— Нет, мистер Холмс, оно сейчас в лучших руках.
   — Хорошо, тогда перейдем к карточке «Д. В. 341»… Она с неровным обрезом. У вас в доме нет бумаги такого сорта?
   — Никак нет, сэр.
   Холмс подошел к письменному столу и накапал чернил из каждой чернильницы на пресс-папье.
   — Надпись сделана не здесь, тут чернила черные, а на карточке — красные. Да и написано толстым пером, а тут все перья тонкие. Нет, это было написано в другом месте. Вам что-нибудь говорит эта надпись, Эмс?
   — Нет, сэр.
   — А что вы думаете, мистер Мак?
   — Мне пришла мысль о каком-то тайном обществе. Справедливость ее подтверждает знак на руке.
   — Я тоже так считаю, — сказал Мейсон.
   — Только возьмем за основу эту гипотезу и посмотрим, насколько прояснится наше положение. Член подобного общества пробирается в Дом, дожидается мистера Дугласа, почти полностью разносит ему голову из ружья и скрывается через ров, оставив возле убитого карточку. Для чего? Да для того, чтобы она была впоследствии упомянута в газетах и другие члены общества узнали, что мщение совершено. Вот только почему из всех видов оружия выбрано именно ружье?
   — Действительно, странно.
   — И куда исчезло обручальное кольцо?
   — Тоже непонятно.
   — И почему до сих пор никто не арестован? Сейчас уже больше двух часов. Надеюсь, необходимые распоряжения были даны и с самого утра каждый констебль на расстоянии сорок миль разыскивает подозрительных субъектов в промокшем платье?
   — Конечно, мистер Холмс.
   — Он мог исчезнуть, только забившись в какую-нибудь нору или сменив одежду.
   Холмс подошел к столу и стал изучать с помощью лупы кровавый след на подоконнике.
   — Нет сомнений, след сапога. Но какой огромный! Судя по следам в углу, можно предположить, что у него более изящные ноги… А что это под столом?
   — Гимнастические гири мистера Дугласа, — сказал Эмс.
   — Гимнастическая гиря тут одна. Где же вторая?
   — Не знаю, мистер Холмс. Может быть и была всего одна. Я не обращал на это внимания.
   — Одна гимнастическая гиря… — повторил Холмс задумчиво.
   Но тут раздался сильный стук в дверь. В комнату вошел высокий и загорелый джентльмен. Было нетрудно догадаться, что это — Сесил Бэркер. Его глаза смотрели вопрошающе, когда он переводил их с одного лица на другое.
   — Извините, что помешал, — сказал он, — но мне надо сообщить вам новость. Только что нашли велосипед. Кто-то бросил его. Это в ста шагах от входной двери.
   Мы пошли за Бэркером и увидели нескольких зевак около велосипеда, вытащенного из кустов, где он был спрятан. Велосипед распространенной марки был весь забрызган грязью, точно после долгого путешествия. В седельной сумке лежали гаечный ключ да масленка, и ничего, что помогло бы опознать владельца.
   — Для полиции может пригодиться, — заметил инспектор, — эти вещи занесут в список. Если мы не узнали пока, куда скрылся преступник, то по крайней мере постараемся выяснить, откуда он явился. Но почему молодчик бросил велосипед здесь? И как он без него доберется туда, куда ему нужно? Мистер Холмс, мы, кажется, никогда не доберемся до просвета в этих потемках.


5. СВИДЕТЕЛИ ТРАГЕДИИ


   — Осмотрели ли вы в комнате все, что вас интересовало? — спросил Уайт Мейсон, когда мы возвратились обратно.
   — Пока все, — ответил инспектор.
   Холмс ограничился утвердительным кивком головы.
   — Тогда, может быть, хотите выслушать показания жителей дома? Перейдем для этого в столовую. Пожалуйста, Эмс, вы первый расскажете нам все, что вы знаете.
   Рассказ дворецкого был прост и произвел впечатление полной искренности. Пять лет назад он поступил на службу к мистеру Дугласу. От него Эмс получил распоряжение поднимать мост каждый вечер, как в старину; хозяин любил старинные обычаи. Он выезжал в Лондон, да и вообще из дому, крайне редко, но за день до убийства побывал в Тенбридже за покупками. В тот день Эмс заметил в мистере Дугласе какое-то беспокойство. Он был нетерпелив и раздражителен, что на него совсем не походило. В роковую ночь дворецкий находился в кладовой и убирал столовое серебро после гостей. Вдруг он услышал резкий звонок. Выстрела не слыхал, что вполне объяснимо, поскольку кладовая и кухня находятся в самом конце дома и отделены от парадных комнат множеством плотно затворенных дверей и длинным коридором. Экономка тоже выбежала из своей комнаты, встревоженная звонком. Они вместе направились в переднюю половину дома. Когда они дошли до подножия лестницы, то Эмс увидел спускающуюся вниз миссис Дуглас Она не выглядела испуганной или взволнованной. Как только она дошла до конца лестницы, к ней подбежал мистер Бэркер. Он остановил миссис Дуглас и стал убеждать ее возвратиться: «Ради Бога, вернитесь в свою комнату! Бедный Джон мертв! Вы ничем не можете ему помочь. Идите к себе!» Миссис Дуглас покорно пошла обратно. Экономка Эллен помогла ей взойти по лестнице и прошла с хозяйкой в ее спальню. Эмс и мистер Бэркер направились в комнату убитого, где нашли все так, как обнаружила полиция. Они выглянули в окно, однако ночь была темная и ничего не было видно. После этого Эмс бросился опускать мост, чтобы мистер Бэркер смог отправиться за полицией.
   Рассказ экономки Эллен в общем подтвердил слова Эмса и ничего к ним не прибавил.
   Затем в качестве свидетеля был допрошен мистер Бэркер. Он убежден, что убийца скрылся через окно, о чем свидетельствовал кровавый след. Мистер Бэркер выдвинул свою версию причины убийства. Дуглас отличался скрытностью, и в книге его жизни были страницы, о которых он никогда никому не рассказывал. Впервые Бэркер встретился с ним в Калифорнии, где они стали компаньонами по разработке богатой рудничной жилы в местечке Бенитоканьон. Они было там окончательно обосновались, но Дуглас вдруг ликвидировал свои дела и неожиданно уехал в Англию. Спустя некоторое время Бэркер продал свою долю и поселился в Лондоне. Там они возобновили свою дружбу. Дуглас производил впечатление человека, над головой которого постоянно висела какая-то опасность. Это Бэркер заключил и из его внезапного отъезда из Калифорнии, и из того, что он снял дом в одном из самых тихих уголков Англии. Бэркер считал, что какая-то тайная организация следила за Дугласом. Таинственная карточка наверняка имела отношение к ней.
   — Как долго вы жили с Дугласом в Калифорнии? — спросил Макдоналд.
   — Все пять лет.
   — Он был холост?
   — Вдовец.
   — Вы не слышали, откуда родом его первая жена?
   — Он говорил, что она была шведкой и умерла от тифа за год до нашего знакомства.
   — Вы не можете связать его прошлое с какой-нибудь конкретной местностью в Америке?
   — Иногда он рассказывал мне о Чикаго, который знал хорошо. Он много путешествовал в свое время.
   — Он не занимался политикой?
   — Нет, политикой он не интересовался совершенно.
   — У вас нет оснований думать, что он был преступником?
   — Я не встречал человека честнее его.
   — Не замечали вы в нем чего-нибудь странного, когда жили вместе в Калифорнии?
   — Он избегал людных мест. Вот почему я еще тогда подумал, что он кого-то опасается. После его внезапного отъезда в Европу я утвердился в этой мысли. Наверное, он получил тогда какое-то предостережение. Через неделю после его отъезда о нем справлялись шестеро парней.
   — Как они выглядели?
   — Грубые на вид.
   — Были эти люди калифорнийцами?
   — Не думаю, но, несомненно, они были американцами. На шахтеров не походили. Словом, не знаю, кто они были.
   — Это произошло шесть лет назад?
   — Да.
   — А до этого вы с Дугласом прожили в Калифорнии пять лет. Так что неизвестная нам история произошла не менее одиннадцати лет назад?
   — Видимо, так.
   — Это, должно быть, исключительно сильная вражда, раз она длилась до сих пор и завершилась таким печальным финалом.
   — Я думаю, это было какое-то мрачное дело и оно бросало тень на всю его жизнь. Воспоминание о нем никогда не выходило из его головы.
   — Но если человек знает, что над его головой висит смертельная опасность, то почему он не обратился за защитой к полиции?
   — Вероятно, от этой опасности никто не мог его защитить. Не случайно он всюду ходил вооруженным. Но в эту ночь он был уже в халате. Раз мост был поднят, он считал себя в безопасности.
   — Я хотел бы поточнее разобраться в сроках, — сказал Макдоналд. — Шесть лет назад Дуглас оставил Калифорнию. Вы последовали за ним в следующем году?
   — Да, в следующем же году.
   — Если он был женат пять лет, то, значит, вы возвратились в Англию к самой свадьбе?
   — За месяц перед венчанием. Я был его шафером.
   — Знали ли вы миссис Дуглас до свадьбы?
   — Нет, ведь меня не было в Англии.
   — Но после этого вы часто ее видели?
   — Я часто видел Дугласа после этого, — ответил Бэркер, холодно взглянув на сыщика. — Если же встречался с ней, то только потому, что невозможно посещать друга и не быть даже знакомым с его женой. Если вы предполагаете, что…
   — Я ничего не предполагаю, мистер Бэркер. Я задаю те вопросы, какие нужны для разъяснения дела. Мистер Дуглас одобрял вашу дружбу с его женой?
   Бэркер слегка побледнел.
   — Вы не должны задавать подобные вопросы! — крикнул он.
   — Какое отношение имеет это к делу, которое вы расследуете?
   — Я должен повторить свой вопрос.
   — Тогда я отказываюсь отвечать.
   — Вы вправе отказаться, но ваш отказ уже является ответом.
   Бэркер помолчал минуту. В его черных глазах читалось сильное напряжение мысли. Неожиданно он улыбнулся.
   — В конце концов, джентльмены, вы действительно только исполняете свою обязанность, и я не могу препятствовать вам. Прошу только не мучить миссис Дуглас всеми этими расспросами. Ей и так пришлось много пережить. Я должен признать, что бедный Дуглас имел единственный недостаток, а именно — ревность. Он любил меня и обожал свою жену. Он хотел, чтобы я приходил сюда, и даже часто посылал за мной. Но, когда видел, что его жена дружески болтала со мной, он нередко терял самообладание и мог наговорить оскорбительные вещи. И тем не менее никто в мире не имел более любящей, верной жены и более преданного друга, чем я.
   — Вам ведь известно, что обручальное кольцо убитого снято с его пальца?
   — Вроде бы да.
   — Что вы хотите сказать этим «вроде бы»? Это же несомненный факт.
   Бэркер впервые выглядел растерянным и смущенным.
   — Когда я сказал «вроде бы», то хотел подчеркнуть как раз его недостоверность. Ведь не исключено, что Дуглас сам снял кольцо.
   — Тем не менее исчезновение кольца указывает на то, что между браком Дугласа и преступлением имеется определенная связь.
   Бэркер пожал плечами.
   — Не вижу никакой связи, — ответил он. — Но если вы намекаете, что это бросает тень на репутацию миссис Дуглас, то… — Глаза его гневно блеснули, но он усилием воли сдержал себя. — То вы на ложном пути.
   — У меня больше нет вопросов, — холодно сказал Макдоналд.
   — А у меня один есть, — заметил Шерлок Холмс. — Когда вы вошли в комнату, там горела только свеча на столе, верно?
   — Да.
   — И при ее свете вы увидели все, что произошло в комнате?
   — В основном да.
   — Вы тотчас же позвонили?
   — Да.
   — И Эмс пришел очень скоро?
   — Через минуту или около того.
   — И когда он прибежал, то увидел, что свеча потушена и зажжен свет. Это очень удивительно.
   Бэркер опять проявил признаки смущения.
   — Я не вижу в этом ничего удивительного, мистер Холмс, — ответил он после некоторого молчания. — Свеча ведь дает недостаточно света.
   Холмс больше вопросов не задавал, и Бэркер, недоверчиво взглянув на каждого из нас, повернулся и ушел.
   Инспектор Макдоналд послал с Эмсом записку миссис Дуглас, в которой сообщил, что готов подняться в ее комнату. Она ответила, что спустится к нам сама. Вскоре в столовую вошла стройная и красивая женщина лет тридцати, сдержанная и хорошо владеющая собой. Ее вопрошающий взгляд переходил с одного из нас на другого.
   — Вы что-нибудь открыли? — спросила она.
   В ее голосе звучал скорее страх, чем надежда.
   — Мы делаем все от нас зависящее, миссис Дуглас, — ответил инспектор.
   — Не стесняйтесь в расходах, — заявила она холодно.
   — Мы слышали от Сесила Бэркера, что вы не были в той комнате, где совершилось преступление?
   — Нет, он удержал меня на лестнице и попросил вернуться к себе.
   — Вы услышали выстрел и спустились вниз?
   — Я накинула капот и пошла вниз.
   — Через какое время после выстрела вы встретили на лестнице мистера Бэркера?
   — Очень скоро. Трудно считать время в такой момент. Он умолял меня не входить туда и уверял, что я ничем не могу помочь мужу. Тогда миссис Эллен, наша экономка, проводила меня обратно наверх.
   — Не можете ли вы уточнить, сколько времени ваш супруг уже находился внизу, когда вы услышали выстрел?
   — Нет, не могу. Я не слышала его шагов. У него была привычка каждую ночь обходить дом.
   — Из-за этой его привычки я и побеспокоил вас, миссис Дуглас. Вы впервые познакомились с вашим супругом в Англии?
   — Да.
   — Мистер Дуглас никогда не рассказывал вам о событии, которое произошло в Америке и навлекло на него опасность?
   Миссис Дуглас серьезно задумалась, прежде чем ответить.
   — Нет, не рассказывал, — ответила она наконец. — Но я всегда чувствовала, что над ним висит какая-то опасность. Он не желал разговаривать на эту тему, причем не из-за отсутствия доверия ко мне, а из-за стремления оградить меня от огорчений.
   — Как вы тогда догадались о грозящей ему опасности?
   На лице миссис Дуглас появилась улыбка.
   — Разве может муж скрывать что-нибудь всю жизнь, чтобы любящая его женщина ничего не заподозрила? Я догадывалась об этом по многим признакам, но самое главное — по его манере общения с незнакомыми людьми. Я поняла, что у него есть сильные враги и что он считает, будто они напали на его след. Он всегда держался настороже, и я нервничала, если он возвращался домой позже обычного.
   — Какие слова мужа особенно удивили вас и остались в вашей памяти? — спросил Холмс.
   — Долина ужаса. Таково было выражение, которое он употребил, отвечая как-то на мои расспросы о его прошлом. «Я был в Долине ужаса. Я еще и теперь не совсем из нее вышел».
   — Вы спросили его, что он подразумевал под Долиной ужаса?
   — Да, но он только мрачно покачал головой. «Достаточно скверно уже то, что я побывал там. Дай Бог, чтобы ее ужас никогда не коснулся тебя». Это наверняка была какая-то действительно существующая долина, в которой ему пришлось жить и в которой с ним произошло что-то страшное. В этом я уверена. Больше ничего не могу добавить.
   — И он не называл никаких имен?
   — Нет. Но однажды после несчастного случая на охоте, года три назад, у него начался лихорадочный бред. Тогда он беспрестанно повторял с гневом имя некоего мастера Макгинти, «властителя души и тела». Когда он выздоровел, я спросила его, кто такой мастер Макгинти и чьих душ и тел он властитель. «Слава Богу, не моих!» — ответил он смеясь. Я думаю, что существует связь между Макгинти и Долиной ужаса.
   — Еще один вопрос, — сказал инспектор Макдоналд. — Вы встретились с мистером Дугласом в Лондоне, и там он сделал вам предложение. Не предшествовал ли этому какой-нибудь роман? Было ли что-нибудь таинственное в вашем обручении?
   — Роман был. У всех всегда бывают романы. Но не помню ничего таинственного.
   — У него не было соперника?
   — Нет, я была свободной.
   — Вы знаете, что его обручальное кольцо оказалось снятым. Не удивляет ли вас это? Возможно, какой-нибудь старинный враг действительно выследил вашего мужа, но ради чего он снял свое обручальное кольцо?
   Я готов был поклясться, что легкая улыбка промелькнула на ее губах.
   — Не могу сказать.
   — Хорошо. Больше мы вас не задерживаем. Примите наши извинения за беспокойство, — поклонился ей, вставая, инспектор. — Осталось еще немало невыясненных моментов, но мы обратимся к ним позже.
   Она поднялась со стула, и я опять заметил быстрый вопрошающий взгляд, которым она нас окинула. Женщина словно спрашивала: «Какое впечатление произвели на вас мои показания?» Потом она удалилась.
   — Красивая женщина, — задумчиво произнес Макдоналд, когда дверь за ней закрылась. — Бэркер, я думаю, принимал деятельное участие в происшедшем здесь. Он признал, что покойный был ревнив, и наверняка он более любого другого знал причины его ревности. А история с обручальным кольцом? Ее нельзя недооценивать. Человек, стаскивающий с мертвеца обручальное кольцо… Что вы скажете, мистер Холмс?
   Мой друг сидел, опустив голову на руки, погруженный в раздумье. Потом он встал и позвонил.
   — Эмс, — сказал он, когда вошел дворецкий, — где теперь находится мистер Бэркер?
   — Пойду поищу его, сэр.
   Через минуту он вернулся и сказал, что мистер Бэркер в саду.
   — Вы не припомните, Эмс, что было на ногах у мистера Бэркера в последнюю ночью
   — Он был в ночных туфлях. Я принес ему сапоги, когда он пошел в полицию.
   — Хорошо, Эмс. Для нас важно знать, какие следы оставлены мистером Бэркером, а какие — преступником.
   — Должен заметить, что его туфли испачканы кровью. Так же, как и мои собственные, конечно.
   — Это вполне естественно, кровь в комнате была всюду. Все же, Эмс, принесите, пожалуйста, сюда туфли.
   Эмс отправился за ними и вскоре возвратился с туфлями в руках. Подошвы их были черны от запекшейся крови.
   — Странно! — пробормотал Холмс, стоя у окна и рассматривая туфли. — Очень странно!
   Потом быстрым резким движением он поставил одну из туфель на кровавый след, оставшийся на подоконнике. След вполне соответствовал туфле. Он молча улыбнулся своим коллегам.
   Инспектор изменился в лице. В его речи отчетливо зазвучал шотландский акцент, как всегда в минуты волнения.
   — Господа, — вскричал он, — тут не приходится сомневаться! Бэркер сам указал на окно. Пятно намного больше следа сапога. Но что все это значит, мистер Холмс, что это значит?
   — Да, любопытно… — пробормотал мой друг.
   Уайт Мейсон хихикнул.
   — Я же говорил, тут необыкновенный случай! — воскликнул он. — Замечательный случай!


6. ПРОБЛЕСКИ СВЕТА


   Три детектива остались в усадьбе, чтобы подробнее разобраться в результатах следствия, а я отправился один в нашу скромную гостиницу. Но прежде мне вздумалось погулять в старинном саду, окружающем усадьбу, между рядами старых подстриженных тисов. В глубине сада находился небольшой красивый луг с солнечными часами посередине. Все это создавало мирную и успокаивающую атмосферу, столь желанную для моих натянутых нервов. В этой спокойной обстановке как-то забывалась мрачная комната с окровавленным телом на полу, а если и вспоминалась, то как фантастический кошмар. Но когда я бродил по саду, стараясь здесь отдохнуть душой, произошел инцидент, сразу вернувший мои мысли к преступлению.
   Я уже сказал, что дом окружали ряды тисовых деревьев. В самом дальнем от дома ряду они сильно сгущались. Позади них стояла скрытая от взглядов человека, идущего от дома, каменная скамейка. Приблизившись, я услышал голоса: какую-то фразу, произнесенную мужским голосом, и тихий смех женщины как бы в ответ на нее. Спустя минуту я увидел миссис Дуглас и Бэркера, причем увидел раньше, чем они заметили мое присутствие. Выражение ее лица меня поразило. На следствии она казалась серьезной и грустной, теперь же все следы горя на ее лице исчезли, глаза даже светились радостью. Через мгновение, увидев меня — они опоздали лишь на мгновение, — оба надели торжественно-сумрачные маски. Произнеся быстро и тихо два-три слова, Бэркер встал и пошел мне навстречу.
   — Извините, сэр, — сказал он, — я имею честь обращаться к доктору Уотсону?
   Я поклонился с холодностью.
   — Мы так и думали, что это должны быть вы. Ваша дружба с мистером Шерлоком Холмсом всем известна. Не подойдете ли вы на минуту, чтобы поговорить с миссис Дуглас?
   Я последовал за ним с угрюмым лицом. Я отчетливо представил себе размозженную голову покойного. А тут, в его саду, спустя несколько часов после преступления жена и лучший друг весело смеются над чем-то. Я сдержанно поклонился миссис Дуглас. Я переживал с нею ее горе на следствии. Теперь ее вопрошающий взгляд не вызывал во мне никакого отклика.
   — Я боюсь, что вы сочли меня бессердечной, — сказала она мне.
   — Меня это не касается, — ответил я, пожав плечами.
   — После, быть может, вы воздадите мне должное. Если бы вы только выполнили…
   — Совершенно не нужно, чтобы доктор Уотсон что-то выполнял, — поспешно перебил ее Бэркер. — Как он сам сказал, это его не касается.
   — Совершенно верно, и я прошу разрешения продолжить мою прогулку.
   — Одну минутку, доктор Уотсон! — воскликнула миссис Дуглас умоляющим голосом. — Я вам задам всего один вопрос, на который вы можете ответить с большей точностью, чем кто бы то ни было еще. То, что я хочу спросить вас, для меня очень важно. Вы знаете мистера Холмса и его взаимоотношения с полицией лучше других. Предположим, что разгадка дела будет ему конфиденциально сообщена. Должен ли он непременно поделиться ею с официальными властями?
   — Да, именно так, — резким тоном произнес Бэркер. — Самостоятелен ли он в своих поступках или работает с ними и на них?
   — Я, право, не знаю, могу ли я обсуждать такой деликатный вопрос…
   — Я умоляю вас об этом, доктор Уотсон. Уверяю вас, что вы очень поможете… очень мне поможете, если разъясните этот вопрос.
   В голосе ее звучала такая искренность, что на мгновение я позабыл про все ее поведение.
   — Мистер Холмс не зависит ни от кого. Он полностью самостоятелен и будет действовать, как ему подсказывает его совесть. Конечно, он лоялен в отношении своих официальных помощников, и, думаю, это может помешать ему скрыть от них важные сведения. Вообще советую вам обратиться непосредственно к самому мистеру Холмсу, если хотите получить более точные сведения.
   Сказав это, я приподнял шляпу и пошел своей дорогой. Лишь однажды я оглянулся и увидел их сидящими на том же месте и горячо спорившими.
   — Мне не нужна их откровенность, — сказал Холмс, когда я сообщил ему о разговоре с Бэркером и миссис Дуглас. Холмс провел много времени в усадьбе, вернулся в гостиницу около пяти часов и с аппетитом принялся за обед, который я велел для него приготовить. — Без откровенностей, Уотсон, ибо они будут неуместны, если дело дойдет до ареста их за сообщничество в убийстве.
   — Вы думаете, дело идет к этому?
   Он был в добродушном и приподнятом настроении.
   — Милый Уотсон, когда я покончу с едой, то буду в состоянии ознакомить вас с положением вещей. Я не скажу, что мы во всем уже разобрались, но когда нападем на след пропавшей гимнастической гири…
   — Гимнастической гири?
   — Бог мой, Уотсон, да неужели вы еще не поняли, что все упирается в пропавшую гирю? Впрочем, думаю, что ни инспектор Мак, ни этот местный сыщик не придали никакого значения ее поразительному исчезновению. Одна гиря, Уотсон! Представьте себе гимнаста с одной гирей! Ведь это грозило бы искривлением позвоночника.
   Холмс сидел, усердно поглощая обед, а глаза его лукаво поблескивали, следя за моим смущением. Его превосходный аппетит служил гарантией успеха — в моей памяти сохранились воспоминания о многих днях и ночах, проведенных Холмсом без пищи, когда его смущенный ум разбирался в загадках и занят был напряженной работой. Наконец он закурил трубку и начал не спеша говорить, как бы размышляя вслух.
   — Ложь, Уотсон, наглая, преступная ложь — вот что пришлось взять за исходный пункт. Вся история, рассказанная Бэркером, — ложь. Поскольку же рассказ Бэркера подтвердила миссис Дуглас, то, значит, она лгала тоже. Оба лгали, предварительно сговорившись. Поэтому возникла задача выяснить: почему они лгут? Постараемся, Уотсон, восстановить истину. Согласно их показаниям, убийца менее чем через минуту после совершенного убийства снял с пальца жертвы кольцо, находившееся под другим кольцом, надел последнее на прежнее место — что он наверняка никогда не сделал бы, — и положил рядом с трупом ту странную карточку. Все это совершенно невероятно. Не выдерживает критики и версия, будто кольцо могли снять, прежде чем Дуглас был убит. Тот факт, что ночник сгорел очень мало, доказывает, что встреча происходила недолго. Неужели Дуглас, о бесстрашном характере которого мы столько слышали, отдал свое обручальное кольцо добровольно? Чепуха! Нет, Уотсон, убийца был с Дугласом некоторое время наедине с зажженным светом. В этом я совершенно не сомневаюсь. Причиной смерти был, по-видимому, ружейный выстрел. Значит, он должен был произойти немного раньше, чем нам рассказали. Сомнений в этом быть не может. Так что налицо обдуманный заговор со стороны двух людей, слышавших выстрел, — Бэркера и миссис Дуглас. Когда же я убедился, что кровавое пятно на подоконнике было намеренно сделано Бэркером, чтобы навести полицию на ложный след, то пришлось признать наличие против него веских улик.
   Холмс немного помолчал.
   — Теперь спросим себя, в котором часу произошло убийство. До половины одиннадцатого слуги еще не расходились, так что до того оно произойти не могло. Без четверти одиннадцать они разошлись по своим комнатам; впрочем, Эмс сначала пошел в кладовую. После того как вы от нас ушли сегодня днем, я произвел несколько экспериментов и убедился, что никакой шум, произведенный Макдоналдом в комнате, не может проникнуть в кладовую, когда все двери закрыты. А вот со спальней экономки Эллен дело обстоит иначе. Она находится недалеко по коридору, и из нее я слышал неопределенный звук голоса, если его сильно повысить. Шум ружья заглушается, если стреляют в упор, как это и было в данном случае. Выстрел был негромким, но в ночной тишине звук его свободно мог донестись до миссис Эллен. Она, как мы знаем, немного глуховата, но тем не менее слышала что-то, похожее на шум захлопывающейся двери, за полчаса до того, как подняли тревогу. Полчаса до тревоги — это как раз и выходит без четверти одиннадцать. Не сомневаюсь: то, что она слышала, и было ружейным выстрелом; именно в тот момент произошло убийство. Если это так, то мы должны теперь установить, что делали мистер Бэркер и миссис Дуглас (предположив, что не они являются активными убийцами) от без четверти одиннадцать, когда шум от выстрела заставил их сойти вниз, до четверти двенадцатого, когда они позвонили и собрали слуг. Что они делали и почему не подняли тревогу немедленно? Вот вопрос, который возник перед нами, и, ответив да него, мы найдем путь к разрешению задачи.