Моральное состояние бойцов танковой бригады беспокоило Игала, и он решил направить им в качестве подкрепления роту пехоты бригады Харэль. Он приказал также бригаде Негев срочно выступить из Хатамиле через Машрафе на Ауджа ал-Хафир. В целях психологического воздействия Игал сообщил Ицхаку Садэ, что приказал Нахуму Саригу также продвигаться на Ауджа ал-Хафир. Это возымело действие. Танковая бригада вышла из подавленного состояния и усталости и тотчас пошла на вторую атаку. Ауджа ал-Хафир была занята за несколько часов до того, как к месту подоспела бригада Негев.
Так завершилась первая часть операции "Хорев". Силы противника были разгромлены в восточном секторе и выбиты за пределы государственной границы. Неприятель был обескуражен, командиры были в панике. Хотя наше подразделение нуждалось в отдыхе, нельзя было упустить момент и не использовать создавшееся положение. Штаб фронта решил не давать передышки врагу, чтобы он не смог создать новую линию обороны.
28 декабря после надлежащей подготовки, когда были отремонтированы машины и собрана необходимая информация, бригаде Негев был дан приказ пересечь египетскую границу и проникнуть в Синай в направлении Абу-Агилы. Утром 29 декабря в 9.00 командующий фронтом телеграфировал в генеральный штаб: "Абу-Агила занята силами двенадцатой бригады". В Абу-Агилу наши силы вошли на рассвете и увидали, как колонна противника отступает в направлении к Эль-Аришу. Абу-Агила расположена на перекрестке дорог восточного Синая. Тот, кто владеет этим пунктом, контролирует все пути сообщения на полуострове. Этот египетский пограничный пункт находится в 45 км к западу от Ауджа ал-Хафир. В городке имелась бензозаправочная станция, колодец, несколько жилых домов для правительственных чиновников. Захватив этот пункт, мы фактически отрезали египетскую армию, оставшуюся в западном Негеве, от Египта, связь могла осуществляться лишь по железной дороге Рафиах - Кантара, которая тянулась вдоль морского побережья.
В Абу-Агиле нас ожидали два сюрприза. Во-первых сооружение, воздвигнутое по инициативе английского комиссара Синая, Джервиса Бейя. Это была огромная дамба из тесаного камня, возведенная в вади Эль-Ариш, чтобы предохранять местность от затопления в период дождей. Тогда в наших глазах это выглядело чудом природы.
Второй сюрприз был менее приятным. Мы обнаружили тюремный лагерь, где находилось несколько сот палестинских арабов, обвинявшихся в "коммунизме" и предательстве дела арабов. Лагерь был окружен высокой оградой из колючей проволоки, вокруг стояли сторожевые вышки и прожекторы. Мы выпустили на свободу заключенных, а вместо них заперли там их надзирателей. Наши силы взяли в плен несколько сот офицеров и солдат, отставших от отступившей из Бир-Аслудж бригады, и захватили много трофеев.
Утром 29 декабря двенадцатой бригаде (Негев) был дан приказ выступить на север, к Эль-Аришу. Девятый батальон под командованием Хаима Бар-Лева с тремя танками начал марш на Эль-Ариш. Усталость миновала, и наши бойцы шли в бой, считая его последним боем в войне с египетским агрессором. Через три дня после боя за Ауджа ал-Хафир военные действия перекинулись на территорию Египта. Я и командующий фронтом Ицхак Рабин следовали за продвигающимися вперед силами бригады Негев. По пути мы задержались на аэродроме, который был занят нашими, и разглядывали один из египетских "Спидфайров", когда ко мне подошел курьер и подал срочную телеграмму. Я стал читать и не поверил своим глазам. Передал телеграмму Игалу. Он взглянул на текст и побледнел.
Телеграмма была послана начальником оперативного отдела генерального штаба:
От кого: Ядина.
Кому: Командующему фронтом.
а) Разведывательная служба сообщила, что наши силы продвигаются в направлении Эль-Ариша.
б) Немедленно прекратить продвижение вверенных вам сил до получения от меня специального разрешения.
в) Подтверждено. Срочно.
Игал отошел от окружавших его товарищей и пытался разобраться, в чем дело. Через несколько минут он продиктовал мне телеграмму следующего содержания:
От кого: Командующего фронтом.
Кому: Ядину.
Наши силы наступают на Эль-Ариш. Мы захватили аэродром с пятью "Спидфайрами". Немедленно пришлите летчиков забрать их.
В 18.00 Аллон отправил Ядину еще одну телеграмму:
а) Наши силы в ходе наступления заняли восточный аэродром и обнаружили там "Спидфайр". Пришлите забрать его.
б) Наши силы подошли к аэропорту в Эль-Ариш, в настоящее время там идет бой.
в) Часть сил пошла в наступление на близлежащий аэродром Бир-Хама.
г) Имеются пленные.
К вечеру мы прибыли в штаб бригады Негев, находившийся в 8-ми км от Эль-Ариша. По плану бригада должна была занять Эль-Ариш после 12-ти ночи, тогда окружение египетских сил, включая резервные части, было бы полным. По сведениям из достоверных источников вся египетская армия, кроме двух рот, находившихся в Судане, была на израильском фронте. С захватом Эль-Ариша была бы достигнута цель операции "Хорев", то есть египетская армия была бы разгромлена.
Не успел Игал передать последние распоряжения Нахуму Саригу, командиру бригады Негев, как появился курьер, доставивший еще одну телеграмму. И эта телеграмма была от начальника оперативного отдела штаба. Вот ее содержание:
а) Повторяю, я запрещаю вам проводить какую бы то ни было операцию к северу от Абу-Агилы без моего санционирования.
б) Подтверди срочно.
Игал прочел телеграмму и процедил сквозь зубы, обращаясь ко мне: "Немедленно устрой мне самолет в Тель-Авив. Положение угрожающее. По-видимому, речь идет об отступлении".
Пока "примус" был готов, Игал дал подробные распоряжения Нахуму Саригу относительно подготовки к занятию Эль-Ариша и приказал действовать, если не будет сообщений об отмене операции. Игал вылетел в Тель-Авив, а Ицхак Рабин срочно отправился в штаб фронта в Беер-Шеву. Я поехал с ним. В штабе был телефон, по которому можно было связаться с нами из Тель-Авива.
В полночь раздался телефонный звонок, которого мы больше всего боялись. Это звонил Игал. Ицхак почти не отвечал. Он, по-видимому, понимал состояние Игала и не хотел посыпать раны солью. После разговора Ицхак Рабин сообщил телеграфом Нахуму Саригу, чтобы он задержал наступление до следующего распоряжения.
Игал вернулся в Беер-Шеву к утру. Он рассказал, что на аэродроме было полное затемнение и летчику стоило большого труда добиться, чтобы осветили Сде-Дов и дали им возможность приземлиться. Ядин был у себя дома. В ходе беседы выяснилось, что они оба придерживаются единого мнения. Ядин полностью поддерживал идею взятия Эль-Ариша и не был согласен с решением об отступлении. Но окончательное решение было за Бен-Гурионом. Ядин считал, что, если им удастся склонить на свою сторону министра иностранных дел Моше Шарета, то удастся оказать влияние и на Бен-Гуриона. Они разбудили Моше Шарета. Игал Аллон сообщил ему о расположении наших сил и сил египтян и настаивал на санкционировании продолжения наступления.
Шарет тоже считал решение об отступлении несвоевременным, но он и Бен-Гурион дали обязательство правительствам США и Англии. Игал Аллон сказал, что для взятия Эль-Ариша ему нужен всего один день, а оттуда он "отступит" в Рафиах и пересечет международную границу, таким образом обещанное США и Англии будет выполнено. Моше Шарет утверждал, что взятие Эль-Ариша будет идти вразрез с обязательствами, которые он и Бен-Гурион взяли на себя, и поинтересовался, нельзя ли достичь той же цели другим путем. Аллон ответил, что имеется и другой план, но он менее надежен. Вот этот план:
а) Сообщить послу США в Израиле, что для организованного отступления потребуется три-четыре дня.
б) В течение этого времени продолжать оказывать давление на Эль-Ариш, но не занимать его.
в) Тогда командование египетской армии сконцентрирует здесь основные силы и превратит этот район в наиболее укрепленный участок египетской обороны.
г) Тем временем мы сконцентрируем максимальные силы недалеко от границы сектора Газы. Когда станет ясно, откуда именно оттянуты силы к Эль-Аришу, мы прорвемся через этот участок в сектор Газы на территории подмандатной Палестины и освободим всю полосу, включая Газу*.
* Обязательство, данное США и Англии, не распространялось на территорию внутри границ подмандатной Палестины.
Моше Шарет сказал, что он согласен с этим планом. Он связался с Бен-Гурионом, передал ему детали плана и просил его согласия. Но его усилия были бесплодны и приказ немедленно отступить остался в силе.
Штаб Южного фронта разрабатывал план вывода наших сил из Синая. Мы понимали, что война с Египтом еще не кончена, и заботились о том, чтобы египетское командование не догадалось о подготовке к отступлению хотя бы до тех пор, пока мы не сосредоточим ударный кулак в другом месте. Сначала отступление было назначено на 30 декабря, хотя было ясно, что для организованного отступления всех сил, рассеянных в Синае, потребуется еще несколько дней.
Весть о приказе отступать тяжело отразилось на настроении командиров и солдат. Они не могли понять, почему нельзя завершить начатое дело. Победа, по их мнению, была уже фактически одержана, а после отступления враг несомненно займет позиции, из которых был выбит лишь вчера. Тем не менее приказ об отступлении выполнялся. Опорные пункты, позволявшие контролировать Эль-Ариш, были эвакуированы, и находившиеся на них бойцы отступили к Абу-Агиле. Затем эвакуировали силы из Ал-Кусеймы и Вир ал-Хасны и в последнюю очередь из Абу-Агилы. Все военные объекты на территории, занятой нами в Синае, включая мост через вади Эль-Ариш на шоссе Абу-Агила Эль-Ариш, были уничтожены в ходе отступления. После того как мы оставили Абу-Агилу. была восстановлена связь египетских сил на израильском фронте с Египтом. Снова по шоссе стало поступать снабжение египетской армии в секторе Газы.
Наряду с отступлением к международной границе наши силы готовились к новому наступлению, цель которого была изолировать Рафиах и весь сектор Газы от юга. Для более эффективного наблюдения за происходящим на фронте штаб передовой линии был переведен в киббуц Цеэлим.
В наступлении на сектор Газы участвовали бригады Харэль, Негев и Голани, а также танковая бригада. Наступление началось в ночь на 3 января. Бригада Голани под командованием Нахума Голана должна была занять две высоты, которые обеспечивали контроль над городом Рафиах.
Среди египтян, захваченных нами в плен, был офицер в чине капитана. Он был доставлен в штаб фронта, и я должен был выудить из него сведения о точном местонахождении мастерских в военном лагере в Рафиахе. По аэрофотосъемке мы не могли понять, где находятся мастерские, а где медицинская служба, поэтому мы всячески воздерживались от бомбардировки лагеря.
Ко мне привели пленного офицера, он был испуган. Ему предложили кофе и сигарету. Он то отхлебывал кофе, то затягивался сигаретой. Я обратился к нему по-арабски. Услышав звучание родного языка, он успокоился. Мы говорили на разные темы, и лишь эхо пушечных залпов, доносившееся издалека, напоминало о войне. Офицер рассказал, что он резервист, учитель по профессии, работает в одной из школ Александрии. Он производил впечатление приятного образованного человека. Я предложил ему позавтракать в столовой киббуца, он удивился, что с ним обращались, как с гостем. Он удивился еще более, когда увидал, что за столами сидят вместе офицеры и рядовые. Пока мы ели, он пришел в себя, стал рассказывать о себе, о своем городе, о работе. Сказал, что мобилизация в действующую армию была для него неожиданностью. Он признался, что не имел представления о происходящем на фронте и что многие из его товарищей по оружию все еще верят лживой пропаганде правительства. Мало-помалу стали говорить об отношениях между солдатами и офицерами, и тут я вставил, что у нас возникла сложная проблема, но время торопит и мы вынуждены действовать. Я вынул несколько снимков военного лагеря в Рафиах и сказал, что мы не уверены в правильности определения объектов и не знаем, где медицинская служба, так как египетское командование в нарушение международного права не сделало необходимых пометок на крыше госпиталя. Из-за этого мы вынуждены рассматривать все постройки как военные объекты. По вине египетского командования могут пострадать раненые, находящиеся в госпитале. "В ваших силах - подчеркнул я, - спасти их, указав точное месторасположение госпиталя". Египтянин не колеблясь указал, где госпиталь. Другая группа построек, следовательно, представляла собой мастерские египетской армии в секторе Газы.
Обе попытки бригады Голани захватить высоту э 102 не увенчались успехом, и план занятия Рафиаха с востока танковой бригадой был аннулирован. Решили сначала занять командные высоты на перекрещении дорог, ведущих в Рафиах, и перенести центр тяжести наступления на этот сектор. В ночь на 5 января силы бригады Харэль атаковали командные высоты. Разгорелся рукопашный бой за каждую точку, где обосновались египетские солдаты. Из-за песчаной бури ничего не было видно. В таких условиях танки прокладывали путь, но буря сносила все опознавательные знаки. График продвижения наших сил был нарушен.
6 января четвертый батальон бригады Харэль под командованием Давида Элазара занял три командные высоты, господствовавшие над шоссе Рафиах Эль-Ариш. С наступлением ночи девятый батальон под командованием Бар-Лева вместе с десятым батальоном бригады Харэль под командованием Шломо Шлауха (Шилоах) перекрыл шоссе Рафиах - Эль-Ариш на расстоянии трех километров к западу от скрещения дорог. Назавтра, 7 января пришла следующая телеграмма:
"Командующему фронта.
Начиная с 14 часов 7 января объявляется прекращение огня. Прекратить все действия против египетской армии. Укрепитесь на всех занятых вами позициях".
Все войска фронта были немедленно извещены.
Игал Аллон сомневался в том, что египетское командование примирится с фактом отрыва их главных частей в районе Газа-Рафиах от связи с Египтом и предпримет ряд действий для прорыва блокады. Египтяне обратились к англичанам с просьбой ввести в действие британский воздушный флот на основании соглашения о сотрудничестве.
К вечеру 7 января Игал сообщил в главный штаб:
"Из четырех самолетов-истребителей, появившихся над скрещением дорог около 11.30, сбиты, наверное, три. Один противовоздушным огнем, два нашими самолетами. Два британских летчика, спасшихся на парашютах, находятся в наших руках. Третий летчик погиб.
В 16.00 часов снова появилось звено чужих самолетов над нашими позициями в районе Рафиах. Наши самолеты атаковали их, и один из них был сбит возле Нирим. По документам, найденным у убитого летчика, выяснили, что он англичанин.
В 15.00 часов противник атаковал артиллерией, танками и пехотой захваченные нами высоты на шоссе Рафиах - Эль-Ариш. Атака велась упорная и была отражена в 17.30. У врага потери. Восемь танкеток и броневиков уничтожены.
Теперь на фронте полное затишье.
Египетскую армию спасло соглашение о перемирии, а мы потеряли возможность занять всю полосу Газы. Игал Аллон сказал: "Это соглашение не будет способствовать установлению мира. Если бы египтяне стремились к миру, они подписали бы договор о мире, а не временное соглашение. Соглашение о перемирии снова приведет к войне с Египтом".
Глава тринадцатая
ОПЕРАЦИЯ "УВДА"
Вопрос о занятии южного Негева и Эйлата впервые был официально поднят 25 ноября 1948 года в беседе Игала Аллона с начальником оперативного отдела генерального штаба Игаэлем Ядином.
В памятной записке, составленной после этой встречи, копии которой были посланы министру обороны и начальнику генерального штаба, командующий Южным фронтом писал в частности: "От Эйн-Хособа до залива имеется несколько водных источников и высоты, не занятые противником. Путь туда открыт, единственное препятствие это минное поле вблизи от Радиана. Взяв высоты у магистрали и у самого залива и используя подвижные патрули, мы станем обладателями Эйлатского залива. Эта операция говорит сама за себя. Нет необходимости доказывать ее значение.
Если в мое распоряжение поступит одна пехотная бригада и батальон сторожевых войск в дополнение к силам, которыми я располагаю сейчас, а интендантская служба окажет мне поддержку, операция будет осуществлена в кратчайший срок".
Согласно резолюции ООН о разделе Палестины от 29 ноября 1947 года, Негев вместе с Эйлатским заливом входил в состав территории Государства Израиль. Но фактически мы не укрепились на этой территории - там не было создано еврейских поселений. Более того, англичане после ухода из Палестины держали в южной части Негева силы подчинявшегося им Арабского легиона. Великобритания надеялась на то, что рано или поздно ООН признает ее право на эту территорию и Израиль примирится с этим. Англичане рассчитывали, правда, без всяких на то оснований, что в конце концов этот район будет присоединен к Трансиордании, что обеспечило бы присутствие англичан на Ближнем Востоке. На эту же территорию претендовали и египтяне. Однако, после длительных переговоров, проходивших на Родосе, они отказались от своих претензий.
Контроль Арабского легиона над южным Негевом выражался в том, что его подразделения обосновались на командных высотах от Эйн-Яхав до Эйлатского залива, то есть вдоль единственной дороги на территории Израиля, которая вела к Эйлату. Кроме того, иорданцы периодически посылали в южный Негев моторизированный патруль и всадников на верблюдах. Англичане предполагали, что мы не осмелимся пробиться к магистрали, ведущей к Эйлатскому заливу.
4 февраля 1949 года командующий Южным фронтом направил начальнику генерального штаба письмо, в котором указал на то, что после вывода вверенных ему сил с территории Египта, как приказал начальник оперативного отдела генштаба, мы потеряли доступ к дороге, ведущей в Эйлат. Командующий Южным фронтом просил разрешения провести операцию, чтобы определить, насколько возможно восстановить доступ к этой дороге.
9 февраля начальник генерального штаба одобрил предложение Аллона, но просил согласовать детали операции с начальником оперативного отдела.
Получив разрешение от начальника генерального штаба, командующий Южным фронтом дал приказ своему штабу немедленно приступить к делу. Амос Хорев, заместитель оперативного офицера Южного фронта, и Зрубавел Арбель, офицер Южного фронта, возглавили группу, которой предстояло выйти на операцию для сбора информации. Биби (Давид Нив), офицер бригады Негев, которому уже приходилось производить разведку с воздуха, был душой этой операции. В группу был зачислен также Элиэзер Боденкин, представитель военной авиации, который должен был определить, возможно ли создать аэродром в 20 км к северу от Эйлатского залива.
Первая разведка, проведенная до южной оконечности котловины Рамон, прошла без помех. Местность была знакома многим палмаховцам, проводившим памятные походы в пустыне. Специалисты в области авиации тщательно исследовали, насколько участки вдоль дороги пригодны для посадки самолетов. К нашей радости оказалось, что это каменные плиты, которые могли служить естественным летным полем для самолетов типа "Скаймастер" - наиболее тяжелых из имевшихся у нас самолетов.
Операцию "Увда" приходилось проводить в условиях жесточайших политических ограничений. По Родосским соглашениям, подписанным Израилем с Египтом, мы не имели права держать крупные силы к западу от линии, проходящей от Эйлатского залива вдоль всего южного Негева до Беер-Шевы. Поэтому мы были вынуждены продвигаться восточнее этой линии, в зоне, патрулируемой Арабским легионом.
Кроме того, накануне операции - и это вызвало у нас невероятную растерянность - прибыл курьер генерального штаба и взял расписку у командующего фронтом о том, что будет выполняться следующее распоряжение: "Не вступать в бой в ходе операции; в случае столкновения прервать соприкосновение с силами противника и добиться осуществления цели иным путем". И далее: "Если в Рас ан-Накаб (высота, господствующая над дорогой на Эйлат - примечание автора) обосновались силы противника, этот пункт не следует занимать. В случае приближения сил англичан отступить".
По-видимому, эти распоряжения были продиктованы стремлением не обострять отношений с Иорданией, с которой тогда шли тайные переговоры. Навряд ли иорданское руководство дало подобные распоряжения своим силам, чтобы не портить отношения с Израилем.
Распоряжение удивило Игала Аллона, и он был крайне задет, когда узнал, что командирам бригад Негев и Голани, которым предстояло участвовать в операции, предложили без его ведома подписать подобные обязательства.
Игал Аллон обжаловал с частичным успехом эти распоряжения, так как они ставили наши силы в уязвимое положение по сравнению с силами противника. Операция предусматривала в конечном счете захватить силы противника в клещи, которые должны были сомкнуться у Эйлатского залива. Бригада Негев должна была продвигаться из Беер-Шевы на юг, между двумя международными границами (с Египтом и Иорданией) и захватить территорию в районе Хамадот, к востоку от Кунтилы, чтобы подготовить ее для посадки грузовых самолетов. На самолетах предусматривалось доставить ударные силы пехоты, которые должны были пройти до Эйлатского залива.
Через два дня бригада Голани должна была выйти со своей базы в Хацеве к Эйлатскому заливу и приковать силы Арабского легиона на юге Негева, с тем чтобы создать прикрытие восточному флангу сил бригады Негев.
Игал Аллон предложил начальнику оперативного отдела генштаба Игаэлю Ядину создать в ходе операции "Увда" линию обороны на северо-востоке Негева и занять высоты Эйн-Геди. Это предложение было утверждено, и бригада Александрони должна была на моторных лодках отправиться из Сдома в Эйн-Геди, чтобы обеспечить включение Эйн-Геди и Масады в состав территории Государства Израиль.
Начало операции было назначено на 5 марта 1949 года, на 5.00 Был дан приказ прервать полностью радиосвязь и поддерживать связь между подразделениями и со штабом только через почтовых голубей. В назначенное время подразделение бригады Негев под командованием самого Нахума Сарига двинулось по установленному маршруту. Инженерные части шли впереди, чтобы проложить путь.
После двухдневного тяжелого перехода, 7 марта, силы прибыли к месту высадки в Сде-Аврахам и заняли командные высоты. Технический персонал военно-воздушных сил стал устанавливать аэродромные знаки и готовить посадочные площадки для грузовых самолетов.
7 марта 1949 года я вместе с командующих фронтом выехал из Беер-Шевы в штаб бригады Голани, расположенный недалеко от Хацевы, чтобы встретиться с командиром бригады Нахумом Голаном. Силы бригады Голани должны были выступить в ту же ночь. В штабе проводили последний инструктаж. Командующий фронтом сказал Голану, что он не должен открывать огонь, но в целях самообороны следует идти вплоть до подавления огня противника и удаления его из укрепленного пункта путем окружения и применения огня. Нахум Голан отдал честь и сказал, улыбаясь: "Хорошо, мы обеспечим самооборону до самого Эйлата".
Мы посетили командиров всех подразделений, которые должны были выступить в ту же ночь. В Беер-Шеву мы вернулись, когда уже стемнело.
Наутро командующий фронтом отправился самолетом "пайпер" на передовые позиции бригады Негев, которая была занята рекогносцировкой на местности, в целях определения путей окружения командных высот Рас ан-Накаб. Эту разведывательную операцию произвела рота Брена (Аврахама Эдена), приземлившаяся на новоиспеченном аэродроме. Посадка грузовых самолетов прошла благополучно на Сде-Аврахам, на естественной посадочной площадке, в 50-ти километрах к северу от Эйлатского залива.
На передовой командующий фронтом встретился с командиром бригады Негев Нахумом Саригом. Они объехали район, откуда виден был укрепленный пункт Иордании в Рас ан-Накабе. Игал предупредил Нахума Сарига, что, хотя он и не должен первым открывать огонь, но если противник встретит его огнем, то израильские бойцы должны будут защищаться любыми способами. "Еще бы!" ответил Нахум Сариг.
7 марта с наступлением темноты моторизованная колонна бригады Голани, во главе которой шел батальон под командованием Меира Амита, двинулась от Хацевы на юг. Нам было известно, что район Эйн-Яхав, где имелись водные источники, удерживался силами Арабского легиона. Однако приблизившись, наши силы увидели, что район заброшен. После короткой передышки колонна продолжала путь по направлению к Ал-Амар, откуда по ней был открыт огонь из стрелкового и автоматического оружия. Прежде чем воспользоваться ситуацией и открыть ответный огонь в целях самообороны, командир решил сначала применить маневр угрозы и направил навстречу неприятелю бронемашины, колонна "джипов" начала обходное движение, чтобы зайти в тыл противника. Этот тактический прием принес желаемые результаты. Правда, взять противника с тыла, как предусматривалось, не удалось - он просто удрал.
Так завершилась первая часть операции "Хорев". Силы противника были разгромлены в восточном секторе и выбиты за пределы государственной границы. Неприятель был обескуражен, командиры были в панике. Хотя наше подразделение нуждалось в отдыхе, нельзя было упустить момент и не использовать создавшееся положение. Штаб фронта решил не давать передышки врагу, чтобы он не смог создать новую линию обороны.
28 декабря после надлежащей подготовки, когда были отремонтированы машины и собрана необходимая информация, бригаде Негев был дан приказ пересечь египетскую границу и проникнуть в Синай в направлении Абу-Агилы. Утром 29 декабря в 9.00 командующий фронтом телеграфировал в генеральный штаб: "Абу-Агила занята силами двенадцатой бригады". В Абу-Агилу наши силы вошли на рассвете и увидали, как колонна противника отступает в направлении к Эль-Аришу. Абу-Агила расположена на перекрестке дорог восточного Синая. Тот, кто владеет этим пунктом, контролирует все пути сообщения на полуострове. Этот египетский пограничный пункт находится в 45 км к западу от Ауджа ал-Хафир. В городке имелась бензозаправочная станция, колодец, несколько жилых домов для правительственных чиновников. Захватив этот пункт, мы фактически отрезали египетскую армию, оставшуюся в западном Негеве, от Египта, связь могла осуществляться лишь по железной дороге Рафиах - Кантара, которая тянулась вдоль морского побережья.
В Абу-Агиле нас ожидали два сюрприза. Во-первых сооружение, воздвигнутое по инициативе английского комиссара Синая, Джервиса Бейя. Это была огромная дамба из тесаного камня, возведенная в вади Эль-Ариш, чтобы предохранять местность от затопления в период дождей. Тогда в наших глазах это выглядело чудом природы.
Второй сюрприз был менее приятным. Мы обнаружили тюремный лагерь, где находилось несколько сот палестинских арабов, обвинявшихся в "коммунизме" и предательстве дела арабов. Лагерь был окружен высокой оградой из колючей проволоки, вокруг стояли сторожевые вышки и прожекторы. Мы выпустили на свободу заключенных, а вместо них заперли там их надзирателей. Наши силы взяли в плен несколько сот офицеров и солдат, отставших от отступившей из Бир-Аслудж бригады, и захватили много трофеев.
Утром 29 декабря двенадцатой бригаде (Негев) был дан приказ выступить на север, к Эль-Аришу. Девятый батальон под командованием Хаима Бар-Лева с тремя танками начал марш на Эль-Ариш. Усталость миновала, и наши бойцы шли в бой, считая его последним боем в войне с египетским агрессором. Через три дня после боя за Ауджа ал-Хафир военные действия перекинулись на территорию Египта. Я и командующий фронтом Ицхак Рабин следовали за продвигающимися вперед силами бригады Негев. По пути мы задержались на аэродроме, который был занят нашими, и разглядывали один из египетских "Спидфайров", когда ко мне подошел курьер и подал срочную телеграмму. Я стал читать и не поверил своим глазам. Передал телеграмму Игалу. Он взглянул на текст и побледнел.
Телеграмма была послана начальником оперативного отдела генерального штаба:
От кого: Ядина.
Кому: Командующему фронтом.
а) Разведывательная служба сообщила, что наши силы продвигаются в направлении Эль-Ариша.
б) Немедленно прекратить продвижение вверенных вам сил до получения от меня специального разрешения.
в) Подтверждено. Срочно.
Игал отошел от окружавших его товарищей и пытался разобраться, в чем дело. Через несколько минут он продиктовал мне телеграмму следующего содержания:
От кого: Командующего фронтом.
Кому: Ядину.
Наши силы наступают на Эль-Ариш. Мы захватили аэродром с пятью "Спидфайрами". Немедленно пришлите летчиков забрать их.
В 18.00 Аллон отправил Ядину еще одну телеграмму:
а) Наши силы в ходе наступления заняли восточный аэродром и обнаружили там "Спидфайр". Пришлите забрать его.
б) Наши силы подошли к аэропорту в Эль-Ариш, в настоящее время там идет бой.
в) Часть сил пошла в наступление на близлежащий аэродром Бир-Хама.
г) Имеются пленные.
К вечеру мы прибыли в штаб бригады Негев, находившийся в 8-ми км от Эль-Ариша. По плану бригада должна была занять Эль-Ариш после 12-ти ночи, тогда окружение египетских сил, включая резервные части, было бы полным. По сведениям из достоверных источников вся египетская армия, кроме двух рот, находившихся в Судане, была на израильском фронте. С захватом Эль-Ариша была бы достигнута цель операции "Хорев", то есть египетская армия была бы разгромлена.
Не успел Игал передать последние распоряжения Нахуму Саригу, командиру бригады Негев, как появился курьер, доставивший еще одну телеграмму. И эта телеграмма была от начальника оперативного отдела штаба. Вот ее содержание:
а) Повторяю, я запрещаю вам проводить какую бы то ни было операцию к северу от Абу-Агилы без моего санционирования.
б) Подтверди срочно.
Игал прочел телеграмму и процедил сквозь зубы, обращаясь ко мне: "Немедленно устрой мне самолет в Тель-Авив. Положение угрожающее. По-видимому, речь идет об отступлении".
Пока "примус" был готов, Игал дал подробные распоряжения Нахуму Саригу относительно подготовки к занятию Эль-Ариша и приказал действовать, если не будет сообщений об отмене операции. Игал вылетел в Тель-Авив, а Ицхак Рабин срочно отправился в штаб фронта в Беер-Шеву. Я поехал с ним. В штабе был телефон, по которому можно было связаться с нами из Тель-Авива.
В полночь раздался телефонный звонок, которого мы больше всего боялись. Это звонил Игал. Ицхак почти не отвечал. Он, по-видимому, понимал состояние Игала и не хотел посыпать раны солью. После разговора Ицхак Рабин сообщил телеграфом Нахуму Саригу, чтобы он задержал наступление до следующего распоряжения.
Игал вернулся в Беер-Шеву к утру. Он рассказал, что на аэродроме было полное затемнение и летчику стоило большого труда добиться, чтобы осветили Сде-Дов и дали им возможность приземлиться. Ядин был у себя дома. В ходе беседы выяснилось, что они оба придерживаются единого мнения. Ядин полностью поддерживал идею взятия Эль-Ариша и не был согласен с решением об отступлении. Но окончательное решение было за Бен-Гурионом. Ядин считал, что, если им удастся склонить на свою сторону министра иностранных дел Моше Шарета, то удастся оказать влияние и на Бен-Гуриона. Они разбудили Моше Шарета. Игал Аллон сообщил ему о расположении наших сил и сил египтян и настаивал на санкционировании продолжения наступления.
Шарет тоже считал решение об отступлении несвоевременным, но он и Бен-Гурион дали обязательство правительствам США и Англии. Игал Аллон сказал, что для взятия Эль-Ариша ему нужен всего один день, а оттуда он "отступит" в Рафиах и пересечет международную границу, таким образом обещанное США и Англии будет выполнено. Моше Шарет утверждал, что взятие Эль-Ариша будет идти вразрез с обязательствами, которые он и Бен-Гурион взяли на себя, и поинтересовался, нельзя ли достичь той же цели другим путем. Аллон ответил, что имеется и другой план, но он менее надежен. Вот этот план:
а) Сообщить послу США в Израиле, что для организованного отступления потребуется три-четыре дня.
б) В течение этого времени продолжать оказывать давление на Эль-Ариш, но не занимать его.
в) Тогда командование египетской армии сконцентрирует здесь основные силы и превратит этот район в наиболее укрепленный участок египетской обороны.
г) Тем временем мы сконцентрируем максимальные силы недалеко от границы сектора Газы. Когда станет ясно, откуда именно оттянуты силы к Эль-Аришу, мы прорвемся через этот участок в сектор Газы на территории подмандатной Палестины и освободим всю полосу, включая Газу*.
* Обязательство, данное США и Англии, не распространялось на территорию внутри границ подмандатной Палестины.
Моше Шарет сказал, что он согласен с этим планом. Он связался с Бен-Гурионом, передал ему детали плана и просил его согласия. Но его усилия были бесплодны и приказ немедленно отступить остался в силе.
Штаб Южного фронта разрабатывал план вывода наших сил из Синая. Мы понимали, что война с Египтом еще не кончена, и заботились о том, чтобы египетское командование не догадалось о подготовке к отступлению хотя бы до тех пор, пока мы не сосредоточим ударный кулак в другом месте. Сначала отступление было назначено на 30 декабря, хотя было ясно, что для организованного отступления всех сил, рассеянных в Синае, потребуется еще несколько дней.
Весть о приказе отступать тяжело отразилось на настроении командиров и солдат. Они не могли понять, почему нельзя завершить начатое дело. Победа, по их мнению, была уже фактически одержана, а после отступления враг несомненно займет позиции, из которых был выбит лишь вчера. Тем не менее приказ об отступлении выполнялся. Опорные пункты, позволявшие контролировать Эль-Ариш, были эвакуированы, и находившиеся на них бойцы отступили к Абу-Агиле. Затем эвакуировали силы из Ал-Кусеймы и Вир ал-Хасны и в последнюю очередь из Абу-Агилы. Все военные объекты на территории, занятой нами в Синае, включая мост через вади Эль-Ариш на шоссе Абу-Агила Эль-Ариш, были уничтожены в ходе отступления. После того как мы оставили Абу-Агилу. была восстановлена связь египетских сил на израильском фронте с Египтом. Снова по шоссе стало поступать снабжение египетской армии в секторе Газы.
Наряду с отступлением к международной границе наши силы готовились к новому наступлению, цель которого была изолировать Рафиах и весь сектор Газы от юга. Для более эффективного наблюдения за происходящим на фронте штаб передовой линии был переведен в киббуц Цеэлим.
В наступлении на сектор Газы участвовали бригады Харэль, Негев и Голани, а также танковая бригада. Наступление началось в ночь на 3 января. Бригада Голани под командованием Нахума Голана должна была занять две высоты, которые обеспечивали контроль над городом Рафиах.
Среди египтян, захваченных нами в плен, был офицер в чине капитана. Он был доставлен в штаб фронта, и я должен был выудить из него сведения о точном местонахождении мастерских в военном лагере в Рафиахе. По аэрофотосъемке мы не могли понять, где находятся мастерские, а где медицинская служба, поэтому мы всячески воздерживались от бомбардировки лагеря.
Ко мне привели пленного офицера, он был испуган. Ему предложили кофе и сигарету. Он то отхлебывал кофе, то затягивался сигаретой. Я обратился к нему по-арабски. Услышав звучание родного языка, он успокоился. Мы говорили на разные темы, и лишь эхо пушечных залпов, доносившееся издалека, напоминало о войне. Офицер рассказал, что он резервист, учитель по профессии, работает в одной из школ Александрии. Он производил впечатление приятного образованного человека. Я предложил ему позавтракать в столовой киббуца, он удивился, что с ним обращались, как с гостем. Он удивился еще более, когда увидал, что за столами сидят вместе офицеры и рядовые. Пока мы ели, он пришел в себя, стал рассказывать о себе, о своем городе, о работе. Сказал, что мобилизация в действующую армию была для него неожиданностью. Он признался, что не имел представления о происходящем на фронте и что многие из его товарищей по оружию все еще верят лживой пропаганде правительства. Мало-помалу стали говорить об отношениях между солдатами и офицерами, и тут я вставил, что у нас возникла сложная проблема, но время торопит и мы вынуждены действовать. Я вынул несколько снимков военного лагеря в Рафиах и сказал, что мы не уверены в правильности определения объектов и не знаем, где медицинская служба, так как египетское командование в нарушение международного права не сделало необходимых пометок на крыше госпиталя. Из-за этого мы вынуждены рассматривать все постройки как военные объекты. По вине египетского командования могут пострадать раненые, находящиеся в госпитале. "В ваших силах - подчеркнул я, - спасти их, указав точное месторасположение госпиталя". Египтянин не колеблясь указал, где госпиталь. Другая группа построек, следовательно, представляла собой мастерские египетской армии в секторе Газы.
Обе попытки бригады Голани захватить высоту э 102 не увенчались успехом, и план занятия Рафиаха с востока танковой бригадой был аннулирован. Решили сначала занять командные высоты на перекрещении дорог, ведущих в Рафиах, и перенести центр тяжести наступления на этот сектор. В ночь на 5 января силы бригады Харэль атаковали командные высоты. Разгорелся рукопашный бой за каждую точку, где обосновались египетские солдаты. Из-за песчаной бури ничего не было видно. В таких условиях танки прокладывали путь, но буря сносила все опознавательные знаки. График продвижения наших сил был нарушен.
6 января четвертый батальон бригады Харэль под командованием Давида Элазара занял три командные высоты, господствовавшие над шоссе Рафиах Эль-Ариш. С наступлением ночи девятый батальон под командованием Бар-Лева вместе с десятым батальоном бригады Харэль под командованием Шломо Шлауха (Шилоах) перекрыл шоссе Рафиах - Эль-Ариш на расстоянии трех километров к западу от скрещения дорог. Назавтра, 7 января пришла следующая телеграмма:
"Командующему фронта.
Начиная с 14 часов 7 января объявляется прекращение огня. Прекратить все действия против египетской армии. Укрепитесь на всех занятых вами позициях".
Все войска фронта были немедленно извещены.
Игал Аллон сомневался в том, что египетское командование примирится с фактом отрыва их главных частей в районе Газа-Рафиах от связи с Египтом и предпримет ряд действий для прорыва блокады. Египтяне обратились к англичанам с просьбой ввести в действие британский воздушный флот на основании соглашения о сотрудничестве.
К вечеру 7 января Игал сообщил в главный штаб:
"Из четырех самолетов-истребителей, появившихся над скрещением дорог около 11.30, сбиты, наверное, три. Один противовоздушным огнем, два нашими самолетами. Два британских летчика, спасшихся на парашютах, находятся в наших руках. Третий летчик погиб.
В 16.00 часов снова появилось звено чужих самолетов над нашими позициями в районе Рафиах. Наши самолеты атаковали их, и один из них был сбит возле Нирим. По документам, найденным у убитого летчика, выяснили, что он англичанин.
В 15.00 часов противник атаковал артиллерией, танками и пехотой захваченные нами высоты на шоссе Рафиах - Эль-Ариш. Атака велась упорная и была отражена в 17.30. У врага потери. Восемь танкеток и броневиков уничтожены.
Теперь на фронте полное затишье.
Египетскую армию спасло соглашение о перемирии, а мы потеряли возможность занять всю полосу Газы. Игал Аллон сказал: "Это соглашение не будет способствовать установлению мира. Если бы египтяне стремились к миру, они подписали бы договор о мире, а не временное соглашение. Соглашение о перемирии снова приведет к войне с Египтом".
Глава тринадцатая
ОПЕРАЦИЯ "УВДА"
Вопрос о занятии южного Негева и Эйлата впервые был официально поднят 25 ноября 1948 года в беседе Игала Аллона с начальником оперативного отдела генерального штаба Игаэлем Ядином.
В памятной записке, составленной после этой встречи, копии которой были посланы министру обороны и начальнику генерального штаба, командующий Южным фронтом писал в частности: "От Эйн-Хособа до залива имеется несколько водных источников и высоты, не занятые противником. Путь туда открыт, единственное препятствие это минное поле вблизи от Радиана. Взяв высоты у магистрали и у самого залива и используя подвижные патрули, мы станем обладателями Эйлатского залива. Эта операция говорит сама за себя. Нет необходимости доказывать ее значение.
Если в мое распоряжение поступит одна пехотная бригада и батальон сторожевых войск в дополнение к силам, которыми я располагаю сейчас, а интендантская служба окажет мне поддержку, операция будет осуществлена в кратчайший срок".
Согласно резолюции ООН о разделе Палестины от 29 ноября 1947 года, Негев вместе с Эйлатским заливом входил в состав территории Государства Израиль. Но фактически мы не укрепились на этой территории - там не было создано еврейских поселений. Более того, англичане после ухода из Палестины держали в южной части Негева силы подчинявшегося им Арабского легиона. Великобритания надеялась на то, что рано или поздно ООН признает ее право на эту территорию и Израиль примирится с этим. Англичане рассчитывали, правда, без всяких на то оснований, что в конце концов этот район будет присоединен к Трансиордании, что обеспечило бы присутствие англичан на Ближнем Востоке. На эту же территорию претендовали и египтяне. Однако, после длительных переговоров, проходивших на Родосе, они отказались от своих претензий.
Контроль Арабского легиона над южным Негевом выражался в том, что его подразделения обосновались на командных высотах от Эйн-Яхав до Эйлатского залива, то есть вдоль единственной дороги на территории Израиля, которая вела к Эйлату. Кроме того, иорданцы периодически посылали в южный Негев моторизированный патруль и всадников на верблюдах. Англичане предполагали, что мы не осмелимся пробиться к магистрали, ведущей к Эйлатскому заливу.
4 февраля 1949 года командующий Южным фронтом направил начальнику генерального штаба письмо, в котором указал на то, что после вывода вверенных ему сил с территории Египта, как приказал начальник оперативного отдела генштаба, мы потеряли доступ к дороге, ведущей в Эйлат. Командующий Южным фронтом просил разрешения провести операцию, чтобы определить, насколько возможно восстановить доступ к этой дороге.
9 февраля начальник генерального штаба одобрил предложение Аллона, но просил согласовать детали операции с начальником оперативного отдела.
Получив разрешение от начальника генерального штаба, командующий Южным фронтом дал приказ своему штабу немедленно приступить к делу. Амос Хорев, заместитель оперативного офицера Южного фронта, и Зрубавел Арбель, офицер Южного фронта, возглавили группу, которой предстояло выйти на операцию для сбора информации. Биби (Давид Нив), офицер бригады Негев, которому уже приходилось производить разведку с воздуха, был душой этой операции. В группу был зачислен также Элиэзер Боденкин, представитель военной авиации, который должен был определить, возможно ли создать аэродром в 20 км к северу от Эйлатского залива.
Первая разведка, проведенная до южной оконечности котловины Рамон, прошла без помех. Местность была знакома многим палмаховцам, проводившим памятные походы в пустыне. Специалисты в области авиации тщательно исследовали, насколько участки вдоль дороги пригодны для посадки самолетов. К нашей радости оказалось, что это каменные плиты, которые могли служить естественным летным полем для самолетов типа "Скаймастер" - наиболее тяжелых из имевшихся у нас самолетов.
Операцию "Увда" приходилось проводить в условиях жесточайших политических ограничений. По Родосским соглашениям, подписанным Израилем с Египтом, мы не имели права держать крупные силы к западу от линии, проходящей от Эйлатского залива вдоль всего южного Негева до Беер-Шевы. Поэтому мы были вынуждены продвигаться восточнее этой линии, в зоне, патрулируемой Арабским легионом.
Кроме того, накануне операции - и это вызвало у нас невероятную растерянность - прибыл курьер генерального штаба и взял расписку у командующего фронтом о том, что будет выполняться следующее распоряжение: "Не вступать в бой в ходе операции; в случае столкновения прервать соприкосновение с силами противника и добиться осуществления цели иным путем". И далее: "Если в Рас ан-Накаб (высота, господствующая над дорогой на Эйлат - примечание автора) обосновались силы противника, этот пункт не следует занимать. В случае приближения сил англичан отступить".
По-видимому, эти распоряжения были продиктованы стремлением не обострять отношений с Иорданией, с которой тогда шли тайные переговоры. Навряд ли иорданское руководство дало подобные распоряжения своим силам, чтобы не портить отношения с Израилем.
Распоряжение удивило Игала Аллона, и он был крайне задет, когда узнал, что командирам бригад Негев и Голани, которым предстояло участвовать в операции, предложили без его ведома подписать подобные обязательства.
Игал Аллон обжаловал с частичным успехом эти распоряжения, так как они ставили наши силы в уязвимое положение по сравнению с силами противника. Операция предусматривала в конечном счете захватить силы противника в клещи, которые должны были сомкнуться у Эйлатского залива. Бригада Негев должна была продвигаться из Беер-Шевы на юг, между двумя международными границами (с Египтом и Иорданией) и захватить территорию в районе Хамадот, к востоку от Кунтилы, чтобы подготовить ее для посадки грузовых самолетов. На самолетах предусматривалось доставить ударные силы пехоты, которые должны были пройти до Эйлатского залива.
Через два дня бригада Голани должна была выйти со своей базы в Хацеве к Эйлатскому заливу и приковать силы Арабского легиона на юге Негева, с тем чтобы создать прикрытие восточному флангу сил бригады Негев.
Игал Аллон предложил начальнику оперативного отдела генштаба Игаэлю Ядину создать в ходе операции "Увда" линию обороны на северо-востоке Негева и занять высоты Эйн-Геди. Это предложение было утверждено, и бригада Александрони должна была на моторных лодках отправиться из Сдома в Эйн-Геди, чтобы обеспечить включение Эйн-Геди и Масады в состав территории Государства Израиль.
Начало операции было назначено на 5 марта 1949 года, на 5.00 Был дан приказ прервать полностью радиосвязь и поддерживать связь между подразделениями и со штабом только через почтовых голубей. В назначенное время подразделение бригады Негев под командованием самого Нахума Сарига двинулось по установленному маршруту. Инженерные части шли впереди, чтобы проложить путь.
После двухдневного тяжелого перехода, 7 марта, силы прибыли к месту высадки в Сде-Аврахам и заняли командные высоты. Технический персонал военно-воздушных сил стал устанавливать аэродромные знаки и готовить посадочные площадки для грузовых самолетов.
7 марта 1949 года я вместе с командующих фронтом выехал из Беер-Шевы в штаб бригады Голани, расположенный недалеко от Хацевы, чтобы встретиться с командиром бригады Нахумом Голаном. Силы бригады Голани должны были выступить в ту же ночь. В штабе проводили последний инструктаж. Командующий фронтом сказал Голану, что он не должен открывать огонь, но в целях самообороны следует идти вплоть до подавления огня противника и удаления его из укрепленного пункта путем окружения и применения огня. Нахум Голан отдал честь и сказал, улыбаясь: "Хорошо, мы обеспечим самооборону до самого Эйлата".
Мы посетили командиров всех подразделений, которые должны были выступить в ту же ночь. В Беер-Шеву мы вернулись, когда уже стемнело.
Наутро командующий фронтом отправился самолетом "пайпер" на передовые позиции бригады Негев, которая была занята рекогносцировкой на местности, в целях определения путей окружения командных высот Рас ан-Накаб. Эту разведывательную операцию произвела рота Брена (Аврахама Эдена), приземлившаяся на новоиспеченном аэродроме. Посадка грузовых самолетов прошла благополучно на Сде-Аврахам, на естественной посадочной площадке, в 50-ти километрах к северу от Эйлатского залива.
На передовой командующий фронтом встретился с командиром бригады Негев Нахумом Саригом. Они объехали район, откуда виден был укрепленный пункт Иордании в Рас ан-Накабе. Игал предупредил Нахума Сарига, что, хотя он и не должен первым открывать огонь, но если противник встретит его огнем, то израильские бойцы должны будут защищаться любыми способами. "Еще бы!" ответил Нахум Сариг.
7 марта с наступлением темноты моторизованная колонна бригады Голани, во главе которой шел батальон под командованием Меира Амита, двинулась от Хацевы на юг. Нам было известно, что район Эйн-Яхав, где имелись водные источники, удерживался силами Арабского легиона. Однако приблизившись, наши силы увидели, что район заброшен. После короткой передышки колонна продолжала путь по направлению к Ал-Амар, откуда по ней был открыт огонь из стрелкового и автоматического оружия. Прежде чем воспользоваться ситуацией и открыть ответный огонь в целях самообороны, командир решил сначала применить маневр угрозы и направил навстречу неприятелю бронемашины, колонна "джипов" начала обходное движение, чтобы зайти в тыл противника. Этот тактический прием принес желаемые результаты. Правда, взять противника с тыла, как предусматривалось, не удалось - он просто удрал.