Страница:
– Это все Хаттабыч, – ответил Аладдин. – Я загадал желание: увидеть одно из своих будущих воплощений, и вот мы тут оказались. Кстати, уважаемый Эль-Абдурахман, а вы не знаете, зачем такие козырьки на этих кепках?
– Да для красоты, – усмехнулся Эль-Абдурахман. – И глаза от ультрафиолета вроде как защищают.
– Все, понял, и здесь тоже магия, – кивнул Аладдин. – А я ведь в магии ничего не понимаю, Хаттабыч тоже вечно все непонятно объясняет.
– Ну, теперь все сходится, – кивнул Эль-Абдурахман. – Раз Хаттабыч здесь… Так я и знал, что не могут цены на нефть подскочить из-за естественных причин. Да, Хаттабыч на бирже – это что-то! Наверно, он и Адаму Смиту свои дьявольские формулы нашептывал.
– Послушайте, а вы точно колдун? – спросила Шахерезада. – Хотя, если внимательно посмотреть, в этом мире все колдуны, чего уж тут удивляться.
– Хочешь, что-нибудь наколдую? – спросил Эль-Абдурахман и, не дожидаясь ответа, вытащил из рукава красную розу.
– Класс! – воскликнула Шахерезада.
– А мне можно что-нибудь такое? – спросил Аладдин.
– Одну секунду, – кивнул Эль-Абдурахман, роясь в карманах. – Ага, вот, часы швейцарские. Они время показывают.
Пять минут ушло на то, чтобы научить Аладдина определять время, после чего тот начал любоваться своими швейцарскими часами.
– Надо же, какая на них еще надпись классная – «Ролекс Хуистер»! – воскликнул Аладдин.
– Как?! – воскликнул Эль-Абдурахман. – Опять «Хуистер» вместо «Уистера» материализовался?! Нет, все-таки я неисправим. Ладно, Аладдин, так чего ты там про свое будущее воплощение говорил? Кем ты в этом времени родился? Усамой Бен-Ладеном, Саддамом Хусейном или Мишей Задорновым? Насколько помню, этих троих Соединенные Штаты объявили своими врагами номер один.
– Нет, моего… Не знаю, как даже его назвать… – пробормотал Аладдин. – Короче, будущего меня зовут Джоном Дебри.
– Как?! – рассмеялся Эль-Абдурахман. – Дебри? Никогда не слышал, но имя интересное. Его мог выдумать только извращенец вроде меня. И чем этот Дебри занимается?
– У него такая машина странная, на ней еще «NYPD» написано, – ответил Аладдин.
– Ага, понятно, – кивнул Эль-Абдурахман. – Займусь я этим вопросом. Ладно, раз Хаттабыч тут, да еще и на бирже, надо бы мне его навестить. А вы двое уже надумали, когда назад в прошлое вернетесь?
– Никогда! – воскликнула Шахерезада. – В Багдаде даже у шейха нет такой ванной комнаты, как здесь в гостинице.
– Ну, вернуться-то вам придется, – усмехнулся Эль-Абдурахман. – Это уж я точно знаю. Ладно, погуляйте пока по Нью-Йорку, можете еще в Париж съездить. Только не дай бог вам нарваться на нагваля Аракрона!
– На кого? – спросил Аладдин.
– Забудь, – приказал Эль-Абдурахман, и Аладдин тут же забыл.
– И, кроме того, Аладдин, я тебе еще хотел дать один совет, – сказал Эль-Абдурахман. – Раз уж у тебя в распоряжении джинн… Хаттабыч ведь уже говорил тебе про власть и ответственность?
– Говорил, – кивнул Аладдин. – Но каждый раз, когда я попадал в неприятности, я тут же загадывал новое желание, и все приходило в норму.
– Вот об этом-то я и хочу сказать, – кивнул колдун. – Однажды неприятности могут оказаться такими, что никаким новым желанием их не исправишь. И немало хороших колдунов на этом прокалывались. Поэтому… как бы это сказать… Будь поскромней в своих желаниях.
– Зачем? – удивился Аладдин. – Я ведь могу получить все, что пожелаю!
– Вот именно, – кивнул колдун. – Но о последствиях-то тоже надо помнить. Когда станешь опытнее… напрыгаешься из мира в мир и так далее… вспомни мои слова. Наверняка к тому времени ты поймешь, что с такими огромными способностями лучше всего быть как можно менее заметным.
– Почему? – Аладдин все еще не понимал.
– Ну, вот я, например, – сказал Эль-Абдурахман, вставая из-за стола. – Мог бы вызвать Лимузин, но поеду на метро. Так и быстрее – без пробок, да и внимания лишнего не привлекаю. И мне никто не завидует. И «Адидас» ношу по той же причине. Ну что ж, до встречи, ребята!
И колдун в «Адидасе» вышел из кафе.
– Ну, Аладдин, и что же это было? – спросила Шахерезада. – Или кто это был?
– При случае спрошу у Хаттабыча, – ответил Аладдин. – Но слова его надо бы запомнить.
В гробнице Тутанхамона
Сфинкс с носом
Шейх носит «Reebok»
Снова про власть и ответственность
– Да для красоты, – усмехнулся Эль-Абдурахман. – И глаза от ультрафиолета вроде как защищают.
– Все, понял, и здесь тоже магия, – кивнул Аладдин. – А я ведь в магии ничего не понимаю, Хаттабыч тоже вечно все непонятно объясняет.
– Ну, теперь все сходится, – кивнул Эль-Абдурахман. – Раз Хаттабыч здесь… Так я и знал, что не могут цены на нефть подскочить из-за естественных причин. Да, Хаттабыч на бирже – это что-то! Наверно, он и Адаму Смиту свои дьявольские формулы нашептывал.
– Послушайте, а вы точно колдун? – спросила Шахерезада. – Хотя, если внимательно посмотреть, в этом мире все колдуны, чего уж тут удивляться.
– Хочешь, что-нибудь наколдую? – спросил Эль-Абдурахман и, не дожидаясь ответа, вытащил из рукава красную розу.
– Класс! – воскликнула Шахерезада.
– А мне можно что-нибудь такое? – спросил Аладдин.
– Одну секунду, – кивнул Эль-Абдурахман, роясь в карманах. – Ага, вот, часы швейцарские. Они время показывают.
Пять минут ушло на то, чтобы научить Аладдина определять время, после чего тот начал любоваться своими швейцарскими часами.
– Надо же, какая на них еще надпись классная – «Ролекс Хуистер»! – воскликнул Аладдин.
– Как?! – воскликнул Эль-Абдурахман. – Опять «Хуистер» вместо «Уистера» материализовался?! Нет, все-таки я неисправим. Ладно, Аладдин, так чего ты там про свое будущее воплощение говорил? Кем ты в этом времени родился? Усамой Бен-Ладеном, Саддамом Хусейном или Мишей Задорновым? Насколько помню, этих троих Соединенные Штаты объявили своими врагами номер один.
