Нравилось мне это село, и дом хороший, как снаружи, так, наверное, и внутри. И Арина приятно волновала мою кровь, а перспектива провести ночь под одной с ней крышей распаляла воображение. Но будь моя воля, увез бы я отсюда девушку, не задумываясь. Предчувствие скорой беды растревожило меня не на шутку.
– Не нравится, – буркнул парень.
– Что, совсем?
– Я Иру люблю.
– Нет Иры.
– Я слышал… А тут сказали, что Ира приехала… А ты кто? Жених ее? – Юра кивком головы показал на Арину, которая смотрела на него если не с ненавистью, то близко к тому.
– Не твое дело! Иди отсюда! – нагрубила ему девушка.
– Зачем ты так? – обиженно спросил он.
– А как ты, так и я!
Парень обескураженно пожал плечами и ушел. Я закрыл ворота и вместе с Ариной проследовал в избу.
У избалованного цивилизацией горожанина обстановка дома могла бы вызвать пренебрежительную ухмылку. И обои здесь безвкусные, и мебель устаревшая, а русская печь так и вовсе анахронизм. Посмотрел бы я на такого умника, попади он в такой дом зимой, из промерзшей степи в лютую метель. Еле живой от холода, он встал бы на колени перед этой печкой и молился бы не образам, что в красном углу, а пышущей жаром топке. И за дощатый стол на такую же грубую лавку сел бы с радостью, если бы хозяин соблаговолил угостить его горячими щами да кашей. А потом бы в кровать, на пышную перину, под пуховое одеяло…
Стол и впрямь сколочен был грубо, хотя и добротно. Но чего стоила кружевная скатерть ручной работы? А занавески, салфетки, домотканые дорожки на полу?.. Старинный с резным карнизом буфет – тяжелый и основательный, в нем настоящий хрусталь. Велюровый диван и японский телевизор в горнице, казалось, не вписываются в общую обстановку сельского быта, но все же лучше с ними, чем без них. Тем более что диван раскладывался в двуспальное ложе…
Арина села на лавку, сложив руки, как прилежная школьница за партой.
– Что дальше? – спросил я.
– А что дальше? – пожала она плечами.
– Что есть в печи, на стол мечи.
– Я здесь не хозяйка…
– Но ты за нее.
Старый холодильник с механическим замком стоял с открытой дверцей, это значило, что в нем пусто. И печь холодная, в ней тоже ничего нет, кроме пустых чугунков.
– Жаль, что Ирки нет, – сказала она, с горечью во взгляде опустив голову.
– А если бы была?
– И кур бы накормила, и в печь бы что-нибудь поставила. Она такая… Была…
– Да печь затопить не трудно, – сказал я.
И тушенка у меня была, чтобы приготовить кашу. Крупа в доме наверняка найдется.
Я повернулся к Арине спиной, чтобы обследовать хозяйские закрома.
– Ты куда? – капризно спросила она.
– На стол что-нибудь придумаю.
– Я плохая?
– Не понял.
– Глеб Ирку любил, Костя по ней с ума сходил, этот Юрка с детства за ней бегает… Я ему даже не нравлюсь! – голосом, похожим на стон, заключила она. – Что во мне не так?
– Все в тебе так, – в раздумье дернул я плечом.
– А честно?
– Может, Ира твоя была чуточку душевней?
– А я что, на стерву похожа?
– Я бы не сказал… Ну, так что, ужин готовим?
Пока я ходил за тушенкой, Арина засыпала в чугунок пшеничной крупы, залила ее водой. Осталась самая малость – затопить печь. Пока я этим занимался, девушка сходила на огород, нарвала огурцов и зелени. И не побоялась сломать наращенные ногти. Еще она попросила меня натаскать воды и открыть банку с мясными консервами.
– Я здесь сама управлюсь, а ты баньку истопи.
Если честно, и я сам подумывал о том, что при доме должна была быть баня, но как-то не решался спросить, чтобы не быть уличенным в порочности своих намерений. Но раз уж Арина сама предложила, то я должен был мчаться в баньку на всех парусах. Впрочем, из дома я вышел без всякой спешки. Но в огороде значительно прибавил в темпе.
Впрочем, вскоре мне пришлось вернуться обратно, поскольку баньку в огороде я не нашел. Оказалось, что нужно идти в конец улицы, которая выходила к реке, где у самой воды и стояли маленькие бревенчатые домики с жестяными трубами. Арине пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, какая банька принадлежит бабушке, а ключ, открывший навесной замок, подтвердил ее предположение.
На поиски ушло время, потом я челночными рейсами ходил к реке, таскал воду. Пока разжег печь, пока прогрел баню… В общем, мы с Ариной уже сели ужинать, а банька еще только дозревала.
– Как пойдем, сначала ты или я? – как о чем-то само собой разумеющемся спросила она.
Я рассчитывал на несколько иной сценарий, более простой и компанейский, но сделал вид, будто иного вопроса и не ожидал.
– Ну, как мужчина, я пропущу женщину вперед…
– Я еще не женщина, мне всего двадцать, – с улыбкой заметила Арина.
– Жаль, – с показным унынием вздохнул я.
– Что жаль? – не поняла она.
– Выпить не с кем будет.
