Страница:
Ведагор с трудом поднялся, с трудом поклонился и с трудом вышел. Рил невольно стало жаль его, на мгновение она почувствовала его боль, как свою. После ухода вандейца князь сел на походную койку и сжал голову руками. Внезапно решившись, Рил приблизилась к нему и тихо прошептала прямо в ухо:
– Богер, отпусти меня! Я не вернусь, я не люблю тебя!
Он вскочил.
– Рил?! Рил, где ты? - Он забегал по палатке, выглянул на улицу и, разумеется, никого не обнаружив, опять сел на койку. - Рил, ты здесь? - Осторожно спросил он.
– Богер, я не вернусь, не ищи меня, это бесполезно. - Все еще надеясь убедить его, сказала Рил.
Он завертел головой.
– Рил, почему я тебя не вижу? Почему все это происходит? - Не дождавшись ответа, он почти застонал. - Рил, прикоснись ко мне, прошу тебя! Я хочу убедиться, что не схожу с ума!
Рил стало жаль его. Но как она могла к нему прикоснуться? Только слегка дунуть на сильно заросшую щетиной щеку. Князь вздрогнул и зашарил вокруг себя руками, словно надеялся схватить ее. Рил накрыла волна застарелого отвращения, ей стало нехорошо, и она тут же вылетела из палатки.
Кубарем, с трудом понимая, где верх, где низ, пронеслась по поляне и остановилась у одного из костров. Пока пыталась восстановить привычную картину слетевшего с катушек мира, в уши влился негромкий разговор двух мужчин, сидевших у этого костра.
– Ты как хочешь, Багин, а я тебе больше не помощник. За ведьмой, которая любого может размазать одним мизинцем, я ходить не буду. Я, может, и псих, но не настолько!
– Ну, так уж и любого! - Хмыкнул этот Багин. Впрочем, довольно невесело.
Тот ответил такой же невеселой ухмылкой.
– По-твоему, положить за один раз десяток боевых магов во главе с отцом-настоятелем, ничего не значит? А развалить этот Свигров храм? - На это Багину возразить было нечего. - Нет, с меня хватит. Пусть за этой ведьмой кто-нибудь другой гоняется, а я - пас!
– А как же "крючок", Зойт? - Тихо спросил Багин. - Все документы, конечно, теперь пропали, но кто поручится, что в Вангене нет копий?
– Да плевать! - Резко сказал Зойт. - Я не вернусь в Ванген.
– А куда? - Не менее резко поинтересовался Багин. - Обратно в Саварнию? Особенно, после того, как ты там наследил?
– Если бы я там не наследил, нас бы с тобой уже давно в живых не было! - Нехорошо блеснул глазами Зойт.
– Да ладно, не злись! - Сбавил тон Багин. - Это я к тому, что тебя все равно в покое не оставят. Сам же понимаешь, рано или поздно…
– Не глупее тебя. - Буркнул снова впавший в апатию Зойт. - Живым не дамся, пусть попробуют взять!
– Ты спятил. - Нехотя констатировал Багин.
– Ничего не спятил. Хоть пару лет поживу нормально. Может, жену заведу, ребенка… Хоть что-то после меня на земле останется.
– Точно, спятил! - Покачал головой Багин. - Ты - и жена?! Насмотрелся на этих? - Он кивнул головой в сторону болота.
– А что? - Опять взвился тот. - Что он, что она - ходят по краю и не боятся! Я - каждую минуту боюсь, а они - не боятся!
– Да откуда ты знаешь? - Устало возразил Багин. - Молод ты еще, не понимаешь ни хрена. Они еще больше нашего боятся. - Зойт упрямо покачал головой. - Ну, ладно. Хочешь идти - иди! Не держу. Но и прикрывать не буду, у меня своих проблем выше крыши.
– Да ладно! - Махнул рукой Зойт. - Спасибо и на этом.
Рил постояла еще немного рядом с ними, вглядываясь в их лица, а потом решила, что на сегодня с нее хватит, пора домой.
Хозяйка молча стояла над ней, ожидая, когда она придет в себя. Рил открыла глаза, в которых еще играли зеленоватые сполохи, и спросила:
– Что?
– Есть хочешь?
– Есть? - Переспросила Рил, садясь на постели. - Да.
Нога уже не болела, и она смело встала и, чуть прихрамывая, сделала несколько шагов. Уварда смерила ее удивленным взглядом, но комментировать такое быстрое выздоровление не стала.
– Тогда садись. - Она кивнула на уже накрытый стол у окна.
Рил добрела до него и уселась, сразу потянув к себе тарелку. Есть после всего хотелось зверски. Но только она приступила к еде, как Уварде приспичило начать разговор.
– Рил, послушай, - как-то неуверенно, что было совсем ей не свойственно, начала она, - мне нужно сказать тебе кое-что.
– У? - Спросила Рил с набитым ртом.
– Пока ты спала, я посмотрела твои руки. И твою родинку.
– У-у?! - Не поняла Рил.
– Ты очень необычная. - На это Рил просто пожала плечами. - И силы у тебя столько, что я тебе и в подметки не гожусь.
Тут Рил удивленно округлила глаза.
– У у-у?
– Вот наивное дитя! Ты не поняла, что я - ведьма?! Франя понял это с первого взгляда, Таш - с десятого, а ты вообще не поняла? Ну, ладно, оставим это. Но ты хоть знаешь, что родинка такой формы - это знак богини? - Рил покачала головой. - А линии у тебя на руке говорят, что у тебя в этой жизни есть цель.
– Ну, и что? - Спросила наконец-то дожевавшая Рил. - У каждого человека в этой жизни есть цель. Так же, как и линии на руке!
– Глупая! - Рассердилась Уварда. - Таких, как у тебя, ни у кого нет!
– А вы что, всех на свете проверяли? - Прищурилась Рил. Очень похоже на то, как это делал Таш.
Уварде пришлось пойти на попятный.
– Рил, послушай! Это серьезно! Мне трудно говорить, потому что не каждый день я встречаю на своем пути божью посланницу!
Рил чуть не поперхнулась.
– Вы бредите, Уварда? Да я ни разу в жизни толком не молилась! Я эти храмы ваши просто ненавижу за то, что они делают с изгоями! А уж сколько у меня от этих сволочей-жрецов неприятностей было, я вообще молчу! Какая богиня? Да я вообще… - Рил хотела сказать: из другого мира, но вовремя остановилась. - Короче, Уварда, ты ошибаешься. - Завершила она, незаметно для себя переходя на "ты".
Находящаяся в шоке от богохульных речей Рил Уварда этого даже не заметила.
– Как же так, Рил? - Как-то беспомощно спросила она. - Неужели я, правда, ошиблась? Скажи мне, когда ты бывала в храме, неужели ты ничего не почувствовала?