– Нет, моего… Не знаю, как даже его назвать… – пробормотал Аладдин. – Короче, будущего меня зовут Джоном Дебри.
– Как?! – рассмеялся Эль-Абдурахман. – Дебри? Никогда не слышал, но имя интересное. Его мог выдумать только извращенец вроде меня. И чем этот Дебри занимается?
– У него такая машина странная, на ней еще «NYPD» написано, – ответил Аладдин.
– Ага, понятно, – кивнул Эль-Абдурахман. – Займусь я этим вопросом. Ладно, раз Хаттабыч тут, да еще и на бирже, надо бы мне его навестить. А вы двое уже надумали, когда назад в прошлое вернетесь?
– Никогда! – воскликнула Шахерезада. – В Багдаде даже у шейха нет такой ванной комнаты, как здесь в гостинице.
– Ну, вернуться-то вам придется, – усмехнулся Эль-Абдурахман. – Это уж я точно знаю. Ладно, погуляйте пока по Нью-Йорку, можете еще в Париж съездить. Только не дай бог вам нарваться на нагваля Аракрона!
– На кого? – спросил Аладдин.
– Забудь, – приказал Эль-Абдурахман, и Аладдин тут же забыл.
– И, кроме того, Аладдин, я тебе еще хотел дать один совет, – сказал Эль-Абдурахман. – Раз уж у тебя в распоряжении джинн… Хаттабыч ведь уже говорил тебе про власть и ответственность?
– Говорил, – кивнул Аладдин. – Но каждый раз, когда я попадал в неприятности, я тут же загадывал новое желание, и все приходило в норму.
– Вот об этом-то я и хочу сказать, – кивнул колдун. – Однажды неприятности могут оказаться такими, что никаким новым желанием их не исправишь. И немало хороших колдунов на этом прокалывались. Поэтому… как бы это сказать… Будь поскромней в своих желаниях.
– Зачем? – удивился Аладдин. – Я ведь могу получить все, что пожелаю!
– Вот именно, – кивнул колдун. – Но о последствиях-то тоже надо помнить. Когда станешь опытнее… напрыгаешься из мира в мир и так далее… вспомни мои слова. Наверняка к тому времени ты поймешь, что с такими огромными способностями лучше всего быть как можно менее заметным.
– Почему? – Аладдин все еще не понимал.
– Ну, вот я, например, – сказал Эль-Абдурахман, вставая из-за стола. – Мог бы вызвать Лимузин, но поеду на метро. Так и быстрее – без пробок, да и внимания лишнего не привлекаю. И мне никто не завидует. И «Адидас» ношу по той же причине. Ну что ж, до встречи, ребята!
И колдун в «Адидасе» вышел из кафе.
– Ну, Аладдин, и что же это было? – спросила Шахерезада. – Или кто это был?
– При случае спрошу у Хаттабыча, – ответил Аладдин. – Но слова его надо бы запомнить.
В гробнице Тутанхамона
В течение двух лет Аладдин и Шахерезада путешествовали по миру. Хаттабыч баловался мировыми ценами на нефть. Джордж Буш, которому придворные экстрасенсы указали на Багдад как на причину всех неприятностей, начал бомбить Ирак и охотиться за Саддамом вместо того, чтобы выследить багдадского Хаттабыча. Шахерезада опустошила хаттабычевскую кредитку на Миланской неделе моды, в результате чего на нее начали молиться все миланские дизайнеры. А Хаттабыч почесал в затылке и устроил очередной финансовый кризис так, чтобы вся прибыль досталась только ему.
Ну, кроме всего прочего, Аладдин с Шахерезадой побывали в Париже, где чуть было не напоролись на нагваля Аракрона, но им повезло – разминулись на перекрестке. Развязка наступила в Египте, куда наших героев занесло совершенно случайно. Сначала Аладдин долго пялился на древние пирамиды, а когда узнал от гида, что они существовали и в двенадцатом веке (и даже задолго до этого времени), решил вернуться в прошлое и посмотреть на пирамиды, когда они ещё были новыми.
Шахерезада долго отказывалась возвращаться, но, в конце концов, согласилась на том условии, что прихватит с собой все свои шмотки и косметику. Хаттабыч какое-то время протестовал (нельзя, мол, переносить вещи из будущего в прошлое), но потом решил свалить всю ответственность на Аладдина. Аладдин почесал затылок, потом Шахерезада затащила его в спальню, и в итоге Аладдин взял на себя всю ответственность за перенос пары-тройки косметических наборов из 21-го века в 12-й.
И, наконец, в качестве прощального вечера Хаттабыч устроил нашей парочке экскурсию в гробницу Тутанхамона. И вот с экскурсией-то почтенный джинн слегка облажался. Чтобы осмотреть гробницу в спокойной обстановке, Хаттабыч телепортировался туда ночью, когда в гробнице никого не бывает. Но оказалось, что этой ночью в обитель фараона наведалась еще и спецгруппа нью-йоркских полицейских и детективов, которым дали задание выяснить, от чего же скончался юный правитель Египта.
Комиссар Невруб и лейтенант Шериф усердно мерили шагами небольшое помещение с саркофагом посередине, время от времени заглядывая то в бумажку с точным переводом надписей на стенах гробницы, то в отчет патологоанатома об осмотре мумии Тутанхамона.
– По официальным данным, гробница Тутанхамона, в отличие от гробниц остальных египетских фараонов, сооружалась в большой спешке, из-за этого у нее малые размеры, довольно скромные росписи на стенах, а также беспорядок в ритуальных предметах, который обнаружили еще археологи, впервые раскопавшие этот склеп в 1922 году, – тараторил эксперт из музея «Метрополитен», которого послали в Египет вместе с полицейскими.
– Ага, это понятно, – кивнул Невруб. – То есть, тут все делали в авральном режиме, несмотря на то, что этот… лежащий здесь чувак, чье имя я никогда не выговорю, был у них, типа… как у нас президент.
– В общем, где-то так, – поморщился от тупости Невруба эксперт из музея. – Историки объясняют это тем, что имя Тутанхамона хотели как можно скорее предать забвению по ряду причин…
– Интересно, – кивнул лейтенант Шериф. – Убийцы обычно закапывают трупы своих жертв в большой спешке.
– Угу, – кивнул Невруб. – И если убийца – не маньяк, получающий от убийства удовольствие, он старается вычеркнуть из памяти тот факт, что он убил человека. Ну, скажем, это бывает в случае убийства по неосторожности, или же из-за денег, или…
– Или в том случае, если убивают близкого родственника из-за наследства, – кивнул лейтенант Шериф. – Обычно его смерть выдают за естественную, или за несчастный случай. И убийца сам всеми силами старается в это поверить. Эй, док, кто там захватил власть после Тутанхамона?
– Вельможа по имени Эйе, – ответил эксперт.
