Остальных прижимало друг к другу все плотнее и плотнее, по мере того как Дворецки скручивал канаты. При каждом обороте раздавались стоны старых канатов и зажатых между ними людей. Толпа наконец оценила прием и принялась скандировать при каждом обороте. Некоторые зрители с ликованием подбадривали Дворецки и призывали выдавить воздух из легких ниндзя, но телохранитель хотел лишь, чтобы их хорошенько помяло, как пассажиров лондонской подземки в час пик. Потом он оттащил беспомощных ниндзя к краю ринга и вставил стойку в гнездо.
– Я ухожу, – сообщил он. – А вам всем советую оставаться на местах, пока я по меньшей мере не покину страну, иначе я очень расстроюсь.
Дворецки не владел гипнотическими чарами волшебного народца, но речь его произвела должное впечатление.
– Ладно, Медведь, расслабься, – сказал единственный ниндзя в белой бандане, очевидно командир. – Ты действуешь совсем не по сценарию. Макс сойдет с ума.
– Макс – это моя забота, – сказал Дворецки. – А твоя забота сейчас – чтобы я не позаботился о тебе.
Ниндзя от удивления поднял брови так, что морщины на лбу проступили даже сквозь бандану.
– Что? О какой заботе заботиться?
Дворецки заскрежетал зубами. Вести подобные диалоги в жизни гораздо труднее, чем в кино.
– Просто не шевелись, пока я не уйду. Понятно?
– Конечно. Так бы и сказал.
– Я знаю.
Бредовость ситуации вгоняла Дворецки в тоску. Он повернулся к сестре.
– Хватит. Мне надо уйти куда‑нибудь и подумать. Куда‑нибудь, где нет лайкры.
– Хорошо, Дом. Следуй за мной. Дворецки спустился с площадки.
– И прекрати полоскать мое имя. Оно считается секретным.
– Только не для меня. Я же твоя сестра.
– Возможно. Но здесь тысячи посторонних людей и почти столько же камер.
– Я же не произнесла твое полное имя. Если бы я сказала Домо…
– Замолчи! – оборвал ее Дворецки. – Я не шучу.
До служебного выхода оставалось метров двадцать, и сердце Дворецки согревал привычный ритм семейных пререканий.
«Кажется, у нас все получится», – подумал он в редкий миг оптимизма.
И тут на огромном экране появилась пара гигантских горящих красных глаз. И хотя обычно глаза такого цвета ассоциировались с неприятностями – например, с вампирами, ожогами хлоркой и конъюнктивитом, – эти смотрели дружелюбно и вызывали безграничное доверие. На самом деле любой, вглядывающийся в бурлящую бездну этих глаз, понимал, что все его проблемы решатся, если только выполнять приказы владельца этих глаз.
Дворецки случайно поймал эти глаза периферическим зрением, но тут же поспешил опустить голову.
«Подземная магия, – догадался он. – Сейчас всю толпу загипнотизируют».
– Посмотрите мне в глаза, – раздался голос из каждого динамика в зале. Каким‑то образом он проник во все камеры и во все телефоны зрителей.
– Надо же, – произнесла Джульетта странным монотонным голосом, совсем не подходящим для восклицания. – И правда, я должна посмотреть в эти глаза.
Возможно, Джульетта не послушалась бы вкрадчивого голоса, помни она о своем общении с волшебным народцем. К сожалению, все эти сведения были стерты из ее памяти.
– Заблокируйте выходы, – приказал голос. – Заблокируйте все выходы. Используйте собственные тела.
Джульетта сорвала с лица маску, мешавшую смотреть на экран.
– Братец, мы должны заблокировать все выходы своими телами.
Дворецки прикинул, насколько ухудшится ситуация, если тысячи поклонников реслинга бросятся по проходам к дверям в стремлении физически их заблокировать.
«Заблокировать все выходы своими телами. Эта тварь выразилась весьма конкретно».
