Страница:
С начала 2-й мировой войны Фойтингер воевал на Западном и Восточном фронтах, в августе 1941 г. стал полковником, в 1942 г. - генерал-майором и кавалером золотого Германского креста, а затем командовал танковой дивизией во Франции. При отступлении немцев из Франции в 1944 г. он по обвинению в "коррупции и мародерстве" был арестован, заключен в крепость Торгау и приговорен имперским судом к смертной казни, но по приказу Гитлера освобожден, восстановлен в генеральском звании, ему было поручено формировать подразделения "гитлерюгенда". Однако он быстро дезертировал и сдался англичанам, находился в английском лагере для военнопленных. Весной 1946 г. генерал-лейтенант в отставке Фойтингер был освобожден. Получая в ФРГ большую пенсию, он также был представителем крупных немецких химических фирм. По данным западной печати, в мае 1953 г. Фойтингер был завербован ГРУ, причем для этого якобы использовался шантаж (угроза обнародовать документы о дезертирстве Фойтингера из вермахта в 1945 г.).
Генерал, используя старые военные связи (в частности, своего бывшего адъютанта полковника генштаба бундесвера фон Хинкелдея), под видом написания мемуаров и сравнения военной статистики нацистского вермахта и бундесвера ФРГ, получал (с последующей передачей ГРУ) секретную военную информацию, в т.ч. о вооружении армии ФРГ, мобилизационные планы и т.д.
21 января 1960 г. Фойтингер умер в больнице в Восточном Берлине, куда он приехал на встречу с резидентом ГРУ. О его работе на ГРУ стало известно после того, как резидентурой советской военной разведки в ГДР был направлен в Бонн к Хинкелдею (которого Фойтингер использовал "втемную") некто Кюн. Хинкелдей отказался сотрудничать ГРУ и передал Кюна в руки военной контрразведки. По суду (декабрь 1962 г.) Хинкелдей получил 6 месяцев тюрьмы условно, Кюн, отсидев несколько недель, был передан ГДР, а генерал Фойтингер в этом мире уже не мог получить никакого наказания [15].
В 1957 г. по предложению начальника оперативной разведки ГРУ генерал-лейтенанта М.А.Кочеткова разведуправление ГСВГ провело весьма интересную операцию, закончившуюся, правда, неудачно. Вот как о ней рассказывает генерал-майор ГРУ В.Никольский, в то время - зам. начальника управления разведки штаба ГСВГ:
«Был составлен план использования находящихся на консервации агентов внутрилагерной осведомительной сети из числа бывших военнопленных, которых освободили из советских лагерей и направили на жительство в Западную Германию. Очень простой и логичный проект, реализация которого сулила существенное усиление наших агентурных позиций в ФРГ.
Архивы КГБ СССР с делами на этих агентов в ту пору располагались в здании Лефортовской тюрьмы. Руководство Комитета госбезопасности быстро откликнулось на просьбу генерала Кочеткова, после чего в архив направили группу офицеров военной разведки, которым поручили изучить дела и подобрать наиболее подходящие кандидатуры для восстановления связи…
Среди агентов были генералы и рядовые, нацисты и бывшие социал-демократы и коммунисты, протестантские и католические священники, дворяне и рабочие, старики и семнадцатилетние юнцы, призванные по тотальной мобилизации…
Из многих тысяч дел мы отобрали около ста на тех бывших осведомителей, которые показались нам в свете задач, поставленных перед военной разведкой, наиболее перспективными. Все они были офицерами с высоким положением в обществе и интересными связями в Западной Германии. Кроме того, эти кандидаты больше других скомпрометировали себя в глазах германских властей, дав развернутые показания на многих нацистских военных преступников, осужденных советскими судами на длительные сроки заключения.
Короче говоря, задуманная операция, назовем ее условно «Реанимация», вроде бы сулила успех. Но наши радужные расчеты, к сожалению, не оправдались. Связники, посланные в ФРГ, чтобы восстановить контакты с законсервированными агентами, вернулись обратно ни с чем. Одни бывшие внутрилагерные осведомители без долгих разговоров пытались передать наших посланцев полиции. Другие категорически отказывались работать с советской разведкой и в ответ на попытку принудить их к этому пригрозили немедленно донести на связников немецким властям. Третьи срочно сменили адрес или уехали за границу. А один бывший осведомитель даже покончил жизнь самоубийством после посещения его нашим человеком.
Надо признать: акция «Реанимация» окончилась для нас полным провалом. И случилось это в первую очередь по нашему недомыслию. Дело старое, чего греха таить, разведуправление упустило из виду, что в ФРГ обстановка вокруг военнопленных резко изменилась. В 1956 г. боннский канцлер Конрад Аденауэр инициировал принятие парламентом широко разрекламированного закона. В соответствии с ним амнистировались все лица, совершившие преступления против германского государства в период пребывания в плену у противника» [16].
Большое внимание уделяло ГРУ и скандинавским странам, особенно Норвегии, которая являлась членом НАТО. Здесь значительных успехов достиг сотрудник военно-морской разведки ГРУ Евгений Михайлович Иванов. Он родился в 1926 г. в Пскове. Его отец был офицером Красной Армии, а мать - дворянкой из рода Голенищевых-Кутузовых. Иванов, как и отец, связал свою судьбу с армией, где его пригласили на работу в ГРУ и после окончания в 1953 г. Военно-дипломатической академии командировали в Норвегию в легальную резидентуру военной разведки, которой руководил М.М.Пахомов.
В Осло Иванов проработал почти пять лет, и за это время успел завербовать двух офицеров норвежских ВМФ - они передавали ему ценную информацию по НАТО. Но мировую известность он получил не за эти вербовки, а за участие в так называемом «скандале Профьюмо», разразившимся в 1963 г. в Лондоне (о нем будет рассказано чуть позже). Впрочем, и в Норвегии у Иванова складывались забавные ситуации, о которых он не без юмора поведал в своей вышедшей в 1992 г. в Лондоне книге «Шпион в голом виде». Вот один отрывок из нее:
«- Евгений Михайлович, а зачем Вы ходите на курсы игры в бридж? Ну, я понимаю, когда нужно выучить язык или освоить вождение автомобиля. А в карты-то вам зачем учиться играть, да еще на государственные деньги?