– Да почти ничего! - Рил уже надоел этот разговор. - А когда увидела, как наша всемилостивейшая загоняет изгоев в огненную речку, то и совсем ничего! Уварда, не сердись, что я не такая, как ты ожидала. Я такая, какая есть, и если это кому-то не нравится, пусть даже богине, ну что ж… Давай, лучше выйдем на улицу, Таш скоро придет. Они уже близко.
– Откуда знаешь?
– Ой, ну я не знаю, просто знаю и все!
Уварда, смирившись, помогла ей выйти на улицу. Ее грызли разочарование и сожаление. Такая сила при куриных мозгах, вспыльчивом характере и полном отсутствии даже намека на религиозность! Да разве эта глупышка найдет ей достойное применение? И куда смотрела богиня? Поняв, что святотатствует, обсуждая дела богини, Уварда поспешно начала молиться и просить прощения за непрошеные мысли. Рил между тем уселась на завалинке и стала ждать Таша.
Ждать пришлось недолго. Они вскоре вышли из леса грязные и воняющие тиной, как самые настоящие болотники. Таш и Франя, перебрасывались шутками, молчаливый и мрачный Венк шел позади, не принимая участия в разговоре.
Увидев их, Рил вскочила с завалинки и похромала навстречу любимому. Соскучившийся Таш мигом оказался рядом, первым делом ощупал раненую ногу, потом обнял и стал целовать. Франя отпустил несколько насмешливых комментариев, за что Таш молча показал ему кулак. Венк, в первый раз толком увидевший Рил, застыл на месте, давая повод Фране для очередных издевательств. Впрочем, он зря старался, потому что Венк их даже не услышал, равно как и приглашение Уварды к ужину. Он бы, наверное, так и остался голодным, если бы Франя не смилостивился и не утащил его за шиворот в дом. Там Уварда уже накрыла на стол, что для голодных мужиков, почти целый день бродившим по болотам, было очень кстати. Венк сразу набросился на еду, а Франя со вздохом вышел на порог позвать Таша.
– Эй, вы, успеете еще намиловаться! Идите жрать, ненормальные!
Поморщившись от Франиной деликатности, Таш повел свою хромоножку в дом, где она тут же принялась накладывать ему еду, улыбаясь и заглядывая в глаза.
Уварда время от времени посматривала на них, и разочарование, огнем сжигающее ее душу, отражалось на немолодом смуглом лице. Для нее странное несоответствие между предназначением и моральным обликом Рил было чем-то невероятным, вроде снега среди лета или болота без комаров. То, что судьба привела в ее дом посланницу богини, она хоть и с трудом, но пережила. А вот то, что эта самая посланница оказалась не вписывающейся ни в какие рамки, принять было намного сложнее.
Впрочем, долго предаваться невеселым размышлениям ей не позволили. Франя, поняв, что ни Таш, ни Рил не обращают внимания на его подначки, решил приударить за приютившей их доброй хозяйкой, роскошная, несмотря на возраст, фигура которой, не оставила его равнодушным. Для начала он буквально осыпал ее комплиментами, способными растопить сердце любой женщины, потом ему удалось рассмешить ее, а после он потихоньку перешел к активным действиям. Звероподобного внука Уварды и взгляды, которые он бросал на Рил, не то, чтобы никто не замечал, скорее, просто не обратили внимания. Он был парень молодой, и такая реакция с его стороны была совершенно нормальной.
Они разошлись поздно, и Рил постаралась никак этого не показать, но слова Уварды о дарованной ей силе и о каком-то там предназначении, все-таки заставили ее серьезно задуматься. После того, как Рил вспомнила все, что с ней произошло, она пошевелила своими мозгами, подключила к ним неслабую интуицию, и сделала вывод, что что-то во всем этом есть. Она ничего не могла сказать о том, что касалось предназначения, но насчет силы сомнения уже отпали.
Уже ночью, слушая дыхание спящего Таша, Рил пыталась понять, чего же от нее хотят, потому что даже глупой блондинке было ясно, что такие подарки просто так не делаются. Она вспоминала все, что знала о богине, все притчи, которыми пичкал ее старенький дворцовый духовник, но ничего похожего на ее ситуацию не приходило ей на ум. Либо такого еще не было, либо в храмовых книгах об этом не было написано.
– Что же тебе от меня нужно? - В который раз спрашивала Рил, глядя в темный потолок, но, как и следовало ожидать, не получала ответа.
Совершенно измучив себя тяжелыми мыслями и вопросами, она заснула.
Богиня явилась ей во сне, сияющая, как и описывали ее в книгах. Она положила руку на голову Рил, поцеловала ее и сказала ласково:
– Не бойся, дитя мое! Все будет хорошо!
Рил и так было хорошо от этого прикосновения. У нее возникло ощущение, что это ее еще не спившаяся мать, которую она знала в детстве, пришла к ней. Она подняла к богине лицо и сказала, щурясь от исходящего от нее яркого света:
– Мама!
И сияющая богиня исчезла, а вместо нее из ничего возникли красивая светловолосая женщина и молодая девушка, как две капли воды похожая на Рил. Улыбаясь, они подошли к ней, и их прикосновения и поцелуи напомнили ей нежные трепетания крыльев прекрасных бабочек, каждую весну на неделю заполнявших собой, как белыми цветами, сады Олгена.
– Кто вы? - Спросила она, пытаясь удержать их за руки.
Но они только засмеялись и растворились в мерцающем жемчужном свете.
Рил проснулась и почувствовала, что лицо у нее мокрое от слез. Таш еще спал, и она крепче прижалась к нему, пытаясь понять то, что только что увидела. К сожалению, ничего путного не приходило ей на ум, и она оставила бесполезные попытки, предпочтя просто раствориться в ощущении счастья.
Заснула Рил только под утро, но на этот раз сон ей приснился страшный.
Она брела по пустыне. Идти было тяжело, ноги, обутые в легкие туфли, по щиколотку увязали в мелком, похожем на пыль, песке. Пейзаж вокруг расстилался совершенно нереальный: темно-фиолетовое небо с мрачным бордовым солнцем на нем, гряда черных острых скал, тянущихся до горизонта, и красновато-коричневый песок под ногами. Было жарко. Бордовое солнце нещадно палило с темного неба, сухой ветер гонял песок, закручивая его в спирали. Рил было страшно, одиноко и хотелось пить, и она брела и брела, всматриваясь вдаль, в призрачной надежде увидеть воду. Неожиданно она увидела ее недалеко, у подножия одной из скал и со всех ног рванула туда, молясь про себя, чтобы это не оказалось миражом.
Нет, озеро было настоящим, чистого голубого цвета и даже с кое-какой растительностью по берегам. (Правда, почему-то грязновато-желтой.) Рил упала перед ним на колени и, застонав от наслаждения, опустила руки в прозрачную чистую воду. Зачерпнула, начала пить… И услышала стон у себя за спиной. Быстро обернулась, вскакивая, и чуть не свалилась в озеро.
