Страница:
составитель её с особенным сочувствием относится к киевским полянам, отличая их "кроткий и тихий обычай" от зверинских нравов всех других восточных славянских племён, да и знает о них больше, чем о других племенах. Она ничего не говорит ни о готах Германариха, ни о гуннах, вскоре после него затопивших его царство. Но она помнит ряд более поздних вражеских нашествий, испытанных славянами, говорит о болгарах, обрах, хозарах, печенегах, уграх. Однако до хозар она ничего не запомнила о своих любимых полянах, кроме предания об основании Киева. Народные потоки, пронёсшиеся по южной России и часто дававшие больно чувствовать себя восточным славянам, как будто ничем не задевали восточного славянского племени, ближе всех к ним стоявшего, полян. В памяти киевского повествователя XI в.
уцелело от тех далёких времён предание только об одном восточном славянском племени, но таком, которое жило далеко от Киева и в XI в. не принимало видного участия в ходе событий. Повесть рассказывает о нашествии аваров на дулебов (в VI - VII вв.): "Те же обры воевали со славянами и покорили дулебов, тоже славян, и притесняли женщин дулебских: собираясь ехать, обрин не давал запрягать ни коня, ни вола, а приказывал заложить в телегу 3, 4, 5 женщин, и они везли его; так мучили они дулебов. Были обры телом велики, а умом горды, и истребил их бог, перемерли все, не осталось ни единого обрина, и есть поговорка на Руси до сего дня: погибоша аки обре". Вероятно, благодаря этой исторической поговорке и попало в Повесть предание об обрах, которое носит на себе черты былины, исторической песни, составляющей, может быть, отдалённый отголосок целого цикла славянских песен об аварах, сложившегося на карпатских склонах. Но где были во время этого нашествия поляне и почему одним дулебам пришлось так страдать от обров? Неожиданно с другой стороны идёт к нам ответ на этот вопрос. В сороковых годах Х в., лет за сто до составления Повести временных лет, писал о восточных славянах араб Масуди в своём географическом сочинении Золотые луга. Здесь он рассказывает, что одно из славянских племён, коренное между ними, некогда господствовало над прочими, верховный царь был у него, и этому царю повиновались все прочие цари; но потом пошли раздоры между их племенами, союз их разрушился, они разделились на отдельные колена, и каждое племя выбрало себе отдельного царя. Это господствовавшее некогда славянское племя Масуди называет валинана (волыняне), а из нашей Повести мы знаем, что волыняне - те же дулебы и жили по Западному Бугу. Можно догадываться, почему киевское предание запомнило одних дулебов из времён аварского нашествия. Тогда дулебы господствовали над всеми восточными славянами и покрывали их своим именем, как впоследствии все восточные славяне стали зваться Русью по имени главной области в Русской земле, ибо Русью первоначально называлась только Киевская область. Во время аварского нашествия ещё не было ни полян, ни самого Киева, и масса восточного славянства сосредоточивалась западнее, на склонах и предгорьях Карпат, в краю обширного водораздела, откуда идут в разные стороны Днестр, оба Буга, притоки верхней Припяти и верхней Вислы. Итак, мы застаём у восточных славян на Карпатах в VI в.
большой военный союз под предводительством князя дулебов. Продолжительная борьба с Византией завязала этот союз, сомкнула восточное славянство в нечто целое. На Руси во времена Игоря ещё хорошо помнили об этой первой попытке восточных славян сплотиться, соединить свои силы для общего дела, так что арабский географ того времени успел записать довольно полное известие об этом. Сто лет спустя, во времена Ярослава I, русский повествователь отметил только поэтический обрывок этого исторического воспоминания. Этот военный союз и есть факт. который можно поставить в самом начале нашей истории: она, повторю, началась в VI в. на самом краю, в юго-западном углу нашей равнины, на северо-восточных склонах и предгорьях Карпат.
РАССЕЛЕНИЕ ПО РУССКОЙ РАВНИНЕ. Отсюда, с этих склонов восточные славяне в VII в.
постепенно расселялись по равнине. Это расселение можно признать вторым начальным фактом нашей истории. И этот факт оставил некоторые следы в нашей Повести, также значительно проясняющиеся при сопоставлении их с иноземными известиями. Византийские писатели VI и начала VII в. застают задунайских славян в состоянии необычайного движения. Император Маврикий (582 - 602), долго боровшийся с этими славянами, пишет, что они живут точно разбойники, всегда готовые подняться с места. посёлками, разбросанными по лесам и по берегам многочисленных рек их страны. Прокопий, писавший несколько ранее, замечает, что славяне живут в плохих хижинах, разбросанных поодиночке, на далёком одна от другой расстоянии, и постоянно переселяются. Причина этой подвижности открывается из её следствий. Византийцы говорят о вторжениях задунайских славян в пределы Империи во второй четверти VII в.; приблизительно с этого времени одновременно прекращаются и эти вторжения, и византийские известия о задунайских славянах: последние исчезают куда-то и снова появляются в византийских сказаниях уже в IX в., когда они опять начинают нападать на Византию с другой стороны, морским путём, и под новым именем Руси. О судьбе восточных славян в этот длинный промежуток VII - IX вв. находим у византийцев мало надёжных известий.
Прекращение славянских набегов на империю было следствием отлива славян с Карпат, начавшегося или усилившегося со второй четверти VII в. Этот отлив совпадает по времени с аварским нашествием на восточных славян, в котором можно видеть его причину.
ЕГО ПРИЗНАКИ. Наша Повесть временных лет не говорит ни о пятивековой карпатской стоянке славян, ни об этой вторичной их передвижке оттуда в разные стороны; но она отмечает некоторые отдельные её признаки и следствия. В очерке расселения славян с Дуная она отчётливо отличает западных славян, мораву, чехов, ляхов, поморян, от восточных - хорватов, сербов и хорутан. Славян, расселившихся по Днепру и другим рекам нашей равнины, она ведёт от восточной ветви, а местопребыванием племён, её составлявших, где потом знают византийские писатели этих хорватов и сербов, была страна Карпат, нынешняя Галиция с областью верхней Вислы. Хорватов здесь знает и наша Начальная летопись даже в Х в.: они участвуют в походе Олега на греков 907 г.; с ними воюет Владимир в 992 г. Не помня ясно о приходе днепровских славян с Карпат, летопись, однако, запомнила один из последних моментов этого расселения. Размещая восточно-славянские племена по Днепру и его притокам, она рассказывает, что были в ляхах два брата, Радим и Вятко, которые пришли со своими родами и сели - Радим на Соже, а Вятко на Оке; от них и пошли радимичи и вятичи. Поселение этих племён за Днепром даёт некоторое основание думать, что их приход был одним из поздних приливов славянской колонизации: новые пришельцы уже не нашли себе места на правой стороне Днепра и должны были продвинуться далее на восток, за Днепр. С этой стороны вятичи очутились самым крайним племенем русских славян. Но почему эти племена летопись выводит "от ляхов"? Это значит, что они пришли из прикарпатской страны: область указанного водораздела, Червонная Русь, древняя страна хорватов в XI в., когда написана рассказывающая об этом Повесть временных лет, считалась уже ляшской страной и была предметом борьбы Руси с Польшей.
ЕГО ВРЕМЯ. Так, сопоставляя смутные воспоминания этой Повести с иноземными бестиями, не без усилий и не без участия предположений получаем некоторую возможность представить себе, как подготовлялись оба начальных факта нашей истории. Приблизительно ко II в. по р. х. народные потоки прибили славян к среднему и нижнему Дунаю. Прежде они терялись в разноплеменном населении Дакийского царства и только около этого времени начали выделяться из сарматской массы, обособляться в глазах иноземцев, как и в собственных воспоминаниях. Тацит ещё недоумевает, кому сроднее венеды: германцам или кочевникам-сарматам, и Иорнанд припоминает, что Никополь на Дунае основан Траяном после побед над сарматами. Но наша летопись помнит, что от волохов, т. е. от римлян Траяна, тяжко пришлось славянам, которые вынуждены были покидать свои дунайские жилища.
Но восточные славяне, принесшие на Днепр это воспоминание, пришли сюда не прямо с Дуная, совершив непрерывную перекочёвку: это была медленная передвижка с остановкой на Карпатах, длившейся со II до VII в. Авары дали толчок дальнейшему движению карпатских славян в разные стороны. В V и VI вв. в Средней и Восточной Европе очистилось много мест, покинутых германскими племенами, которых гуннское нашествие двинуло на юг и запад в римские провинции. Аварское нашествие оказало подобное же действие на славянские племена, двинув их на опустелые места.
Рассказ Константина Багрянородного о призыве сербов и хорватов на Балканский полуостров императором Ираклием в VII в. для борьбы с аварами заподозрен исторической критикой и наполнен сомнительными подробностями; но в основе его, кажется, лежит нечто действительное. Во всяком случае VII в. был временем, когда в той или другой связи с аварским движением возник ряд славянских государств (Чешское, Хорватское, Болгарское). В этот же век по местам, где прежде господствовали готы, стали расселяться восточные славяне, как в стране, где прежде сидели вандалы и бургунды, тогда же расселялись ляхи.
ОБОСОБЛЕНИЕ СЛАВЯН ВОСТОЧНЫХ. Изучая начало нашей истории, мы сейчас видели, как выделялись славяне из этнографической массы с неопределёнными племенными обликами, некогда населявшей восточную припонтийскую Европу. В VII в., когда уже было известно собственное родовое имя славян, мы замечаем признаки их внутреннего видового разделения, местного и племенного. Трудно обозначить с точностью время, к которому можно было бы приурочить обособление их западной и восточной ветви; но до VII в. видим, что их судьбы складываются в тесной взаимной связи, в зависимости от одинаковых или сходных обстоятельств и влияний.
С этого века, когда в жизни восточных славян обозначились явления, которые можно признать начальными фактами нашей истории, эти славяне, расселяясь с Карпат, вступают под действие особых местных условий, сопровождающих и направляющих их жизнь на протяжении многих дальнейших столетий. Наблюдая, как они устроялись на новых местах жительства, мы будем следить за происхождением и действием этих новых условий.
ЛЕКЦИЯ VIII СЛЕДСТВИЯ РАССЕЛЕНИЯ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН ПО РУССКОЙ РАВНИНЕ. 1) ЮРИДИЧЕСКИЕ. БЫТ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН В ЭПОХУ РАССЕЛЕНИЯ. ВЛИЯНИЕ КОЛОНИЗАЦИИ НА РАЗРУШЕНИЕ РОДОВОГО СОЮЗА И НА ВЗАИМНОЕ СБЛИЖЕНИЕ РОДОВ; СМЕНА РОДА ДВОРОМ. ОТРАЖЕНИЕ ЭТИХ ФАКТОВ В МИФОЛОГИИ РУССКИХ СЛАВЯН. ОЧЕРК ИХ МИФОЛОГИИ. КУЛЬТ ПРИРОДЫ. ПОЧИТАНИЕ ПРЕДКОВ. ОТРАЖЕНИЕ ТЕХ ЖЕ ФАКТОВ В ФОРМАХ ЯЗЫЧЕСКОГО БРАКА У РУССКИХ СЛАВЯН И В ИХ СЕМЕЙНОМ ПРАВЕ. 2) СЛЕДСТВИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ. ДАВНЕЕ ТОРГОВОЕ ДВИЖЕНИЕ ПО ДНЕПРУ. ГРЕЧЕСКИЕ КОЛОНИИ ПО СЕВЕРНЫМ БЕРЕГАМ ЧЁРНОГО МОРЯ. СЛЕДЫ РАННИХ ТОРГОВЫХ СНОШЕНИЙ РУССКИХ СЛАВЯН С ХОЗАРСКИМ И АРАБСКИМ ВОСТОКОМ И С ВИЗАНТИЕЙ. ВЛИЯНИЕ ХОЗАРСКОГО ИГА НА УСПЕХИ ЭТОЙ ТОРГОВЛИ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДРЕВНЕЙШИХ РУССКИХ ГОРОДОВ.
СЛЕДСТВИЯ РАССЕЛЕНИЯ. В продолжение VII и VIII вв., во время аварского владычества по обеим сторонам Карпат, восточной и западной, восточная ветвь славян, занимавшая северо-восточные склоны этого хребта, мало-помалу отливала на восток и северо-восток. Вот факт, на изучении которого мы остановились. Он сопровождался для восточных славян разнообразными последствиями: юридическими, экономическими и политическими. Из этих следствий и слагался тот быт восточных славян, который мы наблюдаем, читая рассказ Начальной летописи о Русской земле IX - XI вв. Остановимся прежде всего на последствиях юридических, какими сопровождалось расселение восточных славян.
