Страница:
В Келдоне выбор был не слишком велик.
Зато его жители были самыми рослыми людьми, с какими приходилось сталкиваться Гатхе. Четырнадцатилетний Драал, которому еще два года оставалось расти до воинского совершеннолетия, уже набрал почти шесть футов росту и сложением не отставал от отца, коренастого, мускулистого и широкоплечего. У обоих голени были длиннее бедер, у обоих бледную сероватую кожу покрывала паутина шрамов, а под густыми темными прядями, спадавшими на лоб, виднелись татуировки тройного пика Келдона, такие же, как у Гатхи. Кроме того, татуировка темными кольцами обводила глаза, придавая келдонам устрашающий вид. У старшего торговца вместо правого предплечья торчала острая пика. Руку он потерял в бою еще восемнадцатилетним юнцом.
Гатха плохо понимал этих людей. Отец когда-то служил при войске келдонов офицером связи от Аргива, но его рассказы не многое объясняли магу. Разумеется, он знал, что келдоны жили исключительно войной. Они поставляли наемников во все равнинные государства, а их собственная горная страна представляла собой большой военный лагерь. Келдонским наемникам платили, и платили щедро, потому что келдонская манера торговаться была проста и незатейлива. Войско, недовольное жалованьем, склонно было добирать свое с мирных жителей нанимавшей их страны, после чего спокойно отправлялось домой. Получив плату за кровь, они возвращались в Келдон с добычей и рабами из завоеванных стран. Гатха различил среди рабов людей не меньше чем трех разных народностей. Бенальцев легко было отличить по знаку касты, а сурранцев по обрядовым шрамам на лицах. Впрочем, рабы пока мало заботили мага. Если все пройдет как задумано, у него будет достаточно подопытных образцов.
Вскоре Гатха узрел перед собой первые образчики келдонской архитектуры. Постройка держалась на узкой террасе, выбитой в склоне горы на такой высоте, какая казалась уютной этим толстокожим горцам. Сложенные из грубого камня здания ступенчатыми пирамидами уходили под остроконечные крыши из бурых досок. Дома словно вырастали из скалы и казались такими же вечными, как горы. Света в окнах не было.
– Остановимся здесь? – Гатха выбирал самые простые аргивские слова.
Он слышал, как торговец в долине говорил с сородичами на келдонском. Выучить этот грубый язык будет непросто. Однако келдоны воевали за многие государства и кое-как объяснялись на языках всех равнинных стран.
– Нет. Война. – Торговец указал на красный вымпел, вывешенный на вершине одной из пирамид, и восторженно оскалил зубы: – Битва! Драка!
Гатха понимающе кивнул, утер вспотевший лоб и повыше натянул воротник плаща. Ему очень хотелось отдохнуть.
Оказалось, что устроить лабораторию за пределами Толарии гораздо сложнее, чем думалось мятежному магу. Ни в одном государстве он не был нужен. Аргив оказался всего лишь первой из длинной череды стран, отказавших Гатхе в пристанище. Можно было устроить тайную лабораторию, но эксперименты, задуманные беглецом, были не того сорта. Ему требовалось много места, да и неприглядные плоды его опытов рано или поздно вызвали бы лишние разговоры. И вот двенадцать лет, двенадцать реальных доминарианских лет, пропало даром, прежде чем он попал в Агдериск и разговорился с местным торговцем.
Конечно, в мире не было уголка, где бы ни слыхали хоть немного о Келдоне. Однако только здесь, в тени келдонских гор, Гатха услышал кое-что, показавшееся весьма интересным. Разговор зашел об обычаях и ритуалах посвящения келдонских вождей. Самых рослых и свирепых подростков еще за несколько лет до воинской зрелости посылали в странствие по ледяным горным пустошам. На тех, кто выжил и возвратился, накладывали чары, и они вырастали гигантами, становились непревзойденными воинами. Кроме того, вожди приобретали способность вдохновлять войско на отчаянные подвиги. Гатха счел, что эти обычаи сильно напоминают евгеническую программу, пусть даже несколько примитивную с точки зрения методики.
Торговец-келдон, которого удалось отыскать, сперва не хотел даже разговаривать с магом. Смягчился он, заметив старую татуировку на его лбу. После этого келдон снизошел до беседы, если короткая речь Гатхи и невнятное мычание торговца заслуживали такого названия. В конечном счете маг попросту нанял того проводником в Некрополь Келда, столицу страны, где собирались на военный совет доены, вожди народа.
Целый народ, готовый любыми средствами совершенствовать свое военное искусство. Народ, уже сделавший первые шаги по пути генетического отбора. Казалось, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, припомнил Гатха и тут же выругался, напоровшись на очередной острый камень. Казалось, пока он не начал карабкаться по этим поганым горным тропам.
Некрополь Келда венчал собой горный пик, вздымавшийся посреди каменистого плоскогорья. Земля блестела под тонким слоем снега и ледяной корки, а в глубокие расселины, куда не заглядывало солнце, намело целые сугробы. Дома из темного серого камня, разбросанные здесь и там на склонах, соединялись между собой глубокими тропами, выбитыми в камне за долгие столетия. У самой вершины жилища теснились почти вплотную, а вместо троп их соединяли туннели, высеченные в отвесной скале. Над городом высился огромный мавзолей.
Здесь обретали вечный покой вожди Келдона. Величественная гробница словно презирала земное притяжение, бросая вызов самому небу. Она вздымалась над вершиной на две сотни футов, и одна из титанических стен прерывалась распахнутыми всем ветрам гор воротами. Издалека Некрополь показался Гатхе похожим на великие сурранские пирамиды, только стены его были круче да на вершине оставалась площадка, где держали совет келдонские короли-колдуны. Именно здесь, в Некрополе, Гатха должен был обратиться к правителям горной страны.
Холодный прозрачный воздух тяжестью ложился в легкие Гатхи, словно не желая отдавать кислород. Дышать стало трудной работой, мышцы отзывались возмущенной болью. Не слишком впечатляющий посланник, а ведь он представлял сейчас самого себя! Шерстяной плащ остался у торговца, в обмен на сапоги из кожи колоса и теплую меховую одежду. Запах скотины, которая снабдила его одеждой, могла бы смыть только долгая горячая ванна Однако Гатха надеялся, что в таком виде он выглядит представительней. Солдат-пехотинец провел его мимо ряда бронзовых дверей в зал совета.
Несомненно, как и сам гигантский мавзолей, стены зала возводили искусные маги. Они поднимались ввысь невиданным амфитеатром, в пять рядов галерей, и пестрели флагами и знаменами, захваченными у побежденных. Сотни, тысячи знамен! Должно быть, келдоны-победители несли их сюда со дня основания Келда.
Галереи предназначались для зрителей. Вожди собирались на ступенчатом пьедестале, высеченном в сером камне. Верхняя площадка оставалась пустой, быть может ожидая оратора. На нижних ступенях стояли кресла совета, и каждое место украшали гербы и цвета побежденных народов. На этих тронах восседали доены – вожди-старейшины Келдона. Пять десятков мужчин, рядом с которыми проводник-торговец с сыном показались бы карликами. Самый маленький из них был не менее семи футов ростом. Все в кожаных туниках, разукрашенных нашивками и яркими узорами. Ни мехов, ни шерстяных плащей. Они словно не чувствовали холода. Многие выставляли напоказ шрамы на обнаженных руках и груди, встречая морозный ветер как старого врага. Занимавшие нижние ряды носили на поясе оружие. Те, что располагались выше, довольствовались короткими посохами или жезлами резной кости. В огромном зале висел туман от их горячего дыхания, и сквозь туман из темных ям татуированных глазниц яростно сверкали глаза. Маг вдруг показался самому себе очень маленьким и одиноким.
Подобное состояние было непривычно Гатхе, и он быстро стряхнул его с себя. Он был уверен в собственных силах, знал, чего хочет, и приготовился добиваться своего любыми средствами.
– Вожди Келда, – медленно начал он на аргивском.
Ему уже рассказали, что этот язык здесь наиболее известен, и пояснили, что с ним станут разговаривать, только если вожди сочтут его предложение достойным внимания или усмотрят в нем прямой вызов. Гатха решил сочетать оба способа.
– Я принес в дар вашему народу мудрость, которая поможет вам стать еще могущественнее. Магию, которая сделает ваших сыновей сильнее в битве, ваших вождей яростнее, а ваши победы полнее.
Кое – кто шевельнулся, услышав в этих словах оскорбление нынешней мощи народа. Маг ожидал ответного вызова, но пока все было тихо. Гатха сделал шаг вперед. Ему пришло в голову подняться на верхнюю площадку постамента, откуда он будет виден всем, но он отверг эту мысль. Неизвестно, какие у них тут обряды и традиции. Места на ступенях явно распределяются в определенном порядке, а Гатха пока не собирался уязвлять гордость туземцев. Вместо этого он принялся неторопливо расхаживать по кругу, объясняя суть своих теорий и изобретений. Никаких подробностей, разумеется, да вряд ли они способны понять хотя бы основы. Неприятных сторон экспериментов он касался вскользь или вообще пропускал их, подчеркивая в первую очередь сходство своих опытов с келдонскими обычаями создания вождей.
– Мне нужно только место для лаборатории, поддержка и время, – закончил он.
«Да, время, время, уже двенадцать лет пропало даром!»
Вождь с нижней ступени, прямо перед Гатхой, дернул себя за нечесаную бороду и прорычал на ломаном аргивском:
– Малютка думает, нам нужна его сила? Кто он такой?
Он добавил что-то еще на келдонском, и со ступеней прозвучали отрывистые басовитые смешки.
Маг готов был терпеливо отвечать на вопросы, но даже Баррину не позволил бы усомниться в своей гениальности! Гатха пронзил великана гневным взглядом. Глаза в глаза, а это всегда и всюду воспринимается как вызов.
– Я достаточно силен, чтобы думать прежде, чем открою рот, – нарочито медленно отчеканил он.
Подивиться собственной безрассудной отваге пришло ему в голову много позже.
– Это ты говоришь мне? Варагху? Ты, червяк из мягких земель? – Обведенные темными кругами глаза опасно вспыхнули.
Теперь уже ничего не оставалось, как ввязаться в смертельную ритуальную схватку, мериться силами с этим тупым великаном. Размеренным шагом Гатха приблизился к вождю, тщательно собирая ману, извлеченную им из всех земель, каких он коснулся в своих странствиях. Вспомнилась дельта реки Адгериск, переплетение потоков мутноватой воды. Сила бурлила в мозгу, готовая выплеснуться через край. Глядя в глаза вождю, маг твердо поставил ногу на первую ступень постамента.
Варагх вскочил. Одна рука его метнулась к рукояти меча, другая уже стискивала плечо дерзкого чужеземца. Одно движение этой руки могло оборвать жизнь Гатхи, но келдон тянул время, наслаждаясь своей властью, и это промедление погубило его. Маг вскинул руку и вытянул узкую ладонь. Молния сорвалась с кончиков его пальцев и ударила прямо в глаза вождя. Гигант покачнулся и, выронив меч, на миг зажал глаза ладонями. Напрягая все силы, Гатха столкнул соперника с помоста, оказавшись с ним лицом к лицу.
Келдон развернулся плавным кошачьим движением. Маг вытянул навстречу ему левую руку. На ладони плясали голубоватые искры. Варагх, рыча, ударил себя по лицу растопыренными пальцами и тут же рванулся в атаку. Это движение застало Гатху врасплох. Он никак не ожидал, что враг мгновенно оправится от удара. Маг уклонился в сторону, выпуская новый разряд оглушающей разум силы. На этот раз, сорвавшись с его руки, искры метнулись вперед… и отскочили от обнаженной груди вождя.
Гигант ухватил малорослого противника за плечо и за ногу, поднял над головой и с размаху швырнул на край ступени. У Гатхи потемнело в глазах. Невероятно! Этого просто не могло случиться! Боевая магия. «Такая смерть не для меня», – подумал маг. Но сквозь застилающий зрение туман он уже видел, как вождь келдонов отводит для удара сжатую в кулак руку.
Темное пятно тяжело обрушилось сверху за спиной келдона, перехватило поднятый кувалдой кулак и оттянуло его назад. Пальцы на плече Гатхи разжались. Он приподнялся и отполз подальше, наткнувшись на край следующего уступа. Противник Гатхи бился в объятиях своего соплеменника. Наконец он вырвался, и двое вождей, пригнувшись и оскалившись, закружились лицом друг к другу. Варагх с воплем бросился вперед и наткнулся на пятерню врага, когтями ударившую его в лицо. Ответный удар оказался неудачным, и неожиданный заступник легко перехватил руку врага, переломив ее в локте словно щепку. Варагх даже не вскрикнул, а просто застыл с искаженным яростью лицом. Враг удерживал его за запястье. Побежденный опустил взгляд и чуть склонил голову.
Победитель тут же выпустил изувеченную руку, повернулся спиной к противнику и шагнул на ступень постамента, сверху вниз разглядывая мага. Гатха медленно поднимался на ноги.
– Я Крейол, – проговорил келдон на аргивском, а затем неторопливо протянул руку, уперся ладонью в грудь чужеземца и спихнул его с возвышения.
Споткнувшись, маг едва не упал на колени. Его трясло от ярости, но Гатха сдержал гнев. Наверняка и этот знаком с боевой магией, да и в любом случае невозможно сражаться со всеми сразу. Маг отвел взгляд и склонил голову тем же движением, что и побежденный вождь. Оба доена вернулись на свои места: Варагх внизу, Крейол ступенью выше.
Крейол с минуту молча разглядывал чужестранца.
– Ты жив, чтобы я слушал еще. Не хочу тебе смерть.
«Пока», – мысленно договорил за него Гатха. Впрочем, он отлично понял, что произошло у него на глазах. Сильнейший самец заставляет подчиниться слабого. Здесь чтили силу, и только силу.
– Я могу сделать тебя сильней, – осторожно выбирая слова, заговорил маг. Он опасался задеть гордость вождя, но не собирался отступать. – Я владею особой магией, но для нее нужны время и кое-какая помощь.
Никто не торопился отвечать ему. Гатхе показалось, что Крейол искоса посматривает на соплеменников, видимо пытаясь угадать их мысли.
– Ты много обещаешь, – медленно выговорил он наконец. – Может, исполнишь, может нет. – Мгновение тишины. – Что ты можешь показать сейчас?
Вот этот ход мыслей был понятен Гатхе. Только, к сожалению, у него не нашлось готового ответа. Не многие умеют думать сперва о настоящем, а лишь затем о будущем. Сейчас ответа требовало настоящее.
– Я могу показать тебе всю Доминарию.
«Как бы объяснить ему попроще? Колдовское зрение. Покажу войны и схватки. Где келдоны могут получить лучшую работу… Нет, не те слова… Лучшую добычу!»
Собрание оживилось. Кое-кто снисходительно кивал. Вождь, восседавший на одной ступени с Крейолом, выразил общее мнение:
– Докажи, и ты получишь, чего просишь.
Гатха усмехнулся, выпустив сквозь белые зубы облачко морозного пара. Доказать нетрудно. По правде сказать, на досуге он часто забавлялся этим фокусом.
За два года Гатха так и не сумел привыкнуть к этому запаху. Стены комнатушки воняли торфом, забивая хрусткий запах свежего снега, выпавшего за ночь. Темные доски пола, уложенные прямо на сырую землю, слегка поддавались под ногами. Гатха рассеянно мерил шагами временную лабораторию, похлопывал руками, пытаясь согреться. Маг протянул ладони над бочонком медленно горящего сала. Резкий щелчок часового механизма заставил его обернуться к соседнему столу, но тут за стеной раздался грохот дробящихся камней, и Гатха шагнул к окну, так и не взглянув на результат опыта.
Окно выходило на южный склон, где росло здание постоянной лаборатории. Его лаборатории.
Извилистая тропа тянулась по заснеженному откосу к площадке, созданной силами ветра и воды. Естественная терраса была достаточно велика. Не менее велики были замыслы Гатхи и усилия, приложенные им ради блага народа Келдона. Одна из доен – властительниц женского населения – расхаживала по площадке, надзирая за ходом работ. Всеми делами, не связанными напрямую с войной, здесь заправляли женщины.
Рабы прилежно стесывали неровности каменистой поверхности. Серый булыжник грузили на колосов, свозили в груды, откуда келдоны-строители брали материал для стен. Среди немногочисленных горцев, уродившихся непригодными к бою и потому обреченных вести бесславную жизнь ремесленников или торговцев, нашлись мастера, заслужившие бы славу и почет у всех известных Гатхе народов. Они работали неторопливо и вдумчиво, точно следуя указаниям мага, но при необходимости дополняя их по собственному разумению. На четырнадцатом году самоизгнания с Толарии Гатха наконец мог надеяться продолжить свои исследования.
Войска Келда в эти годы находились в постоянном движении, отправляясь туда, где колдовское зрение Гатхи сулило им богатую добычу и достойное жалованье. Маг тратил на предсказания немало времени и сил, да еще и вожди время от времени требовали его присутствия на совете в Некрополе, однако эти затраты окупились с лихвой. Ему выдавалось все, вплоть до рабов и второсортных граждан Келдона, потребных для опытов.
Гатха уже начал разворачивать матрицу и другое оборудование в торфяном бараке, на скорую руку выстроенном для него по приказу доены. Первые же опыты на коренных келдонах дали потрясающие результаты. Рабы оказались менее податливы, зато пригодились для первоначальных экспериментов. Еще лучше для подобных работ подходили колосы – живучие и выносливые животные. Попытки изменить их устойчивую природу наводили Гатху на множество новых идей. Он испытывал самые смелые решения на колосах, от них переходил к рабам и, наконец, доводил работу до совершенства на келдонах. Если несколько образцов и ушли в брак, никто не поднимал шума. Большинство горцев даже выражали благодарность магу, давшему им возможность хоть чем-то послужить своему народу. Гатха наслаждался успехами и с нетерпением ожидал дня, когда сможет развернуться в полную силу. Да, порода келдонов подходила для его целей как нельзя лучше.
Глава 8
Зато его жители были самыми рослыми людьми, с какими приходилось сталкиваться Гатхе. Четырнадцатилетний Драал, которому еще два года оставалось расти до воинского совершеннолетия, уже набрал почти шесть футов росту и сложением не отставал от отца, коренастого, мускулистого и широкоплечего. У обоих голени были длиннее бедер, у обоих бледную сероватую кожу покрывала паутина шрамов, а под густыми темными прядями, спадавшими на лоб, виднелись татуировки тройного пика Келдона, такие же, как у Гатхи. Кроме того, татуировка темными кольцами обводила глаза, придавая келдонам устрашающий вид. У старшего торговца вместо правого предплечья торчала острая пика. Руку он потерял в бою еще восемнадцатилетним юнцом.
Гатха плохо понимал этих людей. Отец когда-то служил при войске келдонов офицером связи от Аргива, но его рассказы не многое объясняли магу. Разумеется, он знал, что келдоны жили исключительно войной. Они поставляли наемников во все равнинные государства, а их собственная горная страна представляла собой большой военный лагерь. Келдонским наемникам платили, и платили щедро, потому что келдонская манера торговаться была проста и незатейлива. Войско, недовольное жалованьем, склонно было добирать свое с мирных жителей нанимавшей их страны, после чего спокойно отправлялось домой. Получив плату за кровь, они возвращались в Келдон с добычей и рабами из завоеванных стран. Гатха различил среди рабов людей не меньше чем трех разных народностей. Бенальцев легко было отличить по знаку касты, а сурранцев по обрядовым шрамам на лицах. Впрочем, рабы пока мало заботили мага. Если все пройдет как задумано, у него будет достаточно подопытных образцов.
Вскоре Гатха узрел перед собой первые образчики келдонской архитектуры. Постройка держалась на узкой террасе, выбитой в склоне горы на такой высоте, какая казалась уютной этим толстокожим горцам. Сложенные из грубого камня здания ступенчатыми пирамидами уходили под остроконечные крыши из бурых досок. Дома словно вырастали из скалы и казались такими же вечными, как горы. Света в окнах не было.
– Остановимся здесь? – Гатха выбирал самые простые аргивские слова.
Он слышал, как торговец в долине говорил с сородичами на келдонском. Выучить этот грубый язык будет непросто. Однако келдоны воевали за многие государства и кое-как объяснялись на языках всех равнинных стран.
– Нет. Война. – Торговец указал на красный вымпел, вывешенный на вершине одной из пирамид, и восторженно оскалил зубы: – Битва! Драка!
Гатха понимающе кивнул, утер вспотевший лоб и повыше натянул воротник плаща. Ему очень хотелось отдохнуть.
Оказалось, что устроить лабораторию за пределами Толарии гораздо сложнее, чем думалось мятежному магу. Ни в одном государстве он не был нужен. Аргив оказался всего лишь первой из длинной череды стран, отказавших Гатхе в пристанище. Можно было устроить тайную лабораторию, но эксперименты, задуманные беглецом, были не того сорта. Ему требовалось много места, да и неприглядные плоды его опытов рано или поздно вызвали бы лишние разговоры. И вот двенадцать лет, двенадцать реальных доминарианских лет, пропало даром, прежде чем он попал в Агдериск и разговорился с местным торговцем.
Конечно, в мире не было уголка, где бы ни слыхали хоть немного о Келдоне. Однако только здесь, в тени келдонских гор, Гатха услышал кое-что, показавшееся весьма интересным. Разговор зашел об обычаях и ритуалах посвящения келдонских вождей. Самых рослых и свирепых подростков еще за несколько лет до воинской зрелости посылали в странствие по ледяным горным пустошам. На тех, кто выжил и возвратился, накладывали чары, и они вырастали гигантами, становились непревзойденными воинами. Кроме того, вожди приобретали способность вдохновлять войско на отчаянные подвиги. Гатха счел, что эти обычаи сильно напоминают евгеническую программу, пусть даже несколько примитивную с точки зрения методики.
Торговец-келдон, которого удалось отыскать, сперва не хотел даже разговаривать с магом. Смягчился он, заметив старую татуировку на его лбу. После этого келдон снизошел до беседы, если короткая речь Гатхи и невнятное мычание торговца заслуживали такого названия. В конечном счете маг попросту нанял того проводником в Некрополь Келда, столицу страны, где собирались на военный совет доены, вожди народа.
Целый народ, готовый любыми средствами совершенствовать свое военное искусство. Народ, уже сделавший первые шаги по пути генетического отбора. Казалось, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, припомнил Гатха и тут же выругался, напоровшись на очередной острый камень. Казалось, пока он не начал карабкаться по этим поганым горным тропам.
Некрополь Келда венчал собой горный пик, вздымавшийся посреди каменистого плоскогорья. Земля блестела под тонким слоем снега и ледяной корки, а в глубокие расселины, куда не заглядывало солнце, намело целые сугробы. Дома из темного серого камня, разбросанные здесь и там на склонах, соединялись между собой глубокими тропами, выбитыми в камне за долгие столетия. У самой вершины жилища теснились почти вплотную, а вместо троп их соединяли туннели, высеченные в отвесной скале. Над городом высился огромный мавзолей.
Здесь обретали вечный покой вожди Келдона. Величественная гробница словно презирала земное притяжение, бросая вызов самому небу. Она вздымалась над вершиной на две сотни футов, и одна из титанических стен прерывалась распахнутыми всем ветрам гор воротами. Издалека Некрополь показался Гатхе похожим на великие сурранские пирамиды, только стены его были круче да на вершине оставалась площадка, где держали совет келдонские короли-колдуны. Именно здесь, в Некрополе, Гатха должен был обратиться к правителям горной страны.
Холодный прозрачный воздух тяжестью ложился в легкие Гатхи, словно не желая отдавать кислород. Дышать стало трудной работой, мышцы отзывались возмущенной болью. Не слишком впечатляющий посланник, а ведь он представлял сейчас самого себя! Шерстяной плащ остался у торговца, в обмен на сапоги из кожи колоса и теплую меховую одежду. Запах скотины, которая снабдила его одеждой, могла бы смыть только долгая горячая ванна Однако Гатха надеялся, что в таком виде он выглядит представительней. Солдат-пехотинец провел его мимо ряда бронзовых дверей в зал совета.
Несомненно, как и сам гигантский мавзолей, стены зала возводили искусные маги. Они поднимались ввысь невиданным амфитеатром, в пять рядов галерей, и пестрели флагами и знаменами, захваченными у побежденных. Сотни, тысячи знамен! Должно быть, келдоны-победители несли их сюда со дня основания Келда.
Галереи предназначались для зрителей. Вожди собирались на ступенчатом пьедестале, высеченном в сером камне. Верхняя площадка оставалась пустой, быть может ожидая оратора. На нижних ступенях стояли кресла совета, и каждое место украшали гербы и цвета побежденных народов. На этих тронах восседали доены – вожди-старейшины Келдона. Пять десятков мужчин, рядом с которыми проводник-торговец с сыном показались бы карликами. Самый маленький из них был не менее семи футов ростом. Все в кожаных туниках, разукрашенных нашивками и яркими узорами. Ни мехов, ни шерстяных плащей. Они словно не чувствовали холода. Многие выставляли напоказ шрамы на обнаженных руках и груди, встречая морозный ветер как старого врага. Занимавшие нижние ряды носили на поясе оружие. Те, что располагались выше, довольствовались короткими посохами или жезлами резной кости. В огромном зале висел туман от их горячего дыхания, и сквозь туман из темных ям татуированных глазниц яростно сверкали глаза. Маг вдруг показался самому себе очень маленьким и одиноким.
Подобное состояние было непривычно Гатхе, и он быстро стряхнул его с себя. Он был уверен в собственных силах, знал, чего хочет, и приготовился добиваться своего любыми средствами.
– Вожди Келда, – медленно начал он на аргивском.
Ему уже рассказали, что этот язык здесь наиболее известен, и пояснили, что с ним станут разговаривать, только если вожди сочтут его предложение достойным внимания или усмотрят в нем прямой вызов. Гатха решил сочетать оба способа.
– Я принес в дар вашему народу мудрость, которая поможет вам стать еще могущественнее. Магию, которая сделает ваших сыновей сильнее в битве, ваших вождей яростнее, а ваши победы полнее.
Кое – кто шевельнулся, услышав в этих словах оскорбление нынешней мощи народа. Маг ожидал ответного вызова, но пока все было тихо. Гатха сделал шаг вперед. Ему пришло в голову подняться на верхнюю площадку постамента, откуда он будет виден всем, но он отверг эту мысль. Неизвестно, какие у них тут обряды и традиции. Места на ступенях явно распределяются в определенном порядке, а Гатха пока не собирался уязвлять гордость туземцев. Вместо этого он принялся неторопливо расхаживать по кругу, объясняя суть своих теорий и изобретений. Никаких подробностей, разумеется, да вряд ли они способны понять хотя бы основы. Неприятных сторон экспериментов он касался вскользь или вообще пропускал их, подчеркивая в первую очередь сходство своих опытов с келдонскими обычаями создания вождей.
– Мне нужно только место для лаборатории, поддержка и время, – закончил он.
«Да, время, время, уже двенадцать лет пропало даром!»
Вождь с нижней ступени, прямо перед Гатхой, дернул себя за нечесаную бороду и прорычал на ломаном аргивском:
– Малютка думает, нам нужна его сила? Кто он такой?
Он добавил что-то еще на келдонском, и со ступеней прозвучали отрывистые басовитые смешки.
Маг готов был терпеливо отвечать на вопросы, но даже Баррину не позволил бы усомниться в своей гениальности! Гатха пронзил великана гневным взглядом. Глаза в глаза, а это всегда и всюду воспринимается как вызов.
– Я достаточно силен, чтобы думать прежде, чем открою рот, – нарочито медленно отчеканил он.
Подивиться собственной безрассудной отваге пришло ему в голову много позже.
– Это ты говоришь мне? Варагху? Ты, червяк из мягких земель? – Обведенные темными кругами глаза опасно вспыхнули.
Теперь уже ничего не оставалось, как ввязаться в смертельную ритуальную схватку, мериться силами с этим тупым великаном. Размеренным шагом Гатха приблизился к вождю, тщательно собирая ману, извлеченную им из всех земель, каких он коснулся в своих странствиях. Вспомнилась дельта реки Адгериск, переплетение потоков мутноватой воды. Сила бурлила в мозгу, готовая выплеснуться через край. Глядя в глаза вождю, маг твердо поставил ногу на первую ступень постамента.
Варагх вскочил. Одна рука его метнулась к рукояти меча, другая уже стискивала плечо дерзкого чужеземца. Одно движение этой руки могло оборвать жизнь Гатхи, но келдон тянул время, наслаждаясь своей властью, и это промедление погубило его. Маг вскинул руку и вытянул узкую ладонь. Молния сорвалась с кончиков его пальцев и ударила прямо в глаза вождя. Гигант покачнулся и, выронив меч, на миг зажал глаза ладонями. Напрягая все силы, Гатха столкнул соперника с помоста, оказавшись с ним лицом к лицу.
Келдон развернулся плавным кошачьим движением. Маг вытянул навстречу ему левую руку. На ладони плясали голубоватые искры. Варагх, рыча, ударил себя по лицу растопыренными пальцами и тут же рванулся в атаку. Это движение застало Гатху врасплох. Он никак не ожидал, что враг мгновенно оправится от удара. Маг уклонился в сторону, выпуская новый разряд оглушающей разум силы. На этот раз, сорвавшись с его руки, искры метнулись вперед… и отскочили от обнаженной груди вождя.
Гигант ухватил малорослого противника за плечо и за ногу, поднял над головой и с размаху швырнул на край ступени. У Гатхи потемнело в глазах. Невероятно! Этого просто не могло случиться! Боевая магия. «Такая смерть не для меня», – подумал маг. Но сквозь застилающий зрение туман он уже видел, как вождь келдонов отводит для удара сжатую в кулак руку.
Темное пятно тяжело обрушилось сверху за спиной келдона, перехватило поднятый кувалдой кулак и оттянуло его назад. Пальцы на плече Гатхи разжались. Он приподнялся и отполз подальше, наткнувшись на край следующего уступа. Противник Гатхи бился в объятиях своего соплеменника. Наконец он вырвался, и двое вождей, пригнувшись и оскалившись, закружились лицом друг к другу. Варагх с воплем бросился вперед и наткнулся на пятерню врага, когтями ударившую его в лицо. Ответный удар оказался неудачным, и неожиданный заступник легко перехватил руку врага, переломив ее в локте словно щепку. Варагх даже не вскрикнул, а просто застыл с искаженным яростью лицом. Враг удерживал его за запястье. Побежденный опустил взгляд и чуть склонил голову.
Победитель тут же выпустил изувеченную руку, повернулся спиной к противнику и шагнул на ступень постамента, сверху вниз разглядывая мага. Гатха медленно поднимался на ноги.
– Я Крейол, – проговорил келдон на аргивском, а затем неторопливо протянул руку, уперся ладонью в грудь чужеземца и спихнул его с возвышения.
Споткнувшись, маг едва не упал на колени. Его трясло от ярости, но Гатха сдержал гнев. Наверняка и этот знаком с боевой магией, да и в любом случае невозможно сражаться со всеми сразу. Маг отвел взгляд и склонил голову тем же движением, что и побежденный вождь. Оба доена вернулись на свои места: Варагх внизу, Крейол ступенью выше.
Крейол с минуту молча разглядывал чужестранца.
– Ты жив, чтобы я слушал еще. Не хочу тебе смерть.
«Пока», – мысленно договорил за него Гатха. Впрочем, он отлично понял, что произошло у него на глазах. Сильнейший самец заставляет подчиниться слабого. Здесь чтили силу, и только силу.
– Я могу сделать тебя сильней, – осторожно выбирая слова, заговорил маг. Он опасался задеть гордость вождя, но не собирался отступать. – Я владею особой магией, но для нее нужны время и кое-какая помощь.
Никто не торопился отвечать ему. Гатхе показалось, что Крейол искоса посматривает на соплеменников, видимо пытаясь угадать их мысли.
– Ты много обещаешь, – медленно выговорил он наконец. – Может, исполнишь, может нет. – Мгновение тишины. – Что ты можешь показать сейчас?
Вот этот ход мыслей был понятен Гатхе. Только, к сожалению, у него не нашлось готового ответа. Не многие умеют думать сперва о настоящем, а лишь затем о будущем. Сейчас ответа требовало настоящее.
– Я могу показать тебе всю Доминарию.
«Как бы объяснить ему попроще? Колдовское зрение. Покажу войны и схватки. Где келдоны могут получить лучшую работу… Нет, не те слова… Лучшую добычу!»
Собрание оживилось. Кое-кто снисходительно кивал. Вождь, восседавший на одной ступени с Крейолом, выразил общее мнение:
– Докажи, и ты получишь, чего просишь.
Гатха усмехнулся, выпустив сквозь белые зубы облачко морозного пара. Доказать нетрудно. По правде сказать, на досуге он часто забавлялся этим фокусом.
За два года Гатха так и не сумел привыкнуть к этому запаху. Стены комнатушки воняли торфом, забивая хрусткий запах свежего снега, выпавшего за ночь. Темные доски пола, уложенные прямо на сырую землю, слегка поддавались под ногами. Гатха рассеянно мерил шагами временную лабораторию, похлопывал руками, пытаясь согреться. Маг протянул ладони над бочонком медленно горящего сала. Резкий щелчок часового механизма заставил его обернуться к соседнему столу, но тут за стеной раздался грохот дробящихся камней, и Гатха шагнул к окну, так и не взглянув на результат опыта.
Окно выходило на южный склон, где росло здание постоянной лаборатории. Его лаборатории.
Извилистая тропа тянулась по заснеженному откосу к площадке, созданной силами ветра и воды. Естественная терраса была достаточно велика. Не менее велики были замыслы Гатхи и усилия, приложенные им ради блага народа Келдона. Одна из доен – властительниц женского населения – расхаживала по площадке, надзирая за ходом работ. Всеми делами, не связанными напрямую с войной, здесь заправляли женщины.
Рабы прилежно стесывали неровности каменистой поверхности. Серый булыжник грузили на колосов, свозили в груды, откуда келдоны-строители брали материал для стен. Среди немногочисленных горцев, уродившихся непригодными к бою и потому обреченных вести бесславную жизнь ремесленников или торговцев, нашлись мастера, заслужившие бы славу и почет у всех известных Гатхе народов. Они работали неторопливо и вдумчиво, точно следуя указаниям мага, но при необходимости дополняя их по собственному разумению. На четырнадцатом году самоизгнания с Толарии Гатха наконец мог надеяться продолжить свои исследования.
Войска Келда в эти годы находились в постоянном движении, отправляясь туда, где колдовское зрение Гатхи сулило им богатую добычу и достойное жалованье. Маг тратил на предсказания немало времени и сил, да еще и вожди время от времени требовали его присутствия на совете в Некрополе, однако эти затраты окупились с лихвой. Ему выдавалось все, вплоть до рабов и второсортных граждан Келдона, потребных для опытов.
Гатха уже начал разворачивать матрицу и другое оборудование в торфяном бараке, на скорую руку выстроенном для него по приказу доены. Первые же опыты на коренных келдонах дали потрясающие результаты. Рабы оказались менее податливы, зато пригодились для первоначальных экспериментов. Еще лучше для подобных работ подходили колосы – живучие и выносливые животные. Попытки изменить их устойчивую природу наводили Гатху на множество новых идей. Он испытывал самые смелые решения на колосах, от них переходил к рабам и, наконец, доводил работу до совершенства на келдонах. Если несколько образцов и ушли в брак, никто не поднимал шума. Большинство горцев даже выражали благодарность магу, давшему им возможность хоть чем-то послужить своему народу. Гатха наслаждался успехами и с нетерпением ожидал дня, когда сможет развернуться в полную силу. Да, порода келдонов подходила для его целей как нельзя лучше.
Глава 8
Атака фирексийцев застала Урзу врасплох. Мироходец спокойно разглядывал поверхность утеса, выискивая следы работы транов, когда поток адской энергии ударил его в спину, пригвоздив к отвесной скале. Только путем напряжения всех сил ему удалось сохранить привычный внешний облик перед лицом внезапной атаки. Второй чистильщик – вихрь когтей и клыков – нанес удар сбоку. Мучительным усилием втолкнув второго нападающего в поток энергии первого, Урза сумел высвободиться и выиграть мгновение, чтобы собраться с силами.
Теперь все трое кружились в дикой пляске. Урза двигался с неимоверной скоростью, но ему приходилось следить сразу за двумя противниками, и потому пара чистильщиков оказалась почти равной ему по силе. На кончиках пальцев мироходца блестели молнии. Разряды бичами хлестали фирексийцев, рассекая броню, под которой открывалась черная безжизненная плоть. Но изощренные создания фирексийской техники оказались слишком прочны, слишком глубоко скрывались в них жизненно важные органы, а между тем из трубки энергетической пушки, заменявшей руку одному из монстров, непрерывно била смертоносная огненная струя.
Стоило этому алому лучу задеть тело Урзы, боль, или нечто, равносильное боли смертных, нарушало его сосредоточенность. Чем больше сил уходило на поддержание привычного облика, тем слабее были наносимые мироходцем удары. Урза окружил себя защитным полем, рассчитывая, что фирексийцы не сумеют мгновенно сменить тактику боя. Ему требовалось время, чтобы восстановить собственные силы.
Чистильщик, настроившийся на поражение телесной формы, издал долгий пронзительный вой, отозвавшийся во всем существе мироходца неприятной рябью. Удар силового луча обжег плечо Урзы, и на мгновение его пронзила простая человеческая боль, усиленная всплеском энергетического поля. Ощущение не из тех, какие хочется запомнить навечно.
Вобрав в себя мощную ману воспоминания о горах Харлуна, из обеих рук Урза метнул молнии, скрестившиеся в десятке шагов перед ним. Точка пересечения зарядов разрасталась, пульсируя и разбрызгивая ослепительные голубоватые лучи. Усилием воли Мироходец швырнул пылающий шар во врага. Чистильщик с пушкой заметался, уклоняясь от преследовавшей его шаровой молнии.
Урза выиграл время и больше не сомневался в победе. Материализовав свой посох, мироходец включил звуковую атаку. Впервые это оружие было использовано еще во времена изгнания фирексийцев с Гульмани. Звуковые волны воздействовали на сложную смазочную смесь, заменявшую полумеханизмам кровь. Почти недоступный слуху визг хлестнул второго фирексийца, свалив его на землю. Черные брызги выплеснулись из открытых ран. Чистильщика сотрясала дрожь. Урза шагнул вперед, направив посох прямо на врага. Последняя судорога, и тот замер. Земля под ним почернела от жирной крови.
Только теперь Урза заметил, что второй фирексиец устоял перед звуковой атакой. Он все еще приплясывал на месте, ловко уклоняясь от скользившей над ним шаровой молнии. Столкновение было неизбежно, однако мироходец сомневался, сможет ли разряд уничтожить врага. Снова собрав ману, Урза направил на загнанного в угол фирексийца новый разряд. Затем, опасаясь, что гибнущий враг успеет вызвать на помощь других, мироходец исчез в хаосе межмирия.
Боль ожога прошла, но воспоминание о ней еще долго горело в его памяти.
Даввол в сопровождении четырех солдат-фирексийцев, блестевших вороненой броней в красноватых отблесках лавы, обходил основной участок добычи текучего камня. Тяжелые диски с прямоугольными лепестками лопастей, вращались наверху, обеспечивая участок энергией. Огромный закрученный штопором винт зачерпывал лаву в природных домнах планеты и поднимал ее в покрытые жирной копотью трубы. Здесь лава остужалась водами, накачанными из близлежащего озера, и передавалась дальше, на обработку. Едкий сернистый пар вырывался из щелей, и весь металл на этом участке быстро покрывался слоем красноватой ржавчины.
Даввол напомнил себе, что все механизмы следует заменить, как только будет запущена вторая очередь подъемника. Огромная стройка беспощадно поглощала силы и время. По древнему календарю Доминарии пройдет еще пятьдесят лет прежде чем удастся запустить новый подъемник, которым пользовались и феки, и фирексийцы. Коракианский год был чуть длиннее, но сейчас это не имело значения. Прошло уже сто тридцать три года с тех пор, как он покинул Корак, но Даввол до сих пор не забыл планов, намеченных для себя тогда и не осуществленных по сей день.
Даввол, на столетие переживший соплеменников, все еще презирал свое слабое, ущербное тело, которому коракианские медики предсказали недолгий век. Все эти медики давно лежали в могилах, а Даввол продолжал жить и даже добился от фирексийцев кое-каких усовершенствований. Они заботились о том, чтобы их слуга мог безупречно выполнять свои обязанности, но не давали ничего лишнего. Ему обещали бессмертие, пока на Ратхе все идет по плану, пока он исполняет их приказы… пока Кроаг нуждается в нем.
Феки, человекоподобные существа с плоскими лицами и узловатыми суставами, во время обхода держались в стороне. Их бледная кожа, давно забывшая солнце, блестела от пота. Даввол знал, что рабы ненавидят его, но под охраной фирексийских воинов бояться было нечего. Любой из стальных солдат легко прикончит их всех прежде, чем рабы сумеют нанести ему серьезные повреждения. Легкие повреждения фирексийцы исправляли без труда. Даввол поставил себе задачу превзойти их в искусстве восстанавливать и совершенствовать. Неудачное покушение на Урзу Мироходца кое-чему научило его.
– Увеличить производство! – приказал он фекской надсмотрщице.
Внешне она ничем не выделялась среди простых работников, но Даввол не мог ошибиться. Он легко отличал тех, кому подчинялись рабы. Надсмотрщики хорошо знали, что ждет их, если они не справятся с работой. Провинившегося заставляли смотреть, как умирают его подчиненные. Простое и действенное средство, чтобы феки сами старались подобрать для себя надсмотрщиков, которые не станут зря разбрасываться их жизнями.
– Мне нужно ускорить распространение границ. Позаботься об этом.
Надсмотрщица покорно кивнула. Ее лицо застыло неподвижной маской, и только в блеске синих глаз сквозила ненависть.
Даввол проследовал дальше, оставив позади пару охранников. Остальные солдаты прошли за ним по длинному коридору, вдоль которого тянулись ржавые трубы. Коридор оканчивался большим балконом, нависшим над поверхностью земли. Даввол встал на свой летучий диск. Обогнуть Твердыню было не так-то просто. Впервые издалека увидев громаду крепости, он не сумел оценить ее размеры. От подвалов, где располагались механизмы, до огромной дымовой трубы на вершине было добрых две мили и вдвое больше в поперечнике. И все это, вплоть до мельчайшего винтика, до последнего раба, принадлежало ему.
Солдаты ступили на диск вслед за ним, и Даввол мысленно приказал взлетать. Диск плавно прошел над перилами балкона и начал подниматься вдоль стены. В огромном провале, скрывавшем подножие башни, царил вечный сумрак. Немного света попадало сюда только из подвалов, да городок феков – тесно прижатые друг к другу бараки – выглядел едва ли чуть более светлым пятном на темной земле. Душный, влажный воздух непрестанно сыпал на обитателей селения мелкую морось кислотного дождя. Диск быстро пронесся под каменным потолком и устремился в отверстие, выходившее в верхний зал. Даввол отметил про себя, что в ближайшее время, не позднее будущего года, надо заняться кислотным дождем. Не то чтобы его заботило здоровье феков, но такое высокое содержание примесей в водяных парах говорило о несовершенстве фильтров. Это могло уменьшить объем добываемого минерала.
Теперь все трое кружились в дикой пляске. Урза двигался с неимоверной скоростью, но ему приходилось следить сразу за двумя противниками, и потому пара чистильщиков оказалась почти равной ему по силе. На кончиках пальцев мироходца блестели молнии. Разряды бичами хлестали фирексийцев, рассекая броню, под которой открывалась черная безжизненная плоть. Но изощренные создания фирексийской техники оказались слишком прочны, слишком глубоко скрывались в них жизненно важные органы, а между тем из трубки энергетической пушки, заменявшей руку одному из монстров, непрерывно била смертоносная огненная струя.
Стоило этому алому лучу задеть тело Урзы, боль, или нечто, равносильное боли смертных, нарушало его сосредоточенность. Чем больше сил уходило на поддержание привычного облика, тем слабее были наносимые мироходцем удары. Урза окружил себя защитным полем, рассчитывая, что фирексийцы не сумеют мгновенно сменить тактику боя. Ему требовалось время, чтобы восстановить собственные силы.
