Страница:
В девятнадцать лет Дана вышла замуж за художника Павла Бестужева (о! одна фамилия чего стоит!). Судьбоносная встреча произошла в купе поезда. Она ехала на концерт любимой группы, он – на выставку друга. Бутерброды с сыром, холодные сосиски, мятые помидоры и обоюдные рассказы о творческих планах так сблизили, что дорога до загса оказалась невероятно короткой. Семейная лодка поплыла вперед, на первых порах минуя рифы и скалы. Вроде и сами по себе, а вроде и вместе.
Павел предпочитал свободную одежду, редко брился, терпеть не мог мыть посуду, завтракал, обедал и ужинал бутербродами. Дана тряслась над красивой, модной одеждой, скупала тоннами косметику и клевала салатики в столовых и на фуршетах, редко случающихся после концертов. Его двадцать четыре часа в сутки интересовали картины, ее – карьера певицы. А Алиса... а Алиса просто решила родиться, что сделала успешно и быстро. «Отличная девчушка получилась», – одобрил врач, и растерявшимся родителям пришлось задуматься о многом... Девять месяцев беременности закончились? Она пищит и хочет есть? Писает? Какает? Не спит? И что прикажете делать?..
На год Дана забыла о сцене и переключилась на дочь. Павел, дабы не травмировать здоровье ребенка запахами краски, снял закуток в художественной школе и теперь творил там. Алиса улыбалась, агукала, требовала внимания и по мере своих возможностей сплачивала семью. Ну-ка, родители, – не расслабляться! Я здесь! Я существую!
– Все! Я больше не могу! – однажды вечером твердо сказала Дана. – На кого я стала похожа! Я хочу выступать, хочу петь, нормально выглядеть и нормально одеваться! Сидя дома, я поправилась на три килограмма! Нам нужна нянька.
– На няньку нет денег, – развел руками Павел, и судьба Алисы была решена. Папа с мамой установили дежурства, и теперь она курсировала из мастерской в гримерку, из гримерки в мастерскую.
Всколыхнув прежние связи, Дана вновь окунулась в привычную и желанную жизнь. Подпевки, выступления (в клубах, на различных вечерах, на масштабных уличных концертах). Первый продюсер, первая сольная программа и первый провал. Второй продюсер, вторая сольная программа и второй провал. Денег на раскрутку не так чтобы много, репертуар в виде песен-однодневок и скользкие поползновения сильных мира сего в сторону «невинности и чести». Тьфу – одним словом!
И в один прекрасный день постоянные метания и неустроенность надоели, захотелось остановиться и сделать передышку. Одноклассница предложила работу в престижном ресторане «Джерси», и Дана согласилась.
Стильное, роскошное заведение. Ее образ – образ божественной кинодивы а-ля Грета Гарбо, трудовые будни пять вечеров в неделю (выходные – понедельник и вторник).
«Вот и молодец, вот и правильно, – одобрил Павел, глядя с тоской на надоевший бутерброд с ветчиной, – у Алисы переходный возраст, за ней сейчас присматривать надо...».
Переходный возраст... Дана раскрыла рот и простояла так минуту. Дочери уже тринадцать лет... Она, конечно, помнила об этом, знала – день рождения и все такое, но... не задумывалась...
Картины Павла стали пользоваться заслуженным спросом – заказы, выставки, командировки. Его пригласили преподавать в Академию живописи и теперь часто звали на различные конкурсы в качестве важного члена жюри. Такие перемены подстегнули и заставили внести изменения в привычный образ жизни. Павел больше не просиживал сутками в мастерской, не носил байковых и джинсовых рубашек, не злоупотреблял алкоголем и не заглядывался на натурщиц (а раньше бывало, бывало...). Вдруг появилось желание хорошо зарабатывать и хорошо выглядеть. Душа потребовала размеренности и комфорта. И в семье Бестужевых начался новый период отношений – затяжной и бурный под названием «Сама дура. Сам дурак».
– У меня есть хотя бы одни чистые носки?
– Я же не спрашиваю тебя про свои колготки.
– Ты целый день дома, могла бы и постирать!
– Я поздно встаю, потому что прихожу с работы в час ночи!
– Смени работу, ты совершенно не думаешь ни обо мне, ни об Алисе!
– Она, в отличие от тебя, в состоянии о себе позаботиться! И что значит «смени работу»? Я годами терпела твои загулы, позднее возвращение домой и равнодушие – и ты потерпишь! Мастерская Павла Петровича Бестужева! Ха-ха-ха! Он теперь, видите ли, преподает в Академии художеств...
– Академии живописи!
– Какая разница!
– Ты мне завидуешь!
– Чему именно?!
– Я многого добился, а ты как попискивала на сцене пятнадцать лет назад, так до сих пор и попискиваешь!
– Замолчи! На мне, между прочим, быт и Алиса!
– Да ты со своей дочерью практически не знакома!
– Ты тоже!
– Я зарабатывал деньги, делал карьеру! Мне было некогда!
– Может, я открою тебе страшную тайну, но я занималась тем же самым!
– И где результат?!
– У меня отличное место в ресторане «Джерси». Я пою! Ты сам уговаривал меня согласиться на это предложение!
– Я полагал, что новая работа даст тебе возможность заниматься домом!
– Возможность заниматься домом! Только послушайте его! Как будто стирка и мытье грязной посуды является пределом мечтаний каждой женщины! Плевала я на такие возможности!
– Не ори, Алиса услышит!
– Сам не ори! И не надо делать вид, что ты беспокоишься о дочери! Когда ты последний раз с ней разговаривал?
– Вчера.
– О чем?
– О... о...
– Вот видишь – ты не помнишь!
– Я помню, но если я скажу, тебе будет стыдно!
– Не будет!
– Я спросил, остались ли пельмени!
– Ха! И мне, по-твоему, должно быть стыдно?!
– Да! Потому что данная ситуация подчеркивает твою бесхозяйственность!
– Она подчеркивает твою лень и глупость!
– Кстати, пельменей не оказалось!
– Конечно! Я их приготовила, а ты все сожрал за один присест еще два дня назад!
– Приготовила??? Очнись, дорогая! За пятнадцать лет ты не слепила ни одной даже самой маленькой пельмешки!
– Зачем лепить то, что продается в каждом магазине?!
– Если бы ты их хотя бы один раз купила...
– А откуда они, по-твоему, появляются в морозилке?
– Не знаю! Если их не покупаю я и если их не покупаешь ты – в чем я абсолютно уверен, то, по логике, их покупает наша дочь!
– Да, потому что я вырастила Алису заботливой и...
– Это я ее такой вырастил!
– Ты вечно пропадал в мастерской! Рисовал голых девиц и восковые яблоки!
– Ты никогда не была в состоянии оценить мой талант!
– Потому что у тебя его нет!
– Кто бы говорил! Я последний раз спрашиваю, где мои чистые носки?
– Там же, где и мои чистые колготки!
Скандалы особым разнообразием не отличались – одни и те же фразы, одни и те же упреки. Пустяк, перепалка, взрыв эмоций, оскорбления и острые обиды, благодаря которым время от времени наступило затишье.
Но однажды «штиль» уж слишком затянулся... Павел перестал раздражаться, перестал задавать вопросы, а Дана, серьезно занявшись своей внешностью и новой программой, только порадовалась этому. Молчит – ну и ладно, не лезет – ну и хорошо.
Через полгода стало так тихо, что в ушах зазвенело. Павел ушел. Собрал вещи, похлопал Алису по плечу и ушел... к другой женщине. К пухленькой курносой студентке, которая умела готовить не только пельмени, но и вареники, и запеканки, и профитроли в шоколаде. И на своей карьере ради мужа с легкостью поставила жирный вековой крест.
– Нашел клушу и радуется, – фыркнула Дана, еще не до конца осознав случившееся. – Пусть катится, потом все равно вернется и попросит прощения.
Но Павел не вернулся, он подал на развод, а затем женился на курносой студентке.
– Ну и пошел он к черту! – выпалила Дана и прорыдала в спальне два часа.
Успокоившись, она села на кровать, вытерла щеки и прислушалась к своим чувствам. Обида есть, уязвленное самолюбие тоже имеется, а вот любви нет... уже давно нет. Растерялась любовь на поворотах. Пусто.
– Ну и пошел он к черту, – повторила она уже тихо.
Через год в новом семействе Бестужевых родилась дочь, которая унаследовала от родителей тягу к живописи и тем самым покорила сердце отца. Девочкой гордились и ставили в пример (пять лет малышке, а как рисует! талант!). О старшей дочери Павел Петрович тоже не забывал, но отношения стали более напряженными и сводились к советам и подаркам. Алиса приходила в гости, маялась, односложно отвечала на вопросы, кивала и уходила. От пельменей и запеканок всегда отказывалась, храня верность маминым бутербродам с вареной сгущенкой. За что она действительно была благодарна отцу, так это за фотокамеру, подаренную на двадцатилетие. Черная, матовая, красивая и не тяжелая – шею не тянет и не мешает при быстром беге...
Дана Григорьевна после развода, одержав победу над образовавшимися комплексами, увлеклась йогой, антицеллюлитным массажем и тридцатипятилетним официантом. Потом были другие: забавный арт-директор, хмурый адвокат, лощеный владелец супермаркета, эксцентричный дизайнер... Мужчины, точно им махнули зеленым флажком, рванули к обольстительной певице со всех сторон. Голова закружилась, а самооценка подпрыгнула вверх.
Окрыленная успехом Дана выходила на сцену как звезда. Пела, одаривала посетителей ресторана жгучим взглядом и чувствовала себя прекрасно. Это – ее успех, и плевать на Павла и его курносую жену! Пусть общается с курицами! А она – свободна! Сво-бод-на!
Длительное время пылкие отношения заканчивались исключительно по инициативе Даны – право капризничать, воротить нос и выказывать недовольство принадлежало только ей. Надоел – до свидания, не в состоянии сдержать ревность – до свидания, замужество и домашний арест – до свидания... Без лишних слов, без сожалений. Так было...
За последний год ситуация изменилась коренным образом. Общение с мужчинами стало носить кратковременный характер, и резкое слово «прощай» теперь летело не от Даны Григорьевны Бестужевой, а прямиком к ней. И что было тому виной – непонятно: то ли возраст поклонников (молодо-зелено), то ли переменчивый и заносчивый характер самой Даны, то ли космические силы, то ли еще что-то. Романы вспыхивали и гасли – катастрофически не хватало тепла, заботы, элементарного женского счастья, твердого плеча, любви... Ау, где вы? Ау...
Хорошо, что сейчас все по-другому – напротив сидит милый мальчик, который смотрит на нее влюбленными глазами. Андрей. Андрюша. «Малыш». Он не такой, как все. Не такой...
Глава 2
Павел предпочитал свободную одежду, редко брился, терпеть не мог мыть посуду, завтракал, обедал и ужинал бутербродами. Дана тряслась над красивой, модной одеждой, скупала тоннами косметику и клевала салатики в столовых и на фуршетах, редко случающихся после концертов. Его двадцать четыре часа в сутки интересовали картины, ее – карьера певицы. А Алиса... а Алиса просто решила родиться, что сделала успешно и быстро. «Отличная девчушка получилась», – одобрил врач, и растерявшимся родителям пришлось задуматься о многом... Девять месяцев беременности закончились? Она пищит и хочет есть? Писает? Какает? Не спит? И что прикажете делать?..
На год Дана забыла о сцене и переключилась на дочь. Павел, дабы не травмировать здоровье ребенка запахами краски, снял закуток в художественной школе и теперь творил там. Алиса улыбалась, агукала, требовала внимания и по мере своих возможностей сплачивала семью. Ну-ка, родители, – не расслабляться! Я здесь! Я существую!
– Все! Я больше не могу! – однажды вечером твердо сказала Дана. – На кого я стала похожа! Я хочу выступать, хочу петь, нормально выглядеть и нормально одеваться! Сидя дома, я поправилась на три килограмма! Нам нужна нянька.
– На няньку нет денег, – развел руками Павел, и судьба Алисы была решена. Папа с мамой установили дежурства, и теперь она курсировала из мастерской в гримерку, из гримерки в мастерскую.
Всколыхнув прежние связи, Дана вновь окунулась в привычную и желанную жизнь. Подпевки, выступления (в клубах, на различных вечерах, на масштабных уличных концертах). Первый продюсер, первая сольная программа и первый провал. Второй продюсер, вторая сольная программа и второй провал. Денег на раскрутку не так чтобы много, репертуар в виде песен-однодневок и скользкие поползновения сильных мира сего в сторону «невинности и чести». Тьфу – одним словом!
И в один прекрасный день постоянные метания и неустроенность надоели, захотелось остановиться и сделать передышку. Одноклассница предложила работу в престижном ресторане «Джерси», и Дана согласилась.
Стильное, роскошное заведение. Ее образ – образ божественной кинодивы а-ля Грета Гарбо, трудовые будни пять вечеров в неделю (выходные – понедельник и вторник).
«Вот и молодец, вот и правильно, – одобрил Павел, глядя с тоской на надоевший бутерброд с ветчиной, – у Алисы переходный возраст, за ней сейчас присматривать надо...».
Переходный возраст... Дана раскрыла рот и простояла так минуту. Дочери уже тринадцать лет... Она, конечно, помнила об этом, знала – день рождения и все такое, но... не задумывалась...
Картины Павла стали пользоваться заслуженным спросом – заказы, выставки, командировки. Его пригласили преподавать в Академию живописи и теперь часто звали на различные конкурсы в качестве важного члена жюри. Такие перемены подстегнули и заставили внести изменения в привычный образ жизни. Павел больше не просиживал сутками в мастерской, не носил байковых и джинсовых рубашек, не злоупотреблял алкоголем и не заглядывался на натурщиц (а раньше бывало, бывало...). Вдруг появилось желание хорошо зарабатывать и хорошо выглядеть. Душа потребовала размеренности и комфорта. И в семье Бестужевых начался новый период отношений – затяжной и бурный под названием «Сама дура. Сам дурак».
– У меня есть хотя бы одни чистые носки?
– Я же не спрашиваю тебя про свои колготки.
– Ты целый день дома, могла бы и постирать!
– Я поздно встаю, потому что прихожу с работы в час ночи!
– Смени работу, ты совершенно не думаешь ни обо мне, ни об Алисе!
– Она, в отличие от тебя, в состоянии о себе позаботиться! И что значит «смени работу»? Я годами терпела твои загулы, позднее возвращение домой и равнодушие – и ты потерпишь! Мастерская Павла Петровича Бестужева! Ха-ха-ха! Он теперь, видите ли, преподает в Академии художеств...
– Академии живописи!
– Какая разница!
– Ты мне завидуешь!
– Чему именно?!
– Я многого добился, а ты как попискивала на сцене пятнадцать лет назад, так до сих пор и попискиваешь!
– Замолчи! На мне, между прочим, быт и Алиса!
– Да ты со своей дочерью практически не знакома!
– Ты тоже!
– Я зарабатывал деньги, делал карьеру! Мне было некогда!
– Может, я открою тебе страшную тайну, но я занималась тем же самым!
– И где результат?!
– У меня отличное место в ресторане «Джерси». Я пою! Ты сам уговаривал меня согласиться на это предложение!
– Я полагал, что новая работа даст тебе возможность заниматься домом!
– Возможность заниматься домом! Только послушайте его! Как будто стирка и мытье грязной посуды является пределом мечтаний каждой женщины! Плевала я на такие возможности!
– Не ори, Алиса услышит!
– Сам не ори! И не надо делать вид, что ты беспокоишься о дочери! Когда ты последний раз с ней разговаривал?
– Вчера.
– О чем?
– О... о...
– Вот видишь – ты не помнишь!
– Я помню, но если я скажу, тебе будет стыдно!
– Не будет!
– Я спросил, остались ли пельмени!
– Ха! И мне, по-твоему, должно быть стыдно?!
– Да! Потому что данная ситуация подчеркивает твою бесхозяйственность!
– Она подчеркивает твою лень и глупость!
– Кстати, пельменей не оказалось!
– Конечно! Я их приготовила, а ты все сожрал за один присест еще два дня назад!
– Приготовила??? Очнись, дорогая! За пятнадцать лет ты не слепила ни одной даже самой маленькой пельмешки!
– Зачем лепить то, что продается в каждом магазине?!
– Если бы ты их хотя бы один раз купила...
– А откуда они, по-твоему, появляются в морозилке?
– Не знаю! Если их не покупаю я и если их не покупаешь ты – в чем я абсолютно уверен, то, по логике, их покупает наша дочь!
– Да, потому что я вырастила Алису заботливой и...
– Это я ее такой вырастил!
– Ты вечно пропадал в мастерской! Рисовал голых девиц и восковые яблоки!
– Ты никогда не была в состоянии оценить мой талант!
– Потому что у тебя его нет!
– Кто бы говорил! Я последний раз спрашиваю, где мои чистые носки?
– Там же, где и мои чистые колготки!
Скандалы особым разнообразием не отличались – одни и те же фразы, одни и те же упреки. Пустяк, перепалка, взрыв эмоций, оскорбления и острые обиды, благодаря которым время от времени наступило затишье.
Но однажды «штиль» уж слишком затянулся... Павел перестал раздражаться, перестал задавать вопросы, а Дана, серьезно занявшись своей внешностью и новой программой, только порадовалась этому. Молчит – ну и ладно, не лезет – ну и хорошо.
Через полгода стало так тихо, что в ушах зазвенело. Павел ушел. Собрал вещи, похлопал Алису по плечу и ушел... к другой женщине. К пухленькой курносой студентке, которая умела готовить не только пельмени, но и вареники, и запеканки, и профитроли в шоколаде. И на своей карьере ради мужа с легкостью поставила жирный вековой крест.
– Нашел клушу и радуется, – фыркнула Дана, еще не до конца осознав случившееся. – Пусть катится, потом все равно вернется и попросит прощения.
Но Павел не вернулся, он подал на развод, а затем женился на курносой студентке.
– Ну и пошел он к черту! – выпалила Дана и прорыдала в спальне два часа.
Успокоившись, она села на кровать, вытерла щеки и прислушалась к своим чувствам. Обида есть, уязвленное самолюбие тоже имеется, а вот любви нет... уже давно нет. Растерялась любовь на поворотах. Пусто.
– Ну и пошел он к черту, – повторила она уже тихо.
Через год в новом семействе Бестужевых родилась дочь, которая унаследовала от родителей тягу к живописи и тем самым покорила сердце отца. Девочкой гордились и ставили в пример (пять лет малышке, а как рисует! талант!). О старшей дочери Павел Петрович тоже не забывал, но отношения стали более напряженными и сводились к советам и подаркам. Алиса приходила в гости, маялась, односложно отвечала на вопросы, кивала и уходила. От пельменей и запеканок всегда отказывалась, храня верность маминым бутербродам с вареной сгущенкой. За что она действительно была благодарна отцу, так это за фотокамеру, подаренную на двадцатилетие. Черная, матовая, красивая и не тяжелая – шею не тянет и не мешает при быстром беге...
Дана Григорьевна после развода, одержав победу над образовавшимися комплексами, увлеклась йогой, антицеллюлитным массажем и тридцатипятилетним официантом. Потом были другие: забавный арт-директор, хмурый адвокат, лощеный владелец супермаркета, эксцентричный дизайнер... Мужчины, точно им махнули зеленым флажком, рванули к обольстительной певице со всех сторон. Голова закружилась, а самооценка подпрыгнула вверх.
Окрыленная успехом Дана выходила на сцену как звезда. Пела, одаривала посетителей ресторана жгучим взглядом и чувствовала себя прекрасно. Это – ее успех, и плевать на Павла и его курносую жену! Пусть общается с курицами! А она – свободна! Сво-бод-на!
Длительное время пылкие отношения заканчивались исключительно по инициативе Даны – право капризничать, воротить нос и выказывать недовольство принадлежало только ей. Надоел – до свидания, не в состоянии сдержать ревность – до свидания, замужество и домашний арест – до свидания... Без лишних слов, без сожалений. Так было...
За последний год ситуация изменилась коренным образом. Общение с мужчинами стало носить кратковременный характер, и резкое слово «прощай» теперь летело не от Даны Григорьевны Бестужевой, а прямиком к ней. И что было тому виной – непонятно: то ли возраст поклонников (молодо-зелено), то ли переменчивый и заносчивый характер самой Даны, то ли космические силы, то ли еще что-то. Романы вспыхивали и гасли – катастрофически не хватало тепла, заботы, элементарного женского счастья, твердого плеча, любви... Ау, где вы? Ау...
Хорошо, что сейчас все по-другому – напротив сидит милый мальчик, который смотрит на нее влюбленными глазами. Андрей. Андрюша. «Малыш». Он не такой, как все. Не такой...
Глава 2
«Счастливо оставаться...» – скажет мама.
«В машину ее... Быстро!» – скажет депутат Государственной думы.
– Бред.
Алиса недовольно поморщилась и выключила телевизор. Сто каналов, а выбрать нечего – сплошная дребедень. Раздражает, ох как же все раздражает... Если бы телохранитель Мэри Лив не вертел головой направо и налево, а просто нес чемоданы – было бы куда лучше! Фотография очередной успешной куклы уже красовалась бы на сайте журнала для женщин – долго ли переслать по электронной почте... Но он (гад!) испортил охоту и лишил заработка.
– Сволочь. – Алиса скривила губы, встала с кресла и направилась в кухню.
На ближайшую неделю никаких вылазок не предвидится, а так хотелось накопить денег за каникулы... Можно подежурить у дома еще какой-нибудь «выдающейся личности современности», но где взять свежий адрес? Не фотографировать же бесконечно одних и тех же. Осведомители молчат, да и мамуля последнее время не балует... Мамуля...
Алиса ухватила нужную мысль за хвост и свернула в большую комнату. Босые ноги утонули в мягком ворсе ковра, в нос влетел навязчивый аромат лилий – одна ваза с цветами на подоконнике, другая – на журнальном столике. Лучше бы поклонники дарили маман тюльпаны и гвоздики. Дешевле и не воняют.
Придвинув стул к шкафу, Алиса забралась на него и распахнула две маленькие дверцы. Достала с верхней полки обклеенную подарочной бумагой обувную коробку и едко улыбнулась. Здравствуйте, звезды! Давненько мы с вами не виделись!
Пестрая коробка с потертыми углами и масляным пятном на крышке имела весьма колоритное название – Ларец Удачи, набита она была фотографиями, салфетками-бумажками-клочками, амбициями и надеждой. И принадлежало все это богатство Дане Григорьевне Бестужевой. Мамуле. С семнадцати лет она коллекционировала автографы знаменитостей и при случае фотографировалась с ними. О, слава, прилипай, прилипай! Да и к тому же похвастаться такими вещичками всегда приятно – «с НИМ я случайно встретилась в кафе, ага, ага, проболтали целый час», «а с НЕЙ летели вместе на гастроли, в жизни она намного обаятельней и моложе», и так далее.
Правда, последние годы Ларец Удачи не пополнялся и особым спросом не пользовался, только Алиса иногда в него заглядывала с целью отыскать для охоты «новую жертву» – о некоторых личностях маман могла рассказать многое, включая нынешних любовников и адрес проживания.
Алиса слезла со стула, тряхнула коробкой и, услышав многообещающее «хруп-хруп», улыбнулась. Лежат, голубчики, ждут своей очереди...
Фотографии уже много раз были изучены. Некоторые – отсканированы, обрезаны и благополучно проданы, но почти каждый раз, пересматривая «реликвии», удавалось отыскать что-нибудь нужное. То мамуля вспоминала новые подробности встречи со звездой, которые позволяли нарыть новый материал для дешевого журнала или газеты, то оказывалось, что знаменитость переехала и живет по соседству («ах, совсем забыла!»), то благодаря удачному кадру удавалось придумать невероятную историю и всучить ее знакомому журналисту (так, например, режиссеру Савочкину, случайно запечатленному семь лет назад на ипподроме верхом на лошади, было приписано лихое жокейское прошлое, а также он был объявлен владельцем трех арабских скакунов – каждый ценой по полмиллиона долларов).
Разложив фотографии на диване веером, Алиса окинула взглядом накопленное годами «богатство». Ну, кто тут соскучился по черному пиару?
Щелчок замка, хлопок дверью и...
– Алиса, ты дома?!
– Ага!
– Я только что из «Джерси» – выклянчила небольшой отпуск и взяла платье... ближайшие три дня я проведу в Сочи... теплое море, частная гостиница... я уже обо всем договорилась, – вдохновенно затараторила перевозбужденная Дана Григорьевна, влетая в комнату. – Извини, тебя с собой не беру... все так быстро получилось, ну ты сама понимаешь... Десять минут на отдых, полчаса на сборы, а потом прямиком в аэропорт. – Она села в кресло, закрыла глаза и блаженно улыбнулась. – Море, море, море...
Фраза «ну ты сама понимаешь» для Алисы означала только одно – у мамули очередной роман, и она находится на гребне экстаза. Н-да-а-а...
– ...ты не представляешь, как вытянулось лицо директора, когда я попросила отпуск! «Да ты соображаешь, о чем просишь?!» Я-то как раз соображаю... – Дана резко махнула рукой. – Чертово место! Когда-то я думала, что поработаю в «Джерси» только год... максимум два... Передохну, наберусь сил... Но это же не ресторан! Это остров погибших кораблей! Прибило течением, и обратной дороги нет! Но нашему Карловичу ничего не оставалось делать, как отпустить меня, – я звезда. Пусть маленькая, но звезда. Другой такой они не найдут, я идеально вписываюсь в атмосферу, шикарно пою и... сверкаю!
– Угу, – равнодушно согласилась Алиса. Про остров погибших кораблей она слышала уже раз пятьдесят, про звезду и атмосферу тоже. Сейчас ее интересовало совсем другое...
