Колычев Владимир. Брат за брата

   Следующий заказ на выезде. Он прикончил какого-то бизнесмена в Москве. Неделя подготовки, все тот же подход. Два выстрела. Отход. Десять тысяч долларов. И отпуск. В тамбовские края. Два месяца специальной подготовки при каком-то спецназовском полку.
   И дальше он продолжал убивать. В паузах между исполнениями продолжал совершенствовать свой профессиональный уровень. И в настоящее время являл собой высококлассного, отлично подготовленного убийцу.
   Всего один у него недостаток. Острое недовольство своей профессией.
   До недавнего времени все было в порядке. Убивал легко и хладнокровно, никаких угрызений совести. Но последний заказ его сломал. Морально убил.
   Он исполнял какого-то чиновника. Выстрелил в него, когда тот заходил в подъезд собственного дома вместе со своим малолетним сыном. Данила стрелял только в мужчину.
   Все те же два выстрела. В грудь, в голову. Мужчина упал, обливаясь кровью. А его сын выстрелил в Данилу. Не из пистолета, нет. Он всего лишь закричал: «Папа!!!»
   Этот крик до сих пор стоит у него в ушах. Как только он думает об этом, так в душу врывается арктический холод. Кровь стынет в жилах, душа жгутом скручивается.
   После этого заказа он мог бы остаться в Черноземске. Снова спортзал, снова полигон, тир. Он мог бы продолжить самосовершенствование. Но ни к чему это ему больше, ни к чему. Хватит, он больше не будет убивать...
   Данила уехал в свое родное село. На отличном, девяносто шестого года выпуска «БМВ» пятьсот двадцать. И дом себе двухэтажный с ходу купил. Недостроенный. Его достраивали мастера, которых он нанял. А сам он пока жил у родителей. Жил – не тужил. Только время от времени доносился до него отчаянный крик осиротевшего малыша...
   Он не хочет больше убивать. Он не будет больше убивать... Но все это грезы. Он понимал, что Круглый не отпустит его просто так. Но все же Данила сделал попытку. Съездил к нему. Переговорил.
   «Как мне отойти от дела?..»
   «Это невозможно...»
   «Я буду жить в своей Осиновке. И носа из нее не показывать...»
   «Осиновка – это деревня?»
   «Село...»
   «Какая разница?..»
   Круглый долго-долго думал. Затем решил.
   «Последний заказ. Очень важный. Исполнишь. И можешь отправляться в свою Осиновку... Но сначала три месяца на заграничном курорте. Заказ очень серьезный, после исполнения тебя будет искать не только милиция, но и мафия...»
   «Я могу отработать бесплатно. Лишь бы только после этого вы мне позволили отойти от дела...»
   «Отойдешь... Только у нас все по правилам. Сделал работу – получи расчет. Поэтому без гонорара ты не останешься... Тридцать тысяч долларов...»
   На этом и договорились. Данила снова отправился в свое село. Чтобы вернуться в город ровно через неделю.
   Он уже собирался уезжать, когда совершенно случайно встретил Анюту. Она ничуть не изменилась. Разве что только с возрастом красота ее стала более яркой, более оформленной. И все такая же пышная, все такая же нежная.
   Только она была в расстроенных чувствах. Какая-то печаль в ее глазах. Но это лишь только заинтриговало Данилу. Он обрадовался, когда узнал, что Анюта не замужем. И на следующий день заслал к ней сватов. А еще через день встретился с ней наедине.
   Сказал, что уезжает. Надолго. Она обещала его ждать.
   Это было для него своего рода знамение. Он исполняет свой последний заказ. И возвращается домой, где его ждет любимая девушка, его невеста. Свадьба. Новая жизнь в новом доме. Больше он никого не будет убивать. Он будет жить нормальной жизнью нормального сельского жителя. И о своем страшном прошлом не расскажет никому. И когда-нибудь забудет, что был профессиональным убийцей...

* * *

   Данила сидел в машине. И наблюдал из окна за парадным входом в банк «Север-Империал». Вот-вот должен был показаться председатель правления.
   И он показался. Среднего роста статный мужчина с глубокими залысинами. Он узнал его по фотографии, которую уже давно успел зафиксировать на экране мысленного взора.
   Скорыгин Евгений Петрович. Председатель правления банка. Человек, по какой-то причине неугодный генеральному директору фирмы «Эполет». За него Данила получит тридцать тысяч долларов и билет до Анталии.
   Скорыгин Евгений Петрович. Глава семьи, отец двух детей. И он должен его убить. Если он его не убьет, убьют самого Данилу. Слишком хорошо он знал Круглого, чтобы утверждать обратное...
   Банкир подходил к своему джипу в сопровождении дюжих телохранителей. Их было четверо.
   – Охраняют его прилично...
   Это Сатин. Он отвечает за обеспечение операции. Он же должен вручить Даниле билет до Турции и деньги. Заграничный паспорт с открытой визой у него уже в кармане.
   – Я это понял и сам.
   Джип «Ланд Крузер», ничего необычного.
   – Тебя подвезут прямо к машине, – решил Сатин. – Оружие у тебя будет достаточно мощное. Автомат с усиленными патронами. Ты расстреляешь банкира в упор...
   Лицо Данилы окаменело. До него дошло, какой вариант ему предлагают. Это форменное самоубийство. Возможно, Данила и грохнет Скорыгина. Но при этом его самого до отвала накормят «маслинами».
   «Кто тебя надоумил? Круглый?.. Избавиться от меня хотите?» – хотел он спросить у Сатина.
   – Ты что, белены объелся? – спросил Данила. – Что, совсем мозги отморозились?..
   Что толку спрашивать про Круглого? Сатин все равно ничего не ответит. Зато Данила откроет перед ним свои карты. Даст понять, что раскусил их с Круглым.
   А он их раскусил. Это однозначно. Данилу хотят убить. Но после того, как он расправится с банкиром...
   – А что ты предлагаешь?
   Сатин заметно нервничал. И упорно смотрел прямо перед собой. Боялся глянуть Даниле в глаза.
   – А ты?..
   – У меня нет вариантов.
   Врет. Вариантов тут полный вагон. Хотя, может, Сатин привык работать по стандартной схеме. Все тот же подход, все тот же выстрел. Два выстрела, три, десять, сто – это уже нюансы. После исполнения отход. Все просто. Но не всегда в простоте заложена гениальность.
   Сатин поднаторел в простеньких схемах, когда жертву исполнить легко и просто. В подъезде дома застрелить, где-нибудь на природе в безлюдном месте. Высший пилотаж – расстрелять на улице и скрыться на машине. И всегда его план срабатывал. Потому что в подавляющем большинстве фирма «работала» с простыми «клиентами». Теми, которые не пользовались услугами телохранителей.
   А сейчас перед фирмой солидный «клиент». Банкир, с ним четыре телохранителя. Достаточно крупная фигура. А Сатин к ней со своими стандартными подходами... Может, он просто тупой, недоразвитый кретин. И заговор против Данилы – это чистой воды вымысел. Все может быть. Но заговор исключать нельзя.
   – У меня есть...
   Данила ощущал себя на голову, а то и на две выше тех же Сатина и Круглого. За ними сила. Но Даниле ничего не стоит справиться с ними самими. Потому что он – профи, потому что он гораздо умней их и сообразительней.
   – Кусок пластита, детонатор и двести долларов – вот и все, что от тебя требуется.
   – Зачем?
   – Узнаешь... А сейчас отвези меня в «Детский мир»...
   – Куда?
   – Куда слышал.
   В ближайшем магазине детских игрушек Данила купил радиоуправляемый автомобиль. Точная копия шестисотого «Мерседеса».
   – Зачем тебе это? – спросил Сатин.
   – Надо... Как думаешь, под днищем «Крузера» пройдет?..
   – Не знаю...
   – А я знаю. Знаю, что пройдет.
   – Ну пройдет, ну и что?..
   Данила удивленно посмотрел на него. Или притворяется, или на самом деле полный идиот.
   – Взрывчатку гони.
   – Будет тебе пластит... Слушай, ну зачем тебе эта игрушка?..
   Да, похоже, в голове у Сатина солома вместо мозгов. А может, он всего лишь прикидывается дураком?

* * *

   Скорыгин выходил из банка в строго отведенное время. В половине шестого вечера. Не в его правилах задерживаться на работе после окончания рабочего дня. К жене он торопился. Или к любовнице. Или, может, спешил на тренировку в какой-нибудь элитный спортивно-оздоровительный комплекс.
   Их машина стояла на противоположной стороне улицы. В ста метрах от двух джипов, в один из которых садился сейчас Скорыгин. Место достаточно спокойное, редко какая машина проедет по этой улице. И сейчас движения нет. Разве что отправится в путь игрушечный автомобиль.
   – Ну что, брат, вспомним детство? – спросил у Сатина Данила.
   Вообще-то он явно преувеличивал. В его детстве не было радиоуправляемых «мерсов». Зато такая машина есть у него в настоящем.
   Он нажал на клавишу пульта дистанционного управления. «Мерседес» вынырнул из-под их «Нивы» и, набирая скорость, устремился к джипу «Ланд Крузер» с банкиром на борту.
   Вряд ли кто обратил внимание на игрушечную машину – слишком быстро преодолела она расстояние. Вряд ли кто увидел, как она шмыгнула под «Крузер», остановилась под ним.
   – Теперь понял? – спросил Данила.
   – Не-а, – покачал головой Сатин.
   Врет он. Все он понял. Не так уж он глуп, как кажется или хочет казаться...
   Данила положил палец еще на одну кнопку, которая не входила в комплект поставки. Он сам установил ее в паре с простейшим радиопередающим устройством собственного изготовления.
   Он нажал на нее. Но ничего не произошло.
   – А сейчас должен был быть взрыв, – невозмутимо спокойно пояснил Данила. – Нажал на кнопочку, и взрыв. Машина взлетает в воздух. Понял?
   – Понял... Эй, а почему она не взорвалась? – Сатин аж подпрыгнул на своем месте.
   – Потому что я этого не захотел.
   – Не понял.
   – Скажи, на твоей голове в детстве орехи не кололи?.. Почему ты такой тупой?.. Ничего не понимаешь... А ведь все очень просто. Не хочу я убивать. Не хо-чу. И не буду. Теперь понял?
   Данила все подготовил к взрыву. Осталось только взрывчаткой машину начинить. Но не смог он этого сделать. Понял, что не сможет он убить банкира. Хороший он человек или плохой, но у него двое детей. Как они будут жить без отца?..
   – Эй, ты чего?..
   – А ты чего?.. Если тебе надо, возьми да сам убей!.. А я все, умываю руки.
   – Ты это серьезно?
   – Вполне.
   – Значит, ты выходишь из игры.
   – Начисто. А что ты стоишь? Поехали. Или ты хочешь, чтобы нас телохраны накрыли?..
   Сатин угрюмо кивнул и плавно тронул машину с места. Набирая скорость, «Нива» обошла джип, который почему-то все еще стоял на месте.
   – Зря ты так поступил, – спустя какое-то время сказал он.
   – Может, и зря. Но убивать я больше не хочу. Тем более банкир мне ничего плохого не сделал.
   – Но ты же мог получить за него деньги.
   – Эти? – Данила кивнул на кейс на заднем сиденье.
   – Ну да. Других нет.
   – А куда мы сейчас едем?..
   – Вообще-то я должен был отвезти тебя в аэропорт.
   – А сейчас вези меня домой. Бери курс на Черноземск.
   – Что, прямо сейчас?
   – А ты что-то имеешь против?..
   Сатин и пикнуть не успел, как Данила вытащил ствол и сунул ему под правое нижнее ребро.
   Они были далеко за городом, когда Сатин захныкал:
   – Я знаю, ты меня грохнешь.
   – Нужен ты мне больно.
   – Все равно грохнешь.
   – Заткнись!
   – Возьми деньги, а? И машину забери. Только меня отпусти...
   – Деньги, говоришь?.. А ну-ка сверни в этот лесок.
   Сатин почувствовал подвох. Но послушно съехал с шоссе.
   – Значит, деньги предлагаешь? – спросил Данила.
   В голосе его звучало сомнение.
   – Ага, забирай...
   Сатин отвел в сторону взгляд. Это усилило подозрения Данилы.
