После демонстрации народ идет по домам. Ко многим в гости прибыли издалека сыновья и дочери.
На стадионе - физкультурный праздник. В саду - гулянье.
В клубе идет новая постановка, подготовленная силами лакинского драмколлектива.
В доме старого ткача собрались гости.
Приехала сюда и Ерцева. Она сидит со своими прежними подругами и распевает с ними старые фабричные песни.
В низенькой светелке огонек горит,
Молодая пряха у окна сидит...
Парторг ватерного цеха прядильной фабрики, полная, высокая женщина, воскликнула:
- В старину-то, до революции, все больше заунывные пели!
И затянула:
Что стоишь, качаясь, горькая рябина,
Головой склоняясь до самого тына?
В помещении школы ФЗУ идет товарищеская встреча награжденных орденами лакинцев и собинцев. После ужина начали водить хороводы. Молодые люди стали в круг. На середину вышла Нюра Токмакова и запела:
Хожу ль я, гуляю,
Вдоль по хороводу,
Ищу ль, выбираю
Молодого свекра,
Все подхватили припев:
Цветик мой аленький,
Молодого свекра.
Нюра выбрала из круга молодого человека, взяла его под руку и, продолжая ходить по кругу, выбрала себе свекровь, свояченицу, деверя, затем она обратилась к свекру:
Уж ты, свекор мой, батюшка,
Навари нам пива.
Цветик мой аленький,
Навари нам пива.
Потом к свекрови:
Дорогая свекровь,
Испеки нам пирожков.
Свояченицу попросила, чтобы вышила полотенце, деверя - что-бы оседлал коня.
Затем стала пробовать на вкус пироги, проверять, хорошо ли вышито полотенце, правильно ли оседлан конь.
Пляшет не только молодежь, пляшут старики пенсионеры"
В праздники они тоже приходят в клуб. Чинно сидят в фойе вдоль стен ветераны производства, которые помнят те времена, когда на старой ткацкой устанавливались первые станки. Вдруг какая-нибудь маленькая старушка плавно выйдет на середину и пойдет, помахивая платочком, зачиная песню. Вслед за ней другая, третья. Вот они уже забыли свой возраст и поют и пляшут, как в дни молодости.
Видел я и горе Лакинки. Остановилось сердце фабрики-из строя вышел трансформатор. Пока электрики и слесари чинили его, женщины отказывались дома зажигать свет, чтобы сберечь электроэнергию для станков. Они узнали, что энергии, расходуемой тремя лампочками, достаточно, чтобы привести в движение станок. И вот во всех домах перестал гореть свет. Его выключили в своих домах жители поселка. Они предпочитали зажигать дома керосиновые лампы, лишь бы на производстве работало больше станков.
Однажды лакинцы собрались поговорить о плане реконструкции Лакинского поселка.
Стали, говорить о том, кто как представляет себе Лакинский поселок в недалеком будущем.
Василий Васильевич сказал:
- Думаю увидеть стадион с водным бассейном, велотреком, беговой дорожкой и площадкой для игр. Вижу Дом пионеров с техническими кабинетами. Возле Дома пионеров-парк.
- А я вижу новую ткацкую фабрику на тысячу пятьсот автомагических станков, соединенную со старой большим стеклянным коридором, - сказал заведующий ткацкой.
- Хочу, чтобы в Лакинском поселке были созданы биологическая станция и фабри.ка-кухня, - сказала Тася,
- У нас много техников, которые хотят повысить свои технические знания до уровня инженера, чего желаю и я. Нам нужен вуз! - воскликнул Чучелов.
- Мои пожелания вполне реальны, - заметил художественный руководитель драмкружка. - Прежде всего, мне хочется видеть наш поселок городом. Драматический коллектив вижу профессиональной труппой городского театра, укомплектованной за счет лучших участников художественной самодеятельности и выпускников театральных студий.
- А я бы сохранил без изменения несколько самых старых домиков, сказал пианист Гордынский. - Пусть наша смена знает, как жили рабочие до революции. Теперь о нашем фабричном поселке. Шоссе Москва-Горький я превратил бы в аллею. Дома, которые выходят на шоссе, надо защитить от придорожной пыли.
По этой же дороге можно расположить почту, горсовет, гостиницу, кафе. Поселок надо соединить с Владимиром автобусным сообщением.
- Хочу, чтобы в поселке была механизированная прачечная, - сказала Нюра Токмакова.
- Возле фабрики хочу видеть комнаты матери и ребенка, куда во время перерыва приносили бы из дому или из детских яслей грудных детей. И молодые матери успевали бы их покормить, - сказала Зоя Молькова.
- Рядом с ФЗУ речка Ундолка круто поворачивает к фабрике, а затем течет обратно к старому руслу, образуя полуостров.
Достаточно на повороте сделать мост, соединить с оврагом, заросшим лесом, - и вот вам парк культуры! - предложил Дюков.
Нам, так.же как и всем участникам этой беседы, хотелось бы сказать несколько слов о наших планах на будущее.
"Письма с фабрики" не кончены. Это только первая часть.
В следующей, второй части мы надеемся еще раз встретиться с нашими героями, отметить то новое, что произошло в их жизни.
И может быть, читателю будет небезынтересно узнать, как изменится жизнь фабрики и людей, о которых мы стремились дать некоторое представление.
Село Ундол
1938-1939
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Восемь лет спустя. - Фабричные новости. - Право на творчество и на индивидуальность. - Причина успехов. - Главный инженер Сушкин. - Почин Нины Прокофьевой. - Бригада высокой производительности Анастасии Кировой.
Я приехал в Лакинский поселок вечером. Слева от шоссе, на взгорье, ярусом уходила в темень светящаяся громада каменных и деревянных строений. Из клуба, находящегося в глубине поселка, доносились звуки сюиты Чайковского. Я вошел в Дом приезжих, в котором останавливался восемь лет назад. Мне отворила старуха. Она смотрела на меня с таким видом, будто не решалась меня впустить.
- Дом приезжих? - с удивлением спросила она. - Вам какой?
Для инженеров? Это возле ФЗО. А тут теперь квартира! Вася, проводи! крикнула она в горницу.
Вышел паренек, натягивая на ходу шапку.
- У нас теперь три дома для приезжих! - пояснил он, выбирая дорогу почище.
Я следовал за ним по размокшей тропинке.
- Учишься? - спросил я.
Он усмехнулся.
- А что же еще делать, если не учиться? В шестом классе!
- Ну как учение?
- Это все в наших руках! - уклончиво ответил мальчик и добавил: -Дом приезжих хорош. С обслуживанием!