Я нагнулся, взяв с пола заранее приготовленную бутылку водки, скрутил пробку.
– Почему не с кем? А я? – удивленно посмотрела на меня девушка.
– Тебе всего двадцать. А по закону можно только с двадцати одного.
– А кто узнает? – весело улыбнулась она.
– Я.
– А ты у нас – закон?
– Совершенно верно.
– Что, и не разрешишь?
– Ну, если ты настаиваешь.
– Настаивать не буду, но не откажусь…
– Тогда ставь две рюмки, для меня и для себя.
– А как же закон? – насмешливо повела она бровью.
– Только не думай, что я сдался. Просто закон этот устарел. Сейчас можно с восемнадцати пить… До двадцати одного года нельзя париться в бане – незамужней женщине с неженатым мужчиной.
– Я же сказала, что еще не женщина.
– А чего ты переживаешь? Все равно париться будем по отдельности, – сказал я, стараясь казаться самой беспристрастностью.
И, похоже, это мне удалось.
– А ты что, не хочешь со мной? – задетая моим показным безразличием, спросила Арина.
– Тебе же всего двадцать.
– Врешь, нет такого закона!
– Не вру, а шучу.
– Я тебе не нравлюсь?
– Нравишься.
– Тогда почему не хочешь?
Я молча поднялся, взял из буфета две рюмки, поставил их на стол, наполнил.
– Ну, за прекрасных дам. За тебя, Арина!
Она молча выпила, закусила, потом полезла в свою сумочку, достала пачку дамских сигарет, закурила.
– Курить это плохо, да? – спросила девушка.
– Хорошо, – кивнул я и, чтобы не быть заподозренным в неискренности, тоже закурил.
– Врешь. Сам, наверное, мечтаешь бросить.
– Ну как при моей работе бросить?
– А при моей? Работаешь с утра до вечера, как проклятая…
Я знал, где она работает, поэтому воздержался от уточняющих вопросов.
– Я даже знаю, о чем ты подумал, – саркастически усмехнулась она. – Дамский мастер – так себе работа, да?.. Ну да, у Ирки высшее образование было.
– При чем здесь Ирина? Я ее совсем не знал, – качнул головой я.
– А если б знал, то наверняка запал бы!
– Мне с тобой интересно, правда.
– Это потому что Ирки нет!.. Ты извини, сама знаю, что не должна так говорить…
Арина поднялась, открыла стеклянные створки буфета, но вытащила оттуда два стограммовых стакана и подала их мне. А я уж наполнил их до краев.
– Ирку бы уже сегодня похоронили, – со слезами на глазах сказала она. – Царствие ей Небесное!
Мы выпили не чокаясь. А потом Арина спросила:
– Нам еще не пора?
– Пора. Дровишек надо подбросить.
– Вместе пойдем? – слегка захмелевшим, но прямым взглядом посмотрела на меня девушка.
Я знал, какой ответ ей нужен, поэтому не стал бродить вокруг да около. Поэтому сказал твердо:
– Я этого хочу.
– И я тоже… – слегка смутилась она, но глаз не опустила. – Только сначала я пойду. А ты потом, за мной, ладно?
– Почему?
– Люди увидят. Потом бабушке расскажут. А оно мне надо?
– Поздно уже. Никто нас не увидит.
– Это деревня, здесь на каждом столбе глаза и уши, что днем, что ночью. Скажут потом, что я в бане с мужиком была… Знаешь, ты за мной лучше вообще не ходи, ладно? – бросилась в крайность Арина.
Но при этом, похоже, сама испугалась того, что я могу послушаться ее.
– Ты иди и ни о чем не беспокойся. А я за тобой, чуть погодя.
– Но только погодя, – с чувством облегчения, как мне показалось, сказала она.
Она ушла, а я опрокинул в одиночестве стопку, чтобы повысить градус храбрости. Вышел на улицу, закурил. Выждав еще минут пять, полный юношеских надежд, отправился вслед за своей девушкой.
Я знал, что такое деревня, но ее слова о глазах и ушах на каждом столбе всерьез не воспринял. Не может слышать и видеть каждый столб, не может. Вот на одном каком-нибудь глаза и уши могут быть. Но только на одном… Кстати, вот они, эти глаза и уши, идут ко мне. Отделились от электрического столба и перегораживают мне путь.
– Ну, чего тебе, Юра? – спросил я, узнав обладателя этих ушей и глаз. – Все высматриваешь?
– Чего я высматриваю? – пьяно качнувшись, буркнул парень.
– Кто что делает, кто куда идет – интересно, да?
– Просто стою.
– Арина мимо проходила?
– Арина?.. Ну да, Арина была… А что с Ириной, а? – хлюпнул носом Юра.
– Убили Ирину. И мужа ее убили.
– А кто?
– Тебе не все равно?
– Я ее любил… И всегда любить буду…
– Это твои проблемы, парень. Ты извини, но мне идти надо.
– Куда, к Арине?
– А вот это не твое дело.
– Погубит она тебя.
– Чего? – удивленно и вместе с тем заинтригованно посмотрел я на парня.
– Погубит, – отрыгнув смрадно-перегарный «аромат», сказал Юра.
– А что, был инцидент?
Какое-то время парень туго вспоминал, что такое инцидент, затем кивнул:
– Был.
– Когда?
– Да два года назад, летом. Они тогда с Ириной здесь гостили. Мужик у нас тут, фермер, целое хозяйство у него было, наемные китайцы на него работали…
– Так что, Арина работать у него отказалась? Поэтому китайцы и надорвались, да? Эх, погубила!
– А ты не смейся, совсем не смешно! Арина его с толку сбила! С ним закрутила, да так, что он от жены ушел. Думал с ней жить, а она хвостом вильнула и в город уехала.
– И что?
– Что, что? В запой мужик ушел. Хозяином был, а сейчас голь перекатная, ходит, по дворам побирается…
– Это понятно. Непонятно, Арина здесь при чем? – разочарованно спросил я.
Думал, какая-то таинственная, может быть, даже мистическая история, а здесь обычные полюбовно-сумасбродные страсти. Ну, закрутила Арина роман с кем-то со скуки, что здесь такого?
– Так он из-за нее же от жены ушел!
– Она его уйти заставила?
– Нет, но ведь ушел.
– Знаешь, если за каждого дурака ответ держать, никаких свечей не хватит.
– Каких свечей? – не понял парень.
– Церковных, покаянных… И ты за языком следи, а то несешь всякий вздор. Кого она погубила?
– Ирину погубила! – раздосадованный, выпалил Юра.
– Ух ты! Это уже интересно!
– Ему нужна была Арина, а убил Ирину!
– Кому ему? – подозрительно сощурил я глаза.
– Есть тут один! Про Арину спрашивал.
– Кто такой? Откуда?
– Неважно! – спохватился парень.
– Да нет, браток, здесь ты не прав. Из уголовного розыска я, капитан Петрович. И мы знаем, что Ирину кто-то из ваших деревенских убил… Придется мне тебя арестовать! – громогласно заключил я.
– За что? – моментально протрезвел Юра.
– Сам же признался, что тебе нужна была Арина, а убил Ирину.
– Не мне нужна! Ему!
– Кому «ему»?
– Ну, он здесь недалеко живет. Дом на косогоре, с башенками…
– Слюнявый?
– Да, да, было такое, губы у него мокрые, ну и слюна была. Так, немного, но была.
– И о чем он с тобой с пеной у рта говорил?
– Про Ирину спрашивал. Куда уехала, где живет?
– И куда она уехала?
– Ну, в Черногайск.
– И адрес ты ему дал?
– Ну не то чтобы дал… Так, сказал… – замялся парень.
– А сам адрес откуда знаешь?
– Ну, как же, я писал Ирине… Правда, она не отвечала…
– Зато ты ответил. На вопрос слюнявого… И сам знаешь, чем это закончилось?
– Чем?
– Дурака не валяй, – наморщил я лоб. – Сам же сказал, что слюнявый Ирину убил.
– Э-э… Я не сказал… Я подумал…
– Думал ты или нет, а слово уже вылетело… Как слюнявого зовут?
– Гарик… Да, кажется, Гарик…
– На черном джипе он был, да?
– Да, на джипе подъезжал. Красивая машина. Мне о такой только мечтать…
– Ирина тоже мечтала. А нет Ирины. И ты слюнявому в этом помог. Ты! Он выследил Ирину и убил ее… Вспомни, может, Гарик грозился ее убить?
– Ну, не то чтобы…
– А конкретно?
– Ну, он сказал, что никуда она от него не денется. За ней поедет, сказал… А когда я узнал, что с Ириной случилось, сразу все понял…
– Что ты понял?
– Ну, что Гарик мог перепутать Арину с Ириной. А убил, чтобы она никому не доставалась… Мутант! – в сердцах выдал парень.
– Почему мутант? – заинтригованно спросил я, вспомнив, что Арина отзывалась о Гарике в том же ключе.
– Да потому что «кока-колу» без конца пьет! Пока мы говорили, он целых две банки выпил. И угостить не догадался…
– Так почему мутант – потому что «колу» пьет, или потому, что тебя не угостил?
– Потому что «колу» пьет. А ее нельзя пить!
– Почему?
– Потому, что она вредная! Потому, что сплошная химия! Потому, что мозги от нее деградируют!
– Значит, мозги у Гарика деградировали, поэтому он и хотел убить Арину.
– Да нет, тут любовь, – мотнул головой парень. – Я ведь тоже Ирину хотел убить. Когда узнал, что она замуж выходит…
Я озадаченно провел рукой по волосам. Странная какая-то деревня. Всего про двух ее жителей знаю, и оба клинические психопаты. И «кока-кола» здесь явно ни при чем.
– Так, может, ты ее и убил? – хлестко спросил я.
– Нет! Гарик это! Он! – опомнившись, мотнул головой парень.
И вдруг, глядя в сторону бань, встревоженно возвестил, что видит там большой огонь. И действительно, в конце улицы у реки занималось зарево пожара.
– Твою Матильду!
Явственное предчувствие беды сорвало меня с места, и я опрометью побежал на пожар.
Увы, но полыхала та самая баня, о которой я и подумал. И загорелась она не изнутри, а снаружи. Обильно облили бензином со всех сторон и подожгли. Слишком уж плотно и мощно вздымалось пламя, чтобы всерьез принимать в расчет несчастный случай. Да и огонь разгорелся слишком быстро. К тому же, дверь снаружи была подперта толстой палкой. Это могло значить, что «красного петуха» забросили сюда намеренно, и с тем, чтобы Арина заживо сгорела в огне.
Жаркое пламя с голодным гулом высасывало из бревен углеводы и, насыщаясь, остервенело рвалось в небо. Но я не испугался его и, выбежав на речные мостки, с ходу плюхнулся в воду – намок с головы до ног. И бегом вернулся обратно к бане. Ногой отбросил обуглившуюся палку, выбил дверь.
Если баню подожгли снаружи, то внутри пожар еще мог не достичь разрушительной силы. И действительно, я не увидел внутри клубов пламени, только всполохи огня, прорывающегося через маленькое окошко в парилке.
Набросив на голову мокрую куртку и наполнив легкие воздухом, я бросился в пекло пожара.
Никогда еще я не встречал столь жарко протопленной парилки, как в этой бане. Одежда на мне высохла вмиг, туфли создали на ногах эффект «испанского сапога», которым средневековые палачи так любили мучить своих жертв. Кожа, казалось, покрывалась горячими волдырями. И еще, пытаясь нащупать Арину в кромешной темноте перед глазами, я коснулся голой рукой раскаленной печки – причем боли в тот момент не почувствовал.
Увы, но Арину я с ходу не нашел, а продолжать поиски уже не было времени. Запас кислорода в легких еще оставался на минуту, может, и две, но под потолком уже бушевал пожар и горящие доски падали мне на голову. Еще чуть-чуть, и начнут рушиться балки перекрытия и верхние бревна, тогда мне уже никогда не выбраться отсюда.
Глядя на то, с какой прытью я выбегал из полыхающей бани, меня можно было сравнить и с ошпаренным, и с угорелым, тем более что и так правильно, и так. Сорвав с головы задубевшую от жара куртку, я снова бросился в реку, в спасительную прохладу большой воды. Обожженная рука разболелась, и я уже боялся выбираться на сушу, потому что там боль могла усилиться в разы. Но холод вытолкал меня из реки, и я снова вернулся к полыхающей бане.
А там уже вовсю суетился народ. Чуть не сбив меня с ног, к мосткам тяжело пробежал грузный мужчина с двумя ведрами воды. За ним устремился кучерявый паренек с тазиком. Честно говоря, мне сейчас не было никакого дела до соседних бань, но селяне больше были озабочены спасением своей недвижимости. Поэтому они бросились тушить пожар, чтобы он не перекинулся на соседние строения.
Готов был к ним присоединиться и я, чтобы хоть как-то отвлечься от скорбно воющих мыслей. Но вдруг заметил стоящего в отдалении Юру. Озадаченно приложив палец к подбородку, с приоткрытым от растерянности ртом он смотрел на пламя пожара.
Я шел в баню вслед за Ариной, а этот парень перегородил мне путь, отвлек меня разговором, который показался мне интересным. Отвлек, поэтому я не смог защитить Арину. Значит, он был в сговоре с преступниками.
Эта моя версия изобиловала логическими изъянами, но из-за собственной беспомощности перед стихией я впал в настоящее буйство и схватил парня за грудки.
– Кто! Кто это сделал?! – заорал я.
Шокированный столь жестким натиском, Юра попятился, но, споткнувшись, упал, и я повалился на него.
Но хватку я не ослабил и, насев на него, продолжал трясти.
– Кто это сделал, я спрашиваю? Кто?
Он пытался что-то сказать, но от волнения у него перехватило горло, и он только бессильно хватал ртом воздух.
– Я спрашиваю…
Повторить вопрос я не успел. Что-то тяжелое и дубовой крепости опустилось мне на голову, и я без чувств рухнул на свою жертву.
Глава 6
– Не нравится, – буркнул парень.
– Что, совсем?
– Я Иру люблю.
– Нет Иры.
– Я слышал… А тут сказали, что Ира приехала… А ты кто? Жених ее? – Юра кивком головы показал на Арину, которая смотрела на него если не с ненавистью, то близко к тому.
– Не твое дело! Иди отсюда! – нагрубила ему девушка.
– Зачем ты так? – обиженно спросил он.
– А как ты, так и я!
Парень обескураженно пожал плечами и ушел. Я закрыл ворота и вместе с Ариной проследовал в избу.
У избалованного цивилизацией горожанина обстановка дома могла бы вызвать пренебрежительную ухмылку. И обои здесь безвкусные, и мебель устаревшая, а русская печь так и вовсе анахронизм. Посмотрел бы я на такого умника, попади он в такой дом зимой, из промерзшей степи в лютую метель. Еле живой от холода, он встал бы на колени перед этой печкой и молился бы не образам, что в красном углу, а пышущей жаром топке. И за дощатый стол на такую же грубую лавку сел бы с радостью, если бы хозяин соблаговолил угостить его горячими щами да кашей. А потом бы в кровать, на пышную перину, под пуховое одеяло…
Стол и впрямь сколочен был грубо, хотя и добротно. Но чего стоила кружевная скатерть ручной работы? А занавески, салфетки, домотканые дорожки на полу?.. Старинный с резным карнизом буфет – тяжелый и основательный, в нем настоящий хрусталь. Велюровый диван и японский телевизор в горнице, казалось, не вписываются в общую обстановку сельского быта, но все же лучше с ними, чем без них. Тем более что диван раскладывался в двуспальное ложе…
Арина села на лавку, сложив руки, как прилежная школьница за партой.
– Что дальше? – спросил я.
– А что дальше? – пожала она плечами.
– Что есть в печи, на стол мечи.
– Я здесь не хозяйка…
– Но ты за нее.
Старый холодильник с механическим замком стоял с открытой дверцей, это значило, что в нем пусто. И печь холодная, в ней тоже ничего нет, кроме пустых чугунков.
– Жаль, что Ирки нет, – сказала она, с горечью во взгляде опустив голову.
– А если бы была?
– И кур бы накормила, и в печь бы что-нибудь поставила. Она такая… Была…
– Да печь затопить не трудно, – сказал я.
И тушенка у меня была, чтобы приготовить кашу. Крупа в доме наверняка найдется.
Я повернулся к Арине спиной, чтобы обследовать хозяйские закрома.
– Ты куда? – капризно спросила она.
– На стол что-нибудь придумаю.
– Я плохая?
– Не понял.
– Глеб Ирку любил, Костя по ней с ума сходил, этот Юрка с детства за ней бегает… Я ему даже не нравлюсь! – голосом, похожим на стон, заключила она. – Что во мне не так?
– Все в тебе так, – в раздумье дернул я плечом.
– А честно?
– Может, Ира твоя была чуточку душевней?
– А я что, на стерву похожа?
– Я бы не сказал… Ну, так что, ужин готовим?
Пока я ходил за тушенкой, Арина засыпала в чугунок пшеничной крупы, залила ее водой. Осталась самая малость – затопить печь. Пока я этим занимался, девушка сходила на огород, нарвала огурцов и зелени. И не побоялась сломать наращенные ногти. Еще она попросила меня натаскать воды и открыть банку с мясными консервами.
– Я здесь сама управлюсь, а ты баньку истопи.
Если честно, и я сам подумывал о том, что при доме должна была быть баня, но как-то не решался спросить, чтобы не быть уличенным в порочности своих намерений. Но раз уж Арина сама предложила, то я должен был мчаться в баньку на всех парусах. Впрочем, из дома я вышел без всякой спешки. Но в огороде значительно прибавил в темпе.
Впрочем, вскоре мне пришлось вернуться обратно, поскольку баньку в огороде я не нашел. Оказалось, что нужно идти в конец улицы, которая выходила к реке, где у самой воды и стояли маленькие бревенчатые домики с жестяными трубами. Арине пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, какая банька принадлежит бабушке, а ключ, открывший навесной замок, подтвердил ее предположение.
На поиски ушло время, потом я челночными рейсами ходил к реке, таскал воду. Пока разжег печь, пока прогрел баню… В общем, мы с Ариной уже сели ужинать, а банька еще только дозревала.
– Как пойдем, сначала ты или я? – как о чем-то само собой разумеющемся спросила она.
Я рассчитывал на несколько иной сценарий, более простой и компанейский, но сделал вид, будто иного вопроса и не ожидал.
– Ну, как мужчина, я пропущу женщину вперед…
– Я еще не женщина, мне всего двадцать, – с улыбкой заметила Арина.
– Жаль, – с показным унынием вздохнул я.
– Что жаль? – не поняла она.
– Выпить не с кем будет.
Я нагнулся, взяв с пола заранее приготовленную бутылку водки, скрутил пробку.
– Почему не с кем? А я? – удивленно посмотрела на меня девушка.
– Тебе всего двадцать. А по закону можно только с двадцати одного.
– А кто узнает? – весело улыбнулась она.
– Я.
– А ты у нас – закон?
– Совершенно верно.
– Что, и не разрешишь?
– Ну, если ты настаиваешь.
– Настаивать не буду, но не откажусь…
– Тогда ставь две рюмки, для меня и для себя.
– А как же закон? – насмешливо повела она бровью.
– Только не думай, что я сдался. Просто закон этот устарел. Сейчас можно с восемнадцати пить… До двадцати одного года нельзя париться в бане – незамужней женщине с неженатым мужчиной.
– Я же сказала, что еще не женщина.
– А чего ты переживаешь? Все равно париться будем по отдельности, – сказал я, стараясь казаться самой беспристрастностью.
И, похоже, это мне удалось.
– А ты что, не хочешь со мной? – задетая моим показным безразличием, спросила Арина.
– Тебе же всего двадцать.
– Врешь, нет такого закона!
– Не вру, а шучу.
– Я тебе не нравлюсь?
– Нравишься.
– Тогда почему не хочешь?
Я молча поднялся, взял из буфета две рюмки, поставил их на стол, наполнил.
– Ну, за прекрасных дам. За тебя, Арина!
Она молча выпила, закусила, потом полезла в свою сумочку, достала пачку дамских сигарет, закурила.
– Курить это плохо, да? – спросила девушка.
– Хорошо, – кивнул я и, чтобы не быть заподозренным в неискренности, тоже закурил.
– Врешь. Сам, наверное, мечтаешь бросить.
– Ну как при моей работе бросить?
– А при моей? Работаешь с утра до вечера, как проклятая…
Я знал, где она работает, поэтому воздержался от уточняющих вопросов.
– Я даже знаю, о чем ты подумал, – саркастически усмехнулась она. – Дамский мастер – так себе работа, да?.. Ну да, у Ирки высшее образование было.
– При чем здесь Ирина? Я ее совсем не знал, – качнул головой я.
– А если б знал, то наверняка запал бы!
– Мне с тобой интересно, правда.
– Это потому что Ирки нет!.. Ты извини, сама знаю, что не должна так говорить…
Арина поднялась, открыла стеклянные створки буфета, но вытащила оттуда два стограммовых стакана и подала их мне. А я уж наполнил их до краев.
– Ирку бы уже сегодня похоронили, – со слезами на глазах сказала она. – Царствие ей Небесное!
Мы выпили не чокаясь. А потом Арина спросила:
– Нам еще не пора?
– Пора. Дровишек надо подбросить.
– Вместе пойдем? – слегка захмелевшим, но прямым взглядом посмотрела на меня девушка.
Я знал, какой ответ ей нужен, поэтому не стал бродить вокруг да около. Поэтому сказал твердо:
– Я этого хочу.
– И я тоже… – слегка смутилась она, но глаз не опустила. – Только сначала я пойду. А ты потом, за мной, ладно?
– Почему?
– Люди увидят. Потом бабушке расскажут. А оно мне надо?
– Поздно уже. Никто нас не увидит.
– Это деревня, здесь на каждом столбе глаза и уши, что днем, что ночью. Скажут потом, что я в бане с мужиком была… Знаешь, ты за мной лучше вообще не ходи, ладно? – бросилась в крайность Арина.
Но при этом, похоже, сама испугалась того, что я могу послушаться ее.
– Ты иди и ни о чем не беспокойся. А я за тобой, чуть погодя.
– Но только погодя, – с чувством облегчения, как мне показалось, сказала она.
Она ушла, а я опрокинул в одиночестве стопку, чтобы повысить градус храбрости. Вышел на улицу, закурил. Выждав еще минут пять, полный юношеских надежд, отправился вслед за своей девушкой.
Я знал, что такое деревня, но ее слова о глазах и ушах на каждом столбе всерьез не воспринял. Не может слышать и видеть каждый столб, не может. Вот на одном каком-нибудь глаза и уши могут быть. Но только на одном… Кстати, вот они, эти глаза и уши, идут ко мне. Отделились от электрического столба и перегораживают мне путь.
– Ну, чего тебе, Юра? – спросил я, узнав обладателя этих ушей и глаз. – Все высматриваешь?
– Чего я высматриваю? – пьяно качнувшись, буркнул парень.
– Кто что делает, кто куда идет – интересно, да?
– Просто стою.
– Арина мимо проходила?
– Арина?.. Ну да, Арина была… А что с Ириной, а? – хлюпнул носом Юра.
– Убили Ирину. И мужа ее убили.
– А кто?
– Тебе не все равно?
– Я ее любил… И всегда любить буду…
– Это твои проблемы, парень. Ты извини, но мне идти надо.
– Куда, к Арине?
– А вот это не твое дело.
– Погубит она тебя.
– Чего? – удивленно и вместе с тем заинтригованно посмотрел я на парня.
– Погубит, – отрыгнув смрадно-перегарный «аромат», сказал Юра.
– А что, был инцидент?
Какое-то время парень туго вспоминал, что такое инцидент, затем кивнул:
– Был.
– Когда?
– Да два года назад, летом. Они тогда с Ириной здесь гостили. Мужик у нас тут, фермер, целое хозяйство у него было, наемные китайцы на него работали…
– Так что, Арина работать у него отказалась? Поэтому китайцы и надорвались, да? Эх, погубила!
– А ты не смейся, совсем не смешно! Арина его с толку сбила! С ним закрутила, да так, что он от жены ушел. Думал с ней жить, а она хвостом вильнула и в город уехала.
– И что?
– Что, что? В запой мужик ушел. Хозяином был, а сейчас голь перекатная, ходит, по дворам побирается…
– Это понятно. Непонятно, Арина здесь при чем? – разочарованно спросил я.
Думал, какая-то таинственная, может быть, даже мистическая история, а здесь обычные полюбовно-сумасбродные страсти. Ну, закрутила Арина роман с кем-то со скуки, что здесь такого?
– Так он из-за нее же от жены ушел!
– Она его уйти заставила?
– Нет, но ведь ушел.
– Знаешь, если за каждого дурака ответ держать, никаких свечей не хватит.
– Каких свечей? – не понял парень.
– Церковных, покаянных… И ты за языком следи, а то несешь всякий вздор. Кого она погубила?
– Ирину погубила! – раздосадованный, выпалил Юра.
– Ух ты! Это уже интересно!
– Ему нужна была Арина, а убил Ирину!
– Кому ему? – подозрительно сощурил я глаза.
– Есть тут один! Про Арину спрашивал.
– Кто такой? Откуда?
– Неважно! – спохватился парень.
– Да нет, браток, здесь ты не прав. Из уголовного розыска я, капитан Петрович. И мы знаем, что Ирину кто-то из ваших деревенских убил… Придется мне тебя арестовать! – громогласно заключил я.
– За что? – моментально протрезвел Юра.
– Сам же признался, что тебе нужна была Арина, а убил Ирину.
– Не мне нужна! Ему!
– Кому «ему»?
– Ну, он здесь недалеко живет. Дом на косогоре, с башенками…
– Слюнявый?
– Да, да, было такое, губы у него мокрые, ну и слюна была. Так, немного, но была.
– И о чем он с тобой с пеной у рта говорил?
– Про Ирину спрашивал. Куда уехала, где живет?
– И куда она уехала?
– Ну, в Черногайск.
– И адрес ты ему дал?
– Ну не то чтобы дал… Так, сказал… – замялся парень.
– А сам адрес откуда знаешь?
– Ну, как же, я писал Ирине… Правда, она не отвечала…
– Зато ты ответил. На вопрос слюнявого… И сам знаешь, чем это закончилось?
– Чем?
– Дурака не валяй, – наморщил я лоб. – Сам же сказал, что слюнявый Ирину убил.
– Э-э… Я не сказал… Я подумал…
– Думал ты или нет, а слово уже вылетело… Как слюнявого зовут?
– Гарик… Да, кажется, Гарик…
– На черном джипе он был, да?
– Да, на джипе подъезжал. Красивая машина. Мне о такой только мечтать…
– Ирина тоже мечтала. А нет Ирины. И ты слюнявому в этом помог. Ты! Он выследил Ирину и убил ее… Вспомни, может, Гарик грозился ее убить?
– Ну, не то чтобы…
– А конкретно?
– Ну, он сказал, что никуда она от него не денется. За ней поедет, сказал… А когда я узнал, что с Ириной случилось, сразу все понял…
– Что ты понял?
– Ну, что Гарик мог перепутать Арину с Ириной. А убил, чтобы она никому не доставалась… Мутант! – в сердцах выдал парень.
– Почему мутант? – заинтригованно спросил я, вспомнив, что Арина отзывалась о Гарике в том же ключе.
– Да потому что «кока-колу» без конца пьет! Пока мы говорили, он целых две банки выпил. И угостить не догадался…
– Так почему мутант – потому что «колу» пьет, или потому, что тебя не угостил?
– Потому что «колу» пьет. А ее нельзя пить!
– Почему?
– Потому, что она вредная! Потому, что сплошная химия! Потому, что мозги от нее деградируют!
– Значит, мозги у Гарика деградировали, поэтому он и хотел убить Арину.
– Да нет, тут любовь, – мотнул головой парень. – Я ведь тоже Ирину хотел убить. Когда узнал, что она замуж выходит…
Я озадаченно провел рукой по волосам. Странная какая-то деревня. Всего про двух ее жителей знаю, и оба клинические психопаты. И «кока-кола» здесь явно ни при чем.
– Так, может, ты ее и убил? – хлестко спросил я.
– Нет! Гарик это! Он! – опомнившись, мотнул головой парень.
И вдруг, глядя в сторону бань, встревоженно возвестил, что видит там большой огонь. И действительно, в конце улицы у реки занималось зарево пожара.
– Твою Матильду!
Явственное предчувствие беды сорвало меня с места, и я опрометью побежал на пожар.
Увы, но полыхала та самая баня, о которой я и подумал. И загорелась она не изнутри, а снаружи. Обильно облили бензином со всех сторон и подожгли. Слишком уж плотно и мощно вздымалось пламя, чтобы всерьез принимать в расчет несчастный случай. Да и огонь разгорелся слишком быстро. К тому же, дверь снаружи была подперта толстой палкой. Это могло значить, что «красного петуха» забросили сюда намеренно, и с тем, чтобы Арина заживо сгорела в огне.
Жаркое пламя с голодным гулом высасывало из бревен углеводы и, насыщаясь, остервенело рвалось в небо. Но я не испугался его и, выбежав на речные мостки, с ходу плюхнулся в воду – намок с головы до ног. И бегом вернулся обратно к бане. Ногой отбросил обуглившуюся палку, выбил дверь.
Если баню подожгли снаружи, то внутри пожар еще мог не достичь разрушительной силы. И действительно, я не увидел внутри клубов пламени, только всполохи огня, прорывающегося через маленькое окошко в парилке.
Набросив на голову мокрую куртку и наполнив легкие воздухом, я бросился в пекло пожара.
Никогда еще я не встречал столь жарко протопленной парилки, как в этой бане. Одежда на мне высохла вмиг, туфли создали на ногах эффект «испанского сапога», которым средневековые палачи так любили мучить своих жертв. Кожа, казалось, покрывалась горячими волдырями. И еще, пытаясь нащупать Арину в кромешной темноте перед глазами, я коснулся голой рукой раскаленной печки – причем боли в тот момент не почувствовал.
Увы, но Арину я с ходу не нашел, а продолжать поиски уже не было времени. Запас кислорода в легких еще оставался на минуту, может, и две, но под потолком уже бушевал пожар и горящие доски падали мне на голову. Еще чуть-чуть, и начнут рушиться балки перекрытия и верхние бревна, тогда мне уже никогда не выбраться отсюда.
Глядя на то, с какой прытью я выбегал из полыхающей бани, меня можно было сравнить и с ошпаренным, и с угорелым, тем более что и так правильно, и так. Сорвав с головы задубевшую от жара куртку, я снова бросился в реку, в спасительную прохладу большой воды. Обожженная рука разболелась, и я уже боялся выбираться на сушу, потому что там боль могла усилиться в разы. Но холод вытолкал меня из реки, и я снова вернулся к полыхающей бане.
А там уже вовсю суетился народ. Чуть не сбив меня с ног, к мосткам тяжело пробежал грузный мужчина с двумя ведрами воды. За ним устремился кучерявый паренек с тазиком. Честно говоря, мне сейчас не было никакого дела до соседних бань, но селяне больше были озабочены спасением своей недвижимости. Поэтому они бросились тушить пожар, чтобы он не перекинулся на соседние строения.
Готов был к ним присоединиться и я, чтобы хоть как-то отвлечься от скорбно воющих мыслей. Но вдруг заметил стоящего в отдалении Юру. Озадаченно приложив палец к подбородку, с приоткрытым от растерянности ртом он смотрел на пламя пожара.
Я шел в баню вслед за Ариной, а этот парень перегородил мне путь, отвлек меня разговором, который показался мне интересным. Отвлек, поэтому я не смог защитить Арину. Значит, он был в сговоре с преступниками.
Эта моя версия изобиловала логическими изъянами, но из-за собственной беспомощности перед стихией я впал в настоящее буйство и схватил парня за грудки.
– Кто! Кто это сделал?! – заорал я.
Шокированный столь жестким натиском, Юра попятился, но, споткнувшись, упал, и я повалился на него.
Но хватку я не ослабил и, насев на него, продолжал трясти.
– Кто это сделал, я спрашиваю? Кто?
Он пытался что-то сказать, но от волнения у него перехватило горло, и он только бессильно хватал ртом воздух.
– Я спрашиваю…
Повторить вопрос я не успел. Что-то тяжелое и дубовой крепости опустилось мне на голову, и я без чувств рухнул на свою жертву.
Глава 6
Черная муха жужжала под потолком, наматывала орбиты вокруг погасшей лампы. Я тупо смотрел на нее в ожидании, когда жужжащее насекомое спикирует на меня и щекотно коснется кончика моего носа. Устал смотреть, но все равно не мог отвести от нее взгляд. А когда она все же устремилась ко мне, сознание мое вдруг померкло и, плавно, мягко разваливаясь на куски, растворилось в дневном свете больничной палаты.
А когда я снова пришел в себя, вместо мухи увидел средних лет полнолицую женщину в белом халате и фонендоскопом на груди.
– Давай, просыпайся, – на «ты», но совсем не грубо обратилась она ко мне.
– Сейчас, – обессиленно пробормотал я. – Одну секунду…
Я всего лишь собирался моргнуть, чтобы смочить неприятную сухость на глазах, но именно в этот момент сон и навалился на мое сознание, спеленал его мягкой непроницаемой ватой, утащил в свои меркнущие глубины.
Проснувшись, я снова увидел перед глазами светло-серый в темных разводах потолок и сидевшую на лампочке муху. Как будто почувствовав себя в центре внимания, она радостно зажужжала, спикировала вниз, по кругу прошлась над моим лицом и села на дальнюю спинку больничной койки. Но тут же, кем-то встревоженная, взвилась вверх. Далеко, правда, улететь не смогла. В воздухе перед моими глазами мелькнула чья-то крепкая рука, и муха оказалась зажатой в ладони.
– Ну вот, долеталась! – взбодренный мелкой, если не сказать, животной радостью, сказал дюжий мужчина в милицейской форме.
На его плечи был наброшен халат, и я не видел, какого он звания. Лицо некрасивое, простоватое. Маленькие глазки-буравчики, утиный нос, рыхлые щеки, жиденький второй подбородок. Выглядел он лет на сорок, хотя мог быть гораздо младше по возрасту.
А когда я снова пришел в себя, вместо мухи увидел средних лет полнолицую женщину в белом халате и фонендоскопом на груди.
– Давай, просыпайся, – на «ты», но совсем не грубо обратилась она ко мне.
– Сейчас, – обессиленно пробормотал я. – Одну секунду…
Я всего лишь собирался моргнуть, чтобы смочить неприятную сухость на глазах, но именно в этот момент сон и навалился на мое сознание, спеленал его мягкой непроницаемой ватой, утащил в свои меркнущие глубины.
Проснувшись, я снова увидел перед глазами светло-серый в темных разводах потолок и сидевшую на лампочке муху. Как будто почувствовав себя в центре внимания, она радостно зажужжала, спикировала вниз, по кругу прошлась над моим лицом и села на дальнюю спинку больничной койки. Но тут же, кем-то встревоженная, взвилась вверх. Далеко, правда, улететь не смогла. В воздухе перед моими глазами мелькнула чья-то крепкая рука, и муха оказалась зажатой в ладони.
– Ну вот, долеталась! – взбодренный мелкой, если не сказать, животной радостью, сказал дюжий мужчина в милицейской форме.
На его плечи был наброшен халат, и я не видел, какого он звания. Лицо некрасивое, простоватое. Маленькие глазки-буравчики, утиный нос, рыхлые щеки, жиденький второй подбородок. Выглядел он лет на сорок, хотя мог быть гораздо младше по возрасту.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента