Коляда Николай Владимирович. Для тебя

   СЛАВА. Сколько ненависти, цинизма. Отдай, отдай Библию, прошу тебя. Отдай, верни мне её. Я заплачу, заплачу тебе твою половину, слышишь ты, слышишь, отдай?!!!
   ИРА. На!!! Подавись!!! (Кинула в СЛАВУ книгу).
   Библия шмякнулась рядом с черепахой на пол. МАНЯ совсем до смерти перепугалась. Лежит, не двигается. СЛАВА молчит. Сжимает кулаки, скрипит зубами.
   Ну, что, поймал? Поймал? Не поймал, снайпер косой! Не поймал?
   СЛАВА (трагично). Не смей, не смей кидаться святынями…
   ИРА. Ой, не надо. Не надо мне опять ля-ля, не надо…
   СЛАВА. Я тебе сказал: не смей кидаться святынями! Подними Библию, подай мне её в руки, как следует, как полагается, как надлежит обращаться см книгой, тем более – с такой книгой! Подними!
   ИРА. Мне туда ходить нельзя!
   СЛАВА. Я разрешаю – пройди! Подними!
   ИРА. Подними сам!
   СЛАВА. Подними… подними… или я… или я… или я…
   ИРА. Что ты? Ударишь? Ах ты, ряха немытая! Давай, бей. Я всё терпела. Адское моё терпение! Давай, свинья! Ну?!
   СЛАВА (раздельно). Ира. Прошу тебя. По-человечески. Подними книгу. Не доводи до греха. Не на базаре. Ира. Подними. Прошу????!!!!
   Молчание. ИРА прошла на половину СЛАВЫ, подняла книгу, сунула её ему в руки.
   ИРА. На. На. Доволен? Всё цело. Целая святыня. На. На.
   Молчание. ИРА ушла на свою половину. СЛАВА, прижимая книгу к груди, что-то шепчет.
   (Кричит). Не колдуй! Не колдуй, сказала! Говори вслух, ну?! Не колдуй, гад такой, ну?!
   СЛАВА. Я клянусь на Библии…
   ИРА. Боже ж ты мой! Вы посмотрите на него! Он клянётся! Перед лицом своих товарищей торжественно обещаю и клянусь! Сволота, юный пионер…
   СЛАВА (настойчиво). Я клянусь на Библии, раз уж она оказалась в моих руках. Клянусь, клянусь! Я как раз хотел произнести клятву и, раз Библия оказалась в моих руках, то я клянусь, что никогда, никогда, никогда…
   ИРА. Больше не женюсь, да? Ай, ай, ай!
   СЛАВА. Нет! Никогда в жизни, клянусь, клянусь я…
   ИРА. Не буду разговаривать со своей женой? Ой, не надо! Не надо! Не очень-то и хотелось, но придётся! Суд, размен квартиры! Придётся беседовать, кое-что утрясать, приводить в порядок!
   СЛАВА. Нет, дорогая моя. Это было бы глупо. Я только что поклялся на Святом Писании, что я никогда, никогда…
   ИРА. Ёкарный бабай, что – никогда?! Что?! С бабами спать не будешь никогда, да?! Что?!
   СЛАВА (тихо). Никогда больше не расстанусь с этой книгой. Она всегда, всегда будет у меня под рукой!
   ИРА. Да хоть под задом! Но сначала – отдай мне двадцать тугриков! Вот так, понял?! Половину!
   СЛАВА. Отдам.
   ИРА. Конечно, отдашь.
   СЛАВА. Отдам.
   ИРА. Ещё бы ты не отдал. Я их у тебя из горла вырву.
   СЛАВА. Отдам… Я себе… я себе в блокнот… в блокнот даже… даже в блокнот запишу… запишу… (Трясущимися руками ищет блокнот, ручку). Я вот запишу, запишу, что я должен И.Н. – 20 руб.
   ИРА. Нет, это я запишу! Я! Я запишу, запишу, что мне, мне должен В.П. – 20 руб!
   ИРА ищет бумажку, ручку, у неё тоже руки трясутся. Находит. Что-то бормочет. Оба записывают долги. Пауза.
   А почему это ты пишешь «И.Н»? Почему, спрашиваю, ну?
   СЛАВА. Потому что твоя фамилия теперь с развода – девичья! Да, да! Нестерова Ира! Значит – «И.Н.» Вот и всё. Значит – «И.Н.» – 20 руб.
   ИРА. Дорогой В.П.! То есть, Прянчиков Вячеслав! Вячеслав Прянчиков! Я уже десять лет ношу фамилию «Прянчикова», у меня паспорт на эту фамилию! Так что фамилию ты у меня не заберёшь! Расстанься. Пиши: «И.П. – 20 руб.» Ну?!
   СЛАВА. Фамилию ты мою носить не будешь, не будешь, не будешь, не будешь!!!
   ИРА. Ёкарный бабай, буду!
   СЛАВА. Ёкарный бабай, не будешь!
   ИРА. Пиши, ёкарный бабай: «И.П. – 20 руб»! Ну?!
   СЛАВА. Что хочу – то и напишу! «И.Н. – 20 руб.»! И всё! Лезешь! Не лезь! Не будешь! Не лезь!
   ИРА. Ну, я дозрела. Дозрела я! Довёл ты меня, мать твою! Я тебя бить сейчас буду! Такой пистон тебе сейчас вставлю, что… Такой, такой!!!!
   СЛАВА. Только переступи черту!!! Только попробуй!!!! (Поднял Библию над головой).
   ИРА остановилась. Молчат, тяжело дышат, смотрят друг на друга.
   Нет, нет. Не будут они драться. И так наговорили Бог знает чего. Не будут. Я ведь вам не «чернуху» какую-нибудь пишу. Так что не волнуйтесь.
   Стоят, молчат. В трубах сначала тихонечко, а потом всё громче, громче что-то забренчало, застучало, зашипело, полилось, закапало.
   ИРА. Что такое? Что такое? Что? Потоп? Что случилось? Сейчас взорвёмся? Что такое? Что?
   Молчат, слушают. Вертят головами, смотрят на стены.
   СЛАВА (догадался). Это отопление включили?
   ИРА. Что? Какое отопление?
   СЛАВА. Зима скоро… Отопление включили…
   ИРА. Только двенадцатое сентября, какая зима, какое отопление, три часа ночи?
   СЛАВА. Забыла где живешь? Первый раз замужем?
   ИРА молчит. Идёт по комнате. Подходит к батарее. Трогает её. Трёт руки. Кутается в халат.
   ИРА. Действительно, отопление…
   СЛАВА пошёл к чемодану. Собирает вещи.
   Действительно, включили… Нашли время… Три часа ночи… (Идёт к дивану, садится). Как холодно, действительно… Очень, очень холодно в квартире… Теперь станет теплее, теплее? А-а, да, да… Отопление включили… Давно не включали, всё лето, а теперь включили… Надо, чтобы в квартире было бы тепло… Отопление включили, надо же… Ни у кого, наверное, не включили, а у нас – включили… Хорошо, что включили… Теперь не замёрзнем… Господи, как холодно… Зуб на зуб не попадает… Как это я ходила в одном халате? Надо же, отопление включили… Отопление… надо же… три часа ночи… (Легла на диван, стучит зубами. Накрылась пледом, что-то бормочет).
   СЛАВА собирает вещи в чемодан, тоже что-то негромко говорит.
   СЛАВА (сам себе). Холодрыга какая… Почему не включают отопление… так долго… Хотят, чтобы все простудились, слегли с гриппом… Холод собачий, а они не включают отопление… Отопление… Ну, теперь-то, когда уже и не надо – станет тепло… А то было холодно… Включили отопление, надо же… Отопление…
   ИРА. Отопление…
   СЛАВА. Отопление…
   ВМЕСТЕ. Отопление… Отопление… Отопление…
   ИРА лежит на диване, СЛАВА собирает вещи. Листает тетрадки, вырывает какие-то странички.
   Вода бежит по батареям. Где-то что-то капает, хлюпает. В одной батарее назойливо и надоедливо что-то бренчит, как будто туда, в воду, попал камешек или гвоздик.
   ИРА плачет, смотрит на черепаху МАНЮ, которая, как только вода побежала по трубам, решилась высунуть любопытную голову и, увидев-услышав, что крики смолкли, опять принялась за капусту. Только хруст стоит.
   ИРА. Манечка… Манюнечка… Манюшенька моя… не прячь, не прячь голову, моя ласточка… Ешь, ешь капустку, пока я тебя кормлю, ешь… Никто так тебя не будет любить и никто так тебя не будет кормить, как я тебя кормлю и как я тебя люблю… Никто, Манечка, ешь… Разве ж ты какого-то там мужского роду? Да никогда в жизни, враки это! Ты – женщина! Милая черепашка, черепёшка-лепёшка моя, черепусенька, черепашенция, черепочек ты мой глиняный, черепочек ты мой… Манюня, Маня, Манечка… Манюнечка… (Рыдает. Очень долго).
   СЛАВА (тихо). Хватит.
   ИРА. Нет, я так… (Вытерла слёзы). Мы с тобой с ума сошли.
   СЛАВА. Да, действительно.
   ИРА. Третий день – ор и ор. Хватит.
   СЛАВА. Я больше не буду.
   ИРА. Прости меня.
   СЛАВА. А ты меня. Прости.
   ИРА. Сумасшествие какое-то нашло. Как водки напились. Глупо. Всё доказываем чего-то друг другу, цепляемся.
   СЛАВА. Да, как снежный ком, одно за другое, тянется, падает. Надо себя остановить, остановить… Я не буду больше, прости.
   ИРА. Ты меня прости. Я не буду больше. Чего разбираться? Решил – иди. Назад не воротишь. Да и правильно. Нельзя так жить. Всё. Хватит.
   МАНЯ ест капусту. Жуёт веселее, потому что не кричат уже, спокойно разговаривают ИРА и СЛАВА, не пугают бедную МАНЮ. ИРА лежит на диване. Смотрит на МАНЮ.
   Ну вот, Маня. Уже теплее становится… Да? Как мы могли жить в таком морозе? Не представляю… Да, Маня? Дали тебе отопление? Теперь хорошо… тепло становится, теплее… (Встала. Привела себя в порядок, последние слёзы вытерла). Ну, всё. Хватит. Пойду, посуду вымою, раз вода появилась… Да, Маня? Ты не пойдёшь со мной? (Прошла на кухню, включила там свет. Гремит чашками, моет посуду. Бормочет). Будет чисто, чисто… Чисто-чисто .. Как у трубочиста… Надо вымыть посудку… Много посудки накопилось у Иры… Будет чисто-чисто, порядок будет везде и во всём… На кухне и в головке нашей неразумной будет порядок… Порядок… (Моет посуду. Не может. Села за стол. Смотрит в одну точку).
   МАНЯ вздыхает. СЛАВА собирает вещи в чемодан. Сел на пол, обхватил колени руками, смотрит в одну точку. Молчание.
   СЛАВА (вдруг). Ира!
   ИРА. Что?
   СЛАВА. Иди сюда!
   ИРА. Я мою посуду.
   СЛАВА. Брось.
   ИРА. Сейчас.
   СЛАВА. Иди сюда, прошу.
   ИРА. Иду. (Встала, идёт в комнату).
   СЛАВА (молчит). Ладно. Иди.
   ИРА. Куда иди?
   СЛАВА. Ну, ты же посуду мыла?
   ИРА. Мыла.
   СЛАВА. Ну, иди, мой дальше…
   ИРА. Кого мыть дальше?
   СЛАВА. Посуду мой дальше.
   ИРА. Посуду?
   СЛАВА. Ну да, посуду. Иди, домывай посуду.
   ИРА. Нет, ты что-то сказать хотел?
   СЛАВА. Ничего не хотел.
   ИРА. Нет, хотел, я же помню.
   СЛАВА. Не хотел.
   ИРА. Нет, ты скажи.
   СЛАВА. Зачем?! На каждое слово у тебя – десять штук готово. Ты не хочешь выслушать меня. Понять не можешь.
   ИРА. Нет, я хочу.
   СЛАВА. Нет, не хочешь. Иди мой посуду!
   ИРА. Что ты командуешь? Говори, ну?
   СЛАВА. Я не могу говорить в пустоту.
   ИРА. Не в пустоту, а мне.
   СЛАВА. Я не могу говорить, когда меня не слышат.
   ИРА. Слышу. Говори.
   СЛАВА. Я не помню! Вылетело!
   ИРА. Поймай! Вспомни!
   СЛАВА. Отвали, а?
   ИРА. Негодяй. Всё. Я пошла посуду мыть.
   СЛАВА. Погоди, погоди…
   ИРА идёт на кухню, рыдает. Моет посуду. СЛАВА прибежал следом. ИРА отталкивает его.
   ИРА. Не прикасайся ко мне!
   СЛАВА. Послушай…
   ИРА. Уйди к чёрту, сказала!
   СЛАВА. Постой…
   ИРА. Уйди!
   ИРА выключила воду, наклонилась над раковиной, рыдает.
   (Тихо). Я всё поняла. Не дура. Уходи. Уходи и не мучайся. Ничего, выживу. Уходи. Я больше не буду кричать, скандалить, вопить гадости и глупости. Уходи. Иди, найди себе бабу, делай с ней детей…
   СЛАВА. Да при чём тут баба, не баба?!
   ИРА. Я говорю: уходи. Не держу больше. Только не выйдет у тебя ничего. Не выйдет! Когда вот так вот, преднамеренно: «Я пошёл детей делать, выполнять свою миссию на земле!» – так ничего не получится. Не получится! Ведь ты даже и в мыслях не держишь, а что будет со мной? Я как букашка, которую с одежды стряхнули, да? Кыш, прочь! И забыли. Никого нет, только ты один! Господи, какой эгоизм! Много должно было пройти лет, чтобы я всё поняла про тебя, много, ой, много…
   Молчание.
   СЛАВА. Не поняла ты ничего. Не поняла опять…
   ИРА. Поняла… Ой, поняла…
   СЛАВА. Я тебя жалею, я тебя люблю…
   ИРА. Спасибо. Спасибо. Только не ври. Нет – не лги, как ты восклицаешь.
   СЛАВА. Жалею и люблю, но не могу жить с тобой, понимаешь? Ведь я же сам себя убиваю, живя с тобой!
   ИРА. Убиваешь?! Убиваешь?!
   СЛАВА. Убиваю. Убиваю. Я стану старый, я тебя ненавидеть буду! Потому что всё время буду думать: она виновата во всём, она виновата в том, что я главное дело в жизни своей не сделал! А я – жалел её, не желал с нею расстаться, чтобы не сделать её плохо, чтобы быть вместе и вот – дождался! Принёс и ей горе, и себе… Да, да, да!
   ИРА. Правильно. Лучше – расстаться. Жалеть меня – не надо. Не надо! Не надо! Где моя посуда?! (Снова моет посуду, плачет).
   СЛАВА стоит молча. Идёт в комнату, собирает вещи.
   СЛАВА. Ничего не поняла. Не хочет понять. Не может. (Кидает в чемодан всё подряд).
   ИРА. Дура. Дура. Дура. Зачем я сделала это? Стыдно, как мне стыдно! Пришла к нему, упала в ноги, влюбилась, дура! (Гремит чашками). Успокаивала себя, что он полюбит меня, что я согрею его заботой, любовью и лаской, и он полюбит! Ведь меня нельзя не полюбить, ведь я несчастная! Ведь он же прекрасно знал как Санёк, мой первый муж, бил меня ногами в живот, бил каждый день, алкоголик проклятый! Я теперь ничего не могу сделать! Я прописалась в больницах! Я хожу туда каждый день! Со мной уже все там здороваются! Не будет у меня детей, сказали мне, не будет и не надейся, сказали, ну?! Что я могу сделать?! А он из жалости, оказывается, на мне женился, оказывается, поблагородствовать захотелось! Он ведь всё делает, чтоб красивше было, чтоб ему в позе красивше стоять! Стоит в позе, Вася Лановой, тварь такая!
   СЛАВА (кричит). Я не Вася! Я не стою в позе! Я не Вася Лановой! Я любил и люблю тебя! Но больше так жить не могу! Не могу, сил нет!
   ИРА. Да ясно, ясно! Пофилантропствовал и будя. Да я давно, давно, ещё лет пять назад заметила в глазах у тебя: как спать ложиться – ляжет и задумается, зевать начинает! Я сразу тогда поняла, сразу: ненавидит меня!!!
   СЛАВА. Ложь! Ложь! Ложь!!!!
   ИРА. Правда!
   СЛАВА. Пошла к чёрту!
   ИРА. У чёрта своих до чёрта, а ты сорок четвёртый!
   СЛАВА. Дура! Дура!
   ИРА. Ты умный! Острый на язык – поцелуй мою задницу!
   СЛАВА. Хватит, идиотка, опять начинаешь?!
   ИРА. Ненавижу тебя, мерзавец! Убирайся отсюда немедленно! Иди к своим блядям!
   МАНЯ покраснела.
   Иди делай детей, гуляй, играй, трепещи, носись, трахайся, говнюк, мерзавец, пакостник, котяра, иди, иди, я вот сдохну, повешусь тут вот – хуже тебе сделаю! В записке предсмертной напишу: ты, ты, ты меня убил! Письма разошлю в газеты, журналы, в горсовет, в милицию напишу, кто меня заставил в петлю лезть! Во всех письмах напишу: ты, ты, ты, ты, ты меня заставил!!!!
   МАНЯ затихла. Я – тоже. Ой, ну их к лешему. Не могу остановить. Они разошлись, не слушаются меня. Ну, что мне делать? Ладно, я пишу тут слово «Конец», а дальше – пусть они без меня. Правда, честное слово, я не управляю ими, не могу больше: они ругаются, как сапожники, а это так некрасиво и абсолютно против моих намерений, взглядов и принципов. Всё. До свидания:

конец.

   СЛАВА (вбежал на кухню, шарахнул тарелкой об пол). Молчать! Молчать! Хватит!!!
   ИРА. Молчать – ты! Хватит – ты! (Шарахнула тарелкой об пол.)
   СЛАВА. Это ты – эгоистка! Это ты думаешь только о себе! (Бабах тарелку.)
   ИРА. Нет, ты, ты, ты!!! (Бабах тарелку.) Но черепаху я тебе не отдам! Так и знай!
   СЛАВА. Отдашь! (Бабах!)
   ИРА. Не отдам! (Бабах!)
   СЛАВА. ……………………………………….
   ИРА. …………………………………………
   СЛАВА. …………………………………………..
   ИРА. ……………………………………..
   СЛАВА. ………………………………………….
   ИРА. ……………………………………………..
   СЛАВА. …………………………………………………..
   И ещё долго, рыча и плюясь, они бьют тарелки. Целую гору набили.
   ИРА побежала в комнату, встала на карачки, шепчет МАНЕ.
   ИРА. Маня, Маня, ешь, ешь, не обращай внимания, ешь! У меня будешь жить, он неизвестно ещё куда пойдёт, неизвестно с какими тварями будет спать, ещё на тебя какая-нибудь зараза от этих тварей перепрыгнет! Ешь, Манечка, никуда, никуда тебя не пущу, не пущу тебя, не пущу! У меня будешь жить, никуда не пойдёшь, ешь, Манечка, ешь, моя миленькая, моя славненькая, ешь, ешь, говнюк такой, тьфу, тьфу, тьфу!!!!
   СЛАВА (вбегает в комнату). Нет, он у меня будет жить!
   ИРА (встала, руки в боки). Нет, у меня!
   СЛАВА. У меня!
   ИРА. Ёкарный бабай, у меня!
   СЛАВА. Ёкарный бабай, у меня!!!!!
   ИРА. Фу, как жарко… Фу, как жарко… (Ходит по комнате.) Нет, я сказала тебе: у меня!!!!
   СЛАВА. Жарко… Душно как… У меня, у меня!!!
   ИРА. У меня!!!
   СЛАВА. Отдай его! У меня!!! Фу, жарища…
   Снимают с себя одежду, носятся по комнате почти голые, отнимают друг у друга черепаху, орут что-то.
   МАНЯ втянула голову, спрятала руки-ноги, испуганно таращит из-под панциря глаза: «Мама, куда я попала?!» …
   Бегали, бегали. Сели. Черепаху на место положили.
   Молчат.
   ИРА. Это просто какой-то кошмар. Они сдурели там, по-моему. Совсем сдурели. Ни черта не соображают. Не Африка, поди. Устроили Африку. Можно подумать, что на улице сорок градусов мороза. Отключи батарею, мне жарко, сил нету…
   СЛАВА. Если я открою батарею, то есть, крантик, если отвинчу его, то побежит вода на пол, как в тот раз, опять зальём соседей. Ты ведь прекрасно знаешь. Я его и так краской замазал, чтобы он не побежал…
   ИРА. Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты сделал эту долбаную-предолбаную батарею! Чтоб слесаря вызвал, если сам не можешь! Не может!
   СЛАВА. Вот теперь ты и вызовешь.
   ИРА. Но ведь ты мужик в доме.
   СЛАВА. Это теперь не мой дом.
   ИРА. А чей?
   СЛАВА. Я дарю тебе квартиру.
   ИРА. Спасибо.
   СЛАВА. Пожалуйста.
   ИРА. Не нужна мне твоя квартира. Мне половину хватит. Живи там, я не буду тебя касаться.
   СЛАВА. Ещё бы ты меня после всего этого касалась.
   ИРА. Я не в прямом, а в переносном смысле – касаться.
   СЛАВА. Во всех смыслах. Нет.
   ИРА. Нет, я имела в виду…
   СЛАВА. Я понял, что ты имела в виду.
   ИРА. Нет, ты не понял. Я хотела сказать, что мне наплевать на тебя, будем жить, как в коммуналке. Шкаф вот сюда так поставим, что хочешь тогда – то и делай.
   СЛАВА. Я не могу жить с тобой. Я знаю твой характер. Знаю, что потом начнётся. Не могу жить с тобой, понимаешь?
   ИРА. А с кем ты можешь жить?
   СЛАВА. С кем хочу.
   ИРА. На вокзале будешь жить?
   СЛАВА. Не на вокзале.
   ИРА. А где? Кому ты ещё нужен? Кто тебя примет?
   СЛАВА. Не беспокойся. Придумаю.
   Пауза.
   Ира! Ира! Я к тебе очень хорошо отношусь, я терплю твои выходки, но так больше жить нельзя! Зреет во мне ненависть! Понимаешь?! Натуральная, пошлая ненависть к тебе!!!
   ИРА. Во мне тоже! Зреет ненависть! Лютая. Лютейшая!!! Наилютейшая, просто до одури, ненависть, ненависть, ненависть!!! Хотя ещё недавно я тебя любила, любила, любила!!!
   СЛАВА. Неправда.
   ИРА. Неправда?
   СЛАВА. Конечно, неправда.
   ИРА. Я не любила тебя? Я не любила? Я не любила тебя? Нет?
   СЛАВА. Нет. Так не любят.
   ИРА. Я не любила тебя, правильно. Ты думаешь, что я пристроилась к тебе просто-напросто, деваться мне некуда было, да? Под бок к тебе, под тёпленький? Да? Да? Просто так? Да? (Молчит). А когда ты болел? Ты триста раз на моей памяти болел! Три тысячи раз! Ты всё время болеешь, болеешь, болеешь, гнилой насквозь! Только форточка, только сквознячок малюсенький какой-нибудь – и ты уже пластом, ты уже завалился, я уже тащу тебе лекарства, я уже тащу тебе чай в кровать, в постель, в постель малину, я всё ему! Да меня во всех аптеках вокруг знают уже все продавщицы! Я им всю плешь проела из-за твоих лекарств, на коленях перед ними сто тысяч раз стояла, подарки им таскала, только чтоб достать тебе твои вонючие лекарства! Ну?!
   СЛАВА. Это что – любовь, по-твоему?
   ИРА. А что это? Что-о-о-о?! Плата за ночные развлечения, за похоть свою?! Да? Ты это думаешь?
   СЛАВА. Прекрати говорить пошлости!
   ИРА. Я твоим языком говорю!
   СЛАВА. Я так никогда не разговариваю.
   ИРА. Разговариваешь.
   СЛАВА. Это не любовь.
   ИРА. Нет, вы подумайте, что он говорит: я платила ему за секс таким вот образом! За секс?!!!
   СЛАВА. Имей в виду, предупреждаю тебя, предупреждаю, что я этого не говорил, нет, не говорил! Ты придумала всё это только что, а теперь будешь утверждать, что это я сказал! Ты всегда так! Я ничего не говорил!
   ИРА. Правда глаза колет!
   СЛАВА. Какая правда?!
   ИРА. То, что ты сейчас сказал!
   СЛАВА. Ничего я не говорил!
   ИРА. Так и есть – сказал!
   СЛАВА. Ну хватит, хватит!
   Молчат. Долго молчат. Ходят по комнате.
   ИРА. Детей он захотел… Посмотрите, как он красиво заговорил! Миссия! Главное дело жизни! Как заговорил! Да из тебя делатель детей – как из говна пуля! Ты гнилой насквозь, насквозь, совершенно, насквозь больной! То печень, то сердце, то задница, то ещё чего! Вся спина в прыщах простудных, вечно, вечно! Противно смотреть, противно до твоей спины мне дотрагиваться было! Фу! Гнилой! Гнилой, гнилой, гнилой!!!!
   СЛАВА. Замолчи!!! Или я тебя сейчас… ударю!!! (Рыдает. Сел на пол, складывает вещи. Долго плачет). Уйду… Уйду… Сейчас же уйду… Чем так жить, лучше на вокзале, правда, валяться под скамейкой, под забором… За что я такой несчастный?! (Рыдает). Любовь не может быть такой! Любовь от прикосновения человека к человеку происходит! И приходит! Когда дотрагиваешься, а сердце уже стучит, стучит, стучит! Вот что такое любовь!
   ИРА. А-а-а?! Так ты уже к кому-то притрагивался, значит, да? Уже, значит, знаешь, что такое истинная любовь? Притрагивался? Притрагивался?
   СЛАВА. Да! Притрагивался! Притрагивался!
   ИРА. Ясно. Значит – не притрагивался. Ясно. Кто ж тебе позволит-то к себе прикоснуться? Кому ты нужен-то. Никому. Из телевизора всё узнал. Начитался книжек. Молодец. В Библии прочитал, да?
   СЛАВА стонет.
   СЛАВА. Я больше слова не скажу! Я сейчас в окно выпрыгну! Ты меня до срыва довела! До нервного срыва! Я сейчас в окно выпрыгну!!! Хватит!!! Хватит!!!
   Молчание. ИРА смотрит в окно.
   ИРА (тихо). Дура я. Дура. Правильно. Разве любовь, когда человека кормишь с ложечки, одеваешь его, купаешь его, спинку трёшь, носишься за ним, на работу звонишь: «Ты шарфик не забыл? Здоровье как? Закрой форточку! Не ходи по морозу! Тебе это и это – вредно!»… Это – не любовь. Конечно, не любовь. А так что-то. Неизвестно что. Я виновата во всём сама. Дура. Было когда-то ощущение, что ты спас меня, я спасла тебя… Но проходит много лет, выясняется, что это не любовь, а привычка была. Выясняется, что надо детей, что надо освободиться от снов и кошмаров, что – я, я, я, я, я… Вот что тебя волнует. И потому – развод. (Молчит). Ладно. Чёрт с тобой. Буду жить одна. Легче одной. Никто меня зато не попрекнёт, не поторопит, не закричит, не обзовёт дурой, идиоткой. Чёрт с тобой…
   Молчание.
   Что ж делать, раз не заладилась моя жизнь с самого начала… Так и будет теперь ползти, как черепаха, плестись до самой смерти. Ну, что же. Заведу себе собаку. Буду с ней разговаривать. Кормить её буду. Лечить. Она хоть будет преданной. Это уж точно. В обиду не даст никому. (Молчит). Хотя зачем мне собака? У меня Маня есть. Манечка. Она, моя ласточка, моя, моя… (Встала на колени, гладит черепаху). Никому не отдам, крохотулечку мою… Моя будет, бедная моя… Только моя и ничья больше… И слава Богу… То есть, Слава тут не при чём… Был у нас Слава – ну и славься ты, Слава, на других дворах, не на нашем… (Раздевается, раскладывает постель). Давай, Маня, спать. Завтра на работу. Ложись и ты… Выключить тебе, Маня, свет? (МАНЯ ест быстро-быстро). Ну, поешь, поешь, моя милая, поешь ещё… Мало ты поела, мало… (Легла в постель). Ну?
   СЛАВА. Что – ну?
   ИРА. Ты не будешь ложиться спать?
   СЛАВА. Куда спать?
   ИРА. Ну, на полу там. Можешь даже рядом со мной ложиться, на полу ведь неудобно для спины…
   Пауза.
   Не трону тебя, не бойся, не нужен… Ну, ложись?
   Молчание. СЛАВА смотрит на ИРУ.
   СЛАВА. Я сейчас ухожу.
   ИРА. А-а. Ну да, ну да. Ключи оставь на холодильнике. Ты же даришь мне квартиру. Только не хлопай дверью что есть силы, как ты умеешь. А осторожненько прикрой… А я буду спать. Спать, спать, спать… (Выключила торшер, который стоит у кровати, накрылась пледом).
   Молчание. СЛАВА собрал вещи. Оглядел квартиру. Встал у окна, смотрит на сияющий огнями город.
   СЛАВА. Господи, сколько народу не спит… И чего не спят, чего свет палят? Не понимаю… Неужели все разводятся… Господи, Господи, сколько на свете горя-несчастья…
   ИРА (громко). Я сплю.
   СЛАВА сел. Решился, встал, пошёл с чемоданом к двери.
   СЛАВА. Ну, всё.
   Взял по дороге к двери черепаху.
   ИРА. Я сплю, но не до такой же степени. Положи черепаху.
   СЛАВА. Он – мой.
   ИРА. Она – моя.
   СЛАВА. Хватит.
   ИРА. Хватит.
   СЛАВА. Кончен разговор.
   ИРА. Кончен разговор.
   СЛАВА. Замолчи.
   ИРА. Замолчи. Положь, где взял.
   СЛАВА. Не положу.
   ИРА. Положишь.
   СЛАВА. А я говорю – не положу.
   ИРА. А я говорю – не положишь. То есть, положишь, положишь.
   СЛАВА положил МАНЮ на пол.
   СЛАВА. Хорошо. Пусть. Я пошёл.
   Идёт к двери. ИРА встала с дивана.
   ИРА (включила торшер). Постой.
   СЛАВА. Что?
   ИРА. Уже, что ли?
   СЛАВА (обувается). Уже. Пока.
   ИРА. Постой, постой. Ладно, забери его, если он тебе так сильно нужен.
   СЛАВА. Она мне – не нужна.
   ИРА. Мне – тоже. Он будет напоминать мне о тебе. Не нужен он мне. Его кормить надо, как тебя.
   СЛАВА. Она не моя. Твоя.
   ИРА. От него мужиком пахнет. Мне не нужен мужик в доме. Мне не надо его. Забирай.
   СЛАВА. Всё. Пока.
   ИРА. Всё?
   СЛАВА. Всё. Ухожу.
   ИРА сползает с кровати, хватает СЛАВУ за ноги.
   ИРА. Слава… Славочка… Не губи меня, пожалуйста… Я сразу же с собой что-нибудь сделаю… Я сразу же умру без тебя… Вся моя жизнь была для тебя… для тебя… Для тебя… Я сразу же умру… Ты из подъезда выйдешь, а я из окна выкинусь, к твоим ногам упаду… Славочка, миленький, я не могу без тебя…
   СЛАВА. Не ёрничай, не стыдно…
   ИРА. Так и будет, вот увидишь, так и будет, Слава…
   СЛАВА. Не паясничай, сказал! Или я сейчас сам выпрыгну из окна! (Плачет).
   ИРА. Славочка, Славочка… как угодно жить, но только с тобой… Мой милый… мой любимый… любимый мой… единственный мой… как угодно… я для тебя… я не смогу без тебя… я всё для тебя… любимый… для тебя… без тебя я… без тебя… я для тебя… для тебя…
   Сели на пол. Плачут.
   Молчание.
   МАНЯ тяжело-тяжело вздохнула и сказала на всю квартиру громко и грустно:
   ЧЕРЕПАХА МАНЯ. Не ругайтесь вы… Ну, не надо, а? Пожалуйста… Не ругайтесь…
   Молчание.
   ИРА. А?
   СЛАВА. А?
   Смотрят в потолок.
   ЧЕРЕПАХА МАНЯ. Я здесь, внизу… Это я, черепаха Маня, говорю вам: не ругайтесь вы… Люди, вы – черепахи. Вы все черепахи. Облезлые, одинокие, маленькие, глухие, беспомощные, слепые, треснутые, изолентой перевязанные… Глазами ничего не видите, ушами ничего не слышите. Поедите да спите. Поедите да спите. Такая короткая жизнь у вас – триста лет, и все триста лет так – в своём панцире. Эх, вы… Черепахи вы, черепахи… Все черепахи. Нашли друг друга, так живите и не ругайтесь… У меня вот нет половинки. И никто не сходит на птичий рынок, никто не купит черепахе черепаха… Мне надо ползти через весь город, всю жизнь, триста лет, чтобы найти его… Искать, искать, искать… А вам и искать не надо. Только лапу протянуть: вот он, человек-черепаха, который-которая для тебя… А вы ругаетесь… Такая короткая жизнь – триста лет… ругаетесь… ругаетесь…
   МАНЯ вздохнула, закрыла глаза и уснула. Маленькая слезинка выкатилась из-под закрытых век.
   Уснула МАНЯ. Спит. Спи. Спи, Манечка … Спи.
   СЛАВА смотрит на ИРУ. ИРА смотрит на СЛАВУ.
   ИРА гасит свет, подходит к окну, смотрит на город.
   СЛАВА подходит к другому окну, смотрит на город.
   Молчат. Спит МАНЯ.
   Вот и всё.
   А что будет дальше – я не знаю. Откуда мне-то знать, я что – Господь Бог?
   Наверное, наверное, наверное всё-таки начнутся наконец-то светлые-светлые дни, без «чернухи». Так хочется. Может быть, начнутся, а?
   Конечно, начнутся. Должны начаться светлые дни, должны…
   Я верю: начнутся светлые дни.
   И для тебя, и для меня, и для него, и для неё. Для нас.
 

Конец.

 
   апрель 1991 года