Прямо перед ней, прикованный к скале тяжелыми ржавыми цепями висел Будиан.
– Пить! - Простонал он потрескавшимися и почерневшими от жары губами.
Рил не потребовалось много времени, чтобы начать жалеть своего недавнего врага. Она набрала в сложенные ковшиком ладони воды и пошла к нему, думая только о том, как ничего не пролить по дороге. Поднесла к его губам, стараясь не смотреть на его обожженное жестоким солнцем, худое и изможденное обнаженное тело.
Он торопливо глотал воду и никак не мог напиться. Вдруг вокруг стало темнеть, как будто солнце зашло за несуществующие тучи.
– Уходи отсюда! - Захрипел Будиан. - Уходи быстрее!
Но было уже поздно. Из-за скалы вышло нечто. Огромное и страшное, будто сотканное из живого огня. Жар, как из печки, полыхнул на Рил. Она отлетела от Будиана и упала на песок.
– Ах, вот это кто! - Проревело чудище, поднимая лапу, размером с экскаваторный ковш. - Давненько тебя здесь не было, маленькая дрянь!
Рил проснулась оттого, что Таш тряс ее за плечи.
– Рил, что с тобой? Ты стонала, я никак не мог добудиться тебя! Нога болит, что ли?
Рил не отвечала, все никак не могла отдышаться и прийти в себя. Таш, беспокоясь, суетился вокруг нее, обнимал, растирал трясущиеся руки. Прибежала встревоженная Уварда, посмотрела Рил в зрачки и умчалась готовить отвар. Наконец, после общих усилий, она перестала трястись, и кое-как объяснила, что видела плохой сон. Все с облегчением вздохнули и засмеялись. Франя стал издеваться над ней, говоря, что она наверняка видела Таша с другой бабой. Уварда снисходительно посмеивалась, и только Таш обнимал ее и обеспокоено заглядывал в глаза. Сон там или не сон, но испугалась она, чуть ли не до смерти. Раньше с ней такого не случалось.
– Так что же ты видела, расскажи! Может, сейчас тебе все не так страшно покажется? - Попросил ее Таш.
Рил вздохнула, ей не очень хотелось это делать, но раз Таш попросил, значит, надо рассказывать.
– Я видела во сне Будиана. - Начала она. Франя удивленно поднял брови, и Рил пояснила: - Того самого жреца, который лишил меня памяти. Это было такое страшное место! Пески, скалы и жара просто убийственная. Он висел, прикованный к скале, а внизу было озеро. Он был весь обожженный, почерневший… такой жалкий! Он хотел пить, у него губы так потрескались, страшно смотреть! Я начала ему носить воду в ладонях. Но сколько я могла принести!? Так, капли какие-то! А он пил так, что… И тут появилось что-то ужасное! От него было жарко, как от огня. Он посмотрел на меня и зарычал: Опять ты здесь, маленькая дрянь! И двинулся на меня. Я проснулась. Вот.
Вот.
Рил опять начало трясти. Франя страдальчески возвел глаза к небу и вышел из комнаты, не заметив, что Уварда застыла посреди комнаты, как столб. Таш прижал Рил к себе, пытаясь утешить, и тоже ничего не заметил. Это дало Уварде время прийти в себя.
– Таш, мне нужно, чтобы ты сходил за свежей водой к роднику. Это для отвара. Ей нужно успокоиться. - Сказала она, наконец, желая остаться с Рил наедине.
Таш с готовностью поднялся и вышел.
– Ты знаешь, где ты была сегодня, Рил? - Спросила Уварда, садясь к ней на кровать.
– То есть? - Не поняла та.
– Не знаешь. Ты была в аду, девочка!
– Уварда, не издевайся надо мной! Хватит с меня одного Франи!
Уварда схватила ее за руки и зашептала жарким шепотом.
– Это правда, Рил! Ты прости меня, что я в тебе сомневалась! С тобой все в порядке, это я дура! Тот колдун, что причинил тебе вред, и правда там мучается, да и мало ему! А ты лучше вспомни, что тебе этот огненный сказал, дословно, если сможешь!
Рил наморщила лоб.
– Ну, он сказал что-то, типа: вот здесь кто! Давно тебя здесь не было, маленькая дрянь.
– Ну! Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты и раньше там бывала! Он тебя узнал!
– Да нет, не может быть! Я же никогда… - и осеклась, вспомнив, что может и…
– Слушай, Рил, мне Франя рассказал, что ты кое-чего в своей жизни не помнишь. Так вот, я хочу, чтобы ты знала - тебя многому учили. Со стороны это заметно. Но твою силу связали, а сейчас она потихоньку разрывает путы и выходит на волю. Теперь ты поняла?
– Теперь поняла. - Послушно согласилась Рил, хотя до понимания еще было, как до неба. - Значит, я смогу туда вернуться?
– С ума сошла! Это еще зачем?
Рил тяжело вздохнула.
– Уварда, ты бы видела, как он там мучается! Там так страшно, так мерзко! И этот придурок еще! Как ты думаешь, он его там бьет?
– Рил, не вздумай! Если ты там погибнешь, ты и здесь умрешь тоже! Не дури, этот колдун получил то, что заслужил.
Рил упрямо опустила голову.
– Ты знаешь, а ведь он там и из-за меня тоже!
– Не смеши меня! Можно подумать, он кроме тебя никому зла не принес!
Рил хотела возразить, но в комнату вошел Франя, желая узнать, чего это Уварда так задержалась. А через минуту вернулся и Таш с водой. Так что Уварде пришлось идти и готовить отвар, отложив воспитание глупой девчонки на "потом".
Глава 20.
– Богер, отпусти меня! Я не вернусь, я не люблю тебя!
Он вскочил.
– Рил?! Рил, где ты? - Он забегал по палатке, выглянул на улицу и, разумеется, никого не обнаружив, опять сел на койку. - Рил, ты здесь? - Осторожно спросил он.
– Богер, я не вернусь, не ищи меня, это бесполезно. - Все еще надеясь убедить его, сказала Рил.
Он завертел головой.
– Рил, почему я тебя не вижу? Почему все это происходит? - Не дождавшись ответа, он почти застонал. - Рил, прикоснись ко мне, прошу тебя! Я хочу убедиться, что не схожу с ума!
Рил стало жаль его. Но как она могла к нему прикоснуться? Только слегка дунуть на сильно заросшую щетиной щеку. Князь вздрогнул и зашарил вокруг себя руками, словно надеялся схватить ее. Рил накрыла волна застарелого отвращения, ей стало нехорошо, и она тут же вылетела из палатки.
Кубарем, с трудом понимая, где верх, где низ, пронеслась по поляне и остановилась у одного из костров. Пока пыталась восстановить привычную картину слетевшего с катушек мира, в уши влился негромкий разговор двух мужчин, сидевших у этого костра.
