– Разве это не прекрасно? – спросил мужчина.
   – Да, это прекрасно, – признал Корсон.
   Он посмотрел в сторону женщин, погруженных в транс, и ему показалось, что он узнает каштановые волосы, линию спины. Он сделал шаг к той, которую принял за Антонеллу. Мужчина удержал его.
   – Не нужно им мешать. У них сейчас конференция по вашему вопросу. Они в контакте с Эргисталом.
   – Антонелла… – сказал Корсон.
   Мужчина повернулся.
   – Антонеллы здесь нет. Вы увидите ее позднее.
   – Она меня еще не знает, – сказал Корсон.
   – Да. – Голос был мягкий и низкий, как будто мужчина жалел, что они коснулись этой темы. – Ей еще предстоит познакомиться с вами.
   Воцарилась тишина.
   – Не нужно обижаться на нас за это.
   Потом он быстро добавил:
   – Вы хотите спать или предпочитаете поговорить о наших делах?
   – Спать я не хочу, – ответил Корсон. – Сейчас я хотел бы немного подумать.
   – Как угодно, – сказал мужчина.
   Корсон долго молчал, сидя на песке, уперев локти в колени. Солнце совсем исчезло, и над морем засияли звезды. Воздух был теплый, и вскоре Корсон снял скафандр и ботинки. Он не отважился раздеться полностью, хотя обстановка располагала к этому. Хотелось броситься в воду и плыть, забыв о богах войны. Приливы здесь, вероятно, были небольшие – сказывалось отсутствие спутника. Взволновать море могло только далекое солнце и легкий ветер.
   Наконец он заговорил. Сначала еле слышно, будто боясь нарушить равновесие ночи или разбудить врага, но с каждым словом голос его обретал силу.
   – Я посол, – сказал он, – посол особого рода. Я был солдатом, преодолел время и слышал богов Эргистала. Я знал, что спокойной жизни Урии угрожают три опасности. Первой было животное, такое же, как то, что принесло меня сюда, но дикое. Вторая заключалась в заговоре, составленном коренными жителями этой планеты против людей. Третья носила имя старого вояки, прибывшего ниоткуда. Он говорил, что я сам привел его на эту планету. Сейчас я представляю его. Кроме того, я свой собственный посол: я хочу очистить Урию от всех опасностей, но у меня нет для этого средств. Я надеялся найти здесь помощь, хотя на Эргистале мне сказали, чтобы я рассчитывал только на себя. По их мнению, ценой успеха я завоюю свободу, а может, и что-то большее. Но я вижу, что это невыполнимое задание.
   – Все это я знаю, – сказал мужчина. – Задание уже наполовину выполнено. Для человека из прошлого, Корсон, вы неплохо справляетесь.
   – Бестия сидит в клетке, – сказал Корсон, – а заговор уничтожен. Не знаю, смогу ли я сделать что-нибудь еще. Остается Веран, наемник, которого я сейчас представляю. Тот же Веран хочет завоевать Вселенную, – продолжал Корсон, глотнув из бутылки. – Он требует оружия, солдат или роботов, а взамен обещает оставить эту планету в покое. Но я ему не верю. Более того, если Служба безопасности попробует его задержать, начнется война. И вестись она будет на этой планете, поскольку Верана не так-то просто будет изгнать отсюда.
   – Вы и есть та самая Служба безопасности, – мягко сказал мужчина, – а в нашем прошлом не было войны.
   – Вы считаете, что я… – пробормотал Корсон.
   – Вы представитель этой Службы в данном районе, и ваша обязанность – предотвратить грядущую войну.
   – Войны не было, – медленно сказал Корсон, – поскольку вы здесь. Это значит, что мне все удалось. Но это противоречит закону нерегрессивной информации.
   Мужчина пересыпал песок из ладони в ладонь.
   – И да и нет. Это не так просто. Закон нерегрессивной информации – только частный случай.
   – Значит, – сказал Корсон, – будущее может вмешиваться в прошлое?
