Клейн Жерар. Звездный гамбит

   Чудо Машины состояло в том, что она знала всех и каждого и отвечала на любой вопрос. И хотя это было повседневное чудо, которое обеспечивали логические цепи, способности Машины обрастали легендами и подкрепляли древнюю веру в справедливость ее власти над миром.
   Историки заявляли, что с древнейших времен существовали машины, которые помогали людям принимать решения. Машина Бетельгейзе была логическим завершением в длинной цепи запоминающих и счетных устройств, которые создал человек. Историки утверждали, что эту Машину сотворили не столько в помощь человеку, сколько ради его замены в сложном деле управления Освоенной Галактикой, беспрерывности которого нельзя добиться по причине смертности человека.
   За хрустальной стеной, делившей громадный зал надвое, виднелась небольшая часть Машины.
   Большинство посетителей считали, что эти гигантские мигающие лампы, магнитная память, вращающиеся цилиндры, искрящиеся и пульсирующие экраны, соединенные медными нервами, и были Машиной. Но не столь наивные и более образованные посетители понимали, что Машина занимает куда большее пространство, чем огромный зал дворца, что ее знания хранятся в сумрачных глубинах, а решения принимаются вдали от нескромных людских взглядов.
   Сюда поступала информация из всей Галактики. Она одновременно занималась прошлым, настоящим и будущим.
   И только редкий человек понимал, что Машина была гигантской ширмой, декорацией, предназначенной для сокрытия чьей-то необъятной власти, но об этом никто не решался говорить вслух. Особенно Машине.
   Алган рассек толпу, топтавшуюся на черных и белых плитах, и, подойдя вплотную к прозрачной стене, увидел кабинки, откуда можно было обратиться к Машине. О них знала вся Освоенная Галактика. И не было ни одного ребенка на самых отдаленных мирах, который бы не мечтал войти в кабинку, чтобы задать решающий вопрос и получить исчерпывающий ответ. Но в большинстве своем люди вырастали, взрослели, старились и умирали, так и не осуществив своей мечты.
   В хрустальной стене размещались сотни кабинок. Алган вошел в одну из них и оказался лицом к лицу со своим отражением. Он вгляделся в глаза двойника. «Ищите ответ в глубине своей души», – таков был девиз Машины.
   Все шумы разом исчезли. Он стоял наедине с самим собой – отражением в глубине светящегося пространства. Удлиненное худое лицо с заострившимися чертами и горящие холодным огнем глаза. Таким себя он еще не видел. И никогда еще так быстро не билось его сердце и не вздымалась грудь. Он облизнул пересохшие губы и хотел было заговорить, но решил подождать, надеясь, что Машина нарушит молчание первой. И вдруг понял, что Машины нет, что ее не существует вообще, что есть лишь его отражение и что именно оно будет отвечать на его вопросы.
   – Итак, – осведомилась Машина, – что вы желаете знать?
   У нее был безликий голос.
   Алган задумался и решил задать ритуальный вопрос, вопрос, который срывался с уст миллионов еще живых или уже умерших людей, хотя каждый, кто задавал этот вопрос, исподволь чувствовал, что унижает оракула.
   – Какое препятствие я должен преодолеть? – спросил он.
   – Одиночество, – без промедления ответила Машина.
   «Интересно, она отвечает так всем или только мне?» – подумал Алган.
   Одиночество. Он уже два века не размышлял над этим. Почти два века.
   – Мое имя Жерг Алган, – произнес он. – Ты знаешь меня?
   – Да, – ответила Машина спустя секунду. – Вы родились двести лет назад. Вы не должны находиться здесь в данный момент.
   – Да? А почему? – спросил Алган. – Можешь ли ты сказать, откуда я прибыл?
   Он знал, что этим вопросом посеет панику и растерянность на Бетельгейзе. И терпеливо ждал ответа.
   – Нет, – ответила Машина. – Не знаю. Но могу навести справки.
   – Не делай этого, – успокоил ее Алган. – Лучше попробуй догадаться, куда я направляюсь.
   Он улыбнулся своему отражению и исчез.

 
   И вот он снова стоял перед Машиной. Она, казалось, спала. Хрустальная стена была почти черной, в ее глубине мигало всего несколько огоньков. Мягко светились математические символы.
   Ненависть и предвкушение победы переполняли его душу, ибо близилось последнее сражение. Он поспешно направился к одной из кабинок.

10. За хрустальной стеной

   – Двести лет, – пробормотал Стелло.
   – Да, двести лет, – повторил Ногаро.
   Его лицо посуровело. Он положил руки на стол и обвел взглядом присутствующих.
   – Значит, он бессмертен, – сказал Стелло.
   – Думаю, да, – подтвердил Ногаро.
   И снова все замолчали. Они вдруг ощутили страх. Страх перед безоружным незнакомцем, вдруг возникшем из пространства.
   – Может, он совершил долгое путешествие на светолете? – неуверенно спросил Альбранд. – Несколько лет полета со скоростью света…
   – Нет, – отрезал Ногаро. – Машина утверждает – он исчез около двухсот лет назад в районе Глании, крохотной планетки на окраине центральных провинций.
   – И больше его никто не видел?
   – Никто. Но полвека назад некоторые из попавших в плен эльсинорцев – именно тогда завершился разгром пуритан – сообщили, что встречали его. Но их слова не нашли подтверждения.
   – Быть может, пуритане погрузили его в анабиоз, чтобы использовать в подходящий момент? – осведомился Ольриж.
   Ногаро отрицательно покачал головой.
   – Как он прибыл на Бетельгейзе? – спросил Вольтан, один из самых старых по возрасту членов совета. Он был старше Ногаро. – Машина знает это?
   – Нет, – ответил Ногаро. – Она утверждает, что он прибыл не на корабле.
   Они снова замолчали. Пропала уверенность в своей правоте. Все то, чего они добились за несколько веков, испарялось, растворялось, обращалось в дым, и будущее представлялось смутным и неясным. Они впервые испугались надвигающихся событий.
   – Помощь извне, – проворчал Ольриж. – Вы о ней только что говорили.
   – Единственный логический выход, – холодно ответил Ногаро. – Кроме меня, никто из присутствующих с Жергом Алганом не встречался. Двести лет назад он был человеком со странностями. Остался ли он человеком сегодня? После двух веков отсутствия.
   Он поджал губы. Страха он не испытывал, но его терзало неутоленное любопытство. Он знал, почему скрылся Алган, и знал, что поиск Алгана завершился успехом.
   «Что же он нашел в Центре Галактики?» – спрашивал себя Ногаро.
   – Сообщите нам все, что вы знаете, Ногаро, – потребовал Стелло.
   Ногаро повернул голову и в упор посмотрел на него.
   «Стоит ли им говорить? – думал он. – Стоит ли признаваться, что я действовал на собственный страх и риск и тем самым, быть может, поставил под угрозу Освоенную Галактику. Стоит ли доказывать, что есть более важные проблемы, чем спасение Галактики? А если промолчать? Пусть думают что хотят. Знает ли Машина о моих делах? Впрочем, промолчу ли я или нет, история Галактики от этого не изменится. Кто-то должен был решиться на подобный шаг. Не ясно только, что открыл и кем стал Жерг Алган».
   – А не мог он передать тайну бессмертия пуританам? – спросил Стелло.
   – Не знаю, – ответил Ногаро. Лицо его осунулось от усталости. Долгая жизнь была приятна, она позволяла осмотреться, выяснить неизвестное, принять верное решение, познать новое. Но одновременно в человеке копилась усталость, усталость от бесконечной череды лет. Жить было бы прекрасно, если бы человека окружал простой, ясный и безмятежный мир.
   Он вдруг осознал, что из глубин его существа поднимается ужас.
   «Неужели я так стар? – спросил он себя. – Может, мы виновны в том, что заставили человека топтаться на месте, а Галактику обрекли на застой?».
   – Не знаю, – повторил он. – Вы придаете этому значение? О пуританах я вспомнил лишь для того, чтобы обострить ваше восприятие. Их активность в настоящий момент совсем сошла на нет. Главное не это – инициатива ускользает из наших рук, а корабли становятся бесполезными! На наших границах объявился другой разум, другая цивилизация, и она владеет тайной бессмертия. Ее представители способны бесконтрольно перемещаться в нашем пространстве. Благо это или крах? Вот почему я требую бессмертия для всего человечества.
   – Я по-прежнему против, – сказал Ольриж. – Наше могущество пока неколебимо. Мы пока еще здесь хозяева.
   – Кто такой этот Жерг Алган? – спросил Вольтан.
   – Лет двести назад, – заговорил Ногаро, – я еще не входил в Совет, а был посланцем, одним из тех миллионов бессмертных, которые обеспечивают власть Бетельгейзе над самыми отдаленными мирами. Я был из тех, кто слушает и передает. Тогда я и встретил Жерга Алгана. Это случилось незадолго до его исчезновения. Мы сдружились. Ему тогда было лет тридцать, и всю свою молодость он провел на родной планете, на Даркии. Его обманом завербовали в экипаж корабля, летевшего на Эльсинор. Алган произвел на меня хорошее впечатление своей энергией, волей, умом. Мне хотелось, чтобы он стал одним из нас, но он ненавидел Бетельгейзе, поскольку придавал большее значение прошлому, чем настоящему. Он все называл своими именами и отождествлял власть Бетельгейзе с тиранией.
   Я подыскивал человека, способного заняться одной деликатной проблемой, которая не давала мне покоя. Я изучил дело Алгана и счел его кандидатуру подходящей. Те проблемы, которые мы решаем сегодня, стояли и тогда, но все виделось нам в ином свете. Мы искали следы другой цивилизации. По некоторым сведениям, интересующая нас зона лежала в Центре Галактики. Я горел желанием снарядить туда экспедицию, это мое желание не угасло и по сей день. Но за нами следили пуритане Эльсинора, они боялись, что мы найдем средство подорвать их экономику. Они располагали некоторой неизвестной нам информацией. Я подстроил все так, что Алгана послали как бы обе стороны, совместно, потому-то торговцы Эльсинора и десяти планет пуритан хвастали его помощью.
   Мы неоднократно отправляли экспедиции к Центру Галактики, но все они закончились провалом. Пропали бесследно. По Галактике ходили самые невероятные легенды. Мне казалось, что настало время заняться их серьезной проверкой.
   Но я был всего лишь посланцем и не имел полномочий доверить руководство экспедицией Жергу Алгану. Времени на получение согласия Совета и Машины не было. Я решил помочь Алгану угнать корабль. У меня была возможность привлечь к сотрудничеству власти космопортов. Когда мы сели в Эльсиноре, я подготовил операцию.
   Однажды ночью Алган бежал из отеля, оглушил техника, угнал звездолет и был таков. Вначале он отправился на Гланию, где надеялся напасть на след погибшей экспедиции. Он подобрался к центральным областям Галактики и вдруг исчез.
   – При каких обстоятельствах? – спросил Стелло.
   – Никто толком не знает, что произошло, – ответил Ногаро. – Он разбил корабль при посадке на Гланию, по-видимому, из-за ошибки в управлении и отправился в космопорт пешком. Он добрался до него – тут показания всех свидетелей сходятся – и долго беседовал с капитаном порта, но никто не видел, чтобы он покинул его апартаменты. Если он вышел, то не известно как. Также не известно, куда он направился.
   – Что сообщил капитан по поводу этой встречи? – осведомился Ольриж.
   – Ничего, он покончил с собой, ибо упустил беглого преступника.
   – Может, Алган умер в тюремном тайнике на Глании? – предположил Альбранд.
   – Нет, – ответил Ногаро. – Я провел тщательное расследование. На планете Алгана не было. Обнаружены были лишь отпечатки его пальцев на пустом стакане из-под зотла.
   – Где нашли стакан?
   – В кабинете капитана. Уже после его самоубийства. Там установили, что отпечатки принадлежат человеку по имени Жерг Алган, но выводов сделать не сумели. Даже я узнал об этом много позже.
   – Странная история, – протянул Вольтан. – Не люблю странных историй. Они никогда не кончаются добром. А может, все это ровным счетом ничего не значит и мы волнуемся понапрасну? Не верю, чтобы один человек мог поставить под угрозу существование Освоенной Галактики, даже будь он трижды бессмертным. Времена одиночек давно миновали. Когда-то я встречал опасных людей, очень опасных, но не теперь… Их порода вывелась, да и времена изменились.
   – Что еще вам надо, чтобы вы поверили в опасность и затряслись от страха?! – вне себя крикнул Ногаро. – Мы все слишком стары, вот отчего нас уже ничто не пугает.
   «Пусть случится то, что должно случиться, – подумал он. – Я сделал все, что мог. Пусть люди сами занимаются своими делами. Знать бы, что их ждет».
   Его мысли вернулись к Алгану. Человек, затерявшийся среди звезд и обретший бессмертие, мог быть очень опасен.