– Ты как хочешь, Багин, а я тебе больше не помощник. За ведьмой, которая любого может размазать одним мизинцем, я ходить не буду. Я, может, и псих, но не настолько!
– Ну, так уж и любого! - Хмыкнул этот Багин. Впрочем, довольно невесело.
Тот ответил такой же невеселой ухмылкой.
– По-твоему, положить за один раз десяток боевых магов во главе с отцом-настоятелем, ничего не значит? А развалить этот Свигров храм? - На это Багину возразить было нечего. - Нет, с меня хватит. Пусть за этой ведьмой кто-нибудь другой гоняется, а я - пас!
– А как же "крючок", Зойт? - Тихо спросил Багин. - Все документы, конечно, теперь пропали, но кто поручится, что в Вангене нет копий?
– Да плевать! - Резко сказал Зойт. - Я не вернусь в Ванген.
– А куда? - Не менее резко поинтересовался Багин. - Обратно в Саварнию? Особенно, после того, как ты там наследил?
– Если бы я там не наследил, нас бы с тобой уже давно в живых не было! - Нехорошо блеснул глазами Зойт.
– Да ладно, не злись! - Сбавил тон Багин. - Это я к тому, что тебя все равно в покое не оставят. Сам же понимаешь, рано или поздно…
– Не глупее тебя. - Буркнул снова впавший в апатию Зойт. - Живым не дамся, пусть попробуют взять!
– Ты спятил. - Нехотя констатировал Багин.
– Ничего не спятил. Хоть пару лет поживу нормально. Может, жену заведу, ребенка… Хоть что-то после меня на земле останется.
– Точно, спятил! - Покачал головой Багин. - Ты - и жена?! Насмотрелся на этих? - Он кивнул головой в сторону болота.
– А что? - Опять взвился тот. - Что он, что она - ходят по краю и не боятся! Я - каждую минуту боюсь, а они - не боятся!
– Да откуда ты знаешь? - Устало возразил Багин. - Молод ты еще, не понимаешь ни хрена. Они еще больше нашего боятся. - Зойт упрямо покачал головой. - Ну, ладно. Хочешь идти - иди! Не держу. Но и прикрывать не буду, у меня своих проблем выше крыши.
– Да ладно! - Махнул рукой Зойт. - Спасибо и на этом.
Рил постояла еще немного рядом с ними, вглядываясь в их лица, а потом решила, что на сегодня с нее хватит, пора домой.
Хозяйка молча стояла над ней, ожидая, когда она придет в себя. Рил открыла глаза, в которых еще играли зеленоватые сполохи, и спросила:
– Что?
– Есть хочешь?
– Есть? - Переспросила Рил, садясь на постели. - Да.
Нога уже не болела, и она смело встала и, чуть прихрамывая, сделала несколько шагов. Уварда смерила ее удивленным взглядом, но комментировать такое быстрое выздоровление не стала.
– Тогда садись. - Она кивнула на уже накрытый стол у окна.
Рил добрела до него и уселась, сразу потянув к себе тарелку. Есть после всего хотелось зверски. Но только она приступила к еде, как Уварде приспичило начать разговор.
– Рил, послушай, - как-то неуверенно, что было совсем ей не свойственно, начала она, - мне нужно сказать тебе кое-что.
– У? - Спросила Рил с набитым ртом.
– Пока ты спала, я посмотрела твои руки. И твою родинку.
– У-у?! - Не поняла Рил.
– Ты очень необычная. - На это Рил просто пожала плечами. - И силы у тебя столько, что я тебе и в подметки не гожусь.
Тут Рил удивленно округлила глаза.
– У у-у?
– Вот наивное дитя! Ты не поняла, что я - ведьма?! Франя понял это с первого взгляда, Таш - с десятого, а ты вообще не поняла? Ну, ладно, оставим это. Но ты хоть знаешь, что родинка такой формы - это знак богини? - Рил покачала головой. - А линии у тебя на руке говорят, что у тебя в этой жизни есть цель.
– Ну, и что? - Спросила наконец-то дожевавшая Рил. - У каждого человека в этой жизни есть цель. Так же, как и линии на руке!
– Глупая! - Рассердилась Уварда. - Таких, как у тебя, ни у кого нет!
– А вы что, всех на свете проверяли? - Прищурилась Рил. Очень похоже на то, как это делал Таш.
Уварде пришлось пойти на попятный.
– Рил, послушай! Это серьезно! Мне трудно говорить, потому что не каждый день я встречаю на своем пути божью посланницу!
Рил чуть не поперхнулась.
– Вы бредите, Уварда? Да я ни разу в жизни толком не молилась! Я эти храмы ваши просто ненавижу за то, что они делают с изгоями! А уж сколько у меня от этих сволочей-жрецов неприятностей было, я вообще молчу! Какая богиня? Да я вообще… - Рил хотела сказать: из другого мира, но вовремя остановилась. - Короче, Уварда, ты ошибаешься. - Завершила она, незаметно для себя переходя на "ты".
Находящаяся в шоке от богохульных речей Рил Уварда этого даже не заметила.
– Как же так, Рил? - Как-то беспомощно спросила она. - Неужели я, правда, ошиблась? Скажи мне, когда ты бывала в храме, неужели ты ничего не почувствовала?
– Да почти ничего! - Рил уже надоел этот разговор. - А когда увидела, как наша всемилостивейшая загоняет изгоев в огненную речку, то и совсем ничего! Уварда, не сердись, что я не такая, как ты ожидала. Я такая, какая есть, и если это кому-то не нравится, пусть даже богине, ну что ж… Давай, лучше выйдем на улицу, Таш скоро придет. Они уже близко.
– Откуда знаешь?
– Ой, ну я не знаю, просто знаю и все!
Уварда, смирившись, помогла ей выйти на улицу. Ее грызли разочарование и сожаление. Такая сила при куриных мозгах, вспыльчивом характере и полном отсутствии даже намека на религиозность! Да разве эта глупышка найдет ей достойное применение? И куда смотрела богиня? Поняв, что святотатствует, обсуждая дела богини, Уварда поспешно начала молиться и просить прощения за непрошеные мысли. Рил между тем уселась на завалинке и стала ждать Таша.
Ждать пришлось недолго. Они вскоре вышли из леса грязные и воняющие тиной, как самые настоящие болотники. Таш и Франя, перебрасывались шутками, молчаливый и мрачный Венк шел позади, не принимая участия в разговоре.
Увидев их, Рил вскочила с завалинки и похромала навстречу любимому. Соскучившийся Таш мигом оказался рядом, первым делом ощупал раненую ногу, потом обнял и стал целовать. Франя отпустил несколько насмешливых комментариев, за что Таш молча показал ему кулак. Венк, в первый раз толком увидевший Рил, застыл на месте, давая повод Фране для очередных издевательств. Впрочем, он зря старался, потому что Венк их даже не услышал, равно как и приглашение Уварды к ужину. Он бы, наверное, так и остался голодным, если бы Франя не смилостивился и не утащил его за шиворот в дом. Там Уварда уже накрыла на стол, что для голодных мужиков, почти целый день бродившим по болотам, было очень кстати. Венк сразу набросился на еду, а Франя со вздохом вышел на порог позвать Таша.
