Страница:
Федор Иванович состроил гримасу и прислушался. Из соседней комнаты (или из кухни) до него долетали некоторые фразы, которые давали возможность составить картину происходящего.
– …а гладиолусы такие драные ты где взяла? – недовольный мужской голос.
– Купила… у одной старушки.
«Они не драные! – мысленно возмутился Федор Иванович. – Они гофрированные! Понимать же надо!»
– У старушки… – шепотом перекривил он, пытаясь немного изменить позу. – Да я еще о-го-го…
Это была правда. Любовным похождениям Федора Ивановича Веревкина мог позавидовать сам Казанова. Годы шелестели, как страницы толстой энциклопедии, а чувства к противоположному полу и не думали ослабевать – вперед и с песней! Два раза он был женат, но оба брака развалились именно из-за разгульного характера Веревкина (кобелировал исключительно для бодрости духа, понимать же надо…). Детей вот не народил – это жаль, это непорядок…
– Налей еще водки – зуб прополощу… – донесся капризный голос мужа «Танечки».
– Да ты уже наполоскался. Полбутылки как не бывало!
– Болит, зараза! Налей, говорю…
– А может, тебе поехать к врачу?
– Ты на часы-то посмотри! Все уже закрыто!
– А, вроде, около хозяйственного круглосуточная стоматология была…
– Денег на такую роскошь у меня нет, я же не олигарх какой-нибудь!
Очередная попытка Татьяны Ильиничны спасти положение с треском провалилась. Федор Иванович загрустил… Может, рогоносец примет изрядное количество «беленькой» и заснет? Тогда на цыпочках, на цыпочках… и за дверь! Водка – она любую хворь лечит, особенно больные зубы, да и снотворное отменное – пусть пьет побольше.
– Гладиолусы ему мои не понравились… – буркнул Веревкин, осторожно вынимая целлофановый пакет из-под мягкого места. Раздалось тихое шуршание, которого никто, кроме Федора Ивановича, услышать не мог. – «А я вот сейчас выйду из шкафа – и будешь потом рассказывать психиатрам про белую горячку», – зло подумал он, представляя выражение лица несчастного рогоносца.
Страх и паника уже отступили, сидеть в шкафу надоело и последняя мысль показалась не такой уж и плохой. А что? Эффект неожиданности сыграет свою роль – и все обойдется без жертв и разрушений. Татьяну Ильиничну, конечно, жалко, но с другой стороны – не надо изменять. Фи. Федор Иванович поморщился, приоткрыл на сантиметр дверцу шкафа и тут же ее закрыл. Нет, он подлой душонкой никогда не был и не будет, женщину подставлять – это ж последнее дело!
Или не последнее?
Хм…
А еще можно прикинуться домовым. Сейчас в каждой третьей передаче по телевизору рассказывают про всякие… как их там? Ну-у… эти… м-м-м… паранормальные явления! О! Точно! Они самые – явления. Если верить телевидению, то кругом полным-полно инопланетян и всякой нечисти – заполонили, понимаешь, Землю от полюса до полюса и чувствуют себя здесь, как дома.
Да, почему бы и нет. Внешность позволяет.
Федор Иванович пригладил короткую бороду, почесал за ухом и кивнул собственным мыслям. Домовые – они именно такие: лопоухие, косматые, наполовину седые, наполовину рыжие… Еще бы шапку-ушанку напялить, для пущей правдоподобности – и порядок! Кстати, об одежде… Нет, не получится из него дух запечный… Трусы и рубашку при возгласе «Муж вернулся!» он надеть успел, а вот брюки были спешно засунуты Татьяной Ильиничной под кровать – без порток на паранормальное явление он не потянет, никак не потянет.
«Жаль, – подумал Федор Иванович, прощаясь с замечательной идеей, – очень жаль».
Голоса супругов стали громче, а слова, произносимые ими, – отчетливее. Раздались шаркающие шаги и скрип двери.
– Утром меня не буди, зуб, вроде, успокоился, может, и без врача обойдусь.
– Да ложись ты уже, а то опять разболится, – донесся нервный голос Татьяны Ильиничны. – А я тут… рядом… прилягу пока, а потом на кухню пойду прибираться, а ты спи. Спи.
Кажется, рогоносец решил вздремнуть… хм… Федор Иванович замер, вновь испытывая затяжной приступ страха. С одной стороны – избавление близко, с другой – надо еще дожить до этого самого избавления. А вдруг нападет кашель или чертов пакет зашуршит, или мех на рукаве куртки защекочет нос… Одно движение и… и зубы завтра будут болеть у него самого – муж «Танечки» с удовольствием впечатает кулак ему в физиономию.
– Погаси свет.
– Спокойной ночи, дорогой.
«Спокойной ночи», – мысленно добавил Федор Иванович, искренне надеясь, что ночь у всех действительно будет спокойной.
Сидеть пришлось еще довольно долго, но наконец дверь шкафа бесшумно приоткрылась и в полутьме появилось бледное лицо Татьяны Ильиничны. Перетрухала она не меньше, и сейчас, конечно же, мечтала только о том, чтобы любвеобильный гость исчез из ее квартиры как можно скорее.
Сделав несколько знаков, она сунула Веревкину брюки и мотнула головой на кровать, мол, супруг мой почивает, давайте-ка, Федор Иванович, уходите, но только по-тихому, умоляю вас, по-тихому…
Федор Иванович медленно спустил на пол одну ногу, затем другую. Колени хрустнули, а поясницу прострелило так, что в глазах зарябило – не молодой уже, чтобы по два часа в шкафу куковать! Татьяна Ильинична блеснула золотым зубом и махнула рукой, мол, поторапливайтесь, а то не ровен час супруг проснется…
«Да сейчас я, сейчас», – округлил глаза Федор Иванович и, точно космонавт, который заново учится ходить, сделал один шаг. Почувствовав наконец руки и ноги, а также волну неприятных укольчиков, пролетевшую по телу, он, как и собирался, на цыпочках направился в коридор. Татьяна Ильинична тоже на цыпочках пошла следом.
– Бр-р-р, – донесся протяжный звук с дивана, и процессия, состоящая из двух человек, мгновенно остановилась. – Бр-р-р.
Затем стало тихо.
Федор Иванович, больше не желая искушать судьбу, прижал брюки к груди и, теряя остатки самообладания, пулей вылетел в коридор.
Брюки он натягивал в лифте – усмехался в усы, зарекался еще когда-либо встречаться с замужними дамами и кряхтел. Оказавшись на улице, он тут же закурил папиросу и несколько минут стоял под фонарем, вдыхая крепкий дым. Так долго без курева – это ж подвиг!