Я никогда не забуду этот напрямик поставленный мне полунаивный вопрос молоденького стажера в советском посольстве в Норвегии, которого мне было поручено опекать. Парнишка был явно озадачен тем, как я усердно заучивал правила игры в бридж, готовясь к практическим занятиям на курсах. У бухгалтера посольства дотошный стажер узнал, сколько стоят эти занятия. Услышав сумму, превышающую его двухнедельный скромный оклад, стажер пришел в еще большее смятение. Юный Пинкертон усмотрел в этом моем расточительстве нечто вредительское, антигосударственное и хотел во что бы то ни стало вывести меня на чистую воду. Тем бдительным и наивным по молодости лет пареньком был Володя Грушко, в середине 50-х гг. стажер в советском посольстве в Норвегии, а три десятилетия спустя первый заместитель председателя КГБ».
Однако наиболее важным агентом ГРУ в Скандинавии в 1950-е гг. являлся полковник шведского генерального штаба Стиг Эрик Констанс Веннерстрем. Он родился в 1906 г. в состоятельной семье, был мастером спорта, отличным пилотом, владел многими иностранными языками, в том числе и русским. Его жена была дальней родственницей шведского короля Густава VIII Адольфа, что немало способствовало его военной карьере. Будучи военным атташе в Москве, Веннерстрем, как и многие другие молодые люди с Запада, проникся симпатией к русскому народу. Поэтому не стоит удивляться тому, что в 1949 г. он был завербован ГРУ.
Передаваемая Веннерстремом информация носила исключительно важный характер, особенно в части, касавшейся стран НАТО и США. Дело в том, что шведские вооруженные силы не доставляли особых хлопот советской военной разведке - почти всю информацию о них можно было получить из открытых источников. А положение Веннерстрема давало ему возможность передавать своим операторам секретные документы, относящиеся к США, Англии, ФРГ, НАТО. И это неудивительно, учитывая, что он пять лет провел в Вашингтоне, а потом возглавлял в министерстве обороны Швеции отдел вооружений военно-воздушных сил. Так, он раздобыл материалы по новейшей американской ракете «Хок». Кроме того, от него регулярно поступала важная оперативная информация. Например, во время Карибского кризиса он передавал очень ценные сведения о приведении в состояние боевой готовности ВМС США и выходе их в Атлантический океан с целью блокады Кубы.
Однако следует отметить, что при контактах со своими операторами Веннерстрем часто пренебрегал элементарными правилами конспирации. Ему ничего не стоило позвонить среди ночи советскому военному атташе в Стокгольме и попросить его о немедленной встрече или утром по пути на работу заехать за ним домой и отвезти в советское посольство. На все просьбы, уговоры и даже выговоры он отвечал, что как начальнику секции Командной экспедиции МО Швеции (так назывался отдел МО, осуществлявший контакты с иностранными военными атташе и выполнявший функции военной разведки и контрразведки) ему совершенно нечего бояться. Кроме того, любил говорить Веннерстрем, связи советского военного атташе контролируются им лично.
В 1961 г. Веннерстрему исполнилось 55 лет, и по существующим законам он вышел на пенсию. Ему предложили две гражданские должности - консула в Испании и советника по вопросам разоружения в МИДе. Было бы рационально направить его в Испанию, но в Москве рассудили иначе и потребовали, чтобы он продолжал работу в Швеции. Однако в Центре не учитывали, что после увольнения из армии Веннерстрем уже не имел прежних возможностей, и продолжали ставить перед ним задачи военного характера. Теперь же требуемую информацию ему приходилось добывать окольными путями, что неизбежно должно было привлечь к нему внимание контрразведки. Кроме того, он уже не мог, как раньше, свободно посещать дипломатические приемы, что затрудняло контакты с ним. Поэтому в Центре решили, что оператором Веннерстрема вместо военного атташе В.Никольского будет Г.Барановский, имевший более низкий дипломатический ранг.
Но все эти предосторожности не спасли Веннерстрема от провала. И во многом здесь виновато руководство ГРУ. Перед увольнением из армии Веннерстрема пригласили в Финляндию на конспиративную встречу с заместителем начальника ГРУ генерал-лейтенантом П.Мелкишевым. Повод для встречи был пустяковый: П.Мелкишев хотел поблагодарить Веннерстрема за проделанную работу. А ведь это с таким же успехом мог сделать на месте, в Стокгольме, и Никольский. Но главная ошибка заключалась в том, что для встречи с Веннерстремом Мелкишев воспользовался квартирой заместителя резидента КГБ в Хельсинки А.Голицына, который в декабре 1961 г. бежал в США. Так, шведская контрразведка получила первый сигнал о советском «кроте» в министерстве обороны.
Второй сигнал о «кроте» поступил в Швецию из Англии. Дело в том, что всю разведывательную информацию о новых западных вооружениях ГРУ передавало тем, кто в ней больше всего был заинтересован - советскому ВПК. Поэтому поступавшие от Веннерстрема документы попадали и в Комитет по науке и технике, где с 1960 г. работал небезызвестный О.Пеньковский. И, когда в 1961 г. он предложил свои услуги англичанам, они достаточно быстро установили, что данные о новейших образцах западного оружия поступают в СССР из Швеции.
Таким образом, кольцо вокруг Веннерстрема начало сжиматься. Дотошные бухгалтеры из контрразведки подсчитали, что за год расходы Веннерстрема превысили его доходы на 17 тысяч крон. (ГРУ выплачивало ему довольно скромную сумму - около 3000 крон в месяц, но его постоянные разъезды по Европе по заданию резидентуры требовали больших расходов). После этого контрразведка внедрила в его дом своего агента под видом горничной, а домоправительница на соседней вилле и садовник были заменены сотрудниками наружного наблюдения. Но полностью изобличить Веннерстрема в шпионаже контрразведка смогла только тогда, когда ее агенту удалось выкрасть из его дома фотопленку «Щит» с переснятыми им накануне секретными документами. Ждать дальше не имело смысла, и 20 июня 1960 г. Веннерстрем арестовали по обвинению в шпионаже в пользу СССР.
Улики, предъявленные Веннерстрему, были неопровержимы, и ему ничего не оставалось делать, как признать свою вину. Назвал он и своих последних операторов - В.Никольского и Г.Барановского. Правительство Швеции немедленно объявило их персонами «нон грата», и на следующий день они на сухогрузе «Репнино» покинули Стокгольм. Суд приговорил Веннерстрема за шпионаж к пожизненному заключению. В своем последнем слове Веннерстрем отрицал свою вину и заявил, что история рассудит, был ли он прав, борясь вместе с русскими за мир. В конце 1980-х гг. Веннерстрема, достигшего весьма преклонного возраста, освободили, и он написал о своей работе на ГРУ мемуары [17].
Разумеется, разведывательная работа в Швеции велась и легально. Здесь имелись определенные успехи и особенно в научно-технической области. Так, в 1961 г. с помощью агента-шведа резидентуре ГРУ в Стокгольме удалось закупить в США лабораторию по изготовлению микромодулей. Из Швеции ее по частям переправили в Финляндию, а оттуда в СССР. По оценке специалистов, добытое оборудование позволило сэкономить одному московскому институту порядка 1,5 млн. рублей. Сотрудника резидентуры, отвечавшего за эту операцию, наградили орденом Красного Знамени.
Впрочем, и на этом направлении деятельности разведки не всегда все шло гладко. И чаще всего из-за слабой координации в работе бюрократического государственного аппарата. Примером тому может служить следующий эпизод, о котором рассказал военный атташе и резидент ГРУ в Швеции в 1960-1963 гг. В.Никольский:
«Однажды я получил из центра указание приобрести два клистрона - деталь, необходимую для запуска ракет и, естественно, запрещенную для экспорта в социалистические страны. Обошлись они нам по 4 тысячи долларов каждый. В последний момент перед отправкой из центра приходит указание: один клистрон за ненадобностью вернуть. Но сделать это было уже невозможно! Покупали мы их через подставных лиц, потому что за такую операцию торговца могли запросто упрятать за решетку. Но в центре наши доводы не принимались и расходы на покупку второго клистрона не утверждались. Стоимость проклятой детали равнялась двум моим годовым окладам. Попытки предложить второй клистрон чехам и полякам ни к чему не привели. Случайно я спросил нашего торгпреда Б.И.Харченко, не нужен ли кому клистрон. Он запросил министерство внешней торговли и мгновенно получил ответ: «Нарочным выслать деталь в Москву. Примите срочные меры для закупки еще 5 штук, крайне необходимых нашим институтам» [18].
Если же оценивать деятельность резидентуры ГРУ в Стокгольме в 1950-1960-е гг. в целом, то следует сказать, что, несмотря на все трудности, ее сотрудники регулярно направляли в Москву большое количество важной информации. Это прежде всего касается материалов о военных планах и намерениях государств - членов НАТО, данных о новых образцах вооружений их армий, сведений о военно-промышленном потенциале стран Североатлантического блока, образцов боевой техники, особенно из области радиоэлектроники и телемеханики.
Огромный интерес в те годы представляла для советской разведки и Великобритания. Достаточно сказать, что только по линии ПГУ КГБ в Англии действовал нелегалы К.Молодый (Гордон Лонсдейл), Морис и Хелен Коэны, а также агенты К.Филби, Д.Блейк и другие. Не менее активно работала на туманном Альбионе и советская военная разведка. Правда, и ее деятельность не обходилась без досадных провалов. Например, к концу 1959 г. военно-морское представительство СССР оказалось практически оголенным: военно-морской атташе и его первый помощник были объявлены персонами «нон грата» и высланы из Лондона, а другой помощник срочно отозван в Москву, так как его жена и дочь попросили в Англии политического убежища.
В связи с этим в Лондон в конце 1959 - начале 1960 г. направили нового военно-морской атташе капитана 1-го ранга К.Н.Сухоручкина и его помощников - И.Сакулькина, работавшего до этого в США, и Е.Иванова, который отлично зарекомендовал себя в Норвегии. Устроившись на новом месте, они немедленно приступили к сбору разведывательной информации. Так, под видом туристических поездок Иванов и Сакулькин установили местонахождение и состояние американских военных объектов в Лондондерри в Ирландии, а в Холли-Лох (Шотландия) провели наблюдение за строительством базы американских подводных лодок. Кроме того, им удалось несколько раз посетить английские военно-морские базы в Плимуте, Госпорте, Портсмуте, Портленде. Занимались они и установлением контактов среди представителей английского истеблишмента, имевших влияние на выработку внешней и внутренней политики. Иванову в этом плане повезло. Вскоре по приезде в Лондон он познакомился с доктором Стивеном Уордом, пользовавшимся известным авторитетом в английских политических и общественных кругах. Уорд был не только хорошим врачом, но и неплохим художником, а также отлично разбирался в политике.
В число его пациентов входили У.Черчиль, мультимиллионеры П.Гетти и А. Гарриман, а как художнику ему заказывали портреты члены королевской семьи. Жил он довольно скромно, снимал квартиру и приемную в Лондоне и имел дачу в поместье лорда Астора в Кливленде. Иванов часто встречался с Уордом, но их связь носила чисто официальный характер, и из нее не делалось никакой тайны. Однако через некоторое время их контакты обернулись очередным шпионским скандалом и стоили перспективному разведчику карьеры. Дело в том, что через Уорда Иванов получил выход на лорда Астора и Джона Профьюмо, министра обороны в правительстве Г.Макмиллана.
Профьюмо, выходец из итальянской семьи, осевшей в Англии, окончил Оксфордский университет и перед второй мировой войной стал самым молодым членом парламента. Во время войны он служил в армии и получил звание бригадного генерала, а по окончании ее женился на актрисе Валерии Хобсон и активно участвовал в деятельности консервативной партии. В 1960 г. он занял пост министра обороны и рассматривался в качестве наиболее вероятного кандидата на пост премьер-министра. Однако у Профьюмо была одна слабость, которая в конце концов разрушила его карьеру, - любовь к прекрасному полу. На одной из вечеринок он познакомился с 18-летней красавицей Кристиной Киллер, проституткой высокого класса, в Англии их называют девушками по вызову. В лондонской резидентуре ГРУ знали, что Киллер - любовница Уорда, так как он не раз появлялся с ней на официальных приемах в советском посольстве. Позднее установили и факт ее близких отношений с Профьюмо. Но так как все это не касалось напрямую Иванова, то никаких принципиальных решений принято не было.