– Ну вот, подозреваемый у нас есть, – сказал Шериф. – Давай теперь про орудие убийства. Как лучше всего выдать убийство за смерть от естественных причин?
– Яд, – кивнул Невруб. – Мышьяк, стрихнин. Цианистый калий, в конце концов. Правда, при вскрытии обнаруживается. Но яды бывают разные. Некоторые даже наши патологоанатомы не могут обнаружить.
– Это верно, древние египтяне были специалистами по части ядов, – вставил эксперт. – Они могли изготовить практически все, что угодно. В текстах папирусов имеются ссылки на некоторые рецепты, которых даже современные ученые пока что не смогли воспроизвести – отчасти из-за того, что трудно в точности перевести список компонентов…
– Ладно, что там у нас в отчете патологоанатома? – Невруб заглянул в бумажку. – Ага, есть непонятный след укола под левым ухом. В шею кололи. Шприцем, видимо.
– Док, у египтян в то время были шприцы? – спросил Шериф.
– Таких, какими мы пользуемся сейчас, не было, – усмехнулся эксперт. – Но нечто подобное им было.
– То есть, вколоть этому парню яд в шею теоретически могли? – спросил Невруб.
– Еще как, – кивнул эксперт.
– Ну, стало быть, все, дело закрыто, – вздохнул лейтенант Шериф. – Чувака, действительно, убили, а живых свидетелей не осталось.
– А как же быть с травмой колена? – не унимался эксперт. – В отчете ведь написано, что у Тутанхамона была травма колена, которая могла привести к смерти.
– От травмы колена просто так не умирают, – возразил Шериф. – Но это может означать, что попытки убийства были неоднократными. У него во дворце лестницы были?
– Полно, – ответил эксперт.
– Ну, вот и разгадка! – объявил лейтенант Шериф. – Как вам такой расклад: вечером убийца пытается спустить фараона с лестницы, фараон травмирует коленную чашечку и теряет сознание, но его, типа, начинают лечить. Поскольку убийца спустил фараона с лестницы, да еще в его же собственном дворце, значит, убийца был одним из приближенных фараона. Раз так, то ночью, пока фараон еще не пришел в сознание, убийца свободно проходит в спальню фараона – охрана его знает, он же друг фараона, все в порядке… И, возможно, под видом лечения, а возможно, просто пока никто не видит, всаживает фараону в шею шприц с ядом, чтобы тот уж точно никогда не проснулся и не опознал того, кто спустил его с лестницы. Потом убийца так же беспрепятственно покидает дворец, а наутро объявляет, что фараон умер из-за травмы колена. Все просто, как день. Дело закрыто.
– Браво, Шериф! – воскликнул Невруб. – И зачем только ты ушел из полиции в эту академию Дебри?
– Так зарабатывать же как-то надо, – улыбнулся Шериф. – И потом, у Дебри в академии попадаются и более интересные случаи. Радуйтесь, что я согласился с вами в Египет поехать. Пирамиды посмотреть уж очень хотелось. Ну и, кроме того, я тут походя раскрыл ваше преступление века. Все, можно идти в бар.
– Погодите! – начал возмущаться эксперт. – Я думал, что нам предстоит серьезное расследование, а то, что вы тут устроили – это какая-то… профанация!
– Да вы не хамите, – оборвал его Невруб. – Во-первых, мы этим методом все дела раскрываем, и никто пока что не жаловался – особенно, покойники. Во-вторых, у нас нет ни одного живого свидетеля. Если бы вы мне достали хоть одного завалящего очевидца событий, я бы…
Невруб не успел договорить – в помещение вошли Хаттабыч, Аладдин и Шахерезада.
– Ну, так вот, я, значит, подхожу к покоям фараона и вижу, как оттуда быстренько выбегает Ой-Йо со шприцем в одной руке и кирпичом – в другой, – на ходу рассказывал Хаттабыч. – Смотрю – а дальше по коридору Хамэрхэд спит на посту. Ну, с ним же такого сроду не случалось – чтобы он на посту заснул. Тем более, он страдал бессонницей, поэтому все ночи напролет шлялся по девкам. Ну, так вот, я и чувствую – что-то не то. И только я, значит, приготовился заорать, а Ой-Йо как схватит со стола лампу…
– И что? – спросил Аладдин.
– Ё-мое! – воскликнул Хаттабыч, вдруг увидев Невруба, Шерифа и всю остальную компанию. – Даже ночью тут полно туристов!
– Опять туристы какие-то забрели! – выругался Невруб. – Вам же ясно сказано – гробница закрыта! Мы тут расследуем убийство.
– Погодите, а что вы там про убийство фараона говорили? – заинтересовался Шериф. – Кто там из спальни со шприцем выбегал?
– И какого черта я говорил по-английски?! – пробормотал Хаттабыч.
Невруб уже собирался оформить Хаттабыча как официального свидетеля, но тут в гробнице произошло невиданное – прямо из ниоткуда в воздухе появился тёмный силуэт. Уплотняясь все больше, он превратился в фигуру некоего существа в черном, известного лейтенанту Шерифу под именем сэра Эльдорадо.
Сэр Эльдорадо держал на поводке огромного пса, который, судя по виду, запросто мог разорвать человека на куски.
– Тихо всем! – воскликнул сэр Эльдорадо. – Не фига вам по гробницам бегать. Сейчас я тут с вами разберусь.
Хаттабыч, видимо, тоже узнал сэра Эльдорадо, только знал он его под другим именем, потому что при появлении этого сэра Хаттабыч упал перед ним на колени с криком:
– Не велите казнить, лорд Меху!
– Какого хрена тут творится? – продолжал сэр Эльдорадо. – Хаттабыч, у тебя что, память отшибло? Ладно, начнем! Американцы, приказываю вам все забыть. НЕМЕДЛЕННО!
– Ты кто? – спросил Невруб у Шерифа.
– Тяжелый случай, – пробормотал сэр Эльдорадо. – Ладно, американцы, быстро все в Нью-Йорк, в Центральный парк!
Сэр Эльдорадо щелкнул пальцами, и американцы растворились в воздухе.
– Так, теперь с этими, – сэр Эльдорадо повернулся к арабам. – Хаттабыч, вставай, ты уже тысячу лет у меня в ногах не валялся. А вы двое… Погодите-ка… Аладдин, ты, что ли?
– Ага, – кивнул пораженный Аладдин.
– А, теперь ясно, чего ты мне заливал о том, что мы в будущем встречались, и я тебя… теперь понял, – кивнул сэр Эльдорадо. – Шахерезада, привет сестрам! А теперь и вы дуйте в свою эпоху!
Щелчок пальцами.
Ну, кроме всего прочего, Аладдин с Шахерезадой побывали в Париже, где чуть было не напоролись на нагваля Аракрона, но им повезло – разминулись на перекрестке. Развязка наступила в Египте, куда наших героев занесло совершенно случайно. Сначала Аладдин долго пялился на древние пирамиды, а когда узнал от гида, что они существовали и в двенадцатом веке (и даже задолго до этого времени), решил вернуться в прошлое и посмотреть на пирамиды, когда они ещё были новыми.
Шахерезада долго отказывалась возвращаться, но, в конце концов, согласилась на том условии, что прихватит с собой все свои шмотки и косметику. Хаттабыч какое-то время протестовал (нельзя, мол, переносить вещи из будущего в прошлое), но потом решил свалить всю ответственность на Аладдина. Аладдин почесал затылок, потом Шахерезада затащила его в спальню, и в итоге Аладдин взял на себя всю ответственность за перенос пары-тройки косметических наборов из 21-го века в 12-й.
И, наконец, в качестве прощального вечера Хаттабыч устроил нашей парочке экскурсию в гробницу Тутанхамона. И вот с экскурсией-то почтенный джинн слегка облажался. Чтобы осмотреть гробницу в спокойной обстановке, Хаттабыч телепортировался туда ночью, когда в гробнице никого не бывает. Но оказалось, что этой ночью в обитель фараона наведалась еще и спецгруппа нью-йоркских полицейских и детективов, которым дали задание выяснить, от чего же скончался юный правитель Египта.
Комиссар Невруб и лейтенант Шериф усердно мерили шагами небольшое помещение с саркофагом посередине, время от времени заглядывая то в бумажку с точным переводом надписей на стенах гробницы, то в отчет патологоанатома об осмотре мумии Тутанхамона.
– По официальным данным, гробница Тутанхамона, в отличие от гробниц остальных египетских фараонов, сооружалась в большой спешке, из-за этого у нее малые размеры, довольно скромные росписи на стенах, а также беспорядок в ритуальных предметах, который обнаружили еще археологи, впервые раскопавшие этот склеп в 1922 году, – тараторил эксперт из музея «Метрополитен», которого послали в Египет вместе с полицейскими.
– Ага, это понятно, – кивнул Невруб. – То есть, тут все делали в авральном режиме, несмотря на то, что этот… лежащий здесь чувак, чье имя я никогда не выговорю, был у них, типа… как у нас президент.
– В общем, где-то так, – поморщился от тупости Невруба эксперт из музея. – Историки объясняют это тем, что имя Тутанхамона хотели как можно скорее предать забвению по ряду причин…
– Интересно, – кивнул лейтенант Шериф. – Убийцы обычно закапывают трупы своих жертв в большой спешке.
– Угу, – кивнул Невруб. – И если убийца – не маньяк, получающий от убийства удовольствие, он старается вычеркнуть из памяти тот факт, что он убил человека. Ну, скажем, это бывает в случае убийства по неосторожности, или же из-за денег, или…
– Или в том случае, если убивают близкого родственника из-за наследства, – кивнул лейтенант Шериф. – Обычно его смерть выдают за естественную, или за несчастный случай. И убийца сам всеми силами старается в это поверить. Эй, док, кто там захватил власть после Тутанхамона?
– Вельможа по имени Эйе, – ответил эксперт.
– Ну вот, подозреваемый у нас есть, – сказал Шериф. – Давай теперь про орудие убийства. Как лучше всего выдать убийство за смерть от естественных причин?
– Яд, – кивнул Невруб. – Мышьяк, стрихнин. Цианистый калий, в конце концов. Правда, при вскрытии обнаруживается. Но яды бывают разные. Некоторые даже наши патологоанатомы не могут обнаружить.
– Это верно, древние египтяне были специалистами по части ядов, – вставил эксперт. – Они могли изготовить практически все, что угодно. В текстах папирусов имеются ссылки на некоторые рецепты, которых даже современные ученые пока что не смогли воспроизвести – отчасти из-за того, что трудно в точности перевести список компонентов…
– Ладно, что там у нас в отчете патологоанатома? – Невруб заглянул в бумажку. – Ага, есть непонятный след укола под левым ухом. В шею кололи. Шприцем, видимо.
– Док, у египтян в то время были шприцы? – спросил Шериф.
– Таких, какими мы пользуемся сейчас, не было, – усмехнулся эксперт. – Но нечто подобное им было.
– То есть, вколоть этому парню яд в шею теоретически могли? – спросил Невруб.
– Еще как, – кивнул эксперт.
– Ну, стало быть, все, дело закрыто, – вздохнул лейтенант Шериф. – Чувака, действительно, убили, а живых свидетелей не осталось.
– А как же быть с травмой колена? – не унимался эксперт. – В отчете ведь написано, что у Тутанхамона была травма колена, которая могла привести к смерти.
– От травмы колена просто так не умирают, – возразил Шериф. – Но это может означать, что попытки убийства были неоднократными. У него во дворце лестницы были?
– Полно, – ответил эксперт.
– Ну, вот и разгадка! – объявил лейтенант Шериф. – Как вам такой расклад: вечером убийца пытается спустить фараона с лестницы, фараон травмирует коленную чашечку и теряет сознание, но его, типа, начинают лечить. Поскольку убийца спустил фараона с лестницы, да еще в его же собственном дворце, значит, убийца был одним из приближенных фараона. Раз так, то ночью, пока фараон еще не пришел в сознание, убийца свободно проходит в спальню фараона – охрана его знает, он же друг фараона, все в порядке… И, возможно, под видом лечения, а возможно, просто пока никто не видит, всаживает фараону в шею шприц с ядом, чтобы тот уж точно никогда не проснулся и не опознал того, кто спустил его с лестницы. Потом убийца так же беспрепятственно покидает дворец, а наутро объявляет, что фараон умер из-за травмы колена. Все просто, как день. Дело закрыто.
– Браво, Шериф! – воскликнул Невруб. – И зачем только ты ушел из полиции в эту академию Дебри?
– Так зарабатывать же как-то надо, – улыбнулся Шериф. – И потом, у Дебри в академии попадаются и более интересные случаи. Радуйтесь, что я согласился с вами в Египет поехать. Пирамиды посмотреть уж очень хотелось. Ну и, кроме того, я тут походя раскрыл ваше преступление века. Все, можно идти в бар.
– Погодите! – начал возмущаться эксперт. – Я думал, что нам предстоит серьезное расследование, а то, что вы тут устроили – это какая-то… профанация!
– Да вы не хамите, – оборвал его Невруб. – Во-первых, мы этим методом все дела раскрываем, и никто пока что не жаловался – особенно, покойники. Во-вторых, у нас нет ни одного живого свидетеля. Если бы вы мне достали хоть одного завалящего очевидца событий, я бы…
Невруб не успел договорить – в помещение вошли Хаттабыч, Аладдин и Шахерезада.
– Ну, так вот, я, значит, подхожу к покоям фараона и вижу, как оттуда быстренько выбегает Ой-Йо со шприцем в одной руке и кирпичом – в другой, – на ходу рассказывал Хаттабыч. – Смотрю – а дальше по коридору Хамэрхэд спит на посту. Ну, с ним же такого сроду не случалось – чтобы он на посту заснул. Тем более, он страдал бессонницей, поэтому все ночи напролет шлялся по девкам. Ну, так вот, я и чувствую – что-то не то. И только я, значит, приготовился заорать, а Ой-Йо как схватит со стола лампу…
– И что? – спросил Аладдин.
– Ё-мое! – воскликнул Хаттабыч, вдруг увидев Невруба, Шерифа и всю остальную компанию. – Даже ночью тут полно туристов!
– Опять туристы какие-то забрели! – выругался Невруб. – Вам же ясно сказано – гробница закрыта! Мы тут расследуем убийство.
– Погодите, а что вы там про убийство фараона говорили? – заинтересовался Шериф. – Кто там из спальни со шприцем выбегал?
– И какого черта я говорил по-английски?! – пробормотал Хаттабыч.
Невруб уже собирался оформить Хаттабыча как официального свидетеля, но тут в гробнице произошло невиданное – прямо из ниоткуда в воздухе появился тёмный силуэт. Уплотняясь все больше, он превратился в фигуру некоего существа в черном, известного лейтенанту Шерифу под именем сэра Эльдорадо.
Сэр Эльдорадо держал на поводке огромного пса, который, судя по виду, запросто мог разорвать человека на куски.
– Тихо всем! – воскликнул сэр Эльдорадо. – Не фига вам по гробницам бегать. Сейчас я тут с вами разберусь.
Хаттабыч, видимо, тоже узнал сэра Эльдорадо, только знал он его под другим именем, потому что при появлении этого сэра Хаттабыч упал перед ним на колени с криком:
– Не велите казнить, лорд Меху!
– Какого хрена тут творится? – продолжал сэр Эльдорадо. – Хаттабыч, у тебя что, память отшибло? Ладно, начнем! Американцы, приказываю вам все забыть. НЕМЕДЛЕННО!
– Ты кто? – спросил Невруб у Шерифа.
– Тяжелый случай, – пробормотал сэр Эльдорадо. – Ладно, американцы, быстро все в Нью-Йорк, в Центральный парк!
Сэр Эльдорадо щелкнул пальцами, и американцы растворились в воздухе.
– Так, теперь с этими, – сэр Эльдорадо повернулся к арабам. – Хаттабыч, вставай, ты уже тысячу лет у меня в ногах не валялся. А вы двое… Погодите-ка… Аладдин, ты, что ли?
– Ага, – кивнул пораженный Аладдин.
– А, теперь ясно, чего ты мне заливал о том, что мы в будущем встречались, и я тебя… теперь понял, – кивнул сэр Эльдорадо. – Шахерезада, привет сестрам! А теперь и вы дуйте в свою эпоху!
Щелчок пальцами.
Сфинкс с носом
Сфинкс почему-то был с носом, хотя Аладдин точно помнил, что еще вчера носа у сфинкса не было. И вообще, вчера сфинкс был каким-то более потрепанным. Взглянув на пирамиды, Аладдин увидел, что они белые. И все стало ясно.
– Ё-мое, мы же вернулись! – воскликнул Аладдин. – Обратно в 1170-й! И пирамиды почти как новые…
– Ну, во-первых, сейчас уже 1171-й, – сказал Хаттабыч, зачем-то перед этим принюхавшись (видимо, унюхал поток времени). – А во-вторых, пирамиды все равно не новые. Даже в те годы, когда я служил у Тутанхамона, они были уже очень старыми.
– Что значит – мы вернулись? – воскликнула Шахерезада. – Я ж косметику забыла! И шмотки! Кошмар! Аладдин, ты мне за это ответишь!
– Погоди, верну я тебе твои шмотки! – воскликнул Аладдин. – Слушай, Хаттабыч, сначала объясни, что сейчас произошло.
– Мы столкнулись с весьма могущественной силой, – ответил Хаттабыч. – И этой силе крайне не понравилось наше присутствие в две тысячи пятом году. Это значит, что больше я в будущее не суюсь, какие бы желания ты ни загадывал.
– Это тот черный урод в шляпе – это и есть сила? – спросил Аладдин, после чего получил оплеуху.
– Во-первых, не смей так о нем говорить, – сказал Хаттабыч. – Не дай бог, услышит! А услышать он тебя может и здесь, он же сам нас сюда отправил. А во-вторых, связываться с этим существом я тебе не советую ни в этой жизни, ни в какой другой. Правда, Эль-Абдурахман намекнул, что с лордом Меху ты все равно свяжешься. Как раз в 2004 году.
– Это как? – не понял Аладдин.
– Поймешь через тысячу лет, успокойся, – кивнул Хаттабыч. – А сейчас лучше бы ты загадал какое-нибудь желание. Мне тоже надо успокоиться.
– Ладно, – кивнул Аладдин. – Во-первых, я хочу, чтобы здесь и сейчас появились все те шмотки и косметика, которые Шахерезада накупила в будущем.
– Вообще-то, это против правил… – начал протестовать Хаттабыч.
– И чтобы специально для Хаттабыча в Египте открылась бы биржа… биржа чего может открыться сейчас в Египте? – спросил Аладдин.
– Да какая разница, пусть будет просто биржа! – воскликнул Хаттабыч.
– И чтобы специально для Хаттабыча в Египте открылась бы биржа! – повторил Аладдин.
– Ура! – воскликнул Хаттабыч. – Ладно, есть одна хитрая возможность вернуть ваши шмотки и замести ваши следы. Ваше желание… ИСПОЛНЕНО!!!
Перед Шахерезадой появилась гора тряпок и два чемодана с косметикой. Естественно, Шахерезада заверещала от радости, а Хаттабыч деловито произнес:
– Ну, вы как хотите, а я – на биржу!
– Стоять! – крикнул Аладдин. – У меня еще одно желание.
– Давай, только быстро, – кивнул Хаттабыч. – Мне уже не терпится снять стресс на торгах.
– Окей, – сказал Аладдин.
– И перестань говорить «окей», – сказал Хаттабыч. – История стерпит все, что угодно, только не «окей» в двенадцатом веке.
– Окей, перестану, – кивнул Аладдин. – Так вот, мое второе желание…
– Перестать говорить «окей»? – спросил Хаттабыч.
– Нет, это как-нибудь потом, окей? – спросил Аладдин. – А сейчас… – Аладдин оглядел мир вокруг себя, вдохнул полной грудью и сказал. – А сейчас я хочу стать султаном Египта, и чтобы Шахерезада, как всегда, была моей женой, и чтобы Хаттабыч был моим… казначеем. Сойдет?
– В смысле, министром финансов? – у Хаттабыча загорелись глаза. – Погоди, а как же моя биржа?
– Да никуда она от тебя не убежит, – сказал Аладдин.
– Отлично! – воскликнул Хаттабыч. – Ваше желание… ИСПОЛНЕНО!!!
– Ё-мое, мы же вернулись! – воскликнул Аладдин. – Обратно в 1170-й! И пирамиды почти как новые…
– Ну, во-первых, сейчас уже 1171-й, – сказал Хаттабыч, зачем-то перед этим принюхавшись (видимо, унюхал поток времени). – А во-вторых, пирамиды все равно не новые. Даже в те годы, когда я служил у Тутанхамона, они были уже очень старыми.
– Что значит – мы вернулись? – воскликнула Шахерезада. – Я ж косметику забыла! И шмотки! Кошмар! Аладдин, ты мне за это ответишь!
– Погоди, верну я тебе твои шмотки! – воскликнул Аладдин. – Слушай, Хаттабыч, сначала объясни, что сейчас произошло.
– Мы столкнулись с весьма могущественной силой, – ответил Хаттабыч. – И этой силе крайне не понравилось наше присутствие в две тысячи пятом году. Это значит, что больше я в будущее не суюсь, какие бы желания ты ни загадывал.
– Это тот черный урод в шляпе – это и есть сила? – спросил Аладдин, после чего получил оплеуху.
– Во-первых, не смей так о нем говорить, – сказал Хаттабыч. – Не дай бог, услышит! А услышать он тебя может и здесь, он же сам нас сюда отправил. А во-вторых, связываться с этим существом я тебе не советую ни в этой жизни, ни в какой другой. Правда, Эль-Абдурахман намекнул, что с лордом Меху ты все равно свяжешься. Как раз в 2004 году.
– Это как? – не понял Аладдин.
– Поймешь через тысячу лет, успокойся, – кивнул Хаттабыч. – А сейчас лучше бы ты загадал какое-нибудь желание. Мне тоже надо успокоиться.
– Ладно, – кивнул Аладдин. – Во-первых, я хочу, чтобы здесь и сейчас появились все те шмотки и косметика, которые Шахерезада накупила в будущем.
– Вообще-то, это против правил… – начал протестовать Хаттабыч.
– И чтобы специально для Хаттабыча в Египте открылась бы биржа… биржа чего может открыться сейчас в Египте? – спросил Аладдин.
– Да какая разница, пусть будет просто биржа! – воскликнул Хаттабыч.
– И чтобы специально для Хаттабыча в Египте открылась бы биржа! – повторил Аладдин.
– Ура! – воскликнул Хаттабыч. – Ладно, есть одна хитрая возможность вернуть ваши шмотки и замести ваши следы. Ваше желание… ИСПОЛНЕНО!!!
Перед Шахерезадой появилась гора тряпок и два чемодана с косметикой. Естественно, Шахерезада заверещала от радости, а Хаттабыч деловито произнес:
– Ну, вы как хотите, а я – на биржу!
– Стоять! – крикнул Аладдин. – У меня еще одно желание.
– Давай, только быстро, – кивнул Хаттабыч. – Мне уже не терпится снять стресс на торгах.
– Окей, – сказал Аладдин.
– И перестань говорить «окей», – сказал Хаттабыч. – История стерпит все, что угодно, только не «окей» в двенадцатом веке.
– Окей, перестану, – кивнул Аладдин. – Так вот, мое второе желание…
– Перестать говорить «окей»? – спросил Хаттабыч.
– Нет, это как-нибудь потом, окей? – спросил Аладдин. – А сейчас… – Аладдин оглядел мир вокруг себя, вдохнул полной грудью и сказал. – А сейчас я хочу стать султаном Египта, и чтобы Шахерезада, как всегда, была моей женой, и чтобы Хаттабыч был моим… казначеем. Сойдет?
– В смысле, министром финансов? – у Хаттабыча загорелись глаза. – Погоди, а как же моя биржа?
– Да никуда она от тебя не убежит, – сказал Аладдин.
– Отлично! – воскликнул Хаттабыч. – Ваше желание… ИСПОЛНЕНО!!!
Шейх носит «Reebok»
– Вот, что значит секс на шелковых простынях! – Шахерезада была в восторге. – Аладдин, наконец-то ты пожелал что-то умное! Я тебя так люблю!
– Я тоже тебя люблю! – воскликнул Аладдин. – Особенно, когда ты в этих тряпочках от «доеного кабана».
– Между прочим, это «Гуччи», – поправила Шахерезада.
– Какие кучи? – переспросил Аладдин.
– Ну да ладно, какая разница – в двенадцатом-то веке, – сказала Шахерезада.
– Да, это было здорово! – Аладдин откинулся на подушки и его взгляд скользнул по стенам к окну. – Слушай, а давно у нас из окна вид на пирамиды?
Как раз в этот момент в спальню вошел слуга с подносом в руках и, поклонившись, заявил:
– Ваш утренний кофе, господин.
– Кофе? – удивился Аладдин. – А почему не чай?
– Разве господин любит чай? – удивился слуга.
– А тебе какое дело? – Аладдина начало это раздражать. – Я тебе ясно говорю: неси чай. Что непонятного?
– Сейчас принесу, господин, не велите казнить! – взмолился слуга.
– Казнить? – переспросил Аладдин. – А что, хорошая мысль. Ладно, если через пять минут принесешь чай – не велю казнить.
– Спасибо, господин! – счастливый слуга убежал за чаем.
– А все-таки в том, что я теперь султан, есть свои преимущества, – пробормотал Аладдин, встав с постели.
Из своей одежды он нашел только рибоковские штаны – видимо, Хаттабыч напоследок прикололся. От нечего делать Аладдин натянул эти штаны, чем-то похожие на турецкие шаровары, и подошел к окну. Из окна был виден шикарный двор, за высокой оградой, видимо, раскинулся город, который Аладдин в данный момент не видел. А вдалеке слияние желтой пустыни и синего неба нарушали три белых треугольника – великие египетские пирамиды.
– Вау! – протянул Аладдин, глядя на этот великолепный пейзаж.
– Нравится? – раздался сзади голос Хаттабыча. – Меня тоже этот вид из окна всегда восхищал. Даже в лучшие времена, а тем более – теперь.
– А, Хаттабыч, ты, видимо, с инструкцией, – Аладдин обернулся. – Ладно, объясняй, кто я и что я, но сначала подкинь мне какую-нибудь одежду вместо этих штанов рибоковских.
– Кстати, о штанах, – сказал Хаттабыч, порывшись в кармане и достав цифровой фотоаппарат. – Я просто обязан тебя сфотографировать!
Аладдин даже рта раскрыть не успел, как Хаттабыч уже его щелкнул.
– Это еще зачем? – спросил Аладдин.
– Да, ребята из «Рибока» просили, – усмехнулся в ответ Хаттабыч. – Представляешь, какая реклама будет – ты, в шикарной спальне, на фоне пирамид в этих штанах… И слоган – “Шейх носит «Reebok»”! Прикольно!
– Слушай, Хаттабыч, знаешь, что я сейчас сделаю с этой твоей рекламой… – султан Аладдин начал впадать «во гнев праведный».
– Погоди секунду, – сказал Хаттабыч, нацеливая фотоаппарат на Шахерезаду. – Шахерезада, снимочек для рекламы «Гуччи»?
– И не мечтай! – воскликнула Шахерезада, надевая паранджу.
– Черт, не успел, – пробормотал Хаттабыч. – Ладно, сдеру с «Рибока» три шкуры.
– Лучше объясни мне, что, черт побери, происходит! – воскликнул Аладдин.
– Ваш чай, господин! – в комнату ввалился слуга.
– Спасибо, поставь вон там, – сказал Аладдин. – А где пахлава?
– Что, господин? – спросил слуга.
– Неужели мне придется учить вас всех готовить пахлаву! – воскликнул Аладдин. – Кошмар! Ладно, убирайся и принеси какие-нибудь местные сладости, чего у вас там есть на кухне.
– Желаете фиников, господин? – спросил слуга.
Султан Аладдин, вспомнив про свою работу на финиковой плантации под Багдадом, снова начал впадать в праведный гнев.
– Никаких фиников! – вскричал Аладдин. – Того, кто принесет мне хоть один фиг, то есть, в смысле, финик!.. Так вот, я лично посажу на кол того, кто мне это принесет!
– Слушаюсь, господин! – и слуга, не переставая кланяться, вышел, пятясь и открывая дверь задницей.
– А ты тут и без инструкций неплохо управляешься, – улыбнулся Хаттабыч. – Ладно, пока нас никто не слышит, обрисую ситуацию. Ты – султан Египта. Только они тут немного твое имя коверкают, по-египетски оно звучит как «Салах-ад-Дин».
– Переживу, – кивнул Аладдин. – Еще что?
– В твоем подчинении весьма внушительная территория, можешь устроить перепись населения, если хочешь знать все в подробностях, – продолжал Хаттабыч. – Я твой министр финансов и, поскольку я собираюсь слегка побаловаться на бирже, можешь считать, что экономика в твоем государстве вполне стабильная. Я тут собираюсь поднять курс местной валюты, надо только сначала узнать, что у нас за валюта.
– А золото у нас есть? – спросила Шахерезада.
– Украшения вон в той тумбочке, слитки в хранилище, хранилище – в подвале, – ответил Хаттабыч.
Шахерезада, открыв тумбочку, завизжала от восторга и начала навешивать на себя золотые украшения.
Аладдин спросил:
– А где тогда подходящая одежда? Народ может неправильно понять, если я появлюсь на публике в этих штанах.
– В соседней комнате вроде как твой гардероб, – ответил Хаттабыч.
– Пойду переоденусь, – пробормотал Аладдин.
Когда он вернулся в спальню в нормальном для арабского шейха одеянии, держа в руках штаны «Reebok», вернулся слуга с подносом, полным сладостей.
– Молодец, – кивнул Аладдин слуге. – Быстро работаешь. Вот, держи в награду штаны с царского… плеча.
– Штаны, которые носил сам великий султан Салах-ад-Дин! – воскликнул слуга. – Спасибо вам огромное, господин! Я побегу, похвастаюсь перед остальными охламонами.
– А много у нас охламонов? – спросил Аладдин.
– Много, – ответил слуга. – Точно никто не считал.
– Может, сокращение штатов провести? – пробормотал Аладдин.
– Не советую, – пробормотал Хаттабыч. – Один египетский фараон уже на этом прокололся. Лучше я буду экономику укреплять. Понимаешь, Аладдин, мудрый правитель позволяет народу воровать, но в разумных пределах. Если позволять народу воровать без этих пределов, будет беспредел. А если вообще не позволять народу воровать, будет голодный бунт. Усек?
– Усек, – кивнул Аладдин. – Ладно, сокращения штатов не будет. А ты, – обратился Аладдин к слуге. – Иди, хвастайся перед моими охламонами. Ладно, Хаттабыч, еще чего хорошего скажешь?
– Ну… – пробормотал Хаттабыч. – Да я уже на биржу убегаю…
Попятившись к двери, Хаттабыч напоследок заявил:
– Ну, у тебя еще сегодня военный совет. Не скучай.
И Хаттабыч быстренько выбежал за дверь.
– Стоять! – крикнул Аладдин. – Какой еще военный совет?
– Дорогой, да забей! – сказала Шахерезада. – Попробуй пирожные – просто офигительные!
– Я тоже тебя люблю! – воскликнул Аладдин. – Особенно, когда ты в этих тряпочках от «доеного кабана».
– Между прочим, это «Гуччи», – поправила Шахерезада.
– Какие кучи? – переспросил Аладдин.
– Ну да ладно, какая разница – в двенадцатом-то веке, – сказала Шахерезада.
– Да, это было здорово! – Аладдин откинулся на подушки и его взгляд скользнул по стенам к окну. – Слушай, а давно у нас из окна вид на пирамиды?
Как раз в этот момент в спальню вошел слуга с подносом в руках и, поклонившись, заявил:
– Ваш утренний кофе, господин.
– Кофе? – удивился Аладдин. – А почему не чай?
– Разве господин любит чай? – удивился слуга.
– А тебе какое дело? – Аладдина начало это раздражать. – Я тебе ясно говорю: неси чай. Что непонятного?
– Сейчас принесу, господин, не велите казнить! – взмолился слуга.
– Казнить? – переспросил Аладдин. – А что, хорошая мысль. Ладно, если через пять минут принесешь чай – не велю казнить.
– Спасибо, господин! – счастливый слуга убежал за чаем.
– А все-таки в том, что я теперь султан, есть свои преимущества, – пробормотал Аладдин, встав с постели.
Из своей одежды он нашел только рибоковские штаны – видимо, Хаттабыч напоследок прикололся. От нечего делать Аладдин натянул эти штаны, чем-то похожие на турецкие шаровары, и подошел к окну. Из окна был виден шикарный двор, за высокой оградой, видимо, раскинулся город, который Аладдин в данный момент не видел. А вдалеке слияние желтой пустыни и синего неба нарушали три белых треугольника – великие египетские пирамиды.
– Вау! – протянул Аладдин, глядя на этот великолепный пейзаж.
– Нравится? – раздался сзади голос Хаттабыча. – Меня тоже этот вид из окна всегда восхищал. Даже в лучшие времена, а тем более – теперь.
– А, Хаттабыч, ты, видимо, с инструкцией, – Аладдин обернулся. – Ладно, объясняй, кто я и что я, но сначала подкинь мне какую-нибудь одежду вместо этих штанов рибоковских.
– Кстати, о штанах, – сказал Хаттабыч, порывшись в кармане и достав цифровой фотоаппарат. – Я просто обязан тебя сфотографировать!
Аладдин даже рта раскрыть не успел, как Хаттабыч уже его щелкнул.
– Это еще зачем? – спросил Аладдин.
– Да, ребята из «Рибока» просили, – усмехнулся в ответ Хаттабыч. – Представляешь, какая реклама будет – ты, в шикарной спальне, на фоне пирамид в этих штанах… И слоган – “Шейх носит «Reebok»”! Прикольно!
– Слушай, Хаттабыч, знаешь, что я сейчас сделаю с этой твоей рекламой… – султан Аладдин начал впадать «во гнев праведный».
– Погоди секунду, – сказал Хаттабыч, нацеливая фотоаппарат на Шахерезаду. – Шахерезада, снимочек для рекламы «Гуччи»?
– И не мечтай! – воскликнула Шахерезада, надевая паранджу.
– Черт, не успел, – пробормотал Хаттабыч. – Ладно, сдеру с «Рибока» три шкуры.
– Лучше объясни мне, что, черт побери, происходит! – воскликнул Аладдин.
– Ваш чай, господин! – в комнату ввалился слуга.
– Спасибо, поставь вон там, – сказал Аладдин. – А где пахлава?
– Что, господин? – спросил слуга.
– Неужели мне придется учить вас всех готовить пахлаву! – воскликнул Аладдин. – Кошмар! Ладно, убирайся и принеси какие-нибудь местные сладости, чего у вас там есть на кухне.
– Желаете фиников, господин? – спросил слуга.
Султан Аладдин, вспомнив про свою работу на финиковой плантации под Багдадом, снова начал впадать в праведный гнев.
– Никаких фиников! – вскричал Аладдин. – Того, кто принесет мне хоть один фиг, то есть, в смысле, финик!.. Так вот, я лично посажу на кол того, кто мне это принесет!
– Слушаюсь, господин! – и слуга, не переставая кланяться, вышел, пятясь и открывая дверь задницей.
– А ты тут и без инструкций неплохо управляешься, – улыбнулся Хаттабыч. – Ладно, пока нас никто не слышит, обрисую ситуацию. Ты – султан Египта. Только они тут немного твое имя коверкают, по-египетски оно звучит как «Салах-ад-Дин».
– Переживу, – кивнул Аладдин. – Еще что?
– В твоем подчинении весьма внушительная территория, можешь устроить перепись населения, если хочешь знать все в подробностях, – продолжал Хаттабыч. – Я твой министр финансов и, поскольку я собираюсь слегка побаловаться на бирже, можешь считать, что экономика в твоем государстве вполне стабильная. Я тут собираюсь поднять курс местной валюты, надо только сначала узнать, что у нас за валюта.
– А золото у нас есть? – спросила Шахерезада.
– Украшения вон в той тумбочке, слитки в хранилище, хранилище – в подвале, – ответил Хаттабыч.
Шахерезада, открыв тумбочку, завизжала от восторга и начала навешивать на себя золотые украшения.
Аладдин спросил:
– А где тогда подходящая одежда? Народ может неправильно понять, если я появлюсь на публике в этих штанах.
– В соседней комнате вроде как твой гардероб, – ответил Хаттабыч.
– Пойду переоденусь, – пробормотал Аладдин.
Когда он вернулся в спальню в нормальном для арабского шейха одеянии, держа в руках штаны «Reebok», вернулся слуга с подносом, полным сладостей.
– Молодец, – кивнул Аладдин слуге. – Быстро работаешь. Вот, держи в награду штаны с царского… плеча.
– Штаны, которые носил сам великий султан Салах-ад-Дин! – воскликнул слуга. – Спасибо вам огромное, господин! Я побегу, похвастаюсь перед остальными охламонами.
– А много у нас охламонов? – спросил Аладдин.
– Много, – ответил слуга. – Точно никто не считал.
– Может, сокращение штатов провести? – пробормотал Аладдин.
– Не советую, – пробормотал Хаттабыч. – Один египетский фараон уже на этом прокололся. Лучше я буду экономику укреплять. Понимаешь, Аладдин, мудрый правитель позволяет народу воровать, но в разумных пределах. Если позволять народу воровать без этих пределов, будет беспредел. А если вообще не позволять народу воровать, будет голодный бунт. Усек?
– Усек, – кивнул Аладдин. – Ладно, сокращения штатов не будет. А ты, – обратился Аладдин к слуге. – Иди, хвастайся перед моими охламонами. Ладно, Хаттабыч, еще чего хорошего скажешь?
– Ну… – пробормотал Хаттабыч. – Да я уже на биржу убегаю…
Попятившись к двери, Хаттабыч напоследок заявил:
– Ну, у тебя еще сегодня военный совет. Не скучай.
И Хаттабыч быстренько выбежал за дверь.
– Стоять! – крикнул Аладдин. – Какой еще военный совет?
– Дорогой, да забей! – сказала Шахерезада. – Попробуй пирожные – просто офигительные!
Снова про власть и ответственность
– Да быть этого не может! – воскликнул Аладдин на военном совете. – Не могли северные варвары захватить столько! Насколько я помню, их владения ограничивались всего-навсего…
Хаттабыч громко крякнул. Аладдин осекся и посмотрел на него. Хаттабыч сказал по-английски, чтобы никто не понял:
– Do you remember, what I’ve said you about the power and responsibility?
Аладдин понял, что Хаттабыч снова завернул про власть и ответственность. Действительно, куда уж проще: захотел быть султаном – получай войско северных варваров под боком. Все логично. И просто до ужаса.
– Ага, понятно, – кивнул Аладдин. – Действительно, мои познания в географии оставляют желать лучшего. Что ж, господа, не могли бы вы прояснить мне ситуацию – напомните мне, как и когда северные варвары умудрились столько захватить.
И Аладдину пришлось выслушать всю историю крестовых походов, правда, в арабском варианте, то есть без христианской идеологической чуши.
– Кошмар! – возмущался Аладдин, вернувшись в свои покои вместе с Шахерезадой и Хаттабычем. – Я, конечно, знал, что у султанов тоже свои проблемы. Но не подозревал, что все будет настолько плохо. Хаттабыч, что посоветуешь?
Хаттабыч громко крякнул. Аладдин осекся и посмотрел на него. Хаттабыч сказал по-английски, чтобы никто не понял:
– Do you remember, what I’ve said you about the power and responsibility?
Аладдин понял, что Хаттабыч снова завернул про власть и ответственность. Действительно, куда уж проще: захотел быть султаном – получай войско северных варваров под боком. Все логично. И просто до ужаса.
– Ага, понятно, – кивнул Аладдин. – Действительно, мои познания в географии оставляют желать лучшего. Что ж, господа, не могли бы вы прояснить мне ситуацию – напомните мне, как и когда северные варвары умудрились столько захватить.
И Аладдину пришлось выслушать всю историю крестовых походов, правда, в арабском варианте, то есть без христианской идеологической чуши.
– Кошмар! – возмущался Аладдин, вернувшись в свои покои вместе с Шахерезадой и Хаттабычем. – Я, конечно, знал, что у султанов тоже свои проблемы. Но не подозревал, что все будет настолько плохо. Хаттабыч, что посоветуешь?