   – Одни вмешательства вызывают незначительные изменения, другие опасны, а третьи полезны, по крайней мере с точки зрения просвещенного наблюдателя. Вас, меня или Верана. Контроль времени немного напоминает экологию. Представьте планету, населенную насекомыми, птицами и травоядными животными. Насекомые разрыхляют землю и способствуют росту травы. Птицы поедают насекомых и опыляют растения. Травоядные кормятся травой, а их выделения и трупы служат пищей насекомым и удобряют почву. Так выглядит простейшая экологическая петля. Без всяких опасений вы можете изъять одно насекомое или даже дюжину – и ничего не случится. Вы можете перестрелять птичий выводок или съесть травоядное – и это не подорвет равновесия. Однако если вы уничтожите всех насекомых на достаточно большой площади, птицы покинут эту местность или погибнут от голода. Трава исчезнет в течение нескольких сезонов, и одновременно с ней исчезнут травоядные. Возникнет пустыня. То же самое произойдет, если вы серьезно ослабите любое другое звено цепи. Для каждой точки имеется предел, который может оказаться достаточно высоким. Допустим, мы выпустим на эту планету несколько стай хищников, настолько быстрых, что они смогут атаковать травоядных. Поначалу они потеряются на просторах планеты. Можно будет годами прочесывать равнины и не встретить даже их следа. Но через какое-то время, не встречая врагов, они размножатся до такой степени, что ограничат число травоядных. Первыми пострадают насекомые, потом птицы, потом растительность. Травоядным будет угрожать опасность с двух сторон одновременно. Даже хищники начнут умирать от голода. При благоприятных условиях сложится новое равновесие, весьма отличное от существовавшего вначале. Для обоих видов появятся периоды голода и периоды изобилия. Критический предел будет гораздо ниже, чем в первом случае. Может быть, хватит всего одной пары хищников, чтобы вызвать непредвиденные последствия. В динамичной экологии значащее существо является не одним из элементов в цепи, а комплексом таких элементов. И процесс нельзя повернуть вспять, он вызывает небольшие, но решающие изменения. Спасаясь от хищников, травоядные увеличат скорость бега – длинные ноги помогут им выжить.
   То же самое происходит во времени, с соблюдением всех пропорций. Однако экологические проблемы до смешного просты по сравнению с проблемами времени. Вы можете стереть с поверхности планеты гору или погасить звезду на небе – но в вашем будущем ничего не изменится. Возможно, в некоторых местах можно уничтожить целые цивилизации без особых последствий – с вашей точки зрения, а в другом месте вам достаточно наступить человеку на ногу, чтобы ваше небо и земля содрогнулись. У каждой точки Вселенной есть собственная экология. Абсолютной истории не бывает.
   – Тогда как можно что-то предвидеть? – спросил Корсон.
   – При помощи расчетов. Их помогает сделать интуиция и опыт. Лучше всего смотреть на вещи сверху, из возможно более удаленного будущего. Всегда легче рассматривать перекрестки, которые могут привести к современности, чем создавать тех, кто сделает будущее. Поэтому боги Эргистала и устанавливают с нами контакт. – Он указал на двух женщин. – Но всего они нам сказать не могут, как не могут вводить в историю пертурбации, которые бы им вредили. Они у заката времени. Все дороги ведут к ним. Для них история почти абсолютна, почти закончена. И потому мы должны сами выполнять свое предназначение.
   – Понимаю, – сказал Корсон. – Я тоже чувствую себя пешкой на шахматной доске. Сначала я верил, что двигаюсь свободно, но по мере того, как все лучше видел игру, я понимал, что меня просто передвигают с одного поля на другое.
   Поколебавшись немного, он произнес:
   – Я думал даже, что игру ведете вы. Что это ваш план.
   Мужчина покачал головой:
   – Вы ошибались, не мы авторы этого плана.
   – Но вы знаете, что случилось со мной.
   – В некоторой степени. Для нас вы – неизвестная величина. Вы появились в определенной точке, чтобы разрешить кризис. Мы всегда думали, что это ваш план.
   – Мой? – изумился Корсон.
   – Ваш. И только ваш.
   – Я еще даже не начал обдумывать свой план, – сказал Корсон.
   – У вас еще много времени впереди, – ответил мужчина.
   – Но он уже выполняется.
   – Это значит, что план все-таки возникнет.
   – А если мне не удастся? – спросил Корсон.
   – Вы ничего не будете об этом знать. И мы – тоже.
   Одна из женщин шевельнулась. Она протерла глаза, поднялась, взглянула на Корсона и улыбнулась. Ей было лет тридцать. Мысли ее блуждали где-то далеко.
   – С трудом верится, – сказала она. – Знаменитый Корсон среди нас.
   – Я еще ничем не прославился, – сухо сказал Корсон.
   До последней секунды он еще продолжал надеяться, что это окажется Антонелла.
   – Не так резко, Сельма, – вставил мужчина. – Перед ним еще дальняя дорога, и он слегка взволнован.
   – Я же его не съем, – ответила Сельма.
   – И он нужен всем нам, – добавил мужчина.
   – В каком моменте вы находитесь? – спросила Сельма у Корсона.
   – Я прибыл как посол… – начал было Корсон, но женщина прервала его:
   – Это я знаю. Слышала ваш разговор с Сидом. Меня интересует, в каком месте вы сейчас находитесь.
   – Я могу нейтрализовать Верана, не посылая ему того сообщения, поскольку все считают, что я отвечаю за него. Но, честно говоря, я не смог бы его даже написать, не то что отправить.
   – С помощью креодов это очень просто сделать, – сказала Сельма. – Я сделаю это в любое время. И мне кажется, Эргистал согласится на отправку этого сообщения.
   – Допустим, вы его не отправите, – сказал мужчина, которого Сельма назвала Сидом. – Кто тогда займется Бестией и Князем Урии? Необходимо продумать все детали. Веран – часть плана, и вы не можете так просто исключить его.
   – Этого я и боюсь, – сказал Корсон. – Я думаю, идея позвать его на помощь пришла мне в голову после встречи на Эргистале. Но я еще не уверен в этом. Эта мысль придет мне в голову позднее.
   – Для примитива он быстро движется вперед, – заметила Сельма.
   Сид нахмурился:
   – Корсон не примитив. И он был на Эргистале. Контакта ему было мало.
   – Верно, – сказала Сельма. – Я совсем забыла.
   Она пустилась бежать вдоль берега.
   Корсон подумал вслух:
   – Так кто же займется Вераном?
   – Вы, – ответил Сид.
   – Я не могу напасть на него. Не могу даже задумать что-нибудь против него.
   – Обруч!
   У Корсона появилась слабая надежда.
   – Вы поможете мне снять его?
   – Нет, – сказал Сид. – Мы не можем. Веран родился в нашем будущем, и технология его времени превосходит нашу.
   – Значит, – сказал Корсон, – выхода нет?
   – Есть. Иначе бы вас там не было. Есть, по крайней мере, одна линия правдоподобия – креода, – согласно которой вы довели свой план до конца. Не знаю, осознаете ли вы всю трудность ситуации, но ваше будущее, Корсон, зависит от вас в прямом смысле этого слова.
   – Мне кажется, что скорее я от него завишу.
   – Это просто другой способ выражения того же самого. Так вот, долгое время люди думали над проблемой непрерывности существования. Является ли человек, проснувшись, тем же самым, который засыпал? Разве сон – не перерыв в непрерывном существовании? И почему некоторые мысли и воспоминания полностью исчезают из памяти, чтобы появиться когда-то потом? Имеем ли мы дело с единством или с наложением существовании? Однажды кто-то открыл истину. С момента своего возникновения человек почти ничего не знал о самом себе. Сегодня мы задаем себе почти те же вопросы теми же словами. Сколько возможностей наложилось друг на друга? Что соединяет прошлое, настоящее и будущее каждого существа? Порождает ли детство зрелость или зрелость выковывает детство? Мы не знаем смысла нашего существования, Корсон, и долго еще не будем знать, но должны жить с тем, что знаем.
   Вернулась Сельма, вся в водяных брызгах.
   – Вам нужно поспать, Корсон, – сказал Сид. – Вы очень устали. И пусть вам приснится ваше будущее.
   – Попробую его увидеть, – ответил Корсон.
   И лег на песок.



34


   Он почувствовал рядом чье-то присутствие, открыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный высоко стоящим солнцем. Потом повернулся на бок и попробовал снова заснуть. Однако мешали два назойливых звука: долгие вздохи моря и чье-то легкое дыхание. Он вновь открыл глаза, окончательно проснулся и сел. Рядом с ним на коленях стояла молодая женщина.
   – Антонелла, – сказал он.
   Она была в короткой красной тунике.
   – Жорж Корсон, – сказала она голосом, в котором слышалось недоверие.
   Корсон окинул взглядом пляж. Сид, Сельма и вторая женщина исчезли. Антонелла поднялась и отошла на несколько шагов, как бы смущенная тем, что смотрела на него, пока он спал.
   – Вы меня знаете? – спросил он.
   – Я никогда вас не видела, но слышала о вас. Это вы должны спасти Урию.
   Он взглянул на нее повнимательнее. Она была одета, тогда как те трое ходили нагишом. Несомненно, она прибыла из другой эпохи, где обычаи были еще не такими простыми. Она была моложе Антонеллы из воспоминаний, гораздо моложе, почти ребенок. Он не знал, сколько лет прошло между двумя их встречами. Для него эти годы сократились до нескольких месяцев. Корсон отлично помнил ту Антонеллу. Странно встретить человека, с которым пережил столько приключений, когда он тебя еще не знает. Ему казалось, что женщина, стоящая перед ним, страдает амнезией.
   – Вы воевали? – спросила она с ноткой осуждения и в то же время с интересом.
   – Да, – ответил Корсон. – Это было неприятно.
   Она задумалась.
   – Я хотела бы вас спросить… можно?
   – Конечно.
   Она покраснела.
   – Вы уже кого-нибудь убили, Корсон?
   «Глупая девчонка!»
   – Нет, – ответил он. – Я был инженером и никогда никого не удушил и никому не перерезал горла своими руками, если это вас интересует.
   – Я была в этом уверена.
   – Но я нажимал кнопки, – продолжал Корсон.
   Она не поняла.
   – Хотите сигарету? – спросила она, вынув коробочку из складок туники. Он узнал ее.
   – Нет, спасибо, – сказал он, хотя и испытывал огромное желание закурить. – Я давно не курю.
   Она стала его уговаривать.
   – Это настоящий табак, не синтетический.
   – Не хочу, – сказал он. – Я бросил курить.
   – Как и все люди. Я осталась одна со своей привычкой.
   Однако она отложила коробочку в сторону.
   «Как я мог ее любить? – задумался Корсон. – Она кажется такой поверхностной, такой пустой. Вопрос возраста, а может, обстоятельств. Когда я начал ее любить?» Он порылся в памяти, и перипетии их совместного приключения поднялись на поверхность сознания, словно пузырьки газа. Шар, попытка вербовки, планета-мавзолей, бегство, короткое пребывание в лагере Верана…
   Нет, это было гораздо раньше. Он задумался. Это было, когда он ее поцеловал. Нет, за мгновенье до этого. Он подумал тогда, что она одна из самых привлекательных женщин, которых он встречал в своей жизни.
   Он полюбил ее, когда из зажигалки выскочил язычок пламени. Он почувствовал гипнотическую ловушку и подумал, что она хочет заставить его говорить, а она хотела только, чтобы он полюбил ее. И это ей удалось. Теперь его не удивлял лукавый ответ, полученный на вопрос, почему она не предвидела, что маневр не удастся. Было ли это обычаем жительниц Диото? Корсон ощутил нарастающий гнев, но быстро успокоился. Во все времена женщины расставляли ловушки мужчинам. Это было одним из законов вида, и женщины не могли нести за это ответственность. «Я мог бы оставить ее в лагере Верана, – подумал он, – чтобы показать, что у мужчин тоже есть свои методы. Но я этого не сделал». Именно там он по-настоящему полюбил ее: когда она удивила его своим хладнокровием. И потом, на планете-мавзолее, когда она была так ранима и испуганна.
   Кроме того, у него не было выбора. Он будет вытаскивать ее – и самого себя – из когтей Верана, а на планете-мавзолее подбросит для них мешок с продуктами. До того момента его роль была определена. Но что дальше? Придется ли ему после отправки сообщения поставлять Верану рекрутов и оборудование, как требовал беглец с Эргистала?
   Все это не имело смысла. Почему другой Корсон привел их после бегства на планету-мавзолей? Может, это обязательный контактный пункт, место временного узла? Но Корсон уже начинал ориентироваться в дорогах времени и был почти уверен, что ничего похожего не существует. Когда он проводил спасательную операцию, то с тем же успехом мог привести беглецов сюда, на этот пляж, где заседал Совет Урии, а сам готов был вернуться на Эргистал в любой момент, если бы его пребывание оказалось там необходимым. Он знал, что был там, – и изменился. И научился многим вещам, необходимым для осуществления плана.
   Он вспомнил металлическую табличку с текстом, лежавшую на мешке с продуктами перед дверями мавзолея. В тот момент письмо показалось ему непонятным. Он осмотрел карманы скафандра и нашел плакетку, хотя много раз менял одежду. Видимо, он автоматически перекладывал содержимое из кармана в карман.
   Буквы были глубоко врезаны в металл:
   «Даже пустая упаковка может еще пригодиться. Есть много способов вести войну. Запомни это».
   Он тихо свистнул сквозь зубы. Пустые упаковки, пустые оболочки? Разумеется, тут имелись в виду те женщины из мавзолея. Он подумал, что их должны снабжать искусственными индивидуальностями и использовать как роботов. Он думал даже, что они андроиды, но пупок на животе у каждой не оставлял никаких сомнений, что они люди. Они жили – и в то же время не жили, хотя замедленная активность их тел могла создавать видимость жизни. Корсон насчитал их больше миллиона, хотя и не дошел до конца мавзолея. Он его даже не увидел. Это была великолепная потенциальная армия, удовлетворившая бы самые безумные желания Верана. Но это были женщины. Когда Антонелла вошла в лагерь, полковник счел необходимым усилить дисциплину. Он не был до конца уверен в своих людях. Веран не боялся измены из тщеславия или из-за денег, но у физиологии свои законы, и он не рискнул с ними шутить.
   Корсон поднес руки к шее. На ней по-прежнему был обруч, такой легкий, что он порой забывал о нем. Крепкий и холодный. Мертвый и более опасный, чем гремучая змея. Однако пока змея спала. Идея воспользоваться полуживыми рекрутами, вероятно, не содержала намека на враждебные намерения.
   В этой идее было что-то от методов богов Эргистала. Чтобы избегнуть неразберихи, следует пользоваться военными преступниками или жертвами какого-либо конфликта. Эти казуисты выбирали меньшее зло. Точнее, они были абсолютными реалистами. Эти женщины были неживыми, как пустые упаковки. Они не могли уже мыслить, творить, действовать, даже просто чувствовать иначе, чем в чисто биологическом смысле. Впрочем, они еще могли рожать, и на это ему еще придется обратить внимание. Снабжение их искусственными индивидуальностями было гораздо меньшим преступлением, чем уничтожение одним нажатием кнопки города, населенного разумными существами. В принципе это не было преступлением, как не была преступлением пересадка органов. Земные хирурги давно разрешили эту проблему, и мертвый продлевал жизнь живому.
   – Все хорошо, – сказал он, глядя на Антонеллу.
   Она не шевельнулась.
   «Слишком молода, – подумал он. – Он как прекрасный цветок, распустившийся в мире, где нет ни болезней, ни страданий. Ничего, она повзрослеет, и тогда я смогу ее полюбить. О Боже, чтобы ее найти, я разберу Эргистал на кусочки. Они не могут держать ее там вечно, ведь она не совершила никакого преступления».
   И это объясняло присутствие Корсона. Антонелла не смогла бы сделать ни того, что сделал он, ни того, что еще нужно было сделать. Этого не смог бы сделать никто из их эпохи: у них не было нужной решимости, они принадлежали другому миру и сражались на другом фронте. К несчастью для них, опасность все еще могла угрожать им, и ликвидацией ее занимались люди, подобные Корсону. «Мы уборщики истории, – подумал он, – ее мусорщики. Мы ходим по колено в крови, чтобы под ногами у наших потомков была чистая земля».
   – Вы будете купаться? – спросила девушка.
   Он кивнул. Море его отмоет. А может, не хватит и целого моря.



35


   Когда он вышел из воды, Сид уже вернулся. Корсон под первым подвернувшимся предлогом отослал Антонеллу и изложил свой план. Идея была хорошей, хотя некоторые детали следовало еще обдумать. Например, ошейник. Он не знал, как от него избавиться. Может быть, на Эргистале или во время одного из путешествий в будущее. Однако пока это небольшое неудобство оставалось.
   Бегство не представляло никакой проблемы. Кроме ошейника Веран снабдил его целым арсеналом разного оружия. Он считал, что может ничего не бояться, и полагал, что каждый свободный мужчина необходим на войне. Один из аппаратов создавал поле, гасившее свет. Модифицировав его, Корсон надеялся расширить радиус действия, кроме того, в аппарат был вмонтирован ультразвуковой локатор, позволявший видеть в темноте. Мешок с продуктами, оставленный на планете-мавзолее, был частью экипировки гипрона. Оставались два скафандра, которые должны были надеть второй Корсон и Антонелла. Корсон считал, что в суматохе, вызванной его вторжением, ему удастся похитить их без особого труда.
   Вопреки ожиданиям, Сид совсем не удивился, когда Корсон подошел к самой деликатной детали плана: реанимации полуживых на планете-мавзолее. Или он был бесчувственным человеком, или у него был закаленный характер. Вероятнее всего – второе.
   – У меня есть некоторые представления о технике реанимации, – сказал Корсон, – и пересадке искусственной личности, но мне нужна аппаратура и помощь специалиста.
   – Думаю, вы найдете все, что нужно, на планете-мавзолее, – сказал Сид. – Ваши коллекционеры наверняка все предусмотрели. А если вам нужен совет, то лучше всего связаться с Эргисталом.
   – Как? Кричать во все горло? Может, они постоянно следят за мной?
   Сид улыбнулся.
   – Вероятно. Но кричать не обязательно. Вы можете связаться с ними с помощью гипрона. Вы совершили путешествие на Эргистал, и дорога эта навсегда осталась в вашей нервной системе. Кроме того, это не столько дорога, сколько способ смотреть на вещи. Эргистал занимает поверхность Вселенной, то есть он повсюду. Поверхность гиперпространства – пространство, число измерений которого на единицу меньше измерений гиперпространства. Это не совсем точно, поскольку число измерений этой Вселенной, возможно, лишь абстракция, но для практических нужд вам ничего другого и не требуется.
   – Но как я это сделаю? – беспомощно спросил Корсон.
   – Я знаю гипронов хуже вас и никогда не был на Эргистале, но, полагаю, достаточно установить эмпатический контакт, который позволит вам управлять гипроном. Вспомните свое путешествие, а гипрон инстинктивно внесет нужные коррективы. Не забывайте, что у него есть доступ в ваше подсознание.
   Сид потер подбородок.
   – Заметьте, – продолжал он, – что все началось с гипронов, по крайней мере на этой планете. В эту цепь вероятностей или в иную, соседнюю, вы ввели первого гипрона. Ученые Урии изучили его потомство и поняли принцип временной трансляции. Затем им удалось привить это свойство людям, сначала в незначительной степени. Я сказал вам, что это не столько способности, сколько способ смотреть на вещи. Нервная система человека не имеет особых свойств, зато обладает способностью приобретать их, а это гораздо важнее. Несколько веков назад, в начале контролируемого нами отрезка времени, люди с Урии могли предвидеть лишь несколько секунд из своего будущего. По непонятным причинам у старых уриан – птиц – это вызывало гораздо большие трудности.
   – Это понятно, – сказал Корсон, вспомнив Нгала Р'нда. – Но люди, которых я встретил после прибытия сюда, уже умели это делать. А изучение гипронов началось не так давно.
   Сид снова улыбнулся:
   – Сколько человек вы встретили?
   Корсон задумался.
   – Двух, – сказал он, – только двух. Флорию Ван Нелл и Антонеллу.
   – Они прибыли из вашего будущего, – сказал Сид. – Затем те, кто обладал необходимыми качествами, вошли в контакт с Эргисталом. Это облегчило нам жизнь.
   Он выпрямился и глубоко вздохнул.
   – Мы начали передвигаться во времени без гипронов и машин, Корсон. Сейчас нам еще нужен небольшой аппаратик – своего рода карманная память, – но скоро мы научимся обходиться и без него.
   – Скоро?
   – Завтра – или через сто лет. Не это самое главное. Для того, кто им овладел, время уже не играет роли.
   – До того времени умрет много людей.
   – Вы тоже однажды уже умерли, не так ли, Корсон? Но это не мешает вам выполнять свое задание.
   Корсон замолчал и сосредоточился на своем плане. Подсказки Сида устраняли две трудности: дрессировку гипрона, чтобы он забрал Антонеллу и второго Корсона на Эргистал, и информацию о планете-мавзолее. Раз он был там однажды, то сможет вернуться снова. Для человека было явно невозможно познать положение миллиардов небесных тел, заполняющих этот район Вселенной, не говоря уже об изменении их положения с течением времени. Но он всегда сможет найти дорогу, по которой уже прошел. Точно так же, как не нужно перечитывать все книги, чтобы уметь читать несколько из них.
   – Мы могли бы потренировать вас, Корсон, – сказал Сид, роясь в песке, – но это заняло бы много времени, а кроме того, эта линия вероятности довольно зыбка. Лучше вам использовать гипрона. Правда, мы стараемся обходиться без них.
   Он вытащил контейнер из гравированного серебра и сказал:
   – Вы наверняка проголодались.



36


   Корсон провел на пляже три декады, но большую часть времени посвятил разработке плана. По памяти он нарисовал подробный план лагеря Верана. У него будет очень мало времени, чтобы провести двух беглецов к гипронам, и не может быть речи о блуждании в лабиринте палаток. Он также выбрал основные черты искусственной личности, которой снабдит полуживых. Пока он не знал, как доставить их с планеты-мавзолея на Урию, но, когда будут выполнены предыдущие этапы программы, он найдет время подумать и об этом.