Профьюмо и Киллер встречались на квартире Уорда, иногда в имении лорда Астора. И все бы ничего, если бы один из отвергнутых ухажеров Киллер, выходец из Америки, наркоман, не учинил скандал и не стал ночью стрелять из пистолета по окнам ее квартиры. Полиция задержала незадачливого влюбленного, вездесущие репортеры начали раскручивать скандал. В результате на поверхность всплыли имена Уорда, Профьюмо и, как ни странно, Иванова. Во избежание скандала руководство ГРУ срочно приняло решение об отзыве Иванова в Москву, и в марте 1963 г. он выехал в СССР.
Но было уже слишком поздно. Стараниями журналистов и заинтересованных политических кругов заурядная любовная интрижка министра обороны была раздута в шпионскую историю века, где значительная роль отводилась Иванову. В прессе сообщалось, что Киллер являлась любовницей не только Уорда и Профьюмо, но и Иванова, и что последнему она рассказывала государственные секреты, которые узнавала в постели у Профьюмо. Более того, в прессе появились утверждения, что во время одного из любовных свиданий Иванов просил Киллер выведать у Профьюмо о намерениях Англии поставлять ядерное оружие ФРГ.
Расследованием дела Профьюмо занималась специальная комиссия во главе с лордом Деннигом. По окончании своей работы комиссия заверила англичан, что скомпрометировавшая министра обороны связь не нанесла ни малейшего ущерба национальным интересам и безопасности Великобритании. Но Профьюмо все-таки пришлось уйти в отставку. Беда не обошла стороной и Уорда. Его обвинили в содержании борделя с девицами типа Киллер, которых он за опреденную плату поставлял богатым клиентам. В июле 1963 г. против него начался судебный процесс. Не вынеся развернувшейся травли, Уорд покончил жизнь самоубийством.
Со временем эта история обрастала все новыми «подробностями». Например, утверждалось, что Иванов специально свел Профьюмо с Киллер, дабы скомпрометировать его и создать такую ситуацию, чтобы министр обороны стал сотрудничать с ГРУ. Но на самом деле эти домыслы не имеют ничего общего с действительностью. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с объяснительной запиской Иванова руководству ГРУ от 25 июня 1963 г., он написал ее после возвращения из Лондона. Вот некоторые выдержки из нее:
«Знакомство с Уордом было установлено в начале 1961 г. и поддерживалось до моего отъезда из Англии… с целью получения военно-политической информации и выхода на интересующих нас лиц. Кроме того, он организовал ряд встреч с осведомленными лицами из МИДа, парламента, руководства консервативной партии и делового мира. С Киллер я познакомился на даче Уорда в присутствии П.Манна и ряда гостей. Однажды Уорд пригласил нас купаться в бассейн на территории поместья лорда Астора. Вскоре туда пришел Астор, президент Пакистана со своим верховным комиссаром в Лондоне и послом в Бонне, военный министр Англии Профьюмо и еще три-четыре человека, среди которых была и Киллер. Обратило на себя внимание открытое ухаживание, возня в бассейне и фотографирование Профьюмо Киллер (жены Профьюмо там не было, что не соответствует его заявлению в парламенте). Я наблюдал за всем со стороны и ждал возможности поговорить с Профьюмо, что удалось после купания. На следующий день я доложил капитану 1-го ранга тов. Сухоручкину о беседе с Профьюмо…
Несколько позже я встретил Киллер у Уорда. Судя по ее туалету (что-то вроде ночной рубашки), они недавно встали с постели. До меня там уже был один партнер, и 5-10 минутами позже пришел политический корреспондент «Таймс» Линдсей. Мы играли в бридж. Киллер по просьбе Уорда приготовила нам кофе, а часам к десяти ушла.
Недели через две я опять встретил Киллер у Уорда, имея задание руководства организовать через него встречу с Кутом, Николсоном или кем-нибудь еще из числа осведомленных лиц для получения запрошенной Центром информации. Уорд предложил пойти в бар. В беседе он спросил, не организовать ли встречу с Ллойдом или Кутом за бриджем против меня с ним, перебрал еще несколько имен и добавил, что мог бы устроить мне встречу с Профьюмо, который находится сейчас у него дома с Киллер. Было десять часов. Я заметил себе это, но не стал ничего уточнять и продолжил прежнюю беседу. Не помню, в этот вечер или позже Уорд высказал замечание, что у Профьюмо симпатичная жена, а он не прочь развлечься с другими.
На следующий день я доложил тов. Сухоручкину о перспективах организации нужных встреч и рассказал о Профьюмо - Киллер в следующей форме: «Мы могли бы шантажировать военного министра, нам точно известна любовница, место и время их встреч. На всякий случай подготовить бы мой отъезд и явиться к Профьюмо с предложением дать те или иные данные, пригрозив еще и наличием фотографии». Кроме того, я высказал мнение, что, может быть, следует сообщить о похождениях Профьюмо КГБ, который, возможно, собирает подобные данные на руководящих лиц…
Позже я встречал Киллер несколько раз в компании Уорда в его доме и на даче… В тех случаях, когда я присутствовал в одной с ней компании, бесед между нами не было. Обмен фразами, замечания в общих беседах и не более. Был случай на даче, когда у нас с Уордом шел разговор на военную тему. К нам подошла Киллер и, услышав беседу, заявила: «Я могу спросить об этом Профьюмо, хотите?». Долю секунды я подумал, что иметь около него толковую женщину-агента было бы недурно. По отношению к Киллер у меня никогда такой мысли не возникало.
Личного общения с ней у меня не было. Я даже не знал, в какой части города она живет. Угощений, выходов в рестораны или клубы даже в компании в ее присутствии не было.
Обстановка в доме Уорда и на его даче в моем присутствии была достаточно здоровой. Там бывали молодые и пожилые пары. Одни из частых посетителей даже позже поженились. Даже такие, как Киллер, вели себя пристойно. Может быть, так подобает любовницам их класса. Этого же мнения придерживается моя жена, посещавшая дачу и встречавшая Уорда и его знакомых в городе. На ночь у Уорда я никогда ни с женой, ни без нее не останавливался»
Как видно из этого документа, Иванов не имел к Киллер никакого отношения, а предположение о том, что он специально познакомил ее с Профьюмо с целью дальнейшего шантажа и вербовки, просто нелепо. В итоге от очередного «скандала века» остается только тот факт, что любовными похождениями министра-консерватора воспользовались определенные политические круги Англии, раздувшие заурядную интрижку в шпионский скандал. Для Иванова он обернулся полным крушением карьеры. После возвращения в СССР он стал невыездным, в 1981 г. вышел в отставку и до 1989 г. работал в АП «Новости», после чего ушел на пенсию и умер в 1994 г.
Генерал, используя старые военные связи (в частности, своего бывшего адъютанта полковника генштаба бундесвера фон Хинкелдея), под видом написания мемуаров и сравнения военной статистики нацистского вермахта и бундесвера ФРГ, получал (с последующей передачей ГРУ) секретную военную информацию, в т.ч. о вооружении армии ФРГ, мобилизационные планы и т.д.
21 января 1960 г. Фойтингер умер в больнице в Восточном Берлине, куда он приехал на встречу с резидентом ГРУ. О его работе на ГРУ стало известно после того, как резидентурой советской военной разведки в ГДР был направлен в Бонн к Хинкелдею (которого Фойтингер использовал "втемную") некто Кюн. Хинкелдей отказался сотрудничать ГРУ и передал Кюна в руки военной контрразведки. По суду (декабрь 1962 г.) Хинкелдей получил 6 месяцев тюрьмы условно, Кюн, отсидев несколько недель, был передан ГДР, а генерал Фойтингер в этом мире уже не мог получить никакого наказания [15].
В 1957 г. по предложению начальника оперативной разведки ГРУ генерал-лейтенанта М.А.Кочеткова разведуправление ГСВГ провело весьма интересную операцию, закончившуюся, правда, неудачно. Вот как о ней рассказывает генерал-майор ГРУ В.Никольский, в то время - зам. начальника управления разведки штаба ГСВГ:
«Был составлен план использования находящихся на консервации агентов внутрилагерной осведомительной сети из числа бывших военнопленных, которых освободили из советских лагерей и направили на жительство в Западную Германию. Очень простой и логичный проект, реализация которого сулила существенное усиление наших агентурных позиций в ФРГ.
Архивы КГБ СССР с делами на этих агентов в ту пору располагались в здании Лефортовской тюрьмы. Руководство Комитета госбезопасности быстро откликнулось на просьбу генерала Кочеткова, после чего в архив направили группу офицеров военной разведки, которым поручили изучить дела и подобрать наиболее подходящие кандидатуры для восстановления связи…
Среди агентов были генералы и рядовые, нацисты и бывшие социал-демократы и коммунисты, протестантские и католические священники, дворяне и рабочие, старики и семнадцатилетние юнцы, призванные по тотальной мобилизации…
Из многих тысяч дел мы отобрали около ста на тех бывших осведомителей, которые показались нам в свете задач, поставленных перед военной разведкой, наиболее перспективными. Все они были офицерами с высоким положением в обществе и интересными связями в Западной Германии. Кроме того, эти кандидаты больше других скомпрометировали себя в глазах германских властей, дав развернутые показания на многих нацистских военных преступников, осужденных советскими судами на длительные сроки заключения.
Короче говоря, задуманная операция, назовем ее условно «Реанимация», вроде бы сулила успех. Но наши радужные расчеты, к сожалению, не оправдались. Связники, посланные в ФРГ, чтобы восстановить контакты с законсервированными агентами, вернулись обратно ни с чем. Одни бывшие внутрилагерные осведомители без долгих разговоров пытались передать наших посланцев полиции. Другие категорически отказывались работать с советской разведкой и в ответ на попытку принудить их к этому пригрозили немедленно донести на связников немецким властям. Третьи срочно сменили адрес или уехали за границу. А один бывший осведомитель даже покончил жизнь самоубийством после посещения его нашим человеком.
Надо признать: акция «Реанимация» окончилась для нас полным провалом. И случилось это в первую очередь по нашему недомыслию. Дело старое, чего греха таить, разведуправление упустило из виду, что в ФРГ обстановка вокруг военнопленных резко изменилась. В 1956 г. боннский канцлер Конрад Аденауэр инициировал принятие парламентом широко разрекламированного закона. В соответствии с ним амнистировались все лица, совершившие преступления против германского государства в период пребывания в плену у противника» [16].
Большое внимание уделяло ГРУ и скандинавским странам, особенно Норвегии, которая являлась членом НАТО. Здесь значительных успехов достиг сотрудник военно-морской разведки ГРУ Евгений Михайлович Иванов. Он родился в 1926 г. в Пскове. Его отец был офицером Красной Армии, а мать - дворянкой из рода Голенищевых-Кутузовых. Иванов, как и отец, связал свою судьбу с армией, где его пригласили на работу в ГРУ и после окончания в 1953 г. Военно-дипломатической академии командировали в Норвегию в легальную резидентуру военной разведки, которой руководил М.М.Пахомов.
В Осло Иванов проработал почти пять лет, и за это время успел завербовать двух офицеров норвежских ВМФ - они передавали ему ценную информацию по НАТО. Но мировую известность он получил не за эти вербовки, а за участие в так называемом «скандале Профьюмо», разразившимся в 1963 г. в Лондоне (о нем будет рассказано чуть позже). Впрочем, и в Норвегии у Иванова складывались забавные ситуации, о которых он не без юмора поведал в своей вышедшей в 1992 г. в Лондоне книге «Шпион в голом виде». Вот один отрывок из нее:
«- Евгений Михайлович, а зачем Вы ходите на курсы игры в бридж? Ну, я понимаю, когда нужно выучить язык или освоить вождение автомобиля. А в карты-то вам зачем учиться играть, да еще на государственные деньги?
Я никогда не забуду этот напрямик поставленный мне полунаивный вопрос молоденького стажера в советском посольстве в Норвегии, которого мне было поручено опекать. Парнишка был явно озадачен тем, как я усердно заучивал правила игры в бридж, готовясь к практическим занятиям на курсах. У бухгалтера посольства дотошный стажер узнал, сколько стоят эти занятия. Услышав сумму, превышающую его двухнедельный скромный оклад, стажер пришел в еще большее смятение. Юный Пинкертон усмотрел в этом моем расточительстве нечто вредительское, антигосударственное и хотел во что бы то ни стало вывести меня на чистую воду. Тем бдительным и наивным по молодости лет пареньком был Володя Грушко, в середине 50-х гг. стажер в советском посольстве в Норвегии, а три десятилетия спустя первый заместитель председателя КГБ».