Чистильщик, настроившийся на поражение телесной формы, издал долгий пронзительный вой, отозвавшийся во всем существе мироходца неприятной рябью. Удар силового луча обжег плечо Урзы, и на мгновение его пронзила простая человеческая боль, усиленная всплеском энергетического поля. Ощущение не из тех, какие хочется запомнить навечно.
Вобрав в себя мощную ману воспоминания о горах Харлуна, из обеих рук Урза метнул молнии, скрестившиеся в десятке шагов перед ним. Точка пересечения зарядов разрасталась, пульсируя и разбрызгивая ослепительные голубоватые лучи. Усилием воли Мироходец швырнул пылающий шар во врага. Чистильщик с пушкой заметался, уклоняясь от преследовавшей его шаровой молнии.
Урза выиграл время и больше не сомневался в победе. Материализовав свой посох, мироходец включил звуковую атаку. Впервые это оружие было использовано еще во времена изгнания фирексийцев с Гульмани. Звуковые волны воздействовали на сложную смазочную смесь, заменявшую полумеханизмам кровь. Почти недоступный слуху визг хлестнул второго фирексийца, свалив его на землю. Черные брызги выплеснулись из открытых ран. Чистильщика сотрясала дрожь. Урза шагнул вперед, направив посох прямо на врага. Последняя судорога, и тот замер. Земля под ним почернела от жирной крови.
Только теперь Урза заметил, что второй фирексиец устоял перед звуковой атакой. Он все еще приплясывал на месте, ловко уклоняясь от скользившей над ним шаровой молнии. Столкновение было неизбежно, однако мироходец сомневался, сможет ли разряд уничтожить врага. Снова собрав ману, Урза направил на загнанного в угол фирексийца новый разряд. Затем, опасаясь, что гибнущий враг успеет вызвать на помощь других, мироходец исчез в хаосе межмирия.
Боль ожога прошла, но воспоминание о ней еще долго горело в его памяти.
Даввол в сопровождении четырех солдат-фирексийцев, блестевших вороненой броней в красноватых отблесках лавы, обходил основной участок добычи текучего камня. Тяжелые диски с прямоугольными лепестками лопастей, вращались наверху, обеспечивая участок энергией. Огромный закрученный штопором винт зачерпывал лаву в природных домнах планеты и поднимал ее в покрытые жирной копотью трубы. Здесь лава остужалась водами, накачанными из близлежащего озера, и передавалась дальше, на обработку. Едкий сернистый пар вырывался из щелей, и весь металл на этом участке быстро покрывался слоем красноватой ржавчины.
Даввол напомнил себе, что все механизмы следует заменить, как только будет запущена вторая очередь подъемника. Огромная стройка беспощадно поглощала силы и время. По древнему календарю Доминарии пройдет еще пятьдесят лет прежде чем удастся запустить новый подъемник, которым пользовались и феки, и фирексийцы. Коракианский год был чуть длиннее, но сейчас это не имело значения. Прошло уже сто тридцать три года с тех пор, как он покинул Корак, но Даввол до сих пор не забыл планов, намеченных для себя тогда и не осуществленных по сей день.
Даввол, на столетие переживший соплеменников, все еще презирал свое слабое, ущербное тело, которому коракианские медики предсказали недолгий век. Все эти медики давно лежали в могилах, а Даввол продолжал жить и даже добился от фирексийцев кое-каких усовершенствований. Они заботились о том, чтобы их слуга мог безупречно выполнять свои обязанности, но не давали ничего лишнего. Ему обещали бессмертие, пока на Ратхе все идет по плану, пока он исполняет их приказы… пока Кроаг нуждается в нем.
Феки, человекоподобные существа с плоскими лицами и узловатыми суставами, во время обхода держались в стороне. Их бледная кожа, давно забывшая солнце, блестела от пота. Даввол знал, что рабы ненавидят его, но под охраной фирексийских воинов бояться было нечего. Любой из стальных солдат легко прикончит их всех прежде, чем рабы сумеют нанести ему серьезные повреждения. Легкие повреждения фирексийцы исправляли без труда. Даввол поставил себе задачу превзойти их в искусстве восстанавливать и совершенствовать. Неудачное покушение на Урзу Мироходца кое-чему научило его.
– Увеличить производство! – приказал он фекской надсмотрщице.
Внешне она ничем не выделялась среди простых работников, но Даввол не мог ошибиться. Он легко отличал тех, кому подчинялись рабы. Надсмотрщики хорошо знали, что ждет их, если они не справятся с работой. Провинившегося заставляли смотреть, как умирают его подчиненные. Простое и действенное средство, чтобы феки сами старались подобрать для себя надсмотрщиков, которые не станут зря разбрасываться их жизнями.
– Мне нужно ускорить распространение границ. Позаботься об этом.
Надсмотрщица покорно кивнула. Ее лицо застыло неподвижной маской, и только в блеске синих глаз сквозила ненависть.
Даввол проследовал дальше, оставив позади пару охранников. Остальные солдаты прошли за ним по длинному коридору, вдоль которого тянулись ржавые трубы. Коридор оканчивался большим балконом, нависшим над поверхностью земли. Даввол встал на свой летучий диск. Обогнуть Твердыню было не так-то просто. Впервые издалека увидев громаду крепости, он не сумел оценить ее размеры. От подвалов, где располагались механизмы, до огромной дымовой трубы на вершине было добрых две мили и вдвое больше в поперечнике. И все это, вплоть до мельчайшего винтика, до последнего раба, принадлежало ему.
Солдаты ступили на диск вслед за ним, и Даввол мысленно приказал взлетать. Диск плавно прошел над перилами балкона и начал подниматься вдоль стены. В огромном провале, скрывавшем подножие башни, царил вечный сумрак. Немного света попадало сюда только из подвалов, да городок феков – тесно прижатые друг к другу бараки – выглядел едва ли чуть более светлым пятном на темной земле. Душный, влажный воздух непрестанно сыпал на обитателей селения мелкую морось кислотного дождя. Диск быстро пронесся под каменным потолком и устремился в отверстие, выходившее в верхний зал. Даввол отметил про себя, что в ближайшее время, не позднее будущего года, надо заняться кислотным дождем. Не то чтобы его заботило здоровье феков, но такое высокое содержание примесей в водяных парах говорило о несовершенстве фильтров. Это могло уменьшить объем добываемого минерала.