   – Что ж, показывай деньги...
   Он положил кейс Сатину на колени. Второй рукой открыл свою дверь. И задом выбрался из машины. Попятился, но продолжал держать Сатина на прицеле.
   – Ну, открывай, я жду.
   Сатин позеленел от страха, его залихорадило, лицо перекосилось. Руки тряслись. Трудно будет ему набрать код. Впрочем, он даже не попытался открыть кейс.
   – Ну, чего ждешь? Открывай! Считаю до трех... Раз!.. Два!..
   – Не-ет! – Сатин в ужасе отшвырнул от себя кейс.
   – Чего так? Боишься?..
   – Боюсь.
   – Взорвется?
   – Да!
   Данила подошел к машине, забрался внутрь. Снова сунул ствол ему под ребро.
   – А какого ж ты ляда мне эту хренотень подсовывал? Круглый велел?
   – Да!
   – А ведь я мог кейс при тебе открыть.
   – Взрыв направленный. Тебе бы голову сорвало. А меня бы даже не контузило.
   – И чем же моя голова Круглому помешала?
   – Откуда я знаю?.. Мне приказывают, я делаю.
   – Да, весело.
   – Кому как.
   – А я тебя развеселю.
   Данила снова взял кейс, снова поставил его на колени Сатину. И снова выбрался из машины.

   – Не-ет! – заскулил тот.
   – А я говорю – да! Давай так договоримся, если уцелеешь, я в тебя стрелять не буду. А если нет... Если нет, зачем я тогда буду стрелять?
   Сатин закивал. И начал набирать код замка. Он открыл кейс. И даже успел отвести голову от линии предполагаемого взрыва. И одновременно оттолкнул кейс от себя в сторону.
   Но спастись он не смог. Взрыв страшной разрушительной силы разметал его на куски. И машину вдребезги.
   Данила достаточно далеко отошел от машины. И вовремя пригнулся к земле. Мощная ударная волна прошла над ним, не причинив никакого вреда.
   Он поднялся на ноги. Какое-то время смотрел на развороченную и полыхающую машину. И думал о человеческой подлости.
   Оказывается, Круглый обманул не только его. Он хотел избавиться одним махом и от самого Сатина.
   По всем расчетам, Данила должен был открыть кейс в машине в присутствии Сатина. Чтобы проверить, на месте ли билет и деньги. Это по воле случая Данила не полез в кейс. И вовремя смекнул, что к чему. Поэтому он сейчас здесь, возле пылающей «Нивы». Здесь, а не на небесах.
   Данила глянул на свой пистолет. Взвесил его в руке. Как будто примеривался, сможет ли он одолеть Круглого. Не так уж это просто. Босс его не один, за ним убойная камарилья. И вся служба безопасности фирмы «Эполет». А это не просто фирма, это своего рода мафия. Сплошной криминал, покрытый тонкой коркой законности...
   Трудно ему придется. Очень трудно. Но деваться некуда. Не оставит его Круглый в покое. Значит, надо его самого отправить на тот свет...

Глава четвертая

1

   – Вам, Вероника, у нас очень хорошо. Вам очень у нас нравится. Вы наслаждаетесь чистотой воздуха, вам уютно в нашем общежитии, у вас своя комната, вас хорошо кормят...
   – Да, мне здесь очень нравится, – кивала Вероника.
   Среднего роста, в меру упитанный мужчина проникновенно смотрел на нее. Улыбался ей. А улыбка у него мягкая, милая, добрая. И голос чрезвычайно приятный. Бархатистый, нежный, убаюкивающий. И взгляд, и его голос проникали в самую душу. Ласкали, гладили, прогревали солнечной энергией.
   Вероника не помнила, как долго она тогда ехала в автобусе. И дорогу не пыталась запомнить. В себя она начала приходить, когда оказалась в каком-то пансионате. Длинные свежевыбеленные строения в несколько рядов, разделенные сеткой-рабицей. Четырехэтажный корпус из силикатного кирпича. Дорожки, выложенные тротуарной плиткой; зеленеющие газоны; садовые деревья на каждом шагу. И вокруг всего этого две высокие ограды из железных, остро заточенных шестов; между ними проход шириной в два человеческих роста. У ворот строение – что-то вроде контрольно-пропускного пункта. Вероника видела, как из него выходил бравый парень в камуфляже. Вроде бы без оружия.