СЛЕДЫ РОДОВОГО БЫТА. На Карпатах эти славяне, по-видимому, жили ещё первобытными родовыми союзами. Черты такого быта мелькают в неясных и скудных византийских известиях о славянах VI и начала VII в. По этим известиям славяне управлялись многочисленными царьками и филархами, т. е. племенными князьками и родовыми старейшинами, и имели обычай собираться на совещания об общих делах.
По-видимому, речь идёт о родовых сходах и племенных вечах. В то же время византийские известия указывают на недостаток согласия, на частые усобицы между славянами - обычный признак жизни мелкими разобщёнными родами. Если что можно извлечь из этих указаний, то разве одно предположение, что уже в VI в. мелкие славянские роды начинали смыкаться в более крупные союзы, колена или племена, хотя родовая обособленность ещё преобладала. Смутное предание донесло из того времени имя лишь одного восточного славянского племени - дулебов, стоявшего во главе целого военного союза. Трудно представить себе, как среди господствовавшей родовой и племенной розни составлялся и действовал этот союз. Мы привели его в связь с продолжительными набегами карпатских славян на Восточную империю. По своим целям и составу он представлял ассоциацию, столь непохожую на родовые и племенные союзы, что мог действовать рядом с ними, не трогая прямо их основ. Это были ополчения боевых людей, выделявшихся из разных родов и племён на время похода, по окончании которого уцелевшие товарищи расходились, возвращаясь в среду своих родичей, под действие привычных отношений. Подобным образом и впоследствии племена восточных славян участвовали в походах киевских князей на греков. С нашествием аваров, когда прекратились славянские набеги на империю и началось расселение славян, этот союз должен был сам собою распасться.
НЕЯСНОСТЬ ФОРМ ОБЩЕЖИТИЯ. Ещё труднее уяснить себе, какая форма общежития господствовала у восточных славян в эпоху их расселения по нашей равнине.
Повесть о начале Русской земли, описывая их размещение, пересчитывает племена, на которые они делились, указывая, где поселилось каждое. Вы помните, как она рассаживает по равнине всех этих полян, древлян, волынян, северян, радимичей, вятичей, кривичей, полочан, дреговичей, славян новгородских. Мы уже знаем гидрографическое основание такого размещения: племена поселились по речным бассейнам западной половины страны, принимая за раздельную черту обеих половин линию по верхнему меридиональному течению реки Оки. Но трудно решить, что такое были эти племена, плотные ли политические союзы или простые географические группы населения, ничем не связанные политически. Масуди пишет, что по распадении союза под руководством волынян восточные славяне разделились на отдельные колена и каждое племя выбрало себе особого царя. В нашей Повести временных лет этому преданию отвечает известие, что после Кия с братьями род их начал держать княжение у полян, а у древлян было своё княжение, у Дреговичей своё и т. д. Учёный редактор Повести, оспаривая мнение, будто Кий был простым днепровским перевозчиком, представляет его знатным человеком, княжившим в своём роде. Выходит, что и этот род после своего родоначальника княжил в целом племени полян, был как бы племенной полянской династией и что подобные династии существовали и у других племён. Но не видно, в каких формах выражалось владетельное значение этих племенных династий. Предание не запомнило имени ни одного племенного князя. Мал, неудачный жених Игоревой вдовы, является одним из древлянских князей, владетелем Искоростена, а не всего племени древлян. Ходота, какой-то влиятельный человек среди вятичей, против которого Владимир Мономах предпринимал два зимних похода, в его Поучении даже не назван князем и упомянут вскользь, так что его политическая физиономия остаётся совершенно в тумане.
Может быть, мелкие родовые князьки того или другого племени, считая себя потомками общего предка, подобного полянскому Кию, поддерживали между собою какие-либо генеалогические связи, собирались на племенные веча, как это делали карпатские филархи, или на поминальные празднества в честь обоготворённого родоначальника. В историческом вопросе чем меньше данных, тем разнообразнее возможные решения и тем легче они даются.
ВЛИЯНИЕ РАССЕЛЕНИЯ НА РОДОВОЙ БЫТ По-видимому, в эпоху расселения родовой союз оставался господствующей формой быта у восточных славян. По крайней мере Повесть временных лет только эту форму изображает с некоторой отчётливостью: "...живяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим". Это значит, что родственники жили особыми посёлками, не вперемежку с чужеродцами. Но это едва ли были первобытные цельные родовые союзы: ход расселения должен был разбивать такое общежитие. Родовой союз держится крепко, пока родичи живут вместе плотными кучами; но колонизация и свойства края, куда она направлялась, разрушали совместную жизнь родичей. Расселяясь по равнине, восточные славяне заняли преимущественно лесную её полосу. К ней относится замечание Иорнанда, который, описывая пространство к востоку от Днестра, по Днепру и Дону, говорит, что это весьма обширная страна, покрытая лесами и непроходимыми болотами (terra vastissima, silvis consita, paludibus dubia). Самый Киев возник на южной опушке этого громадного леса. В этом пустынном лесистом краю пришельцы занялись ловлей пушных зверей, лесным пчеловодством и хлебопашеством. Пространства, удобные для этих промыслов, не шли обширными сплошными полосами: среди лесов и болот надобно было отыскивать более открытые и сухие места и расчищать их для пашни или делать в лесу известные приспособления для звероловства и пчеловодства. Такие места являлись удаленными один от другого островками среди моря лесов и болот. На этих островках поселенцы и ставили свои одинокие дворы, окапывали их и расчищали в окрестности поля для пашни, приспособляя в лесу борти и ловища. В пределах древней Киевской Руси до сих пор уцелели остатки старинных укрепленных селений, так называемые городища. Это обыкновенно округлые, реже угловатые пространства, очерченные иногда чуть заметным валом. Такие городища рассеяны всюду по Приднепровью на расстоянии 4 - 8 вёрст друг от друга. Их происхождение ещё в языческую пору доказывается соседством курганов, древних могильных насыпей.
