– Откровенно? Начистоту?
– Хотелось бы...
– Не знаю... Два братка на меня по дурости наехали. Я их обоих в нокаут отправил. Я же мастер спорта по боксу. И в армии рукопашка достала... Хотели наказать меня, а Кэп не дал...
– И взял в свою банду...
– В команду, – уточнил Никита.
Слово «банда» ему не нравилось.
– Пусть будет команда... Так ты оказался под началом Виталия Григорьева...
– Допустим...
Этот следователь слишком много знает.
– И ты, Никита, стал активным членом группировки Капитонова. Успел поучаствовать в акции по вымогательству денег у коммерсантов...
– У каких коммерсантов?
– Ты сам знаешь, у каких...
Никита чувствовал, следователь берет его на пушку. Не знает он о наезде на торговый салон. Хочет, чтобы Никита сам рассказал о нем. Да не дождется.
Но следователь сразу направил разговор в основное русло.
– Я имею в виду тех трех парней, одному из которых перерезали глотку. А двум другим нанесли множественные ножевые раны...
– Кто нанес? – Никита сделал удивленные глаза.
Он в это русло входить не желал.
– А вот это я и хочу у тебя, Никита, узнать...
– Пожалуйста, узнавайте. Только я ничего не знаю...
– Ты хорошо все знаешь. Ваша бригада наехала на лохов – так, кажется, у вас говорят. Но коммерсанты не захотели платить вам деньги. За что и поплатились... Так?.. Или мотив убийства был другой? Другой, да?
– Да я не знаю, о чем вы говорите...
– Зря вы упираетесь, гражданин Брат! – нахмурился следователь.
Все его показное добродушие слетело с него.
– Я не упираюсь... Я вообще не понимаю, что тут происходит... Да, я знаю Григорьева. Да, у нас было что-то вроде дружбы... – Никиту прорвало. – Да, я был у него на квартире... Погостил, называется. Ворвались омоновцы и стали всех бить. А потом меня здесь пытали. Пакет целлофановый на голову надевали...
– Вас пытали? – как будто удивился Ильин.
– Допустим...
– Что значит, допустим? Пытали или нет?
– Да...
– Вы готовы сделать официальное заявление?
– С детства никого не сдаю, – поморщился Никита. – Даже ментов... К тому же они делали свою работу. Делали как могли... Но козлы они порядочные...
– Да, вы правы, оперуполномоченные выполняли свою работу. И не их вина, что они ненавидят бандитов.
– Да они и сами мне надоели, эти бандиты, – неожиданно для себя признался Никита. – Ну их к черту!..
– Ну так в чем же дело? У вас есть возможность изменить вашу жизнь. Вы хотите жить нормальной жизнью, где нет бандитских наездов и убийств...
– Да... Хватит, надоело все...
Никита не хитрил. Он на самом деле решил послать Кэпа куда подальше. Хватит с него всей этой грязи!
– Вот и отлично. Я предлагаю вам такой вариант. Вы рассказываете мне, как все было, а я отпускаю вас на свободу.
– На свободу с чистой совестью... – усмехнулся Никита.
– Да, с чистой совестью...
– Да нет, совесть моя не будет чиста, если вам кого-то сдам...
– Значит, вам есть кого сдавать? – ухватился за его слова Ильин.
– Да нет, я же говорю, просто с детства ненавижу стукачей... Короче, гражданин следователь, ничего не знаю, ничего не видел.
– Зря ты так, Никита... Ведь ты в скверную историю влез. Тебе будет предъявлено как минимум соучастие в убийстве...
Никита понял – пугают его не просто так. История действительно прескверная.
– Ладно, допустим, я знал Григорьева и его дружков. Но с чего вы взяли, что мы кого-то убили? С чего вы взяли, что мы были на этой чертовой квартире, где произошло убийство?
– Гирин Матвей Иванович, кличка Гиря... Тебе это имя что-то говорит?
Следователь в упор смотрел на него. Отслеживал, как реагирует он на его слова.
– Ну, допустим...