– Поеду-ка я завтра в Москву, – решил он, застегивая молнию спортивной кофты. – Хватит… И гладиолусы продам подороже, и яблоки… Пора возвращаться.
Он сунул руку в карман брюк и матросской походкой направился к автобусной остановке. Может, повезет и не придется тащиться на край города пешком…
Большую часть года Федор Иванович Веревкин проживал в Москве – на десятом этаже панельного дома в собственной двухкомнатной квартире. И если бы не тяга к земледелию, вряд ли бы когда-нибудь оказался во Владимирской области. Трудился шофером в таксопарке, приударял за представительницами прекрасной половины человечества, уважал новостные программы, выпивал с дружками по праздникам и редко – по выходным. Потом стала болеть спина, да и крутить баранку надоело – Федор Иванович устроился сторожем на автостоянку. Работа необременительная с избытком свободного времени, практически сам себе хозяин – живи да радуйся. Он и жил, и радовался.
Участок в десять соток и покосившийся темно-зеленый домишко достались Федору Ивановичу пятнадцать лет назад в качестве наследства и поначалу не вызвали никаких чувств. Продать, что ли? Да, наверное, продать… Вроде, и покупатель нашелся быстро, и деньги неплохие обещались попасть в карман, но в душе скребло, не отпускало. Больше половины жизни уже прошло, а дерева он не посадил, дом не построил, сына не родил… Эх… и старость коротать на одну пенсию не хочется, а тут все же приусадебное хозяйство. И земля с каждым годом все дороже и дороже… Продать? Нет, – «мое добро, мое богатство». Так Федор Иванович стал каждое лето проводить во Владимирской области на своих сотках. Сначала сажал только укроп и петрушку, потом еще кабачки, потом появились яблони и груши, потом огурцы-помидоры, а уж затем и горячо любимые гладиолусы. Чем меньше оставалось до пенсии, тем дольше он задерживался на разлинованной грядками «фазенде» – уезжал в конце весны и возвращался в начале осени. Правда, мотался туда-сюда довольно часто – то с цветами, то с урожаем. Постоянного заработка уже не было и доходы от продажи гладиолусов, овощей и фруктов были неплохим подспорьем.
– В Москву, – повторил Федор Иванович, перешагивая лужу. Потер поясницу и с чувством добавил: – и больше никаких замужних! Баста!
Галина Аркадьевна всегда просыпалась рано, и Сашенька, не откладывая намеченный разговор в долгий ящик, поплелась на другую половину дома. Она полночи негодовала, задавалась вопросами, сама же на них отвечала, и теперь в душе присутствовали лишь пустота и усталость. Пусть этот человек просто уйдет из ее комнаты и пусть подобное никогда не повторяется. Пусть!
Свернув к кладовке, Сашенька открыла дверь, обитую светлым деревом, перешагнула порог и пошла на кухню – в это время Галина Аркадьевна обычно готовила завтрак и смотрела утренний сериал.
Здесь, на территории тети, царила совсем другая атмосфера, да и обстановка разительно отличалась от Сашиного жилья. Мебель добротная, из натурального дерева, отяжеленная зеркалами и всевозможными узорчатыми вставками, ковровые дорожки чистые и яркие, точно их купили вчера, диваны пухлые, широкие с небольшими подушками и лохматыми пледами. В вазах сухоцветы, на стенах большие картины в резных рамках. Чистота и порядок.
Сашенька тоже устраивала у себя генеральные уборки, но постояльцы быстро сводили все ее усилия на нет, а уж про развалившуюся мебель лучше вообще помолчать…
– Доброе утро, – сказала она, застав, как и ожидалось, Галину Аркадьевну у плиты.
– Доброе, – ответила та, щурясь. И без того маленькие глазки превратились в щелочки.
– Я хотела с вами поговорить… – с волнением начала Сашенька. Вздохнула и опустилась на мягкую плоскую подушку, лежащую на табурете.
– Догадываюсь о чем, – хмыкнула Галина Аркадьевна, откладывая на тарелку блестящую от масла лопаточку. Убавив на плите огонь, она развернулась к племяннице и скрестила руки на груди.
– Вчера я пришла домой поздно…
– И где ты была?
– В кино.
Галина Аркадьевна кивнула, принимая объяснение – на щеках проступил нервный румянец, брови чуть подскочили на лоб. О том, что у Сашеньки появился молодой человек, она уже знала, но пока не решила, как к этому относиться. С одной стороны – это хорошо, возможно, сиротка съедет к своему мужу (если парень, конечно, на ней женится), с другой стороны – это плохо… как бы не пришлось расставаться с приносящим доход имуществом. Муженек может оказаться весьма прытким товарищем… А еще хуже, если Сашка в подоле ребенка принесет – и позор, и обуза, и сопли с подгузниками!
– Я вернулась, а моя комната занята. То есть… там мужчина… спал… спит, – Сашенька заправила за ухо кудрявый локон и подняла глаза на тетку. Опять куда-то пропала смелость и заранее подготовленные слова. – Вы ему дали ключ… Ну зачем же?
– Домой надо приходить вовремя, – отрезала Галина Аркадьевна, получая удовольствие от неуверенного голоса племянницы. – Ишь, взрослая стала, на гулянки шастает!
– Но… – окончательно растерялась Сашенька. – Это же моя комната… И я уже взрослая и могу приходить домой тогда, когда считаю нужным.
– Да-а-а??? А о приличиях ты подумала?
– Но…
– Я легла спать в одиннадцать часов, – Галина Аркадьевна нахмурилась, затем резко развернулась, составила с плиты сковородку и водрузила на ее место пузатый чайник. Подплыла к столу и села напротив Сашеньки. – Если бы ты пришла раньше, мы бы все смогли решить, а так… Человек приехал с вокзала и попросил место для ночлега. По рекомендации попросил, не выставлять же его на улицу. Я не знала, вернешься ты со своих гулянок или нет… – тетка дернула плечом и развела руками, – в любом случае ничего страшного не случилось. Постояльца зовут Григорий Зубов, он человек положительный, занимается торговлей – погостит три дня и уедет, и будешь ты жить в своей комнате, как и прежде.
Сашенька посмотрела на тетку с безграничным удивлением. Ну как же так? Как же так?! Почему Галина Аркадьевна разговаривает с ней спокойно, будто действительно ничего ужасного не случилось?
– А я где буду жить эти три дня? – с отчаянием спросила она, немного подавшись вперед.
Хороший вопрос… Галине Аркадьевне он совсем не понравился. Она очень надеялась, что такой поворот заставит племянницу перебраться к своему дружку, а там уж они пусть как хотят… Но, кажется, с этим она поторопилась – Сашка съезжать и не думает… и что теперь делать? Брать командировочного к себе? Исключено! Вот только не хватало, чтобы пришлые топтали ее ковры и ходили справлять нужду в ее туалет! А Зубов еще такие деньжищи заплатил… с такими деньжищами никак невозможно расстаться. Вынул из кармана и сунул, не глядя – немелочный человек. Есть еще вариант взять на три дня Сашку к себе, но вдруг ей здесь понравится? И не выгонишь потом.
– На террасе есть отличный диван…
– Но уже холодно, – перебила Сашенька, не веря своим ушам.
– Оденься потеплее, – Галина Аркадьевна поджала губы и хлопнула ладонью по столу. – Не надо из-за ерунды делать трагедию.
Ах, как же хочется, чтобы племянница исчезла из ее жизни раз и навсегда, чтобы весь дом принадлежал только ей – Галине Аркадьевне Аксеновой! Она уж и так и сяк назло девчонке делает, а той хоть бы что – цветет и улыбается. Особенно последнее время улыбается!
Сашенька вскочила с табуретки так, что та громыхнула, клетчатая подушечка полетела на пол. Тетка не права, тысячу раз не права и в этом не может быть никаких сомнений! Почему она должна мерзнуть в продуваемой всеми ветрами террасе, когда у нее есть собственная комната с дорогими сердцу вещами?! Почему командировочного нельзя было устроить на половине Галины Аркадьевны?
«Почему мое мнение ничего не значит, почему я у себя дома всегда, как в гостях? Почему, почему, почему?»
Посмотрев на тетю, Сашенька еле сдержала слезы. Не любит ее Галина Аркадьевна, совсем не любит и никогда между ними не будет теплых родственных чувств. И все – самообман. И больше так жить нельзя!
«Пашка… у меня есть Пашка, – схватилась за соломинку Сашенька, чувствуя обиду и надежду одновременно. – Я ему очень нужна, на всю жизнь нужна! А отсюда я уйду… Вот возьму и уйду. Прямо сейчас.»
Не говоря ни слова, она развернулась и вышла из кухни. Сейчас она позвонит Пашке, договорится о встрече и все ему объяснит. А он поймет, обязательно поймет, поддержит и поможет. Потому что они любят друг друга, потому что они должны быть вместе. Всегда вместе.
Глава 3
– …а гладиолусы такие драные ты где взяла? – недовольный мужской голос.
– Купила… у одной старушки.
«Они не драные! – мысленно возмутился Федор Иванович. – Они гофрированные! Понимать же надо!»
– У старушки… – шепотом перекривил он, пытаясь немного изменить позу. – Да я еще о-го-го…
Это была правда. Любовным похождениям Федора Ивановича Веревкина мог позавидовать сам Казанова. Годы шелестели, как страницы толстой энциклопедии, а чувства к противоположному полу и не думали ослабевать – вперед и с песней! Два раза он был женат, но оба брака развалились именно из-за разгульного характера Веревкина (кобелировал исключительно для бодрости духа, понимать же надо…). Детей вот не народил – это жаль, это непорядок…
– Налей еще водки – зуб прополощу… – донесся капризный голос мужа «Танечки».
– Да ты уже наполоскался. Полбутылки как не бывало!
– Болит, зараза! Налей, говорю…
– А может, тебе поехать к врачу?
– Ты на часы-то посмотри! Все уже закрыто!
– А, вроде, около хозяйственного круглосуточная стоматология была…
– Денег на такую роскошь у меня нет, я же не олигарх какой-нибудь!
Очередная попытка Татьяны Ильиничны спасти положение с треском провалилась. Федор Иванович загрустил… Может, рогоносец примет изрядное количество «беленькой» и заснет? Тогда на цыпочках, на цыпочках… и за дверь! Водка – она любую хворь лечит, особенно больные зубы, да и снотворное отменное – пусть пьет побольше.
– Гладиолусы ему мои не понравились… – буркнул Веревкин, осторожно вынимая целлофановый пакет из-под мягкого места. Раздалось тихое шуршание, которого никто, кроме Федора Ивановича, услышать не мог. – «А я вот сейчас выйду из шкафа – и будешь потом рассказывать психиатрам про белую горячку», – зло подумал он, представляя выражение лица несчастного рогоносца.
Страх и паника уже отступили, сидеть в шкафу надоело и последняя мысль показалась не такой уж и плохой. А что? Эффект неожиданности сыграет свою роль – и все обойдется без жертв и разрушений. Татьяну Ильиничну, конечно, жалко, но с другой стороны – не надо изменять. Фи. Федор Иванович поморщился, приоткрыл на сантиметр дверцу шкафа и тут же ее закрыл. Нет, он подлой душонкой никогда не был и не будет, женщину подставлять – это ж последнее дело!
Или не последнее?
Хм…
А еще можно прикинуться домовым. Сейчас в каждой третьей передаче по телевизору рассказывают про всякие… как их там? Ну-у… эти… м-м-м… паранормальные явления! О! Точно! Они самые – явления. Если верить телевидению, то кругом полным-полно инопланетян и всякой нечисти – заполонили, понимаешь, Землю от полюса до полюса и чувствуют себя здесь, как дома.
Да, почему бы и нет. Внешность позволяет.
Федор Иванович пригладил короткую бороду, почесал за ухом и кивнул собственным мыслям. Домовые – они именно такие: лопоухие, косматые, наполовину седые, наполовину рыжие… Еще бы шапку-ушанку напялить, для пущей правдоподобности – и порядок! Кстати, об одежде… Нет, не получится из него дух запечный… Трусы и рубашку при возгласе «Муж вернулся!» он надеть успел, а вот брюки были спешно засунуты Татьяной Ильиничной под кровать – без порток на паранормальное явление он не потянет, никак не потянет.
«Жаль, – подумал Федор Иванович, прощаясь с замечательной идеей, – очень жаль».
Голоса супругов стали громче, а слова, произносимые ими, – отчетливее. Раздались шаркающие шаги и скрип двери.
– Утром меня не буди, зуб, вроде, успокоился, может, и без врача обойдусь.
– Да ложись ты уже, а то опять разболится, – донесся нервный голос Татьяны Ильиничны. – А я тут… рядом… прилягу пока, а потом на кухню пойду прибираться, а ты спи. Спи.
Кажется, рогоносец решил вздремнуть… хм… Федор Иванович замер, вновь испытывая затяжной приступ страха. С одной стороны – избавление близко, с другой – надо еще дожить до этого самого избавления. А вдруг нападет кашель или чертов пакет зашуршит, или мех на рукаве куртки защекочет нос… Одно движение и… и зубы завтра будут болеть у него самого – муж «Танечки» с удовольствием впечатает кулак ему в физиономию.
– Погаси свет.
– Спокойной ночи, дорогой.
«Спокойной ночи», – мысленно добавил Федор Иванович, искренне надеясь, что ночь у всех действительно будет спокойной.
Сидеть пришлось еще довольно долго, но наконец дверь шкафа бесшумно приоткрылась и в полутьме появилось бледное лицо Татьяны Ильиничны. Перетрухала она не меньше, и сейчас, конечно же, мечтала только о том, чтобы любвеобильный гость исчез из ее квартиры как можно скорее.
Сделав несколько знаков, она сунула Веревкину брюки и мотнула головой на кровать, мол, супруг мой почивает, давайте-ка, Федор Иванович, уходите, но только по-тихому, умоляю вас, по-тихому…
Федор Иванович медленно спустил на пол одну ногу, затем другую. Колени хрустнули, а поясницу прострелило так, что в глазах зарябило – не молодой уже, чтобы по два часа в шкафу куковать! Татьяна Ильинична блеснула золотым зубом и махнула рукой, мол, поторапливайтесь, а то не ровен час супруг проснется…
«Да сейчас я, сейчас», – округлил глаза Федор Иванович и, точно космонавт, который заново учится ходить, сделал один шаг. Почувствовав наконец руки и ноги, а также волну неприятных укольчиков, пролетевшую по телу, он, как и собирался, на цыпочках направился в коридор. Татьяна Ильинична тоже на цыпочках пошла следом.
– Бр-р-р, – донесся протяжный звук с дивана, и процессия, состоящая из двух человек, мгновенно остановилась. – Бр-р-р.
Затем стало тихо.
Федор Иванович, больше не желая искушать судьбу, прижал брюки к груди и, теряя остатки самообладания, пулей вылетел в коридор.
Брюки он натягивал в лифте – усмехался в усы, зарекался еще когда-либо встречаться с замужними дамами и кряхтел. Оказавшись на улице, он тут же закурил папиросу и несколько минут стоял под фонарем, вдыхая крепкий дым. Так долго без курева – это ж подвиг!
– Поеду-ка я завтра в Москву, – решил он, застегивая молнию спортивной кофты. – Хватит… И гладиолусы продам подороже, и яблоки… Пора возвращаться.
Он сунул руку в карман брюк и матросской походкой направился к автобусной остановке. Может, повезет и не придется тащиться на край города пешком…
Большую часть года Федор Иванович Веревкин проживал в Москве – на десятом этаже панельного дома в собственной двухкомнатной квартире. И если бы не тяга к земледелию, вряд ли бы когда-нибудь оказался во Владимирской области. Трудился шофером в таксопарке, приударял за представительницами прекрасной половины человечества, уважал новостные программы, выпивал с дружками по праздникам и редко – по выходным. Потом стала болеть спина, да и крутить баранку надоело – Федор Иванович устроился сторожем на автостоянку. Работа необременительная с избытком свободного времени, практически сам себе хозяин – живи да радуйся. Он и жил, и радовался.
Участок в десять соток и покосившийся темно-зеленый домишко достались Федору Ивановичу пятнадцать лет назад в качестве наследства и поначалу не вызвали никаких чувств. Продать, что ли? Да, наверное, продать… Вроде, и покупатель нашелся быстро, и деньги неплохие обещались попасть в карман, но в душе скребло, не отпускало. Больше половины жизни уже прошло, а дерева он не посадил, дом не построил, сына не родил… Эх… и старость коротать на одну пенсию не хочется, а тут все же приусадебное хозяйство. И земля с каждым годом все дороже и дороже… Продать? Нет, – «мое добро, мое богатство». Так Федор Иванович стал каждое лето проводить во Владимирской области на своих сотках. Сначала сажал только укроп и петрушку, потом еще кабачки, потом появились яблони и груши, потом огурцы-помидоры, а уж затем и горячо любимые гладиолусы. Чем меньше оставалось до пенсии, тем дольше он задерживался на разлинованной грядками «фазенде» – уезжал в конце весны и возвращался в начале осени. Правда, мотался туда-сюда довольно часто – то с цветами, то с урожаем. Постоянного заработка уже не было и доходы от продажи гладиолусов, овощей и фруктов были неплохим подспорьем.
– В Москву, – повторил Федор Иванович, перешагивая лужу. Потер поясницу и с чувством добавил: – и больше никаких замужних! Баста!
* * *
Под утро Сашенька заснула. Прислонив голову к стене, вытянув ноги, она закрыла глаза и почти сразу же отключилась. Состояние покоя было глубоким, но, увы, недолгим. В восемь с треском и шумом по дороге промчался мотоцикл, и Саша, вздрогнув, проснулась. Зевнула, потянулась, с тоской посмотрела на дверь своей комнаты и встала со стула. Прерывистого храпа слышно уже не было, но легче от этого не стало – там на ее кровати дрыхнет чужой мужчина, куда уж хуже… Ну почему, почему тетя дала ему ключ?Галина Аркадьевна всегда просыпалась рано, и Сашенька, не откладывая намеченный разговор в долгий ящик, поплелась на другую половину дома. Она полночи негодовала, задавалась вопросами, сама же на них отвечала, и теперь в душе присутствовали лишь пустота и усталость. Пусть этот человек просто уйдет из ее комнаты и пусть подобное никогда не повторяется. Пусть!
Свернув к кладовке, Сашенька открыла дверь, обитую светлым деревом, перешагнула порог и пошла на кухню – в это время Галина Аркадьевна обычно готовила завтрак и смотрела утренний сериал.
Здесь, на территории тети, царила совсем другая атмосфера, да и обстановка разительно отличалась от Сашиного жилья. Мебель добротная, из натурального дерева, отяжеленная зеркалами и всевозможными узорчатыми вставками, ковровые дорожки чистые и яркие, точно их купили вчера, диваны пухлые, широкие с небольшими подушками и лохматыми пледами. В вазах сухоцветы, на стенах большие картины в резных рамках. Чистота и порядок.
Сашенька тоже устраивала у себя генеральные уборки, но постояльцы быстро сводили все ее усилия на нет, а уж про развалившуюся мебель лучше вообще помолчать…
– Доброе утро, – сказала она, застав, как и ожидалось, Галину Аркадьевну у плиты.
– Доброе, – ответила та, щурясь. И без того маленькие глазки превратились в щелочки.
– Я хотела с вами поговорить… – с волнением начала Сашенька. Вздохнула и опустилась на мягкую плоскую подушку, лежащую на табурете.
– Догадываюсь о чем, – хмыкнула Галина Аркадьевна, откладывая на тарелку блестящую от масла лопаточку. Убавив на плите огонь, она развернулась к племяннице и скрестила руки на груди.
– Вчера я пришла домой поздно…
– И где ты была?
– В кино.
Галина Аркадьевна кивнула, принимая объяснение – на щеках проступил нервный румянец, брови чуть подскочили на лоб. О том, что у Сашеньки появился молодой человек, она уже знала, но пока не решила, как к этому относиться. С одной стороны – это хорошо, возможно, сиротка съедет к своему мужу (если парень, конечно, на ней женится), с другой стороны – это плохо… как бы не пришлось расставаться с приносящим доход имуществом. Муженек может оказаться весьма прытким товарищем… А еще хуже, если Сашка в подоле ребенка принесет – и позор, и обуза, и сопли с подгузниками!
– Я вернулась, а моя комната занята. То есть… там мужчина… спал… спит, – Сашенька заправила за ухо кудрявый локон и подняла глаза на тетку. Опять куда-то пропала смелость и заранее подготовленные слова. – Вы ему дали ключ… Ну зачем же?
– Домой надо приходить вовремя, – отрезала Галина Аркадьевна, получая удовольствие от неуверенного голоса племянницы. – Ишь, взрослая стала, на гулянки шастает!
– Но… – окончательно растерялась Сашенька. – Это же моя комната… И я уже взрослая и могу приходить домой тогда, когда считаю нужным.
– Да-а-а??? А о приличиях ты подумала?
– Но…
– Я легла спать в одиннадцать часов, – Галина Аркадьевна нахмурилась, затем резко развернулась, составила с плиты сковородку и водрузила на ее место пузатый чайник. Подплыла к столу и села напротив Сашеньки. – Если бы ты пришла раньше, мы бы все смогли решить, а так… Человек приехал с вокзала и попросил место для ночлега. По рекомендации попросил, не выставлять же его на улицу. Я не знала, вернешься ты со своих гулянок или нет… – тетка дернула плечом и развела руками, – в любом случае ничего страшного не случилось. Постояльца зовут Григорий Зубов, он человек положительный, занимается торговлей – погостит три дня и уедет, и будешь ты жить в своей комнате, как и прежде.
Сашенька посмотрела на тетку с безграничным удивлением. Ну как же так? Как же так?! Почему Галина Аркадьевна разговаривает с ней спокойно, будто действительно ничего ужасного не случилось?
– А я где буду жить эти три дня? – с отчаянием спросила она, немного подавшись вперед.
Хороший вопрос… Галине Аркадьевне он совсем не понравился. Она очень надеялась, что такой поворот заставит племянницу перебраться к своему дружку, а там уж они пусть как хотят… Но, кажется, с этим она поторопилась – Сашка съезжать и не думает… и что теперь делать? Брать командировочного к себе? Исключено! Вот только не хватало, чтобы пришлые топтали ее ковры и ходили справлять нужду в ее туалет! А Зубов еще такие деньжищи заплатил… с такими деньжищами никак невозможно расстаться. Вынул из кармана и сунул, не глядя – немелочный человек. Есть еще вариант взять на три дня Сашку к себе, но вдруг ей здесь понравится? И не выгонишь потом.
– На террасе есть отличный диван…
– Но уже холодно, – перебила Сашенька, не веря своим ушам.
– Оденься потеплее, – Галина Аркадьевна поджала губы и хлопнула ладонью по столу. – Не надо из-за ерунды делать трагедию.
Ах, как же хочется, чтобы племянница исчезла из ее жизни раз и навсегда, чтобы весь дом принадлежал только ей – Галине Аркадьевне Аксеновой! Она уж и так и сяк назло девчонке делает, а той хоть бы что – цветет и улыбается. Особенно последнее время улыбается!
Сашенька вскочила с табуретки так, что та громыхнула, клетчатая подушечка полетела на пол. Тетка не права, тысячу раз не права и в этом не может быть никаких сомнений! Почему она должна мерзнуть в продуваемой всеми ветрами террасе, когда у нее есть собственная комната с дорогими сердцу вещами?! Почему командировочного нельзя было устроить на половине Галины Аркадьевны?
«Почему мое мнение ничего не значит, почему я у себя дома всегда, как в гостях? Почему, почему, почему?»
Посмотрев на тетю, Сашенька еле сдержала слезы. Не любит ее Галина Аркадьевна, совсем не любит и никогда между ними не будет теплых родственных чувств. И все – самообман. И больше так жить нельзя!
«Пашка… у меня есть Пашка, – схватилась за соломинку Сашенька, чувствуя обиду и надежду одновременно. – Я ему очень нужна, на всю жизнь нужна! А отсюда я уйду… Вот возьму и уйду. Прямо сейчас.»
Не говоря ни слова, она развернулась и вышла из кухни. Сейчас она позвонит Пашке, договорится о встрече и все ему объяснит. А он поймет, обязательно поймет, поддержит и поможет. Потому что они любят друг друга, потому что они должны быть вместе. Всегда вместе.
Глава 3
Не слишком-то сказочный принц
Кольцо с бриллиантами из красного золота. Кольцо из золота 585-й пробы с жемчугом. Кольцо из золота 750-й пробы с бриллиантом и сапфиром. Кольцо из платины…
Сергей пробежался взглядом по сияющим украшениям и ткнул пальцем в стекло витрины.
– Девушка, пожалуйста, покажите это кольцо, – попросил он, обращаясь к приятной молоденькой продавщице. – Скажите, если размер не подойдет, его можно будет увеличить или уменьшить?
– Да, конечно, – кивнула девушка и положила перед Сергеем черную бархатную подушечку.
Он ничего не понимал в подобных побрякушках, а походы по ювелирным магазинам его всегда напрягали. Денег не жалко, но суета вокруг по сути бестолковых бирюлек ужасно раздражает.
«Тебе это нравится? А это нравится? А это?».
«Нравится. Бери и пошли отсюда!».
Но сейчас ему необходимо купить красивое кольцо. Красивое и строгое одновременно. Дорогое. С приличным бриллиантом.
– Годится, – сказал Сергей и полез в портмоне за пластиковой карточкой.
«Неужели я собираюсь жениться? – усмехнулся он про себя. – Не может такого быть…»
Отношения с женщинами для Сергея Ермакова никогда не носили серьезный затяжной характер. И никогда ранее он не задумывался о браке. Встречи, расставания, вновь встречи и вновь расставания – сердце всегда свободно, душа всегда холодна. Нет, он увлекался, болел страстью, совершал немыслимые поступки, был то ласков, то резок, то равнодушен, то внимателен, но эти связи никогда не являлись настоящими и прочными. Всегда кто-то рядом, но это всего лишь «кто-то».
Женщины часто сами искали с ним знакомства, делали первый шаг, предлагали номер телефона, улыбались. К такому вниманию он относился снисходительно и при случае пользовался и наивными, и расчетливыми, и знойными, и самовлюбленными натурами. Иногда сам расставлял сети – заманивал, затягивал, иногда одерживал быстрые победы, иногда просто плыл по течению. Обыкновенная игра желаний, которая к тридцати двум годам стала вполне привычной. ЗАГС, клятвы верности, штамп в паспорте – это вызывало лишь недоумение и насмешку.
Полтора года назад он познакомился с Никой Сотниковой – некогда успешной моделью и ныне не менее успешным редактором журнала «Кисс». Познакомился и, точно в зеркале, увидел в ней отражение себя самого (такая же небрежность в отношениях, такой же упор на любимую работу, такая же независимость во всем). Потом, правда, у них обнаружились и различия во взглядах, но это уже не имело никакого значения – они стали звеньями одной цепи. Он не спрашивал, с кем она провела прошлый вечер, она не спрашивала, кто та брюнетка, с которой его видели на банкете в клубе «Графит» (земля слухами полнится…). Она знала, что всегда может рассчитывать на его помощь, а он знал, что ей можно доверять и ни один разговор «по делу» не станет завтра достоянием общественности.
Сергей все чаще и чаще набирал номер телефона Ники и однажды задумался о будущем… Хорошо лежать рядом с ней в тишине, вдыхать ментоловый дым ее сигарет и думать о чем-то своем. Хорошо пить утром кофе, обсуждая планы на предстоящий день. Хорошо проводить вместе отпуск, хорошо отправляться вдвоем на частную вечеринку к общим знакомым. Хо-ро-шо.
А к черту холостую жизнь… Вряд ли он когда-нибудь встретит женщину, с которой ему будет так же комфортно, как с Никой. Вряд ли…
Расплатившись, Сергей вышел из магазина и направился к машине. Сегодня вечером она улетает в Париж на показ мод, и ужина в ресторане с чередой помпезных слов не получится. Оно и к лучшему, все равно он не сможет произнести цветистую речь, нафаршированную банальностями, да и Ника не склонна к приторной романтике. Так к чему нужна эта ерунда?
«Давай поженимся».
«Давай».
Просто и по-честному. Ну, он готов еще добавить что любит, готов прижать ее к себе и… Сергей улыбнулся и сел за руль. Рычание мотора и темно-синяя «Тойота» резко сорвалась с места.
Ника всегда вставала рано, делала короткий комплекс упражнений хатха-йоги, принимала душ, завтракала фруктовым салатом или хлопьями с молоком и либо работала дома за ноутбуком, либо устремлялась в офис редакции. Сергей не сомневался, что застанет ее дома, так как на дворе суббота и на часах еще только десять. Полдня будет принадлежать им, а потом он отвезет Нику в аэропорт и она улетит в Париж. Короткий плащ, маленький чемоданчик, сумочка через плечо, аромат духов и… кольцо с бриллиантом на пальце. Его кольцо.
– О! Привет! – распахнув дверь, воскликнула Ника. Схватила Сергея за локоть и втащила в коридор. Тут же обвила его шею руками, тряхнула головой и, сощурившись, протянула: – чего в такую рань? Соскучился?
– Соскучился, – усмехнулся он, скользя рукой по шелку короткого розового халатика. – Ты долго не открывала, я уже на мобильник собрался звонить.
– Мылась, – она дернула плечом, и холодные капли воды упали с ее мокрых медных волос на рукав его рубашки.
Пиджак Сергей оставил в машине и теперь испытывал особое удовольствие от близости ее тела, так крепко прижатого к его груди. Между ними всего лишь тонкая ткань рубашки и халатика… Ника, Ника, Ника… Красивая, прохладная, терпкая, самоуверенная, умная Ника. А ведь он и правда соскучился. Отговорить бы ее от поездки в Париж… но ей нужно готовить статью о каком-то модельере… Неделю, ее не будет неделю.
– Ты как раз к завтраку, – она шутливо оттолкнула его, прислонилась спиной к противоположной стене и выставила правую ногу чуть вперед. – Но предупреждаю, ничего, кроме фруктов, у меня нет.
– Переживу как-нибудь, – улыбнулся в ответ Сергей, скользя взглядом сверху вниз.
Пока Ника крутилась около стола, нарезая кубиками груши и яблоки, он сидел в глубоком кресле и неотрывно следил за ее неторопливыми движениями. На этой просторной кухне, обставленной яркой мебелью в стиле «модерн», она казалась меньше ростом, не такой деловой и моложе своих лет. Выглядела она всегда отлично, как и положено девушке, некогда вышагивающей по подиуму, но в строгом приталенном костюме она была иной – бизнес-леди, а тут домашняя…
– Ты на меня не готовь, – ровно произнес он, переводя взгляд на холодильник. Все же надо было купить шампанское…
– Да знаю я, что ты не ешь такое, – Ника махнула рукой и, оторвав от ветки почти черную виноградину, положила ее в рот. – Тебе бы бифштекс или жареного цыпленка, – она засмеялась и направилась к раковине.
Сергей подавил желание встать и подойти к ней.
– Пойдем в ресторан, когда ты вернешься…
– Приглашаешь?
– Да.
– Обязательно пойдем, – она вдруг стала серьезной, – я хочу потребовать повышение и твои советы будут очень кстати.
В этом вся Ника. «Потребовать повышение». Не попросить, а именно потребовать. Молодец.
– Мы можем обсудить это сейчас.
– Нет, лучше потом, когда вернусь.
После завтрака они переместились в одну из комнат. Разбросанные по полу и дивану журналы и книги говорили о том, что Ника сейчас усиленно готовится к поездке – на обложках фрагменты показа мод, да и заголовки говорят сами за себя. Сергею нравилось ее отношение к работе, он и сам временами так же вспыхивал идеями и планами. Они очень похожи. Очень.
Ника переоделась в джинсы и вязаный топик, расчесала длинные волосы и удобно устроилась за письменным столом. Вздохнув по поводу еще не собранного чемодана, она потянулась и посмотрела на Сергея.
– Ты отвезешь меня в аэропорт?
– Конечно.
– Так хорошо, что ты приехал, мы не виделись целую вечность.
– Вчера виделись и позавчера, – Сергей подошел к ней и прислонился боком к краю столешницы.
– Надо же, – она усмехнулась.
Прислушиваясь к тиканью часов, Сергей на миг замер. И как делают эти предложения?.. И зачем тянуть время в ожидании особо подходящего момента?.. Куда уж подходящей.
– Если ты захочешь, – он взял ее руку в свою, – мы будем вместе… всегда вместе.
Выражение лица Ники несколько изменилось – брови удивленно приподнялись, а губы сжались. Тон его голоса показался странным и смысл слов не сразу дошел до сознания.
О чем он? О чем?
– Как это – всегда вместе?
– Давай поженимся. Я серьезно.
В комнате воцарилась тишина. Он пристально смотрел на нее, пытаясь понять, какие мысли сейчас бродят в ее голове. Она смотрела на него, оценивая услышанное.
– Раньше я о браке не задумывался, впрочем, ты и сама знаешь как я к этому всегда относился, – продолжил Сергей, – но ты… ты – та женщина с которой я хочу прожить всю жизнь, – он помолчал и добавил: – Ты выйдешь за меня замуж?
Ника поднялась с кресла, неуверенно улыбнулась, а затем тихо спросила:
– Я не поняла… ты… шутишь?
– Нет, не шучу.
Встретившись взглядом с Сергеем, она прочитала в его глазах решимость и твердость, покачала головой, пожала плечами и… засмеялась. Сначала тихо, а затем все громче и громче. Буквально сложившись пополам, она сделала несколько шагов к плюшевому дивану и рухнула на мягкие клетчатые подушки.
– Ой, не могу… ну ты даешь… замуж… – Ника села и, продолжая веселиться, взяла с подлокотника пачку сигарет и торопливо закурила, отгоняя рукой от лица дым. – Серега, ты что? С ума сошел?
Ермаков не ждал такой реакции – это уж точно. Да, Ника могла отложить ответ, отказать, в конце концов, но смех… столь искренний смех с нотками недоумения? Почему?
– А что тебя так веселит и изумляет? – холодно спросил он, щурясь.
– О, я объясню тебе! Брак для девушки – это отличный шанс попасть в «десятку». Это счастливый билет до остановки под названием «Успех и деньги». Это… – Ника подняла глаза к потолку и вздохнула. – И дурой будет та девушка, которая разменяет данный билет на какую-нибудь ерунду или не доедет до пункта назначения и выйдет на другой остановке. Например, на остановке «Любовь и четверо детей в придачу». Ты казался мне всегда таким разумным человеком, который понимает столь очевидные вещи!
Сергей пробежался взглядом по сияющим украшениям и ткнул пальцем в стекло витрины.
– Девушка, пожалуйста, покажите это кольцо, – попросил он, обращаясь к приятной молоденькой продавщице. – Скажите, если размер не подойдет, его можно будет увеличить или уменьшить?
– Да, конечно, – кивнула девушка и положила перед Сергеем черную бархатную подушечку.
Он ничего не понимал в подобных побрякушках, а походы по ювелирным магазинам его всегда напрягали. Денег не жалко, но суета вокруг по сути бестолковых бирюлек ужасно раздражает.
«Тебе это нравится? А это нравится? А это?».
«Нравится. Бери и пошли отсюда!».
Но сейчас ему необходимо купить красивое кольцо. Красивое и строгое одновременно. Дорогое. С приличным бриллиантом.
– Годится, – сказал Сергей и полез в портмоне за пластиковой карточкой.
«Неужели я собираюсь жениться? – усмехнулся он про себя. – Не может такого быть…»
Отношения с женщинами для Сергея Ермакова никогда не носили серьезный затяжной характер. И никогда ранее он не задумывался о браке. Встречи, расставания, вновь встречи и вновь расставания – сердце всегда свободно, душа всегда холодна. Нет, он увлекался, болел страстью, совершал немыслимые поступки, был то ласков, то резок, то равнодушен, то внимателен, но эти связи никогда не являлись настоящими и прочными. Всегда кто-то рядом, но это всего лишь «кто-то».
Женщины часто сами искали с ним знакомства, делали первый шаг, предлагали номер телефона, улыбались. К такому вниманию он относился снисходительно и при случае пользовался и наивными, и расчетливыми, и знойными, и самовлюбленными натурами. Иногда сам расставлял сети – заманивал, затягивал, иногда одерживал быстрые победы, иногда просто плыл по течению. Обыкновенная игра желаний, которая к тридцати двум годам стала вполне привычной. ЗАГС, клятвы верности, штамп в паспорте – это вызывало лишь недоумение и насмешку.
Полтора года назад он познакомился с Никой Сотниковой – некогда успешной моделью и ныне не менее успешным редактором журнала «Кисс». Познакомился и, точно в зеркале, увидел в ней отражение себя самого (такая же небрежность в отношениях, такой же упор на любимую работу, такая же независимость во всем). Потом, правда, у них обнаружились и различия во взглядах, но это уже не имело никакого значения – они стали звеньями одной цепи. Он не спрашивал, с кем она провела прошлый вечер, она не спрашивала, кто та брюнетка, с которой его видели на банкете в клубе «Графит» (земля слухами полнится…). Она знала, что всегда может рассчитывать на его помощь, а он знал, что ей можно доверять и ни один разговор «по делу» не станет завтра достоянием общественности.
Сергей все чаще и чаще набирал номер телефона Ники и однажды задумался о будущем… Хорошо лежать рядом с ней в тишине, вдыхать ментоловый дым ее сигарет и думать о чем-то своем. Хорошо пить утром кофе, обсуждая планы на предстоящий день. Хорошо проводить вместе отпуск, хорошо отправляться вдвоем на частную вечеринку к общим знакомым. Хо-ро-шо.
А к черту холостую жизнь… Вряд ли он когда-нибудь встретит женщину, с которой ему будет так же комфортно, как с Никой. Вряд ли…
Расплатившись, Сергей вышел из магазина и направился к машине. Сегодня вечером она улетает в Париж на показ мод, и ужина в ресторане с чередой помпезных слов не получится. Оно и к лучшему, все равно он не сможет произнести цветистую речь, нафаршированную банальностями, да и Ника не склонна к приторной романтике. Так к чему нужна эта ерунда?
«Давай поженимся».
«Давай».
Просто и по-честному. Ну, он готов еще добавить что любит, готов прижать ее к себе и… Сергей улыбнулся и сел за руль. Рычание мотора и темно-синяя «Тойота» резко сорвалась с места.
Ника всегда вставала рано, делала короткий комплекс упражнений хатха-йоги, принимала душ, завтракала фруктовым салатом или хлопьями с молоком и либо работала дома за ноутбуком, либо устремлялась в офис редакции. Сергей не сомневался, что застанет ее дома, так как на дворе суббота и на часах еще только десять. Полдня будет принадлежать им, а потом он отвезет Нику в аэропорт и она улетит в Париж. Короткий плащ, маленький чемоданчик, сумочка через плечо, аромат духов и… кольцо с бриллиантом на пальце. Его кольцо.
– О! Привет! – распахнув дверь, воскликнула Ника. Схватила Сергея за локоть и втащила в коридор. Тут же обвила его шею руками, тряхнула головой и, сощурившись, протянула: – чего в такую рань? Соскучился?
– Соскучился, – усмехнулся он, скользя рукой по шелку короткого розового халатика. – Ты долго не открывала, я уже на мобильник собрался звонить.
– Мылась, – она дернула плечом, и холодные капли воды упали с ее мокрых медных волос на рукав его рубашки.
Пиджак Сергей оставил в машине и теперь испытывал особое удовольствие от близости ее тела, так крепко прижатого к его груди. Между ними всего лишь тонкая ткань рубашки и халатика… Ника, Ника, Ника… Красивая, прохладная, терпкая, самоуверенная, умная Ника. А ведь он и правда соскучился. Отговорить бы ее от поездки в Париж… но ей нужно готовить статью о каком-то модельере… Неделю, ее не будет неделю.
– Ты как раз к завтраку, – она шутливо оттолкнула его, прислонилась спиной к противоположной стене и выставила правую ногу чуть вперед. – Но предупреждаю, ничего, кроме фруктов, у меня нет.
– Переживу как-нибудь, – улыбнулся в ответ Сергей, скользя взглядом сверху вниз.
Пока Ника крутилась около стола, нарезая кубиками груши и яблоки, он сидел в глубоком кресле и неотрывно следил за ее неторопливыми движениями. На этой просторной кухне, обставленной яркой мебелью в стиле «модерн», она казалась меньше ростом, не такой деловой и моложе своих лет. Выглядела она всегда отлично, как и положено девушке, некогда вышагивающей по подиуму, но в строгом приталенном костюме она была иной – бизнес-леди, а тут домашняя…
– Ты на меня не готовь, – ровно произнес он, переводя взгляд на холодильник. Все же надо было купить шампанское…
– Да знаю я, что ты не ешь такое, – Ника махнула рукой и, оторвав от ветки почти черную виноградину, положила ее в рот. – Тебе бы бифштекс или жареного цыпленка, – она засмеялась и направилась к раковине.
Сергей подавил желание встать и подойти к ней.
– Пойдем в ресторан, когда ты вернешься…
– Приглашаешь?
– Да.
– Обязательно пойдем, – она вдруг стала серьезной, – я хочу потребовать повышение и твои советы будут очень кстати.
В этом вся Ника. «Потребовать повышение». Не попросить, а именно потребовать. Молодец.
– Мы можем обсудить это сейчас.
– Нет, лучше потом, когда вернусь.
После завтрака они переместились в одну из комнат. Разбросанные по полу и дивану журналы и книги говорили о том, что Ника сейчас усиленно готовится к поездке – на обложках фрагменты показа мод, да и заголовки говорят сами за себя. Сергею нравилось ее отношение к работе, он и сам временами так же вспыхивал идеями и планами. Они очень похожи. Очень.
Ника переоделась в джинсы и вязаный топик, расчесала длинные волосы и удобно устроилась за письменным столом. Вздохнув по поводу еще не собранного чемодана, она потянулась и посмотрела на Сергея.
– Ты отвезешь меня в аэропорт?
– Конечно.
– Так хорошо, что ты приехал, мы не виделись целую вечность.
– Вчера виделись и позавчера, – Сергей подошел к ней и прислонился боком к краю столешницы.
– Надо же, – она усмехнулась.
Прислушиваясь к тиканью часов, Сергей на миг замер. И как делают эти предложения?.. И зачем тянуть время в ожидании особо подходящего момента?.. Куда уж подходящей.
– Если ты захочешь, – он взял ее руку в свою, – мы будем вместе… всегда вместе.
Выражение лица Ники несколько изменилось – брови удивленно приподнялись, а губы сжались. Тон его голоса показался странным и смысл слов не сразу дошел до сознания.
О чем он? О чем?
– Как это – всегда вместе?
– Давай поженимся. Я серьезно.
В комнате воцарилась тишина. Он пристально смотрел на нее, пытаясь понять, какие мысли сейчас бродят в ее голове. Она смотрела на него, оценивая услышанное.
– Раньше я о браке не задумывался, впрочем, ты и сама знаешь как я к этому всегда относился, – продолжил Сергей, – но ты… ты – та женщина с которой я хочу прожить всю жизнь, – он помолчал и добавил: – Ты выйдешь за меня замуж?
Ника поднялась с кресла, неуверенно улыбнулась, а затем тихо спросила:
– Я не поняла… ты… шутишь?
– Нет, не шучу.
Встретившись взглядом с Сергеем, она прочитала в его глазах решимость и твердость, покачала головой, пожала плечами и… засмеялась. Сначала тихо, а затем все громче и громче. Буквально сложившись пополам, она сделала несколько шагов к плюшевому дивану и рухнула на мягкие клетчатые подушки.
– Ой, не могу… ну ты даешь… замуж… – Ника села и, продолжая веселиться, взяла с подлокотника пачку сигарет и торопливо закурила, отгоняя рукой от лица дым. – Серега, ты что? С ума сошел?
Ермаков не ждал такой реакции – это уж точно. Да, Ника могла отложить ответ, отказать, в конце концов, но смех… столь искренний смех с нотками недоумения? Почему?
– А что тебя так веселит и изумляет? – холодно спросил он, щурясь.
– О, я объясню тебе! Брак для девушки – это отличный шанс попасть в «десятку». Это счастливый билет до остановки под названием «Успех и деньги». Это… – Ника подняла глаза к потолку и вздохнула. – И дурой будет та девушка, которая разменяет данный билет на какую-нибудь ерунду или не доедет до пункта назначения и выйдет на другой остановке. Например, на остановке «Любовь и четверо детей в придачу». Ты казался мне всегда таким разумным человеком, который понимает столь очевидные вещи!