Раскопка этих насыпей показала, что лежащих в них покойников хоронили ещё по-язычески. Не думайте, что эти городища - остатки настоящих значительных городов: пространство, очерченное кольцеобразным валом, обыкновенно едва достаточно, чтобы вместить в себе добрый крестьянский двор. Как возникли и что такое были эти городища? Я думаю, что это остатки одиноких укрепленных дворов, какими расселялись некогда восточные славяне и на которые указывает византийский писатель Прокопий, говоря, что задунайские славяне его времени жили в плохих, разбросанных поодиночке хижинах. Такие одинокие дворы, или, говоря иначе, однодворные деревни, ставили славянские поселенцы, селясь по Днепру и по его притокам. Такими однодворными деревнями и впоследствии колонизовалось верхнее Поволжье. Дворы окапывались земляными валами, вероятно с частоколом для защиты от врагов, а особенно для обороны скота от диких зверей. Из таких одиноких дворов вырос и самый город Киев. Повесть временных лет помнит об основании этого города - знак, что он возник в сравнительно близкое к ней время. Предание рассказывает, что на горном берегу Днепра, на трех соседних холмах поселились три брата, занимавшиеся звероловством в окрестных лесах. Они построили здесь городок, который назвали по имени Кия, старшего брата, Киевом. Так Киев возник из трёх однодворных деревень с общим укрепленным убежищем, которые поставлены были тремя звероловами, когда-то поселившимися на берегу Днепра. Как старший брат. Кий был князем в первоначальном смысле родового старейшины; местное предание или предположение учёного редактора летописи превратило его в знатного родоначальника владетельного рода в племени полян, в князя, как понимали это слово в XI в.
СМЕНА РОДА ДВОРОМ. Такой ход расселения неизбежно должен был колебать крепкие дотоле родовые союзы восточных славян. Родовой союз держался на двух опорах: на власти родового старшины и на нераздельности родового имущества. Родовой культ, почитание предков освящали и скрепляли обе эти опоры. Но власть старшины не могла с одинаковой силой простираться на все родственные дворы, разбросанные на обширном пространстве среди лесов и болот. Место родовладыки в каждом дворе должен был заступить домовладыка, хозяин двора, глава семейства. В то же время характер лесного и земледельческого хозяйства, завязавшегося в Поднепровье, разрушал мысль о нераздельности родового имущества. Лес приспособлялся к промыслам усилиями отдельных дворов, поле расчищалось трудом отдельных семейств; такие лесные и полевые участки рано должны были получить значение частного семейного имущества. Родичи могли помнить своё кровное родство, могли чтить общего родового деда, хранить родовые обычаи и предания; но в области права, в практических житейских отношениях обязательная юридическая связь между родичами расстраивалась всё более. Это наблюдение или эту догадку мы припомним, когда в древнейших памятниках русского гражданского права будем искать и не найдём явственных следов родового порядка наследования. В строе частного гражданского общежития старинный русский двор, сложная семья домохозяина с женой, детьми и неотделёнными родственниками, братьями, племянниками, служил переходной ступенью от древнего рода к новейшей простой семье и соответствовал древней римской фамилии. Это разрушение родового союза, распадение его на дворы или сложные семьи оставило по себе некоторые следы в народных поверьях и обычаях.
КУЛЬТ ПРИРОДЫ. В сохранённых древними и позднейшими памятниками скудных чертах мифологии восточных славян можно различить два порядка верований. Одни из них можно признать остатками почитания видимой природы. В русских памятниках уцелели следы поклонения небу под именем Сварога, солнцу под именами Дажбога. Хорса, Белеса, грому и молнии под именем Перуна, богу ветров Стрибогу, огню и другим силам и явлениям природы. Дажбог и божество огня считались сыновьями Сварога, звались Сварожичами. Таким образом на русском Олимпе различались поколения богов - знак, что в народной памяти сохранялись ещё моменты мифологического процесса; но теперь трудно поставить эти моменты в какие-либо хронологические пределы. Уже в VI в., по свидетельству Прокопия, славяне признавали повелителем вселенной одного бога-громовержца, т. е. Перуна. По нашей Начальной летописи Перун главное божество русских славян рядом с Велесом, который характеризуется названием "скотьего бога" в смысле покровителя стад, а может быть, и в значении бога богатства: на языке этой летописи слово скот сохраняло ещё старинное значение денег. В древнерусских письменных памятниках нет ясных указаний на семейства богов, кроме сыновей Сварога. Но араб Ибн-Фадлан в начале Х в. видел на волжской пристани, по всей вероятности у города Болгар, большое изображение какого-то бога, окруженное малыми кумирами, представлявшими жён и дочерей этого бога, которым русские купцы приносили жертвы и молитвы; неясно только, какие купцы здесь разумеются, варяжские или славянские. Общественное богослужение ещё не установилось, и даже в последние времена язычества видим только слабые его зачатки. Незаметно ни храмов, ни жреческого класса; но были отдельные волхвы, кудесники, к которым обращались за гаданиями и которые имели большое влияние на народ. На открытых местах, преимущественно на холмах, ставились изображения богов, пред которыми совершались некоторые обряды и приносились требы, жертвы, даже человеческие. Так, в Киеве на холме стоял идол Перуна, перед которым Игорь в 945 г. приносил клятву в соблюдении заключённого с греками договора. Владимир, утвердившись в Киеве в 980 г., поставил здесь на холме кумиры Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Дажбога, Стрибога и других богов, которым князь и народ приносили жертвы.
ПОЧИТАНИЕ ПРЕДКОВ. По-видимому, большее развитие получил и крепче держался Другой ряд верований, культ предков. В старинных русских памятниках средоточием этого культа является со значением охранителя родичей род со своими рожаницами, т. е. Дед с бабушками, - намёк на господствовавшее некогда между славянами многоженство. Тот же обоготворённый предок чествовался под именем чура, в церковнославянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове пращур.
Значение этого деда-родоначальника как охранителя родичей доселе сохранилось в заклинании от нечистой силы или нежданной опасности: чур меня! т. е. храни меня, дед. Охраняя родичей от всякого лиха, чур оберегал и их родовое достояние.
Предание, оставившее следы в языке, придаёт чуру значение, одинаковое с римским Термом, значение сберегателя родовых полей и границ. Нарушение межи, надлежащей границы, законной меры мы и теперь выражаем словом чересчур; значит, чур - мера, граница. Этим значением чура можно, кажется, объяснить одну черту погребального обряда у русских славян, как его описывает Начальная летопись. Покойника, совершив над ним тризну, сжигали, кости его собирали в малую посудину и ставили на столбу на распутиях, где скрещиваются пути, т. е. сходятся межи разных владений. Придорожные столбы, на которых стояли сосуды с прахом предков, - это межевые знаки, охранявшие границы родового поля или дедовской усадьбы. Отсюда суеверный страх, овладевавший русским человеком на перекрёстках: здесь, на нейтральной почве родич чувствовал себя на чужбине, не дома, за пределами родного поля, вне сферы мощи своих охранительных чуров. Всё это, по-видимому, говорит о первобытной широте, цельности родового союза. И однако в народных преданиях и поверьях этот чур-дед, хранитель рода, является ещё с именем дедушки домового, т. е. хранителя не целого рода, а отдельного двора. Таким образом, не колебля народных верований и преданий, связанных с первобытным родовым союзом, расселение должно было разрушать юридическую связь рода, заменяя родство соседством. И эта замена оставила некоторый след в языке: сябр, шабер, по первоначальному, коренному значению родственник (ср. лат. consobrinus), потом получил значение соседа, товарища.
уцелело от тех далёких времён предание только об одном восточном славянском племени, но таком, которое жило далеко от Киева и в XI в. не принимало видного участия в ходе событий. Повесть рассказывает о нашествии аваров на дулебов (в VI - VII вв.): "Те же обры воевали со славянами и покорили дулебов, тоже славян, и притесняли женщин дулебских: собираясь ехать, обрин не давал запрягать ни коня, ни вола, а приказывал заложить в телегу 3, 4, 5 женщин, и они везли его; так мучили они дулебов. Были обры телом велики, а умом горды, и истребил их бог, перемерли все, не осталось ни единого обрина, и есть поговорка на Руси до сего дня: погибоша аки обре". Вероятно, благодаря этой исторической поговорке и попало в Повесть предание об обрах, которое носит на себе черты былины, исторической песни, составляющей, может быть, отдалённый отголосок целого цикла славянских песен об аварах, сложившегося на карпатских склонах. Но где были во время этого нашествия поляне и почему одним дулебам пришлось так страдать от обров? Неожиданно с другой стороны идёт к нам ответ на этот вопрос. В сороковых годах Х в., лет за сто до составления Повести временных лет, писал о восточных славянах араб Масуди в своём географическом сочинении Золотые луга. Здесь он рассказывает, что одно из славянских племён, коренное между ними, некогда господствовало над прочими, верховный царь был у него, и этому царю повиновались все прочие цари; но потом пошли раздоры между их племенами, союз их разрушился, они разделились на отдельные колена, и каждое племя выбрало себе отдельного царя. Это господствовавшее некогда славянское племя Масуди называет валинана (волыняне), а из нашей Повести мы знаем, что волыняне - те же дулебы и жили по Западному Бугу. Можно догадываться, почему киевское предание запомнило одних дулебов из времён аварского нашествия. Тогда дулебы господствовали над всеми восточными славянами и покрывали их своим именем, как впоследствии все восточные славяне стали зваться Русью по имени главной области в Русской земле, ибо Русью первоначально называлась только Киевская область. Во время аварского нашествия ещё не было ни полян, ни самого Киева, и масса восточного славянства сосредоточивалась западнее, на склонах и предгорьях Карпат, в краю обширного водораздела, откуда идут в разные стороны Днестр, оба Буга, притоки верхней Припяти и верхней Вислы. Итак, мы застаём у восточных славян на Карпатах в VI в.
большой военный союз под предводительством князя дулебов. Продолжительная борьба с Византией завязала этот союз, сомкнула восточное славянство в нечто целое. На Руси во времена Игоря ещё хорошо помнили об этой первой попытке восточных славян сплотиться, соединить свои силы для общего дела, так что арабский географ того времени успел записать довольно полное известие об этом. Сто лет спустя, во времена Ярослава I, русский повествователь отметил только поэтический обрывок этого исторического воспоминания. Этот военный союз и есть факт. который можно поставить в самом начале нашей истории: она, повторю, началась в VI в. на самом краю, в юго-западном углу нашей равнины, на северо-восточных склонах и предгорьях Карпат.
РАССЕЛЕНИЕ ПО РУССКОЙ РАВНИНЕ. Отсюда, с этих склонов восточные славяне в VII в.
постепенно расселялись по равнине. Это расселение можно признать вторым начальным фактом нашей истории. И этот факт оставил некоторые следы в нашей Повести, также значительно проясняющиеся при сопоставлении их с иноземными известиями. Византийские писатели VI и начала VII в. застают задунайских славян в состоянии необычайного движения. Император Маврикий (582 - 602), долго боровшийся с этими славянами, пишет, что они живут точно разбойники, всегда готовые подняться с места. посёлками, разбросанными по лесам и по берегам многочисленных рек их страны. Прокопий, писавший несколько ранее, замечает, что славяне живут в плохих хижинах, разбросанных поодиночке, на далёком одна от другой расстоянии, и постоянно переселяются. Причина этой подвижности открывается из её следствий. Византийцы говорят о вторжениях задунайских славян в пределы Империи во второй четверти VII в.; приблизительно с этого времени одновременно прекращаются и эти вторжения, и византийские известия о задунайских славянах: последние исчезают куда-то и снова появляются в византийских сказаниях уже в IX в., когда они опять начинают нападать на Византию с другой стороны, морским путём, и под новым именем Руси. О судьбе восточных славян в этот длинный промежуток VII - IX вв. находим у византийцев мало надёжных известий.
Прекращение славянских набегов на империю было следствием отлива славян с Карпат, начавшегося или усилившегося со второй четверти VII в. Этот отлив совпадает по времени с аварским нашествием на восточных славян, в котором можно видеть его причину.
ЕГО ПРИЗНАКИ. Наша Повесть временных лет не говорит ни о пятивековой карпатской стоянке славян, ни об этой вторичной их передвижке оттуда в разные стороны; но она отмечает некоторые отдельные её признаки и следствия. В очерке расселения славян с Дуная она отчётливо отличает западных славян, мораву, чехов, ляхов, поморян, от восточных - хорватов, сербов и хорутан. Славян, расселившихся по Днепру и другим рекам нашей равнины, она ведёт от восточной ветви, а местопребыванием племён, её составлявших, где потом знают византийские писатели этих хорватов и сербов, была страна Карпат, нынешняя Галиция с областью верхней Вислы. Хорватов здесь знает и наша Начальная летопись даже в Х в.: они участвуют в походе Олега на греков 907 г.; с ними воюет Владимир в 992 г. Не помня ясно о приходе днепровских славян с Карпат, летопись, однако, запомнила один из последних моментов этого расселения. Размещая восточно-славянские племена по Днепру и его притокам, она рассказывает, что были в ляхах два брата, Радим и Вятко, которые пришли со своими родами и сели - Радим на Соже, а Вятко на Оке; от них и пошли радимичи и вятичи. Поселение этих племён за Днепром даёт некоторое основание думать, что их приход был одним из поздних приливов славянской колонизации: новые пришельцы уже не нашли себе места на правой стороне Днепра и должны были продвинуться далее на восток, за Днепр. С этой стороны вятичи очутились самым крайним племенем русских славян. Но почему эти племена летопись выводит "от ляхов"? Это значит, что они пришли из прикарпатской страны: область указанного водораздела, Червонная Русь, древняя страна хорватов в XI в., когда написана рассказывающая об этом Повесть временных лет, считалась уже ляшской страной и была предметом борьбы Руси с Польшей.
ЕГО ВРЕМЯ. Так, сопоставляя смутные воспоминания этой Повести с иноземными бестиями, не без усилий и не без участия предположений получаем некоторую возможность представить себе, как подготовлялись оба начальных факта нашей истории. Приблизительно ко II в. по р. х. народные потоки прибили славян к среднему и нижнему Дунаю. Прежде они терялись в разноплеменном населении Дакийского царства и только около этого времени начали выделяться из сарматской массы, обособляться в глазах иноземцев, как и в собственных воспоминаниях. Тацит ещё недоумевает, кому сроднее венеды: германцам или кочевникам-сарматам, и Иорнанд припоминает, что Никополь на Дунае основан Траяном после побед над сарматами. Но наша летопись помнит, что от волохов, т. е. от римлян Траяна, тяжко пришлось славянам, которые вынуждены были покидать свои дунайские жилища.
Но восточные славяне, принесшие на Днепр это воспоминание, пришли сюда не прямо с Дуная, совершив непрерывную перекочёвку: это была медленная передвижка с остановкой на Карпатах, длившейся со II до VII в. Авары дали толчок дальнейшему движению карпатских славян в разные стороны. В V и VI вв. в Средней и Восточной Европе очистилось много мест, покинутых германскими племенами, которых гуннское нашествие двинуло на юг и запад в римские провинции. Аварское нашествие оказало подобное же действие на славянские племена, двинув их на опустелые места.
Рассказ Константина Багрянородного о призыве сербов и хорватов на Балканский полуостров императором Ираклием в VII в. для борьбы с аварами заподозрен исторической критикой и наполнен сомнительными подробностями; но в основе его, кажется, лежит нечто действительное. Во всяком случае VII в. был временем, когда в той или другой связи с аварским движением возник ряд славянских государств (Чешское, Хорватское, Болгарское). В этот же век по местам, где прежде господствовали готы, стали расселяться восточные славяне, как в стране, где прежде сидели вандалы и бургунды, тогда же расселялись ляхи.
ОБОСОБЛЕНИЕ СЛАВЯН ВОСТОЧНЫХ. Изучая начало нашей истории, мы сейчас видели, как выделялись славяне из этнографической массы с неопределёнными племенными обликами, некогда населявшей восточную припонтийскую Европу. В VII в., когда уже было известно собственное родовое имя славян, мы замечаем признаки их внутреннего видового разделения, местного и племенного. Трудно обозначить с точностью время, к которому можно было бы приурочить обособление их западной и восточной ветви; но до VII в. видим, что их судьбы складываются в тесной взаимной связи, в зависимости от одинаковых или сходных обстоятельств и влияний.
С этого века, когда в жизни восточных славян обозначились явления, которые можно признать начальными фактами нашей истории, эти славяне, расселяясь с Карпат, вступают под действие особых местных условий, сопровождающих и направляющих их жизнь на протяжении многих дальнейших столетий. Наблюдая, как они устроялись на новых местах жительства, мы будем следить за происхождением и действием этих новых условий.
ЛЕКЦИЯ VIII СЛЕДСТВИЯ РАССЕЛЕНИЯ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН ПО РУССКОЙ РАВНИНЕ. 1) ЮРИДИЧЕСКИЕ. БЫТ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН В ЭПОХУ РАССЕЛЕНИЯ. ВЛИЯНИЕ КОЛОНИЗАЦИИ НА РАЗРУШЕНИЕ РОДОВОГО СОЮЗА И НА ВЗАИМНОЕ СБЛИЖЕНИЕ РОДОВ; СМЕНА РОДА ДВОРОМ. ОТРАЖЕНИЕ ЭТИХ ФАКТОВ В МИФОЛОГИИ РУССКИХ СЛАВЯН. ОЧЕРК ИХ МИФОЛОГИИ. КУЛЬТ ПРИРОДЫ. ПОЧИТАНИЕ ПРЕДКОВ. ОТРАЖЕНИЕ ТЕХ ЖЕ ФАКТОВ В ФОРМАХ ЯЗЫЧЕСКОГО БРАКА У РУССКИХ СЛАВЯН И В ИХ СЕМЕЙНОМ ПРАВЕ. 2) СЛЕДСТВИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ. ДАВНЕЕ ТОРГОВОЕ ДВИЖЕНИЕ ПО ДНЕПРУ. ГРЕЧЕСКИЕ КОЛОНИИ ПО СЕВЕРНЫМ БЕРЕГАМ ЧЁРНОГО МОРЯ. СЛЕДЫ РАННИХ ТОРГОВЫХ СНОШЕНИЙ РУССКИХ СЛАВЯН С ХОЗАРСКИМ И АРАБСКИМ ВОСТОКОМ И С ВИЗАНТИЕЙ. ВЛИЯНИЕ ХОЗАРСКОГО ИГА НА УСПЕХИ ЭТОЙ ТОРГОВЛИ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДРЕВНЕЙШИХ РУССКИХ ГОРОДОВ.
СЛЕДСТВИЯ РАССЕЛЕНИЯ. В продолжение VII и VIII вв., во время аварского владычества по обеим сторонам Карпат, восточной и западной, восточная ветвь славян, занимавшая северо-восточные склоны этого хребта, мало-помалу отливала на восток и северо-восток. Вот факт, на изучении которого мы остановились. Он сопровождался для восточных славян разнообразными последствиями: юридическими, экономическими и политическими. Из этих следствий и слагался тот быт восточных славян, который мы наблюдаем, читая рассказ Начальной летописи о Русской земле IX - XI вв. Остановимся прежде всего на последствиях юридических, какими сопровождалось расселение восточных славян.
СЛЕДЫ РОДОВОГО БЫТА. На Карпатах эти славяне, по-видимому, жили ещё первобытными родовыми союзами. Черты такого быта мелькают в неясных и скудных византийских известиях о славянах VI и начала VII в. По этим известиям славяне управлялись многочисленными царьками и филархами, т. е. племенными князьками и родовыми старейшинами, и имели обычай собираться на совещания об общих делах.
По-видимому, речь идёт о родовых сходах и племенных вечах. В то же время византийские известия указывают на недостаток согласия, на частые усобицы между славянами - обычный признак жизни мелкими разобщёнными родами. Если что можно извлечь из этих указаний, то разве одно предположение, что уже в VI в. мелкие славянские роды начинали смыкаться в более крупные союзы, колена или племена, хотя родовая обособленность ещё преобладала. Смутное предание донесло из того времени имя лишь одного восточного славянского племени - дулебов, стоявшего во главе целого военного союза. Трудно представить себе, как среди господствовавшей родовой и племенной розни составлялся и действовал этот союз. Мы привели его в связь с продолжительными набегами карпатских славян на Восточную империю. По своим целям и составу он представлял ассоциацию, столь непохожую на родовые и племенные союзы, что мог действовать рядом с ними, не трогая прямо их основ. Это были ополчения боевых людей, выделявшихся из разных родов и племён на время похода, по окончании которого уцелевшие товарищи расходились, возвращаясь в среду своих родичей, под действие привычных отношений. Подобным образом и впоследствии племена восточных славян участвовали в походах киевских князей на греков. С нашествием аваров, когда прекратились славянские набеги на империю и началось расселение славян, этот союз должен был сам собою распасться.
НЕЯСНОСТЬ ФОРМ ОБЩЕЖИТИЯ. Ещё труднее уяснить себе, какая форма общежития господствовала у восточных славян в эпоху их расселения по нашей равнине.
Повесть о начале Русской земли, описывая их размещение, пересчитывает племена, на которые они делились, указывая, где поселилось каждое. Вы помните, как она рассаживает по равнине всех этих полян, древлян, волынян, северян, радимичей, вятичей, кривичей, полочан, дреговичей, славян новгородских. Мы уже знаем гидрографическое основание такого размещения: племена поселились по речным бассейнам западной половины страны, принимая за раздельную черту обеих половин линию по верхнему меридиональному течению реки Оки. Но трудно решить, что такое были эти племена, плотные ли политические союзы или простые географические группы населения, ничем не связанные политически. Масуди пишет, что по распадении союза под руководством волынян восточные славяне разделились на отдельные колена и каждое племя выбрало себе особого царя. В нашей Повести временных лет этому преданию отвечает известие, что после Кия с братьями род их начал держать княжение у полян, а у древлян было своё княжение, у Дреговичей своё и т. д. Учёный редактор Повести, оспаривая мнение, будто Кий был простым днепровским перевозчиком, представляет его знатным человеком, княжившим в своём роде. Выходит, что и этот род после своего родоначальника княжил в целом племени полян, был как бы племенной полянской династией и что подобные династии существовали и у других племён. Но не видно, в каких формах выражалось владетельное значение этих племенных династий. Предание не запомнило имени ни одного племенного князя. Мал, неудачный жених Игоревой вдовы, является одним из древлянских князей, владетелем Искоростена, а не всего племени древлян. Ходота, какой-то влиятельный человек среди вятичей, против которого Владимир Мономах предпринимал два зимних похода, в его Поучении даже не назван князем и упомянут вскользь, так что его политическая физиономия остаётся совершенно в тумане.
Может быть, мелкие родовые князьки того или другого племени, считая себя потомками общего предка, подобного полянскому Кию, поддерживали между собою какие-либо генеалогические связи, собирались на племенные веча, как это делали карпатские филархи, или на поминальные празднества в честь обоготворённого родоначальника. В историческом вопросе чем меньше данных, тем разнообразнее возможные решения и тем легче они даются.
ВЛИЯНИЕ РАССЕЛЕНИЯ НА РОДОВОЙ БЫТ По-видимому, в эпоху расселения родовой союз оставался господствующей формой быта у восточных славян. По крайней мере Повесть временных лет только эту форму изображает с некоторой отчётливостью: "...живяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим". Это значит, что родственники жили особыми посёлками, не вперемежку с чужеродцами. Но это едва ли были первобытные цельные родовые союзы: ход расселения должен был разбивать такое общежитие. Родовой союз держится крепко, пока родичи живут вместе плотными кучами; но колонизация и свойства края, куда она направлялась, разрушали совместную жизнь родичей. Расселяясь по равнине, восточные славяне заняли преимущественно лесную её полосу. К ней относится замечание Иорнанда, который, описывая пространство к востоку от Днестра, по Днепру и Дону, говорит, что это весьма обширная страна, покрытая лесами и непроходимыми болотами (terra vastissima, silvis consita, paludibus dubia). Самый Киев возник на южной опушке этого громадного леса. В этом пустынном лесистом краю пришельцы занялись ловлей пушных зверей, лесным пчеловодством и хлебопашеством. Пространства, удобные для этих промыслов, не шли обширными сплошными полосами: среди лесов и болот надобно было отыскивать более открытые и сухие места и расчищать их для пашни или делать в лесу известные приспособления для звероловства и пчеловодства. Такие места являлись удаленными один от другого островками среди моря лесов и болот. На этих островках поселенцы и ставили свои одинокие дворы, окапывали их и расчищали в окрестности поля для пашни, приспособляя в лесу борти и ловища. В пределах древней Киевской Руси до сих пор уцелели остатки старинных укрепленных селений, так называемые городища. Это обыкновенно округлые, реже угловатые пространства, очерченные иногда чуть заметным валом. Такие городища рассеяны всюду по Приднепровью на расстоянии 4 - 8 вёрст друг от друга. Их происхождение ещё в языческую пору доказывается соседством курганов, древних могильных насыпей.
Раскопка этих насыпей показала, что лежащих в них покойников хоронили ещё по-язычески. Не думайте, что эти городища - остатки настоящих значительных городов: пространство, очерченное кольцеобразным валом, обыкновенно едва достаточно, чтобы вместить в себе добрый крестьянский двор. Как возникли и что такое были эти городища? Я думаю, что это остатки одиноких укрепленных дворов, какими расселялись некогда восточные славяне и на которые указывает византийский писатель Прокопий, говоря, что задунайские славяне его времени жили в плохих, разбросанных поодиночке хижинах. Такие одинокие дворы, или, говоря иначе, однодворные деревни, ставили славянские поселенцы, селясь по Днепру и по его притокам. Такими однодворными деревнями и впоследствии колонизовалось верхнее Поволжье. Дворы окапывались земляными валами, вероятно с частоколом для защиты от врагов, а особенно для обороны скота от диких зверей. Из таких одиноких дворов вырос и самый город Киев. Повесть временных лет помнит об основании этого города - знак, что он возник в сравнительно близкое к ней время. Предание рассказывает, что на горном берегу Днепра, на трех соседних холмах поселились три брата, занимавшиеся звероловством в окрестных лесах. Они построили здесь городок, который назвали по имени Кия, старшего брата, Киевом. Так Киев возник из трёх однодворных деревень с общим укрепленным убежищем, которые поставлены были тремя звероловами, когда-то поселившимися на берегу Днепра. Как старший брат. Кий был князем в первоначальном смысле родового старейшины; местное предание или предположение учёного редактора летописи превратило его в знатного родоначальника владетельного рода в племени полян, в князя, как понимали это слово в XI в.
СМЕНА РОДА ДВОРОМ. Такой ход расселения неизбежно должен был колебать крепкие дотоле родовые союзы восточных славян. Родовой союз держался на двух опорах: на власти родового старшины и на нераздельности родового имущества. Родовой культ, почитание предков освящали и скрепляли обе эти опоры. Но власть старшины не могла с одинаковой силой простираться на все родственные дворы, разбросанные на обширном пространстве среди лесов и болот. Место родовладыки в каждом дворе должен был заступить домовладыка, хозяин двора, глава семейства. В то же время характер лесного и земледельческого хозяйства, завязавшегося в Поднепровье, разрушал мысль о нераздельности родового имущества. Лес приспособлялся к промыслам усилиями отдельных дворов, поле расчищалось трудом отдельных семейств; такие лесные и полевые участки рано должны были получить значение частного семейного имущества. Родичи могли помнить своё кровное родство, могли чтить общего родового деда, хранить родовые обычаи и предания; но в области права, в практических житейских отношениях обязательная юридическая связь между родичами расстраивалась всё более. Это наблюдение или эту догадку мы припомним, когда в древнейших памятниках русского гражданского права будем искать и не найдём явственных следов родового порядка наследования. В строе частного гражданского общежития старинный русский двор, сложная семья домохозяина с женой, детьми и неотделёнными родственниками, братьями, племянниками, служил переходной ступенью от древнего рода к новейшей простой семье и соответствовал древней римской фамилии. Это разрушение родового союза, распадение его на дворы или сложные семьи оставило по себе некоторые следы в народных поверьях и обычаях.
КУЛЬТ ПРИРОДЫ. В сохранённых древними и позднейшими памятниками скудных чертах мифологии восточных славян можно различить два порядка верований. Одни из них можно признать остатками почитания видимой природы. В русских памятниках уцелели следы поклонения небу под именем Сварога, солнцу под именами Дажбога. Хорса, Белеса, грому и молнии под именем Перуна, богу ветров Стрибогу, огню и другим силам и явлениям природы. Дажбог и божество огня считались сыновьями Сварога, звались Сварожичами. Таким образом на русском Олимпе различались поколения богов - знак, что в народной памяти сохранялись ещё моменты мифологического процесса; но теперь трудно поставить эти моменты в какие-либо хронологические пределы. Уже в VI в., по свидетельству Прокопия, славяне признавали повелителем вселенной одного бога-громовержца, т. е. Перуна. По нашей Начальной летописи Перун главное божество русских славян рядом с Велесом, который характеризуется названием "скотьего бога" в смысле покровителя стад, а может быть, и в значении бога богатства: на языке этой летописи слово скот сохраняло ещё старинное значение денег. В древнерусских письменных памятниках нет ясных указаний на семейства богов, кроме сыновей Сварога. Но араб Ибн-Фадлан в начале Х в. видел на волжской пристани, по всей вероятности у города Болгар, большое изображение какого-то бога, окруженное малыми кумирами, представлявшими жён и дочерей этого бога, которым русские купцы приносили жертвы и молитвы; неясно только, какие купцы здесь разумеются, варяжские или славянские. Общественное богослужение ещё не установилось, и даже в последние времена язычества видим только слабые его зачатки. Незаметно ни храмов, ни жреческого класса; но были отдельные волхвы, кудесники, к которым обращались за гаданиями и которые имели большое влияние на народ. На открытых местах, преимущественно на холмах, ставились изображения богов, пред которыми совершались некоторые обряды и приносились требы, жертвы, даже человеческие. Так, в Киеве на холме стоял идол Перуна, перед которым Игорь в 945 г. приносил клятву в соблюдении заключённого с греками договора. Владимир, утвердившись в Киеве в 980 г., поставил здесь на холме кумиры Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Дажбога, Стрибога и других богов, которым князь и народ приносили жертвы.
ПОЧИТАНИЕ ПРЕДКОВ. По-видимому, большее развитие получил и крепче держался Другой ряд верований, культ предков. В старинных русских памятниках средоточием этого культа является со значением охранителя родичей род со своими рожаницами, т. е. Дед с бабушками, - намёк на господствовавшее некогда между славянами многоженство. Тот же обоготворённый предок чествовался под именем чура, в церковнославянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове пращур.
Значение этого деда-родоначальника как охранителя родичей доселе сохранилось в заклинании от нечистой силы или нежданной опасности: чур меня! т. е. храни меня, дед. Охраняя родичей от всякого лиха, чур оберегал и их родовое достояние.
Предание, оставившее следы в языке, придаёт чуру значение, одинаковое с римским Термом, значение сберегателя родовых полей и границ. Нарушение межи, надлежащей границы, законной меры мы и теперь выражаем словом чересчур; значит, чур - мера, граница. Этим значением чура можно, кажется, объяснить одну черту погребального обряда у русских славян, как его описывает Начальная летопись. Покойника, совершив над ним тризну, сжигали, кости его собирали в малую посудину и ставили на столбу на распутиях, где скрещиваются пути, т. е. сходятся межи разных владений. Придорожные столбы, на которых стояли сосуды с прахом предков, - это межевые знаки, охранявшие границы родового поля или дедовской усадьбы. Отсюда суеверный страх, овладевавший русским человеком на перекрёстках: здесь, на нейтральной почве родич чувствовал себя на чужбине, не дома, за пределами родного поля, вне сферы мощи своих охранительных чуров. Всё это, по-видимому, говорит о первобытной широте, цельности родового союза. И однако в народных преданиях и поверьях этот чур-дед, хранитель рода, является ещё с именем дедушки домового, т. е. хранителя не целого рода, а отдельного двора. Таким образом, не колебля народных верований и преданий, связанных с первобытным родовым союзом, расселение должно было разрушать юридическую связь рода, заменяя родство соседством. И эта замена оставила некоторый след в языке: сябр, шабер, по первоначальному, коренному значению родственник (ср. лат. consobrinus), потом получил значение соседа, товарища.