Дворецки не сомневался, что скоро последует еще один приказ, только вряд ли он будет гласить: «А теперь возьмитесь за руки и пойте хором». Нет, телохранитель был уверен, что ничего благодушного с экрана не донесется.
– А теперь убейте Медведя и Принцессс-су, – произнес полный гипнотических чар голос. Динамики не поспевали ловить магическую волну, и «с» в слове «Принцессу» несколько подзатянулось.
«Убейте Медведя и Принцессу. Прелестно».
Дворецки увидел, как вспыхнули злобой глаза сестры, когда она поняла, что Медведь – это он. Интересно, а как она поступит, когда наконец поймет, что Принцесса‑то она?
«Не имеет значения, – понял он. – Мы оба можем умереть задолго до этого».
– Убейте Медведя и Принцессу, – монотонно произнесла Джульетта в полном согласии с загипнотизированной толпой.
– И не слишком торопитесь, – продолжил волшебный голос, в нем появились веселые нотки. – Пусть немного помучаются. Как это вы, люди, говорите? Пусть плачут кровавыми слезами!
«Шут гороховый, – констатировал Дворецки. – Значит, это не Опал Кобой».
– Придется убить тебя, братец, – сказала Джульетта. – Мне очень жаль. Правда.
«Вряд ли получится», – подумал Дворецки. В удачный день, если его напичкать снотворным и завязать глаза, она, возможно, и сумела бы нанести ему незначительные повреждения, но по опыту он знал, что загипнотизированные люди отличаются тупостью и медлительностью. Большая часть мозга отключалась, а оставшейся Нобелевская премия явно не светила.
Джульетта попыталась нанести удар ногой с разворота, но потеряла равновесие и оказалась в объятиях брата. Вот только ее нефритовое кольцо завершило оборот и угодило ему в ухо.
«Сестренка умеет быть той еще головной болью даже под гипнозом».
Дворецки легко поднял Джульетту на руки и напряг мышцы, приготовившись к броску.
Убить тебя, – пробормотала сестра. – Прости. Должна. – Потом добавила: – Волшебный народец? Ты шутишь?
Вспомнила осаду родового поместья Фаулов? Неужели чары случайно активировали воспоминания?
С этим можно и потом разобраться – если для них будет «потом». Дворецки вполне верил в собственные силы, но сомневался, что сумеет уделать полный театр зомби, даже не слишком быстроногих.
– Приступайте к работе, мои земные слуги, – произнес голос обладателя красных глаз. – Погрузитесь в самые темные глубины вашего мозга, если таковые у вас имеются. Не оставляйте никаких улик для властей.
«Не оставляйте улик? А как им предлагается поступить с уликами?»
Об этом не хотелось даже думать.
«Улики-улитки? Ха-ха-ха, – подумал Дворецки. – Шутки? У меня есть время шутить? Неужели я настолько вымотался? Соберись. Бывало и хуже».
Правда, глядя на сотни неуклюжих новоявленных психов, ковыляющих к нему с верхних ярусов, Дворецки никак не мог вспомнить, когда именно.
Низенький и толстый мужчина за сорок в футболке гробовщика и каске на две банки пива указал на Дворецки пальцем.
– Медве-е-едь! – завопил он. – Медве-е-едь и Принцесса!
Дворецки позаимствовал слово из лексикона волшебного народца.
– Д'арвит, – произнес он.
Глава 3
– Я ухожу, – сообщил он. – А вам всем советую оставаться на местах, пока я по меньшей мере не покину страну, иначе я очень расстроюсь.
Дворецки не владел гипнотическими чарами волшебного народца, но речь его произвела должное впечатление.
– Ладно, Медведь, расслабься, – сказал единственный ниндзя в белой бандане, очевидно командир. – Ты действуешь совсем не по сценарию. Макс сойдет с ума.
– Макс – это моя забота, – сказал Дворецки. – А твоя забота сейчас – чтобы я не позаботился о тебе.
Ниндзя от удивления поднял брови так, что морщины на лбу проступили даже сквозь бандану.
– Что? О какой заботе заботиться?
Дворецки заскрежетал зубами. Вести подобные диалоги в жизни гораздо труднее, чем в кино.
– Просто не шевелись, пока я не уйду. Понятно?
– Конечно. Так бы и сказал.
– Я знаю.
Бредовость ситуации вгоняла Дворецки в тоску. Он повернулся к сестре.
– Хватит. Мне надо уйти куда‑нибудь и подумать. Куда‑нибудь, где нет лайкры.
– Хорошо, Дом. Следуй за мной. Дворецки спустился с площадки.
– И прекрати полоскать мое имя. Оно считается секретным.
– Только не для меня. Я же твоя сестра.
– Возможно. Но здесь тысячи посторонних людей и почти столько же камер.
– Я же не произнесла твое полное имя. Если бы я сказала Домо…
– Замолчи! – оборвал ее Дворецки. – Я не шучу.
До служебного выхода оставалось метров двадцать, и сердце Дворецки согревал привычный ритм семейных пререканий.
«Кажется, у нас все получится», – подумал он в редкий миг оптимизма.
И тут на огромном экране появилась пара гигантских горящих красных глаз. И хотя обычно глаза такого цвета ассоциировались с неприятностями – например, с вампирами, ожогами хлоркой и конъюнктивитом, – эти смотрели дружелюбно и вызывали безграничное доверие. На самом деле любой, вглядывающийся в бурлящую бездну этих глаз, понимал, что все его проблемы решатся, если только выполнять приказы владельца этих глаз.
Дворецки случайно поймал эти глаза периферическим зрением, но тут же поспешил опустить голову.
«Подземная магия, – догадался он. – Сейчас всю толпу загипнотизируют».
– Посмотрите мне в глаза, – раздался голос из каждого динамика в зале. Каким‑то образом он проник во все камеры и во все телефоны зрителей.
– Надо же, – произнесла Джульетта странным монотонным голосом, совсем не подходящим для восклицания. – И правда, я должна посмотреть в эти глаза.
Возможно, Джульетта не послушалась бы вкрадчивого голоса, помни она о своем общении с волшебным народцем. К сожалению, все эти сведения были стерты из ее памяти.
– Заблокируйте выходы, – приказал голос. – Заблокируйте все выходы. Используйте собственные тела.
Джульетта сорвала с лица маску, мешавшую смотреть на экран.
– Братец, мы должны заблокировать все выходы своими телами.
Дворецки прикинул, насколько ухудшится ситуация, если тысячи поклонников реслинга бросятся по проходам к дверям в стремлении физически их заблокировать.
«Заблокировать все выходы своими телами. Эта тварь выразилась весьма конкретно».
Дворецки не сомневался, что скоро последует еще один приказ, только вряд ли он будет гласить: «А теперь возьмитесь за руки и пойте хором». Нет, телохранитель был уверен, что ничего благодушного с экрана не донесется.
– А теперь убейте Медведя и Принцессс-су, – произнес полный гипнотических чар голос. Динамики не поспевали ловить магическую волну, и «с» в слове «Принцессу» несколько подзатянулось.
«Убейте Медведя и Принцессу. Прелестно».
Дворецки увидел, как вспыхнули злобой глаза сестры, когда она поняла, что Медведь – это он. Интересно, а как она поступит, когда наконец поймет, что Принцесса‑то она?
«Не имеет значения, – понял он. – Мы оба можем умереть задолго до этого».
– Убейте Медведя и Принцессу, – монотонно произнесла Джульетта в полном согласии с загипнотизированной толпой.
– И не слишком торопитесь, – продолжил волшебный голос, в нем появились веселые нотки. – Пусть немного помучаются. Как это вы, люди, говорите? Пусть плачут кровавыми слезами!
«Шут гороховый, – констатировал Дворецки. – Значит, это не Опал Кобой».
– Придется убить тебя, братец, – сказала Джульетта. – Мне очень жаль. Правда.
«Вряд ли получится», – подумал Дворецки. В удачный день, если его напичкать снотворным и завязать глаза, она, возможно, и сумела бы нанести ему незначительные повреждения, но по опыту он знал, что загипнотизированные люди отличаются тупостью и медлительностью. Большая часть мозга отключалась, а оставшейся Нобелевская премия явно не светила.
Джульетта попыталась нанести удар ногой с разворота, но потеряла равновесие и оказалась в объятиях брата. Вот только ее нефритовое кольцо завершило оборот и угодило ему в ухо.
«Сестренка умеет быть той еще головной болью даже под гипнозом».
Дворецки легко поднял Джульетту на руки и напряг мышцы, приготовившись к броску.
Убить тебя, – пробормотала сестра. – Прости. Должна. – Потом добавила: – Волшебный народец? Ты шутишь?
Вспомнила осаду родового поместья Фаулов? Неужели чары случайно активировали воспоминания?
С этим можно и потом разобраться – если для них будет «потом». Дворецки вполне верил в собственные силы, но сомневался, что сумеет уделать полный театр зомби, даже не слишком быстроногих.
– Приступайте к работе, мои земные слуги, – произнес голос обладателя красных глаз. – Погрузитесь в самые темные глубины вашего мозга, если таковые у вас имеются. Не оставляйте никаких улик для властей.
«Не оставляйте улик? А как им предлагается поступить с уликами?»
Об этом не хотелось даже думать.
«Улики-улитки? Ха-ха-ха, – подумал Дворецки. – Шутки? У меня есть время шутить? Неужели я настолько вымотался? Соберись. Бывало и хуже».
Правда, глядя на сотни неуклюжих новоявленных психов, ковыляющих к нему с верхних ярусов, Дворецки никак не мог вспомнить, когда именно.
Низенький и толстый мужчина за сорок в футболке гробовщика и каске на две банки пива указал на Дворецки пальцем.
– Медве-е-едь! – завопил он. – Медве-е-едь и Принцесса!
Дворецки позаимствовал слово из лексикона волшебного народца.
– Д'арвит, – произнес он.
Глава 3
Восход Ориона
Ватнайёкюдль, Исландия, настоящее время
Артемиса бросало из одного психоза в другой.
– Ты не настоящий! – кричал он падающему кораблю. – Ты просто-напросто бредовая иллюзия, дружок!
И тут же впадал в состояние паранойи.
– Это ты все придумала! – кричал он Элфи. – Кто твои сообщники? Жеребкинс, конечно. Дворецки? Ты настроила моего верного телохранителя против меня? Взломала его мозг и напихала туда собственных убеждений?
Лежа на крыше, Элфи улавливала через направленный микрофон шлема лишь каждое второе слово, но ей и этого хватало, чтобы понять, что Артемис перестал быть клиническим приверженцем строгой логики, каким был раньше.
«Если бы прежний Артемис увидел нового, он бы со стыда сгорел».
Как и Дворецки, Элфи даже в этот тяжелый час с трудом удавалось контролировать свое мятежное чувство юмора.
– Ложись! – крикнула она. – Корабль настоящий!
– Ага, ты хочешь, чтобы я так думал! А корабль всего лишь шестеренка в твоем хитром заговоре… – Артемис замолчал. Если корабль – шестеренка в заговоре, а заговор настоящий, значит, и корабль должен быть настоящим. – Пять! – вдруг выпалил он, на мгновение позабыв обо всем. – Пять, десять, пятнадцать.
Он вытянул растопыренные пальцы в сторону корабля и бешено ими замельтешил.
«Приветствие десятью пальцами. Уж это‑то точно должно рассеять видение».
И казалось, жест и впрямь подействовал. Четыре дисковидных ускорителя, волочившиеся за главным корпусом, словно беспомощные марионетки за испуганным кукловодом, вдруг перевернулись и выпустили в сторону земли жирные пузыри антигравитационных импульсов, замедливших темпы снижения со скоростью на первый взгляд невозможной для корабля столь неэлегантных пропорций.
– Ха! – радостно закричал Артемис. – Я отлично контролирую собственную реальность. Ты это видела?
Элфи прекрасно видела, что ничего Артемис не контролирует, а просто наблюдает приземление космического зонда волшебного народца. Сама она никогда не пилотировала предназначенные для исследования дальнего космоса суда, но тем не менее знала, как легко погибнуть, стоя под таким бегемотом, когда он выпускает антигравитационные пузыри, и никакие растопыренные пальцы не помогут.
«Я должна встать».
Но искалеченные ноги прижимали к крыше не хуже свинцового одеяла.
«По-видимому, сломан таз. Может, и лодыжка».
Благодаря своему другу демону Номеру Первому, постепенно становившемуся самым могущественным колдуном из когда‑либо зачисленных в университет, Элфи обладала целительной магией необычайной силы, и эта магия принялась исцелять ее раны, но недостаточно быстро. Еще пара секунд, и один из антигравитационных пузырей разорвет Артемиса на куски или сам корабль приземлится ему на голову. И не нужно быть гением, чтобы догадаться о последствиях, хотя это неважно, поскольку в данный момент Артемис на гения явно не тянул.
– Прошу помощи, – произнесла она в микрофон слабым голосом. – Кто‑нибудь меня слышит? Хоть кто‑нибудь?
Никто не отозвался. Тех, кто находился внутри шаттла, не спасла бы даже магия, а Жеребкинс до сих пор торчал вверх ногами в сугробе.
«Слишком поздно, даже окажись кто‑нибудь рядом».
Длинные извилистые трещины поползли по поверхности льда от мест попадания антигравитационных импульсов, как после ударов молотком. Лед трещал, как горящий хворост, и проваливался, обнажая подледные каверны.
Размером корабль не уступал зерновому элеватору и, казалось, сопротивлялся тяге привязанных двигателей, изрыгая облака пара и струи жидкости. Артемиса окатило ракетным топливом, и реальность судна стало отрицать труднее. Но одной черты характера Артемис не лишился, а именно – упрямства, поэтому он не сдавал позиций, отказываясь уступить последнему писку здравого смысла.
– Кого это интересует! – пробормотал он. Элфи каким‑то образом услышала последние слова и подумала: «Меня».
Отчаянная ситуация требовала отчаянных решений.
«Терять нечего», – подумала Элфи, нащупывая кобуру на бедре.
Она выхватила пистолет чуть менее плавно, чем обычно. Проверять синхронизацию оружия со шлемом все равно было некогда. Эльфийка просто нажала большим пальцем командный датчик и четко произнесла в микрофон у края рта:
– Пистолет. – (Пауза для ответного сигнала.) – Не смертельный. Широкий угол, контузия.
– Прости, Артемис, – прошептала она и выпустила в друга мощный трехсекундный импульс.
Когда Элфи нажимала на курок, Артемис, стоя по щиколотку в снежно-водяной каше, произносил напыщенную речь.
Луч поразил его, словно удар гигантского электрического угря. Тело отбросило далеко в сторону за мгновение до сопровождаемой жутким грохотом костедробильной посадки зонда, буквально уничтожившей место, где только что стоял Артемис.
Юноша мешком упал в кратер и исчез из поля зрения Элфи.
«Плохо дело», – подумала она, но перед глазами у нее заплясали любопытными янтарными светлячками искры ее собственной магии.
«Отключаюсь, – сообразила она. – Магия погружает меня в сон, дабы завершить исцеление».
Краем глаза капитан Малой увидела, как в брюхе зонда открылся люк и гидравлическая система медленно опустила трап. Что‑то спускалось на землю.
«Надеюсь, я проснусь, – подумала Элфи. – Ненавижу этот лед и не хочу замерзнуть насмерть».
Потом она закрыла глаза и не почувствовала, как ее безвольное тело скатилось по крыше и упало в сугроб.
Спустя от силы минуту веки Элфи дрогнули, и она открыла глаза. Пробуждение казалось дерганым и нереальным, будто снятые в зоне боевых действий документальные кадры. Элфи не помнила, как вставала, но вдруг оказалась на ногах, и ее тащил куда‑то Жеребкинс, совершенно растрепанный, наверное потому, что его великолепная челка обгорела и торчала вороньим гнездом. Но в первую очередь он был подавлен.
– Давай же, капитан! – крикнул Жеребкинс, и Элфи почудилось, будто движения его губ не совсем соответствуют звукам. – Надо уходить.
Элфи откашлялась янтарными искрами, на глаза навернулись слезы.
«Янтарная магия? Старею». Жеребкинс схватил ее за плечи и потряс.
– Соберись, капитан. Работа не ждет. Кентавр использовал шоковую психологию.
– Ты не настоящий! – кричал он падающему кораблю. – Ты просто-напросто бредовая иллюзия, дружок!
И тут же впадал в состояние паранойи.
– Это ты все придумала! – кричал он Элфи. – Кто твои сообщники? Жеребкинс, конечно. Дворецки? Ты настроила моего верного телохранителя против меня? Взломала его мозг и напихала туда собственных убеждений?
Лежа на крыше, Элфи улавливала через направленный микрофон шлема лишь каждое второе слово, но ей и этого хватало, чтобы понять, что Артемис перестал быть клиническим приверженцем строгой логики, каким был раньше.
«Если бы прежний Артемис увидел нового, он бы со стыда сгорел».
Как и Дворецки, Элфи даже в этот тяжелый час с трудом удавалось контролировать свое мятежное чувство юмора.
– Ложись! – крикнула она. – Корабль настоящий!
– Ага, ты хочешь, чтобы я так думал! А корабль всего лишь шестеренка в твоем хитром заговоре… – Артемис замолчал. Если корабль – шестеренка в заговоре, а заговор настоящий, значит, и корабль должен быть настоящим. – Пять! – вдруг выпалил он, на мгновение позабыв обо всем. – Пять, десять, пятнадцать.
Он вытянул растопыренные пальцы в сторону корабля и бешено ими замельтешил.
«Приветствие десятью пальцами. Уж это‑то точно должно рассеять видение».
И казалось, жест и впрямь подействовал. Четыре дисковидных ускорителя, волочившиеся за главным корпусом, словно беспомощные марионетки за испуганным кукловодом, вдруг перевернулись и выпустили в сторону земли жирные пузыри антигравитационных импульсов, замедливших темпы снижения со скоростью на первый взгляд невозможной для корабля столь неэлегантных пропорций.
– Ха! – радостно закричал Артемис. – Я отлично контролирую собственную реальность. Ты это видела?
Элфи прекрасно видела, что ничего Артемис не контролирует, а просто наблюдает приземление космического зонда волшебного народца. Сама она никогда не пилотировала предназначенные для исследования дальнего космоса суда, но тем не менее знала, как легко погибнуть, стоя под таким бегемотом, когда он выпускает антигравитационные пузыри, и никакие растопыренные пальцы не помогут.
«Я должна встать».
Но искалеченные ноги прижимали к крыше не хуже свинцового одеяла.
«По-видимому, сломан таз. Может, и лодыжка».
Благодаря своему другу демону Номеру Первому, постепенно становившемуся самым могущественным колдуном из когда‑либо зачисленных в университет, Элфи обладала целительной магией необычайной силы, и эта магия принялась исцелять ее раны, но недостаточно быстро. Еще пара секунд, и один из антигравитационных пузырей разорвет Артемиса на куски или сам корабль приземлится ему на голову. И не нужно быть гением, чтобы догадаться о последствиях, хотя это неважно, поскольку в данный момент Артемис на гения явно не тянул.
– Прошу помощи, – произнесла она в микрофон слабым голосом. – Кто‑нибудь меня слышит? Хоть кто‑нибудь?
Никто не отозвался. Тех, кто находился внутри шаттла, не спасла бы даже магия, а Жеребкинс до сих пор торчал вверх ногами в сугробе.
«Слишком поздно, даже окажись кто‑нибудь рядом».
Длинные извилистые трещины поползли по поверхности льда от мест попадания антигравитационных импульсов, как после ударов молотком. Лед трещал, как горящий хворост, и проваливался, обнажая подледные каверны.
Размером корабль не уступал зерновому элеватору и, казалось, сопротивлялся тяге привязанных двигателей, изрыгая облака пара и струи жидкости. Артемиса окатило ракетным топливом, и реальность судна стало отрицать труднее. Но одной черты характера Артемис не лишился, а именно – упрямства, поэтому он не сдавал позиций, отказываясь уступить последнему писку здравого смысла.
– Кого это интересует! – пробормотал он. Элфи каким‑то образом услышала последние слова и подумала: «Меня».
Отчаянная ситуация требовала отчаянных решений.
«Терять нечего», – подумала Элфи, нащупывая кобуру на бедре.
Она выхватила пистолет чуть менее плавно, чем обычно. Проверять синхронизацию оружия со шлемом все равно было некогда. Эльфийка просто нажала большим пальцем командный датчик и четко произнесла в микрофон у края рта:
– Пистолет. – (Пауза для ответного сигнала.) – Не смертельный. Широкий угол, контузия.
– Прости, Артемис, – прошептала она и выпустила в друга мощный трехсекундный импульс.
Когда Элфи нажимала на курок, Артемис, стоя по щиколотку в снежно-водяной каше, произносил напыщенную речь.
Луч поразил его, словно удар гигантского электрического угря. Тело отбросило далеко в сторону за мгновение до сопровождаемой жутким грохотом костедробильной посадки зонда, буквально уничтожившей место, где только что стоял Артемис.
Юноша мешком упал в кратер и исчез из поля зрения Элфи.
«Плохо дело», – подумала она, но перед глазами у нее заплясали любопытными янтарными светлячками искры ее собственной магии.
«Отключаюсь, – сообразила она. – Магия погружает меня в сон, дабы завершить исцеление».
Краем глаза капитан Малой увидела, как в брюхе зонда открылся люк и гидравлическая система медленно опустила трап. Что‑то спускалось на землю.
«Надеюсь, я проснусь, – подумала Элфи. – Ненавижу этот лед и не хочу замерзнуть насмерть».
Потом она закрыла глаза и не почувствовала, как ее безвольное тело скатилось по крыше и упало в сугроб.
Спустя от силы минуту веки Элфи дрогнули, и она открыла глаза. Пробуждение казалось дерганым и нереальным, будто снятые в зоне боевых действий документальные кадры. Элфи не помнила, как вставала, но вдруг оказалась на ногах, и ее тащил куда‑то Жеребкинс, совершенно растрепанный, наверное потому, что его великолепная челка обгорела и торчала вороньим гнездом. Но в первую очередь он был подавлен.
– Давай же, капитан! – крикнул Жеребкинс, и Элфи почудилось, будто движения его губ не совсем соответствуют звукам. – Надо уходить.
Элфи откашлялась янтарными искрами, на глаза навернулись слезы.
«Янтарная магия? Старею». Жеребкинс схватил ее за плечи и потряс.
– Соберись, капитан. Работа не ждет. Кентавр использовал шоковую психологию.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента