Колычев Владимир. Брат за брата

   Они пожали друг другу руки. Опер запрыгнул в машину. Андрей подошел к воротам контрольно-пропускного пункта. Забарабанил в железную калитку. Она открылась немедленно. В проеме образовалось испуганное лицо солдата.
   – Пропуск! – потребовал он.
   У Андрея пропуск был. Но за все время его потребовали впервые.
   – Что-то случилось? – спросил он у солдата, протягивая ему прямоугольник картонки.
   – Ага! – кивнул тот. – Начальство пожаловало. Два генерала. Говорят, из Генштаба...
   – Да ну... Какого им тут хера делать?
   – Не знаю... Но они сейчас в баньке. С девочками....
   – А-а...
   На территории сборного пункта, неподалеку от КПП, красовалось белокаменное здание. Сауна для высокого начальства. Андрей слышал, что внутри там все на самом высшем уровне. Если в гарнизон какое начальство прибывает, вечером его туда везут. Девочки, водочка, икорка – это само собой. Ну что ж, генералы тоже люди. Ничто человеческое им не чуждо...
   Андрей прошел через контрольно-пропускной пункт. Только ступил ногой на плац, чтобы идти к гостинице. И тут чей-то властный голос:
   – Товарищ военный, подойдите сюда!..
   Он обернулся. В круглой деревянной беседке сидели люди. Огоньки сигарет, приглушенный женский смех.
   – Да-да, вы. Подойдите сюда!..
   Уже не усомнишься, что это зовут именно его, а не кого-то другого.
   В беседке сидел генерал. В расстегнутом кителе, без галстука, руки широко разведены в сторону – на деревянных бортах покоятся, одна нога по-барски заброшена на другую. В зубах дымится сигарета.
   – Товарищ генерал-майор, капитан Северцев по вашему приказанию... – на всякий случай вяло отрапортовал Андрей.
   И так же вяло приложил руку к головному убору. И вовсе не потому, что считал себя героем войны, а этого генерала – тыловой крысой. Просто рядом с генералом сидели две какие-то девки. Рожицы симпатичные, но явно блядские. Размалеванные, как ведьмы, ноги под короткими юбками открыты по всей длине. Они пьяно смотрели на Андрея и подленько хихикали.
   – Резче, капитан, нужно честь отдавать. Резче... – с вальяжной улыбкой дал поучение генерал. – Как этого устав требует...
   Сам-то он навстречу Андрею не поднялся. Даже позы своей разгильдяйской не изменил. Развалился, как барчук, перед телками рисуется.
   – Вы, наверное, товарищ капитан, забыли, что служите в Российской армии? Про честь офицера, наверное, тоже забыли?..
   Похоже, он решил устроить показательный разнос. Показать шлюхам, какой он крутой.
   Молодой генерал. Явно «позвоночный». Из тех, которые по звонку сверху служат. Позвонят из Генштаба: надо на майорскую должность сынка моего поставить. Не вопрос. Через пару-тройку лет снова звонок: а не пора ли на полковничью должность? Да и звание очередное досрочно пора присвоить. Вот так и растут «позвоночные» вояки, до генеральских звезд поднимаются. Всю жизнь по паркету проходят. И даже не знают, каким концом лопаты окоп роется. Про свист пуль над головой и говорить нечего...
   – Про честь офицера я не забываю никогда, – с гордостью сказал Андрей.
   И показал рукой на орденские колодки на левой стороне груди. Только вряд ли этот доморощенный генерал разбирается в них. У самого почти десяток наград – но все это юбилейные медали да за выслугу лет. И у других, он думает, такая же мишура.
   – Два ордена Красной Звезды и два ордена Мужества, – объяснил Андрей. И добавил с упреком: – Если, конечно, вам это что-то говорит...
   – А вот этого не надо!
   Как ужаленный генерал подскочил со своего места. И замахал указательным пальцем перед носом Андрея:
   – Не надо орденами прикрывать свою личную недисциплинированность. Вы, капитан, наглец, вы хам и... и...