Однако наиболее важным агентом ГРУ в Скандинавии в 1950-е гг. являлся полковник шведского генерального штаба Стиг Эрик Констанс Веннерстрем. Он родился в 1906 г. в состоятельной семье, был мастером спорта, отличным пилотом, владел многими иностранными языками, в том числе и русским. Его жена была дальней родственницей шведского короля Густава VIII Адольфа, что немало способствовало его военной карьере. Будучи военным атташе в Москве, Веннерстрем, как и многие другие молодые люди с Запада, проникся симпатией к русскому народу. Поэтому не стоит удивляться тому, что в 1949 г. он был завербован ГРУ.
Передаваемая Веннерстремом информация носила исключительно важный характер, особенно в части, касавшейся стран НАТО и США. Дело в том, что шведские вооруженные силы не доставляли особых хлопот советской военной разведке - почти всю информацию о них можно было получить из открытых источников. А положение Веннерстрема давало ему возможность передавать своим операторам секретные документы, относящиеся к США, Англии, ФРГ, НАТО. И это неудивительно, учитывая, что он пять лет провел в Вашингтоне, а потом возглавлял в министерстве обороны Швеции отдел вооружений военно-воздушных сил. Так, он раздобыл материалы по новейшей американской ракете «Хок». Кроме того, от него регулярно поступала важная оперативная информация. Например, во время Карибского кризиса он передавал очень ценные сведения о приведении в состояние боевой готовности ВМС США и выходе их в Атлантический океан с целью блокады Кубы.
Однако следует отметить, что при контактах со своими операторами Веннерстрем часто пренебрегал элементарными правилами конспирации. Ему ничего не стоило позвонить среди ночи советскому военному атташе в Стокгольме и попросить его о немедленной встрече или утром по пути на работу заехать за ним домой и отвезти в советское посольство. На все просьбы, уговоры и даже выговоры он отвечал, что как начальнику секции Командной экспедиции МО Швеции (так назывался отдел МО, осуществлявший контакты с иностранными военными атташе и выполнявший функции военной разведки и контрразведки) ему совершенно нечего бояться. Кроме того, любил говорить Веннерстрем, связи советского военного атташе контролируются им лично.
В 1961 г. Веннерстрему исполнилось 55 лет, и по существующим законам он вышел на пенсию. Ему предложили две гражданские должности - консула в Испании и советника по вопросам разоружения в МИДе. Было бы рационально направить его в Испанию, но в Москве рассудили иначе и потребовали, чтобы он продолжал работу в Швеции. Однако в Центре не учитывали, что после увольнения из армии Веннерстрем уже не имел прежних возможностей, и продолжали ставить перед ним задачи военного характера. Теперь же требуемую информацию ему приходилось добывать окольными путями, что неизбежно должно было привлечь к нему внимание контрразведки. Кроме того, он уже не мог, как раньше, свободно посещать дипломатические приемы, что затрудняло контакты с ним. Поэтому в Центре решили, что оператором Веннерстрема вместо военного атташе В.Никольского будет Г.Барановский, имевший более низкий дипломатический ранг.
Но все эти предосторожности не спасли Веннерстрема от провала. И во многом здесь виновато руководство ГРУ. Перед увольнением из армии Веннерстрема пригласили в Финляндию на конспиративную встречу с заместителем начальника ГРУ генерал-лейтенантом П.Мелкишевым. Повод для встречи был пустяковый: П.Мелкишев хотел поблагодарить Веннерстрема за проделанную работу. А ведь это с таким же успехом мог сделать на месте, в Стокгольме, и Никольский. Но главная ошибка заключалась в том, что для встречи с Веннерстремом Мелкишев воспользовался квартирой заместителя резидента КГБ в Хельсинки А.Голицына, который в декабре 1961 г. бежал в США. Так, шведская контрразведка получила первый сигнал о советском «кроте» в министерстве обороны.
Второй сигнал о «кроте» поступил в Швецию из Англии. Дело в том, что всю разведывательную информацию о новых западных вооружениях ГРУ передавало тем, кто в ней больше всего был заинтересован - советскому ВПК. Поэтому поступавшие от Веннерстрема документы попадали и в Комитет по науке и технике, где с 1960 г. работал небезызвестный О.Пеньковский. И, когда в 1961 г. он предложил свои услуги англичанам, они достаточно быстро установили, что данные о новейших образцах западного оружия поступают в СССР из Швеции.
Таким образом, кольцо вокруг Веннерстрема начало сжиматься. Дотошные бухгалтеры из контрразведки подсчитали, что за год расходы Веннерстрема превысили его доходы на 17 тысяч крон. (ГРУ выплачивало ему довольно скромную сумму - около 3000 крон в месяц, но его постоянные разъезды по Европе по заданию резидентуры требовали больших расходов). После этого контрразведка внедрила в его дом своего агента под видом горничной, а домоправительница на соседней вилле и садовник были заменены сотрудниками наружного наблюдения. Но полностью изобличить Веннерстрема в шпионаже контрразведка смогла только тогда, когда ее агенту удалось выкрасть из его дома фотопленку «Щит» с переснятыми им накануне секретными документами. Ждать дальше не имело смысла, и 20 июня 1960 г. Веннерстрем арестовали по обвинению в шпионаже в пользу СССР.
Улики, предъявленные Веннерстрему, были неопровержимы, и ему ничего не оставалось делать, как признать свою вину. Назвал он и своих последних операторов - В.Никольского и Г.Барановского. Правительство Швеции немедленно объявило их персонами «нон грата», и на следующий день они на сухогрузе «Репнино» покинули Стокгольм. Суд приговорил Веннерстрема за шпионаж к пожизненному заключению. В своем последнем слове Веннерстрем отрицал свою вину и заявил, что история рассудит, был ли он прав, борясь вместе с русскими за мир. В конце 1980-х гг. Веннерстрема, достигшего весьма преклонного возраста, освободили, и он написал о своей работе на ГРУ мемуары [17].