Алиса выдернула из веера одну фотографию и нахмурилась – этого снимка раньше в коробке не было. Черно-белый, отличного качества и совершенно не потрепанный, будто его утром напечатали. Каменная мостовая, фонари, кусок вывески... Арбат. Точно Арбат! А на переднем плане – мамуля и молодой парень (невероятно похожий на Джорджа Клуни). Открытое лицо, ровные черные брови, широкий подбородок, несколько кривоватая улыбка. Откуда эта фотография и сколько ей лет? Десять? Возможно... Мамуля всегда прекрасно выглядела, и больше тридцати пяти ей сейчас не дашь, так что на ее возраст ориентироваться бесполезно. Моложе – это точно, но на сколько? Алиса поднесла снимок ближе. Нет, снимку больше чем десять лет... лет пятнадцать... одежда такая... ну, чудная...
– У тебя деньги есть?
– Угу.
– Ты можешь отвечать нормально? – Дана сморщила нос, закинула ногу на ногу и посмотрела на потолок. – Уже вечером я увижу море... не верится... одежды много брать не буду: купальник, пара юбок, платье, кофточки... А весной поеду в Турцию, и только пусть попробуют не дать мне нормальный отпуск. – Она повернулась к дочери и, наткнувшись взглядом на Ларец Удачи, добавила: – Опять тебе понадобилось это барахло, ты можешь не носиться по Москве хотя бы неделю?
– Кто это? – вместо ответа спросила Алиса и развернула фотографию картинкой к родительнице.
– А, – Дана вновь махнула рукой и фыркнула, – была в среду у Светки и забрала несколько старых снимков. Обалдеть! Год с ней не виделись, а она успела выйти замуж и развестись, теперь опять подыскивает кандидатуру на роль супруга...
– Ма-му-ля, – протянула Алиса, пытаясь прервать начавшийся поток слов (рассказы про одноклассницу Светку Лимонову никогда не были короткими).
– Не называй меня так! Терпеть не могу это старческое «мамуля»!
«Я знаю, – подумала Алиса, – но другого способа тебя остановить просто не существует».
– Чем знаменит этот парень, с какой такой радости ты сунула фотографию в Ларец Удачи?
– Посмотри повнимательней, – улыбнулась Дана, – возможно, догадаешься сама.
– Только не говори, что это Джордж Клуни, все равно не поверю.
– Да, похож, но не он, даже врать не буду.
– Актер?
– Нет.
– Спортсмен?
– Нет.
– Певец?
– Боже мой! Моя дочь совершенно не интересуется политикой! Стыд и срам! – Дана иронично покачала головой и, бодро вскочив с кресла, направилась в свою комнату. Пора собираться, а то так и на самолет опоздать можно.
Политика? Алиса приподняла брови и проткнула взглядом высокого черноволосого парня. Есть, есть что-то знакомое... Она редко смотрит телевизионный выпуск новостей, редко задерживается на нудных передачках, газеты и журналы пролистывает слишком быстро и похвастаться политической грамотностью не может. Но все же некоторая информация в голове оседает, и если в ней покопаться...
– Какой-нибудь журналист?! – крикнула Алиса.
– Бери выше... депутат Государственной думы! – донесся звонкий голос мамули.
Ого! О-го-го! О-го-гошечки! Такого улова еще никогда не было!
– Как его зовут?!
– Стыд и срам, – спокойно повторила Дана, возвращаясь в гостиную. – Надо же хоть иногда интересоваться тем, что происходит в стране.
– Ах, ах, ах, – передразнила Алиса. – Ты сама скольких депутатов знаешь?
– Нескольких, – неопределенно ответила Дана, стараясь до конца играть роль матери.
– Так как его зовут?
– Максим Юрьевич Северов. Он теперь такая важная персона – закачаешься! Плакаты с его портретами и девизами натыканы по всей Москве, неужели не видела? И в новостях постоянно мелькает. Я, честно говоря, не очень слушаю, о чем он там разглагольствует, но вроде выступает по делу и кашу по тарелкам не размазывает.
Алиса пожала плечами – видела или нет... Раньше депутаты ее совсем не интересовали, а сейчас... Если нарыть компромат на Северова, то... За такую «бомбу» можно получить кучу денег.
– А где ты с ним познакомилась?!
– У друзей... м-м-м... у Светки, – Дана вытащила из ящика зарядку для мобильника и на миг замерла, – да, точно – у Светки. Кажется, он приятель ее двоюродного брата...
– А когда это было? Сколько лет снимку?
– Да больше десяти лет! Я хорошо получилась, правда? Ты не знаешь, куда я могла убрать бежевую сумку? Ту, что с цепочкой на кармане? – Дана вновь выскочила из комнаты и, вернувшись уже с сумкой, продолжила: – Северов тогда учился в институте и мечтал о большом будущем, постоянно бубнил какую-то ерунду и толкал теории... В жизни бы не подумала, что он добьется таких успехов. Сейчас-то он мужик видный, а раньше производил совсем другое впечатление. Ребенок, как есть ребенок. Представляешь, Светка не хотела отдавать фото, жадничала. С некоторых пор она его хранила как зеницу ока и друзьям показывала – вот, мол, какие у меня знакомства имеются. Ха! Я ей пообещала в следующий раз показать наш Ларец Удачи – она от зависти лопнет! Так, где мой крем для рук?..
Алиса наблюдала за суетливыми движениями матери и думала, прикидывала... Есть шанс раздобыть адрес Северова и есть шанс узнать что-нибудь горячее о его личной жизни – тетя Света любительница поболтать и посплетничать, уж она-то про знакомого депутата должна знать все. Морально, аморально, опасно, не опасно – да ну, ерунда! Это будет охота года! Нет – охота века!
– ...а сфотографировались мы на Арбате... Первое мая – народ гуляет... Светка натерла пятки новыми туфлями – уж это я хорошо запомнила, целый час аптеку искали, чтобы купить лейкопластырь... а какие вкусные пирожные продавались в магазинчике при ресторане «Прага» – со взбитыми сливками, объеденье! Вернусь я скорее всего в среду, там видно будет... понедельник и вторник у меня и так выходные, а на сегодня, субботу и воскресенье я отпросилась...
– Северов женат? – перебила Алиса, убирая в коробку разложенные на диване фотографии... все, кроме одной.
– Нет. Не понимаю, чего он тянет. Холостой политик... хм, есть здесь какая-то недоработка. Ему для карьеры обязательно нужна положительная жена, которая будет заниматься благотворительностью и смотреть на него раскрыв рот. Подруга и соратница – этакая отличница без пятен на репутации.
– Крупская, – усмехнулась Алиса.
– Почти, внешний облик в наше время тоже очень важен. Аккуратная, приятная, мягкая, женственная, без выпендрежа – вот такая бы подошла.
– Значит, если у него роман с какой-нибудь манекенщицей – это не есть хорошо...
– Ну, манекенщицы разные бывают, у особо раскрученных и различных «миссок» – победительниц конкурсов красоты – благотворительность прописана в контрактах, хотя такая жена для политика скорее минус, чем плюс. Модели не всегда могут похвастаться гладким прошлым, да и настоящим... – Дана отправила в объемную сумку косметичку, застегнула молнию и удовлетворенно добавила: – Осталось только принять душ, одеться – и я готова!
– Ты знаешь, где он живет?
– Алиса...
– Давай пропустим лекцию о нравственности. Хорошо?
Дана плюхнулась в кресло и строго посмотрела на дочь. Последнее время разговоры на подобные темы проходили по следующему сценарию: профилактическая беседа «ты девушка, и заниматься подобным – дурной тон», потом фразы из серии «папарацци рано или поздно получают по шее», а затем скомканная концовка «возьмись лучше за молоденькую звезду – пусть не расслабляются». На молодых и успешных у Даны Григорьевны Бестужевой была самая настоящая аллергия – чесалось абсолютно все.
– Мне сейчас некогда, – решила она сократить лекцию до минимума, – но я тебя прошу – оставь Северова в покое. Неужели ты не понимаешь, что с политиками лучше не связываться – у каждого по два пистолета и по десять телохранителей. Понятно?
– Угу.
– Обещаешь?
– Обещаю. Только мне нужен его адрес, – Алиса наклонила голову набок и улыбнулась.
– А что ты будешь делать, когда он отправит тебя в ближайшее отделение милиции?
– Ничего особенного... предъявлю этот снимок и скажу, что моя бесподобная, сногсшибательная мама его давняя знакомая, и мы всего лишь хотели сделать сюрприз... Бла-бла-бла... – Алиса помахала фотографией и добавила: – Еще я скажу, что верю в правосудие, светлое завтра, мир во всем мире и мечтаю пополнить ряды партии, лидером которой он является. Надеюсь, партия не коммунистическая.
– Ты неисправима! – Дана засмеялась, замотала головой и направилась в ванную. Как же не хочется думать ни о чем другом – море, море, море... Андрей. Андрюша. Небольшие кафешки, лотки с сувенирами, экскурсионный автобус... Северова ей подавай... Надо еще взять гель для душа и маникюрные ножницы... Андрей, Андрюша. Как же будет хорошо, как же будет замечательно...
Дана включила воду и скрепила заколкой на макушке рыжие волосы. В Москву она вернется совсем другой – отдохнувшей и помолодевшей лет на десять. Пусть Алиса делает что считает нужным, в конце концов она девочка взрослая. Так, какие еще есть аргументы? Светка действительно знается с Северовым (ну... почти знается... остались же какие-то связи...) – особых проблем не будет, да и юной искательнице приключений не помешает хорошая взбучка, может, перестанет шляться по улицам с фотоаппаратом! Алису все равно уже ничем не остановишь. Самое правильное – проконтролировать... Вот Светка и проконтролирует, подстрахует в случае чего... Море, море, море. Андрей, Андрюша. А если ситуация повернется другим боком и в Интернете появятся скользкие снимки с физиономией Северова? Тогда это вообще не ее проблемы! Это проблемы депутата Государственной думы...
Отлично, можно спокойно отправляться в отпуск.
– Спроси, где он бывает, – прошептала Алиса, надеясь получить хоть какую-нибудь информацию.
– Свет, а где Северов бывает?.. Как ничего не знаешь?
– Пусть не врет, – бросила Алиса и тут же схлопотала укоризненный взгляд под названием «уважай старших».
Алиса недовольно поморщилась и выключила телевизор. Сто каналов, а выбрать нечего – сплошная дребедень. Раздражает, ох как же все раздражает... Если бы телохранитель Мэри Лив не вертел головой направо и налево, а просто нес чемоданы – было бы куда лучше! Фотография очередной успешной куклы уже красовалась бы на сайте журнала для женщин – долго ли переслать по электронной почте... Но он (гад!) испортил охоту и лишил заработка.
– Сволочь. – Алиса скривила губы, встала с кресла и направилась в кухню.
На ближайшую неделю никаких вылазок не предвидится, а так хотелось накопить денег за каникулы... Можно подежурить у дома еще какой-нибудь «выдающейся личности современности», но где взять свежий адрес? Не фотографировать же бесконечно одних и тех же. Осведомители молчат, да и мамуля последнее время не балует... Мамуля...
Алиса ухватила нужную мысль за хвост и свернула в большую комнату. Босые ноги утонули в мягком ворсе ковра, в нос влетел навязчивый аромат лилий – одна ваза с цветами на подоконнике, другая – на журнальном столике. Лучше бы поклонники дарили маман тюльпаны и гвоздики. Дешевле и не воняют.
Придвинув стул к шкафу, Алиса забралась на него и распахнула две маленькие дверцы. Достала с верхней полки обклеенную подарочной бумагой обувную коробку и едко улыбнулась. Здравствуйте, звезды! Давненько мы с вами не виделись!
Пестрая коробка с потертыми углами и масляным пятном на крышке имела весьма колоритное название – Ларец Удачи, набита она была фотографиями, салфетками-бумажками-клочками, амбициями и надеждой. И принадлежало все это богатство Дане Григорьевне Бестужевой. Мамуле. С семнадцати лет она коллекционировала автографы знаменитостей и при случае фотографировалась с ними. О, слава, прилипай, прилипай! Да и к тому же похвастаться такими вещичками всегда приятно – «с НИМ я случайно встретилась в кафе, ага, ага, проболтали целый час», «а с НЕЙ летели вместе на гастроли, в жизни она намного обаятельней и моложе», и так далее.
Правда, последние годы Ларец Удачи не пополнялся и особым спросом не пользовался, только Алиса иногда в него заглядывала с целью отыскать для охоты «новую жертву» – о некоторых личностях маман могла рассказать многое, включая нынешних любовников и адрес проживания.
Алиса слезла со стула, тряхнула коробкой и, услышав многообещающее «хруп-хруп», улыбнулась. Лежат, голубчики, ждут своей очереди...
Фотографии уже много раз были изучены. Некоторые – отсканированы, обрезаны и благополучно проданы, но почти каждый раз, пересматривая «реликвии», удавалось отыскать что-нибудь нужное. То мамуля вспоминала новые подробности встречи со звездой, которые позволяли нарыть новый материал для дешевого журнала или газеты, то оказывалось, что знаменитость переехала и живет по соседству («ах, совсем забыла!»), то благодаря удачному кадру удавалось придумать невероятную историю и всучить ее знакомому журналисту (так, например, режиссеру Савочкину, случайно запечатленному семь лет назад на ипподроме верхом на лошади, было приписано лихое жокейское прошлое, а также он был объявлен владельцем трех арабских скакунов – каждый ценой по полмиллиона долларов).
Разложив фотографии на диване веером, Алиса окинула взглядом накопленное годами «богатство». Ну, кто тут соскучился по черному пиару?
Щелчок замка, хлопок дверью и...
– Алиса, ты дома?!
– Ага!
– Я только что из «Джерси» – выклянчила небольшой отпуск и взяла платье... ближайшие три дня я проведу в Сочи... теплое море, частная гостиница... я уже обо всем договорилась, – вдохновенно затараторила перевозбужденная Дана Григорьевна, влетая в комнату. – Извини, тебя с собой не беру... все так быстро получилось, ну ты сама понимаешь... Десять минут на отдых, полчаса на сборы, а потом прямиком в аэропорт. – Она села в кресло, закрыла глаза и блаженно улыбнулась. – Море, море, море...
Фраза «ну ты сама понимаешь» для Алисы означала только одно – у мамули очередной роман, и она находится на гребне экстаза. Н-да-а-а...
– ...ты не представляешь, как вытянулось лицо директора, когда я попросила отпуск! «Да ты соображаешь, о чем просишь?!» Я-то как раз соображаю... – Дана резко махнула рукой. – Чертово место! Когда-то я думала, что поработаю в «Джерси» только год... максимум два... Передохну, наберусь сил... Но это же не ресторан! Это остров погибших кораблей! Прибило течением, и обратной дороги нет! Но нашему Карловичу ничего не оставалось делать, как отпустить меня, – я звезда. Пусть маленькая, но звезда. Другой такой они не найдут, я идеально вписываюсь в атмосферу, шикарно пою и... сверкаю!
– Угу, – равнодушно согласилась Алиса. Про остров погибших кораблей она слышала уже раз пятьдесят, про звезду и атмосферу тоже. Сейчас ее интересовало совсем другое...
Алиса выдернула из веера одну фотографию и нахмурилась – этого снимка раньше в коробке не было. Черно-белый, отличного качества и совершенно не потрепанный, будто его утром напечатали. Каменная мостовая, фонари, кусок вывески... Арбат. Точно Арбат! А на переднем плане – мамуля и молодой парень (невероятно похожий на Джорджа Клуни). Открытое лицо, ровные черные брови, широкий подбородок, несколько кривоватая улыбка. Откуда эта фотография и сколько ей лет? Десять? Возможно... Мамуля всегда прекрасно выглядела, и больше тридцати пяти ей сейчас не дашь, так что на ее возраст ориентироваться бесполезно. Моложе – это точно, но на сколько? Алиса поднесла снимок ближе. Нет, снимку больше чем десять лет... лет пятнадцать... одежда такая... ну, чудная...
– У тебя деньги есть?
– Угу.
– Ты можешь отвечать нормально? – Дана сморщила нос, закинула ногу на ногу и посмотрела на потолок. – Уже вечером я увижу море... не верится... одежды много брать не буду: купальник, пара юбок, платье, кофточки... А весной поеду в Турцию, и только пусть попробуют не дать мне нормальный отпуск. – Она повернулась к дочери и, наткнувшись взглядом на Ларец Удачи, добавила: – Опять тебе понадобилось это барахло, ты можешь не носиться по Москве хотя бы неделю?
– Кто это? – вместо ответа спросила Алиса и развернула фотографию картинкой к родительнице.
– А, – Дана вновь махнула рукой и фыркнула, – была в среду у Светки и забрала несколько старых снимков. Обалдеть! Год с ней не виделись, а она успела выйти замуж и развестись, теперь опять подыскивает кандидатуру на роль супруга...
– Ма-му-ля, – протянула Алиса, пытаясь прервать начавшийся поток слов (рассказы про одноклассницу Светку Лимонову никогда не были короткими).
– Не называй меня так! Терпеть не могу это старческое «мамуля»!
«Я знаю, – подумала Алиса, – но другого способа тебя остановить просто не существует».
– Чем знаменит этот парень, с какой такой радости ты сунула фотографию в Ларец Удачи?
– Посмотри повнимательней, – улыбнулась Дана, – возможно, догадаешься сама.
– Только не говори, что это Джордж Клуни, все равно не поверю.
– Да, похож, но не он, даже врать не буду.
– Актер?
– Нет.
– Спортсмен?
– Нет.
– Певец?
– Боже мой! Моя дочь совершенно не интересуется политикой! Стыд и срам! – Дана иронично покачала головой и, бодро вскочив с кресла, направилась в свою комнату. Пора собираться, а то так и на самолет опоздать можно.
Политика? Алиса приподняла брови и проткнула взглядом высокого черноволосого парня. Есть, есть что-то знакомое... Она редко смотрит телевизионный выпуск новостей, редко задерживается на нудных передачках, газеты и журналы пролистывает слишком быстро и похвастаться политической грамотностью не может. Но все же некоторая информация в голове оседает, и если в ней покопаться...
– Какой-нибудь журналист?! – крикнула Алиса.
– Бери выше... депутат Государственной думы! – донесся звонкий голос мамули.
Ого! О-го-го! О-го-гошечки! Такого улова еще никогда не было!
– Как его зовут?!
– Стыд и срам, – спокойно повторила Дана, возвращаясь в гостиную. – Надо же хоть иногда интересоваться тем, что происходит в стране.
– Ах, ах, ах, – передразнила Алиса. – Ты сама скольких депутатов знаешь?
– Нескольких, – неопределенно ответила Дана, стараясь до конца играть роль матери.
– Так как его зовут?
– Максим Юрьевич Северов. Он теперь такая важная персона – закачаешься! Плакаты с его портретами и девизами натыканы по всей Москве, неужели не видела? И в новостях постоянно мелькает. Я, честно говоря, не очень слушаю, о чем он там разглагольствует, но вроде выступает по делу и кашу по тарелкам не размазывает.
Алиса пожала плечами – видела или нет... Раньше депутаты ее совсем не интересовали, а сейчас... Если нарыть компромат на Северова, то... За такую «бомбу» можно получить кучу денег.
– А где ты с ним познакомилась?!
– У друзей... м-м-м... у Светки, – Дана вытащила из ящика зарядку для мобильника и на миг замерла, – да, точно – у Светки. Кажется, он приятель ее двоюродного брата...
– А когда это было? Сколько лет снимку?
– Да больше десяти лет! Я хорошо получилась, правда? Ты не знаешь, куда я могла убрать бежевую сумку? Ту, что с цепочкой на кармане? – Дана вновь выскочила из комнаты и, вернувшись уже с сумкой, продолжила: – Северов тогда учился в институте и мечтал о большом будущем, постоянно бубнил какую-то ерунду и толкал теории... В жизни бы не подумала, что он добьется таких успехов. Сейчас-то он мужик видный, а раньше производил совсем другое впечатление. Ребенок, как есть ребенок. Представляешь, Светка не хотела отдавать фото, жадничала. С некоторых пор она его хранила как зеницу ока и друзьям показывала – вот, мол, какие у меня знакомства имеются. Ха! Я ей пообещала в следующий раз показать наш Ларец Удачи – она от зависти лопнет! Так, где мой крем для рук?..
Алиса наблюдала за суетливыми движениями матери и думала, прикидывала... Есть шанс раздобыть адрес Северова и есть шанс узнать что-нибудь горячее о его личной жизни – тетя Света любительница поболтать и посплетничать, уж она-то про знакомого депутата должна знать все. Морально, аморально, опасно, не опасно – да ну, ерунда! Это будет охота года! Нет – охота века!
– ...а сфотографировались мы на Арбате... Первое мая – народ гуляет... Светка натерла пятки новыми туфлями – уж это я хорошо запомнила, целый час аптеку искали, чтобы купить лейкопластырь... а какие вкусные пирожные продавались в магазинчике при ресторане «Прага» – со взбитыми сливками, объеденье! Вернусь я скорее всего в среду, там видно будет... понедельник и вторник у меня и так выходные, а на сегодня, субботу и воскресенье я отпросилась...
– Северов женат? – перебила Алиса, убирая в коробку разложенные на диване фотографии... все, кроме одной.
– Нет. Не понимаю, чего он тянет. Холостой политик... хм, есть здесь какая-то недоработка. Ему для карьеры обязательно нужна положительная жена, которая будет заниматься благотворительностью и смотреть на него раскрыв рот. Подруга и соратница – этакая отличница без пятен на репутации.
– Крупская, – усмехнулась Алиса.
– Почти, внешний облик в наше время тоже очень важен. Аккуратная, приятная, мягкая, женственная, без выпендрежа – вот такая бы подошла.
– Значит, если у него роман с какой-нибудь манекенщицей – это не есть хорошо...
– Ну, манекенщицы разные бывают, у особо раскрученных и различных «миссок» – победительниц конкурсов красоты – благотворительность прописана в контрактах, хотя такая жена для политика скорее минус, чем плюс. Модели не всегда могут похвастаться гладким прошлым, да и настоящим... – Дана отправила в объемную сумку косметичку, застегнула молнию и удовлетворенно добавила: – Осталось только принять душ, одеться – и я готова!
– Ты знаешь, где он живет?
– Алиса...
– Давай пропустим лекцию о нравственности. Хорошо?
Дана плюхнулась в кресло и строго посмотрела на дочь. Последнее время разговоры на подобные темы проходили по следующему сценарию: профилактическая беседа «ты девушка, и заниматься подобным – дурной тон», потом фразы из серии «папарацци рано или поздно получают по шее», а затем скомканная концовка «возьмись лучше за молоденькую звезду – пусть не расслабляются». На молодых и успешных у Даны Григорьевны Бестужевой была самая настоящая аллергия – чесалось абсолютно все.
– Мне сейчас некогда, – решила она сократить лекцию до минимума, – но я тебя прошу – оставь Северова в покое. Неужели ты не понимаешь, что с политиками лучше не связываться – у каждого по два пистолета и по десять телохранителей. Понятно?
– Угу.
– Обещаешь?
– Обещаю. Только мне нужен его адрес, – Алиса наклонила голову набок и улыбнулась.
– А что ты будешь делать, когда он отправит тебя в ближайшее отделение милиции?
– Ничего особенного... предъявлю этот снимок и скажу, что моя бесподобная, сногсшибательная мама его давняя знакомая, и мы всего лишь хотели сделать сюрприз... Бла-бла-бла... – Алиса помахала фотографией и добавила: – Еще я скажу, что верю в правосудие, светлое завтра, мир во всем мире и мечтаю пополнить ряды партии, лидером которой он является. Надеюсь, партия не коммунистическая.
– Ты неисправима! – Дана засмеялась, замотала головой и направилась в ванную. Как же не хочется думать ни о чем другом – море, море, море... Андрей. Андрюша. Небольшие кафешки, лотки с сувенирами, экскурсионный автобус... Северова ей подавай... Надо еще взять гель для душа и маникюрные ножницы... Андрей, Андрюша. Как же будет хорошо, как же будет замечательно...
Дана включила воду и скрепила заколкой на макушке рыжие волосы. В Москву она вернется совсем другой – отдохнувшей и помолодевшей лет на десять. Пусть Алиса делает что считает нужным, в конце концов она девочка взрослая. Так, какие еще есть аргументы? Светка действительно знается с Северовым (ну... почти знается... остались же какие-то связи...) – особых проблем не будет, да и юной искательнице приключений не помешает хорошая взбучка, может, перестанет шляться по улицам с фотоаппаратом! Алису все равно уже ничем не остановишь. Самое правильное – проконтролировать... Вот Светка и проконтролирует, подстрахует в случае чего... Море, море, море. Андрей, Андрюша. А если ситуация повернется другим боком и в Интернете появятся скользкие снимки с физиономией Северова? Тогда это вообще не ее проблемы! Это проблемы депутата Государственной думы...
Отлично, можно спокойно отправляться в отпуск.
* * *
– ...адрес знаешь? Живет за городом? Ну и ладно... – Дана посмотрела на Алису («дорогая, я сделала все что могла, но, увы, увы, увы...») и продолжила разговор: – Просто так интересуюсь, вдруг рядом с моим домом, я бы зашла в гости... шучу, конечно же, шучу... А я улетаю в Сочи...– Спроси, где он бывает, – прошептала Алиса, надеясь получить хоть какую-нибудь информацию.
– Свет, а где Северов бывает?.. Как ничего не знаешь?
– Пусть не врет, – бросила Алиса и тут же схлопотала укоризненный взгляд под названием «уважай старших».