Он довел меня до небольшого здания с ярко освещенными окнами. Легкий ветер колыхал тюлевые занавески. Я вошел в дом.
Меня встретила молодая женщина, сдержанно приветливая. В небольшой гостиной за круглым столом я слушал фабричные новости.
Секретарь комсомола Тася Захваткина на профсоюзной работе.
Секретарь райкома Ерцева в Москве. Фабрика за время войны восемь раз получала переходящее знамя Государственного Комитета Обороны. Шесть миллионов бойцов можно было одеть в диагональ, выработанную лакинцами за годы войны. В День Победы знамя отдано лакинцам на вечное хранение. Фабрика награждена орденом Трудового Красного Знамени. Лена Прокофьева умерла.
Сестра ее Маруся в годы войны была секретарем комсомольской организации, а теперь заместитель председателя фабкома. Лучшая ткачиха Нюра Токмакова в Иванове. Ее подруга Зоя Молькова во Владимире. Кучерова еще до войны уехала учиться в академию.
Фабрика все время занимает одно из первых мест во Всесоюзном социалистическом соревновании текстильщиков. Цеханский здесь, артисты у него все новые, готовят постановку.
- Посмотрим, что это будет за постановка! - с интересом сказала женщина.
Утром я обошел поселок. Он изменился. Молодые тополя, при мне посаженные, стали стройными деревьями. Там, где до войны был пустырь, появились теперь новые улицы, состоящие из маленьких, одноквартирных домиков. Каждый из них электрифицирован, в каждом - радио, хорошая мебель, кружевные занавески, коврики, цветы. Очень много цветов.
Новые, каменные, многоэтажные дома стоят теперь напротив фабрики. Заново отделан рабочий клуб. Мотовоз тащит крытые платформы прямо со двора фабрики на станцию Ундол. Все это построено уже в годы войны и в первые дни года новой пятилетки.
Я прошел на фабрику. От самых ворот начинается аллея щитов, стендов, транспарантов. Много новых имен.
"Настя Кирова досрочно выполнила месячный план в ткацкой".
"Зоя Карамова борется за первое место в-прядильной".
Еще плакат:
"В 1950 году хлопчатобумажная промышленность СССР должна дать стране 4,5 миллиарда метров ткани!"
Это составляет более двадцати метров на душу населения в год. Почетная и благородная задача!
Есть и тревожные плакаты: та или иная бригада, тот или иной цех не выполнили дневное задание, ставят под угрозу план фабрики.
Вхожу в главное здание и останавливаюсь перед огромной витриной, заполненной портретами пожилых и молодых людей. Витрина хорошо отделана, каждая фотография заключена в позолоченную рамку, многие снимки цветные.
Когда-то Уолт Уитмен писал, что до него художники изображали тысячи людей и среди них только одного с сиянием вокруг головы. Он же мечтал изобразить сотни тысяч людей - и вокруг каждого лица божественное сияние! Поэт хотел сказать, что для него каждый простой человек - творец и, стало быть, божествен.
Но рабочий человек в Америке не творец. Он-раб машины, раб хозяина. Право на "индивидуальность" принадлежит в Америке верхним десяти тысячам, в то время как у нас право на творчество и расцвет личности - реальное право миллионов.
Рядом с витриной лучших производственников витрина лакинских фронтовиков-орденоносцев. Их военные гимнастерки украшены орденами и медалями за взятие и освобождение многих городов. Вы невольно задаете себе вопросы: "Как они перестроились на мирную деятельность? Что нового принесли в жизнь родной Лакинки?" Вот этот чернобровый-мастер Абрамов! Пройти к нему в цех, посмотреть его на работе, а потом в быту!.. Впрочем, нет, не все сразу!
Иду по цехам, вспоминаю, как все это выглядело восемь лет назад. Во время войны к станкам пришли подростки, домашние хозяйки, пенсионеры. Это обстоятельство заставило лакинских руководителей обратить особое внимание на работу с людьми. Постоянное внимание к производственному процессу, учеба на ходу, неослабный контроль за результатами соревнования, за соблюдением рабочих приемов видны теперь в каждом цехе.
Везде - и там, где хлопок чистится и треплется, и там, где он течет широкой струёй, и там, где эта струя дробится на сотни ручейков, и там, где ручейки превращаются в миллионы тончайших струн, - везде видны овеянные славой флаги и знамена. Вот протянулось полотнище. На нем выведено: "Бригада высокой производительности Анастасии Кировой". Далее, на стене справа, портрет Кировой, а в конце неширокого прохода видна и сама Кирова, пускающая в ход остановившийся станок, и девушки ее бригады, скользящие между станками.
Настя Кирова была подростком, когда ее старший брат ушел на фронт. Однажды он прислал письмо и фотокарточку. Возле пушки стояли девять молодых людей в белых полушубках и меховых шапках.
- "Девять и одна!" -озаглавил он этот снимок.
Она сфотографировалась около своих станков и, озаглавив открытку так: "Одна и шесть", послала брату.
Когда Нюра Токмакова и Зоя Молькова перешли на большое количество станков, им потребовалась третья сменщица. Они были уже в такой славе, в таком почете, что имели право сами выбрать себе сменщицу. Многих они отклонили, прежде чем остановились на Насте Кировой. С виду она была им не под стать. Хрупка на вид. В ее глазах, однако, лакинские рекордсменки прочли настойчивость и быструю сообразительность, а в ее плавных движениях, гордой и достойной манере держаться угадали ткачиху с большим будущим.
Итак, эта маленькая, хрупкая девушка распрощалась со своей шестеркой и вступила в состязание с лучшими ткачихами фабрики.
Она не только превзошла в своем искусстве Нюру Токмакову и Зою Молькову, но стала выдающейся ткачихой всесоюзного масштаба. По скорости своих рабочих приемов Настя Кирова не уступает знаменитой ткачихе Марии Волковой с Ореховского комбината. Неоднократно занимала она первые места во Всесоюзном соревновании текстильщиков, награждена орденом "Знак почета".
Мы беседуем с Анастасией Георгиевной Кировой в конторе ткацкого мастера. Ровный, мерный шум станков приглушенно доносится сюда через .закрытую дверь, врывается мгновенным грохотом, когда дверь приоткрывают. Кирова сидит за столом, положив перед собой тонкие, красивые руки. У нее умные, живые глаза, белое лицо, маленький пунцовый рот, маленькие уши все как бы кукольное, детское и в то же время выразительно-серьезное.
- Моя бригада такая - не смотрим, чей почин. Если хороший подхватываем!
Показатели бригады Кировой действительно говорят сами за себя.
Двести пятьдесят процентов уплотнения к типовому. То есть количество станков, обслуживаемых бригадой, в два с половиной раза больше, чем обычно. Выработка нормы свыше двухсот процентов на всю бригаду.
Каким образом добилась Кирова такого выдающегося успеха?
Прежде чем учить других, она сама усвоила ряд безошибочных рабочих приемов, усовершенствовала их так, чтобы не было ни одного лишнего движения, отлично изучила свой станок, знает назначение каждой детали, научилась самостоятельно исправлять мелкие неполадки, не дожидаясь помощника мастера. Если у нее остановилось два станка - один из-за обрыва нити, а второй из-за разладки, - она не теряется, знает, как ей поступить. Многие ткачихи, увидев, что у них разладился станок, спешат к помощнику мастера, уже не обращая внимания на другой, с оборвавшейся нитью. Но если поступать обдуманно, спокойно, надо прежде всего пустить станок, который ты сама можешь привести в движение.
Из копеек составляются рубли. А из таких выигранных, считанных минут накапливаются многие метры ткани.
Прийти на пятнадцать - двадцать минут раньше, хорошенько подготовиться, проверить, кате работают станки у сменщицы, заранее организовать свое рабочее место так, чтобы все было под руками - крючок, щипцы, ножницы, правильно расположить инструмент, чтобы не приходилось искать то или другое, держать уток на таком расстоянии от станка, чтобы при зарядке челнока можно было взять початок, не сходя с места, - многим таким приемам Кирова научилась, многие открыла сама. Кирова старается теперь учить других, наталкивать их, чтобы они сами доходили до маленьких открытий. Очень важно, чтобы наряду с точным усвоением уже известных рабочих приемов они вырабатывали свои собственные.
Нужно только натолкнуть и подсказать принцип работы, а приемов можно отыскать множество.
У Кировой есть несколько учениц. Среди них ее сестра Лида, ученица первого курса Лакинского вечернего текстильного техникума. В то время как в других бригадах обучение занимает три месяца, Кирова в один месяц обучает всем особенностям ткацкого дела. Она так внимательно умеет подойти к ученице, так живо представляет ей смысл ткацкой работы, главные секреты этого искусства, что той уже легко двигаться вперед.
Кирова убеждена, что человек, все может, если он действительно того желает. Она не верит, что существуют "пожизненные лентяи" и "неисправимые лодыри".
- Одно время распустились у меня две девушки. Я им только сказала: "Ткачихи, как бы вам не пенять на себя потом. Знаете, какая наша фабрика?" - "Знаем, говорят, краснознаменная, орденоносная, победительница всех соревнований!" - "То-то, говорю, а вы своей рассеянностью на работе хотите запятнать все наши достижения". Девчата говорят: "Мы, товарищ Кирова, очень извиняемся. Будем со вниманием работать!" И верно, стали хорошо работать!
ПИСЬМО ВТОРОЕ
Групорг Евдокия Ивановна Кузьмина. - Секретарь парткома Королев и нормировщик Морев-люди комсомольской школы.
- Заходите, заходите, дорогие гости! - приветствовала нас высокая, еще не старая на вид женщина в модном шерстяном платье с плечиками, похожая скорее на учительницу, чем на фабричную работницу.
- Как плохо без огня! Сегодня, как назло, свет не горит! - с досадой говорила она, ставя на покрытый чистой белой скатертью стол чайную посуду, печенье и конфеты.
Встреча происходила в том новом доме, что стоит напротив фабрики при самом въезде в рабочий поселок. Смеркалось.
- Пейте, родненькие, чай! Простите, у меня все чашки, а мужчины любят стаканы.
Она принесла из кухни никелированный чайник и, разливая чаи, неторопливо продолжала:
- Сейчас работа на фабрике идет хорошо. Когда план не выполняешь настроение плохое, на свет не хочется глядеть. А сейчас все идет хорошо. Я работаю на самом трудном сорте. Банкаброшница. Все знают мою трудную работу и мои большие годы.
Главный инженер говорит: "Когда устанешь, Евдокия Ивановна, мы тебя на более легкий сорт переведем". Но я держусь, хотя мне уже без двух шестьдесят. Надо молодежь учить примером! Если вижу, что она не то делает, подхожу и говорю: "Ты неправильно работаешь. Нужно вот так". Если делает слишком крутую присучку, показываю, как надо правильно присучать. Нужно присучать за усики, а не внахлестку. У работниц, даже у отсталых, чувствуется теперь большое оживление в работе. Я всегда говорила на собраниях: "Подождите, переживем трудности, будем жить хорошо!"
Так и случилось. Радость была какая, когда карточки отменили! Помолчав, Евдокия Ивановна добавила глуховатым голосом: - Горя мне тоже хлебнуть пришлось. Муж у меня еще в гражданскую воину погиб, а двоих сыновей в эту войну потеряла.
...Неожиданно вспыхнул свет, выхватив из сумерек ее еще прямую, стройную фигуру. Кузьмина прижимала к глазам платок.
- Я всегда свое горе чужим перебиваю! - справившись с волнением, снова заговорила она. - Я ведь не только бригадир, я и депутат, второй раз выбранная. После новых выборов приходят ко мне молодые депутаты, спрашивают, как я работаю. "Очень просто, - отвечаю, - не считаясь со временем". Иногда только придешь с работы - смотришь, курьер из поселкового Совета.
Иду. Там мне говорят: "Евдокия Ивановна, надеемся на твою помощь". Ну я и помогаю, чем могу.
А то идут из школы ребятишки - смотрю, как кто одет. Вижу-бежит девочка без калош, а уже заморозки. Остановила ее:
"Где ты живешь? Отведи меня к твоей маме". -Пришла, спрашиваю мать: "Что же твоя дочка без калош ходит в школу?" А она отвечаете "У меня их четверо, а калоши одни". Я говорю: "Пойдем со мной". Взяла ее, пришла в партком, говорю секретарю товарищу Королеву: "Александр Николаевич, вот я к тебе с больным вопросом пришла и не уйду, пока ты этой женщине не поможешь. Ее девочка ходит, в школу без калош". Нашли средства, дали ссуду женщине, обули девочку, а то заморозки на дворе, а она без калош!
Я сама жила прежде в тяжелых условиях, знаю, как тяжело бывает без поддержки. В партии состою с тридцать первого года.
Парторг группы. Слежу, как коммунисты выполняют поручения, как платят членские взносы, как занимаются. Главное, за тем слежу, как они выполняют план, являются ли они авангардом. Раз ты коммунист, ты особенно настойчиво должен бороться с трудностями. Я и строга и настойчива.
В последнее время мы просим повысить скорости станков.
Прослышала я, что в Орехово-Зуеве уже применяют большее уплотнение. Сейчас же поставила вопрос, пришла к начальнику цеха, прошу большего уплотнения. Там, где раньше две работали, - теперь стала одна. Глядя на меня, другие партийцы то же самое просят, а за ними и беспартийные требуют: "Дайте мне больше станков, я справлюсь!"
Сейчас наша группа втянулась в движение за выполнение пятилетки в четыре года. Коммунисты говорят: "Можем еще лучше работать, выполним не в пять, а в три с половиной года".
И верно, мы, владимирцы, если желаем, можем хорошо работать.
Отец мой был каменщиком. Осталось нас после смерти матери восемь душ. Я, бывало, ему скажу: "Как ты забираешься, тятенька, так высоко?" А он говорит: "На люльке, дочка, поднимаюсь..."
Любил свое дело покойник.
С двенадцати лет я стала работать на фабрике. Помню, когда пришла первый раз, струсила, дрожу, а директор-англичанин, как меня увидел маленькая я была, - матерно меня обругал...
Я смотрю на ее лицо, еще не старое, исполненное благородства. Темные, глубокие глаза, смуглые щеки. Высокая, прямая, стройная.
"Я депутат, в партии с 1931 года, душевно болею за все!" - звучат в памяти ее слова.
Как нарисовать портрет ее? Как изобразить эту высокую чистоту скромного подвига?
Партийный комитет фабрики имени Лакина находится в деревянном одноэтажном доме. Здесь за продолговатым столом, покрытым красной материей, вы часто можете встретить секретаря парткома. У него черные глаза, тонкие губы, спокойный, твердый взгляд. В манере говорить, не повышая голоса, без длинных нравоучений, нет и тени сухости. В тех случаях, когда обыкновенно человек выходит из себя, секретарь парткома Королев только морщится, как будто бы он отведал что-то очень кислое, невкусное.
Когда ему говорят: "Это невозможно!" - он, не повышая голоса, спокойно отвечает: "А вы попробуйте!" Люди пробуют и убеждаются, что невозможное осуществимо.
- Я из бедной крестьянской семьи, - рассказывает Королев, - Учился в детстве мало. Крестьянская работа поглощала все мое время. Моя школа партия и комсомол. Теперь уже я думаю навсегда остаться партийным организатором. Глубоко овладеть партийной работой, которая затрагивает все стороны жизни, - это моя цель!
В тридцать первом году я стал наборщиком Собинской районной типографии. В том же году вступил в комсомол. Здесь меня учили жить общественными интересами, не о себе одном думать.
С большим увлечением работал я в комсомоле. Меня выбрали секретарем комсомольской организации. В тридцать пятом году назначили бригадиром наборного цеха. Через два года стал директором типографии.
В сорок первом году я - лейтенант, командир роты народного ополчения под Москвой. Около села Дорохова получил пятнадцать осколочных ранений. Когда очнулся, возле меня никого не было - наша часть переменила позицию. Стал кричать - сначала никто не слышал, потом видят, что я жив, кричат: "Ползи вправо!"
Я ползти не мог. Тогда один боец спустил меня в канаву и понес на себе. Батальонный командир дал свой мотоцикл - меня свезли в госпиталь. В сентябре сорок второго года выписали как инвалида первой группы, жил у матери в колхозе. Долечивался. Наконец стал ходить, пришел в райком с палочкой. Выбрали секретарем парторганизации сельского Совета. Председателя мобилизовали в армию, меня выбрали председателем. Через год взяли в райком партии заведовать орготделом. Осенью сорок седьмого года я был избран секретарем партийной организации Лакинки,
Из записной книжки Королева
"Нашу партийную организацию поставили в пример другим на пленуме Владимирского обкома партии. Значит, мы работаем немного лучше других. А у нас еще много недостатков, многое нужно исправить, улучшить,
Захожу однажды к Евдокии Ивановне Кузьминой и говорю: "Я хочу у тебя, Евдокия Ивановна, побывать сегодня на партийной группе!" Она говорит: "Пожалуйста, садись, Александр Николаевич!" Сажусь и замечаю: она -собрала своих коммунистов, а с чего начать, не знает. Когда наедине с каждым беседует, то она уверенно держится, хоть куда! А тут робеет.
С нею так работали секретари: придут, сидят, подсказывают.
Два или три раза и я так же поступил. А теперь решил по-другому. В один прекрасный день собрал всех своих парторгов-у меня их двадцать пять, поехал с ними б однодневный дом отдыха, провел беседу о стиле работы партийного организатора группы.
Пришли сегодня коммунистки Глебова и Князева, требуют:
- Дайте нам партийное поручение. Всем людям дали, а намнет. Нам почему-то не хватило^ Подумал и говорю:
- Есть для вас партийное поручение! Прикрепляем к вам решением партийного бюро двух молодых работниц. .Привейте им свои навыки работы. Это будет ваше партийное поручение. Это сейчас очень важно!
Чем озабочены сейчас на фабрике? Тем, чтобы еще выше поднять производительность труда. Заводим лицевые счета каждой бригады, каждого рабочего. Создаем сквозные бригады.
Был техсовет. С анализом работы фабрики в последнем квартале выступил заведующий плановым отделом. Строго научного анализа не получилось. Мне пришлось выступить и сказать, что мы выполнили план и за счет улучшения технологического процесса, но главным образом за счет мобилизации сил рабочих.
Выношу этот вопрос на партийно-хозяйственный актив в таком духе: рабочие сказали свое слово, теперь слово за инженерно-техническим персоналом!"
Коммунист старается сделать больше, чем от него требуется по должности. Таков, например, Анатолий Морев. Он давно, лет десять назад, состоял в лакинском кружке Осоавиахима, был застрельщиком военно-спортивной работы в комсомоле.
На фронте Анатолий стал снайпером. В числе его учеников - несколько Героев Советского Союза.
После войны он-вернулся на свою фабрику. Снайпер снова стал скромным нормировщиком в механической мастерской.
Когда фабрика переходила на новый сорт ткани, потребовалось около ста тысяч деревянных колышков для кареток "Добби". Начальник отдела*снабжения послал заказ на деревообделочный комбинат. Там заказ не приняли. Ездили и на другие предприятия. И там не принимали. Колышки для фабрики имени Лакина обычно поставляла небольшая фабричка, в ограниченном количестве и невысокого качества.
Однажды в конце смены Анатолия Морева вызвал начальник отдела труда и зарплаты.
На стадионе - физкультурный праздник. В саду - гулянье.
В клубе идет новая постановка, подготовленная силами лакинского драмколлектива.
В доме старого ткача собрались гости.
Приехала сюда и Ерцева. Она сидит со своими прежними подругами и распевает с ними старые фабричные песни.
В низенькой светелке огонек горит,
Молодая пряха у окна сидит...
Парторг ватерного цеха прядильной фабрики, полная, высокая женщина, воскликнула:
- В старину-то, до революции, все больше заунывные пели!
И затянула:
Что стоишь, качаясь, горькая рябина,
Головой склоняясь до самого тына?
В помещении школы ФЗУ идет товарищеская встреча награжденных орденами лакинцев и собинцев. После ужина начали водить хороводы. Молодые люди стали в круг. На середину вышла Нюра Токмакова и запела:
Хожу ль я, гуляю,
Вдоль по хороводу,
Ищу ль, выбираю
Молодого свекра,
Все подхватили припев:
Цветик мой аленький,
Молодого свекра.
Нюра выбрала из круга молодого человека, взяла его под руку и, продолжая ходить по кругу, выбрала себе свекровь, свояченицу, деверя, затем она обратилась к свекру:
Уж ты, свекор мой, батюшка,
Навари нам пива.
Цветик мой аленький,
Навари нам пива.
Потом к свекрови:
Дорогая свекровь,
Испеки нам пирожков.
Свояченицу попросила, чтобы вышила полотенце, деверя - что-бы оседлал коня.
Затем стала пробовать на вкус пироги, проверять, хорошо ли вышито полотенце, правильно ли оседлан конь.
Пляшет не только молодежь, пляшут старики пенсионеры"
В праздники они тоже приходят в клуб. Чинно сидят в фойе вдоль стен ветераны производства, которые помнят те времена, когда на старой ткацкой устанавливались первые станки. Вдруг какая-нибудь маленькая старушка плавно выйдет на середину и пойдет, помахивая платочком, зачиная песню. Вслед за ней другая, третья. Вот они уже забыли свой возраст и поют и пляшут, как в дни молодости.
Видел я и горе Лакинки. Остановилось сердце фабрики-из строя вышел трансформатор. Пока электрики и слесари чинили его, женщины отказывались дома зажигать свет, чтобы сберечь электроэнергию для станков. Они узнали, что энергии, расходуемой тремя лампочками, достаточно, чтобы привести в движение станок. И вот во всех домах перестал гореть свет. Его выключили в своих домах жители поселка. Они предпочитали зажигать дома керосиновые лампы, лишь бы на производстве работало больше станков.
Однажды лакинцы собрались поговорить о плане реконструкции Лакинского поселка.
Стали, говорить о том, кто как представляет себе Лакинский поселок в недалеком будущем.
Василий Васильевич сказал:
- Думаю увидеть стадион с водным бассейном, велотреком, беговой дорожкой и площадкой для игр. Вижу Дом пионеров с техническими кабинетами. Возле Дома пионеров-парк.
- А я вижу новую ткацкую фабрику на тысячу пятьсот автомагических станков, соединенную со старой большим стеклянным коридором, - сказал заведующий ткацкой.
- Хочу, чтобы в Лакинском поселке были созданы биологическая станция и фабри.ка-кухня, - сказала Тася,
- У нас много техников, которые хотят повысить свои технические знания до уровня инженера, чего желаю и я. Нам нужен вуз! - воскликнул Чучелов.
- Мои пожелания вполне реальны, - заметил художественный руководитель драмкружка. - Прежде всего, мне хочется видеть наш поселок городом. Драматический коллектив вижу профессиональной труппой городского театра, укомплектованной за счет лучших участников художественной самодеятельности и выпускников театральных студий.
- А я бы сохранил без изменения несколько самых старых домиков, сказал пианист Гордынский. - Пусть наша смена знает, как жили рабочие до революции. Теперь о нашем фабричном поселке. Шоссе Москва-Горький я превратил бы в аллею. Дома, которые выходят на шоссе, надо защитить от придорожной пыли.
По этой же дороге можно расположить почту, горсовет, гостиницу, кафе. Поселок надо соединить с Владимиром автобусным сообщением.
- Хочу, чтобы в поселке была механизированная прачечная, - сказала Нюра Токмакова.
- Возле фабрики хочу видеть комнаты матери и ребенка, куда во время перерыва приносили бы из дому или из детских яслей грудных детей. И молодые матери успевали бы их покормить, - сказала Зоя Молькова.
- Рядом с ФЗУ речка Ундолка круто поворачивает к фабрике, а затем течет обратно к старому руслу, образуя полуостров.
Достаточно на повороте сделать мост, соединить с оврагом, заросшим лесом, - и вот вам парк культуры! - предложил Дюков.
Нам, так.же как и всем участникам этой беседы, хотелось бы сказать несколько слов о наших планах на будущее.
"Письма с фабрики" не кончены. Это только первая часть.
В следующей, второй части мы надеемся еще раз встретиться с нашими героями, отметить то новое, что произошло в их жизни.
И может быть, читателю будет небезынтересно узнать, как изменится жизнь фабрики и людей, о которых мы стремились дать некоторое представление.
Село Ундол
1938-1939
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Восемь лет спустя. - Фабричные новости. - Право на творчество и на индивидуальность. - Причина успехов. - Главный инженер Сушкин. - Почин Нины Прокофьевой. - Бригада высокой производительности Анастасии Кировой.
Я приехал в Лакинский поселок вечером. Слева от шоссе, на взгорье, ярусом уходила в темень светящаяся громада каменных и деревянных строений. Из клуба, находящегося в глубине поселка, доносились звуки сюиты Чайковского. Я вошел в Дом приезжих, в котором останавливался восемь лет назад. Мне отворила старуха. Она смотрела на меня с таким видом, будто не решалась меня впустить.
- Дом приезжих? - с удивлением спросила она. - Вам какой?
Для инженеров? Это возле ФЗО. А тут теперь квартира! Вася, проводи! крикнула она в горницу.
Вышел паренек, натягивая на ходу шапку.
- У нас теперь три дома для приезжих! - пояснил он, выбирая дорогу почище.
Я следовал за ним по размокшей тропинке.
- Учишься? - спросил я.
Он усмехнулся.
- А что же еще делать, если не учиться? В шестом классе!
- Ну как учение?
- Это все в наших руках! - уклончиво ответил мальчик и добавил: -Дом приезжих хорош. С обслуживанием!