   От негодования генерал не находил слов.
   – Я воин, товарищ генерал. Только что из Чечни, с передовой. И завтра туда возвращаюсь... А вас, между прочим, я в Чечне ни разу не видел...
   – Я еще разберусь с вами, товарищ капитан, – брызгал слюной генерал. – Я еще разберусь, из какой такой Чечни вы взялись...
   – Как это: из какой такой? Чечня у нас одна... Или вы впервые слышите о ней?..
   – Товарищ капитан! Что вы себе позволяете? Как ваша фамилия, говорите?
   – Капитан Северцев...
   – Ничего, я еще с вами разберусь. И никакие ордена вам не помогут!.. А теперь кру-гом!..
   Этот паркетный выкидыш еще и команды из строевого устава знает. Андрей скептически усмехнулся. Но кругом повернулся.
   Хоть и оранжерейный этот генерал, но он старше его по званию. Хоть и нахамил он Андрею порядком, но команды его надо выполнять.
   Идиотов хватает везде. И среди младшего, и среди высшего командного состава. А идиотизм – это болезнь. Лечить его – дело врачей. А дело Андрея – обходить этих идиотов стороной. Чтобы самому этой дурной болезнью не заразиться.
   – Пшел вон отсюда, плебей! – рявкнул генерал.
   А вот подобное поведение ни в какие рамки не вписывается. Это – даже не идиотизм. Это – циничное презрение к российскому офицеру. Далеко не всякий гражданский человек позволит себе такое. А тут армейский генерал вытирает ноги об офицера, нагло топчет его достоинство.
   Если это тоже болезнь, то для ее излечения требуется хирургическое вмешательство. Необязательно врачебное.
   Впрочем, ни о какой операции Андрей сейчас не думал. Возмущенный до глубины души, он потерял контроль над своими мыслями. Резко развернулся к генералу лицом и схватил его за грудки.
   – Что ты сказал? – раненым зверем заревел он.

   У барина в генеральских погонах глаза от страха из орбит повылезали.
   – Что вы себе позволяете? – возмущенно пролепетал он.
   – Запомни, гнида! Я – не плебей, я – боевой офицер! Это не на твоих погонах растут твои звезды. Они растут на моей крови. На крови моих боевых братьев. А ты, мразь, на меня свое поганое рыло раззявил!.. Крыса!!!
   Андрей и сам не понял, как у него это вышло. Опомнился только, когда генерал с треском вылетел из беседки и растянулся на взрыхленном грунте палисадника.
   Инцидент обошелся без последствий. Генерал, видимо, осознал свою вину. Не стал никому докладывать. Во всяком случае, утром следующего дня репрессии на голову Андрея не обрушились.
   Документы на группу и сухпай в дорогу были у него уже на руках. Его погрузили в автобус вместе с командой мотострелков, повезли на вокзал. Через два часа он уже садился в поезд.
   О том, что ему нужно было сегодня явиться в прокуратуру, Андрей напрочь забыл. Случай с генералом выветрил из головы обязательство перед следователем. Да и потом, билеты на поезд были уже куплены. Вряд ли стали бы откладывать рейс из-за него...

Глава вторая

1

   Телевизор. Пиво. Чипсы. Три фактора счастья. Каждый вечер Олег удобно устраивался в кресле перед телевизором, ставил перед собой двухлитровку «Очакова», вскрывал первый пакетик чипсов – и понеслась душа в рай. С этого момента для него переставало существовать все. Вероника оставалась. Но не в качестве молодой симпатичной женщины, а отстойника для комментариев. Она обязана сидеть рядом с ним в кресле или на диване. Соглашаться с ним во всем. И смеяться, если смеется он.
   – Во, во губернатор наш... Бульк-бульк... Ничего мужик, в натуре... Хрсь-хрсь...
   На экране «Панасоника» крупным планом высветилась откормленная физиономия областного главы. В глазах – самоотверженность истинного патриота, в здоровенном кулаке – незримый меч, карающее оружие в борьбе с беззаконием. И в устах, само собой, пламенная речь поборника справедливости.
   Только Вероника не слышала, о чем именно говорит губернатор. Во-первых, Олег заглушал его своей трепотней. А во-вторых, ей было все до лампочки. Жизнь давно отучила ее верить демагогам всех мастей и рангов. Она вообще ничему не верила. Только себе, и то с трудом.
   – Бульк-бульк... Хрсь-хрсь... Дмитрич – свой человек. Если он что сказал – железно...
   Олег говорил. Вероника делала вид, что внимает каждому его слову.
   – Ну, понятное дело, на одну зарплату он не живет. Да кто сейчас может прожить на одну зарплату?..
   Я могу, хотела сказать Вероника. Но разумно промолчала. Потому как спорить с Олегом бесполезно. Да и зарплату она давно не получала, потому как уволилась с работы.
   – Хрсь-хрсь... Дмитрич на своем месте, не вопрос. Он свое дело знает. Все у него путем... Бульк-бульк... У нас в Черноземске самый высокий показатель раскрываемости преступлений. Ты только подумай: самый высокий...
   Веронике пришлось изобразить восхищение. Только какое-то кислое оно вышло.
   – Бульк-бульк... Одно в Дмитриче не в кайф. Зажирел он конкретно. Смотри, какую ряху отъел! А пузо – ваще писец. Пудов на десять мужик тянет, не меньше... Ха-ха... Бульк-бульк... Хрсь-хрсь...
   – Зажирел, – кивнула Вероника.
   Только в отличие от Олега она не по губернатору проехалась, а по нему самому. У него самого ряха не меньше, и задницу отъел – будь здоров. Пузо еще то, третья степень «зеркальной болезни». Без зеркала даже с наклоном яиц своих не увидит... Еще бы, каждый день выжирать столько пива под килограммы чипсов.
   У Олега свой магазин, дела у него идут хорошо. Настолько, насколько плохо у Вероники. Вернее, дела у нее вообще никак не идут. Работала официанткой в кафе – пахоты много, а зарплата и чаевые – курам на смех. Жилье – койка в комнате на троих в грязном убогом общежитии.
   Последнее время она жила с Олегом. Уже три месяца с ним. Но тот и не думал делать ей предложение. Днем на ней – готовка, уборка, вечером – подставляй уши, ночью – другие части тела. Она старалась, ублажала Олега. Но при этом никакой перспективы на будущее. И никакой выгоды в настоящем. Самое большее, что подарил ей Олег, – это букет цветов, и то не самых дорогих. Ну да, конечно, он же разрешает ей жить с ним в его трехкомнатной квартире. Сегодня разрешает, а завтра – пинка под зад коленом...
   На-до-ело!..
   Олег пил пиво, смотрел телевизор, умничал. Она механически кивала, как будто соглашаясь с ним. А сама думала о своем, о невеселом женском. Не замечала, как летело время.
   – Эй, ты что киваешь? – вырвал ее из транса необычно громкий голос Олега.
   Краем глаза Вероника глянула на телевизор. Голые тела, постанывания, стоны.
   – Сюда иди! – поманил ее к себе Олег.
   Порнушку поставил, возбудился. А Вероника должна ублажить его. Он будет пить пиво, хрустеть чипсами, смотреть на голых баб. А она – стой перед ним на коленях, старайся, чтобы ему было хорошо. И наплевать, как ей самой – нравится все это или нет...
   Вероника посмотрела на него. Толстый, потный, морда красная, шары навыкате. И еще «хозяйство» свое из штанов вывалил. Давай, Вероника, начинай...
   К горлу подступила тошнота.
   – Не пойду, – покачала она головой.
   Да как она вообще могла спать с этим мерзким слизняком? От него же блевать хочется...
   – Че?! – изумленно протянул он.
   Есть чему удивляться. Вероника для него – рабыня, вещь для удовлетворения его прихотей. Она не должна ни от чего отказываться. Он привык к этому.
   – Через плечо, не горячо? – начала заводиться она.
   – Че ты себе позволяешь? – возмутился он.
   – Да пошел ты!..
   Она встала с дивана, вышла из комнаты.
   – Эй, ты куда?
   – Надоел ты мне. Ухожу...
   Как будто только сейчас поняла Вероника, насколько ей остопротивел этот пивной хряк. Даже если бы он кинулся за ней, упал бы в ноги, попросил у нее руки и сердца, даже тогда она бы не изменила своего решения. Она уходила от него решительно и бесповоротно.
   Вещей у нее – раз два и обчелся, сборы были недолгими. В прихожей она надела плащ, влезла в старые заношенные туфли.
   Олег продолжал сидеть в кресле. Как ни в чем не бывало потягивал пиво, хрустел чипсами. Столь пренебрежительное отношение к ее уходу задело Веронику.
   – Я ухожу... – громко сказала она.
   – Ну и дура! – Олег даже не повернулся к ней.
   Ему было абсолютно все равно, уходит она или нет.
   Вероника чуть не расплакалась. Потому что остро осознала свою никчемность. Никому она в этом мире не нужна. Никому. Родителей нет, братьев, сестер, бабушек – тоже. Дальние родственники не в счет, потому как даже не подозревают о ее существовании.
   Ей уже двадцать. На внешность она очень даже ничего. Но все равно никому не нужна. У нее были мужчины, но все они почему-то бросали ее. Как будто на роду у нее невезенье написано. Венчик безбрачия, что ли. Олег – первый мужчина, от которого она уходила сама. Но тот даже не пошевельнулся, чтобы остановить ее.
   Никому она не нужна. Никому...
   Ночь. Но город еще не спит. Черноземск – крупный областной центр, огромный город, без малого миллион жителей. Большой промышленный и культурный центр. В городе порядок. На улицах чистота, деревья аккуратными рядами, все фонари горят. Даже ночью гулять можно – малая вероятность нарваться на злодеев. Прав Олег, мэр города и губернатор сдерживают разгул уличной преступности.
   Только Вероника не рискнула идти в общежитие пешком. Невезучая она. Неприятности сами валятся на ее голову. Кто-то ночью через весь город протопает – и ничего. А ей всего три остановки пройти – обязательно кто-нибудь пристанет. Денег у нее нет, драгоценностей тоже – нечем грабителям поживиться. А вот изнасиловать могут. А потом убить... Нет, уж лучше трамвая дождаться.
   В общежитие она приехала к полуночи. Двери уже закрыты. Вахтерша спит. Но не ночевать же ей на улице! Вероника забарабанила в дверь.
   – А-а, Гольцева, – узнала ее заспанная вахтерша. – Давно тебя не было.
   – В командировке была, – соврала Вероника.
   – Не знаю, не знаю... Но место твое уже занято.
   Как будто что-то оборвалось внутри.
   – Как это занято? – возмутилась Вероника.
   – А ты передо мной тут руками не маши! – нахмурилась вахтерша. – Я тут ни при чем.
   – Извините, Кирилловна...
   – Переночевать есть где?
   Вероника убито покачала головой.
   – Ладно, проходи. Сегодня суббота, многие по домам разъехались. Найдем место.
   Место нашлось в ее же комнате. Девчонка, которую поселили сюда вместо нее, уехала к родителям в деревню. Зато Ирка, как всегда, здесь. Мать у нее умерла год назад, а отец – беспробудный пьяница, где-то сейчас бомжует. Родственные души они, Ирка и Вероника.
   Ирка уже спала. Но не возмутилась, когда появилась Вероника. Напротив, обрадовалась.
   – А-а, блудная душа! – вскочила она с постели.
   Довольно-таки симпатичная девчонка. Только бы ей вкус к модной одежде привить, научить ухаживать за собой. Ну еще килограммов десять-пятнадцать сбросить. Цены б ей тогда не было. Ленится Ирка за собой следить. Катится жизнь вперед – и ладно. А то, что под откос ее вагон может сойти, – над этим она почему-то не задумывается.
   – Приблудная, – поправила ее Вероника. – Переночевать пустишь?
   – Она еще спрашивает!.. Только завтра Клуша приедет...
   – Кто-кто?
   – Да соседку мою Глашей зовут. А я ее Клушей называю. Потому что она клуша и есть... Хотя тебе-то какая разница?
   – Вот именно... Мне бы ночь переночевать...
   – А дальше?
   – Дальше не знаю. Из общаги-то меня выселили...
   – Ну и хрен с этой общагой!
   – Тебе хорошо говорить.
   – Да я сама завтра отсюда сматываюсь.
   – Выселяют?
   – Выселяюсь.
   – А на твое место кто-нибудь есть? – мгновенно среагировала Вероника.
   – Ха-ха-ха!.. Я тебе сейчас такое скажу, что ты не захочешь на мое место!..
   – Что, злой дух в углу поселился?
   Никаких духов, никаких привидений в этой жизни Вероника не боялась. Ее страшила сама жизнь. Никчемная, необустроенная, жестокая...
   – Не злой – добрый!.. Я работу себе нашла. Отличную работу. Триста семьдесят долларов в неделю... Ты только вдумайся, триста семьдесят в неделю. А в месяц полторы тысячи долларов...
   В душе у Вероники шевельнулась зависть. Тысяча пятьсот долларов в месяц. После августовского кризиса это невероятно огромные деньги. За год можно и квартиру отличную в центре города купить, и обставить ее.
   – А не врешь? – спросила она.
   Хотя видела – Ирка не врет.
   – Да провалиться мне на этом месте!.. Только мороки много будет. Заграничный паспорт оформить, визу сделать.
   – Работа за границей?..
   – Ну да. Где ж в нашем российском сраче такую работу найдешь?.. Короче, работа в Америке, на хлопковых плантациях.
   – Где-где?
   – В Америке.
   – На хлопковых плантациях?.. Ты хоть представляешь себе, что это такое?
   – Еще как представляю. В прошлые века рабы из Африки на этих плантациях вкалывали. А сейчас негра на них не заставишь работать. Труд каторжный... Но за просто так никто тебе платить не будет. Полторы тысячи в месяц при полном пансионе. Да через пару лет я домой богачкой возвращусь.
   – Если не сдохнешь...
   – Не сдохну. Потому что, если со здоровьем проблемы, на эту работу не возьмут. Медкомиссию я не прошла. Но я и без того знаю, что со здоровьем у меня никаких проблем.
   – Подожди, ты и медкомиссию не прошла. Паспорта заграничного у тебя нет. А уже завтра куда-то отправляешься.
   – Ага, думаешь, тебя так сразу за границу и отправят? Организация серьезная. Прежде чем в Америку отвезти, нас всех в одном месте соберут. Медкомиссию, ликбез по английскому пройдем...
   – А где соберут?
   – Ну, я не знаю, не говорили.
   – А не обманут? Сейчас ведь на каждом шагу врут.
   – Ха-ха!.. Если бы куда-нибудь в фотомодельное агентство приглашали работать, тогда я бы еще подумала. Пригласят фотомоделью поработать, а завезут куда-нибудь в бордель. И махай там передком за бесплатно. Или даже обычная работа – секретаршей там в каком-нибудь офисе – тоже брехня. Я ж не дура – понимаю, что в Америке на тепленькие места своих желающих вагон плюс тележка. А вот хлопковые плантации – это да, туда работать дураков нет. В прошлые века негров из Африки завозили, а сейчас баб из России...
   – Трудно будет...
   – Трудно. Но уж куда лучше, чем в горячих цехах за копейки вкалывать. Ничего, перетерплю. Зато с деньгами домой приеду. Квартиру куплю, машину... Заживу!..
   Полторы тысячи долларов при полном пансионе – это огромные деньги. Ради такого заработка можно вычеркнуть два-три каторжных года.
   – Слушай, Вероника, я это к чему все говорю? А давай вместе в Америку махнем!..
   – А возьмут?..
   – У тебя что, проблемы со здоровьем?
   – Да нет вообще-то...
   – А желание?
   – Да можно было бы...
   – Ну тогда о чем разговор?.. Завтра пойдем вместе. Я тебя с Пашей познакомлю. Он менеджер в агентстве. Думаю, ты ему понравишься. Ну так что?
   – А что, попытка не пытка.
   Всю ночь Веронике снился один и тот же сон. Бескрайние плантации, палящее солнце, выгоревшее небо, надсмотрщики на лошадях, она, рабыня, загнувшаяся «раком». И чей-то голос – громкий, зычный. «Работайте, негры, солнце еще высоко!» А потом появляется туча. Все радуются – будет дождь. Но вместо влаги на землю сыплются доллары. Радости еще больше. Рабы бросаются ловить деньги, стукаются лбами, начинают драться. Вероника шустрей всех. Она собрала кучу денег. Только почему-то вместо зеленых купюр у нее в руках оказываются красные десятирублевки с изображением Ленина. В России такие деньги уже давно не в ходу...
   – Чует мое сердце – ничего мы не получим, – сказала она утром. – Обманут нас...
   Деньги недействительные, да еще красные. Как будто кровь на них... Но не значит же это, что кто-то жаждет их с Иркой крови. А может, и жаждет... Страшный сон, угнетающий...
   Но к какому-то Паше Вероника все же пошла. В конце концов, она вполне современная девушка, а не какая-то суеверная деревенщина, чтобы верить в сны.
   Вероника думала, что Ирка приведет ее в офис какой-то фирмы. Но Паша ждал их возле общаги. Он стоял возле изрядно заезженной «девятки» и курил.
   – Чего так долго? – недовольно спросил он у Ирки.
   – Да пока собралась... – Для убедительности она показала на два толстых чемодана.
   – А это? – кивнул он на Веронику.
   – Это подруга моя... Паша, а можно, Вероника тоже со мной?
   – Ты что, на курорт едешь?
   – Да Вероника здоровая девчонка. Она все выдержит...
   – Что, и слона выдержит?..
   – Какие в Америке слоны?
   – Да это я так, – ухмыльнулся парень. – К слову...
   – Паша, ну так что, берешь?
   – Какая ты быстрая... Работа тяжелая – каторжная, можно сказать. Климат непривычный. А вдруг загнется?.. В общем, письменное разрешение от родителей, раз...
   – Какие родители? – перебила его Ирка. – У нее нет родителей. Сирота.
   – Да? – Паша с интересом посмотрел на Веронику.
   Как будто какие-то шестеренки закрутились в его голове.
   – А бабушка там, дедушка? Братья, сестры?.. Перед кем отчитываться, если вдруг что?
   – Нет у меня никого, – насупилась Вероника.
   Не нравилось ей это «если вдруг что».
   Зато Паше, похоже, нравилось уже все. Взгляд загорелся. Как у охотника, увидевшего дичь.
   – А собеседование? – спросил он.
   – Да пойми ты, Веронике жить негде. Ее из общаги выселили.
   – Что, вообще негде?
   Паша смотрел на нее откровенно оценивающим взглядом.
   – Ни кола, ни двора...
   – Ну, если так, то поехали. Надо ж человеку помочь.
   Он даже проявил галантность. Взял у Вероники сумку, уложил в багажник. Туда же легли Иркины чемоданы.
   – Только учти, Ника, – уже в машине сказал Паша. Он сразу и на свой лад переиначил ее имя. – Если по здоровью не пройдешь, пеняй на себя...
   Он проехал совсем немного. Остановил «девятку» возле другого общежития. В машину села еще одна девчонка. Тоже с вещами. И в тонком плаще.
   – Долго ты, Паша, – с упреком сказала она. – Холодно, замерзла.
   – Ничего, в Луизиане согреетесь. Там сейчас жарко.
   – В Луизиане? – спросила Вероника.
   – Ну да, это южный штат Америки. Там и будете трудиться во славу чужого отечества...
   – Паша, не трави душу! – не попросила, а скорее потребовала незнакомая девчонка.
   Натуральная русская баба. Здоровая и с норовом. Такая и коня кулаком на скаку зашибет, и трехэтажным матом кого хочешь без запинки обложит. Но и душа у нее простая, добрая.
   – Мария, – представилась она.
   И улыбнулась. В машине сразу стало как будто светлей.
   А потом Паша подобрал еще одну девчонку. В машине стало тесно. Впрочем, Вероника не жаловалась. Еще бы, ведь именно из-за нее все и теснятся. Она – внеплановый пассажир.
   – Эй, а куда мы едем? – спросил Мария, когда машина выскочила из города.
   – В пансионат, – не поворачивая к ней головы, ответил Паша. – Лес, природа, озеро. Красота, короче...
   – Там и будем жить?
   – Жить, учиться и обследоваться. Как договаривались... Но сначала позавтракать надо. Есть хотите?
   – А ты что, кормишь?
   – Ноу проблем...
   Он свернул с дороги, проехал чуть по гладкой асфальтированной дороге, остановился возле какого-то кафе. На площадке перед входом стоял автобус, «Икарус». Вероника едва обратила на него внимание.
   Паша отвел их в кафе. Усадил за стол. Сделал более чем скромный заказ. Кофе, бутерброды с ветчиной и сыром. Но девчонки были благодарны ему и за это.
   Не успели подать кофе, как появились еще какие-то девчонки. И с ними парень. Паша поприветствовал его.
   Знал он и третьего парня, который привел в кафе сразу семь девчонок. Вместе с ним он скрылся за стойкой кафе. А потом появился официант. Он принес кофе, бутерброды.
   – А ты давай со мной, – поманил он за собой Веронику.
   – Куда?
   – Сейчас узнаешь.
   Он привел Веронику в крохотный кабинет директора кафе. Во главе стола восседал какой-то незнакомый мужчина. Приплюснутый нос, массивная нижняя челюсть, глубоко посаженные глаза. Этими глазами впился в Веронику, как будто за душу взглядом уцепился. На какое-то мгновение она потеряла ориентацию в пространстве и во времени.
   Мужчина снял трубку с телефонного аппарата. Протянул ей.
   – На, тебе отец звонит.
   – Как отец? Он ведь умер... – вытаращилась на него Вероника.
   – Значит, мать.
   – Мама тоже умерла. Я еще совсем маленькая была...
   Он вернул трубку на место. Но продолжал сверлить ее взглядом.
   – Братья, сестры?..
   – Да нет у меня никого.
   – Точно?
   – Да.
   – Никто не хватится, если вдруг пропадешь?
   – Никто. А почему вы об этом спрашиваете?
   – Потому что работа очень тяжелая. Мало ли что случиться может. Все, свободна.
   Вероника вышла из кабинета. Но в зал не пошла. Ей вдруг расхотелось ехать в Америку. Не потому, что боялась работы. Просто этот мужчина нагнал на нее страху. Почему его так интересуют ее родственники? Вернее, их отсутствие. Что-то тут нечисто...
   Она бросилась к рабочему выходу. И даже выскочила во внутренний дворик кафе. Но путь ей перегородил Паша.
   – Куда ты? – хищно осклабился он.
   – Да мне бы... Я бы... Мне в туалет надо, – нашлась она.
   Вероника вдруг поняла, что ее никто и никуда не отпустит. Разве что только в туалет. Вот он, в конце двора. За ним сразу лес начинается, кустарник сплошной стеной. Шмыгнешь в него, никто не заметит.
   – В туалет? Что ж, нужное дело... Только сначала надо кофейку попить. А то ведь остынет...
   Он недобро усмехался и танком надвигался на нее. Загнал обратно в узкий темный коридор.
   – Пошли кофейку попьем, а потом в туалет...