Страница:
* * *
Россия. 26 июля 2011 года. Юго-восточная окраина бывшего поселка городского типа Тогучин. Aymnocm охранного агентства «Блэкстоун – Сауз». Бывший сотрудник иркутского ЧОП «Булат» Антон Варламов. Акция возмездия «номер раз».Трое суток без сна и с короткими перерывами на отдых мы шли по лесам в направлении, указанном пленным американцем. Как я и предполагал, нас не преследовали, или поиски велись в совершенно ином направлении. За все эти четверо суток мы словно оказались в туристическом походе. Лес стоял пустой, пару раз я видел следы медведя, Михась подстрелил пару рябчиков, и мы запекли их в глине. Неожиданно легко удалось пополнить запас воды и даже вымыться в небольшом ручье, который неизвестно куда бежал, радостно журча. Природа напоминала нам, что война – это вообще глупости, вечно только это вот вековое великолепие, а мы, люди, только все портим. Плутать особо не пришлось, компас не давал сбиться с пути. Легкие, в титановом корпусе и с солнечной батарейкой, «котлы» корейской сборки никогда не врали больше чем на две секунды за трое суток и даже после серьезной встряски шли как ни в чем не бывало.
Указанный американцем аутпост разместился на окраине какого-то поселка. Вернее, того, что от него осталось после процедуры «санации». Ровная проплешина оплавленной до стеклянной корки земли – вот собственно и все, что напоминало о живших тут людях{3}. Судя по характеру разрушений, город обстреляли из установок залпового огня, может быть, поработала и ствольная артиллерия. Нечто подобное я уже видел, но тогда это были обычные снаряды, которыми пуляли «Грады»[6], чтобы выкурить духов из села. Тут мощность была просто адская, чтобы вот так оплавить землю, нужно было часов десять лупить. Слышал, что в Афганистане были такие бомбы, ими летуны выкуривали боевиков из горных пещер. Знакомый, что рассказывал о такой бомбежке, потом долго молчал, видимо, впечатления от увиденного были слишком велики. Может, и тут авиация поработала, но что-то подсказывало, что это постарались «боги войны» – слишком рано еще для авиации, не развернется она в такой короткий срок. А вот артуха вполне может быть десантирована с воздуха или привезена отдельно. А это значит, что у моего маленького отряда появился обширный фронт работ. Как только будет исполнена первая часть задуманного, надо не забыть наказать мужикам, чтобы особо не усердствовали и дали возможность захватить хотя бы парочку пленных. Эти должны будут знать, кто работает по населению и откуда. Но всему свое время.
На случай патрулирования прилегающей местности мы расположились в пяти километрах от аутпоста наемников. Лес тут был такой же, как у нас в области, поэтому найти небольшую низинку подальше от звериных троп и проезжих дорог труда не составило. Пригодился шанцевый инструмент в виде двух складных малых саперных лопаток, которые мы захватили с собой по моему настоянию. Примерно в километре от места временной стоянки я и Михась осторожно рубили молодые деревца и не торопясь таскали их в лагерь. Вскоре получился навес, вполне способный удержать дождевую влагу и в случае чего укрыть нас от наблюдателей сверху и тех, что будут прочесывать местность. Навес упирался заостренными кольями в склон оврага, а вход затворялся плетенной из прутьев кустарника заслонкой. На плоской крыше Варенуха навалил старых сосновых игл и палой листвы, которую мы с Мишкой таскали издалека. В довершение всего стыки были заложены пластами мха, так что внутри можно будет какое-то время отсидеться. Мужики совсем уж было собрались обустроиться тут надолго, но пришлось разбить их хрустальные мечты заявлением, что тут мы долго сидеть не будем. После планируемого уничтожения базы наемников тут может оказаться слишком людно. Но пока ведем наблюдение и присматриваемся, шалаш вполне сойдет за временную базу. Из глины и прутьев гибкого кустарника удалось соорудить неплохую вытяжку с замаскированной мхом крышкой. Теперь даже в дождь дым от костра будет стелиться по земле и быстро рассеиваться, а проложка из мха не даст воздушным разведчикам шанса с ходу засечь источник тепла на общем фоне. Сделав еще пару мелких приготовлений, необходимых для того, чтобы нас как можно более трудно было искать, я в первый раз вывел отряд на разведку. Сначала решили идти все вместе, и я едва уговорил Варенуху остаться на хозяйстве, чтобы не рисковать всем скопом. Да и он лучше всех из нас троих показал себя как строитель, особенно ловко у водилы получалось плести что-то из прутьев. А это сейчас было очень важно для осуществления «плана возмездия», общая схема которого уже варилась в собственном соку, приобретая все более реальные очертания.
Петляя и ступая как можно более широко, чтобы не топтать прямую стежку к жилью, мы с приятелем вышли к краю леса, примыкавшего прямо к заросшему высокой травой полю. За ним, метрах в пятистах, виднелась искомая база этих самых ассенизаторов. Наблюдать с земли получится не слишком удобно, да и что я там увижу, кроме куска сетчатого железного забора и ворот рядом с вышкой. Поэтому, насобирав по дороге мха и пучков травы, мы с Мишкой как умели обмазались землей и, вывернув робы и штаны наизнанку, серовато-зеленой подкладкой наружу, унизали куртку и штаны собранным мусором. Природа не любит прямых линий, а за окрестностями наверняка наблюдают. Да и в лесу такой прикид будет куда сподручней, чем наш стремный вертухайский колер. Короче, когда я забрался на старую, с толстым стволом и ветвями березу на пригорке, то с пяти шагов походил на лешего. А в кроне кучи зеленых листьев меня вообще было не разглядеть. Вооружившись трофейным прицелом, я принялся за наблюдения, стараясь как можно меньше двигаться. Чтобы совсем уж увериться в собственной незаметности, еще в лагере я выпросил у Мишки кусок черной изоленты, соорудил нечто вроде колпачка с узкой поперечной прорезью и надел его на окуляр таким образом, чтобы он закрывал линзу. Такие колпачки надевают на противотуманные фары – и на объективы прицелов, чтобы скрыть блики оптики от постороннего наблюдателя. Поле зрения при этом чуть смазывается, но в данном случае особой четкости не требовалось. Приятель остался внизу. Мишка отполз от дерева метров на десять, чтобы в случае чего подстраховать, если вдруг нас не накроют минометным огнем, а решат взять живьем. И даже если меня пристрелят, Мишка сможет уйти к Варенухе и они сами решат, как быть… Но это на крайний случай. Как я уже говорил, у меня не было уверенности, что армейцы предупредили наемников о нашем визите или что те восприняли предупреждение всерьез.
Прицел давал узкое поле обзора, но я давно умею правильно обращаться с монокулярами и прицелами. Секрет в том, чтобы вести наблюдение обоими глазами и наводить оптику туда, куда смотришь невооруженным взглядом. Так и устаешь меньше, и картина получается более полная и подробности не проскакивают мимо сознания.
База представляла собой огороженный участок, примерно сто пятьдесят на двести метров, почти в чистом поле. Внутри два типовых железных ангара, забранных частой масксетью, длинная, похожая на коровник казарма. Была еще пара отдельно стоящих щитовых домиков, скорее всего для офицеров и прочего начальства. У северной стены – нечто вроде временного гаража: три бронированных джипа, вроде бы их называют «хамви»[7], и грузовик с тентованном кузовом. Грузовик, видимо, для перевозки трофеев. А вот на джипах наемники мотаются на зачистки. Пока все так, как описывал пленный. С северо-востока к забору подходила небольшая рощица из трех близко растущих берез и чахлой пихты. Ограждения стандартные: сетчатый забор в два ряда, внутри этого пространства – две вышки, ориентированные с юга на север в противоположных концах периметра. Так они перекрывают пространство вокруг базы и в случае нападения запросто способны обеспечить неслабое огневое прикрытие. На обеих были турели с пулеметом и автоматическим гранатометом, и по три часовых, щупающих местность оптикой. У единственных ворот смонтирована огневая точка, чуть дальше, метрах в ста по дороге, выстроено противоминное заграждение из бетонных блоков. Это навело меня на мысль о минных полях вокруг базы… Так и есть: осматривая окрестности возле рощицы, я заметил труп медведя. Косолапый видимо, вышел из леса к людям, как обычно делают эти наглые звери, прельщенный запахом помойки. Но преодолеть смог только метров двадцать от крайней березы, где и напоролся на мину. Скорее всего, амеры засеяли поле чем-то полимерным. Лесной хозяин капканов боится, чует их, и будь мины старые, к ограждению бы не сунулся.
Получалось довольно кисло, если судить с позиции слабо информированного мстителя. Я же был из другой породы, и кое-что об обитателях этого гадюшника было уже известно. Поэтому укрепления разглядывал в основном от скуки, чтобы выяснить то, что реально было необходимо для налета на базу. Наемники ждут именно внешнего открытого и наглого нападения или группы диверсантов. От прямого штурма они отобьются, диверсов возьмут на прохождении «полосы препятствий». Чего парни реально не могут предположить, так это того, что их ожидает та же участь, которую они уготовили жителям окрестных деревень. Мысленно усмехнувшись, снова приникаю к окуляру прицела…
После восьмичасового бдения мы с Мишкой поменялись и я ушел обратно в лагерь. Теперь получалась эдакая пересменка, когда за базой велось почти что круглосуточное наблюдение и все вроде как были заняты делом. Так мы сидели еще трое суток, пока на очередном военном совете не было решено, что пора бы уже пиндосам пустить кровь. Нападение решено провести в два этапа, поскольку штурмовать такое укрепленное место в лоб будет неумной затеей…
Раз-два! Вдох-выдох! Землица не торопится покидать свое нынешнее жилище и пересыпаться в сложенную на краю широкой траншеи мою запасную рубашку, пожертвованную в фонд обороны. Столько я не копал и не строил уже лет пять, с тех пор как помогал бывшей жене на ее фамильном дачном участке. Вы спросите, почему и что это я копаю? Да еще ночью, посреди узкой грунтовой дороги в лесу, а мои партизаны оттаскивают желтовато-черную почву в сторону и волокут в лес. Все очень просто: согласно решению последнего совета нашего племени, мы готовим пиндосам засаду. Спорить со мной по поводу того, как это будет, никто не стал. План получился хороший, вот только очень трудоемкий и грязный. Все сводилось к тому, чтобы подстеречь один из джипов, регулярно выезжающих из периметра. Как и отмечалось ранее, что армейцы, что частники не шибко беспокоились тут в тылу, считая, что ни у кого кроме них оружия уже нет и война ушла дальше на восток. Поэтому, уничтожая маленькие поселки и деревни, ассенизаторы выезжали небольшими группами по четыре-пять человек, то на одной, то на двух машинах. Ездили в одно и то же время по единственной грунтовке, потом сворачивая на проселки, куда их, видимо, наводила авиация. Выезжали они затемно, но все-таки сторожились: на каждом джипе была оборудована турель, со всех сторон прикрытая бронещитками. Сам джип тоже имел защиту, поэтому просто стрельнуть в колесо или по стеклам в надежде проколоть-разбить будет крайне глупо. А вот устроить подлянку, чтобы пиндосы сами вышли из тачки, – это оказалось трудной, но вполне решаемой проблемой, тем более что дорога грунтовая. Мишка предлагал повалить поперек дороги дерево, но я резонно заметил, что на скорости джип бревно просто протаранит и поедет дальше, к тому же у нас нет топора, а ветками внедорожник не остановишь. Но точно рассмешишь водилу, а пулеметчик чесанет очередью по обочинам, и всем партизанам – гарантированная хана. Поэтому решено было поступить хитрее: поперек дороги, мы вырыли не шибко широкую траншею, положив сверху плетенную из прутьев решетку, обмазанную глиной, а потом присыпанную грунтом. Длина траншеи была ровно из конца в конец дороги, глубина в рост человека, а ширина примерно метр двадцать, чтобы передние колеса машины ушли в нее прочно. Обустройство ловчей ямы заняло у нас часа четыре, с учетом размещения двоих стрелков на обочине слева по направлению от базы и одного справа, за двадцать шагов от первых двух. Мы все отрыли себе по индивидуальной ячейке с точно такой же крышкой из плетенки, с привязанными к ней кусками политого водой травяного дерна. Таким образом получилась классическая засадная схема с поправкой на местный колорит: двое стрелков с фланга и один в тылу машины.
Передохнуть почти не получилось, мы только-только расселись по своим местам, как от базы послышалось знакомое урчание мотора. Мысленно я уже видел, как тупоносая прямоугольная машина с торчащим из люка в крыше пулеметом быстро приближается к нам… Поднимая пыль, «хамви» на скорости проскочил поворот, от которого до нашей ловушки уже была пара минут быстрой езды. Сомнения так изъели мне душу, что от нетерпения хотелось выйти на дорогу и пинками заставить пиндосовского водилу ехать быстрее. Все случилось внезапно, от чего я даже не успел собраться с мыслями: джип промелькнул мимо и… Грохот получился знатный, что-то в машине немилосердно скрежетнуло, мотор взревел на высокой ноте, и его последний аккорд слился с воплями тех, кто находился внутри. Но нам появляться было рано: нужно, чтобы кто-то вышел из машины, разблокировав дверь. Сквозь щелку между крышкой и краем окопа, я видел, как сработала наша затея. Машина села в траншею прочно, окунув внутрь передний мост и бампер, отчего зад ее задрался на добрых полметра вверх. Послышался раздраженный говор, водительская дверь стала открываться, а за турель поднялся из салона стрелок и провернулся вокруг своей оси, прикрывая вылезшего водилу. Ждать, сейчас только ждать!..
Вот вылез невысокий мужик, неформально одетый в зеленую майку, камуфляжные фасонистые штанцы и с небрежно закинутым назад коротким автоматом. Осмотрев траншею, он недоуменно присел на корточки, а стрелок за турелью что-то неразборчиво спросил. Водила пожал плечами и помахал рукой кому-то в салоне: мол, выходите оттуда. Задние двери одновременно открылись, и оттуда вышло еще трое парней. Одеты наемники так же неформально, только оба еще в разгрузочных жилетах и легких, похожих на велосипедные, касках. Само собой, что все были вооружены и настроены явно как полагается: хотя никто из экипажа оружия на изготовку не взял, а активность проявлял только пулеметчик, я сразу смекнул, что деньги парням платят не зря. Оружие они держали стволами вниз, но каждый настороженно зыркал по сторонам, готовый в любой момент залечь и начать воевать. Будь бой открытым, нам с ними точно не совладать. Ждать, еще немного нужно обождать! Сжав пистолет в начавшей потеть руке, я мысленно уговариваю мужиков сидеть тихо и ждать моего сигнала.
Вот прошла минута, другая, и наемники чуть ослабили внимание. Никто не стрелял по ним из кустов, ни тебе криков, ни взрывов, просто откуда ни возьмись возникла дыра в земле. Постепенно все четверо столпились у края траншеи, а пулеметчик свесился за край переднего щитка своего насеста, чтобы лучше было видно.
Время! Бесшумно поднимаюсь в своем окопе, отодвинув крышку влево и вскинув пистолет. Совмещаю прицел с башкой пулеметчика и плавно выжимаю спуск. Выстрел получился не громким – наемники у ямы что-то громко обсуждали. Спустя три долгих удара сердца слева послышались два резких хлопка, потом еще и еще!.. Звуки стрельбы смешались с криками боли и недоумения, потом к общей какофонии добавился треск автоматической очереди, кто-то слева громко вскрикнул, один карабин смолк, но потом в унисон снова заговорили обе «сайги».
Не тратя больше ни секунды, выпрыгиваю из окопа, перекатом ухожу вправо и в полуприседе иду к машине. От одного из вояк, кажется, скатившегося в траншею, меня закрывает корпус джипа. Он видит только двоих из нас, может быть, даже ранен. Снова слышится злая короткая очередь чужого автомата, мои партизаны благоразумно молчат. Патронов, увы, уже осталось по два-три на ствол. Вот добираюсь до правого борта накренившегося «хамви» и в несколько гусиных шажков достигаю крыла. Так и есть: наемники кучей лежат на краю траншеи, уцелел скорее всего тот, что стоял дальше всех справа, успел скатиться в траншею и открыть огонь. Уже вижу его спину, прикрытую только «разгрузкой», да загорелую лысую голову. Наемник вскинул к плечу автомат, что-то выцеливает у обочины, меня совсем не замечает. Не раздумывая, прыгаю на него сверху, одновременно нанося удар рукоятью пистолета. Охнув от неожиданности, иностранец заваливается вперед, тело его обмякло под моей хваткой. Больше никто не стреляет, вроде управились на пока…
– Tax! Тахх!..
Две пули почти одновременно прилетели со стороны леса. Одна впилась в землю в трех метрах правее, другая сплюснулась о левое переднее крыло джипа. Совсем рядом. Весточка как раз оттуда, где сидят Михась и Варенуха. Черт, чуть не забыл, что они меня не видят и все еще думают, что я где-то в тылу.
– Хорош палить, мужики, тут кроме меня уже никого! Идите сюда, а то мне «языка» одному из траншеи не выдернуть.
Послышались приглушенные голоса, и вскоре к машине подбежали запыхавшиеся артельщики. Бегло осмотрев обоих, констатирую, что вскрик, который я слышал, принадлежал водиле. Ерунда: в щеку под левым глазом ему угодила солидная щепа, выглядит страшно, но так вообще-то просто царапина. Крикнул начинающий мститель с непривычки, что вполне простительно: кругом стрельба и все такое, а тебе адски больно, само собой, первое, про что успеешь подумать – жутко тяжелая, смертельная рана. Я рад, что вроде как никто больше не ранен и тем более не убит.
Сообща артельщики выволокли уже приходящего в себя наемника, но Мишка опомниться ему не дал, пристегнул иностранца за обе руки к решетке бампера пригодившимися служебными «браслетами». Я пожалел, что свои остались в бардачке «пятерки», да так, видно, с ней и пропали. Дернувшись пару раз, пленный начал ругаться на трескучем языке; некоторые слова были отдаленно знакомы. Когда я сам выбрался и немного стряхнул с себя землицу, то разобрался, что специалист Мастерс и тут не соврал – пленный оказался поляком. Это я просек, как только услышал знакомое и почти родное: «Курва матка!» Что это означает, до сих пор не знаю, но звучит как ругательство, да и громкий голос польского наймита резал уши. Подойдя вплотную, я от души пробил с ноги ему в солнечное сплетение, и поляк, захрипев, умолк. Потом я заглянул в салон джипа и спустя пару минут нашел объемистую аптечку. Названия были незнакомые. Поэтому ориентироваться пришлось на слова, в которых имелась приставка «анти». Так удалось найти порошок, напоминающий по действию стрептоцид, шовный материал и лейкопластырь. Используя в качестве дезинфектора водку, часть которой я перелил из бутыли в трофейную флягу и таскал на поясе, я вымыл руки и принялся целительствовать. Щепка засела в щеке водилы не глубоко, поэтому я просто промыл водкой рану, щедро присыпал «стрептоцидом» и залепил пластырем телесного цвета. Вот ведь гады, все продумали: даже пластырь не белый, как обычно, чтобы в случае чего не выделялся бельмом на общем фоне. Потом пришел черед пленного:
– Найдите какую-нибудь тряпку и заткните ему рот, – тихо обратился я к мужикам, теперь шмонавшим трупы наемников. – Это не цивилизованный гегемон Мастерс, придется допрашивать с пристрастием.
Пошло со скрипом: говорить по-английски поляк отказывался. Может, действительно не знал языка, хотя верилось слабо. До меня доходили слухи, что в Польше спят и видят себя отдельным американским штатом посреди Европы, так что язык новых кумиров и хозяев учат ревностно. Но менталитет-то остался наш, славянский, поэтому пленный понимал, что так или иначе ему не жить. Потратив на уговоры десять драгоценных минут, пока мужики сбрасывали трупы в траншею и прикапывали, я уже собрался было поляка заколоть и даже вынул ножик. Однако, заметив мои телодвижения, неожиданно на помощь пришел Варенуха. После сеанса полевой хирургии водила уверовал в мои универсальные качества полевого командира, и теперь старался показать мне свою полезность. С деловитым видом он отозвал меня в сторону и прошептал:
– Я это, чего сказать хотел… – на его круглом лице отразилась внутренняя борьба. – Я немного по-польски секу.
– А чего молчал-то! Ну так давай, спрашивай, а то я совсем из сил выбился. Не знаю, просто этого козла пристрелить или отрезать ему что-нибудь ненужное, чтобы процесс пошел. Много не узнаем, но попробуй, нам уже выдвигаться пора. Вы тут беседуйте, а я пойду в багажнике посмотрю, не найдется ли чего нужного…
Пристрелить поляка очень хотелось, как и всякого попавшегося на глаза оккупанта, но, само собой, это был бы неверный подход. Тупо стрелять и резать – не наш метод. Поскольку пока нас всего трое, придется действовать по возможности из засады, то есть подло. Но опять же, это как посмотреть, да и угрызений совести я как ни старался найти – в душе даже грамма не было. Заботило меня одно: ехали ли эти наймиты просто на прогулку или с целью потравить еще одну-другую деревню. В обоих случаях терзаний я бы не испытывал, меня устраивали оба варианта, но второй, как вы впоследствии поймете, был бы самым шоколадным. Михась совладал с управлением трофейной машины, и ему удалось открыть багажник. Волна облегчения смыла волнение последнего получаса, когда не было секунды, чтобы я не сомневался, правильно ли я все придумал. План захвата аутпоста я построил на том, чтобы дождаться, пока с зачистки вернется одна бригада и выйдет ее смена, тогда в лагере будет наибольшее количество людей, а мы получим в свое пользование полный «комплект ассенизатора»: костюмы химзащиты и гранатометы с газовыми выстрелами.
Нам опять улыбнулось военное счастье: джип ехал именно на зачистку. Из багажника мы вытащили на обочину четыре комплекта защитных балахонов с чудными противогазами, тоже окрашенными в неприметный серо-буро-непонятный цвет. Балахон был похож на наше армейское ОЗК-устройство, только оказался не в пример удобней. Мне и Михасю костюмы подошли сразу, так как я роста совершенно не богатырского – метр семьдесят восемь, а приятель и того на пару сантиметров ниже. С гранатометами все получилось еще проще – четыре коротких ружья были закреплены в стойке на левой боковой стенке багажного отделения. Вынув один, я примерился и аж крякнул – просто, надежно и удобно. Почти как у наших ментов, только легче и приклад выдвижной. А под стволом прикручена штурмовая рукоять[8]. Конечно, «калаш» с подствольником был бы много лучше, но пока и так сойдет. С номенклатурой было сложнее, поэтому пригодится Варенухино владение тарабарским наречием, хотя в принципе и без него разобраться будет несложно: осколочно-фугасные выстрелы я сразу же узнал по характерному грязно-коричневому ободку и отложил в сторону. В цинковых кофрах тут же под стойкой хранились еще маркированные белым с желтой полосой, коричнево-желтым и белым с красным пояском. Коричневые с желтым, это, по-видимому, что-то обычное, как и белые, скорее всего дымовые. Тряхнув головой от натуги и ругнувшись сквозь зубы, я направился к пленному, о чем-то оживленно беседовавшему с нашим переводчиком-добровольцем. Вдруг Варенуха встал и сначала негромко, а потом в голос загоготал, правда, быстро спохватился и замолк. С недоумением на водилу смотрели я и пленник, вид хохочущего мужика в напяленной на голое тело трофейной «разгрузке» и с заклеенной лейкопластырем физиономией – это зрелище комичное.