– А тебе известно, что в прошлом году Гирин привлекался к ответственности за вымогательство?
– Каюсь, его прошлым я не интересовался.
– У нас в картотеке есть его «пальчики».
– В смысле, отпечатки пальцев?..
– Именно...
– Вы хотите сказать, что Гирин наследил?
– Совершенно верно... У нас есть свидетели, которые видели его возле дома, а с ним еще четверых молодых людей... Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю...
Никита понимал. Он вспомнил пацаненка, который уж очень не хотел открывать им дверь в подъезд. А Гиря его за шкирку схватил. А пятерней своей при этом за железную дверь держался. Вот, значит, где он наследил...
– Да, понимаю... Только не понимаю, какое это имеет ко мне отношение?
– Вместе с Гириным свидетели видели вас.
– А что, вы уже проводили опознание? Что-то не припомню...
– Все это еще впереди.
– Вот тогда и поговорим.
– Значит, вы отказываетесь признаваться! – еще больше нахмурился Ильин.
– А не в чем мне признаваться... Я ничего не знаю.
– Ладно, гражданин Брат, не хотите по-хорошему, дожмем вас по-плохому... Будет проведено опознание, сделаем очную ставку... Вы, голубчики, друг друга сдадите...
А пока, значит, никто никого не сдал. Из поведения следователя можно было сделать только такой вывод. А пытали ведь не только его. И Виталу досталось, и Вовану, и Чаусу. А Гире... А этому козлу так и надо!
– Поживем – увидим...
– Философствуете, гражданин Брат? Ладно, посмотрим, что вы дальше запоете... Итак, приступаем к официальной части...
Ильин достал протокол допроса и начал его заполнять. А потом на Никиту посыпались вопросы. Что, где и как... Но на все был только один ответ – ничего не знаю, ничего не понимаю...
Утром следующего дня Никиту отправили в изолятор временного содержания на Петровку, 38. Знаменитые «Петры»... Его определили в большую, но душную и забитую до отказа камеру. Здесь сидели человек тридцать, не меньше. И все они, угрюмые, замученные жарой и духотой, смотрели на него ленивыми безучастными глазами.
Никита слышал, что новичков в камерах встречают отнюдь не хлебом с солью. Существует так называемая «прописка». Пропишут тебя в камере – хорошо, нет – будешь изгоем, плевки за всеми подтирать. Он приготовился достойно встретить противника. Драться так драться, но унижать себя он не даст... Но, к его удивлению, ничего такого не произошло.
Он спокойно прошел к свободной койке на нижнем ярусе возле ширмы, за которой скрывалась «параша». Бросил на койку матрац, заправил белье и лег.
Побеспокоили его лишь вечером.
– Ты чего такой смурной, братишка? – подошел к нему крепыш с габаритами штангиста-тяжеловеса и квадратным лицом.
– Да так...
– Ты кто будешь?
– В смысле?
– Ну кто ты, пацан или коммерс?
– Я из команды Кэпа. Слыхал о таком?
– Кэп?.. Ну да, слыхал, – кивнул крепыш. – Черняевская братва...
– Ага...
– Значит, ты из наших будешь...
– Откуда я знаю, кто ты?
– Я-то?.. Я Гена Измайловский! – гордо заявил крепыш. – Слыхал?
– Да что-то слышал...
Конечно же, Никита ни о каком Гене Измайловском и слыхом не слыхивал.
– Тебе чо шьют? Рэкет?
– Да нет, бери круче...
– А что?
– Соучастие в убийстве...
– А, мокруха, – уважительно протянул браток. – Кого мочканули, лоха?
– Никого мы не мочили. Это менты бочку на нас катят...
Этот крепыш мог быть не Геной Измайловским, а Геной Стукачом, например. В смысле, мог оказаться провокатором. Влезет в душу да всю правду матку из него выпытает... Надо быть с ним хоть немного, но настороже.
– Ну понятное дело, менты – они все козлы, – понимающе кивнул Гена. – Ты это, я смотрю, один. Давай, в натуре, к нам кантуйся...
Гена показал на угол в камере возле самого окна. Там на нижнем ярусе сидели несколько таких же, как и он, мордоворотов спортивного вида.
– Хата у нас не беспредельная, все по понятиям, – сказал Гена. – И блатные здесь масть держат, и мы, спортсмены, тоже пацаны правильные. Мы с блатными, скажем так, «семьями» дружим... Давай к нам в «семью», спокойней будет.
– Братки, Гена, я – спортивная семья, – скаламбурил Никита.
– Точняк, – гоготнул Гена. – Не слабо сказано... Кстати, а ты тоже по спортивной части?
– Мастер спорта по боксу... В прошлом чемпион Москвы в полутяжелом весе.
– Класс! А я по России год назад по дзюдо второе место взял... Ну все, давай снимайся с этой стремной «шконки» и к нам.
Никита видел, как Гена подошел к своим пацанам, что-то сказал им. Те дружно закивали. Да, Никиту принимали в «спортивную семью». Затем Гена подошел к какому-то парнишке, что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул с унылым видом, слез со своей койки на верхнем ярусе, свернул матрац и направился на место, которое освободил для него Никита. Сам же он перебрался поближе к спортсменам.
Спортсмены... Никите вспомнилась песенка: «Мы бывшие спортсмены, а ныне рэкетмены....» Получалось, это и про него написано.
Вообще-то, он выходит из игры. Хватит, побандитствовал... Но не говорить же об этом пацанам, которые его приветили.
* * *
Кэп был в бешенстве.
– Блин, почему не замочили этого урода! – негодовал он. – Долбаный Гиря, дебилом был, дебилом и остался...
Гиря начинал вместе с ним. Из одной уличной команды они, из того десятка пацанов, с которых все начиналось. Уже тогда Гирю ценили не очень высоко. Использовали его как грубую физическую силу. Наехать на кого-то, застращать, пару раз ему поручались «мокрые дела». Самые примитивные, где не требовалось шевелить мозгами. Он просто не мог шевелить ими: не было их, мозгов.
Кое-кто из тех, первых, пацанов уже лежит в земле, кто-то ушел по этапу, кто-то просто исчез без следа. Их осталось совсем мало, и на них держится организация. Все пацаны в авторитете, все заправляют серьезными делами. И только Гиря рядовой «боец». А разве можно что-то поручить этому дебильному неандертальцу?..
Витал велел ему лишь припугнуть лоха. А он взял да кровь ему пустил. И уже до кучи двоих порезал. Чтобы следов не оставлять... Да только менты его по отпечаткам пальцев вычислили, всю «пятерку» вместе с Виталом приняли...
Витал, Вован, Чаус и Гиря, а с ними новичок – Ник – все в изоляторе. Все под ментовским прессом. Но ничего, вроде держатся неплохо. Кэп владел информацией и знал, что никто из них не раскололся. Мало ли по какой причине они были в подъезде дома, где замочили лохов...
В сущности, у ментов на пацанов ничего нет. В квартире на месте убийства они не наследили. И как они входили в эту квартиру, никто не видел. Они засветились только у входа в подъезд. Но мало ли что они могли там делать? А потом, люди Кэпа провели профилактическую работу с парнишкой, который видел пацанов. Его пальцем не тронули, просто поговорили с ним. И тот отказался свидетельствовать против пацанов. Так и должно быть...
Ну а вдруг менты все же расколют пацанов? Пресс-хаты, дубинки-демократизаторы, отпетые отморозки в камерах – все работает на ментов. Вдруг они раскрутят пацанов на признание?.. Хрен с ним, с этим Гирей. Уйдет по этапу за убийство, а с ним пацаны за соучастие – ничего страшного. А вот если на Горбыля покажут...
– Ну, ты знаешь, брат, что делать, если на тебя стрелки переведут, – сказал Кэп своему соратнику.
– Да ладно, не боись, на себя все возьму, – кивнул Горбыль. – Скажу, что сам отмашку на этих козлов давал...
А так оно и было. Кто велел лохов наказать, которые путану избили?.. Правильно, Горбыль. Ему и отвечать... Он-то хорошо держится. А чего ему волноваться? Даже при самом неблагоприятном исходе условным сроком отделается. А то и легким испугом. Ну, на «крытке» его малость промаринуют. Так от этого лишь авторитета ему добавится...
– Я вот что думаю, – сказал Горбыль. – «Бойцов» наших менты приняли. Долго их не будет. А Чугунова нужно потрошить...
– А что, у нас больше некого на это дело послать?
– Ну почему? Свист со своей «пятеркой» может круто наехать...
– Так в чем же дело?
– Короче, ты хочешь, чтобы я сам все организовал? – Горбыль как-то нехорошо посмотрел на Кэпа.
– Да пошел ты... Думаешь, я жар чужими руками загребаю?
– Да я вроде и не чужой...
– Чужой не чужой, а со Свистом я сам перетру...
Горбыль прав. Чугунова нужно давить. Куй железо, пока горячо. И в самое ближайшее время на него наедет «пятерка» Свиста. Если вдруг крутая разборка наметится, подтянутся «быки» из «бригад». Шесть десятков «стволов» без проблем выставить можно. Чугунову будет жарко. И хрен он выберется из этого пекла без потерь. Квартира плюс двести тысяч долларов компенсации...
Только нужно ли отдавать квартиру Нику?.. И не мало ли это – двести тысяч?..
* * *
Под вечер в камеру пришел какой-то мужчина средних лет. Черные брюки, белая рубашка без галстука, интеллигентное выражение лица. Тихий, спокойный, без понтов. Только глаза какие-то пустые, будто обколотый. С трудом ориентируясь в пространстве, он занял свободное место возле параши. Лег и заснул, словно умер. Мало кто обратил на него внимание – все были заняты своими делами. А ночью случился инцидент.
Ник проснулся среди ночи. Отлить захотелось. Он встал со своей «шконки» и двинулся к «дальняку». И тут услышал шорох и хрип. А дальше перед его глазами предстала картина: два мужика навалились на новичка. Один держал жертву, а другой душил ее полотенцем.
Никита знал, что в такой ситуации лучше отойти в сторону. Его никто не осудит, ведь жертва не из его «семьи». А влезешь – наживешь себе смертельных врагов. Такая перспектива его не прельщала. Но и в стороне остаться он тоже не мог.
Он пулей метнулся к новичку. Мощным ударом в висок сшиб с него первого душителя. Второго просто схватил за уши и сильно его ударил головой в переносицу. На этом все и закончилось. Оба мужика валялись у него под ногами. Один пытался встать, но подводила голова – сильно кружилась.
Мужчина приподнялся с койки, устало сбросил с себя полотенце, мутным, невидящим взглядом посмотрел на Никиту.
– Кто такой? – тихо спросил он.
Казалось, он только что вышел из глубокого наркоза.
Никита ожидал услышать слова благодарности. А тут – «Ты кто?»... Странно...
– Я Ник...
Вокруг начала собираться толпа. Блатные поднялись со своих шконок, спортсмены подтянулись. Лохи и «мужики» остались на своих местах – у них принцип: меньше знаешь – крепче спишь...
– Что тут за буза? – послышался хриплый голос Менялы.
Этот авторитетный вор был в камере за пахана. Его все слушались.
– Да вот, просыпаюсь, а эти, – Никита показал на валявшихся, – человека душат...
– Ты «терпила», что ли? – грубо спросил Меняла у мужчины.
– А ты кто такой будешь? – вопросом на вопрос ответил тот.
– Я-то? Я здесь за всем смотрю...
– Назовись.
– Меняла... А ты кто такой, чтобы меня спрашивать?
– Я о тебе, Меняла, слышал... Ты жулик, с Васькой Белым кентуешься...
– Точно, Белый – мой корефан, в натуре... Слушай, а ты не простой... Кто ты?
– Люди меня Королем зовут.
– Королем?! – изменился в лице Меняла. – Король? Вор в законе?..
– А ты, Меняла, почему за «дорогой» плохо следишь? Почему маляву обо мне не получил?
– Так не было никакой малявы... Слушай, Король, я о тебе столько слышал, – Меняла откровенно лебезил перед мужчиной. – Я же теперь всем говорить буду, что с самим Королем в одной хате парился...
И тут он вспомнил о двух обидчиках законного вора. Он схватил одного из них за шиворот, поставил его на колени перед Королем.
– Ты на кого, падла, грабли свои поганые поднял? – дико взвыл он.
«Торпеды» Менялы тоже подсуетились – поставили второго душителя рядом с первым.
– Я не хотел! – заскулил первый. – Меня попросил... Вот он попросил, – показал он на своего напарника. – Он бабки мне обещал, много бабок...
– Ладно, пусть так будет... А ты, падла, – заорал Меняла на второго. – Отвечай, зачем вора грохнуть хотел?
Тот угрюмо молчал.
За него ответил Король.
– Черт есть один на воле, – тихо сказал он. – Не в авторитете, но бабок море. Это от него человек... Киллер... И менты на черта этого завязаны... Они меня вчера приняли, каким-то гнусом обкололи. И никто ни слухом ни духом обо мне. Поэтому и малявы не было... Одним щелчком меня задавить хотели...
– Ну, теперь этому черту не жить, – сказал Меняла. – Ты только скажи, Король, я его своими руками, в натуре...
– Это мои проблемы... А ты вот что, малявы по «дорогам» разошли... А еще мне отдохнуть надо...
Король пошатнулся. И, наверное, если бы его не подхватили на руки два здоровяка, он бы свалился с ног.
– Менты ублюдочные! – сокрушался Меняла. – До чего человека довели...
И озверело посмотрел на тюремного киллера.
– А мы с тобой, мразь, поговорим. Ты мне все расскажешь...
Королю освободили самое престижное место у окна, уложили на «шконку». Несостоявшихся убийц отволокли к «дальняку». Послышались удары руками и ногами. Стонов не было, только мычание. У каждого во рту вместо кляпа торчали грязные вонючие носки.
– Ну, брат, считай, счастливый билет вытянул, – сказал Никите Меняла. – Самого Короля из-под костлявой вытащил. Король – большой человек, его все знают. И добро он умеет помнить...
Так Никита стал крестником самого Короля, знаменитого вора в законе.
Глава 4
Чугунов проснулся в шесть утра, по звонку будильника. Пора вставать. Зарядка, резкий контрастный душ, легкий завтрак за телевизором. И на работу...
Хотелось спать. Природа требовала. Но бизнес есть бизнес. Времена дикого предпринимательства заканчиваются. Все трудней сорвать на халяву крупный куш. Все жестче конкуренция. Все больше бизнес напоминает гонку на выживание. Нужно постоянно быть впереди событий, держать нос по ветру, находиться в хорошей физической форме. Чуть зазеваешься, чуть сбавишь темп – и обойдут тебя на повороте, а затем и вовсе оттеснят к обочине, а то и совсем за борт вышвырнут. Так что хочешь не хочешь, а нужно перебороть себя, сбросить остатки сна и вперед, на работу, в свой офис...
Квартирка у Чугунова хорошая. Четырехкомнатная, в престижном районе. Не так давно ремонт по европейскому дизайну сделал. Все путем, короче. Только тесновато в ней стало. Пора особняком обзаводиться где-нибудь на Рублевском шоссе. Только такой придется или строить, или покупать у кого-то по полной цене.
А эту квартирку он урвал задарма. Неприятность у него случилась, нужно было на месячишко на дно залечь. Вот и снял он комнату у одного доходяги из бывших номенклатурщиков. Не вписался дядя в новую ситуацию, загоревал да спился. А жену его Чугунов споил. Знал он одну методу быстрого спаивания. И все из-за квартиры. Уж больно она ему понравилась.
Тучи на горизонте разошлись, можно было продолжать делать деньги. Но с квартиры Чугунов не снимался, тихо и методично добивал своих хозяев. И добил. Выкупил у них квартиру за сто баксов.
Угрызений совести он не испытывал. Какие угрызения?.. В былые времена он со своими братками коммерсантов в капусту крошил. Квартиры у них выбивали за долги, машины в качестве презента выманивали. Лихие были времена. Вот когда он свой первоначальный капитал сколотил. Теперь он честный предприниматель. Сейчас ему светит другое солнце – вполне легальный бизнес: несколько автозаправочных колонок в Москве. И это только начало...
Недавно пацанчик один приходил. Вояка. Сын алкашей. Хату назад требовал вернуть. Совсем борзой. Проучил его Чугунов, по морде двинул. Все, больше пацанчик не показывается. Понял, что бесполезно претензии Чугунову предъявлять. Бесполезно!..
Чугунов посмотрел на часы. Ровно половина восьмого. И тут же, секунда в секунду, звонок в дверь.
На экране монитора высветилось лицо Крымова, его телохранителя. Неплохой дядька. Когда-то карате в Союзе культивировал. И под статью за это попал. Срок отмотал, а дальше чем только не занимался. Пока под крыло к Чугунову не попал. Верой и правдой ему служит.
Он открыл дверь.
– Здравствуйте, Анатолий Михайлович, – сухо поздоровался с ним Крымов. – Машина ждет...
Раньше его называли просто – Чугун. Потом кое для кого он стал Михалычем. А челядь называет уважительно – Анатолий Михайлович. Что ж, так и надо...
Чугунов лишь кивнул в знак приветствия. И молча вышел из квартиры. И тут за спиной Крымова мелькнула чья-то тень. И будто ураган налетел. Сильный, порывистый, убойный. Он смешал Чугунова и Крымова в один клубок и зашвырнул в глубь квартиры.
Ураган – это три или четыре крепыша с бритыми затылками. Они вырвались из лифта, внеслись вместе с хозяином в его квартиру, распластали его по полу в паре с телохранителем. Чугунов лежал на животе лицом вниз. Руки заломлены назад, на них наручники. Кто-то подошел к нему, навис над ним и больно наступил тяжелым ботинком на шею.
– Что надо? – захрипел Чугунов.
– Во, человек сразу и конкретно въехал в суть вопроса, – послышался чей-то грубый голос, он звучал на приблатненной частоте.
Чугунова перевернули на спину. И на него тут же снова наступил здоровенный детина с перекошенным от злости лицом. Рядом с ним возвышались еще три качка. И у них на рожах не написано ничего хорошего.
– Ты Чугун? – спросил один.
– Да... А чо конкретно за дела?.. Вы, пацаны, мне что-то предъявить хотите?
– А ты как думал...
– Зря вы, пацаны, связались со мной. Если вы «крышу» мне хотите делать, то пролетели. У меня конкретные завязки...
– Челентано, грузинский вор в законе?..
А наезд, оказывается, хорошо подготовлен. Братки осведомлены о «крыше» Чугунова. Может, это и к лучшему...
– И не только...
– Ну не надо нам рассказывать, как ты сам когда-то лохов дербанил. Что было, то прошло... Сейчас ты сам лох. И, кроме Челентано, завязок у тебя больше нет.
– Пацаны, не по понятиям наезжаете. Давайте «стрелочку» зарубим, разберемся по-людски... Чего вы по беспределу наезжаете?
– А пацана нашего ты по-людски развел? По-людски на хату кинул?..
– Какой пацан?.. Какая хата?..
– А эта хата, – браток обвел рукой холл квартиры. – И черепов пацана нашего ты в задницу сунул. Сто баксов им за хату отстегнул... Это не беспредел, а?.. Мы тебе, козел, сейчас правилку учиним, по понятиям... Челентано – вор крутой, а может, и нет. Так не так, а за тебя он подписаться не вправе. Ты косяк конкретный упорол. Если Челентано за тебя подпишется, с тебя и с него более авторитетные люди спросят...
– Вы про какого пацана трете? Про вояку?..
– Вспомнил?.. Хотя как тут забыть. Такую хату, гад, на халяву поимел...
– Так вояка этот не при делах...
– Да он наш пацан...
– Когда же он успел?
– Да Ник еще до армейки с нами кантовался. Поня-ал?
– Откуда ж я знал, что это ваш пацан!
Брешут братки. Чугунов нутром чуял обман. Вояка тот авторитету какому-то нажаловался, тот его под свою опеку взял. Мол, мой пацан. Пацан-то его, только задним числом... Ничейный был этот вояка, когда Чугун у его предков квартиру забирал. Но попробуй кому что докажи...
– А это нас не гребет, знал ты или нет. Не хрен было кидки беспредельные делать... Короче, хату придется вернуть.
– Да вы чо, пацаны! – вскипел Чугунов. – Это моя хата!
– Была ваша, стала наша... И двести пятьдесят штук баксов штрафа...
– Да вы чо, откуда у меня такие бабки!
– А это не наши проблемы...
– Да вы по живому режете!
– По живому? Режем?.. А ведь это мысль!
В руках у одного крепыша что-то щелкнуло. Чугунов увидел нож-лисичку.
– Ты, наверное, в курсе, как тут на днях трех лохов порезали? – спросил браток.
Да, был телерепортаж с места преступления, где зарезали сразу трех парней. Какие-то беспредельщики мокруху состряпали...
– Так это ваша работа? – округлил глаза Чугунов.
– Не, не наша, – покачал головой крепыш. – Мы по беспределу не работаем. У нас все по понятиям... А вот ты, козел, будешь нашей работой.
Браток нагнулся к Чугунову. Окатил его могильным холодом пустых глаз. И прижал лезвие ножа к его горлу.
– Ну так что, бабки отстегивать будем?
– Убери нож, поговорим, – выжал из себя Чугунов.
Нож убрали.
– А теперь поговорим... Ну так что, ответ созрел?
– Ладно, допустим, квартиру я отдам...
– А ты ее отдашь. И без всяких допустим, в натуре...
– Ну ладно, без допустим... А бабки за что? Двести пятьдесят штук – это слишком...
– Я же тебе говорю, это не наши, это твои проблемы. Где хочешь, там и бери эти бабки. Но ты их нам отдашь.
– Слишком крутой штраф... А потом, квартира отремонтирована. Это не слабая компенсация...
И снова нож прижался к горлу Чугунова. На этот раз надрезали кожу, засочилась кровь.
– Мы можем сделать ход конем, – сказал браток. – Проведем дело через суд, докажем недееспособность хозяев квартиры. И квартира отойдет им...
А ведь он прав. Если нейтрализовать Чугунова, не дать ему воздействовать на судей, то по суду эта квартира вполне может отойти прежним хозяевам.
– Но тогда с тебя пол-«лимона» баксов... Короче, картину я тебе обрисовал. Давай, думай... У тебя всего минута...
И в течение этой минуты нож все глубже входил в Чугунова.
– Все, уломали! – сдался он.
Уж больно ему не хотелось умирать.
– Вот видишь, а ты целку из себя строил, – крепыш спрятал нож.
Кто-то бросил ему полотенце. Им накрыли надрезанное горло Чугунова.
– Поехали ко мне в офис. Оформим документы на квартиру.
– А бабки?
– И бабки получите.
– Двести пятьдесят штук.
– Двести пятьдесят, – обреченно кивнул Чугунов.
– Только сделку оформим прямо здесь...
Крепыш приложил к уху сотовый телефон.
– Все в ажуре, клиент созрел... Давайте ученого.
Под ученым он подозревал нотариуса, который появился в квартире спустя три минуты. У него в «дипломате» имелись все необходимые бланки и печати.
А Чугунов так надеялся попасть в свой офис, как-нибудь связаться со своим покровителем. Тогда бы все решилось в его пользу... Но надежды таяли.
Ему еще не раз угрожали расправой. И даже подрезали ухо, прежде чем он поставил свою подпись под дарственной на жилье. И письмишко заставили его написать. Мол, раскаивается он в содеянном, а потому и возвращает квартиру прежним хозяевам.
Но это было только начало.