Клейпас Лиза. С тобой навсегда

   Видишь эти когти? Они ими дерутся и убивают.
   – А зачем венки остролиста на голове?
   – Шутка прадеда и короля. – Алек улыбнулся. – Остролист – очень крепкое и стойкое дерево. Король считал прадеда очень волевым, сильным и упрямым и приказал изобразить это дерево на медальоне.
   – Ты тоже упрямый, – рассмеялась Мира.
   – Не всегда… Просто надо знать определенный подход. – Он наклонился и нежно поцеловал Миру в губы.., потом еще раз и еще, пока медальон не выпал из ее рук и она не обняла его…
   Когда Мира проснулась, она увидела у себя на бедрах цепочку с медальоном. Это выглядело как клеймо, как знак обладания. Внимательно разглядывая орнамент, Мира ощутила некое подобие страха, пока не нашла замочек и не расстегнула цепочку. Был ли это подарок? Или это шутка?
   Медальон был прекрасен, но Мира не знала, хочет ли она владеть им. Она никогда не сможет смотреть на него без воспоминания о ночи, единственной ее ночи любви. Ей не нужны никакие видимые напоминания, ее любовь не имела цены. Никто не сможет отнять у нее воспоминаний, никто, даже Алек, не сможет разрушить их. С этого момента воспоминания ночи навсегда будут принадлежать ей.
   Мира встала из ванны, привела себя в порядок и надела платье шоколадного цвета с кремовой шелковой отделкой.
   Эти цвета подчеркивали темный цвет ее глаз так, что они казались почти черными. Пояс был туго завязан, а рукава элегантно облегали руки. Мира была довольна собой, особенно после того, как заколола волосы жемчужной заколкой. Для нее было особенно важным выглядеть сегодня очаровательно, а вдруг она встретит Беркли.
   Мира чувствовала себя неспокойно, ведь каждую минуту она могла столкнуться с Розали. Конечно, Розали, возможно, уже простила ее за то, что произошло пять лет назад.
   Мира очень на это надеялась.
   Она задумчиво присела на кровать. «Что я буду делать, когда они появятся? Послать записку в их комнату? Было бы глупо предстать перед ними без предупреждения. Может, подкараулить Розали, пока Рэнд будет на охоте?» Одно было ясно: нельзя показываться на глаза Беркли, когда Алек будет рядом. Неизвестно, как поведет себя Рэнд, ведь он непредсказуем. Он никогда не забывал обиду и не прощал людей, которые разлучили его с Розали.

* * *

   Ни одна свора гончих собак во всей стране, даже королевские, не могли сравниться с собаками Беркли, Они развивали бешеную скорость и имели неукротимый дух. Когда присутствующие узнали, что эта великолепная свора примет участие в последних днях охоты, ее отложили, чтобы другие собаки смогли восстановить силы.
   Вся жизненная философия Беркли избегала половинчатости: или он с головой бросался в какое-то предприятие, или вообще не обращал на него внимания. Собаки не были исключением. Он требовал четких и подробных отчетов о содержании своих питомцев. В отличие от других знаменитых питомников у него применялись нетрадиционные приемы.
   Тренировки были неконсервативные и практичные. С щенками много гуляли, и сам Рэнд прилагал множество усилий для воспитания настоящих охотничьих собак. Обычно щенков брали по линии Ярбуров или Минелов для поддержания скоростных качеств и отличного физического состояния.
   Беркли должны были приехать к полудню, чтобы иметь достаточно времени для отдыха и приготовления к балу, который давался в их честь вечером. Саквиль и его гости тоже готовились к встрече с ними. Лорд Уильям читал последние номера «Тайме» и другие газеты, чтобы быть в курсе политических и финансовых новостей, так как лорд Беркли вел процветающий бизнес, который в скором времени мог бы составить серьезную конкуренцию датской компании в Восточной Индии. Женщины собирали последние сплетни, чтобы угостить ими Розали, так как она в последнее время была очень популярной личностью. Ее прическа и платья всегда были продуманы до последних деталей, и всем не терпелось увидеть ее новые наряды.
   Пока все готовились к принятию дорогих гостей, кортеж Беркли катился по дороге в Хэмпшир. Ливреи слуг были выдержаны в королевских голубом и малиновом цветах, которые резко контрастировали с окружающим пейзажем. Четыре черные лошади везли коляску. Пуговицы кучера ослепительно блестели. Картину дополняли ехавшие сзади всадники.
   Шторки на окнах кареты были плотно задернуты, дабы ехавшие в ней могли чувствовать себя свободно.
   – Ты должен стыдиться, – упрекала мужа Розали, гладя его волосы. – Из-за тебя я совершенно обессилена. Все пуговицы расстегнуты, волосы растрепаны, а мы уже приближаемся к Саквиль-Мэнору.
   Рэнд усмехнулся. Он был волевым человеком с неукротимым характером, но Розали за пять лет их брака сумела добиться того, что после занятий любовью он всегда пребывал в хорошем расположении духа. В такие минуты он готов был сделать все, о чем она просила, даже если это противоречило здравому смыслу. Он не мог отказать жене после того, как получил удовлетворение самых прихотливых желаний. Розали было смешно, что человека, которого боятся самые влиятельные люди Англии, она одна может обвести вокруг пальца.
   – Конечно, мне стыдно. – Он нежно прикусил пальчик Розали, ласкавший его. – Мы так давно не занимались любовью в карете. Не бойся опоздать, ты же знаешь, я всегда даю тебе время привести себя в порядок.
   – Мне этого времени никогда не хватает. Ты же знаешь, что после таких занятий я не могу выглядеть как ни в чем не бывало.
   – Тебя не должно беспокоить ничье мнение, кроме моего. А я люблю тебя в любом виде.
   – Я всегда чувствую неудобство, потому что думаю, что когда они смотрят на меня, они догадываются, чем мы занимались.
   – Конечно, догадываются. Обо мне всегда говорят, как о мужчине, который знает, чем заняться с женой, когда мы остаемся наедине.
   – Мне всегда говорили, что страсть между мужем и женой проходит через несколько лет после свадьбы.., но сейчас ты более любвеобилен, чем до нашей свадьбы. Не думай, это не лесть… Почему ты так погрустнел?
   – Я вспомнил Кристиана. – Его лицо стало серьезным. – Все ли с ним в порядке?
   Розали еле сумела скрыть невольную усмешку. Она и представить не могла, что холостяк Рэнд так изменится после рождения ребенка и станет заботливым отцом. Они брали сына с собой в поездки по экзотическим странам, так что к трем годам их Кристиан был вполне самостоятельным мальчиком.
   Розали видела, как трудно Рэнду расставаться с сыном даже на уик-энд, хотя внешне это почти никак не проявлялось.
   – Дорогой, – терпеливо проговорила Розали, – мы говорим об этом каждый раз, когда уезжаем одни. С Кристианом все в порядке, вокруг него полно слуг, которые сделают все, чтобы угодить ему. Ты делаешь из него идола. Я согласна с тобой, он чудесный ребенок, но я должна согласиться и с тем, что мне недавно сказали: ты можешь испортить его.
   – Кто сказал, что мой сын испорчен?
   – Это не имеет значения, – быстро ответила она, зная, как презирает Рэнд тех, кто критично отзывается о белокуром ангеле Кристиане. Если бы отцы не были так слепы по отношению к своим первенцам… – Он проводит с тобой больше времени, чем с няней. Вместо того чтобы заниматься обычными для детей его возраста играми и шалостями, он всегда рядом с тобой, когда ты в конторе отдаешь распоряжения. Он учится у тебя… Разве ты не согласен, что он становится слишком упрямым для своих лет?
   – Чем же он должен заниматься?
   – Ну.., кататься на пони, гулять в саду, играть в веселые игры.
   – Веселые игры, – повторил Рэнд.
   – Да.
   Рэнд резко изменил положение так, что Розали невольно пришлось отклониться назад. Он смотрел на ее открытое милое личико, растрепанные волосы, полурасстегнутое платье. За пять лет брака их чувства друг к другу стали крепче. С тех пор как они встретились, ни один из них ни разу не положил глаз на кого-то другого. Любовь изменила Беркли, наполнила его жизнь смыслом, заставила смотреть на привычные вещи с удивлением, а причуды воспринимать как должное. Он любил жену с такой страстью, что хватило бы еще на миллион браков.
   – У меня тоже есть веселая игра для тебя. – Рэнд привлек Розали к себе, а она засмеялась шаловливо, пытаясь освободиться.
   – Рэнд, ты же не будешь… У нас нет времени.
   – Как насчет этого? Тебе всегда это нравилось…
   – Убери руки, – смеялась Розали.
   Завязалась любовная борьба. Она пыталась выскользнуть из рук мужа, но он держал ее крепко. Оба они знали, что после недолгой борьбы Розали позволит ему одержать победу. Она всегда так делала.

* * *

   В библиотеке царила дружеская атмосфера. Алек, Саквиль и сквайр Осбалдестон сидели около камина и наслаждались ярким светом, проникающим через окна. Так как охота сегодня была отложена, гости расположились маленькими группами в различных гостиных и залах. Алек находился в хорошем расположении духа, его глаза были теплей, а улыбка добрей, чем обычно. Он был убежден, что причиной такого хорошего настроения была эта прекрасная ночь, и постоянно мысленно возвращался к событиям, происшедшим в маленькой комнате башни.
   Ему стоило огромных усилий расстаться с теплой постелью, хрупким телом Миры, ведь он опять так хотел снова заняться с нею любовью. Но она была так обессилена, что даже не пошевелилась, когда он встал. Алек решил не будить ее не только из-за того, что хотел дать ей выспаться, но и потому, что не знал, что ей сказать. Все, что касалось Миры и его чувств, было еще неясно для него самого. Что ждало его впереди?
   – Фолкнер, вы слышали, что я сейчас сказал? – спросил сквайр Осбалдестон, потягивая вино, хотя было только одиннадцать часов утра. Он был румяным, полным человеком лет пятидесяти, любимым всеми за душевность, открытость и доброту. Его нельзя было не заметить.
   Со всеми, кто приближался к нему на расстояние меньше ружейного выстрела, он был чистосердечен и прост.
   – Каждое слово, – соврал Алек, беря чистый лист бумаги. – Будьте любезны, передайте мне перо. – Он старался вспомнить последние слова монолога Осбалдестона. – Вы говорили что-то о своих планах по поводу нового дома…
   – Я сказал, что очень переживаю по этому поводу! Чертов греческий дворец! Повсюду статуи, огромные колонны.
   Просторно, холодно и некуда присесть, только на мрамор. И все из-за того, что я пошел на поводу у жены. Я даю вам ценный совет, молодой человек: никогда не следуйте советам жены. Только тогда вы оба будете счастливы.
   Алек обмакнул перо в чернильницу и резонно заметил:
   – Греческий стиль сейчас в моде. Классика. Простор.
   Конечно, это больше подходит для общественных заведений, чем для жилого дома.
   – Я хочу жить в доме, а не в храме. Она меняет дома каждый месяц, как перчатки.
   – Фолкнер, – Саквиль изменил направление разговора, – я сказал сквайру, что ты талантливый архитектор. Не поможешь ли ты найти компромисс между вкусами мужа и жены?
   Кажется, леди Осбалдестон предпочитает грандиозную классику, а сквайр заинтересован в готическом доме… Таком, как этот, например.
   – Еще одна битва в войне классики против готики, – улыбнулся Алек. – Да к тому же битва между мужем и женой. Вы хотите, чтобы фасад был в одном стиле, а задворки в другом? – Его серые глаза приняли совершенно невинное выражение, как будто это было архитектурное предложение.
   Сквайр громко рассмеялся;
   – Чертенок! Дом должен быть построен в моем вкусе.
   Что-нибудь уютное и удобное, – вроде коттеджа регента Йорка или особняка Беркли в Уорвике.
   – Я проектировал последний.
   – Неужели? Превосходно! – Глаза сквайра заблестели. – Может, только детали должны быть немного другими. Например, цветные окна и железные украшения. Что вы об этом думаете?
   – Я думаю, вы хотите жить в церкви.
   Это замечание немного задело сквайра.
   – Я так не думаю.
   – Уверен, вам понравится что-то более нежное… Может, неоготика, разноцветная, но придерживающаяся классических линий. Это подойдет вам и вашей жене. Много окон, высокие трубы, круглые башни.., несколько декоративных арок. Просто, романтично и со вкусом. Все элегические критерии готики прекрасно сочетаются с удобством.
   Потрясенный сквайр подошел к Алеку и заглянул ему через плечо, рассматривая рисунок.
   – То, что надо.
   Алек довольно улыбнулся, нанося последние штрихи на бумагу.
   – Это только грубый набросок.
   – Саквиль, взгляните на это чудо!
   – У тебя превосходно получилось, – восхищенно согласился лорд Уильям.
   – Вы сами описали это словами, – сказал Алек сквайру.
   – Может, вы нарисуете мне эскиз?
   Алек колебался, не зная, что ответить.
   – Если я сам не смогу, то порекомендую вам хорошего архитектора. Я бы и сам с удовольствием занялся вашим домом, но боюсь, что время мне не позволит.
   – Время? – удивленно переспросил сквайр. – Почему у вас не будет времени?
   – У меня есть несколько дел, которыми я хотел бы заняться.
   – Например? – настаивал Осбалдестон.
   Алек смутился, странно улыбаясь.
   – Скорее всего я буду искать себе жену.
   – Жену! – воскликнул сквайр, а Саквиль сел в кресло в удивлении. – Мой дорогой друг, это же совершенно невозможно, пока не придет весна. Женщины зимой впадают в спячку, поверь моему слову. Дождись весны и вот тогда выбирай. В это время девушки расцветают и наполняются соком.
   – Это хороший совет, я приму к сведению. – Смех не давал Алеку говорить. – Но есть желания, которые не могут подчиняться временам года. К тому же я обнаружил, что ненавижу холодные простыни.
   – Тогда ты должен быть уверен в том, что выбранная тобою женщина будет согревать простыни тебе, а не другому парню.
   – Я в этом не сомневаюсь, – гордо заявил Алек.

* * *

   Мира стояла у дверей библиотеки. Она знала, что Саквиль с кем-то беседовал последний час. Она видела, как сквайр выходил из библиотеки, и, значит, могла сейчас поговорить с Саквилем наедине. Думая все утро о Беркли, она пришла к выводу, что будет лучше сказать ему, что ей необходимо уехать раньше, чем предполагалось. Она должна была уехать, потому что не хотела опять причинить им боль. Мира не хотела рассказывать о своем прошлом Саквилю, но не знала, какую придумать причину для оправдания своего раннего отъезда.
   Она постучала в дверь.
   – Войдите.
   Услышав голос лорда Уильяма, она открыла дверь и вмиг поняла свою ошибку. Саквиль был не один. Рядом с ним сидел в кресле Алек, в белой рубашке, собранные у запястья рукава которой придавали ему некоторое сходство с пиратом.
   Он медленно поднял голову, его серые глаза внимательно смотрели на нее.
   – Извините меня. – Мира стала пятиться к выходу. – Я не знала, что вы тут разговариваете.
   – Пожалуйста, не извиняйся. – Саквиль взял се под руку и повел в глубь комнаты. – Я разговаривал с Фолкнером, но я думаю, он не будет возражать против твоего присутствия.
   – Ни в коем случае, – ответил Алек сухо.
   – В конце концов, – продолжал Саквиль, кладя руку Мире на талию, – он мой старый друг и прекрасно осведомлен о наших с тобой отношениях.
   Мире стоило больших усилий, чтобы не покраснеть. Она смотрела на каменное лицо Алека. Несколько секунд он был в замешательстве от замечания Саквиля, но когда лорд Уильям обнял крепче и привлек к себе Миру, Алек взял себя в руки и стал строг и холоден как всегда. Когда же рука Саквиля стала подниматься вверх от бедра Миры, Алек выглядел гак, будто удивляться было нечему. В комнате воцарилась напряженная тишина. Мира решила заговорить первая.
   – Я хотела побеседовать с вами наедине. Но поскольку вы заняты, лучше мы поговорим позже. Мне, наверное, следует уйти…
   – Ты сегодня как будто сошла с картинки. – Саквиль входил в роль. – Замечательной картинки. Ты похожа на чудесный цветок.
   Он нагнулся и поцеловал ее в уголок губ. Мира стояла, как замороженная, и не могла пошевелиться. Ей было неприятно прикосновение других мужчин, кроме Алека, а он сидел здесь и все видел.
   – Пожалуйста, лорд Саквиль… – извиняющимся тоном проговорила Мира.
   Ее сдержанность развеселила Саквиля, он все больше увлекался своей ролью.
   – Прекрасная женщина, – доверительно сказал он Алеку. – Знает, когда подпустить, а когда оттолкнуть. С ней никогда не бывает скучно.
   Алек ничего не ответил, не изменил выражения лица. Мира попыталась незаметно выскользнуть из объятий Саквиля.
   – Лорд Саквиль… – начала она, предпринимая отчаянные попытки освободиться, но Уильям продолжал подбираться к ее груди. Что он хотел этим доказать? Мира была в бешенстве.
   – В этой прелестной головке сидят такие мысли, о которых ты даже не догадываешься. – Саквиль смотрел на Алека, чьи глаза внимательно следили за похотливой рукой. – Ты даже представить не можешь, какими талантами она обладает…
   – Пожалуйста! – взмолилась Мира, но Саквиль бесстыдно трогал ее бедра.
   Алек не мог больше этого выносить.
   – Любите выкапывать корни мандрагоры? – Он произнес это с ядовитым намеком и медленно поднялся, не отрывая взгляда от руки Саквиля, которая осторожно отпускала Миру. Алек не мог видеть, как другой мужчина обнимает его Миру. Он еле сдерживался, чтобы не схватить ее и увезти навсегда от Саквиля. – Нет никакой необходимости в том, чтобы ласкать ее на моих глазах. Я все знаю. Все!
   Саквиль и Мира стояли ошеломленные, как будто не могли поверить своим ушам. Саквиль повернулся к ней, и увидела, как его глаза наливаются злостью.
   – Ты ему все рассказала?
   Она чувствовала себя предательницей. Больше всего на свете ей хотелось куда-нибудь сейчас убежать.
   – Мне очень жаль, – прошел гала она, задыхаясь.
   – Я верил тебе! – лицо Саквиля исказилось от боли.
   – Я знаю… Я… Мне нечего сказать…
   – Она не хотела говорить мне. Я принудил ее, – вступился за Миру Алек.
   Но Саквиль даже не взглянул на него. Прерывисто дыша, он продолжал смотреть на Миру.
   – Ты ему все рассказала! Но ты же знала, как важно для меня, чтобы никто не знал о нашем уговоре. И это после всего, что я сделал для тебя! После того как я пригрел тебя вместо того, чтобы выбросить на улицу! Ты предательница.., лгунья…
   Ты не достойна находиться здесь. Да я должен убить тебя!
   Мира отшатнулась и закрыла голову руками, увидев на ковре тень от занесенной руки Саквиля, будто он хотел ударить ее. Она не могла пошевелиться и закрыла глаза, ожидая удара. Алек подскочил и схватил лорда Уильяма за запястье.
   Ему стоило больших усилий предупредить удар. Он не ожидал, что старческая рука может быть такой сильной.
   – Господи! – Алек был потрясен силой Саквиля. – И вы хотели ударить женщину… Вы представляете, как бы сильно вы ее ранили.., она ведь такая маленькая. – Его серые глаза были полны сострадания, любви и гнева одновременно. – Вы же могли… – Он замолчал, остановил взгляд на хрупком теле Миры, и комок подступил к его горлу, так что несколько секунд не мог ничего сказать.
   – Как ты мог? – срывающимся голосом спросила Мира у Алека. – Я не должна была тебе говорить.., но я и представить не могла, что ты используешь это против лорда Саквиля… – Она не могла сдержать обиды.
   Тайна была раскрыта. "Что мы наделали, – думала Мира с горечью. – Я предала лорда Саквиля, раскрыв его секрет Алеку. Алек предал меня, рассказав ему все. А Саквиль предал нас обоих.., заставил меня врать всем.., обидел Алека…
   Теперь он знает, что произошло между мной и его другом".
   – Теперь я не мужчина. – Голос Саквиля дрожал от переживаемого им позора. – Никто не должен был знать.
   Я пропал, Мира и Алек смотрели на старика с сочувствием. Он выглядел подавленным и испуганным. О чем он думал?
   – Я дам ему выпить, а ты иди. Я поговорю с тобой позже, – уверенно сказал Алек, усаживая Саквиля в кресло.
   Мира вышла из библиотеки. Она хотела убежать в лес, где царят мир и тишина, где нет людей, обидных слов, боли.
   Ей нужно было побыть одной, отдохнуть, спокойно обдумать все, что с ней произошло.
   Как только она вышла из дома, она заметила, что у парадного подъезда стоит только что прибывшая карета. Лошади нетерпеливо били копытами, а хорошо одетые слуги выносили багаж. Высокий мужчина со знакомыми светлыми волосами прошел мимо нее, в то время как один из слуг помогал женщине выйти из кареты. Мира поняла, что стоит на дороге и мешает всем. Дрожа от неуверенности и страха, она взглянула в лицо женщины и встретилась с голубыми глазами, которые могли принадлежать только одному человеку на земле.
   Ее сердце замерло.
   Только сейчас Мира поняла, кем была для нее Розали Беркли – сестрой, другом и в некотором смысле даже матерью. Розали была совсем другой, нежели Мира, – открытой, доброй, любящей. Розали любила и нуждалась в обществе людей и не скрывала этого. Даже Гийом был очарован ею.
   Розали нельзя было заподозрить ни в чем дурном. Она была такой, какой стремилась быть Мира.
   Она помнила Розали еще девушкой необычайной красоты, всегда улыбающейся, с безукоризненными манерами, лишенными театральности. Но сейчас перед ней стояла женщина, сверкающая ослепительной красотой.
   На ней было платье цвета морской волны, отделанное белым шелком. Роскошные волосы подобраны сзади и спускались кудрями, обрамляя прекрасный овал лица, который стал еще более привлекательным, чем пять лет назад. Миссис Беркли стала более женственной и взрослой, не потеряв при этом ни капли своего прежнего юного обаяния.
   – Я помню маленькую девочку… – Розали пыталась сдержать подкатывающиеся слезы. – Мирей… Я не могу поверить, что это ты. Как ты оказалась в Англии?
   – Я… – Мира поразилась своему всхлипывающему голосу, но продолжала с усилием:
   – Я приехала удостовериться, что месье Беркли нашел тебя. Я была так… так счастлива, когда узнала, что вы поженились.
   – Мы нанимали людей, чтобы разыскать тебя. Почему ты не давала знать о себе?
   – Я думала, вы не захотите видеть меня.
   Розали засмеялась и покачала головой.
   – Мы искали тебя повсюду в течение этих пяти лет. У меня сердце сжималось каждый раз, когда я думала о тебе.
   – Но Гийом.., то, что он сделал.., я знала, что вы меня возненавидите за то, что я ему помогла.
   – Ты же была ребенком, запуганным и одиноким. Рэнд и я, мы оба понимали, что в том, что случилось, твоей вины нет. Нам не за что прощать тебя, Мирей. Ты была для нас очень близким другом, особенно для меня.
   Розали подошла и обняла Миру, которая залилась слезами. Она почувствовала себя ребенком, каким была пять лет назад, беспомощно упала Розали на плечо и дала волю слезам. Розали была единственным светлым воспоминанием из всей прошлой жизни. Не было ни дома, ни семьи, ни друзей, о которых бы можно было вспоминать.., и вот она опять рядом с ними.
   – Мирей! – Розали почувствовала, что Мира плачет так горько не от радости встречи, а от стыда и боли. – Пожалуйста, не переживай так, теперь нет повода для слез. Ты жива и здорова, что же ты так убиваешься?
   – Все плохо. – Мира вспомнила про Алека, и слезы еще сильнее полились по ее щекам. – Я все делала не правильно.
   Теперь я ничего не могу изменить…
   – Не плачь. – Голос Розали звучал по-матерински утешительно. – Ничто не должно так расстраивать тебя. Мы все уладим.
   – Никто не может мне помочь. – Мира уже хотела рассказать про Алека, но увидела рядом лицо Рэнда. Она растерялась и замерла от страха. – Месье, – выдавила она из себя еле слышно, ожидая вспышки его гнева, но он не выглядел злым. Наоборот, его лицо выражало сердечность И доброту.
   – Мирей Жермен! Черт бы меня побрал!
   Широкая рука Рэнда опустилась на плечо Мире. Он увидел, что девушка не в состоянии спокойно разговаривать. Заботясь о достоинстве жены, он решил увести куда-нибудь женщин подальше от глаз слуг и всевозрастающего любопытства окружающих. Он нагнулся к Розали и прошептал ей на ухо:
   – Почему бы вам не побеседовать в карете? Прежде всего выясни, что она делает здесь и, самое главное, где ее…
   – Я спрошу ее о Гийоме позже. С ней что-то случилось, и мы должны ей помочь, а не допрашивать. У нас еще будет время расспросить о ее брате, – ответила Розали.
   Рэнду не терпелось разузнать о Гийоме, по когда он увидел слезы в глазах своей жены, то решил дождаться подходящего момента для расспросов. Он помог дамам сесть в карету. Обернувшись, Рэнд увидел в одном из окон поместья темную фигуру мужчины, который внимательно следил за всей этой сценой.

* * *

   Через несколько минут Розали поспешно вышла из кареты. Она улыбнулась мужу, когда он помогал ей, но при этом выражение ее лица было озабоченным. Они всегда понимали друг друга с полуслова, а иногда даже обходились без слов – им достаточно было одного взгляда, чтобы понять, о чем пойдет речь. Они отошли на несколько шагов от кареты.
   – Я не могу поверить этому, – шептала Розали так тихо, что Рэнду пришлось наклонить голову. – После пяти лет мы все-таки нашли ее.
   – Может, правильнее говорить, что это она нашла нас?
   – Сейчас не время практиковаться в риторике.
   – Дорогая, я не хотел бы стоять на середине дороги и выставлять нашу личную жизнь на обозрение всем гостям Саквиля. Не лучше ли продолжить этот разговор в доме, в какой-нибудь тихой гостиной?
   – Подожди. – Розали озабоченно посмотрела на мужа. – Все это так неожиданно. Признаюсь, я немного смущена всем, что произошло за последние полчаса. Так удивительно смотреть на молодую женщину и видеть глаза Мирей. Ей сейчас столько же лет, сколько было мне, когда мы с тобой познакомились.
   – Я до сих пор отношусь к ней, как к ребенку.
   – Ты не представляешь, как часто в эти годы я вспоминала ее и думала, где она.