– Эй, вы, успеете еще намиловаться! Идите жрать, ненормальные!
Поморщившись от Франиной деликатности, Таш повел свою хромоножку в дом, где она тут же принялась накладывать ему еду, улыбаясь и заглядывая в глаза.
Уварда время от времени посматривала на них, и разочарование, огнем сжигающее ее душу, отражалось на немолодом смуглом лице. Для нее странное несоответствие между предназначением и моральным обликом Рил было чем-то невероятным, вроде снега среди лета или болота без комаров. То, что судьба привела в ее дом посланницу богини, она хоть и с трудом, но пережила. А вот то, что эта самая посланница оказалась не вписывающейся ни в какие рамки, принять было намного сложнее.
Впрочем, долго предаваться невеселым размышлениям ей не позволили. Франя, поняв, что ни Таш, ни Рил не обращают внимания на его подначки, решил приударить за приютившей их доброй хозяйкой, роскошная, несмотря на возраст, фигура которой, не оставила его равнодушным. Для начала он буквально осыпал ее комплиментами, способными растопить сердце любой женщины, потом ему удалось рассмешить ее, а после он потихоньку перешел к активным действиям. Звероподобного внука Уварды и взгляды, которые он бросал на Рил, не то, чтобы никто не замечал, скорее, просто не обратили внимания. Он был парень молодой, и такая реакция с его стороны была совершенно нормальной.
Они разошлись поздно, и Рил постаралась никак этого не показать, но слова Уварды о дарованной ей силе и о каком-то там предназначении, все-таки заставили ее серьезно задуматься. После того, как Рил вспомнила все, что с ней произошло, она пошевелила своими мозгами, подключила к ним неслабую интуицию, и сделала вывод, что что-то во всем этом есть. Она ничего не могла сказать о том, что касалось предназначения, но насчет силы сомнения уже отпали.
Уже ночью, слушая дыхание спящего Таша, Рил пыталась понять, чего же от нее хотят, потому что даже глупой блондинке было ясно, что такие подарки просто так не делаются. Она вспоминала все, что знала о богине, все притчи, которыми пичкал ее старенький дворцовый духовник, но ничего похожего на ее ситуацию не приходило ей на ум. Либо такого еще не было, либо в храмовых книгах об этом не было написано.
– Что же тебе от меня нужно? - В который раз спрашивала Рил, глядя в темный потолок, но, как и следовало ожидать, не получала ответа.
Совершенно измучив себя тяжелыми мыслями и вопросами, она заснула.
Богиня явилась ей во сне, сияющая, как и описывали ее в книгах. Она положила руку на голову Рил, поцеловала ее и сказала ласково:
– Не бойся, дитя мое! Все будет хорошо!
Рил и так было хорошо от этого прикосновения. У нее возникло ощущение, что это ее еще не спившаяся мать, которую она знала в детстве, пришла к ней. Она подняла к богине лицо и сказала, щурясь от исходящего от нее яркого света:
– Мама!
И сияющая богиня исчезла, а вместо нее из ничего возникли красивая светловолосая женщина и молодая девушка, как две капли воды похожая на Рил. Улыбаясь, они подошли к ней, и их прикосновения и поцелуи напомнили ей нежные трепетания крыльев прекрасных бабочек, каждую весну на неделю заполнявших собой, как белыми цветами, сады Олгена.
– Кто вы? - Спросила она, пытаясь удержать их за руки.
Но они только засмеялись и растворились в мерцающем жемчужном свете.
Рил проснулась и почувствовала, что лицо у нее мокрое от слез. Таш еще спал, и она крепче прижалась к нему, пытаясь понять то, что только что увидела. К сожалению, ничего путного не приходило ей на ум, и она оставила бесполезные попытки, предпочтя просто раствориться в ощущении счастья.
Заснула Рил только под утро, но на этот раз сон ей приснился страшный.
Она брела по пустыне. Идти было тяжело, ноги, обутые в легкие туфли, по щиколотку увязали в мелком, похожем на пыль, песке. Пейзаж вокруг расстилался совершенно нереальный: темно-фиолетовое небо с мрачным бордовым солнцем на нем, гряда черных острых скал, тянущихся до горизонта, и красновато-коричневый песок под ногами. Было жарко. Бордовое солнце нещадно палило с темного неба, сухой ветер гонял песок, закручивая его в спирали. Рил было страшно, одиноко и хотелось пить, и она брела и брела, всматриваясь вдаль, в призрачной надежде увидеть воду. Неожиданно она увидела ее недалеко, у подножия одной из скал и со всех ног рванула туда, молясь про себя, чтобы это не оказалось миражом.
Нет, озеро было настоящим, чистого голубого цвета и даже с кое-какой растительностью по берегам. (Правда, почему-то грязновато-желтой.) Рил упала перед ним на колени и, застонав от наслаждения, опустила руки в прозрачную чистую воду. Зачерпнула, начала пить… И услышала стон у себя за спиной. Быстро обернулась, вскакивая, и чуть не свалилась в озеро.
Прямо перед ней, прикованный к скале тяжелыми ржавыми цепями висел Будиан.
– Пить! - Простонал он потрескавшимися и почерневшими от жары губами.
Рил не потребовалось много времени, чтобы начать жалеть своего недавнего врага. Она набрала в сложенные ковшиком ладони воды и пошла к нему, думая только о том, как ничего не пролить по дороге. Поднесла к его губам, стараясь не смотреть на его обожженное жестоким солнцем, худое и изможденное обнаженное тело.
Он торопливо глотал воду и никак не мог напиться. Вдруг вокруг стало темнеть, как будто солнце зашло за несуществующие тучи.
– Уходи отсюда! - Захрипел Будиан. - Уходи быстрее!
Но было уже поздно. Из-за скалы вышло нечто. Огромное и страшное, будто сотканное из живого огня. Жар, как из печки, полыхнул на Рил. Она отлетела от Будиана и упала на песок.
– Ах, вот это кто! - Проревело чудище, поднимая лапу, размером с экскаваторный ковш. - Давненько тебя здесь не было, маленькая дрянь!
Рил проснулась оттого, что Таш тряс ее за плечи.
– Рил, что с тобой? Ты стонала, я никак не мог добудиться тебя! Нога болит, что ли?
Рил не отвечала, все никак не могла отдышаться и прийти в себя. Таш, беспокоясь, суетился вокруг нее, обнимал, растирал трясущиеся руки. Прибежала встревоженная Уварда, посмотрела Рил в зрачки и умчалась готовить отвар. Наконец, после общих усилий, она перестала трястись, и кое-как объяснила, что видела плохой сон. Все с облегчением вздохнули и засмеялись. Франя стал издеваться над ней, говоря, что она наверняка видела Таша с другой бабой. Уварда снисходительно посмеивалась, и только Таш обнимал ее и обеспокоено заглядывал в глаза. Сон там или не сон, но испугалась она, чуть ли не до смерти. Раньше с ней такого не случалось.
– Так что же ты видела, расскажи! Может, сейчас тебе все не так страшно покажется? - Попросил ее Таш.
Рил вздохнула, ей не очень хотелось это делать, но раз Таш попросил, значит, надо рассказывать.
– Я видела во сне Будиана. - Начала она. Франя удивленно поднял брови, и Рил пояснила: - Того самого жреца, который лишил меня памяти. Это было такое страшное место! Пески, скалы и жара просто убийственная. Он висел, прикованный к скале, а внизу было озеро. Он был весь обожженный, почерневший… такой жалкий! Он хотел пить, у него губы так потрескались, страшно смотреть! Я начала ему носить воду в ладонях. Но сколько я могла принести!? Так, капли какие-то! А он пил так, что… И тут появилось что-то ужасное! От него было жарко, как от огня. Он посмотрел на меня и зарычал: Опять ты здесь, маленькая дрянь! И двинулся на меня. Я проснулась. Вот.
Вот.
Рил опять начало трясти. Франя страдальчески возвел глаза к небу и вышел из комнаты, не заметив, что Уварда застыла посреди комнаты, как столб. Таш прижал Рил к себе, пытаясь утешить, и тоже ничего не заметил. Это дало Уварде время прийти в себя.
– Таш, мне нужно, чтобы ты сходил за свежей водой к роднику. Это для отвара. Ей нужно успокоиться. - Сказала она, наконец, желая остаться с Рил наедине.
Таш с готовностью поднялся и вышел.
– Ты знаешь, где ты была сегодня, Рил? - Спросила Уварда, садясь к ней на кровать.
– То есть? - Не поняла та.
– Не знаешь. Ты была в аду, девочка!
– Уварда, не издевайся надо мной! Хватит с меня одного Франи!
Уварда схватила ее за руки и зашептала жарким шепотом.
– Это правда, Рил! Ты прости меня, что я в тебе сомневалась! С тобой все в порядке, это я дура! Тот колдун, что причинил тебе вред, и правда там мучается, да и мало ему! А ты лучше вспомни, что тебе этот огненный сказал, дословно, если сможешь!
Рил наморщила лоб.
– Ну, он сказал что-то, типа: вот здесь кто! Давно тебя здесь не было, маленькая дрянь.
– Ну! Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты и раньше там бывала! Он тебя узнал!
– Да нет, не может быть! Я же никогда… - и осеклась, вспомнив, что может и…
– Слушай, Рил, мне Франя рассказал, что ты кое-чего в своей жизни не помнишь. Так вот, я хочу, чтобы ты знала - тебя многому учили. Со стороны это заметно. Но твою силу связали, а сейчас она потихоньку разрывает путы и выходит на волю. Теперь ты поняла?
– Теперь поняла. - Послушно согласилась Рил, хотя до понимания еще было, как до неба. - Значит, я смогу туда вернуться?
– С ума сошла! Это еще зачем?
Рил тяжело вздохнула.
– Уварда, ты бы видела, как он там мучается! Там так страшно, так мерзко! И этот придурок еще! Как ты думаешь, он его там бьет?
– Рил, не вздумай! Если ты там погибнешь, ты и здесь умрешь тоже! Не дури, этот колдун получил то, что заслужил.
Рил упрямо опустила голову.
– Ты знаешь, а ведь он там и из-за меня тоже!
– Не смеши меня! Можно подумать, он кроме тебя никому зла не принес!
Рил хотела возразить, но в комнату вошел Франя, желая узнать, чего это Уварда так задержалась. А через минуту вернулся и Таш с водой. Так что Уварде пришлось идти и готовить отвар, отложив воспитание глупой девчонки на "потом".
Глава 20.
Они задержались в избушке Уварды на несколько дней.
Сходив на следующий день к лагерю следопытов, дабы прикинуть, что и как, они обнаружили пустую поляну с вытоптанной травой. То есть князь повернул назад. Это радовало, но, если подумать, что ему еще оставалось делать? После того, как следопыты попытались поймать в болоте Венка, обученных людей у него почти не осталось, а посылать в болото дружинников было глупо. Какие шаги он предпримет теперь, приходилось только гадать. Впрочем, самый первый его шаг был очевиден: граница.
Таш и Франя вместе с увязавшимся за ними Венком сходили и туда. Внимательно посмотрели на увеличенный состав заставы, старательно обыскивающий, а иногда даже раздевающий всех проходящих и проезжающих, и поняли, что через него им идти не стоит.
А куда стоит, они еще и сами не знали, но решение этого вопроса можно было отложить на несколько дней. По крайней мере до тех пор, пока они не будут уверены, что Рил сможет проделать оставшийся путь на своих двоих.
Поправлялась Рил быстро. Уже на следующий день Таш выгнал ее на улицу и вручил в руки большой вандейский кинжал, до того снятый им с убитого следопыта специально для этой цели. Она немного поныла для порядка, что у нее опять не получится, но кинжал понравился, и энтузиазма заметно прибавилось. Потом она старательно швыряла ножи в нарисованную углем на стене Увардиной избушки мишень, затем битых полтора часа пыталась свалить Таша с бревна, и к вечеру была, как взмыленная лошадь. Изъявив настойчивое желание немедленно вымыться, она, в отместку за все издевательства, заставила Таша отнести ее к ручью, на что тот совершенно не обиделся. Напротив, с удовольствием помог ей как с раздеванием, так и с купанием, так что дело закончилось на берегу, в высокой траве, закрывающей их от посторонних глаз.
Полуодетая Рил плела венок, то и дело, примеряя его на бритую голову Таша, которая лежала у нее на коленях. И серьга, блестевшая у него в левом ухе, то и дело попадалась ей под руку. Однажды Таш дал ей понять, что не хочет о ней разговаривать, но с тех пор многое изменилось, и она решилась.
– Таш, а эта серьга?…
Он поднял голову, посмотрел на нее и усмехнулся.
– Решилась все-таки? Это от матери осталось.
Рил вспомнила своей сон, и на сердце волной накатила грусть.
– Она, наверное, добрая была. Ведь ты же добрый.
– Я?!! - Удивление Таша было искренним. - Слышали бы тебя наши! Отправили бы в дурдом.
– Они ничего не понимают! - Возразила Рил. - Я лучше знаю!
Таш совсем не хотел рассказывать ей историю своей жизни. Он даже не думал это делать, но после ее слов ему захотелось не то, чтобы оправдаться… Объяснить! И он с трудом, слово за словом начал выталкивать из себя то, что произошло с ним много лет назад, хотя даже его лучший друг Самконг не знал всех нюансов этой истории. А если честно, то он не знал вообще никаких нюансов. И самой истории тоже не знал.
Мать Таша была из хорошей купеческой семьи, не слишком богатой, но и не бедной. По горской традиции, мужа ей сговорили, когда ей было еще лет десять, тоже из хорошей семьи, с которой у ее родителей были общие дела. Все были довольны, и молодые в том числе. Они жили неподалеку друг от друга и часто встречались. Дело уже шло к свадьбе, до нее оставались считанные недели, и молодые не утерпели. Девственность невесты осталась в одной из многочисленных пещер в живописных осенних горах Грандара.
К сожалению, той свадьбе не суждено было состояться. Таш толком не знал, что произошло, но жениху и его родителям пришлось срочно отказаться от данного семье невесты слова. Отец Таша буквально в тот же день, в который должен был жениться на его матери, пошел в храм богини с совершенно другой женщиной. Возможно, он был не виноват, и так сложились обстоятельства, но сам Таш никогда, ни разу в жизни даже про себя не назвал его отцом.
Его мать осталась одна. Наедине с постыдной тайной и обнаружившейся вскоре беременностью.
– Ты знаешь, Рил, - тяжело говорил Таш, - я никогда не мог понять… Ей было тогда что-то около шестнадцати, у нас рано женятся, и родители ей наверняка предлагали скрыть все это дело и отдать ребенка на воспитание в бездетную семью. Такое не редкость. Конечно, иногда это выходит наружу, и ребенку все равно ставят клеймо, но матери ничего не грозило, семья бы постаралась. Как она могла отказаться?
Действительно, как? Молодая глупая девчонка выставила на позор и всеобщее осуждение себя и свою семью, добровольно поставила себя вне закона. Ради чего? Ради того, чтобы самой растить своего ребенка. Таш, чем дольше жил, тем больше ценил принесенную ради него жертву.
Хотя, когда он был маленький, он, конечно, этого не понимал.
Когда он был маленький, он не помнил дня, чтобы его не били.
Нет, не взрослые, хотя и они норовили обозвать Свигровым отродьем или дать пинка. Били такие же дети, как и он. Били, пинали, дразнили, толкали, лупили, задавали трепку и устраивали взбучку. Так было заведено и так их учили. Взрослые убивали взрослых изгоев, дети - детей. Сначала он обижался, плакал и жаловался маме. Потом перестал. Переступил в себе какую-то черту и перестал быть ребенком. Просто для того, чтобы выжить. У изгоя в этой жизни одна главная задача - выжить, все остальное - потом.
Он обозлился на всех и вся и стал похожим на волчонка. Тощий, лохматый и вечно синий от побоев, он готов был драться всегда и со всеми, и для него было неважно, сколько противников и какого они роста и возраста. Несколько раз его избивали так, что он с трудом доползал до дома, а пару раз и вовсе чуть ли не до смерти. Мама плакала над ним, выхаживала, а потом все начиналось сначала.
Так было лет до тринадцати, а затем все неожиданно поняли, что он вырос, и лезть к нему перестали, потому что это стало делом опасным. А за невежливое слово по отношению к его матери вообще можно было нарваться на такие неприятности, что проще было эту самую мать вовсе не замечать.
Надо сказать, что родственники матери, которых Таш никогда не считал своими родственниками, не бросили свое грешное и опозорившее их чадо на произвол судьбы, как это сделали бы многие на их месте. Они, настолько, насколько смогли, чтобы окончательно не уронить себя в глазах соседей, позаботились о ней. Купили дом в небольшой деревне поблизости от своего поместья и постоянно выплачивали небольшое содержание, чтобы ей не приходилось зарабатывать себе на жизнь известным способом. Наверное, Ташу следовало быть им благодарным, но в то время он не был способен на благодарность. Только сейчас он начал испытывать нечто похожее на это чувство, но и то…
В общем, весь последний год они прожили спокойно. Их никто не трогал, в деньгах они не нуждались и, если бы не эта проклятая война…
– Ты знаешь, Рил, она ведь совсем молодая была. - С каменным лицом рассказывал Таш. - Она меня в шестнадцать родила, значит, ей на тот момент около тридцати было. А у нас в деревне солдат расквартировали, мы жили почти на границе. И вот эти здоровые лбы сидят и ждут, когда начнется война. Всех местных шлюх перетрахали, кое-каких девок перепортили, трактир разнесли. Каждый день драки - скучно им! И тут пришло кому-то в голову: а что это изгойка здесь так спокойно живет? Я дурак, Рил! Полный кретин! Привык, что все знают, что она этим не занимается, и не лезут к ней! - Он на секунду замолчал. - Я в тот день на рыбалку ушел. Ненадолго, рано утром. Она рыбу очень любила. А к ней пришли. Я вернулся… Я никогда не забуду, как я ее увидел. Она лежала в луже крови, и сережка вот эта рядом с ней валялась. Одна на ней, а эта, наверное, выпала. Я ее взял и в ухо себе воткнул, чтобы никогда не потерять. Я ее так и похоронил, в одной сережке. Я тогда лишь потому с ума не сошел, что у меня голова работала только в одном направлении: что я сделаю с теми, кто с ней все это… - Он опять замолчал.
– Ну, и? - Не выдержала Рил. - Сделал?
– Да. - Неохотно ответил Таш. Но ни за какие коврижки он не собирался рассказывать ей, что именно он с ними сделал.
Сходив на следующий день к лагерю следопытов, дабы прикинуть, что и как, они обнаружили пустую поляну с вытоптанной травой. То есть князь повернул назад. Это радовало, но, если подумать, что ему еще оставалось делать? После того, как следопыты попытались поймать в болоте Венка, обученных людей у него почти не осталось, а посылать в болото дружинников было глупо. Какие шаги он предпримет теперь, приходилось только гадать. Впрочем, самый первый его шаг был очевиден: граница.
Таш и Франя вместе с увязавшимся за ними Венком сходили и туда. Внимательно посмотрели на увеличенный состав заставы, старательно обыскивающий, а иногда даже раздевающий всех проходящих и проезжающих, и поняли, что через него им идти не стоит.
А куда стоит, они еще и сами не знали, но решение этого вопроса можно было отложить на несколько дней. По крайней мере до тех пор, пока они не будут уверены, что Рил сможет проделать оставшийся путь на своих двоих.
Поправлялась Рил быстро. Уже на следующий день Таш выгнал ее на улицу и вручил в руки большой вандейский кинжал, до того снятый им с убитого следопыта специально для этой цели. Она немного поныла для порядка, что у нее опять не получится, но кинжал понравился, и энтузиазма заметно прибавилось. Потом она старательно швыряла ножи в нарисованную углем на стене Увардиной избушки мишень, затем битых полтора часа пыталась свалить Таша с бревна, и к вечеру была, как взмыленная лошадь. Изъявив настойчивое желание немедленно вымыться, она, в отместку за все издевательства, заставила Таша отнести ее к ручью, на что тот совершенно не обиделся. Напротив, с удовольствием помог ей как с раздеванием, так и с купанием, так что дело закончилось на берегу, в высокой траве, закрывающей их от посторонних глаз.
Полуодетая Рил плела венок, то и дело, примеряя его на бритую голову Таша, которая лежала у нее на коленях. И серьга, блестевшая у него в левом ухе, то и дело попадалась ей под руку. Однажды Таш дал ей понять, что не хочет о ней разговаривать, но с тех пор многое изменилось, и она решилась.
– Таш, а эта серьга?…
Он поднял голову, посмотрел на нее и усмехнулся.
– Решилась все-таки? Это от матери осталось.
Рил вспомнила своей сон, и на сердце волной накатила грусть.
– Она, наверное, добрая была. Ведь ты же добрый.
– Я?!! - Удивление Таша было искренним. - Слышали бы тебя наши! Отправили бы в дурдом.
– Они ничего не понимают! - Возразила Рил. - Я лучше знаю!
Таш совсем не хотел рассказывать ей историю своей жизни. Он даже не думал это делать, но после ее слов ему захотелось не то, чтобы оправдаться… Объяснить! И он с трудом, слово за словом начал выталкивать из себя то, что произошло с ним много лет назад, хотя даже его лучший друг Самконг не знал всех нюансов этой истории. А если честно, то он не знал вообще никаких нюансов. И самой истории тоже не знал.
Мать Таша была из хорошей купеческой семьи, не слишком богатой, но и не бедной. По горской традиции, мужа ей сговорили, когда ей было еще лет десять, тоже из хорошей семьи, с которой у ее родителей были общие дела. Все были довольны, и молодые в том числе. Они жили неподалеку друг от друга и часто встречались. Дело уже шло к свадьбе, до нее оставались считанные недели, и молодые не утерпели. Девственность невесты осталась в одной из многочисленных пещер в живописных осенних горах Грандара.
К сожалению, той свадьбе не суждено было состояться. Таш толком не знал, что произошло, но жениху и его родителям пришлось срочно отказаться от данного семье невесты слова. Отец Таша буквально в тот же день, в который должен был жениться на его матери, пошел в храм богини с совершенно другой женщиной. Возможно, он был не виноват, и так сложились обстоятельства, но сам Таш никогда, ни разу в жизни даже про себя не назвал его отцом.
Его мать осталась одна. Наедине с постыдной тайной и обнаружившейся вскоре беременностью.
– Ты знаешь, Рил, - тяжело говорил Таш, - я никогда не мог понять… Ей было тогда что-то около шестнадцати, у нас рано женятся, и родители ей наверняка предлагали скрыть все это дело и отдать ребенка на воспитание в бездетную семью. Такое не редкость. Конечно, иногда это выходит наружу, и ребенку все равно ставят клеймо, но матери ничего не грозило, семья бы постаралась. Как она могла отказаться?
Действительно, как? Молодая глупая девчонка выставила на позор и всеобщее осуждение себя и свою семью, добровольно поставила себя вне закона. Ради чего? Ради того, чтобы самой растить своего ребенка. Таш, чем дольше жил, тем больше ценил принесенную ради него жертву.
Хотя, когда он был маленький, он, конечно, этого не понимал.
Когда он был маленький, он не помнил дня, чтобы его не били.
Нет, не взрослые, хотя и они норовили обозвать Свигровым отродьем или дать пинка. Били такие же дети, как и он. Били, пинали, дразнили, толкали, лупили, задавали трепку и устраивали взбучку. Так было заведено и так их учили. Взрослые убивали взрослых изгоев, дети - детей. Сначала он обижался, плакал и жаловался маме. Потом перестал. Переступил в себе какую-то черту и перестал быть ребенком. Просто для того, чтобы выжить. У изгоя в этой жизни одна главная задача - выжить, все остальное - потом.
Он обозлился на всех и вся и стал похожим на волчонка. Тощий, лохматый и вечно синий от побоев, он готов был драться всегда и со всеми, и для него было неважно, сколько противников и какого они роста и возраста. Несколько раз его избивали так, что он с трудом доползал до дома, а пару раз и вовсе чуть ли не до смерти. Мама плакала над ним, выхаживала, а потом все начиналось сначала.
Так было лет до тринадцати, а затем все неожиданно поняли, что он вырос, и лезть к нему перестали, потому что это стало делом опасным. А за невежливое слово по отношению к его матери вообще можно было нарваться на такие неприятности, что проще было эту самую мать вовсе не замечать.
Надо сказать, что родственники матери, которых Таш никогда не считал своими родственниками, не бросили свое грешное и опозорившее их чадо на произвол судьбы, как это сделали бы многие на их месте. Они, настолько, насколько смогли, чтобы окончательно не уронить себя в глазах соседей, позаботились о ней. Купили дом в небольшой деревне поблизости от своего поместья и постоянно выплачивали небольшое содержание, чтобы ей не приходилось зарабатывать себе на жизнь известным способом. Наверное, Ташу следовало быть им благодарным, но в то время он не был способен на благодарность. Только сейчас он начал испытывать нечто похожее на это чувство, но и то…
В общем, весь последний год они прожили спокойно. Их никто не трогал, в деньгах они не нуждались и, если бы не эта проклятая война…
– Ты знаешь, Рил, она ведь совсем молодая была. - С каменным лицом рассказывал Таш. - Она меня в шестнадцать родила, значит, ей на тот момент около тридцати было. А у нас в деревне солдат расквартировали, мы жили почти на границе. И вот эти здоровые лбы сидят и ждут, когда начнется война. Всех местных шлюх перетрахали, кое-каких девок перепортили, трактир разнесли. Каждый день драки - скучно им! И тут пришло кому-то в голову: а что это изгойка здесь так спокойно живет? Я дурак, Рил! Полный кретин! Привык, что все знают, что она этим не занимается, и не лезут к ней! - Он на секунду замолчал. - Я в тот день на рыбалку ушел. Ненадолго, рано утром. Она рыбу очень любила. А к ней пришли. Я вернулся… Я никогда не забуду, как я ее увидел. Она лежала в луже крови, и сережка вот эта рядом с ней валялась. Одна на ней, а эта, наверное, выпала. Я ее взял и в ухо себе воткнул, чтобы никогда не потерять. Я ее так и похоронил, в одной сережке. Я тогда лишь потому с ума не сошел, что у меня голова работала только в одном направлении: что я сделаю с теми, кто с ней все это… - Он опять замолчал.
– Ну, и? - Не выдержала Рил. - Сделал?
– Да. - Неохотно ответил Таш. Но ни за какие коврижки он не собирался рассказывать ей, что именно он с ними сделал.