Страница:
– Что же делать? Вплавь? – нервно спрашивала Валентина. Папин уже тащил спасательные пояса. К счастью, судно висело на рифе недолго, высокая волна вдруг сорвала «Кашалот», протащила на своем гребне метров тридцать и с размаху бросила в лагуну.
– Глыбу держите! Глыбу оторвало! – закричал Митя.
– Какая там глыба, черт с ней! – зло сказал Гриша. Волков с сожалением проводил взглядом кувыркавшуюся на гребнях волн груду льда и мерзлого грунта, добытого на айсберге.
«Кашалот» тонул. В последний раз Папин, надеясь на чудо, включил двигатель. Тот фыркнул, закашлял, и судно какими-то судорожными рывками еще немного приблизилось к берегу. Вода неумолимо заполняла рубку. Вахнин метался из угла в угол, запихивая в объемистый рюкзак наиболее ценные вещи. Валентина и Митя, забравшись на операторское кресло, подняли над головой полиэтиленовые мешки с образцами, забыв, что те не боятся воды. А Папин выжимал из двигателя последние резервы.
– Дно! Спасены! – завопил Митя и повалился в плескавшуюся по рубке воду: «Кашалот» с разгона ткнулся носом в прибрежную отмель. Вахнин рванул крышку люка и вылез первым. Митя и Папин помогли выбраться Валентине и вылезли сами. Волны, наскакивая друг на друга, уже перехлестывали через борт.
– Люк! – дико вскрикнул Гриша. – Задраивай люк! С искаженным от натуги лицом Папин молниеносно захлопнул крышку, завинтил, преградив доступ воде. «Кашалот», как поплавок, швыряло на волнах, пока не выбросило на отлогий берег.
Совершенно обессиленные, все повалились на песок рядом с судном.
Открылась дверь домика, на крыльцо вышел Солохин. Увидев вытащенный на берег «Кашалот», распластавшиеся на песке фигуры, он по-бабьи всплеснул руками и сбежал по ступенькам. Вероятно, он и не подозревал о крушении.
– Надеюсь, все живы? – еще издали крикнул Солохин.
«Мореплаватели» молчали.
– Здравствуйте, – спохватился Солохин.
Его глаза забегали по мокрой, растерзанной одежде исследователей, по их измученным лицам, затем уставились на обшивку аппарата, имевшего довольно плачевный вид.
Папин, морщась, бинтовал порезанный палец.
– Как эго случилось? – кивнул Солохин на судно.
Гриша стал объяснять. Его голос звучал глухо, виновато. Он мысленно клял себя за просчеты в своей конструкции.
– Да, а где глыба? – вспомнила вдруг Валентина.
– Что за глыба? – сухо поинтересовался Солохин.
Лицо Мити помрачнело еще больше. Ведь из-за этой злосчастной находки они потеряли столько времени и сил.
– Теперь она где-то в море, – вздохнул он, – а жаль, очень жаль. По-моему, в ней были неизвестные науке реликтовые формы.
– Беда небольшая, – сказал Солохин. – Мало ли их находили. А сейчас отдыхайте. Завтра обсудим итоги.
Солохин повернулся и пошел к домику. Митя насмешливо поглядел ему вслед.
– Видали? Итоги он обсудит. Слова-то какие…
Забрав из «Кашалота» образцы и вещи, «мореплаватели» побрели в хижину. Они так устали, что, не раздеваясь, повалились спать.
3
4
– Глыбу держите! Глыбу оторвало! – закричал Митя.
– Какая там глыба, черт с ней! – зло сказал Гриша. Волков с сожалением проводил взглядом кувыркавшуюся на гребнях волн груду льда и мерзлого грунта, добытого на айсберге.
«Кашалот» тонул. В последний раз Папин, надеясь на чудо, включил двигатель. Тот фыркнул, закашлял, и судно какими-то судорожными рывками еще немного приблизилось к берегу. Вода неумолимо заполняла рубку. Вахнин метался из угла в угол, запихивая в объемистый рюкзак наиболее ценные вещи. Валентина и Митя, забравшись на операторское кресло, подняли над головой полиэтиленовые мешки с образцами, забыв, что те не боятся воды. А Папин выжимал из двигателя последние резервы.
– Дно! Спасены! – завопил Митя и повалился в плескавшуюся по рубке воду: «Кашалот» с разгона ткнулся носом в прибрежную отмель. Вахнин рванул крышку люка и вылез первым. Митя и Папин помогли выбраться Валентине и вылезли сами. Волны, наскакивая друг на друга, уже перехлестывали через борт.
– Люк! – дико вскрикнул Гриша. – Задраивай люк! С искаженным от натуги лицом Папин молниеносно захлопнул крышку, завинтил, преградив доступ воде. «Кашалот», как поплавок, швыряло на волнах, пока не выбросило на отлогий берег.
Совершенно обессиленные, все повалились на песок рядом с судном.
Открылась дверь домика, на крыльцо вышел Солохин. Увидев вытащенный на берег «Кашалот», распластавшиеся на песке фигуры, он по-бабьи всплеснул руками и сбежал по ступенькам. Вероятно, он и не подозревал о крушении.
– Надеюсь, все живы? – еще издали крикнул Солохин.
«Мореплаватели» молчали.
– Здравствуйте, – спохватился Солохин.
Его глаза забегали по мокрой, растерзанной одежде исследователей, по их измученным лицам, затем уставились на обшивку аппарата, имевшего довольно плачевный вид.
Папин, морщась, бинтовал порезанный палец.
– Как эго случилось? – кивнул Солохин на судно.
Гриша стал объяснять. Его голос звучал глухо, виновато. Он мысленно клял себя за просчеты в своей конструкции.
– Да, а где глыба? – вспомнила вдруг Валентина.
– Что за глыба? – сухо поинтересовался Солохин.
Лицо Мити помрачнело еще больше. Ведь из-за этой злосчастной находки они потеряли столько времени и сил.
– Теперь она где-то в море, – вздохнул он, – а жаль, очень жаль. По-моему, в ней были неизвестные науке реликтовые формы.
– Беда небольшая, – сказал Солохин. – Мало ли их находили. А сейчас отдыхайте. Завтра обсудим итоги.
Солохин повернулся и пошел к домику. Митя насмешливо поглядел ему вслед.
– Видали? Итоги он обсудит. Слова-то какие…
Забрав из «Кашалота» образцы и вещи, «мореплаватели» побрели в хижину. Они так устали, что, не раздеваясь, повалились спать.
3
Вахнин и моторист целыми сутками возились у «Кашалота», устраняя бесчисленные повреждения. Занятие это казалось бесконечным: каждая новая опрессовка судна вскрывала незаметные на глаз трещины в бронепластике. Тем не менее сейчас, на исходе второго месяца, аппарат был почти готов к плаванию. Оставалось наладить пульсацию «дельфиньей кожи» и тщательно отрегулировать двигатель.
Валентина и Митя отрабатывали «повинность», систематизируя накопленные ранее образцы морских организмов. Но утреннее происшествие не выходило у девушки из головы. Как энтомолог, Валентина чувствовала, что этот усач – существо необычное. Возможно, какой-то новый, неизвестный вид насекомого? А может, ракообразное? Она терялась в догадках. Ясно было только одно: необходимо тщательно обследовать фауну атолла. Не успела она обдумать свои планы, как в хижину ворвался взволнованный Митя.
– Отыскался след Тарасов! – воскликнул он с порога. – Гриша испытывал «Кашалот» и был сегодня на внешнем рифе. Вот!
Он протянул девушке завернутый в целлофан темно-синий предмет.
– Что это?
– Одна из тех куколок. Сама-то глыба, конечно, растаяла давным-давно.
Валентина развернула целлофан и стала внимательно изучать. Высохшая, совершенно гладкая и жесткая на ощупь овальная куколка была покрыта хитиновым панцирем. На нем блестели кристаллы морской соли.
– А где остальные? Их было не менее двух десятков.
Митя вздохнул:
– Утонули, значит.
– Пойдем туда! – решительно поднялась Валентина.
…На внешнем рифе все было, как прежде. Ничего не изменилось. Так же грохотал прибой, ярко сверкал океан. Ни облачка, ни паруса, ни дымка на горизонте. Синяя безлюдная пустыня. Но Валентина понимала, что с момента, когда они ступили на берег этой песчаной бухточки, примыкавшей к рифу, началась совсем иная полоса в их жизни. У ног девушки лежала такая же куколка, какую принес в хижину Волков. Но только полураскрывшаяся. Явственно обозначалась голова неродившегося усача. За края желтой пленки, выстилавшей куколку изнутри, безжизненно свисали знакомые усы. Что-то помешало этой куколке развиться в нормальную особь. Порыскав среди обнаженных отливом рифов, Митя обнаружил еще несколько предметов: рваные куски пленки, высохший хитиновый панцирь. В общей сложности они насчитали около восьми погибших существ.
– Где же остальные? – повторила Валентина свой вопрос. Волков задумчиво смотрел вдаль, туда, где качались на ветру густые рощи пальм.
– Видимо, все утонули или погибли, – произнес он наконец. – Кроме того, единственного…
Они тщательно собрали в полиэтиленовый мешок все, что нашли, и вернулись на станцию.
– Спрячь в холодильник, – сказала Валентина. – А я побегу к Солохину. Доложить об открытии.
Валентина без стука вошла в «кабинет» и, проглатывая от волнения концы фраз, рассказала Солохину о находке на внешнем рифе, об утреннем усаче…
– Опять вы с этими… реликтами, – поморщился Солохин. – Нечего тратить силы и время на поиски мифического существа. Я, простите, не верю в его реальность. Вам показалось бог знает что. Молодежь всегда склонна преувеличивать…
– Но позвольте, – перебила шефа Валентина. – Вы считаете меня…
– Успокойтесь, товарищ Пименова. Ничего я не считаю. Но если вы так настаиваете, можно и обсудить этот вопрос.
Через полчаса все собрались в «кабинете». Лицо Солохина было мрачным и озабоченным. История с «крабами», как он окрестил найденные особи, выбила его из привычной колеи. Совсем это было некстати.
– С вашего позволения, – монотонным голосом произнес Солохин, – начну совещание.
«Он положительно неисправим, – мысленно усмехнулся Волков. – По любому поводу – совещания. Жить без них не может».
– Обсудим ход выполнения научной программы, – продолжал Солохин, поглядывая на ухмыляющегося Митю. – А то мы несколько увлеклись посторонними вещами.
– Вы о реликтах? – нахмурился Волков.
– Возможно, – сухо ответил Солохин.
– Так, по-вашему, это постороннее занятие? Находка, имеющая мировое значение! – поднялась с места Валентина. Ее глаза потемнели, засветились зелеными искорками.
Солохин снисходительно улыбнулся:
– Воздерживайтесь от высоких слов, товарищ Пименова. И поменьше эмоций. Спокойнее.
– Да вы!… вы просто, – девушка задыхалась от возмущения. – Это обскурантизм!
– Прекратите выкрики, – раздраженно сказал Солохин. – Повторяю. Еще неизвестно, что это за реликты. Неслыханная вещь – чтобы ожили древние формы? Мне кажется, на айсберге могли оказаться и зародыши современных организмов. Их могло занести в Антарктиду с атоллов Полинезии, из Австралии или Новой Зеландии.
Митя насмешливо поглядел на товарищей, но промолчал.
– Главное для нас – план. Выполнение программы, – раздавался бесстрастный голос Солохина. – Для этого мы здесь и находимся.
– Усачи теперь главный план, – упрямо возразил Митя.
– Разрешите мне определять важность тех или иных работ, – холодно отпарировал Солохин. – Анархии я не допущу! – Он нервно погладил себя по гладкому черепу. – Дискуссия окончена. Завтра утром приступить к сбору образцов фауны. В квадрате 72. Аппарат сможет там работать? – обратился он к Грише.
– Только в надводном положении. Придется драгу применять.
– Неважно.
– А если я не подчинюсь? – прервал их разговор Митя.
– Это приказ, – отрезал Солохин. – Не забывайте, что вы в экспедиции.
Некоторое время Волков зло смотрел на Солохина, на его блестевшую от пота лысину, потом, чтобы не нагрубить, просчитал в уме: «один… четыре… восемь» – и язвительно произнес:
– Усачи не крабы. На атолле есть один-единственный экземпляр. Неужели вы его хотите упустить?
– Совещание окончено, – повторил Солохин. Он встал и направился к двери.
Все вышли вслед за ним.
– Медуза! – ругался Митя, пока они шли к хижине. – Буквоед. План, видите ли, боится не выполнить.
– Ну ладно, бунтарь-одиночка, – мягко сказала Валентина. – Остынь, все равно по-нашему не выходит.
Из-за ближней пальмовой рощи донесся какой-то гул. Солохин, уже подходивший к метеобудке, остановился и, приложив к оттопыренному уху сложенную лодочкой ладонь, прислушался. Потом как-то странно повел носом, будто нюхал воздух. И вдруг все увидели над кронами деревьев странных птиц. В следующее мгновение Валентина осознала, что это не птицы, а скорее гигантские жуки. Они не махали крыльями, как птицы, а подобно насекомым с неуловимой быстротой вибрировали ими.
Один за другим существа приземлялись между домиком и хижиной, на ходу складывая желтовато-коричневые, жесткие на вид крылья.
Валентина услышала знакомый звук английского рожка. Повинуясь этому сигналу, усатые существа построились в некое подобие клина и устремились к хижине. Все их действия казались вполне осмысленными. Валентина заметила, что к ней, обгоняя других, приближался тот самый утренний усач, которого они собирались разыскивать. На его спине тускло отсвечивали лилово-черные пятна, похожие на мертвые зрачки. Воинственно поводя усами, он резво передвигался на своих шести суставчатых ногах.
Солохин следил за ним остекленевшими глазами. Усач поразительно напоминал ненавистных ему кокосовых крабов. Только был гораздо крупнее и без клешней.
– Бегите в хижину! – крикнул Солохин бабьим голосом, а сам ринулся в противоположную сторону – к домику. Валентина успела опередить его и проскользнула в станцию секундой раньше.
Усачи промчались мимо Волкова и принялись деловито обнюхивать стены хижины. В следующую минуту их вытянутые челюсти мерно задвигались, раздирая тростниковые стены, стаскивая с крыши пальмовые листья, куски дерева, охапки травы. Два усача рвали брезент. Другие проникли в хижину.
Подобрав валявшуюся на земле жердину, Волков бросился на усачей. И тотчас повелительно запел английский рожок. Несколько крупных особей повернулось к Волкову. Тот в нерешительности остановился. Сердце бешено стучало, руки дрожали. Он хотел отступить, но путь преградил вожак с лилово-черными «зрачками» на спине. Его боковые глаза внимательно следили за каждым движением человека. Митя оглянулся: от хижины к нему двигались другие усачи.
– В «Кашалот» беги! – закричала Валентина, высовываясь из окна домика чуть ли не до пояса.
Волков сделал неожиданный выпад и ударил ближайшего «гостя» по спине. Раздался глухой звук, словно жердина коснулась металлической поверхности. Жердь переломилась. Митя озадаченно посмотрел на оставшийся в руках обломок и метнул в того же усача. Тот отпрянул, освобождая путь, и Митя ворвался в хижину.
– С ума сошел! – всплеснула руками девушка. – Да его же загрызут! Помогите ему! – крикнула она Солохину, который из-за ее плеча растерянно наблюдал за происходящим.
А Волков уже волочил по земле большой рюкзак с образцами донной фауны и мешок с провизией. Четыре или пять усачей вцепились в мешок, привлеченные, видимо, запахом пищи. Мешок треснул, из него посыпались консервы, галеты, сухари, какие-то пакеты. Волков бросил его и побежал к «Кашалоту». Облепив, словно мухи, хижину, усачи яростно рвали верхнюю одежду исследователей, обувь, постели. Двое из них погнались за Митей, намереваясь, видимо, отобрать и рюкзак. Из «Кашалота» выпрыгнули Гриша и Папин, вооруженные ломиком и гаечным ключом. Один из преследователей почти хватал Волкова за ноги. Тут подоспел Гриша, размахнулся и что есть силы опустил ломик на голову усача. С непостижимой быстротой усач отскочил, а ломик глубоко вонзился в песок. Гриша неуклюже повалился на бок.
– Живей вставай! – закричал Митя.
Папин схватил Вахнина за руку, дернул к себе. Гонимые уже целой дюжиной усачей, все трое помчались к «Кашалоту» и едва успели прыгнуть в люк. Гриша захлопнул крышку, прищемив одному из гостей длинный ус. Несколько мгновений тот судорожно дергался, пытаясь освободиться, потом сильным движением откинулся назад и упал на землю с наполовину оторванным усом. А его собратья, сухо пощелкивая не то челюстями, не то крыльями, обступили судно, обнюхивая и ощупывая каждую трещину в бронепластике. Их черные глаза, холодные и внимательные, наблюдали за людьми.
– Вот тебе и куколки, – произнес отдышавшийся наконец Вахнин. – Это же какие-то черти…
– Но откуда их столько? – отозвался Митя. – Неужели из той дюжины, что избежала гибели на рифах?
Он присел на корточки возле прозрачной стенки рубки и стал наблюдать за двумя усачами. Те пытались открыть люк. И снова Волкова поразило, насколько согласованно действуют они, подсовывая лапы и челюсти под выступ крышки.
– Так что же теперь делать будем? – растерянно спросил Гриша. – Нас могут осаждать бесконечно.
Волков молчал. Гриша тронул его за плечо:
– Ты ведь специалист по реликтам.
Митя выпрямился, прошелся из угла в угол. В голову не приходила ни одна дельная мысль. Да и что тут придумаешь? Кто они, эти усачи? Какова их биологическая природа? Не разберешь даже, к какому виду относятся.
– Добудь-ка экземпляр для исследования, – сказал он наконец.
– То есть как это добудь? Голыми руками?
– Зачем же? – усмехнулся Митя. – У тебя есть зубы?
– Зубы? А-а! Понял.
Вахнин подскочил к пульту, включил биоточные манипуляторы. Раз! – и членистая «рука», выдвинувшись из гнезда, молниеносно схватила одного из гостей. Тот бешено задергался, пытаясь освободиться. Но «рука» держала крепко. Папин открыл шлюз для образцов, захваты сложились и втолкнули пленника в холодильную камеру.
– Ну вот, первый шаг сделан. – Митя с удовлетворением потер руки. – Пусть немного подмерзнет, а потом анатомируем.
– Вот дьяволы, глядите, что делают! – воскликнул Гриша. По сигналу рожка усачи двинулись к домику станции. Валентина и Солохин, вышедшие было на крыльцо, торопливо скрылись за дверью. Потом с громким стуком захлопнулось окно. Усачи начали пробовать «на зуб» стены домика. Благо станция была собрана из пластика – иначе ее постигла бы участь хижины.
Некоторое время усачи бесцельно кружили вокруг домика, пока их не позвал сигнал вожака. Этот сигнал донесся из дощатой пристройки, где помещался склад продовольствия.
– Учуяли, обжоры, – простонал Митя.
Валентина и Митя отрабатывали «повинность», систематизируя накопленные ранее образцы морских организмов. Но утреннее происшествие не выходило у девушки из головы. Как энтомолог, Валентина чувствовала, что этот усач – существо необычное. Возможно, какой-то новый, неизвестный вид насекомого? А может, ракообразное? Она терялась в догадках. Ясно было только одно: необходимо тщательно обследовать фауну атолла. Не успела она обдумать свои планы, как в хижину ворвался взволнованный Митя.