Он довел меня до небольшого здания с ярко освещенными окнами. Легкий ветер колыхал тюлевые занавески. Я вошел в дом.
Меня встретила молодая женщина, сдержанно приветливая. В небольшой гостиной за круглым столом я слушал фабричные новости.
Секретарь комсомола Тася Захваткина на профсоюзной работе.
Секретарь райкома Ерцева в Москве. Фабрика за время войны восемь раз получала переходящее знамя Государственного Комитета Обороны. Шесть миллионов бойцов можно было одеть в диагональ, выработанную лакинцами за годы войны. В День Победы знамя отдано лакинцам на вечное хранение. Фабрика награждена орденом Трудового Красного Знамени. Лена Прокофьева умерла.
Сестра ее Маруся в годы войны была секретарем комсомольской организации, а теперь заместитель председателя фабкома. Лучшая ткачиха Нюра Токмакова в Иванове. Ее подруга Зоя Молькова во Владимире. Кучерова еще до войны уехала учиться в академию.
Фабрика все время занимает одно из первых мест во Всесоюзном социалистическом соревновании текстильщиков. Цеханский здесь, артисты у него все новые, готовят постановку.
- Посмотрим, что это будет за постановка! - с интересом сказала женщина.
Утром я обошел поселок. Он изменился. Молодые тополя, при мне посаженные, стали стройными деревьями. Там, где до войны был пустырь, появились теперь новые улицы, состоящие из маленьких, одноквартирных домиков. Каждый из них электрифицирован, в каждом - радио, хорошая мебель, кружевные занавески, коврики, цветы. Очень много цветов.
Новые, каменные, многоэтажные дома стоят теперь напротив фабрики. Заново отделан рабочий клуб. Мотовоз тащит крытые платформы прямо со двора фабрики на станцию Ундол. Все это построено уже в годы войны и в первые дни года новой пятилетки.
Я прошел на фабрику. От самых ворот начинается аллея щитов, стендов, транспарантов. Много новых имен.
"Настя Кирова досрочно выполнила месячный план в ткацкой".
"Зоя Карамова борется за первое место в-прядильной".
Еще плакат:
"В 1950 году хлопчатобумажная промышленность СССР должна дать стране 4,5 миллиарда метров ткани!"
Это составляет более двадцати метров на душу населения в год. Почетная и благородная задача!
Есть и тревожные плакаты: та или иная бригада, тот или иной цех не выполнили дневное задание, ставят под угрозу план фабрики.
Вхожу в главное здание и останавливаюсь перед огромной витриной, заполненной портретами пожилых и молодых людей. Витрина хорошо отделана, каждая фотография заключена в позолоченную рамку, многие снимки цветные.
Когда-то Уолт Уитмен писал, что до него художники изображали тысячи людей и среди них только одного с сиянием вокруг головы. Он же мечтал изобразить сотни тысяч людей - и вокруг каждого лица божественное сияние! Поэт хотел сказать, что для него каждый простой человек - творец и, стало быть, божествен.
Но рабочий человек в Америке не творец. Он-раб машины, раб хозяина. Право на "индивидуальность" принадлежит в Америке верхним десяти тысячам, в то время как у нас право на творчество и расцвет личности - реальное право миллионов.
Рядом с витриной лучших производственников витрина лакинских фронтовиков-орденоносцев. Их военные гимнастерки украшены орденами и медалями за взятие и освобождение многих городов. Вы невольно задаете себе вопросы: "Как они перестроились на мирную деятельность? Что нового принесли в жизнь родной Лакинки?" Вот этот чернобровый-мастер Абрамов! Пройти к нему в цех, посмотреть его на работе, а потом в быту!.. Впрочем, нет, не все сразу!
Иду по цехам, вспоминаю, как все это выглядело восемь лет назад. Во время войны к станкам пришли подростки, домашние хозяйки, пенсионеры. Это обстоятельство заставило лакинских руководителей обратить особое внимание на работу с людьми. Постоянное внимание к производственному процессу, учеба на ходу, неослабный контроль за результатами соревнования, за соблюдением рабочих приемов видны теперь в каждом цехе.
Везде - и там, где хлопок чистится и треплется, и там, где он течет широкой струёй, и там, где эта струя дробится на сотни ручейков, и там, где ручейки превращаются в миллионы тончайших струн, - везде видны овеянные славой флаги и знамена. Вот протянулось полотнище. На нем выведено: "Бригада высокой производительности Анастасии Кировой". Далее, на стене справа, портрет Кировой, а в конце неширокого прохода видна и сама Кирова, пускающая в ход остановившийся станок, и девушки ее бригады, скользящие между станками.
Настя Кирова была подростком, когда ее старший брат ушел на фронт. Однажды он прислал письмо и фотокарточку. Возле пушки стояли девять молодых людей в белых полушубках и меховых шапках.
- "Девять и одна!" -озаглавил он этот снимок.
Она сфотографировалась около своих станков и, озаглавив открытку так: "Одна и шесть", послала брату.
Когда Нюра Токмакова и Зоя Молькова перешли на большое количество станков, им потребовалась третья сменщица. Они были уже в такой славе, в таком почете, что имели право сами выбрать себе сменщицу. Многих они отклонили, прежде чем остановились на Насте Кировой. С виду она была им не под стать. Хрупка на вид. В ее глазах, однако, лакинские рекордсменки прочли настойчивость и быструю сообразительность, а в ее плавных движениях, гордой и достойной манере держаться угадали ткачиху с большим будущим.
Итак, эта маленькая, хрупкая девушка распрощалась со своей шестеркой и вступила в состязание с лучшими ткачихами фабрики.
Она не только превзошла в своем искусстве Нюру Токмакову и Зою Молькову, но стала выдающейся ткачихой всесоюзного масштаба. По скорости своих рабочих приемов Настя Кирова не уступает знаменитой ткачихе Марии Волковой с Ореховского комбината. Неоднократно занимала она первые места во Всесоюзном соревновании текстильщиков, награждена орденом "Знак почета".
Мы беседуем с Анастасией Георгиевной Кировой в конторе ткацкого мастера. Ровный, мерный шум станков приглушенно доносится сюда через .закрытую дверь, врывается мгновенным грохотом, когда дверь приоткрывают. Кирова сидит за столом, положив перед собой тонкие, красивые руки. У нее умные, живые глаза, белое лицо, маленький пунцовый рот, маленькие уши все как бы кукольное, детское и в то же время выразительно-серьезное.
- Моя бригада такая - не смотрим, чей почин. Если хороший подхватываем!
Показатели бригады Кировой действительно говорят сами за себя.