   – Мне больше нечего добавить, – сказал он. – Я требую в кратчайшие сроки разработать план, который станет основой нашей дальнейшей деятельности. Бессмертие для всех. Надеюсь, еще не поздно.
   Члены Совета переглянулись, на их лицах, отмеченных патиной лет, он прочел усталость, привычную скуку и страх.
   – Вам известно мое мнение, – жестко сказал Ольриж.
   – Я против, – едва слышно промолвил Стелло.
   – Нет, – сказал Фулн.
   – Нет, – одновременно произнесли Альбранд, Вольтан и Люран. Они говорили редко, предпочитая мысль действию. Годы давили им на плечи.
   – Может, вы и правы, – подвел итог Ногаро. – Надеюсь, вы не совершили ошибки.
   – Повестка заседания исчерпана? – спросил Ольриж. – Можно его закрывать?
   – Вам действительно лучше остановиться на принятом решении, пока вы не придумали чего-нибудь похуже, – с горькой иронией сказал Ногаро.
   Альбранд шевельнулся.
   – Наверно, следует заняться поисками этого Жерга Алгана.
   – Он вне пределов нашей досягаемости, – возразил Ногаро.
   – А Машина?
   – Машина ничего не знает. Вы думаете, меня самого не интересует, что находится за пределами Освоенной Галактики?
   – Оставьте этот тон, Ногаро, – вмешался Вольтан. – В конце концов, у истоков угрожающей нам опасности стояли вы.
   – Кто-то должен был взять ответственность на себя, – парировал Ногаро.
   – Не все ли равно, – воскликнул Ольриж. – Голосование закончилось.
   Вольтан повернулся к нему.
   – Не спешите, Ольриж. Перед нами целая вечность. Мне хотелось бы кое-что спросить у Ногаро.
   – Слушаю вас.
   – Что это за легенды, о которых вы упоминали?
   – Уместно ли здесь говорить о них? – с сомнением в голосе сказал Ногаро. – Легенды есть легенды.
   – Говорите.
   – В них упоминались гигантские цитадели на планетах у наших границ. Говорилось о таинственной разумной расе, которой никто никогда не видел, о шахматной доске. Но все это легенды. Я долго изучал их и в какие-то частности поверил. Однако ничего путного из этого не вышло.
   – Ничего путного? – удивился Вольтан. – А бессмертие Алгана?
   – В легендах много внимания уделялось тому, что было до человека и что будет после него. Они изобиловали странными предсказаниями. В них утверждалось, что человечество избрало ложный путь. Они намекали на наличие цивилизации в Центре Галактики.
   – Какой? – усмехнулся Ольриж.
   – Той, что способствует эволюции человека, – ответил Ногаро. – Я отправил Алгана на поиски этой цивилизации. Если он вернулся, то, скорее всего, будет говорить от ее имени.

 
   – Кто я? – спросил он.
   – Жерг Алган, – ответила Машина.
   – Да будет так.
   Алган разглядывал свое изображение, плывущее в глубине едва освещенного пространства, словно мираж. Руки его дрожали, и он никак не мог унять дрожь. Он достиг конечной цели своих поисков. Он видел звезды, покорил пространство и время и, наконец, добрался до Бетельгейзе.
   Поиск был долгим. И сейчас, как и предсказывала ему в прошлый раз Машина, одиночество хищной птицей обрушилось на него. Прошло много лет. Он переступил границы времени, и ему удалось выжить. Вселенная навсегда сохранит для него привкус пепла и прошлого. Как бы ни сияли звезды, их лучам не пронзить плотный туман утекших мгновений.
   «Человеческое существо, – сказал он сам себе, – в моем лице завершило долгий древний поиск, и через несколько часов или дней все люди ощутят привкус пепла, вспоминая о проделанном пути.
   Что станет с Машиной? А с дворцом на Бетельгейзе, с гигантскими статуями вдоль эспланады, с изящными звездолетами в портах?»
   – Вы хотите задать мне еще один вопрос? – спросила Машина.
   Алган ответил не сразу. Он разглядывал свое отражение. Продолговатое мрачное лицо, тонкие губы, темные, сверкающие глаза. «Интересно, считает ли Машина себя красивой, вложили ли в нее конструкторы чувство прекрасного»? – неожиданно подумал он, а потом задал вопрос.
   – Кто твои хозяева, Машина?
   Этот вопрос давно жег ему губы, но задать его он мог, лишь обретя душевный покой.
   – Люди, Алган, – без промедления ответила Машина.
   «Может ли Машина быть неискренней? Может ли она лгать?» – подумал он и сам же себе ответил, что лгать умели только люди.
   – Послушай, Машина. Я сообщу тебе истину. Ты – пустое место, нуль. Ты всего лишь декорация. Понимаешь ли ты это? Я хочу видеть твоих хозяев, Машина. Скажи им обо мне.
   – Я не могу вам ответить, – произнесла Машина.
   Голос ее был по-прежнему невозмутим, ровен и безличен.
   «Любопытный опыт – допрашивать Машину и уличать ее в невежестве. А может, Машина умеет лгать? Ее не собьешь с толку и не проверишь на детекторе лжи».
   Машина была и лучше, и хуже людей. Если она умела лицемерить, то такой ее сделали люди, но ее лицемерие было конструктивным качеством. Моральная оценка исключалась.
   «А как обстоит дело с людьми? – задумался Алган. – Разницы не может не быть. Машина лжет не ради собственных интересов; она лжет, поскольку ее построили для сокрытия некоторых аспектов истины. Люди же лгут, преследуя собственные цели.
   Может ли Машина солгать? Сомнительно. Но вероятно. Может ли Машина оказаться в конфликтной ситуации и перестать следовать определенным правилам, обычно обязательным под страхом разрушения?
   Может ли Машина разрушить сама себя? Или допустит конфликтную ситуацию и разрешит ее, выбрав поведение, не соответствующее логике? К примеру, невротического характера».
   Люди находились в конфликтных ситуациях постоянно. Они стремились к определенной цели, но путь их был усеян помехами. Одни, столкнувшись с непреодолимым конфликтом, кончали с собой. Не срабатывал инстинкт самосохранения. Другие становились жертвами невроза. Каждый человек жил под угрозой потери душевного равновесия.
   Говоря машинным языком, в поведении людей наблюдались сбои.
   – Поберегись, Машина, – сказал он, – будет лучше, если ты ответишь мне.
   Алган не мог заставить себя говорить с ней, как с человеком. Он ткнул кулаком в холодную зеркальную поверхность. Послышался легкий звон, и все стихло. Так он справиться с Машиной не сумеет.
   – Я не могу вам ответить, – повторила Машина.
   – У меня послание к твоим хозяевам. Машина, – начал он. – Скажи им об этом. Скажи, что я хочу с ними говорить. Скажи, что я явился из Центра Галактики. Скажи, что меня послал Ногаро, если это имя им что-нибудь говорит.
   – Мои хозяева – люди, – повторила Машина.
   «А если Машина откровенна со мной? Может, ее построили так, чтобы она никогда не знала тех, кто управляет ею?»
   Он никак не мог представить себе людей, скрывающих свое могущество в течение многих поколений за столь совершенной и действенной маской.
   «А вдруг они откажутся встретиться со мной, не захотят меня слушать?»
   – У меня есть к тебе вопрос, Машина.
   – Слушаю вас.
   – Как я прибыл сюда? Как оказался на этой планете?
   – Не знаю. Подождите. Сейчас проверю.
   Он ждал несколько секунд.
   – Вы мне уже задавали этот вопрос. Почему вас так волнует ответ?
   – Я хочу только доказать тебе, что ты не все знаешь.
   – Ни один механизм не может претендовать на исчерпывающее знание, – возразила Машина. – В мои функции не входит знание всего. Я должна запоминать и учиться. Хочу задать вам вопрос. Как вы прибыли на эту планету?
   – С помощью шестидесяти четырех клеток, – ответил Алган.
   – Ясно. Мне не хватает информации, но передо мной открываются новые варианты решений. Например, в пространстве могут существовать другие, сходные со мной машины.
   – Может быть, – уклончиво ответил Алган.
   – Шахматная доска – самое слабое звено в цепи моих рассуждении, – сказала Машина. – Она может играть множество ролей, но ни одна из них не является решающей.
   – Эта проблема интересует тебя, Машина?
   – Меня ничто не может интересовать в общечеловеческом смысле. Я построена для решения ряда задач. В том числе и этой.
   – Я знаю решение, Машина, – сказал Алган, – и принес его твоим хозяевам. Сообщи им срочно об этом.
   Прошло несколько мгновений. Неужели и эта попытка провалится, придется отступить и прибегнуть к иным средствам? Он надеялся, что Машина окажется связующей нитью между ним и гипотетическими хозяевами Освоенной Галактики. Его уверенность была поколеблена.
   – Я не знаю иных хозяев, кроме людей, – заговорила Машина. – И не могу решить поставленную тобой задачу, человек. Однако мои инструкции предусматривают подобный случай. Я не понимаю их, но применю. Может, ты прав, и некоторые из людей являются моими прямыми хозяевами. Но в моем сознании нет упоминания о них. Попытаюсь обратиться к подсознанию.
   «Конфликт, – подумал Алган. – Наконец-то я спровоцировал конфликт. Машину научили игнорировать некоторые моменты, но оставили указание на необычную ситуацию, и теперь решение отдельных задач, которые она решала в соответствии с основными инструкциями, требует отказа от алгоритмов, заложенных при обучении. Но предусмотрен ли мой случай?».
   – Ты должен сам решить свою задачу, человек, – наконец, нарушила молчание Машина. – Я не в состоянии помочь тебе. Мои инструкции требуют, чтобы я пропустила тебя. Впервые!
   «Может ли Машина быть многоликой, иметь состоящую из независимых частей память? Неужели одна ее часть служит для ответов людям, а другая работает на гипотетических хозяев Освоенной Галактики? Есть ли координационный центр для принятия окончательного решения?»
   – Желаю успеха, человек, – напутствовала его Машина.
   Отражение Алгана задрожало. Поверхность зеркала сморщилась, словно вода под легким дуновением ветерка. В глубине светящегося пространства возникло черное пятно. Оно впитывало в себя свет, разрасталось и постепенно поглотило отражение Алгана. Пятно заполнило почти всю поверхность зеркала, словно образовался вход в непроглядную тьму ночи.
   Это была дверь.
   Он сделал шаг вперед, и тут же его окутала тьма. Он протянул руки вперед, затем развел их в стороны, но его пальцы встретили пустоту. Он стоял в центре необъятной черной равнины.
   – Иди вперед, – сказала Машина.
   «Западня?» Он был готов при малейшей опасности мгновенно оказаться за миллионы километров отсюда. Алган знал, что попал в место, о котором знает лишь горстка людей. Он вспомнил слова Ногаро о Бетельгейзе. «Гигантский паук, раскинувший свою паутину во времени и пространстве и цепляющий свои клейкие нити за звезды».
   Он проник в логово паука и вспомнил о пауках-птицеедах, которые затягивают вход в свои норы «шелковым» пологом. Здесь пологом было хрустальное зеркало.
   Пол под ногами Алгана дрогнул и понес его вперед. Он не мог определить скорости движения, но знал, что движется в нужном направлении. Он ждал этого момента двести лет.
   Эскалатор остановился. Дальше следовало идти пешком. Строители дворца не доверяли машинам до конца. Видно, они знали, что те могут подвести.
   Дворец был крепостью. Его создатели мыслили военными категориями. Они думали не только о людях, но и о возможных пришельцах со звезд.
   Жерг Алган улыбнулся.
   Строители дворца начитались и наслушались сказок о флотах пришельцев, которые обрушиваются на планету, о их фантастическом оружии, но не предполагали, что наступление поведет один-единственный человек.
   Он быстро пошел вперед. Потянулась анфилада громадных залов, и Алган понял, что вышел за пределы дворца.
   Двойной ряд треугольных колонн поддерживал округлый свод. Пол заглушал шаги, и ему казалось, что он погружается в безмолвие.
   Вдруг Алган заметил, что оказался в зале без выхода. Он был невелик и совершенно пуст. Алган огляделся, пытаясь найти потайную дверь, и обратил внимание на круг в центре зала. Едва он встал на него, как круг ухнул вниз, во тьму.
   «Неужели я первым иду по этому пути?» Его ноги коснулись твердой поверхности. Он сделал осторожный шаг вперед. В черной стене, прямо перед ним, возникла светящаяся черта. Она быстро расширилась, и он, прищурив глаза, разглядел зал, залитый жемчужно-пепельным светом.
   Его сердце екнуло. В центре зала за круглым хрустальным столом сидели восемь мужчин в серебристых одеяниях. Он подошел ближе и внимательно оглядел их. Лица сидящих поражали выражением какой-то неведомой усталости.