– Отыскался след Тарасов! – воскликнул он с порога. – Гриша испытывал «Кашалот» и был сегодня на внешнем рифе. Вот!
Он протянул девушке завернутый в целлофан темно-синий предмет.
– Что это?
– Одна из тех куколок. Сама-то глыба, конечно, растаяла давным-давно.
Валентина развернула целлофан и стала внимательно изучать. Высохшая, совершенно гладкая и жесткая на ощупь овальная куколка была покрыта хитиновым панцирем. На нем блестели кристаллы морской соли.
– А где остальные? Их было не менее двух десятков.
Митя вздохнул:
– Утонули, значит.
– Пойдем туда! – решительно поднялась Валентина.
…На внешнем рифе все было, как прежде. Ничего не изменилось. Так же грохотал прибой, ярко сверкал океан. Ни облачка, ни паруса, ни дымка на горизонте. Синяя безлюдная пустыня. Но Валентина понимала, что с момента, когда они ступили на берег этой песчаной бухточки, примыкавшей к рифу, началась совсем иная полоса в их жизни. У ног девушки лежала такая же куколка, какую принес в хижину Волков. Но только полураскрывшаяся. Явственно обозначалась голова неродившегося усача. За края желтой пленки, выстилавшей куколку изнутри, безжизненно свисали знакомые усы. Что-то помешало этой куколке развиться в нормальную особь. Порыскав среди обнаженных отливом рифов, Митя обнаружил еще несколько предметов: рваные куски пленки, высохший хитиновый панцирь. В общей сложности они насчитали около восьми погибших существ.
– Где же остальные? – повторила Валентина свой вопрос. Волков задумчиво смотрел вдаль, туда, где качались на ветру густые рощи пальм.
– Видимо, все утонули или погибли, – произнес он наконец. – Кроме того, единственного…
Они тщательно собрали в полиэтиленовый мешок все, что нашли, и вернулись на станцию.
– Спрячь в холодильник, – сказала Валентина. – А я побегу к Солохину. Доложить об открытии.
Валентина без стука вошла в «кабинет» и, проглатывая от волнения концы фраз, рассказала Солохину о находке на внешнем рифе, об утреннем усаче…
– Опять вы с этими… реликтами, – поморщился Солохин. – Нечего тратить силы и время на поиски мифического существа. Я, простите, не верю в его реальность. Вам показалось бог знает что. Молодежь всегда склонна преувеличивать…
– Но позвольте, – перебила шефа Валентина. – Вы считаете меня…
– Успокойтесь, товарищ Пименова. Ничего я не считаю. Но если вы так настаиваете, можно и обсудить этот вопрос.
Через полчаса все собрались в «кабинете». Лицо Солохина было мрачным и озабоченным. История с «крабами», как он окрестил найденные особи, выбила его из привычной колеи. Совсем это было некстати.
– С вашего позволения, – монотонным голосом произнес Солохин, – начну совещание.
«Он положительно неисправим, – мысленно усмехнулся Волков. – По любому поводу – совещания. Жить без них не может».
– Обсудим ход выполнения научной программы, – продолжал Солохин, поглядывая на ухмыляющегося Митю. – А то мы несколько увлеклись посторонними вещами.
– Вы о реликтах? – нахмурился Волков.
– Возможно, – сухо ответил Солохин.
– Так, по-вашему, это постороннее занятие? Находка, имеющая мировое значение! – поднялась с места Валентина. Ее глаза потемнели, засветились зелеными искорками.
Солохин снисходительно улыбнулся:
– Воздерживайтесь от высоких слов, товарищ Пименова. И поменьше эмоций. Спокойнее.
– Да вы!… вы просто, – девушка задыхалась от возмущения. – Это обскурантизм!
– Прекратите выкрики, – раздраженно сказал Солохин. – Повторяю. Еще неизвестно, что это за реликты. Неслыханная вещь – чтобы ожили древние формы? Мне кажется, на айсберге могли оказаться и зародыши современных организмов. Их могло занести в Антарктиду с атоллов Полинезии, из Австралии или Новой Зеландии.
Митя насмешливо поглядел на товарищей, но промолчал.
– Главное для нас – план. Выполнение программы, – раздавался бесстрастный голос Солохина. – Для этого мы здесь и находимся.
– Усачи теперь главный план, – упрямо возразил Митя.
– Разрешите мне определять важность тех или иных работ, – холодно отпарировал Солохин. – Анархии я не допущу! – Он нервно погладил себя по гладкому черепу. – Дискуссия окончена. Завтра утром приступить к сбору образцов фауны. В квадрате 72. Аппарат сможет там работать? – обратился он к Грише.
– Только в надводном положении. Придется драгу применять.
– Неважно.
– А если я не подчинюсь? – прервал их разговор Митя.
– Это приказ, – отрезал Солохин. – Не забывайте, что вы в экспедиции.
Некоторое время Волков зло смотрел на Солохина, на его блестевшую от пота лысину, потом, чтобы не нагрубить, просчитал в уме: «один… четыре… восемь» – и язвительно произнес:
– Усачи не крабы. На атолле есть один-единственный экземпляр. Неужели вы его хотите упустить?
– Совещание окончено, – повторил Солохин. Он встал и направился к двери.
Все вышли вслед за ним.
– Медуза! – ругался Митя, пока они шли к хижине. – Буквоед. План, видите ли, боится не выполнить.
– Ну ладно, бунтарь-одиночка, – мягко сказала Валентина. – Остынь, все равно по-нашему не выходит.
Из-за ближней пальмовой рощи донесся какой-то гул. Солохин, уже подходивший к метеобудке, остановился и, приложив к оттопыренному уху сложенную лодочкой ладонь, прислушался. Потом как-то странно повел носом, будто нюхал воздух. И вдруг все увидели над кронами деревьев странных птиц. В следующее мгновение Валентина осознала, что это не птицы, а скорее гигантские жуки. Они не махали крыльями, как птицы, а подобно насекомым с неуловимой быстротой вибрировали ими.
Один за другим существа приземлялись между домиком и хижиной, на ходу складывая желтовато-коричневые, жесткие на вид крылья.
Валентина услышала знакомый звук английского рожка. Повинуясь этому сигналу, усатые существа построились в некое подобие клина и устремились к хижине. Все их действия казались вполне осмысленными. Валентина заметила, что к ней, обгоняя других, приближался тот самый утренний усач, которого они собирались разыскивать. На его спине тускло отсвечивали лилово-черные пятна, похожие на мертвые зрачки. Воинственно поводя усами, он резво передвигался на своих шести суставчатых ногах.
Солохин следил за ним остекленевшими глазами. Усач поразительно напоминал ненавистных ему кокосовых крабов. Только был гораздо крупнее и без клешней.
– Бегите в хижину! – крикнул Солохин бабьим голосом, а сам ринулся в противоположную сторону – к домику. Валентина успела опередить его и проскользнула в станцию секундой раньше.
Усачи промчались мимо Волкова и принялись деловито обнюхивать стены хижины. В следующую минуту их вытянутые челюсти мерно задвигались, раздирая тростниковые стены, стаскивая с крыши пальмовые листья, куски дерева, охапки травы. Два усача рвали брезент. Другие проникли в хижину.
Подобрав валявшуюся на земле жердину, Волков бросился на усачей. И тотчас повелительно запел английский рожок. Несколько крупных особей повернулось к Волкову. Тот в нерешительности остановился. Сердце бешено стучало, руки дрожали. Он хотел отступить, но путь преградил вожак с лилово-черными «зрачками» на спине. Его боковые глаза внимательно следили за каждым движением человека. Митя оглянулся: от хижины к нему двигались другие усачи.
– В «Кашалот» беги! – закричала Валентина, высовываясь из окна домика чуть ли не до пояса.
Волков сделал неожиданный выпад и ударил ближайшего «гостя» по спине. Раздался глухой звук, словно жердина коснулась металлической поверхности. Жердь переломилась. Митя озадаченно посмотрел на оставшийся в руках обломок и метнул в того же усача. Тот отпрянул, освобождая путь, и Митя ворвался в хижину.
– С ума сошел! – всплеснула руками девушка. – Да его же загрызут! Помогите ему! – крикнула она Солохину, который из-за ее плеча растерянно наблюдал за происходящим.
А Волков уже волочил по земле большой рюкзак с образцами донной фауны и мешок с провизией. Четыре или пять усачей вцепились в мешок, привлеченные, видимо, запахом пищи. Мешок треснул, из него посыпались консервы, галеты, сухари, какие-то пакеты. Волков бросил его и побежал к «Кашалоту». Облепив, словно мухи, хижину, усачи яростно рвали верхнюю одежду исследователей, обувь, постели. Двое из них погнались за Митей, намереваясь, видимо, отобрать и рюкзак. Из «Кашалота» выпрыгнули Гриша и Папин, вооруженные ломиком и гаечным ключом. Один из преследователей почти хватал Волкова за ноги. Тут подоспел Гриша, размахнулся и что есть силы опустил ломик на голову усача. С непостижимой быстротой усач отскочил, а ломик глубоко вонзился в песок. Гриша неуклюже повалился на бок.
– Живей вставай! – закричал Митя.
Папин схватил Вахнина за руку, дернул к себе. Гонимые уже целой дюжиной усачей, все трое помчались к «Кашалоту» и едва успели прыгнуть в люк. Гриша захлопнул крышку, прищемив одному из гостей длинный ус. Несколько мгновений тот судорожно дергался, пытаясь освободиться, потом сильным движением откинулся назад и упал на землю с наполовину оторванным усом. А его собратья, сухо пощелкивая не то челюстями, не то крыльями, обступили судно, обнюхивая и ощупывая каждую трещину в бронепластике. Их черные глаза, холодные и внимательные, наблюдали за людьми.
– Вот тебе и куколки, – произнес отдышавшийся наконец Вахнин. – Это же какие-то черти…
– Но откуда их столько? – отозвался Митя. – Неужели из той дюжины, что избежала гибели на рифах?
Он присел на корточки возле прозрачной стенки рубки и стал наблюдать за двумя усачами. Те пытались открыть люк. И снова Волкова поразило, насколько согласованно действуют они, подсовывая лапы и челюсти под выступ крышки.
– Так что же теперь делать будем? – растерянно спросил Гриша. – Нас могут осаждать бесконечно.
Волков молчал. Гриша тронул его за плечо:
– Ты ведь специалист по реликтам.
Митя выпрямился, прошелся из угла в угол. В голову не приходила ни одна дельная мысль. Да и что тут придумаешь? Кто они, эти усачи? Какова их биологическая природа? Не разберешь даже, к какому виду относятся.
– Добудь-ка экземпляр для исследования, – сказал он наконец.
– То есть как это добудь? Голыми руками?
– Зачем же? – усмехнулся Митя. – У тебя есть зубы?
– Зубы? А-а! Понял.
Вахнин подскочил к пульту, включил биоточные манипуляторы. Раз! – и членистая «рука», выдвинувшись из гнезда, молниеносно схватила одного из гостей. Тот бешено задергался, пытаясь освободиться. Но «рука» держала крепко. Папин открыл шлюз для образцов, захваты сложились и втолкнули пленника в холодильную камеру.
– Ну вот, первый шаг сделан. – Митя с удовлетворением потер руки. – Пусть немного подмерзнет, а потом анатомируем.
– Вот дьяволы, глядите, что делают! – воскликнул Гриша. По сигналу рожка усачи двинулись к домику станции. Валентина и Солохин, вышедшие было на крыльцо, торопливо скрылись за дверью. Потом с громким стуком захлопнулось окно. Усачи начали пробовать «на зуб» стены домика. Благо станция была собрана из пластика – иначе ее постигла бы участь хижины.
Некоторое время усачи бесцельно кружили вокруг домика, пока их не позвал сигнал вожака. Этот сигнал донесся из дощатой пристройки, где помещался склад продовольствия.
– Учуяли, обжоры, – простонал Митя.
4
Теперь на всем пространстве, примыкающем к домику станции, сплошной массой двигались усачи. Их было в несколько раз больше, чем прежде.
– Опять атакуют станцию, – сообщил Митя, вскакивая на ноги.
С десяток особенно крупных особей взобрались на крышу, облепили антенну рации, состоявшую частью из тонкого пальмового ствола. Через секунду она с треском обломилась.
– Вот теперь и свяжись с Антарктидой, – меланхолически констатировал Волков. – Отрезаны от всего мира. «Робинзонада!».
– Что он делает?! – закричал Митя. На крыльце станции с оружием в руках показался Солохин. Спустившись на нижнюю ступеньку, он вскинул ружье и выстрелил по усачам на крыше. Один из них закрутился на месте, издавая слабый звук английского рожка. Солохин торопливо перезарядил ружье и снова выстрелил. Тогда усачи дружно устремились на стрелка.
– Ну, теперь держись, охотник, – со злостью сказал Митя. – Гриша, подай ломик!
Волков, а за ним Гриша вылезли из «Кашалота» и побежали выручать Солохина. Раздраженные усачи окружили его со всех сторон. Один уже вцепился в приклад ружья. Солохин от неожиданности выпустил оружие из рук. В это время второй усач почти оторвал Солохину рукав куртки. Тот попятился и чуть не наступил на третьего, который тут же схватил за штанину.
– Куртку снимите! Бросьте им! – на бегу крикнул Митя, перекладывая в правую руку ломик. Вдруг с шипением пронеслась белая ракета: это Гриша выстрелил из ракетницы, которую взял из рубки «Кашалота». Прокладывая дорогу ломиком и выстрелами из ракетницы, юноши приблизились к Солохину. Тот продолжал волочить за собой усача, вцепившегося в брюки. Внезапно появился вожак с лилово-черными «зрачками» и вонзил спои челюсти в другую штанину. Солохин споткнулся и упал.
– Брюки… – прохрипел Митя.
Он рванул пояс солохинских брюк, а Гриша, приподняв Солохина, освободил его от одежды. Затем они чуть не волоком потащили незадачливого охотника к «Кашалоту». Валентина на секунду приоткрыла дверь, проводила их взглядом и снова юркнула в укрытие.
– Уф, дьяволы! – облегченно пробормотал Гриша, когда захлопнулся люк. – Ну и задали вы нам работы, – покосился он на бледного Солохина.
– Что-ниб-будь надеть, – стыдливым шепотом сказал Солохин, оставшийся в одних трусах.
Митя окинул Солохина критическим взглядом.
– Погодите, где-то была старая роба, – сказал Папин и полез за выступ пульта. Он подал Солохину замасленную брезентовую одежду.
– Вы оказались правы, – произнес вдруг Солохин, обращаясь к Волкову. – Я недооценил их. Но кто знал?
Снаружи пронзительно запел рожок вожака. Усачи – все, сколько их было, – вдруг дружно поднялись в воздух и полетели на северо-запад, к густым рощам пальм. Митя озадаченно следил за ними. Потом его лицо прояснилось.
– Почему они улетели, как думаешь? – сказал Волков.
Гриша промолчал.
Несмотря на столь неожиданное отступление усачей, исследователи еще долго не решались покинуть рубку «Кашалота», нервно прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам и шорохам.
Как только усачи скрылись за рощей, Валентина тут же примчалась к «Кашалоту», держа в руках жестянку с аргинином.
– Что же делать теперь, ребята? – спрашивал устало Солохин. Волков и Валентина переглянулись: впервые Солохин назвал их «ребята».
– Академик Зуев уже знает? – обратилась к нему Валентина.
– Увы, – вздохнул Солохин. – Не успел доложить вовремя. – Он поглядел на оборванные провода антенны, выделявшиеся на фоне вечернего неба. – Эти крабы… поломали и передатчик.
Быстро стемнело. Было тихо, спокойно, лишь издалека доносился крик какой-то ночной птицы.
– Могли бы мы уплыть отсюда на «Кашалоте»? И когда? – спросил Солохин.
Вахнин стал что-то прикидывать в уме.
– Что же, двух-трех человек «Кашалот», пожалуй, поднимет, – сказал он. – Но не больше. Заплатки в основном у верхнего края корпуса. Поэтому придется идти только надводным ходом.
– Да, да, – рассеянно сказал Солохин, как бы не расслышав ответа. – Мы должны немедленно покинуть атолл.
– Неужели постыдно сбежим? – пожала плечами Валентина, – По-моему, наш долг в другом. – Она раскраснелась от возбуждения. Все ее мысли были заняты необычными существами.
Слова Валентины вывели Митю из оцепенения. О чем-то вспомнив, он прыгнул в люк «Кашалота» и открыл шлюз холодильника. Ведь там был пленник. Что он «расскажет» о себе?
Однако в холодильнике не оказалось никакого усача. На белой пластмассовой решетке лежала овальная темно-синяя куколка – точно такая же, какую они впервые увидели на айсберге, под тонкой коркой льда.
Митя позвал Валентину.
– Смотри, в куколку превратился. Но почему?
Валентина задумалась.
– Видимо, действие температуры, – проговорила она неуверенно. – Резкое охлаждение.
– Думаешь, от холода? Пожалуй, верно. Значит… Волков умолк и бросился к рюкзаку с книгами – единственному богатству, которое ему удалось сегодня спасти.
До глубокой ночи Валентина и Митя лихорадочно листали книги по молекулярной биологии и биокибернетике, пытаясь найти хоть какое-нибудь указание, подходящее к данному случаю.
– Правду говорят, что теория – это все, что не годится для практики, – с досадой сказал наконец Митя. – Что ж, будем вскрывать куколку.
Валентина принялась раскладывать на столике инструменты.
– Нет, подожди, – остановил ее Митя. – Давай лучше отложим до утра.
– Зачем это?
– Пусть куколка полежит здесь, на столе. До утра. – Он усмехнулся и добавил заговорщическим тоном: – Говорят, утро вечера мудренее.
…Перед восходом солнца прикорнувшую в углу рубки Валентину разбудило знакомое пение английского рожка. Оно звучало совсем близко, почти над ухом. Валентина испуганно вскочила на ноги. Вокруг столика, куда они вечером положили куколку, толпились тяжело дышавшие ребята. Прижав края пластикатной накидки, они удерживали что-то, сердито гудевшее под нею.
Валентина подбежала к ним.
– Опять стал усачом?
– Как видишь, – ответил Волков. – Да крепче держи! – прикрикнул он на Гришу. – Не то удерет.
– Вязать надо. И снова в холодильник.
С неожиданной силой усач приподнялся на лапах. Ребята с трудом прижали его к столу.
– Вот это силища, – сказал Гриша. – Давай скорей шнур.
Они стали вязать сопротивлявшегося усача. Им помогал Папин. Вдруг Митя замер в неудобной позе, сжимая в руке конец капронового шнура.
– Вяжи, вяжи, чего остановился, – сказал Вахнин.
– А? – очнулся Митя. У него был странный, отсутствующий вид. – Мне показалось, что… – он замолчал.
– Что тебе показалось?
– Сам не пойму.
Гриша пожал плечом и выхватил из Митиной руки шнур. А Волков продолжал стоять все в той же позе, не сводя глаз с пленника. Огромные фасеточные глаза усача, странно вопрошающие, почти осмысленно, по-человечески смотрели на него. Это были глаза загнанного в ловушку живого существа, понимающего, что с ним хотят сделать. Невысказанная боль, страстный немой вопрос, какая-то сверхъестественная мудрость застыли в этих бездонно-черных колодцах. И вдруг Митя понял: там, в бездне зрачка, бьется плененный луч света – искра разума. И в этой капле света он прочел мольбу, призыв к пониманию. Митя тряхнул головой. Этого не может быть. Такое просто невероятно. Все это почудилось ему, не больше.
– Взгляните в его глаза, – прошептал Волков. – Перед нами разумное существо. Сапиенс муравей, самур, если так можно назвать его.
Валентина и Гриша одновременно склонились над пленником. И ничего не увидели. Глубокие колодцы зрачков уже подернулись серой пленкой, потускнели.
– Бредишь, что ли? – с недоумением произнес Гриша, и его густая бровь выразительно переломилась.
Он ловко подхватил связанного самура, положил в холодильную камеру. Озадаченная словами Мити, а еще больше его видом, Валентина медленно закрыла дверцу холодильника и отметила в журнале время.
Волков по-прежнему «отсутствовал». Его мысли блуждали где-то далеко. «Неужели это было? – размышлял он в смятении. – И за миллионы лет до появления человека жил разумный вид насекомых или как их там?».
– Что показал радиоуглерод? – отрывисто спросил он Валентину.
Девушка полистала рабочий журнал:
– Возраст образцов грунта, где находились куколки, около двухсот шестидесяти миллионов лет.
– Все верно, – кивнул Митя. – Сомнений нет. Эти самуры – пришельцы из Гондваны.
Он закрыл глаза и отчетливо увидел незнакомую страну. Густые, мрачные леса, озера в глубоких впадинах, морские бухточки и нагромождения каменных глыб – ошеломляющую картину сотворения древнего мира.
Снаружи донесся нарастающий треск и шум.
– Летят! – воскликнула Валентина. Туча самуров облепила песок. Они беспокойно рыскали вокруг «Кашалота», ощупывая судно антеннами-усами.
– Сдается мне, они ищут пленного собрата, – сказал Митя. Он взглянул на часы, открыл дверцу холодильной камеры и удовлетворенно кивнул.
– Видите? Опять пропал самур. Зато появилась куколка.
Митя перенес ее на стол.
Несколько самуров встали на задние лапы и, прижавшись к бронепластику, стали разглядывать внутренность рубки. Увидев куколку, самуры разом отпрянули, коротко, сердито загудели. Они оставили в покое «Кашалот» и рассыпались по берегу, поедая зелень. Тут и там с грохотом падали пальмы, подрезанные острыми челюстями. Во все стороны панически разбегались кокосовые крабы, насекомые, пауки – еще уцелевшая живность атолла. За ними стремительно гнались пришельцы.
Несколько суток продолжались эксперименты с пленником, теперь уже в домике станции. Вахнин и моторист спешно заканчивали приготовления к отплытию. Солохин то и дело справлялся, скоро ли все будет готово.
Самур лежал на столе в «кабинете» Солохина, сплошь опутанный проводами, биодатчиками, микроэлектродами. Постепенно, шаг за шагом Митя и Валентина проникали в механизм внутреннего строения самура. Наконец они добрались до самого главного – изучили секреты ферментативной системы.
– Опять атакуют станцию, – сообщил Митя, вскакивая на ноги.
С десяток особенно крупных особей взобрались на крышу, облепили антенну рации, состоявшую частью из тонкого пальмового ствола. Через секунду она с треском обломилась.
– Вот теперь и свяжись с Антарктидой, – меланхолически констатировал Волков. – Отрезаны от всего мира. «Робинзонада!».
– Что он делает?! – закричал Митя. На крыльце станции с оружием в руках показался Солохин. Спустившись на нижнюю ступеньку, он вскинул ружье и выстрелил по усачам на крыше. Один из них закрутился на месте, издавая слабый звук английского рожка. Солохин торопливо перезарядил ружье и снова выстрелил. Тогда усачи дружно устремились на стрелка.
– Ну, теперь держись, охотник, – со злостью сказал Митя. – Гриша, подай ломик!
Волков, а за ним Гриша вылезли из «Кашалота» и побежали выручать Солохина. Раздраженные усачи окружили его со всех сторон. Один уже вцепился в приклад ружья. Солохин от неожиданности выпустил оружие из рук. В это время второй усач почти оторвал Солохину рукав куртки. Тот попятился и чуть не наступил на третьего, который тут же схватил за штанину.
– Куртку снимите! Бросьте им! – на бегу крикнул Митя, перекладывая в правую руку ломик. Вдруг с шипением пронеслась белая ракета: это Гриша выстрелил из ракетницы, которую взял из рубки «Кашалота». Прокладывая дорогу ломиком и выстрелами из ракетницы, юноши приблизились к Солохину. Тот продолжал волочить за собой усача, вцепившегося в брюки. Внезапно появился вожак с лилово-черными «зрачками» и вонзил спои челюсти в другую штанину. Солохин споткнулся и упал.
– Брюки… – прохрипел Митя.
Он рванул пояс солохинских брюк, а Гриша, приподняв Солохина, освободил его от одежды. Затем они чуть не волоком потащили незадачливого охотника к «Кашалоту». Валентина на секунду приоткрыла дверь, проводила их взглядом и снова юркнула в укрытие.
– Уф, дьяволы! – облегченно пробормотал Гриша, когда захлопнулся люк. – Ну и задали вы нам работы, – покосился он на бледного Солохина.
– Что-ниб-будь надеть, – стыдливым шепотом сказал Солохин, оставшийся в одних трусах.
Митя окинул Солохина критическим взглядом.
– Погодите, где-то была старая роба, – сказал Папин и полез за выступ пульта. Он подал Солохину замасленную брезентовую одежду.
– Вы оказались правы, – произнес вдруг Солохин, обращаясь к Волкову. – Я недооценил их. Но кто знал?
Снаружи пронзительно запел рожок вожака. Усачи – все, сколько их было, – вдруг дружно поднялись в воздух и полетели на северо-запад, к густым рощам пальм. Митя озадаченно следил за ними. Потом его лицо прояснилось.
– Почему они улетели, как думаешь? – сказал Волков.
Гриша промолчал.
Несмотря на столь неожиданное отступление усачей, исследователи еще долго не решались покинуть рубку «Кашалота», нервно прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам и шорохам.
Как только усачи скрылись за рощей, Валентина тут же примчалась к «Кашалоту», держа в руках жестянку с аргинином.
– Что же делать теперь, ребята? – спрашивал устало Солохин. Волков и Валентина переглянулись: впервые Солохин назвал их «ребята».
– Академик Зуев уже знает? – обратилась к нему Валентина.
– Увы, – вздохнул Солохин. – Не успел доложить вовремя. – Он поглядел на оборванные провода антенны, выделявшиеся на фоне вечернего неба. – Эти крабы… поломали и передатчик.
Быстро стемнело. Было тихо, спокойно, лишь издалека доносился крик какой-то ночной птицы.
– Могли бы мы уплыть отсюда на «Кашалоте»? И когда? – спросил Солохин.
Вахнин стал что-то прикидывать в уме.
– Что же, двух-трех человек «Кашалот», пожалуй, поднимет, – сказал он. – Но не больше. Заплатки в основном у верхнего края корпуса. Поэтому придется идти только надводным ходом.
– Да, да, – рассеянно сказал Солохин, как бы не расслышав ответа. – Мы должны немедленно покинуть атолл.
– Неужели постыдно сбежим? – пожала плечами Валентина, – По-моему, наш долг в другом. – Она раскраснелась от возбуждения. Все ее мысли были заняты необычными существами.
Слова Валентины вывели Митю из оцепенения. О чем-то вспомнив, он прыгнул в люк «Кашалота» и открыл шлюз холодильника. Ведь там был пленник. Что он «расскажет» о себе?
Однако в холодильнике не оказалось никакого усача. На белой пластмассовой решетке лежала овальная темно-синяя куколка – точно такая же, какую они впервые увидели на айсберге, под тонкой коркой льда.
Митя позвал Валентину.
– Смотри, в куколку превратился. Но почему?
Валентина задумалась.
– Видимо, действие температуры, – проговорила она неуверенно. – Резкое охлаждение.
– Думаешь, от холода? Пожалуй, верно. Значит… Волков умолк и бросился к рюкзаку с книгами – единственному богатству, которое ему удалось сегодня спасти.
До глубокой ночи Валентина и Митя лихорадочно листали книги по молекулярной биологии и биокибернетике, пытаясь найти хоть какое-нибудь указание, подходящее к данному случаю.
– Правду говорят, что теория – это все, что не годится для практики, – с досадой сказал наконец Митя. – Что ж, будем вскрывать куколку.
Валентина принялась раскладывать на столике инструменты.
– Нет, подожди, – остановил ее Митя. – Давай лучше отложим до утра.
– Зачем это?
– Пусть куколка полежит здесь, на столе. До утра. – Он усмехнулся и добавил заговорщическим тоном: – Говорят, утро вечера мудренее.
…Перед восходом солнца прикорнувшую в углу рубки Валентину разбудило знакомое пение английского рожка. Оно звучало совсем близко, почти над ухом. Валентина испуганно вскочила на ноги. Вокруг столика, куда они вечером положили куколку, толпились тяжело дышавшие ребята. Прижав края пластикатной накидки, они удерживали что-то, сердито гудевшее под нею.
Валентина подбежала к ним.
– Опять стал усачом?
– Как видишь, – ответил Волков. – Да крепче держи! – прикрикнул он на Гришу. – Не то удерет.
– Вязать надо. И снова в холодильник.
С неожиданной силой усач приподнялся на лапах. Ребята с трудом прижали его к столу.
– Вот это силища, – сказал Гриша. – Давай скорей шнур.
Они стали вязать сопротивлявшегося усача. Им помогал Папин. Вдруг Митя замер в неудобной позе, сжимая в руке конец капронового шнура.
– Вяжи, вяжи, чего остановился, – сказал Вахнин.
– А? – очнулся Митя. У него был странный, отсутствующий вид. – Мне показалось, что… – он замолчал.
– Что тебе показалось?
– Сам не пойму.
Гриша пожал плечом и выхватил из Митиной руки шнур. А Волков продолжал стоять все в той же позе, не сводя глаз с пленника. Огромные фасеточные глаза усача, странно вопрошающие, почти осмысленно, по-человечески смотрели на него. Это были глаза загнанного в ловушку живого существа, понимающего, что с ним хотят сделать. Невысказанная боль, страстный немой вопрос, какая-то сверхъестественная мудрость застыли в этих бездонно-черных колодцах. И вдруг Митя понял: там, в бездне зрачка, бьется плененный луч света – искра разума. И в этой капле света он прочел мольбу, призыв к пониманию. Митя тряхнул головой. Этого не может быть. Такое просто невероятно. Все это почудилось ему, не больше.
– Взгляните в его глаза, – прошептал Волков. – Перед нами разумное существо. Сапиенс муравей, самур, если так можно назвать его.
Валентина и Гриша одновременно склонились над пленником. И ничего не увидели. Глубокие колодцы зрачков уже подернулись серой пленкой, потускнели.
– Бредишь, что ли? – с недоумением произнес Гриша, и его густая бровь выразительно переломилась.
Он ловко подхватил связанного самура, положил в холодильную камеру. Озадаченная словами Мити, а еще больше его видом, Валентина медленно закрыла дверцу холодильника и отметила в журнале время.
Волков по-прежнему «отсутствовал». Его мысли блуждали где-то далеко. «Неужели это было? – размышлял он в смятении. – И за миллионы лет до появления человека жил разумный вид насекомых или как их там?».
– Что показал радиоуглерод? – отрывисто спросил он Валентину.
Девушка полистала рабочий журнал:
– Возраст образцов грунта, где находились куколки, около двухсот шестидесяти миллионов лет.
– Все верно, – кивнул Митя. – Сомнений нет. Эти самуры – пришельцы из Гондваны.
Он закрыл глаза и отчетливо увидел незнакомую страну. Густые, мрачные леса, озера в глубоких впадинах, морские бухточки и нагромождения каменных глыб – ошеломляющую картину сотворения древнего мира.
Снаружи донесся нарастающий треск и шум.
– Летят! – воскликнула Валентина. Туча самуров облепила песок. Они беспокойно рыскали вокруг «Кашалота», ощупывая судно антеннами-усами.
– Сдается мне, они ищут пленного собрата, – сказал Митя. Он взглянул на часы, открыл дверцу холодильной камеры и удовлетворенно кивнул.
– Видите? Опять пропал самур. Зато появилась куколка.
Митя перенес ее на стол.
Несколько самуров встали на задние лапы и, прижавшись к бронепластику, стали разглядывать внутренность рубки. Увидев куколку, самуры разом отпрянули, коротко, сердито загудели. Они оставили в покое «Кашалот» и рассыпались по берегу, поедая зелень. Тут и там с грохотом падали пальмы, подрезанные острыми челюстями. Во все стороны панически разбегались кокосовые крабы, насекомые, пауки – еще уцелевшая живность атолла. За ними стремительно гнались пришельцы.
Несколько суток продолжались эксперименты с пленником, теперь уже в домике станции. Вахнин и моторист спешно заканчивали приготовления к отплытию. Солохин то и дело справлялся, скоро ли все будет готово.
Самур лежал на столе в «кабинете» Солохина, сплошь опутанный проводами, биодатчиками, микроэлектродами. Постепенно, шаг за шагом Митя и Валентина проникали в механизм внутреннего строения самура. Наконец они добрались до самого главного – изучили секреты ферментативной системы.