Разумеется, разведывательная работа в Швеции велась и легально. Здесь имелись определенные успехи и особенно в научно-технической области. Так, в 1961 г. с помощью агента-шведа резидентуре ГРУ в Стокгольме удалось закупить в США лабораторию по изготовлению микромодулей. Из Швеции ее по частям переправили в Финляндию, а оттуда в СССР. По оценке специалистов, добытое оборудование позволило сэкономить одному московскому институту порядка 1,5 млн. рублей. Сотрудника резидентуры, отвечавшего за эту операцию, наградили орденом Красного Знамени.
Впрочем, и на этом направлении деятельности разведки не всегда все шло гладко. И чаще всего из-за слабой координации в работе бюрократического государственного аппарата. Примером тому может служить следующий эпизод, о котором рассказал военный атташе и резидент ГРУ в Швеции в 1960-1963 гг. В.Никольский:
«Однажды я получил из центра указание приобрести два клистрона - деталь, необходимую для запуска ракет и, естественно, запрещенную для экспорта в социалистические страны. Обошлись они нам по 4 тысячи долларов каждый. В последний момент перед отправкой из центра приходит указание: один клистрон за ненадобностью вернуть. Но сделать это было уже невозможно! Покупали мы их через подставных лиц, потому что за такую операцию торговца могли запросто упрятать за решетку. Но в центре наши доводы не принимались и расходы на покупку второго клистрона не утверждались. Стоимость проклятой детали равнялась двум моим годовым окладам. Попытки предложить второй клистрон чехам и полякам ни к чему не привели. Случайно я спросил нашего торгпреда Б.И.Харченко, не нужен ли кому клистрон. Он запросил министерство внешней торговли и мгновенно получил ответ: «Нарочным выслать деталь в Москву. Примите срочные меры для закупки еще 5 штук, крайне необходимых нашим институтам» [18].
Если же оценивать деятельность резидентуры ГРУ в Стокгольме в 1950-1960-е гг. в целом, то следует сказать, что, несмотря на все трудности, ее сотрудники регулярно направляли в Москву большое количество важной информации. Это прежде всего касается материалов о военных планах и намерениях государств - членов НАТО, данных о новых образцах вооружений их армий, сведений о военно-промышленном потенциале стран Североатлантического блока, образцов боевой техники, особенно из области радиоэлектроники и телемеханики.
Огромный интерес в те годы представляла для советской разведки и Великобритания. Достаточно сказать, что только по линии ПГУ КГБ в Англии действовал нелегалы К.Молодый (Гордон Лонсдейл), Морис и Хелен Коэны, а также агенты К.Филби, Д.Блейк и другие. Не менее активно работала на туманном Альбионе и советская военная разведка. Правда, и ее деятельность не обходилась без досадных провалов. Например, к концу 1959 г. военно-морское представительство СССР оказалось практически оголенным: военно-морской атташе и его первый помощник были объявлены персонами «нон грата» и высланы из Лондона, а другой помощник срочно отозван в Москву, так как его жена и дочь попросили в Англии политического убежища.
В связи с этим в Лондон в конце 1959 - начале 1960 г. направили нового военно-морской атташе капитана 1-го ранга К.Н.Сухоручкина и его помощников - И.Сакулькина, работавшего до этого в США, и Е.Иванова, который отлично зарекомендовал себя в Норвегии. Устроившись на новом месте, они немедленно приступили к сбору разведывательной информации. Так, под видом туристических поездок Иванов и Сакулькин установили местонахождение и состояние американских военных объектов в Лондондерри в Ирландии, а в Холли-Лох (Шотландия) провели наблюдение за строительством базы американских подводных лодок. Кроме того, им удалось несколько раз посетить английские военно-морские базы в Плимуте, Госпорте, Портсмуте, Портленде. Занимались они и установлением контактов среди представителей английского истеблишмента, имевших влияние на выработку внешней и внутренней политики. Иванову в этом плане повезло. Вскоре по приезде в Лондон он познакомился с доктором Стивеном Уордом, пользовавшимся известным авторитетом в английских политических и общественных кругах. Уорд был не только хорошим врачом, но и неплохим художником, а также отлично разбирался в политике.
В число его пациентов входили У.Черчиль, мультимиллионеры П.Гетти и А. Гарриман, а как художнику ему заказывали портреты члены королевской семьи. Жил он довольно скромно, снимал квартиру и приемную в Лондоне и имел дачу в поместье лорда Астора в Кливленде. Иванов часто встречался с Уордом, но их связь носила чисто официальный характер, и из нее не делалось никакой тайны. Однако через некоторое время их контакты обернулись очередным шпионским скандалом и стоили перспективному разведчику карьеры. Дело в том, что через Уорда Иванов получил выход на лорда Астора и Джона Профьюмо, министра обороны в правительстве Г.Макмиллана.
Профьюмо, выходец из итальянской семьи, осевшей в Англии, окончил Оксфордский университет и перед второй мировой войной стал самым молодым членом парламента. Во время войны он служил в армии и получил звание бригадного генерала, а по окончании ее женился на актрисе Валерии Хобсон и активно участвовал в деятельности консервативной партии. В 1960 г. он занял пост министра обороны и рассматривался в качестве наиболее вероятного кандидата на пост премьер-министра. Однако у Профьюмо была одна слабость, которая в конце концов разрушила его карьеру, - любовь к прекрасному полу. На одной из вечеринок он познакомился с 18-летней красавицей Кристиной Киллер, проституткой высокого класса, в Англии их называют девушками по вызову. В лондонской резидентуре ГРУ знали, что Киллер - любовница Уорда, так как он не раз появлялся с ней на официальных приемах в советском посольстве. Позднее установили и факт ее близких отношений с Профьюмо. Но так как все это не касалось напрямую Иванова, то никаких принципиальных решений принято не было.
Профьюмо и Киллер встречались на квартире Уорда, иногда в имении лорда Астора. И все бы ничего, если бы один из отвергнутых ухажеров Киллер, выходец из Америки, наркоман, не учинил скандал и не стал ночью стрелять из пистолета по окнам ее квартиры. Полиция задержала незадачливого влюбленного, вездесущие репортеры начали раскручивать скандал. В результате на поверхность всплыли имена Уорда, Профьюмо и, как ни странно, Иванова. Во избежание скандала руководство ГРУ срочно приняло решение об отзыве Иванова в Москву, и в марте 1963 г. он выехал в СССР.
Но было уже слишком поздно. Стараниями журналистов и заинтересованных политических кругов заурядная любовная интрижка министра обороны была раздута в шпионскую историю века, где значительная роль отводилась Иванову. В прессе сообщалось, что Киллер являлась любовницей не только Уорда и Профьюмо, но и Иванова, и что последнему она рассказывала государственные секреты, которые узнавала в постели у Профьюмо. Более того, в прессе появились утверждения, что во время одного из любовных свиданий Иванов просил Киллер выведать у Профьюмо о намерениях Англии поставлять ядерное оружие ФРГ.
Расследованием дела Профьюмо занималась специальная комиссия во главе с лордом Деннигом. По окончании своей работы комиссия заверила англичан, что скомпрометировавшая министра обороны связь не нанесла ни малейшего ущерба национальным интересам и безопасности Великобритании. Но Профьюмо все-таки пришлось уйти в отставку. Беда не обошла стороной и Уорда. Его обвинили в содержании борделя с девицами типа Киллер, которых он за опреденную плату поставлял богатым клиентам. В июле 1963 г. против него начался судебный процесс. Не вынеся развернувшейся травли, Уорд покончил жизнь самоубийством.
Со временем эта история обрастала все новыми «подробностями». Например, утверждалось, что Иванов специально свел Профьюмо с Киллер, дабы скомпрометировать его и создать такую ситуацию, чтобы министр обороны стал сотрудничать с ГРУ. Но на самом деле эти домыслы не имеют ничего общего с действительностью. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с объяснительной запиской Иванова руководству ГРУ от 25 июня 1963 г., он написал ее после возвращения из Лондона. Вот некоторые выдержки из нее:
«Знакомство с Уордом было установлено в начале 1961 г. и поддерживалось до моего отъезда из Англии… с целью получения военно-политической информации и выхода на интересующих нас лиц. Кроме того, он организовал ряд встреч с осведомленными лицами из МИДа, парламента, руководства консервативной партии и делового мира. С Киллер я познакомился на даче Уорда в присутствии П.Манна и ряда гостей. Однажды Уорд пригласил нас купаться в бассейн на территории поместья лорда Астора. Вскоре туда пришел Астор, президент Пакистана со своим верховным комиссаром в Лондоне и послом в Бонне, военный министр Англии Профьюмо и еще три-четыре человека, среди которых была и Киллер. Обратило на себя внимание открытое ухаживание, возня в бассейне и фотографирование Профьюмо Киллер (жены Профьюмо там не было, что не соответствует его заявлению в парламенте). Я наблюдал за всем со стороны и ждал возможности поговорить с Профьюмо, что удалось после купания. На следующий день я доложил капитану 1-го ранга тов. Сухоручкину о беседе с Профьюмо…
Несколько позже я встретил Киллер у Уорда. Судя по ее туалету (что-то вроде ночной рубашки), они недавно встали с постели. До меня там уже был один партнер, и 5-10 минутами позже пришел политический корреспондент «Таймс» Линдсей. Мы играли в бридж. Киллер по просьбе Уорда приготовила нам кофе, а часам к десяти ушла.
Недели через две я опять встретил Киллер у Уорда, имея задание руководства организовать через него встречу с Кутом, Николсоном или кем-нибудь еще из числа осведомленных лиц для получения запрошенной Центром информации. Уорд предложил пойти в бар. В беседе он спросил, не организовать ли встречу с Ллойдом или Кутом за бриджем против меня с ним, перебрал еще несколько имен и добавил, что мог бы устроить мне встречу с Профьюмо, который находится сейчас у него дома с Киллер. Было десять часов. Я заметил себе это, но не стал ничего уточнять и продолжил прежнюю беседу. Не помню, в этот вечер или позже Уорд высказал замечание, что у Профьюмо симпатичная жена, а он не прочь развлечься с другими.
На следующий день я доложил тов. Сухоручкину о перспективах организации нужных встреч и рассказал о Профьюмо - Киллер в следующей форме: «Мы могли бы шантажировать военного министра, нам точно известна любовница, место и время их встреч. На всякий случай подготовить бы мой отъезд и явиться к Профьюмо с предложением дать те или иные данные, пригрозив еще и наличием фотографии». Кроме того, я высказал мнение, что, может быть, следует сообщить о похождениях Профьюмо КГБ, который, возможно, собирает подобные данные на руководящих лиц…
Позже я встречал Киллер несколько раз в компании Уорда в его доме и на даче… В тех случаях, когда я присутствовал в одной с ней компании, бесед между нами не было. Обмен фразами, замечания в общих беседах и не более. Был случай на даче, когда у нас с Уордом шел разговор на военную тему. К нам подошла Киллер и, услышав беседу, заявила: «Я могу спросить об этом Профьюмо, хотите?». Долю секунды я подумал, что иметь около него толковую женщину-агента было бы недурно. По отношению к Киллер у меня никогда такой мысли не возникало.
Личного общения с ней у меня не было. Я даже не знал, в какой части города она живет. Угощений, выходов в рестораны или клубы даже в компании в ее присутствии не было.
Обстановка в доме Уорда и на его даче в моем присутствии была достаточно здоровой. Там бывали молодые и пожилые пары. Одни из частых посетителей даже позже поженились. Даже такие, как Киллер, вели себя пристойно. Может быть, так подобает любовницам их класса. Этого же мнения придерживается моя жена, посещавшая дачу и встречавшая Уорда и его знакомых в городе. На ночь у Уорда я никогда ни с женой, ни без нее не останавливался»
[19].
Как видно из этого документа, Иванов не имел к Киллер никакого отношения, а предположение о том, что он специально познакомил ее с Профьюмо с целью дальнейшего шантажа и вербовки, просто нелепо. В итоге от очередного «скандала века» остается только тот факт, что любовными похождениями министра-консерватора воспользовались определенные политические круги Англии, раздувшие заурядную интрижку в шпионский скандал. Для Иванова он обернулся полным крушением карьеры. После возвращения в СССР он стал невыездным, в 1981 г. вышел в отставку и до 1989 г. работал в АП «Новости», после чего ушел на пенсию и умер в 1994 г.