   Ей отвели комнату в общежитии – так назывались одноэтажные строения. Комната – слишком громко сказано. Скорее келья, в которой едва умещалась одноместная железная койка. Тумбочка, стул, простейшая вешалка для вещей. Вот и вся мебель. Занавесочки на окнах сиротские.
   Их всех развели по «кельям», дали часик-другой на освоение, а затем собрали вместе. Сказали, что они находятся в лесном санатории. С завтрашнего дня начинает работать медкомиссия. Их будут обследовать на предмет допуска к работам на хлопковых плантациях. Если вдруг у кого-то проблемы со здоровьем, назначат курс санаторного лечения. Не совсем здоровых за пару недель подлечат. А пока на них будут оформлять заграничные паспорта, решать вопросы с визами.
   Кроме вновь прибывших, в санатории были другие «курортницы». Много женщин. Но куратор сразу запретил общаться с ними. И вообще не рекомендовал отходить за ограждение вокруг общежития. Сказал, что на их группу наложен карантин.
   Их группа – это девчонки, которые прибыли в одном автобусе с Вероникой. И еще одна партия «рабынь», прибывших на следующий день. Именно рабынь. Их везут, как быдло, в Америку, на хлопковые плантации. И никто даже не скрывает, что они могут там загнуться от каторжных работ. Их всех низводят до положения рабынь. Все это осознавали. И все первые дни роптали.
   Но с каждым днем ропот становился все тише и тише. То ли от того, что девчонки жили в отдельных комнатушках, вместе собирались не так уж часто – в столовой четыре раза в день и у телевизора по вечерам.
   А может, на них действовала расслабляющая атмосфера санатория. Кормили их хорошо, досыта. Утром до самого обеда медкомиссия и процедуры. Затем – «тихий час». После – снова процедуры, спортивный зал, тренажеры. Полдник, личное время, поздний ужин. Телевизор. Затем отбой. Не жизнь, а малина.
   Да, жилось им неплохо. И об этом каждый день Веронике напоминал Игорь Васильевич. Они встречались в его кабинете, оставались с глазу на глаз минимум на полчаса. А после обеда групповой сеанс психотерапии. В полутемной комнате собирались пятнадцать девчонок, все ложились на кушетки, закрывали глаза, расслаблялись. А Игорь Васильевич проводил сеанс гипноза. Говорил, что это очень полезно для психики. У них вырабатывается устойчивый психоиммунитет, который чрезвычайно важен для них в условиях предстоящей работы...
   – О вас заботятся достойные люди. Они любят вас. Они делают все, чтобы вам жилось хорошо...
   Сегодня она снова в его кабинете. Она и он, больше никого. Это индивидуальный гипноз. Вероника под его властью.
   – Мы живем хорошо, – зачарованно повторяла она.
   Первое время, когда выходила из его кабинета, даже посмеивалась над его усилиями надеть на нее «розовые очки». Но сейчас она воспринимала свою жизнь в розовом свете и вне стен санаторного корпуса. И все другие девчонки считали, что им всем страшно повезло. Вначале они выражали свою радость, открыто восторгались. Но затем как будто что-то притупилось в них. И Вероника чувствовала себя чуточку подавленно. Она радовалась жизни, но ее эмоции не выпирали наружу. Как будто каким-то прессом их придавило.
   Ее совершенно не тянуло к девчонкам. За столом она ни с кем не разговаривала. Да и ее соседки тоже не проявляли особого желания вести беседы. Все о чем-то сосредоточенно думали. Как тогда, в кафе, где им подавали кофе с сильнодействующим успокоителем. Сейчас им никаких препаратов не давали. Вероника была в этом совершенно уверена. Но психика их была подавлена и без того. Сказывался каждодневный сеанс целенаправленного гипноза.
   Еще недавно Вероника отдавала себе отчет, что на ее психику оказывают давление. Но сейчас она уже ни о чем не думала. Не хотелось напрягать голову.
   – Ваши благодетели отдают вам свою душу, жертвуют своим временем, деньгами. Они любят вас, – монотонно приятным, убаюкивающим голосом говорил Игорь Васильевич. – Они любят вас. И ждут от вас ответного проявления чувств. Вы должны любить своих благодетелей...
   – Должны любить, – кивнула Вероника. – И мы любим их... Я их люблю...
   – И должны слушаться их...
   – Я буду послушной...
   – Мы должны с благоговением принимать их заботу о нас...
   – Они очень хорошие....
   – Поэтому мы должны делать все, что нам велят...
   – Я готова исполнить все...
   Игорь Васильевич кивнул. Взял Веронику за руку. Помог подняться с кресла. И провел в соседнюю комнату. Там она еще никогда не была.
   В комнате по-домашнему уютно. Двуспальная кровать, застеленная свежим бельем, гарнитурная стенка, видеодвойка «Панасоник», мягкий ковер на полу. И вторая дверь. Но не со стороны коридора. А в какой-то другой кабинет.
   – Раздевайтесь, – сказал психотерапевт.
   Вероника привычно сняла с себя одежду, разделась до трусиков и лифчика.
   В пансионате она уже месяц. И все это время ее каждый день обследуют. Постоянные встречи с врачами. Всевозможные анализы, УЗИ, компьютерная диагностика. Углубленное медицинское обследование. Как будто не для работы на плантациях их готовят. А для чего-то другого. Впрочем, Вероника уже ни над чем не задумывалась.
   Недели две назад ее подвергли странной процедуре. Под местным наркозом воткнули в живот что-то похожее на большой шприц. Вероника знала, что так происходит искусственное оплодотворение. И сказала об этом врачу. Тот только усмехнулся. Спросил, зачем им отправлять на каторжные работы беременную женщину. Он сказал, что у нее из матки взяли какую-то субстанцию для исследования. Она ему поверила. Потому что уже тогда не могла усомниться в искренности его слов.
   С тех пор она регулярно обследовалась у этого врача. И не задавала при этом никаких вопросов. Ей не хотелось ничего узнавать. Ей хорошо здесь, в этом пансионате, да и ладно. А больше ей ничего и не надо.
   – Бюстгальтер тоже снимайте.
   Она кивнула и обнажила высокую красивую грудь.
   – И трусики.
   Вероника послушно разделась догола.
   – Благодетель ждет встречи с вами. Он хочет узнать, как сильно вы его любите.
   – Я его люблю...
   – Ложитесь.
   Вероника легла, прикрыла лобок и груди руками. Игорь Васильевич кивнул и вышел из комнаты. Зато появился какой-то парень.
   Он ничего не сказал. Жадно облизнулся. Начал лихорадочно раздеваться. Разделся догола.
   – Вы мой Благодетель? – спросила Вероника.
   Она понимала, что с ней хотят сделать. Что-то внутри ее упорно восставало против предстоящего действа. Ей вовсе не хотелось отдаваться этому парню.
   Но если он Благодетель, то она должна ему уступить. Ведь Благодетель так много сделал для нее. Он любит ее. И она должна любить его...
   – Ага, благодетель, – кивнул он.
   И подошел к ней, сел на кровать. Положил руку на ее живот.
   – Я вас люблю, – тупо проговорила Вероника.
   – Я тебя тоже...
   Он провел рукой по животу вверх, дотянулся до ее груди, затеребил пальчиками ягодки сосков.
   Обычно Вероника откликалась на эту ласку. Но сейчас ей ни капли не было приятно. Мало того, ласки этого парня вызывали у нее отвращение.
   А тот уже пытался просунуть руку меж ее сжатых ног. Это уже слишком.
   Вероника встрепенулась, забилась в угол кровати, закрылась руками.
   Она отказала Благодетелю. Она не должна была этого делать. Нужно исправиться, стать послушной, уступить ему. Но она не могла переступить через себя.
   Она смотрела на парня безумными глазами и дрожала как в лихорадке.
   Открылась дверь, и в комнате появился Игорь Васильевич.
   – Молодой человек, вы свободны, – сказал он.
   Тот досадливо махнул рукой, что-то пробурчал себе под нос, но начал одеваться.
   Оделась и Вероника. И снова оказалась в кресле перед психотерапевтом. Снова попала под магический его взгляд.
   – Вы непослушны... – сказал он. – Так нельзя.
   – Нельзя... – эхом откликнулась Вероника.
   – Это не должно больше повториться.
   – Не должно...
   – Вы будете умницей.
   – Буду...
   Он снова гипнотизировал ее, взглядом и голосом убаюкивал сознание. Но в соседнюю комнату больше не отводил. После окончания сеанса просто выпроводил ее из кабинета.
   Вероника вышла из санаторного корпуса. И покорной овечкой поплелась в общежитие. В ее запутанной голове не было даже проблеска мысли о побеге...

2

   Егор высоко подпрыгнул, уцепился за тонкую трубу газоотвода. Подтянулся, перенес руки вверх по вертикали трубы. Как по шесту, добрался до балкона второго этажа. Снова предельное усилие мышц, и он уже на балконе.
   На дворе ночь. А в комнате за окном горит свет. И штора неплотно задернута. Можно видеть, что происходит внутри дома.
   Но лучше бы Егор этого не видел.
   Лена. Его подруга. Любовь у них была. Он даже жениться на ней собирался. Только не успел. За убийство под следствие сначала загремел. А потом по этапу пошел.
   Ждать она его не обещала. Да он и не требовал. Шутка ли, пятнадцать лет ему отмерили. Разве ж сможет она дождаться его? Это ж вся жизнь мимо пройдет...
   Баба она справная. Всё при ней. Очень женственная. И своя квартира. Двухкомнатная, от бабушки осталась. Такие невесты в девках долго не сидят. И Лене после Егора недолго суждено было одной оставаться. Должен был появиться у нее воздыхатель. Разум подсказывал. А вот нутром своим Егор отказывался в это верить. Поэтому сейчас втайне надеялся застать Лену одну.
   Но, увы, в своей квартире она не одна. Какой-то парень рядом. Сидит с ней на диване, нежно обнимает. И что-то ей рассказывает. Она улыбается и льнет к нему. Тихое семейное счастье – вот как это называется. А Егор так некстати.
   Но он не уходил. Оставался на балконе и продолжал следить за тем, что творится в квартире. И дождался-таки своего. Парень встал, потянулся, взял со стола пачку сигарет, зажигалку и направился к выходу на балкон. Лена же вышла из комнаты.
   Егор затаился.
   Парень вышел на балкон. Облокотился на перила. Задумчиво посмотрел вдаль, достал из пачки сигарету.
   – Закурить не найдется? – тихо спросил Егор.
   – Да, пожалуйста...
   Все в той же задумчивости он протянул ему пачку. И вдруг спохватился. Резко развернулся к нему лицом. От удивления вперемешку со страхом глаза у него на лоб полезли.
   – А-а... – только что и смог выдавить он из себя.
   – Да ты не робей! – успокоил его Егор. – Привет. Я Егор... Ты, наверное, слышал обо мне. От Лены.
   – А-а, да-а...
   – Ты ей кто, муж?
   Он кивнул.
   – Давно поженились?
   Парень покрутил головой.
   – Да ты не бойся, я тебя не съем.
   – Да я и не боюсь.
   Наконец-то он смог произнести что-то членораздельное.
   – Тогда в дом приглашай. Я, конечно, гость незваный. Хуже татарина. Но принимай уж, какой я есть. Другого выхода у тебя просто нет.
   Парень кивнул. Но продолжал стоять. Егору пришлось поторопить его. Двумя руками он сжал его плечи, втолкнул в комнату. Сам подался за ним.
   – Женя, что там такое? – В комнате появилась и Лена.
   – Что такое, кто такой... Это я, Ленусь...
   Лена не сразу узнала Егора. И это неудивительно. Обветренное, небритое лицо, воспаленные глаза, одежда: старые брюки с чужой задницы, фуфайка, резиновые сапоги. Сам грязный, давно не мытый. Самый натуральный бомж.
   Три дня назад он прилетел в Воронеж на самолете. На выходе из аэропорта он затерялся в толпе вахтовиков. Но в автобус вместе с ними садиться не стал. Бочком, бочком – и пропал из виду.