Двести пятьдесят процентов уплотнения к типовому. То есть количество станков, обслуживаемых бригадой, в два с половиной раза больше, чем обычно. Выработка нормы свыше двухсот процентов на всю бригаду.
Каким образом добилась Кирова такого выдающегося успеха?
Прежде чем учить других, она сама усвоила ряд безошибочных рабочих приемов, усовершенствовала их так, чтобы не было ни одного лишнего движения, отлично изучила свой станок, знает назначение каждой детали, научилась самостоятельно исправлять мелкие неполадки, не дожидаясь помощника мастера. Если у нее остановилось два станка - один из-за обрыва нити, а второй из-за разладки, - она не теряется, знает, как ей поступить. Многие ткачихи, увидев, что у них разладился станок, спешат к помощнику мастера, уже не обращая внимания на другой, с оборвавшейся нитью. Но если поступать обдуманно, спокойно, надо прежде всего пустить станок, который ты сама можешь привести в движение.
Из копеек составляются рубли. А из таких выигранных, считанных минут накапливаются многие метры ткани.
Прийти на пятнадцать - двадцать минут раньше, хорошенько подготовиться, проверить, кате работают станки у сменщицы, заранее организовать свое рабочее место так, чтобы все было под руками - крючок, щипцы, ножницы, правильно расположить инструмент, чтобы не приходилось искать то или другое, держать уток на таком расстоянии от станка, чтобы при зарядке челнока можно было взять початок, не сходя с места, - многим таким приемам Кирова научилась, многие открыла сама. Кирова старается теперь учить других, наталкивать их, чтобы они сами доходили до маленьких открытий. Очень важно, чтобы наряду с точным усвоением уже известных рабочих приемов они вырабатывали свои собственные.
Нужно только натолкнуть и подсказать принцип работы, а приемов можно отыскать множество.
У Кировой есть несколько учениц. Среди них ее сестра Лида, ученица первого курса Лакинского вечернего текстильного техникума. В то время как в других бригадах обучение занимает три месяца, Кирова в один месяц обучает всем особенностям ткацкого дела. Она так внимательно умеет подойти к ученице, так живо представляет ей смысл ткацкой работы, главные секреты этого искусства, что той уже легко двигаться вперед.
Кирова убеждена, что человек, все может, если он действительно того желает. Она не верит, что существуют "пожизненные лентяи" и "неисправимые лодыри".
- Одно время распустились у меня две девушки. Я им только сказала: "Ткачихи, как бы вам не пенять на себя потом. Знаете, какая наша фабрика?" - "Знаем, говорят, краснознаменная, орденоносная, победительница всех соревнований!" - "То-то, говорю, а вы своей рассеянностью на работе хотите запятнать все наши достижения". Девчата говорят: "Мы, товарищ Кирова, очень извиняемся. Будем со вниманием работать!" И верно, стали хорошо работать!
ПИСЬМО ВТОРОЕ
Групорг Евдокия Ивановна Кузьмина. - Секретарь парткома Королев и нормировщик Морев-люди комсомольской школы.
- Заходите, заходите, дорогие гости! - приветствовала нас высокая, еще не старая на вид женщина в модном шерстяном платье с плечиками, похожая скорее на учительницу, чем на фабричную работницу.
- Как плохо без огня! Сегодня, как назло, свет не горит! - с досадой говорила она, ставя на покрытый чистой белой скатертью стол чайную посуду, печенье и конфеты.
Встреча происходила в том новом доме, что стоит напротив фабрики при самом въезде в рабочий поселок. Смеркалось.
- Пейте, родненькие, чай! Простите, у меня все чашки, а мужчины любят стаканы.
Она принесла из кухни никелированный чайник и, разливая чаи, неторопливо продолжала:
- Сейчас работа на фабрике идет хорошо. Когда план не выполняешь настроение плохое, на свет не хочется глядеть. А сейчас все идет хорошо. Я работаю на самом трудном сорте. Банкаброшница. Все знают мою трудную работу и мои большие годы.
Главный инженер говорит: "Когда устанешь, Евдокия Ивановна, мы тебя на более легкий сорт переведем". Но я держусь, хотя мне уже без двух шестьдесят. Надо молодежь учить примером! Если вижу, что она не то делает, подхожу и говорю: "Ты неправильно работаешь. Нужно вот так". Если делает слишком крутую присучку, показываю, как надо правильно присучать. Нужно присучать за усики, а не внахлестку. У работниц, даже у отсталых, чувствуется теперь большое оживление в работе. Я всегда говорила на собраниях: "Подождите, переживем трудности, будем жить хорошо!"
Так и случилось. Радость была какая, когда карточки отменили! Помолчав, Евдокия Ивановна добавила глуховатым голосом: - Горя мне тоже хлебнуть пришлось. Муж у меня еще в гражданскую воину погиб, а двоих сыновей в эту войну потеряла.
...Неожиданно вспыхнул свет, выхватив из сумерек ее еще прямую, стройную фигуру. Кузьмина прижимала к глазам платок.
- Я всегда свое горе чужим перебиваю! - справившись с волнением, снова заговорила она. - Я ведь не только бригадир, я и депутат, второй раз выбранная. После новых выборов приходят ко мне молодые депутаты, спрашивают, как я работаю. "Очень просто, - отвечаю, - не считаясь со временем". Иногда только придешь с работы - смотришь, курьер из поселкового Совета.
Иду. Там мне говорят: "Евдокия Ивановна, надеемся на твою помощь". Ну я и помогаю, чем могу.
А то идут из школы ребятишки - смотрю, как кто одет. Вижу-бежит девочка без калош, а уже заморозки. Остановила ее:
"Где ты живешь? Отведи меня к твоей маме". -Пришла, спрашиваю мать: "Что же твоя дочка без калош ходит в школу?" А она отвечаете "У меня их четверо, а калоши одни". Я говорю: "Пойдем со мной". Взяла ее, пришла в партком, говорю секретарю товарищу Королеву: "Александр Николаевич, вот я к тебе с больным вопросом пришла и не уйду, пока ты этой женщине не поможешь. Ее девочка ходит, в школу без калош". Нашли средства, дали ссуду женщине, обули девочку, а то заморозки на дворе, а она без калош!
Я сама жила прежде в тяжелых условиях, знаю, как тяжело бывает без поддержки. В партии состою с тридцать первого года.
Парторг группы. Слежу, как коммунисты выполняют поручения, как платят членские взносы, как занимаются. Главное, за тем слежу, как они выполняют план, являются ли они авангардом. Раз ты коммунист, ты особенно настойчиво должен бороться с трудностями. Я и строга и настойчива.
В последнее время мы просим повысить скорости станков.
Прослышала я, что в Орехово-Зуеве уже применяют большее уплотнение. Сейчас же поставила вопрос, пришла к начальнику цеха, прошу большего уплотнения. Там, где раньше две работали, - теперь стала одна. Глядя на меня, другие партийцы то же самое просят, а за ними и беспартийные требуют: "Дайте мне больше станков, я справлюсь!"
Сейчас наша группа втянулась в движение за выполнение пятилетки в четыре года. Коммунисты говорят: "Можем еще лучше работать, выполним не в пять, а в три с половиной года".
И верно, мы, владимирцы, если желаем, можем хорошо работать.
Отец мой был каменщиком. Осталось нас после смерти матери восемь душ. Я, бывало, ему скажу: "Как ты забираешься, тятенька, так высоко?" А он говорит: "На люльке, дочка, поднимаюсь..."
Любил свое дело покойник.
С двенадцати лет я стала работать на фабрике. Помню, когда пришла первый раз, струсила, дрожу, а директор-англичанин, как меня увидел маленькая я была, - матерно меня обругал...
Я смотрю на ее лицо, еще не старое, исполненное благородства. Темные, глубокие глаза, смуглые щеки. Высокая, прямая, стройная.
"Я депутат, в партии с 1931 года, душевно болею за все!" - звучат в памяти ее слова.
Как нарисовать портрет ее? Как изобразить эту высокую чистоту скромного подвига?
Партийный комитет фабрики имени Лакина находится в деревянном одноэтажном доме. Здесь за продолговатым столом, покрытым красной материей, вы часто можете встретить секретаря парткома. У него черные глаза, тонкие губы, спокойный, твердый взгляд. В манере говорить, не повышая голоса, без длинных нравоучений, нет и тени сухости. В тех случаях, когда обыкновенно человек выходит из себя, секретарь парткома Королев только морщится, как будто бы он отведал что-то очень кислое, невкусное.
Когда ему говорят: "Это невозможно!" - он, не повышая голоса, спокойно отвечает: "А вы попробуйте!" Люди пробуют и убеждаются, что невозможное осуществимо.
- Я из бедной крестьянской семьи, - рассказывает Королев, - Учился в детстве мало. Крестьянская работа поглощала все мое время. Моя школа партия и комсомол. Теперь уже я думаю навсегда остаться партийным организатором. Глубоко овладеть партийной работой, которая затрагивает все стороны жизни, - это моя цель!
В тридцать первом году я стал наборщиком Собинской районной типографии. В том же году вступил в комсомол. Здесь меня учили жить общественными интересами, не о себе одном думать.
С большим увлечением работал я в комсомоле. Меня выбрали секретарем комсомольской организации. В тридцать пятом году назначили бригадиром наборного цеха. Через два года стал директором типографии.
В сорок первом году я - лейтенант, командир роты народного ополчения под Москвой. Около села Дорохова получил пятнадцать осколочных ранений. Когда очнулся, возле меня никого не было - наша часть переменила позицию. Стал кричать - сначала никто не слышал, потом видят, что я жив, кричат: "Ползи вправо!"
Я ползти не мог. Тогда один боец спустил меня в канаву и понес на себе. Батальонный командир дал свой мотоцикл - меня свезли в госпиталь. В сентябре сорок второго года выписали как инвалида первой группы, жил у матери в колхозе. Долечивался. Наконец стал ходить, пришел в райком с палочкой. Выбрали секретарем парторганизации сельского Совета. Председателя мобилизовали в армию, меня выбрали председателем. Через год взяли в райком партии заведовать орготделом. Осенью сорок седьмого года я был избран секретарем партийной организации Лакинки,
Из записной книжки Королева
"Нашу партийную организацию поставили в пример другим на пленуме Владимирского обкома партии. Значит, мы работаем немного лучше других. А у нас еще много недостатков, многое нужно исправить, улучшить,
Захожу однажды к Евдокии Ивановне Кузьминой и говорю: "Я хочу у тебя, Евдокия Ивановна, побывать сегодня на партийной группе!" Она говорит: "Пожалуйста, садись, Александр Николаевич!" Сажусь и замечаю: она -собрала своих коммунистов, а с чего начать, не знает. Когда наедине с каждым беседует, то она уверенно держится, хоть куда! А тут робеет.
С нею так работали секретари: придут, сидят, подсказывают.
Два или три раза и я так же поступил. А теперь решил по-другому. В один прекрасный день собрал всех своих парторгов-у меня их двадцать пять, поехал с ними б однодневный дом отдыха, провел беседу о стиле работы партийного организатора группы.
Пришли сегодня коммунистки Глебова и Князева, требуют:
- Дайте нам партийное поручение. Всем людям дали, а намнет. Нам почему-то не хватило^ Подумал и говорю:
- Есть для вас партийное поручение! Прикрепляем к вам решением партийного бюро двух молодых работниц. .Привейте им свои навыки работы. Это будет ваше партийное поручение. Это сейчас очень важно!
Чем озабочены сейчас на фабрике? Тем, чтобы еще выше поднять производительность труда. Заводим лицевые счета каждой бригады, каждого рабочего. Создаем сквозные бригады.
Был техсовет. С анализом работы фабрики в последнем квартале выступил заведующий плановым отделом. Строго научного анализа не получилось. Мне пришлось выступить и сказать, что мы выполнили план и за счет улучшения технологического процесса, но главным образом за счет мобилизации сил рабочих.
Выношу этот вопрос на партийно-хозяйственный актив в таком духе: рабочие сказали свое слово, теперь слово за инженерно-техническим персоналом!"
Коммунист старается сделать больше, чем от него требуется по должности. Таков, например, Анатолий Морев. Он давно, лет десять назад, состоял в лакинском кружке Осоавиахима, был застрельщиком военно-спортивной работы в комсомоле.
На фронте Анатолий стал снайпером. В числе его учеников - несколько Героев Советского Союза.
После войны он-вернулся на свою фабрику. Снайпер снова стал скромным нормировщиком в механической мастерской.
Когда фабрика переходила на новый сорт ткани, потребовалось около ста тысяч деревянных колышков для кареток "Добби". Начальник отдела*снабжения послал заказ на деревообделочный комбинат. Там заказ не приняли. Ездили и на другие предприятия. И там не принимали. Колышки для фабрики имени Лакина обычно поставляла небольшая фабричка, в ограниченном количестве и невысокого качества.
Однажды в конце смены Анатолия Морева вызвал начальник отдела труда и зарплаты.