястьях наручники.
Эшби побелел от ярости.
– Не вижу в этом необходимости, – процедил он. Пройдя мимо окна к Ане, он положил ей на спину большую руку с цепью. – Меня уже через несколько часов отпустят под залог, – попытался он успокоить дочь.
Слезы, катившиеся у Аны по щекам, вдруг высохли. Ее охватило странное оцепенение. Она не представляла себе, насколько плохо ей теперь будет. Одно она знала точно: она больше никогда не позволит отцу к себе прикасаться.
2. Обручение
Два года, десять месяцев и десять дней спустя
Внушительных размеров автомобиль с шофером ехал по Хэмпстед-лейн – улице длиной два километра, шедшей по границе Хайгейтской общины от юго-восточного контрольно-пропускного пункта к юго-западному. Ана прижалась носом к окну, глядя, как мимо летит трехметровая стена, увенчанная заостренными металлическими прутьями. Это была одна из стен, отделяющих Общину от Психов.
Лейк, организатор их церемоний заключения союза, сидела рядом с ней на заднем сиденье и крутила в руках зажигалку. На тридцатилетней Лейк были светло-бежевые брюки и кремовая блузка, оплаченные отцом Аны. От нее разило сигаретным дымом. Ее тугие кудряшки были стянуты в конский хвост, а на лице не было обычного для нее толстого слоя косметики, благодаря чему стало заметно, что глаза у нее светлые, как лето. Организаторы занимались устройством церемоний заключения союза и присутствовали при обручении, следя за платьем, макияжем и прической. Обычно они были из Общины, а не из Города, однако все организаторы в их Общине оказались «заняты».
Открыть зажигалку, опустить крышечку. Открыть, шорох, закрыть, щелчок. Электродвигатель машины негромко гудел. Оба источника звука действовали Ане на нервы. Ее подташнивало. Весь день она так волновалась, что не могла есть. Ее преследовала неуверенность: явится ли Джаспер на церемонию? Через полчаса им предстояло встретиться в ратуше Хэмпстеда и наконец (через два года, девять месяцев и три дня после намеченной поначалу даты) сделать первый шаг к заключению союза. После церемонии обручения им можно будет оставаться наедине. В течение следующих четырех недель они будут видеться ежедневно – и в конце месяца каждому предстоит объявить, готовы ли они продолжить заключение союза или отказываются это делать.
Для Аны это было последним шансом. Через месяц ей исполнится восемнадцать. Если они с Джаспером сегодня не обручатся и не заключат союз до ее дня рождения, ее изгонят в Город к Психам.
Ана с такой силой сжала пальцы, что их кончики онемели. Джаспер уже несколько раз переносил обручение, но так далеко они еще не заходили. Она задумалась о том, что можно сказать при их встрече, как его успокоить. Если он появится. У нее не получилось ничего придумать. Джаспер уже не был тем пареньком, с которым она познакомилась на Рождестве у Тореллов в тот год, когда они с отцом переехали в Хайгейтскую общину. Она знала бы, что сказать тому улыбчивому ясноглазому Джасперу из прошлого, еще не потерявшему старшего брата, перед которым он преклонялся.
Ана закрыла глаза, вспоминая, какой потерянной она себя чувствовала – одиннадцатилетняя провинциальная девочка, оказавшаяся в празднично украшенном особняке Тореллов. Разноцветные лампочки и остролист, красивые женщины в черных или красных вечерних платьях, хаос в детском крыле…
Она ускользнула по пустым коридорам в нежилое крыло и нашла библиотеку, переполненную бумажными книгами. По соседству с библиотекой оказалась комната с письменным столом и пыльным пианино. Не задумываясь, она уселась за инструмент и начала играть. Она заиграла мелодию, которой ее научила мать. Она играла, почти не замечая беззвучных слез, которые лились по ее щекам. Ненастроенное пианино звучало фальшиво, но ее это не волновало: она изливала свою тоску, притворяясь, будто музыка способна преодолеть время и пространство и достичь слуха ее матери. Когда Ана перестала играть, то оказалось, что она уже не одна. В дверях стояли два паренька. Один был скорее мужчиной, чем мальчишкой: ему было лет семнадцать-восемнадцать. Второму было около четырнадцати. Они были похожи: светлые волнистые волосы, серо-зеленые глаза, четкие и тонкие черты лица. Она поспешно вытерла следы слез, стараясь не пялиться на красивого младшего брата.
– Ты кто? – спросил старший.
– Ариана Барбер.
Из-за слез ее голос стал тихим и напряженным.
Старший чуть прищурился:
– Дочка генетика?
Она кивнула.
– Почему ты не со всеми? – поинтересовался он.
– Их слишком много.
Младший засмеялся. Его лицо излучало тепло.
– Она права! – воскликнул он. – Их слишком много.
Они проводили ее обратно к празднующим. По дороге старший брат поддразнивал младшего из-за какой-то девицы.
– Она вступит в союз раньше, чем ты повзрослеешь настолько, чтобы продемонстрировать свой интерес, – говорил он. – И вообще, зачем спешить? Хоть вступать в союз можно и с пятнадцати лет, это еще не значит, что нужно поступать именно так. Тебе может быть восемнадцать, девятнадцать, двадцать или двадцать пять. Десять лет разницы – это пустяк.
Младший брат бросил на Ану смущенный и робкий взгляд, а она смотрела на него и надеялась, что он послушается совета брата и дождется ее пятнадцатилетия, когда ей можно будет думать о союзе.
Следующие два года Ана ждала рождественских праздников у Тореллов с нетерпением влюбленной, но Джаспера видела только издалека. На третий год, за несколько месяцев до того, как она станет достаточно взрослой, чтобы думать о союзе, она решила, что не уйдет с вечера, не поговорив с ним.
Она нашла Джаспера сидящим на черной лестнице в задней части дома с Джульеттой Мэнго – хорошенькой девушкой на класс старше ее самой. Они смеялись, заигрывая друг с другом, а их руки были связаны шарфом. Совершенно убитая, она вылетела из дома через заднюю дверь, пересекла несколько садов, перелезла через пару заборов и в лютый холод прибежала домой без пальто.
И поэтому 21 апреля, в свой пятнадцатый день рождения, когда Джаспер лично вручил ей предложение об обручении, она была вне себя от нежданной радости. Она, как и все, знала, что союз Торелла и Мэнго не состоялся, потому что после рождественских каникул Джульетта вернулась в школу. Однако она не думала, что Джаспер может сделать предложение кому-то другому настолько скоро – и уж тем более ей! Видимо, когда в прошлом году Джаспер хвалил ее игру на школьном концерте, она все-таки не выставила себя полной идиоткой, чего так боялась (тогда она только кивала и краснела, потеряв от неожиданности дар речи).
Три блаженных недели после предложения Ана грезила о том будущем, которое рисовалось ей в мечтах. А потом в школу явилась Коллегия с ее новым анализом на Чистоту. А через две недели после этого умер брат Джаспера, Том.
К лету с отца Аны сняли все обвинения, Коллегия признала, что с ее стороны возможна была ошибка, и Ане дали отсрочку: ей позволили оставаться в Общине до восемнадцатилетия, при условии, что ее заболевание не проявится. Если они с Джаспером за это время вступят в союз, ее отсрочка будет увеличена на неопределенно долгий срок – до того момента, пока она не заболеет. Но Джаспер откладывал дату обручения снова и снова. Недели превратились в месяцы, а те – в годы, и у Аны пропала надежда. Сердце ее окаменело в ожидании разочарования.
И вот теперь это все-таки происходит! У нее было такое же чувство, как в восемь лет, когда ее постоянно лежащая мама вдруг поднялась. Когда мать перестала вставать с постели, Ана стала молиться о том, чтобы ее мама встала и сделала что-нибудь – хоть что-то! Однако тем утром, когда мама растолкала ее, побросала одежду и книги в старую машину, которую отец оставил им для экстренных ситуаций, и на самой большой скорости повезла дочь с фермы по тряской дороге – ехали, пока не кончился бензин, – радость Аны растворилась в страхе заблудиться, застрять непонятно где, разбиться. Она получила то, чего хотела, но могла думать только о какой-нибудь катастрофе.
Около юго-западного КПП машина сбросила скорость. По обеим сторонам дороги стояли квадратные будки с охранниками, пропускавшими транспорт. Ана села прямее и насторожилась. Ник, их шофер, вручил охранникам их удостоверения личности. Психам нельзя было попасть в Общину, не получив разрешения у смотрителей, – и даже при наличии разрешения необходимо было точно указать дату и часы пребывания. Чистые мужчины могли приезжать и уезжать, как им заблагорассудится. Чистым женщинам ради их собственной безопасности следовало отправляться в Город только с сопровождающими.
Охранник проверил стержни их удостоверений, вернул документы и поднял шлагбаум. Они поехали к пруду Уайтстоун – искусственному водоему, расположенному в центре большой развязки. Когда-то в этом пруду поили лошадей, а теперь он стал местом паломничества для Психов. Сотни людей забредали в воду, пихали и толкали друг друга, отвоевывая себе пространство, полоскали свою грязную одежду.
КПП Хайгейта и Хэмпстеда разделяли всего несколько сотен метров, однако подобные вылазки в Город настолько занимали мысли Аны, что эти шестьсот метров она воспринимала как шесть тысяч.
Машина медленно выехала на Хит-стрит. Ник вел машину со скоростью тридцать пять километров в час. Как правило, толпа расступалась, пропуская автомобиль, но даже при таком медленном движении кое-кто налетал на дверцы. У Психов, собравшихся вокруг пруда, не было велосипедов, трехколесных электромотоциклов или рикш. Ана как-то спросила у Ника, почему это так.
– Слишком людно, – сказал он ей. – Их негде запирать.
Когда они проехали пруд, на капот пришелся гулкий удар. Ана напряглась. Бородатый оборванец толкнул передний бампер. Они медленно двигались дальше – и он начал колотить по ветровому стеклу. В покрытой струпьями руке блеснуло лезвие.
Ана судорожно втянула в себя воздух.
– У него нож! – сказала она.
Лейк равнодушно смотрела вперед. Ник продолжал медленно ехать по Хит-стрит. До них донеслись крики. Кто-то пронзительно завопил. Ана посмотрела в заднее стекло, выискивая взглядом бородача, но он уже исчез в толпе. Она встретилась взглядом с девочкой лет двенадцати-тринадцати. Круглое лицо девочки было искажено болью. Она бессильно падала, прижимая к плечу залитую кровью руку.
– Кого-то ранили! Нам надо остановиться!
Ана знала, что ей положено делать вид, будто она ничего не видит, как это делали ее отец, Джаспер и все остальные Чистые, однако она не могла заставить себя следовать этому правилу. Возможно, потому, что однажды этой девочкой может оказаться она сама.
– Нам нельзя останавливаться, – сказала Лейк. – Мы опоздаем.
Ана начала разматывать серебристый шарф, красиво задрапированный поверх ее лифа.
– Не надо! – возмутилась Лейк. – Его же целый час придется поправлять!
Не слушая организатора церемонии, Ана сорвала с себя шарф и нажала на кнопку электрического опускания стекла. Лейк потянулась мимо нее и попыталась силой оторвать ее палец от кнопки. Ана приподнялась и высунулась из машины по плечи.
– Втяните ее назад! – приказал Ник.
Лейк обхватила Ану за талию и дернула вниз.
Ана махнула шарфом в сторону какой-то женщины.
– Это для раненой девочки! – крикнула она.
Женщина ухватилась за полоску тонкой ткани. Лейк рванула Ану за бедра, и та рухнула обратно на сиденье. Окно с шелестом закрылось.
Ник хмуро посмотрел на них в зеркало заднего вида. Как и все, кто работал на Чистых, он был Носителем: он мог передать мутировавшие гены своим детям, но у него самого заболевание не разовьется. Все, кто не были Чистыми, либо были Носителями генов-мутантов, либо уже были больны и назывались Активными, либо им, как Ане, предстояло заболеть в какой-то период их жизни – такое состояние называлось Спящим.
Внушительных размеров автомобиль с шофером ехал по Хэмпстед-лейн – улице длиной два километра, шедшей по границе Хайгейтской общины от юго-восточного контрольно-пропускного пункта к юго-западному. Ана прижалась носом к окну, глядя, как мимо летит трехметровая стена, увенчанная заостренными металлическими прутьями. Это была одна из стен, отделяющих Общину от Психов.
Лейк, организатор их церемоний заключения союза, сидела рядом с ней на заднем сиденье и крутила в руках зажигалку. На тридцатилетней Лейк были светло-бежевые брюки и кремовая блузка, оплаченные отцом Аны. От нее разило сигаретным дымом. Ее тугие кудряшки были стянуты в конский хвост, а на лице не было обычного для нее толстого слоя косметики, благодаря чему стало заметно, что глаза у нее светлые, как лето. Организаторы занимались устройством церемоний заключения союза и присутствовали при обручении, следя за платьем, макияжем и прической. Обычно они были из Общины, а не из Города, однако все организаторы в их Общине оказались «заняты».
Открыть зажигалку, опустить крышечку. Открыть, шорох, закрыть, щелчок. Электродвигатель машины негромко гудел. Оба источника звука действовали Ане на нервы. Ее подташнивало. Весь день она так волновалась, что не могла есть. Ее преследовала неуверенность: явится ли Джаспер на церемонию? Через полчаса им предстояло встретиться в ратуше Хэмпстеда и наконец (через два года, девять месяцев и три дня после намеченной поначалу даты) сделать первый шаг к заключению союза. После церемонии обручения им можно будет оставаться наедине. В течение следующих четырех недель они будут видеться ежедневно – и в конце месяца каждому предстоит объявить, готовы ли они продолжить заключение союза или отказываются это делать.
Для Аны это было последним шансом. Через месяц ей исполнится восемнадцать. Если они с Джаспером сегодня не обручатся и не заключат союз до ее дня рождения, ее изгонят в Город к Психам.
Ана с такой силой сжала пальцы, что их кончики онемели. Джаспер уже несколько раз переносил обручение, но так далеко они еще не заходили. Она задумалась о том, что можно сказать при их встрече, как его успокоить. Если он появится. У нее не получилось ничего придумать. Джаспер уже не был тем пареньком, с которым она познакомилась на Рождестве у Тореллов в тот год, когда они с отцом переехали в Хайгейтскую общину. Она знала бы, что сказать тому улыбчивому ясноглазому Джасперу из прошлого, еще не потерявшему старшего брата, перед которым он преклонялся.
Ана закрыла глаза, вспоминая, какой потерянной она себя чувствовала – одиннадцатилетняя провинциальная девочка, оказавшаяся в празднично украшенном особняке Тореллов. Разноцветные лампочки и остролист, красивые женщины в черных или красных вечерних платьях, хаос в детском крыле…
Она ускользнула по пустым коридорам в нежилое крыло и нашла библиотеку, переполненную бумажными книгами. По соседству с библиотекой оказалась комната с письменным столом и пыльным пианино. Не задумываясь, она уселась за инструмент и начала играть. Она заиграла мелодию, которой ее научила мать. Она играла, почти не замечая беззвучных слез, которые лились по ее щекам. Ненастроенное пианино звучало фальшиво, но ее это не волновало: она изливала свою тоску, притворяясь, будто музыка способна преодолеть время и пространство и достичь слуха ее матери. Когда Ана перестала играть, то оказалось, что она уже не одна. В дверях стояли два паренька. Один был скорее мужчиной, чем мальчишкой: ему было лет семнадцать-восемнадцать. Второму было около четырнадцати. Они были похожи: светлые волнистые волосы, серо-зеленые глаза, четкие и тонкие черты лица. Она поспешно вытерла следы слез, стараясь не пялиться на красивого младшего брата.
– Ты кто? – спросил старший.
– Ариана Барбер.
Из-за слез ее голос стал тихим и напряженным.
Старший чуть прищурился:
– Дочка генетика?
Она кивнула.
– Почему ты не со всеми? – поинтересовался он.
– Их слишком много.
Младший засмеялся. Его лицо излучало тепло.
– Она права! – воскликнул он. – Их слишком много.
Они проводили ее обратно к празднующим. По дороге старший брат поддразнивал младшего из-за какой-то девицы.
– Она вступит в союз раньше, чем ты повзрослеешь настолько, чтобы продемонстрировать свой интерес, – говорил он. – И вообще, зачем спешить? Хоть вступать в союз можно и с пятнадцати лет, это еще не значит, что нужно поступать именно так. Тебе может быть восемнадцать, девятнадцать, двадцать или двадцать пять. Десять лет разницы – это пустяк.
Младший брат бросил на Ану смущенный и робкий взгляд, а она смотрела на него и надеялась, что он послушается совета брата и дождется ее пятнадцатилетия, когда ей можно будет думать о союзе.
Следующие два года Ана ждала рождественских праздников у Тореллов с нетерпением влюбленной, но Джаспера видела только издалека. На третий год, за несколько месяцев до того, как она станет достаточно взрослой, чтобы думать о союзе, она решила, что не уйдет с вечера, не поговорив с ним.
Она нашла Джаспера сидящим на черной лестнице в задней части дома с Джульеттой Мэнго – хорошенькой девушкой на класс старше ее самой. Они смеялись, заигрывая друг с другом, а их руки были связаны шарфом. Совершенно убитая, она вылетела из дома через заднюю дверь, пересекла несколько садов, перелезла через пару заборов и в лютый холод прибежала домой без пальто.
И поэтому 21 апреля, в свой пятнадцатый день рождения, когда Джаспер лично вручил ей предложение об обручении, она была вне себя от нежданной радости. Она, как и все, знала, что союз Торелла и Мэнго не состоялся, потому что после рождественских каникул Джульетта вернулась в школу. Однако она не думала, что Джаспер может сделать предложение кому-то другому настолько скоро – и уж тем более ей! Видимо, когда в прошлом году Джаспер хвалил ее игру на школьном концерте, она все-таки не выставила себя полной идиоткой, чего так боялась (тогда она только кивала и краснела, потеряв от неожиданности дар речи).
Три блаженных недели после предложения Ана грезила о том будущем, которое рисовалось ей в мечтах. А потом в школу явилась Коллегия с ее новым анализом на Чистоту. А через две недели после этого умер брат Джаспера, Том.
К лету с отца Аны сняли все обвинения, Коллегия признала, что с ее стороны возможна была ошибка, и Ане дали отсрочку: ей позволили оставаться в Общине до восемнадцатилетия, при условии, что ее заболевание не проявится. Если они с Джаспером за это время вступят в союз, ее отсрочка будет увеличена на неопределенно долгий срок – до того момента, пока она не заболеет. Но Джаспер откладывал дату обручения снова и снова. Недели превратились в месяцы, а те – в годы, и у Аны пропала надежда. Сердце ее окаменело в ожидании разочарования.
И вот теперь это все-таки происходит! У нее было такое же чувство, как в восемь лет, когда ее постоянно лежащая мама вдруг поднялась. Когда мать перестала вставать с постели, Ана стала молиться о том, чтобы ее мама встала и сделала что-нибудь – хоть что-то! Однако тем утром, когда мама растолкала ее, побросала одежду и книги в старую машину, которую отец оставил им для экстренных ситуаций, и на самой большой скорости повезла дочь с фермы по тряской дороге – ехали, пока не кончился бензин, – радость Аны растворилась в страхе заблудиться, застрять непонятно где, разбиться. Она получила то, чего хотела, но могла думать только о какой-нибудь катастрофе.
Около юго-западного КПП машина сбросила скорость. По обеим сторонам дороги стояли квадратные будки с охранниками, пропускавшими транспорт. Ана села прямее и насторожилась. Ник, их шофер, вручил охранникам их удостоверения личности. Психам нельзя было попасть в Общину, не получив разрешения у смотрителей, – и даже при наличии разрешения необходимо было точно указать дату и часы пребывания. Чистые мужчины могли приезжать и уезжать, как им заблагорассудится. Чистым женщинам ради их собственной безопасности следовало отправляться в Город только с сопровождающими.
Охранник проверил стержни их удостоверений, вернул документы и поднял шлагбаум. Они поехали к пруду Уайтстоун – искусственному водоему, расположенному в центре большой развязки. Когда-то в этом пруду поили лошадей, а теперь он стал местом паломничества для Психов. Сотни людей забредали в воду, пихали и толкали друг друга, отвоевывая себе пространство, полоскали свою грязную одежду.
КПП Хайгейта и Хэмпстеда разделяли всего несколько сотен метров, однако подобные вылазки в Город настолько занимали мысли Аны, что эти шестьсот метров она воспринимала как шесть тысяч.
Машина медленно выехала на Хит-стрит. Ник вел машину со скоростью тридцать пять километров в час. Как правило, толпа расступалась, пропуская автомобиль, но даже при таком медленном движении кое-кто налетал на дверцы. У Психов, собравшихся вокруг пруда, не было велосипедов, трехколесных электромотоциклов или рикш. Ана как-то спросила у Ника, почему это так.
– Слишком людно, – сказал он ей. – Их негде запирать.
Когда они проехали пруд, на капот пришелся гулкий удар. Ана напряглась. Бородатый оборванец толкнул передний бампер. Они медленно двигались дальше – и он начал колотить по ветровому стеклу. В покрытой струпьями руке блеснуло лезвие.
Ана судорожно втянула в себя воздух.
– У него нож! – сказала она.
Лейк равнодушно смотрела вперед. Ник продолжал медленно ехать по Хит-стрит. До них донеслись крики. Кто-то пронзительно завопил. Ана посмотрела в заднее стекло, выискивая взглядом бородача, но он уже исчез в толпе. Она встретилась взглядом с девочкой лет двенадцати-тринадцати. Круглое лицо девочки было искажено болью. Она бессильно падала, прижимая к плечу залитую кровью руку.
– Кого-то ранили! Нам надо остановиться!
Ана знала, что ей положено делать вид, будто она ничего не видит, как это делали ее отец, Джаспер и все остальные Чистые, однако она не могла заставить себя следовать этому правилу. Возможно, потому, что однажды этой девочкой может оказаться она сама.
– Нам нельзя останавливаться, – сказала Лейк. – Мы опоздаем.
Ана начала разматывать серебристый шарф, красиво задрапированный поверх ее лифа.
– Не надо! – возмутилась Лейк. – Его же целый час придется поправлять!
Не слушая организатора церемонии, Ана сорвала с себя шарф и нажала на кнопку электрического опускания стекла. Лейк потянулась мимо нее и попыталась силой оторвать ее палец от кнопки. Ана приподнялась и высунулась из машины по плечи.
– Втяните ее назад! – приказал Ник.
Лейк обхватила Ану за талию и дернула вниз.
Ана махнула шарфом в сторону какой-то женщины.
– Это для раненой девочки! – крикнула она.
Женщина ухватилась за полоску тонкой ткани. Лейк рванула Ану за бедра, и та рухнула обратно на сиденье. Окно с шелестом закрылось.
Ник хмуро посмотрел на них в зеркало заднего вида. Как и все, кто работал на Чистых, он был Носителем: он мог передать мутировавшие гены своим детям, но у него самого заболевание не разовьется. Все, кто не были Чистыми, либо были Носителями генов-мутантов, либо уже были больны и назывались Активными, либо им, как Ане, предстояло заболеть в какой-то период их жизни – такое состояние называлось Спящим.