Колычев Владимир. Когда любовь соперница у смерти

   – Итак, первый вопрос, – обращаясь к парню, хлестко сказал я. – Почему вы, Константин, не открывали мне дверь?
   – Э-э… Я не слышал, как вы звонили…
   – Если вы знаете, что я звонил в дверь, то не могли не слышать. Стыдно, гражданин Северьянов, очень стыдно… Вы угрожали гражданину Сухнову расправой, вы угрожали зарубить его топором.
   – Кто вам такое сказал? – побледнел парень.
   – Было, я спрашиваю, или нет?
   Я смотрел на Костю, пытаясь обнаружить изъяны в его внешнем виде; прежде всего, меня интересовали следы крови на его руках и одежде. Искал, но ничего не находил, что, впрочем, не меняло моего представления о субъекте. Меня настораживало, что волосы у него были мокрые – видно, после душа. А футболка и спортивные брюки совсем свежие, как будто только что после стирки и глажки. Он мог избавиться от окровавленной одежды и перчаток, чтобы затем вымыться и переодеться в чистое. Одним словом, тщательный досмотр квартиры не помешает, но с этим спешить я пока не вправе. А надо было бы похозяйничать здесь, тогда, может, и орудие убийства обнаружится.
   – Ну, было, – не глядя мне в глаза, угрюмо отозвался Костя. – Но это не я.
   – Что не ты?
   – Не я Глеба зарубил.
   – А с чего ты взял, что его зарубили?
   – Ну, как с чего? Арина сказала…
   – А она откуда могла знать? – спросил я с таким удовольствием, с каким рыбак видит, как уходит под воду поплавок. – Я не говорил ей, что произошло с Глебом.
   – Вы не говорили, а я сама видела, – подавленно сказала Арина. – Пока вы там, у автобуса были, я в квартиру заглянула. Глеб на кровати лежал, голова у него вся в крови…
   – Во-первых, вы, девушка, зря это сделали. В квартире остались ваши следы, а это улика против вас. А во-вторых, с чего вы взяли, что Глеба Сухнова зарубили? Может, его тяжелым молотком, например, до смерти забили?
   – Ну, может быть.
   – А может, все-таки топор?
   – Не знаю.
   – А могу я взглянуть на этот топор?
   – Вы что, издеваетесь? – с пугливым возмущением посмотрела на меня девушка. Откуда у меня может быть этот топор?.. Да и топор ли это?
   – Топор? – пристально посмотрел я на парня.
   – Да я откуда знаю!.. – протестующе воскликнул он. – И не надо нас путать… Не знаю ничего! И никого не убивал!
   – Да, но расправой вы угрожали, – напомнил я.
   – Угрожал… В том-то и дело, что угрожал! – вспылил Костя. – Поэтому и боялся вам дверь открывать! Знал, что на меня валить все будете!
   – И чистосердечное признание требовать, – подсказал я.
   – Да, и чистосердечное признание требовать.
   – А может, лучше явку с повинной?.. Арина подтвердит, что ты был не в себе, когда шел убивать, а за убийство из ревности в состоянии аффекта много не дают. Отсидишь пять-шесть лет и вернешься домой. А так ведь пожизненное дадут. Тебе это нужно?
   – Но я не убивал! – отчаянно мотнул головой парень.
   – Да, но твое поведение кажется мне странным.
   – Вот этого я и боюсь!
   – Честное слово, он не убивал, – вступилась за него Арина. – Мы провели ночь вместе, и я могу подтвердить, что Костя не выходил из квартиры.
   – Охотно верю, что эту ночь вы провели вместе, – кивнул я. – Но и ваше поведение, девушка, вызывает подозрения.
   – И чем же оно подозрительно?
   – Во-первых, вы скрылись с места преступления, – преувеличил я. – А во-вторых, живете с человеком, который любит вашу сестру и который, возможно, убил ее… Увы, но это дает мне право задержать вас, так же как и гражданина Северьянова.
   Мне казалось, что допрос лучше продолжить в отделении. Так будет эффективней, чем продолжать его в родных для Северьянова стенах. Поэтому я по телефону связался с начальником оперативно-следственной группы, вкратце изложил ему ситуацию и, получив добро, вызвал наряд.
   Но в отделение отконвоировали только Северьянова. Верховцеву я оставил на съедение самому себе.
   Определенно, Арина нравилась мне как женщина, но щадить ее я не стал. И опять же с согласия следователя провел в квартиру, где произошло убийство.
   Труп ее сестры все еще лежал на полу в гостиной, но уже накрытый простыней. Судмедэксперт произвел первичное обследование и отписал его патологоанатому, а за телом вот-вот должна была прибыть спецмашина. Но даже под простыней покойница внушала Арине ужас. Девушка даже попыталась покинуть комнату, но я удержал ее и чуть ли не силой заставил сесть на диван. В расчете на то, что в присутствии мертвой сестры она не сможет мне соврать. Я поступал грубо и даже подло, оправдания своему поведению находил, но слишком уж хлипкими они мне казались, чтобы воспринимать их всерьез. И, тем не менее, допрос продолжался.
   – Арина, что происходит? – спросил я, с упреком взывая к ней.
   – Это вы у меня спрашиваете? – оторопело посмотрела на меня девушка. – Это я должна спросить у вас, что происходит!
   – Но спрашиваю я. Потому что мне совершенно не нравится позиция, которую вы занимаете по отношению к вашей сестре. У Константина был роман с Ириной?
   – Да, был, – кивнула девушка, обморочным взглядом зацепившись за красное пятно на простыне.
   – Тогда почему она вышла замуж за Глеба?
   – Потому что влюбилась в него… Глеб и Костя дружили, но из-за Ирины разругались в пух и прах.
   – Бывает.
   – Так не должно было быть! – Арина всхлипнула и разрыдалась, закрыв лицо руками.
   – Почему?
   Ответа мне пришлось ждать довольно долго, но все-таки я его услышал.
   – Потому что я была с Глебом. Ирина с Костей была, а я с Глебом… Я Глеба любила, а он полюбил Ирку! Разве это справедливо? – остервенело спросила девушка.
   – Не знаю, справедливо это или нет, но меня это, признаться, удивляет. Вы же с Ириной похожи как две капли воды.
   – Да, только капля бывает чистой, а может быть и с примесью!
   – Не понял.
   – А что тут непонятного?
   С отчаянием отвергнутой, длинными акриловыми ногтями Арина царапнула себя по щеке в том месте, где ее перечеркивал хоть и не уродливый, но все же заметный шрам.
   – Это я в детстве с лестницы упала, а там стекло… А это Ирка банку разбила, я знаю! Она во всем виновата!
   Арина готова была разрыдаться вновь, но ее взгляд уткнулся в труп под простыней, и слезный всхлип застрял в горле.
   – Ой, что же я такое говорю! – опомнившись, всплеснула она руками. – Не виновата она ни в чем! Сама полезла!.. Ох, и дура же я! Какая дура!
   – Арина, я смертный, меня вы можете обмануть, – пошел я на хитрость. – Но у вашей сестры душа бессмертная. Она все видит и все слышит. Покайтесь перед ней, попросите прощения.
   – В чем покаяться?
   Я мог бы красочно разрисовать перед ней фабулу убийства. Константин Северьянов теряет любимую девушку, сама Арина – любимого парня. Один в отчаянии угрожает убить Глеба Сухнова, другая сходит с ума от ненависти к своей разлучнице сестре. Разбитые сердца сплачиваются в реваншистско-полюбовный союз, в итоге возникает и осуществляется заговор против счастливой пары.
   Немного о деталях. Насколько я понимал, окно в квартиру Сухновых не было взломано. Значит, кто-то открыл его изнутри. Кто? Это могла сделать Арина. Может, осталась ночевать у сестры, а под утро открыла окно и впустила в дом Северьянова. Он, конечно, мог войти через дверь, но преступникам нужно было создать видимость разбойного нападения со стороны. Поэтому Константин и проник в дом через окно и тем же путем покинул его. И орудие убийства унес…
   Я постарался кратко выразить свою мысль.
   – В том, что вы помогли Косте отомстить. За себя отмстить и за него.
   – Кому он мстил? – уличаще сощурилась Арина. – Никому он не мстил… И я не собиралась мстить Ирке!
   – Мне кажется, вы не до конца поняли, что происходит. Костя находится в отделении, сейчас он начнет давать показания. Он даст показания и против себя, и против вас. И эти показания будут отражены в протоколе. А это, Арина, уже статья.
   – Но ведь он ни в чем не виноват… И я тоже… Да, я отомстила Глебу, но не так, как вы думаете…
   – А как?
   – Переспала с Костей… Вы думаете, почему я сегодня так рано встала? С Глебом хотела встретиться! Чтобы он видел, где я ночь провела. Стояла на площадке, ждала, когда он выйдет. Он обычно рано на работу уходит… Ждала его, а наскочила на вас… Так все глупо вышло, что слов нет…
   – Я и говорю, что глупо все. Очень глупо. Сейчас Костя оговорит вас, и тогда вы, а не он окажетесь крайней.
   – Крайней – это как? Я убила свою сестру? Вы хоть соображаете, что говорите?
   – Значит, все-таки Костя? – спросил я, изобразив полную уверенность в том, что убийцей может быть кто-то из них двоих – или Арина, или ее любовник.
   – Что Костя? – недоуменно посмотрела на меня девушка.
   – Куда он топор дел, спрашиваю?
   – Не знаю… То есть не было у него никакого топора. И не убивал он никого… И вообще, я больше не могу! Уведите меня отсюда!
   Я и сам видел, что девушка находится на грани, поэтому вывел ее во двор на свежий воздух. Попытался посадить на скамейку, но Арина мятежно покачала головой.
   – Я хочу домой, мне нужно к маме…
   – Думаю, ваша мама сама скоро будет здесь.
   – Да, наверное, – кивнула девушка.
   И, обхватив руками голову, опустилась на скамейку. Я попытался продолжить наш с ней разговор, но, увы, она больше не желала отвечать на мои вопросы.

Глава 3

   Полковник Гнутьев нервно постучал карандашом по глянцевой поверхности своего стола, выслушав доклад начальника уголовного розыска. Со стороны могло показаться, будто он передал наверх сообщение на языке азбуки Морзе, но я-то знал, что у него нет никакого желания отчитываться о совершенном преступлении перед высоким начальством, во всяком случае, до тех пор, пока оно не будет раскрыто. Но, увы, пресса уже раструбила о жестоком убийстве на весь город, и начальник ГУВД взял расследование под свой личный контроль, подключил к делу управление уголовного розыска. И городская прокуратура на ногах. Потому и нервничал Гнутьев.
   – Плохо, очень плохо, что Северьянов не признается, – покачал головой начальник РОВД.
   – Боюсь, что здесь много неясностей, – вздохнул майор Черепанов.
   Мой бывший начальник майор Марцев ушел на повышение в сентябре прошлого года. На свою должность он рекомендовал меня, но после известных событий я в то время находился в госпитале с простреленным легким. На фоне общего истощения организма рана заживала плохо – долгое и сложное лечение, большой реабилитационный период. В общем, в строй меня вернули только в апреле этого года. А отдел кадров, как известно, пустоты не терпит. Поэтому, возвратившись в отдел, я обнаружил, что нахожусь в подчинении у нового начальника отдела уголовного розыска.
   Впрочем, против Черепанова я ничего не имел. Семь лет в шкуре рядового опера на «земле» – дорогого стоит. И как человек он был вполне порядочный. Во всяком случае, поводов на него жаловаться он пока не подавал.
   – Например?
   – Обыск в его квартире ничего не дал, – начал было майор.
   Но Гнутьев довольно грубо его оборвал.
   – А что вы там надеялись найти? Орудие убийства?
   – Ну, было бы неплохо, – смущенный таким выпадом пожал плечами Черепанов.
   – Дальше, – небрежным движением ладони позволил полковник.
   – И следы преступника ведут в сторону от дома, где проживает Северьянов, – продолжил начальник уголовного розыска.
   – Но где-то они обрываются?
   – Да, следы теряются метрах в пятидесяти от дома, – кивнул Черепанов.
   – Вот с этого места Северьянов мог повернуть назад. Или с того места, где он выбросил топор…
   – Мы обследовали все мусорные баки в районе, – не очень уверенно сказал майор.
   – Что вы там обследуете? Мусор вывозят по утрам. И топор уже на свалке… А почему именно топор?
   – Ну, может, молоток, – пожал плечами Черепанов.
   – А может, бейсбольная бита.
   – Не похоже. Битой такие раны не нанесешь. Там что-то тяжелое, металлическое, с жесткими углами. Или обухом топора убивали, или молотком…
   Я присутствовал при разговоре, но, пока меня не спрашивали, молчал. Мою оперскую душу глодали сомнения. С одной стороны, я сам заподозрил Северьянова в убийстве и принял решение задержать его и доставить в райотдел. В этом я был как бы на стороне Гнутьева. Но не мог я и отворачиваться от аргументов, которые приводил Черепанов. Обыск ничего не дал, следов крови на теле подозреваемого не обнаружено.
   Впрочем, можно было предположить, что Северьянов снял с себя грязную одежду и обувь, смыл кровь и переоделся в чистое. И эта версия вполне имела право на существование.
   – Я разговаривал с Северьяновым, он утверждает, что непричастен к убийству, – сказал Черепанов.
   – Ну, мало ли кто и что утверждает, – скептически поморщился Гнутьев.
   Он был бы и рад уличить Северьянова в убийстве и в срочном порядке отрапортовать наверх о раскрытом преступлении. Но для этого не хватало сущего пустяка – признания подозреваемого. Поэтому и злился полковник.
   – Что скажешь, Петрович? – спросил начальник РОВД, обращаясь ко мне за поддержкой.
   – Ну, Северьянов угрожал Сухнову, это факт, – совсем не весело сказал я. – И то, что не хотел открывать мне дверь… Ну, и сама история, которая предшествовала событиям…
   – Что ты все нукаешь? – одернул меня полковник. – И мнешься, как институтка. Ты мне четко доложи, что думаешь по Северьянову, виновен он или нет?
   – Думаю, что да.
   – Так и говори, да, виновен, и надо с ним работать.
   – Работать надо. Но я не исключаю, что Северьянов не виноват.
   – Здрасьте вам от Насти!
   – Улик у нас нет, только предположения. Угрозы – это всего лишь слова.
   – Но Северьянов не просто угрожал. Он угрожал топором! И с пеной у рта!
   – Кстати, о пене! – требуя к себе внимания, Черепанов направил указательный палец к потолку и зафиксировал его на уровне головы. – Заключение пока предположительное, результатов экспертизы еще нет, но я все-таки осмелюсь предположить, что у преступника наблюдалось обильное слюноотделение. На месте происшествия были обнаружены следы предположительно слюнной жидкости. Особенно много этих следов на месте гибели гражданки Сухновой…
   – Слюна, говоришь? – Гнутьев подпер скулу большим пальцем правой руки, выражая тем, как минимум, среднюю степень раздумчивости.
   – Как у бешеной собаки, – прокомментировал Черепанов.
   – Выходит, преступник был психически нездоров.
   – Как минимум.
   – М-да… Можно направить Северьянова на судебно-психиатрическую экспертизу.
   – Да, но ему еще не предъявлено обвинение. И оснований для этого нет…
   – Тогда чего вы здесь сидите? Искать эти основания, искать!
   Гнутьев рассек воздух ладонью, будто рубил цепь, на которой сидели мы, сыскные псы уголовного розыска. Команда «фас» дана. Вперед, вперед!..
   Из кабинета начальника мы с Черепановым выходили с достоинством. Но все же мне казалось, что нас действительно спустили с цепи. Вся моя оперская сущность требовала от меня немедленных действий, и начальник уголовного розыска не позволит мне засиживаться без дела.
   – Ты давай займись Верховцевой, – сказал Черепанов, когда мы оказались в его кабинете. – Если все-таки виноват Северьянов, она должна быть в курсе всех его дел.
   Я кивнул, соглашаясь и с его, и со своими суждениями. По идее, надо было бы задержать Арину заодно с ее парнем, но я все-таки позволил ей вчера уйти домой.
   – Напутано там сильно, – продолжал Черепанов. – Два парня, две сестры-близняшки, казалось бы, чего там делить. А нет, любили только одну, а другой только пользовались… Я бы на месте Арины очень сильно обиделся… Может, Северьянов совсем не виноват. Может, она кого-то наняла?
   – Ага, истекающего слюной маньяка-убийцу, – скептически хмыкнул я.
   – Может, маньяка… Может, и не она… Но ты ею плотно займись. Это сейчас твое главное направление… Да ты, я смотрю, не возражаешь, – хитро сощурился Черепанов.
   – Ну, девушка она красивая.
   – А ты у нас парень холостой.
   – Таким и останусь…
   Арина не могла не нравиться мне как женщина. Но при этом заводить с ней роман я пока не собирался. Мужчинам свойственно увлекаться и терять голову от женских чар. Может, Арина причастна к убийству, которое мы пытаемся раскрыть. Что, если она обольстит меня, собьет с толку, а следствие – с верного следа?.. Хватит с меня Лидочки, которая в свое время помогала мне в поисках убийцы моего друга. Я думал, она мой союзник, и даже полез из-за нее к черту на рога, но, увы, эта девушка оказалась моим прямым врагом. Я едва не погиб из-за нее… Нет, с женщинами нужно быть очень и очень осторожным. К этому призывал меня и мой опыт, и моя холостяцкая интуиция.
   Но, как ни предостерегал я себя от Арины, мне все же пришлось отправиться к ней домой.
   Признаться, всю дорогу я упрекал себя за то, что смалодушничал, не взял девушку под стражу. Было же такое – оставил ее во дворе дома, чтобы встретить оперативно-следственную группу, а она не послушалась меня и скрылась. Так могло произойти и сейчас. Вдруг она сбежала, и сейчас находится где-то далеко-далеко от Черногайска.
   Но волнения мои оказались напрасными: Арина была дома и открыла мне дверь по первому звонку.
   В квартире, куда я попал, царило похоронное настроение. Зеркала тканью не завешены, часы не остановлены, но скорбь и тоска, казалось, витали в воздухе, увеличивая силу тяжести. Арина была одета в черное, и сама выглядела какой-то потемневшей. Глядя на нее, я чувствовал, как меня вдавливает в пол. А гнетущая тишина, казалось, давила на барабанные перепонки, вызывая звон в ушах.
   – Я ждала вас, – грустно сказала девушка, пропуская меня в свою комнату.
   Она закрыла за мной дверь, прошла мимо, слегка, едва ощутимо коснувшись меня плечом, села на одну из двух заправленных кроватей.
   – Вы можете сесть сюда, – сказала она, кивком головы показав на единственный в комнате стул, занимавший свободное пространство между двух одинаковых тумбочек.
   Я сел, осмотрелся. Комната, как комната. На стенах обои, декорированные под обрывки джинсовой ткани разных тональностей, над одной кроватью, где сидела Арина, висели постеры голливудских фильмов с изображением Брэда Питта и рекламный плакат косметической фирмы с красивым, но густо загримированным женским лицом.
   Плакаты висели и над второй кроватью, но несколько иного, остроумного и даже, можно сказать, интеллектуального формата. Взрослый человек в желудке на рентгеновском снимке и надпись: «Даже если вас съели, у вас всегда есть два выхода». Раскрытый рот курящего человека с сигаретными окурками вместо зубов. И, наконец, отрубленная голова с большими ушами, лежащая у плахи затылком к зрителю. Затылок не обычный, раздвоенный и дважды закругленный снизу, наводящий на мысль о заднице с ушами.
   Арина заметила, куда направлен мой взгляд.
   – Это Ира повесила. Ей нравилось… – с тусклой улыбкой сказала она.
   – И жить ей тоже нравилось. Но, увы…
   – Но я здесь точно ни при чем! – порывисто мотнула головой девушка. – И Костя тоже.
   – Тогда кто мог убить вашу сестру?
   – Даже не знаю, кто мог это сделать.
   – Мы тоже не знаем, но пытаемся это выяснить.
   – Да, и действуете при этом очень примитивно. Брошенные любовники мстят счастливой паре. Все очень просто. А вы даже не пытаетесь выяснить, мог, например, Костя убить человека или нет? Он вообще кого-нибудь в этой жизни убивал? Спросите меня, убивал? – разгорячилась Арина.
   – Спрашиваю.
   – Мы за столом сидели, а на стол паук с потолка упал. Я тапок сняла, чтобы его прихлопнуть, а Костя меня удержал. Нельзя, говорит, убивать.
   – Правильно, нельзя, – кивнул я. – Примета плохая – паука убить.
   – Да при чем здесь примета? Он сказал, что паук – такая же Божья тварь, как и мы все. И еще сказал, что если мы его убьем, то ничего не изменим…
   – Правильно, какой в том толк – паука убить? Ведь он же вам ничего плохого не сделал. Подумаешь, на стол упал. Не со зла ведь. Отмахнулись и забыли. А убийство из ревности – совсем другое дело.
   – Да Костя курице голову отрубить не смог бы. Он рассказывал, как в деревне гостил, курицу, говорят, зарубить нужно, а он ни в какую. Жалко, говорит… И еще он компьютерные стрелялки не любил, потому что там убивать нужно. Он больше стратегии любил…
   – Увы, но это не аргумент.
   – А что аргумент?
   – То, что Костя угрожал Глебу расправой.
   – Ну, мало ли что сгоряча скажешь! Разве у вас такого не было? Сначала гадостей человеку наговоришь, а потом извиниться хочется.
   – А он извинился перед Глебом?
   – Я могу сказать, что извинился, но ведь вы не поверите!
   – Я верю в то, что вы, Арина, очень рьяно защищаете своего Костю. Аж завидно становится. Меня бы вы так не выгораживали.
   – А я вас не знаю, – сердито исподлобья глянула на меня девушка.
   – И смотрите на меня, как на врага. Впрочем, я это заслужил…
   Арина громко промолчала. «Да, заслужил», – читалось в ее глазах.
   – А у вас, я так понимаю, с Константином большая любовь, – сказал я, провоцируя девушку на ложь во спасение.
   Ведь она говорила, что любит Глеба, а с Костей спала из мести. Я хорошо помнил это и готов был напомнить ей, если она оговорится. Но Арина не позволила уличить себя.
   – Да какая там любовь! – удрученно махнула она рукой. – Ну, сошлись два брошенных одиночества. Я знала, что он не любит меня, я знала, что не нужна ему…
   – Но, тем не менее, вы с ним жили.
   – Ну, в какой-то степени. Иногда на ночь оставалась… Знаете, я его не любила, но, если честно, было обидно, что он зациклился на Ирке. Ведь я ничем не хуже.
   – Охотно верю.
   – Этот проклятый шрам! – вспыхнула, но тут же погасла она.
   – Боюсь, что это вы, Арина, зациклились на своем шраме… Поверьте, если мужчина любит, шрамы его не смущают…
   Я мысленно задал себе вопрос, может, было в Ирине что-то такое, чем не могла блеснуть Арина. О том, что сестры отличались друг от друга, можно было судить по тем же постерам на стенах. Я не мог утверждать, что Ирина была более глубокой и тонкой натурой, хотя мысль об этом все же исподволь напрашивалась. И голливудскими секс-идолами она не интересовалась так открыто и ревностно, как это делала ее сестра… Несложно было объяснить интерес Арины к таким гламурным ценностям, как дорогая косметика. Может, шрам на щеке и не уродовал ее, но все-таки она стремилась к тому, чтобы загримировать его. И все же рекламный плакат на стене заставлял задуматься об ограниченности ее мышления. Возможно, Ирина была яркой личностью, индивидуальностью, Арина же – типичный продукт гламурного полураспада.
   – Но тогда почему всем нужна была Ирка, а не я?
   Я молча развел руками. «Не мне об этом судить», – всем своим видом давал понять я.
   – Но если честно, с ней было интересно, – опустив голову, призналась Арина. – Она и училась хорошо, и читала много. Но только не подумайте, что Ирка была синим чулком, совсем нет. Она и шутить любила, и одевалась модно, я бы даже сказала, со вкусом… Но ведь и я не дура, правда? – с затаенной надеждой посмотрела на меня девушка.
   – Нет. И одеваетесь со вкусом, – кивнул я.
   – Да, но я вам почему-то не нравлюсь, – сказала она и с досады закусила губу.
   – С чего вы это взяли? – с наигранным возмущением спросил я. – Потому что слюнки на вас не текут?
   – Нет, – выпятив нижнюю губку, качнула она головой. – Но я же вижу… Только вы ничего не подумайте! Мне совершенно все равно, нравлюсь я вам или нет.
   – Но все же вам интересно, как я на вас реагирую. Кстати, о слюнках! У Кости слюнки на вас не текли?
   – В каком это смысле?
   – В прямом. Слюни изо рта у него не стекали, когда он, Арина, смотрел на вас?
   – У вас все дома? – недоуменно повела бровью девушка.
   – А на Ирину у него слюна не капала?
   – Вам лечиться надо… Хотя… – запнувшись, взяла паузу девушка.
   – Что хотя? – заинтригованно спросил я.
   – Вообще-то, в моей жизни был один такой индивид. Смотрит на меня, а у самого слюна с губ стекает. И еще целоваться лезет! Брр! – брезгливо передернула плечами Арина.
   – И что же это за индивид такой?
   – Да это вам не интересно.
   – Мне сейчас все интересно.
   – Ну, он в Запалихе живет.
   – Это где?
   – Ну, село такое, Запалиха. Это у нас, на Оби, вверх по течению, не очень далеко отсюда. Там у меня бабушка живет…
   – А ты у бабушки, значит, гостила.
   – Да, недавно была. У него дом возле самой реки. Большой дом, красивый. Там Гарик и живет… Ухлестывал за мной, только бесполезно.
   – Почему?
   – Потому что у него с головой проблемы.
   – Насколько большие?
   – Настолько, насколько сама голова большая. Голова большая, а ума с наперсток. В общем, типичный даун!
   – Болезнь Дауна?
   – Ну, не совсем классический вариант. Внешне он, в принципе, нормальный. В смысле, мало чем от обычных людей отличается. Разве что на внешность… э-э, ну, не красавец, мягко говоря. Хотя и не совсем урод, ну если со стороны посмотреть. А пообщаешься, так сразу ясно, что ума у него палата номер шесть.
   – И в чем это выражалось?
   – Привет, Гарик я! – передразнивая, сгустила и опустила голос Арина. – Ы-ы, а-а! Вот и весь разговор. И еще смотрит, как будто с потрохами сожрать хочет. Я когда с ним ехала, все про этот плакат думала, – кивком головы показала она на человека в разрезе желудка.
   – Куда вы с ним ехали?
   – Ну, он меня по дороге подобрал. Мы со станции ехали, автобус сломался, а он мимо проезжал. Увидел меня, назад сдал. Привет, Гарик я! Ы-ы, подвезу, гы-гы! А глаза дурные! Жарко было, солнце как сумасшедшее палило! Если бы не это, я бы к нему ни за что не села.