Колычев Владимир. Волчьи законы тайги

   Но ведь она сама во всем виновата. Не надо было воровать, жить преступной жизнью... Но в то же время никто не давал права Диме и его боссу распоряжаться ее жизнью, а Роме и Витьку – надругаться над ней, прежде чем убить...
   Впрочем, пусть, что хотят, то и делают. Он заберет свое колье и сделает всем ручкой. Не было у Данилы желания ввязываться в историю из-за какой-то воровки. В конце концов, это закон естественного отбора – слабых и подлых убивают свои же...
   – Чего так долго? – спросил Рома, когда Данила вернулся в машину.
   Он молча протянул пластиковую посуду с блинами, пакет с пивом и кока-колой.
   – Что там у нас? Неплохо... А Дима сейчас борщечок, небось, хлебает. Или кофе в постели...
   – А это кто как устроился... – сняв с тарелки блин, сказал Витек.
   – Рита не появлялась? – спросил Данила.
   – Если бы появилась, нас бы здесь не было, – ухмыльнулся Рома. – Мы бы с ней сейчас по душам беседовали...
   Джип стоял недалеко от подъезда, в который могла зайти девушка, если бы решила заглянуть к тетке. Из него удобно было наблюдать за входной дверью. Но ведь Рита тоже не дура.
   – Надо бы подальше отъехать, – сказал Данила. – А то у вас номера екатеринбургские, она все поймет, если увидит...
   Рома глянул на него удивленно и озаренно. Сказал, обращаясь к Витьку.
   – А ведь он прав, как бы не засветиться. Отъехать надо, а Дима, если что, маякнет...
   Он созвонился с бригадиром, изложил ему суть идеи, которую выдал за свою. И велел Роме отъехать в соседний двор. Данила лишь усмехнулся: ему было все равно, что его обделили. Ведь он не собирался ни перед кем выслуживаться. Забрать свое колье, только его и видели...
   Весь остаток дня и вечер провел он в машине. И ночь он встретил в ней же. Приготовился скучать до утра. Но ровно в третьем часу позвонил Дима.
   – Попалась мыша! – просиял Рома. – Поехали!
   Они подъехали к дому, который стал для Риты западней. Рома вышел из машины, за ним потянулись и остальные.
   – Данила, ты здесь пока побудь! – распорядился он.
   – Это еще почему? – взбудораженно спросил он.
   Ночь уже делала свое дело. Данила еще пытался, но уже не мог себя контролировать.
   – Дима так сказал.
   – Но у меня там колье...
   – Нет никакого колье, – мотнул головой Рома. – Дима сказал, что Ритка его на сторону толкнула...
   – Когда он тебе это успел сказать? – хищно сощурился Данила.
   – Сказал... Все, здесь остаешься.
   – Возле машины побудь, – добавил Витек и нажал на кнопку пульта.
   Двери заблокировались, джип встал на сигнализацию. Это значило, что Даниле было отказано в праве находиться в салоне.
   – Только вы не долго...
   Он только делал вид, что готов остаться во дворе. Но едва Витек и Рома скрылись в дверях, как он устремился за ними. Они поднялись на шестой этаж на лифте, он же проделал этот путь бегом вверх по лестнице.
   То, что он делал сейчас, ночью, он бы не позволил себе днем. Да, Рита – воровка и дрянь, но ведь ее хотя изнасиловать и убить. А это несправедливо... Он должен был остановить злодеев. Любой ценой...
   Он нагнал их на лестничной площадке, тихо подкрался к ним. И когда они вошли в дверь квартиры, ворвался туда у них на плечах.
   – Данила, я не понял! – рыкнул на него Рома. – Ты что, не въезжающий? Тебе же сказали остаться!
   – Холодно там, а здесь тепло.
   Он оттолкнул стоявшего в дверях комнаты Диму, зашел в гостиную, где на полу, со связанными руками, ногами и кляпом во рту лежала на животе женщина в шелковом халате. Здесь же, привязанная к стулу, сидела и Рита. Ее рот был заклеен скотчем.
   – Ну и зачем ты это сделал? – зловеще суровым тоном спросил Дима. – В хату вломился, людей толкаешь... Нехорошо, парень, нехорошо...
   – А женщину зачем связал? – спросил Данила, чувствуя, что сам, по своей воле попал в западню. – Она здесь при чем?
   – Чтобы не мешала, брат, – смягчился Дима.
   Но его податливость была обманчивой. Данила понимал, что бригадир не хочет вступать с ним в открытое противоборство. Он собирался задобрить его, чтобы затем ударить исподтишка. И у волков есть такая тактика, и у людей.
   – А этой рот зачем заклеил? – глянув на Риту, спросил он.
   – Чтобы не кричала...
   Девушка смотрела на него глазами прижатого к обрыву оленя. Она понимала, что выхода у нее нет. Но умирать так не хотелось...
   – Это же Москва, брат, – увещевающим тоном сказал Дима. – Здесь ночью шуметь нельзя. Если соседи пожалуются, менты приедут...
   Движением руки он успокаивал и сдерживал рвущегося в бой Рому. Да и Витек, казалось, не прочь был спросить с Данилы за его наглость. Ведь не разрешали ему идти сюда, а он пришел.
   – А мы тихонько, ладно...
   Данила встал возле Риты так, чтобы не подставить под удар спину. Сорвал с ее рта полоску скотча.
   – Где колье?
   – Продала...
   Девушка набрала в легкие воздух, чтобы закричать, но Данила ловко вернул скотч на место. Ей оставалось только глухо мычать.
   – Ну вот, видишь, брат, я же говорил, что эта сучка загонит твою цацку, – осклабился Дима.
   – А деньги?
   – Поверь, она загнала ее за копейки. А где они эти копейки, мы сейчас выясним. Ты иди на кухню, а мы с ней потолкуем...
   Но Данила шагнул в обратную от двери сторону. Встал в угол между окном и гарнитурной стенкой. Пусть Дима не заговаривает ему зубы, не повернется он к нему спиной. И Риту не оставит. Прежде всего, она человек, а потом уже воровка. Да и ее родственнице также угрожает опасность. Ведь ее тоже могли убить – и за компанию, и как свидетеля...
   Воспаленное воображение на миг выдало сумбурную картинку. Рита с простреленной головой, у ее ног – также убитая тетушка, а в кресле сидит сам Данила. Голова склонена на плечо, в виске пулевое отверстие, в опущенной руке, скобой зацепившись за палец, висит пистолет. Вот негодяй, убил женщин и, раскаявшись, наложил на себя руки... Это было настолько противоестественно, что не могло быть правдой. Но Данила осознавал, в каком состоянии он находился. Поэтому воспринял видение как пророчество.
   – Ну, ты что, не понимаешь?
   Похоже, Дима понял, что словом Данилу с места не сдвинуть. Не сводя с него глаз, сунул руку под пиджак, извлек оттуда пистолет с накрученным на ствол глушителем. Четким и быстрым движением направил его на Данилу.
   – Почему ты такой баран, а?
   – А почему ты творишь беспредел? – спросил он.
   И кивком головы показал на связанных женщин.
   – Ладно, Рита, а при чем здесь ее тетка?
   – А при том, что много знает... И ты слишком много знаешь. И лезешь не в свои дела...
   – Сам же меня попросил?..
   – Кто тебя просил? О чем?.. Ты должен за Генку ответить. И за меня...
   Данила вспомнил, что Диме он выломал правую руку. Именно в этой руке он держал сейчас пистолет. Видно, что травма не серьезная, но ведь она может дать знать о себе сейчас, в тот момент, когда счет времени пойдет на доли секунды.
   – И за то, что с поезда вас, как тех щенков, – усмехнулся он.
   – А вот это ты зря... Две минуты у тебя, чтобы помолиться. Повернулся ко мне спиной, ну!
   В сумерках подсознания Данила понимал, что не будет никаких двух минут. И убивать его никто не станет. Дима воспользуется моментом, чтобы ударить его рукоятью пистолета – и не по затылку, а по виску, в котором должна потом будет появиться рваная прореха выходного отверстия. Обычно стреляются правой рукой, значит, и бить бригадир будет с той же стороны.
   Данила выполнил требование бандита. И ничуть не удивился, когда периферийное зрение уловило угаданное движение. Во-первых, только так и должны были развиваться события. А во-вторых, ему просто некогда было осознавать свои эмоции.
   Дима уже знал, с каким противником имеет дело. Перекинув пистолет из правой, больной руки в левую, здоровую, он ударил с короткого размаха – резко и быстро. В дневном своем состоянии Данила еще смог бы это заметить, но не успел бы отразить. Но сейчас была ночь...
   Блок, захват, подсечка... Дима с грохотом упал и на больную руку. Он мог бы взвыть от боли, но Данила уже держал в руке пистолет. Патрон в патроннике, предохранитель снят. А на спусковой крючок нажать так просто...
   Глушитель надежно задержал звук и пламя, только клацанье затвора известило всех, что выстрел состоялся.
   – Эй, ты чего?
   Рома в панике шагнул назад, сунул руку под пиджак, но Данила уже направил на него ствол...
   Витек даже не дернулся. В его кричащем взгляде Данила прочел страх обреченной на заклание овцы. А ведь совсем недавно пытался изображать из себя матерого волка... Витек умер мгновенно. Как и подобает овце...
   Три выстрела, три трупа. Но что дальше?.. Данила еще не в полной мере осознавал, каких дров наломал. Но инстинкт самосохранения исправно вращал шарниры в его голове. А ночное сознание выбрало верный для данного случая вариант. Он мог бы застрелить женщин и убраться из квартиры, но ведь не для того же он их спасал, чтобы убивать. Поэтому он принял решение избавиться от трупов.
   Силе в его руках мог позавидовать сам Геракл. Поэтому он вышел на балкон, выходивший во двор строящегося дома, глянул вниз. Вскопанная клумба, заставленный автомобилями пожарный подъезд, и ни единой живой души вокруг... Первым на клумбу полетел труп бригадира, за ним в последний свой полет отправился покойный Рома. Прежде чем выбросить почившего Витька, Данила избавил его от ключей и документов на машину.
   Спустился вниз, подогнал джип к месту группового приземления, осмотрелся – вроде никого. Забросил в багажник один труп, другой, третий. Снова осмотрелся. И только затем сел за руль.
   Москву он не знал, но слышал, что на всех дорогах из города на выезде стоят контрольные посты милиции. В глухую ночь движение слабое, и гаишники будут останавливать каждую машину. Поэтому он просто отогнал джип подальше от дома, бросил его в каком-то лесопарке; повинуясь интуиции, тщательно протер все поверхности, которых мог касаться пальцами.
   Было искушение забрать пистолет у Витька или Ромы, но то же чутье подсказало ему, что делать этого не следует. А от орудия убийства он избавился еще раньше, выбросив его в мусорный бак.
   Он должен был вернуться к Рите, чтобы убрать кровь и пули. И еще не мешало бы постирать одежду – джинсы, куртку, футболку, вымыть кроссовки.
   Уже светало, когда он вернулся к дому. Обошел его по кругу – мало ли что, вдруг возле клумбы выставлен милицейский пост. Но кроме мопса и его хозяина, там никого не было. Собака подозрительно обнюхивала место, где совсем недавно один на другом лежали трупы, но сонный мужчина с проседью в висках лишь лениво посматривал на него. Учуяв Данилу, мопс побежал к нему, но хозяин легко удержал его на поводке. Собака гавкнула пару раз, вернулась к смятым цветам на клумбе и, подняв ногу, помочилась на собственные подозрения.
   Данила поднялся на шестой этаж, приложил ухо к закрытой двери. Тишина. Ключом открыл дверь, зашел в квартиру, разулся, заглянул в комнату.
   Хозяйка квартиры по-прежнему лежала на полу, но на другом боку. Рита дремала на стуле, в том же положении, котором оставил ее Данила. Учуяв его появление, она распахнула глаза и задергалась, требуя свободы. Шевельнулась на полу и женщина.
   Данила не торопился освобождать их. На кухне он нашел большие ножницы, бесцеремонно обрезал половину ковра, которую залил своей кровью бригадир Дима. Выковырял из паркетины застрявшую в ней пулю.
   Рому он убил выстрелом в сердце, и пуля не смогла прошить насквозь его могучее тело. Та же ситуация была и с Витьком, поэтому после них особо прибираться не пришлось.
   Управившись, Данила снова покинул квартиру, пока еще не совсем расцвело, сходил к мусорным бакам соседнего двора, выбросил туда обрезок испорченного ковра, тряпки, которыми смывал кровь. Смятую пулю он выбросил в траву за гаражами.
   Вернувшись в дом, он деловито разделся, сунул в стиральную машину джинсовую куртку, брюки, футболку, в ванной с порошком вымыл кроссовки. Немного посидел в кресле, чтобы перевести дух. И только затем развязал хозяйку квартиры.

Глава 8

   Миловидная женщина лет тридцати, казалось, вот-вот взвоет пожарной сиреной. Короткая стрижка, всклокоченные волосы – не понять, то ли последствие ужасной ночи, то ли так было задумано женским мастером. Большие глаза с такими же большими отечными мешками под ними. Помада на губах размазана – или качество у нее такое, или Дима так старательно целовал эту одинокую миссис, выражая свою кобелиную радость.
   – Вы хоть представляете, что вы наделали?
   – Испортил вам ковер? – спокойно, на грани полной инфантильности спросил Данила.
   Утро уже наступило, и все, что произошло с ним недавно, воспринималось как ночной кошмар, хотя и детализированный до мельчайших подробностей.
   – Да при чем здесь ковер? Вы убили Диму! Вы убили его друзей!
   – А ничего, что этот Дима связал вас и вашу племянницу?
   Рита по-прежнему сидела на стуле с заклеенным ртом. Ее Данила освобождать не спешил. И тетушка не торопилась развязать «ленточку», которой был связан это ночной «сюрприз».
   – Может... Может, он... – женщина пыталась подобрать объяснение этой его выходке, но лишь беспомощно хватала ртом воздух. – А вы хоть знаете, сколько стоит этот ковер?
   – Я компенсирую!
   – А почему вы передо мной в одних трусах?
   – Потому что я мог убить вас как свидетеля. Но не стал делать этого...
   Данила очень жалел о том, что совершил. Но поскольку время вспять не повернешь, нужно было изворачиваться.
   – Убить?! – уставилась на него женщина.
   – Да, как свидетеля, – повторил он. – Чтобы вы никому ничего не рассказали... Кстати, меня Данила зовут...
   – Ирина Геннадьевна...
   – Так вот, Ирина, дело серьезное. Дима использовал вас, чтобы дождаться Риту. Он собирался убить ее. Меня. И вас, кстати, тоже...
   – З-за что?
   – Вас – как свидетеля. Меня – как козла отпущения...
   – А Риту?
   – Как воровку. Которая украла у его криминального босса триста тысяч евро.
   Рита задергалась, замычала, но Данила даже не глянул в ее сторону.
   – Ваша племянница воровка. И ваше счастья, что она обокрала не только мафию, но и меня. Она украла у меня колье, поэтому я тоже оказался здесь. Поэтому гангстеры наказаны, а вы живы...
   – А Рита?
   – Ваша Рита заслуживает суровой порки. У вас есть розги? Или просто ремень?
   – Есть, – завороженно кивнула Ирина.
   Данила подошел к Рите, сел перед ней на корточки, заглянул ей в глаза.
   – Тебя как бить? По заднице или по спине?.. На спине шрамы останутся, а на заднице – вряд ли. Но задницу заголять придется. Тебе не будет стыдно?