- Она не говорит по-английски, так же как и по-французски.
- Моуди Ганкамз? Мне показалось, что это английские имя. На каком же языке она разговаривает?
- Откуда я знаю? Она говорит, что это - английский! Она родилась в Лондоне и никогда из него не уезжала, но - Боже мой! - как она говорит!
Проезжая Бэкингемшир, капитан твердо решил забыться и отбросить все проблемы. Был чудесный день, стояла замечательная погода. Он очень любил свою машину и даже запел вполголоса песенку из рекламного телеролика:
"И вот опять мы снова вместе,
Мой замечательный "Роллс-Ройс"!"
Он знал дорогу, хотя никогда раньше по ней не ездил. Ему нравился пробегающий мимо пейзаж. Он мысленно похвалил Гэса за то, что разместил свою "Кембриджскую Корпорацию" в таком месте, где не ездят тяжелые грузовики. Капитан ехал не торопясь, наслаждаясь отсутствием движения на трассе. Он размышлял о Хью Виллерсе, который, подобно лорду Глэндору, начинал свою карьеру сутенером в 1616 году, и всего за семь лет смог стать герцогом Бэкингемским, получил имение и даже ворота в королевским дворце, названные его именем. Затем его мысли перешли к лорду Глэндору, герцогу Глэндорширскому - это тоже были красивые титул и замок, разве что не было одноименных ворот во дворце. Но в это время он вспомнил неоновую вывеску "Кегельбан и бильярдная лорда Глэндора с подачей напитков", и настроение мигом испортилось.
Он подъехал к открытым воротам, от которых в обе стороны тянулась колючая проволока. Надпись на щите гласила": "Кембриджская Корпорация", и ниже: "Въезд запрещен".
"Роллс-Ройс" плавно покатил по дубовой аллее к виднеющемуся вдалеке зданию. Это был знаменитый Аксельрод-Хаус, в котором четыре века назад жил известный гравер, чеканивший на монетах профиль королевы Елизаветы I. Капитан оценил вкус Шютта - он умел не только копить деньги, но и удачно их вкладывать, что не доступно людям, лишенным воображения.
За поворотом показалась будка, из которой вышел человек в форме Королевской морской пехоты с автоматической винтовкой наперевес. Он дал знак остановиться возле шлагбаума. На нем были нашивки сержанта морской пехоты. Подойдя к машине, он обратился по-уставному:
- Сэр!
- Доброе утро, сержант, - дружелюбно сказал капитан, - коммандер Шютт ждет меня. Я - капитан Хантингтон.
Сержант взял на караул.
- Сэр! Я два года служил на борту "Генти"!
- Мне кажется, я помню вас.
- Ваше удостоверение личности, сэр! - сказал сержант.
Капитан кивнул, вынул удостоверение и протянул сержанту. Из будки показался ещё один морской пехотинец с камерой "Полароид".
- С вашего разрешения, сэр, - сказал он.
Капитан посмотрел в объектив, полыхнула вспышка. Сержант вернулся из будки и возвратил капитану его удостоверение.
- Прямо ко второму КПП, сэр!
- Второму? Сколько их здесь у вас?
- Четыре на виду, сэр. Кроме того, радары, электронная сигнализация и наблюдательные вышки по периметру, сэр.
- Спасибо, сержант! Продолжайте службу!
- Есть, сэр! - сержант отдал честь.
"Роллс-Ройс" медленно и бесшумно поехал по пустынной аллее. Щебетали птицы, вокруг лежала нетронутая природа. Но капитана все это не волновало, он любил только море.
На втором КПП другой сержант морской пехоты сверил номер машины, затем пошел куда-то звонить из будки. Кажется, он звонил на КПП-I. Затем сержант нажал кнопку какого-то устройства, и из него вылезла карточка с фотографией капитана. Сержант подошел к "Роллс-Ройсу" и, не говоря ни слова, прицепил её к лацкану пиджака капитана.
- Не многовато ли двоих сержантов морской пехоты для этой конторы? заметил капитан.
- Впереди будут ещё более высокие чины, сэр! - ответил сержант и отдал честь.
- Сэр!
Аксельрод-Хаус был памятником архитектуры времен елизаветинского Ренессанса - торжеством перпендикулярных форм. Именно здесь эти формы достигли своего совершенства. Кажется, его строил сам Роберт Симпсон. Когда шоколадный "Роллс-Ройс" подъезжал к дому, его окна поблескивали, как глаза охотничьего пса.
К дому был пристроен парадный подъезд, выглядящий так же неуместно, как неудачно приклеенные на лице усы.
Полковник Королевской морской пехоты ожидал капитана у подъезда. На нем была белая парадная форма и белый шлем, означавший, что он проходил службу за рубежом, а также множество наградных планок. На поясе висел пистолет в белой кобуре. Когда капитан вышел из машины, появился ещё один морской пехотинец, сел за руль и отогнал её от подъезда.
Капитан узнал полковника:
- Клайв! - Какая встреча! - сказал он. - Семь лет тебя не видел!
Этот человек считался лучшим стрелком на эскадре, когда они были в море, и самым удачливым покорителем женских сердец (и тел) на берегу. Все его женщины были исключительно азиатками. Кроме этого, он очень любил пиво, но при этом никогда не терял спортивной формы. Полковник был польщен.
- Я как будто снова на борту "Генти"!
Они обменялись рукопожатием и похлопали друг друга по плечу. Затем они прошли в дом, в огромный холл. Над камином висел геральдический щит с тусклыми надписями на староанглийском языке.
Полковник провел Колина к зарешетченному отверстию в стене.
- Извините, капитан, но я должен записать ваш голос.
- Зачем?
- Так нужно. Скажите, пожалуйста, несколько слов сюда.
- Может, лучше спеть?
- Нет, лучше сказать.
- "Джильберт и Салливен" могут гордиться такой системой безопасности" - произнес капитан в решетку.
Полковник провел его через холл на лужайку за домом. Всю дорогу он молчал, и это даже обеспокоило капитана. Он спросил:
- Все в порядке, Клайв?
- Да, конечно. Коммандер Шютт держит тут порядок, как на боевом корабле. Вы сами в этом убедитесь. Настоящий флотский порядок.
Они подошли к лесенке, ведущей на стенд, где Гэс Шютт стрелял по тарелочкам. Когда они подходили, капитан заметил, что Гэс изобрел какое-то приспособление, позволяющее ему стрелять одной рукой.
- Давай! - крикнул Гэс, и тарелочка вылетела из подающего гнезда. Он повел единственной рукой и выстрелил. Тарелочка разлетелась вдребезги. Капитан заметил, что Гэс стреляет не из охотничьего ружья, а из автоматической винтовки.
- Давай! - крикнул Гэс и разбил ещё одну тарелочку.
- Послушай, дружище, - сказал капитан, - ты что, стреляешь из армейской винтовки?
Коммандер Шютт обернулся, и его лицо выразило неподдельную радость.
- Колин! - крикнул он, - Как здорово!
Он долго тряс руку капитану своей левой рукой, говоря:
- Ведь ты бы не хотел подержаться за горячий ствол винтовки, верно?
- Так все-таки это винтовка?
- Из ружья любой дурак попадет. Я это уже прошел, только никому не рассказывай. Мне вообще больше нравится пистолет.
Полковник морской пехоты исчез. Они остались одни, и могли, наконец, поговорить свободно. Коммандер Шютт был одет в дорогой твидовый костюм. Это был, конечно, не военно-морской мундир, твид несколько портил его фигуру. Коммандер Шютт был меньше ростом, чем капитан. Но зато у него были роскошные светлые усы, которые он отрастил после увольнения с флота. Его голубые глаза блестели, оставаясь при этом холодными. Торс у него был длинным, а ноги короткими, но очень сильными, как пружины. Капитан всегда расценивал его как загадку природы.
- Ну как там Битси? Дать! - он вскинул ствол и выстрелил.
- Все нормально, спасибо.
- Прекрасная женщина! Дать! - он снова выстрелил и снова попал.
- Неплохой у тебя дом, - заметил капитан. По лицу Гэса скользнула тень.
- Да, он принадлежит мне, но я сдаю его в аренду одной канадско-нигерийской фирме, а потом вынужден арендовать его у них же. Большая часть денег достается им.
- Что, налоги?
- Партнеры, будь они неладны!
- Но, Гэс, если честно, то ведь ты получаешь больше всех?
- Возможно. Но я заслуживаю большего, - лицо Гэса посуровело.
- Конечно же, ты заслуживаешь большего, - усмехнулся капитан, - ты всегда рассчитывал на большую часть.
- Дать! - крикнул Шютт. Тарелка вылетела и тут же разлетелась в мелкие брызги.
- Я думаю о деньгах до определенной стадии, - сказал он, - так же, как ты об игре.
Капитан помрачнел.
- Извини, Гэс, но мои дела плохи.
- Что случилось?
- Мне нужна твоя помощь.
- Какого рода?
- Сейчас я тебе все объясню. Во-первых, мне нужна твоя моральная поддержка. Я могу потерять все: жену, собственность, дело, даже жизнь и свободу.
- Что, проигрался?
- Да.
- Я сочувствую тебе, Колин.
- Все это тебе, конечно, не очень интересно, но ничего другого я сказать не могу. Но мне терять нечего. Я все обдумал. Ты - единственный человек, способный мне помочь.
Глаза Гэса сверкнули.
- Да, конечно, - сказал он, - я обязан тебе жизнью, и готов помочь тебе, но как?
- Мне нужны твои мозги и твои фантастические компьютеры для решения одной проблемы. Иначе меня посадят в тюрьму.
- Дать! - крикнул Гэс и выстрелил. - Дать! - и выстрелил снова.
- Видишь ли, Колин, я здесь всего-навсего управляющий. "Кембриджская Корпорация" требует за свои услуги кучу денег. Мы имеем дело только с правительствами, только им по силам оплатить наши услуги. Если бы все зависело только от меня, я бы помог тебе бесплатно, но ...
- Все замечательно, Гэс! Все логично и честно. Я готов уплатить по самым высоким расценкам, и даже с учетом того, что целые страны стоят в очереди с более важными проблемами, чем у меня.
- Я рад это слышать, Колин.
- У меня есть ещё кое-что, Гэс.
- Дать! - крикнул Шютт и выстрелил. - Что ты имеешь в виду?
- Ты всегда говорил о том, что хочешь иметь миллион фунтов стерлингов.
Гэс вздрогнул, и это была далеко не наигранная дрожь.
- Ты можешь стать моим тайным партнером, когда поймешь, в чем дело.
- Зачем?
- Потому что в течение месяца я сделаю тебе миллион фунтов.
Вскоре они уже сидели у камина - такого огромного, что в него можно было запихнуть целого быка на вертеле. Офис коммандера Шюта имел площадь тридцать на сорок футов при высоте потолков шестьдесят футов. Они сидели во французских креслах эпохи Людовика XIY. Кресла были настолько перенасыщены различными золочеными украшениями, что капитан начал озираться по комнате в поисках более удобного места. Но все стулья были также обильно украшены позолотой.
- Если ты говоришь, что за месяц мы заработаем миллион фунтов, то я согласен, - сказал Шютт, - но должен предупредить, что я бы ни от кого на свете не принял такого предложения, только от тебя, - он погладил свои пшеничные усы. - Но как это сделать? Что требуется от меня?
- Ты должен думать, а делать буду я, - спокойно ответил капитан.
- Для тебя нет никакого риска, тебе даже не придется покидать Аксельрод-Хаус, чтобы получить свою долю. Я уже не говорю о том, что финансового риска тоже никакого нет.
Шютт кивнул головой в знак согласия.
Капитан Хантингтон излучал доверие. Хотя на самом деле он не знал, о чем ему дальше говорить. В его речах постоянно фигурировала сумма: один миллион фунтов стерлингов, которую он использовал, как наживку. Срок в один месяц был для него магическим символом, за который должна решиться его судьба.
- Я понимаю, - сказал Шютт, готовый ради миллиона на все, - но что же я должен придумать?
- Ты должен придумать, как мне украсть на два миллиона фунтов вин со складов "Крюз и сыновья" в Бордо. Мне знаком каждый дюйм этих складов. Я знаю, где лежит каждая бутылка самых уникальных вин в этом самом большом винохранилище Франции.
- Это необычное дело!
- Конечно.
- Нет, действительно. Я хочу сказать, что уже много лет обдумывал нечто подобное - вроде хобби.
- Насчет вина?
- Нет, вообще насчет крупного ограбления. С помощью моих компьютеров я разработал сценарии четырех крупных ограблений с гарантированным успехом, но, естественно, не смог их осуществить, так как был слишком занят, и ещё они требуют определенное количество профессионалов, которых у меня нет под рукой.
Капитан снисходительно улыбнулся.
- Ты должен завещать эти планы мне.
- Конечно! - Гэс сделал пометку в блокноте, - у тебя есть в распоряжении группа - э-э-э - профессиональных преступников?
- Пока что нет.
- Но ты предполагаешь их участие в деле?
- Да, конечно, но ...
- Никто не знает, что ему потребуется через минуту. Возможно, нам потребуется взломщик сейфов, возможно - трое наемных убийц. Все зависит от тебя, дружище.
- Ты прав.
- Значит, ты должен знать, где взять их. Я уже давно понял, что самый простой способ быстро получить крупную сумму денег - это украсть их. Для меня это сложно - большой риск "засветиться". Я подведу "Кембриджскую Корпорацию". Тебе же, насколько я понял, терять нечего, и весь риск ты берешь на себя. Ты знаешь, что я доверяю тебе, как никому на свете, поэтому твоя идея мне нравится. Ты разбираешься в винах. Мне это все незнакомо сколько вина по объему тянут на два миллиона фунтов. Но я готов тебе помочь. Это - моя работа. Я сделаю это для тебя, потому что ты - мой друг и спас мне жизнь. И мы ещё осуществим те четыре ограбления, которые я разработал. Мы заработаем на этом миллионов десять и не заплатим не пенни налогов. Ты меня понимаешь, Колин?
- Да, конечно. Мы совершим эти ограбления, и я, если попадусь, сяду в тюрьму. Все очень просто.
В свои сорок семь лет капитан неожиданно понял, что детство кончилось. Война была лишь игрой. Автомобильные гонки были развлечением для великовозрастных мальчиков, воображающих себя мужчинами. Игра была болезнью, но все равно, оставалась лишь игрой. Он понял, насколько хрупкой является его жизнь. Из слов Шютта он понял, насколько часто тот разрабатывал планы похищения чужих денег и - возможно - убийства людей при этом. Преступление в его глазах было лишь вариантом решения логической задачи.
Но это - только со стороны. Он уже был соучастником этого преступления. Оно началось с того момента, когда он проиграл тем двоим китайцам, и его вышибли с флота. Капитан был загнан в темный угол, его окружали враги с дубинками и фонарями, все они слепили ему глаза и норовили ударить побольнее. Он метался под лучами света и ударами, а все кричали: "Ату его!" У него не оставалось другого выхода.
Война тоже была преступлением, но с определенными правилами. Он мог мысленно рассчитать ущерб, который намеревался нанести противнику и обосновать его справедливостью - с военной точки зрения.
Сейчас же капитан ступил на скользкую тропу настоящего преступления. Обратной дороги не было.
- Это будет одним из твоих сценариев. Вроде того, когда ты организовал визит высокопоставленного американского дипломата в Пекин под видом румына - забыл, как его звать - перед визитом президента США, как раз накануне выборов. Я уверен, что у тебя есть опыт подобных дел.
- Да, конечно.
- Ты должен быть уверен, что, разработав план, ни о чем больше не будешь волноваться, а просто получишь свою долю - миллион фунтов. Я, в конце концов, разбираюсь в виноторговле.
- Но эта операция сама по себе обойдется недешево.
- Относительно. Деньги на её проведение я достану. Я имею в виду, что вложу кое-что в операцию, и получу их обратно. Это моя забота.
- Деньги - не главное. Важнее всего - собрать команду профессионалов. Едва ли тебе удастся это.
- Если бы я не знал, как сделать это, я бы не пришел к тебе. Профессионалы будут. При этом ты ничем не рискуешь, я уже устал это повторять. Никто из них никогда не узнает, что все это придумал ты. Для тебя все это останется лишь игрой ума.
Голубые глаза коммандера Шютта блеснули.
- Ну, хорошо! - сказал он, - Когда приглашенные - э-э-э - специалисты получат свою зарплату, и сколько им придется заплатить? Сколько после этого достанется нам?
- Я думаю, что им хватит шестисот тысяч фунтов, - ответил капитан, но все, конечно, зависит от твоего плана и проверки на компьютерах. Но я думаю, что каждый из нас получит не меньше трехсот тысяч фунтов.
- Колин, я могу спросить тебя кое о чем?
- Да, конечно.
- Учитывая важность моего вклада в дело, ведь без меня ты не справишься, не мог бы ты поднять мою долю на пятьдесят тысяч фунтов?
Капитан кивнул. Шютт не успокоился.
- Это значит, что мне - триста пятьдесят тысяч, а тебе - двести пятьдесят?
- Я согласен, - ответил Колин.
- Рад это от тебя слышать, это символизирует наше доверие друг другу.
- Я тебе всегда доверял, Гэс. Всегда.
- А не мог бы ты поднять мою долю до четырехсот тысяч?
- То есть, тебе две трети, а мне одну?
- Да.
- Я согласен, Гэс, но при условии, что моя доля не будет меньше двухсот тысяч фунтов, - он протянул руку, - это для меня очень важно.
Шютт пожал протянутую руку.
- Принято. Две трети мне. Тебе - двести тысяч чистыми. Если получится больше - разница мне. Замечательно. Я счастлив. Рад снова служить под вашей командой, сэр!
Капитан почувствовал облегчение и вытащил портсигар из крокодиловой кожи.
- Мы устроим им отличное представление, Гэс! - сказал он, усмехнувшись.
Он был спасен. Битси останется с ним. Он сможет выкупить своего повара обратно, а также свою фирму и все остальное. Если он когда-нибудь снова сядет играть - а он сядет обязательно, то будет играть только на деньги, которые сможет заработать своим трудом.
Он не лишится Ивонны. Ему не придется отсылать её во Францию, потому что у него будут средства, чтобы содержать её. Она останется с ним. Кошмар кончился.
Капитан откусил кончик сигары и закурил.
- Как мы будем действовать, Гэс?
- Когда ко мне обращается новый клиент, - серьезно ответил Гэс, - я всегда предлагаю ему прийти на следующее утро. Утро вечера мудренее. Тебя это устраивает?
- Да, конечно. Мы, кстати, получили "Поммерн" 1953 года, которое, я помню, тебе очень нравилось. Я пришлю тебе ящик.
- 1953? О Боже, это же жидкое золото!
- Ты его получишь, - сказал капитан, вставая.
13.
Бэзил Шютт обладал уникальными мозгами. Он был офицером военно-морской разведки, однако только когда он ушел со службы, там поняли, кого лишились. Зато сразу же на всех континентах он приобрел славу человека, способного думать за всех: за демократов, неофашистов, монархистов, "новых левых" - за кого угодно, кто может заплатить ему за это.
Он экстерном закончил множество учебных заведений в Англии и за её пределами - всегда с блестящими результатами. Когда подошел возраст, он поступил служить на флот, показав исключительные результаты при тестировании, и ему сразу же было присвоено офицерское звание. Флотская служба давала ему множество преимуществ: все вопросы, связанные с разведкой на "Генти" и на эскадре, он решал в течение 45 минут в день, а все остальное время посвящал самообразованию.
Он изобрел, запатентовал и продал учебник скорочтения, что принесло ему шесть тысяч фунтов. Он изобрел ускоренную систему изучения всех романских, всех славянских и скандинавских языков одновременно. По этой методике любой серьезный студент или торговец запчастями для тракторов из стран "Общего Рынка" мог за два с половиной года изучить двенадцать языков. За эту методику он получил двенадцать тысяч фунтов. Затем он разработал компьютерную программу, позволяющую писать порнопрограммы на двенадцати языках, используя двадцать основных ситуаций. В каждой из двенадцати стран, где говорили (и читали) на этих языках, он заключил контракты с ведущими издателями. Это принесло ему сорок одну тысячу фунтов. Затем он обратился к системе капиталовложений и, работая в качестве консультанта, заработал ещё пятьдесят девять тысяч, которые тоже были вложены в дело и приносили доход. Подобными способами ему удалось сколотить капитал в два миллиона триста тысяч фунтов, на которые он и основал "Кембриджскую Корпорацию" совместное гвинейско-нигерийское предприятие, счета которого размещались в швейцарских банках и не подлежали налогообложению. Короче говоря, за непродолжительный срок он сделал очень много для морского офицера.
Несмотря на то, что он говорил капитану Хантингтону, никаких партнеров в "Кембриджской Корпорации" у него не было. Он намерено распространял слухи, что является всего лишь "управляющим", а "они" получают львиную долю прибылей. "Они" - это были одиннадцать счетов в зарубежных банках преимущественно в тех, где можно было быстро совершить с ними операции, и налоги не превышали двух процентов.
Он оказывал услуги Гудзонскому институту и "Рэнд Корпорейшн", и они хорошо оплачивали его помощь. У него даже хранились благодарственные письма от обеих организаций - самых авторитетных в западном мире "мозговых центров". Шютт показал эти письма высшим офицерам Адмиралтейства, которые уговаривали его остаться на службе. Затем он предложил им помочь решить некоторые их проблемы, но уже в качестве частного лица. Адмиралтейство запросило Гудзонский институт и "Рэнд Корпорейшн" и получило самые лестные отзывы. Таким образом, он стал секретным консультантом Флота Ее Величества. Флот, в свою очередь, довел информацию о нем до сведения премьер-министра. Премьер-министр поделился конфиденциальной информацией с американцами и израильтянами, и через некоторое время Шютт получал деньги и от них.
Он всегда строил свою технику на том, что политики элементарно не разбираются в реальной жизни. Его никогда не оставляла мысль об отсутствии на Западе реальных лидеров, типа Мао. Это не было открытием, но он расширил мысль: политика - настолько захватывающее занятие, что не оставляет времени думать. Думать - это вообще дано немногим. Главное для политика - это демонстрация своих добрых намерений. Политические лидеры должны постоянно говорить простому народу о том хорошем, что они намерены сделать. А "мозговые центры", вроде Гэса, должны выдавать идеи: обещания, срочные решения мировых проблем, пути отхода при невыполнении обещаний, новые обещания. Шютт твердо знал: все кругом - тлен, и только золото вечно.
"Гэс" - это была его кличка, которую он получил уже на флоте. Так британские моряки называют любой хлам, которому невозможно найти применение.
У коммандера Шютта в жизни был один идеал - золото. Его героем был родной отец, работавший маклером на бирже. Еще будучи маленьким мальчиком, Бэзил думал, что его отец с головы до пят покрыт золотой пылью, и его в конце рабочего дня специальные служители чистят специальными пылесосами, чтобы ни одна золотая пылинка не пропала. Став старше, Бэзил как-то раз спросил своего отца (набожного прихожанина английской церкви), нет ли у них в семье ацтекской крови.
- Где? - не понял отец, не отрываясь от чтения "Файнешнл Таймз", если там где-то есть кровь, то скажи маме или миссис Райен, пусть они смочат пятно лимонным соком, или ещё чем-нибудь.
Гэс так и не понял ответа. Наверное, все же они - ацтеки, решил он. Все в семье имело отношение к золоту. Его мать была миниатюрной блондинкой, которая во все добавляла шафран. Его отец тоже был блондином с горчичного цвета глазами. Юный Бэзил ненавидел свои каштановые волосы. Едва покинув родительский дом, он сразу же начал красить волосы - не только на голове, но и на теле. Последними он окрасил волосы на лобке - когда влюбился. Теперь каждый волосок на его теле был его любимого золотого цвета.
Любовь к золоту овладела Бэзилом целиком и полностью, когда ему исполнилось 14 лет, но влечение к нему появилось раньше, лет в 8. Его родители были потрясены, когда в 9 лет он изучил язык индейцев кечуа, на котором говорили древние инки. Отец был польщен тем, что его сын поступил в университет раньше, чем его друзья окончили школу. В 12 лет Бэзил уже учился в Кембридже. Он уже не верил в алхимию, но был уверен, что знания помогут ему получить много золота, неважно, каким способом.
Золото стало его единственным влечением. Он любил женщин, но только блондинок, за исключением индийских женщин из Бомбея, у которых все интимные места были украшены золотом. Потом он стал любить только богатых блондинок, затем только богатых женщин, а потом вообще бросил это занятие, поскольку оно отвлекало его от зарабатывания денег, и сами женщины тоже стоили денег. Отец во время бесед с сыном сумел внушить ему, что единственная непреходящая ценность в этой жизни - золото. Оно вот уже 6000 лет сохраняет и умножает свою ценность и не подвластно изменениям.
У Гэса не было ни увлечений, ни семьи, ни интересов, кроме золота. Он не стал горным инженером из-за врожденной клаустрофобии, а также потому, что видел на примере своего отца: чтобы получить золото, совсем не обязательно лезть в грязь и темноту. Кроме отца, у него были другие герои: самородок "Добро пожаловать", весом сто шестьдесят фунтов, найденный в Балларэте, Австралия, в 1869 году. Затем шел самородок "Фазан" из Южной Америки, весом в 12 фунтов, затем - тридцатифунтовый самородок, найденный на реке Лена в России.
В уме он подсчитал, что все золото, добытое на Земле за последние 500 лет, можно было бы отлить в куб со стороной в 15 ярдов. Золото было для него всем. Существовали и другие ценные металлы, но золото превосходило серебро так же, как серебро превосходило медь. С помощью компьютеров Гэс рассчитал с точностью до двух процентов, сколько золота осталось в земле. После этого он начал проявлять активность в в переписке со своими вашингтонскими клиентами, пытаясь получить от них данные о химическом составе лунной породы - есть ли там золото? Он был убежден, что американцы послали людей на Луну только потому, что у них возникла нехватка золота. Он даже разработал сценарий, который правительство США очень внимательно изучало, о том, как добывать золото на Луне. Причем доставка на Землю одной тонны золота стоила бы всего один миллион сто пятьдесят тысяч долларов. Но там решили, что это не оправдывает расходов. Он в это время уже рассчитал, что может это сделать, и, глядя но ночам в Луну, видел своими глазами, как она становится все меньше и меньше.
- Моуди Ганкамз? Мне показалось, что это английские имя. На каком же языке она разговаривает?
- Откуда я знаю? Она говорит, что это - английский! Она родилась в Лондоне и никогда из него не уезжала, но - Боже мой! - как она говорит!
Проезжая Бэкингемшир, капитан твердо решил забыться и отбросить все проблемы. Был чудесный день, стояла замечательная погода. Он очень любил свою машину и даже запел вполголоса песенку из рекламного телеролика:
"И вот опять мы снова вместе,
Мой замечательный "Роллс-Ройс"!"
Он знал дорогу, хотя никогда раньше по ней не ездил. Ему нравился пробегающий мимо пейзаж. Он мысленно похвалил Гэса за то, что разместил свою "Кембриджскую Корпорацию" в таком месте, где не ездят тяжелые грузовики. Капитан ехал не торопясь, наслаждаясь отсутствием движения на трассе. Он размышлял о Хью Виллерсе, который, подобно лорду Глэндору, начинал свою карьеру сутенером в 1616 году, и всего за семь лет смог стать герцогом Бэкингемским, получил имение и даже ворота в королевским дворце, названные его именем. Затем его мысли перешли к лорду Глэндору, герцогу Глэндорширскому - это тоже были красивые титул и замок, разве что не было одноименных ворот во дворце. Но в это время он вспомнил неоновую вывеску "Кегельбан и бильярдная лорда Глэндора с подачей напитков", и настроение мигом испортилось.
Он подъехал к открытым воротам, от которых в обе стороны тянулась колючая проволока. Надпись на щите гласила": "Кембриджская Корпорация", и ниже: "Въезд запрещен".
"Роллс-Ройс" плавно покатил по дубовой аллее к виднеющемуся вдалеке зданию. Это был знаменитый Аксельрод-Хаус, в котором четыре века назад жил известный гравер, чеканивший на монетах профиль королевы Елизаветы I. Капитан оценил вкус Шютта - он умел не только копить деньги, но и удачно их вкладывать, что не доступно людям, лишенным воображения.
За поворотом показалась будка, из которой вышел человек в форме Королевской морской пехоты с автоматической винтовкой наперевес. Он дал знак остановиться возле шлагбаума. На нем были нашивки сержанта морской пехоты. Подойдя к машине, он обратился по-уставному:
- Сэр!
- Доброе утро, сержант, - дружелюбно сказал капитан, - коммандер Шютт ждет меня. Я - капитан Хантингтон.
Сержант взял на караул.
- Сэр! Я два года служил на борту "Генти"!
- Мне кажется, я помню вас.
- Ваше удостоверение личности, сэр! - сказал сержант.
Капитан кивнул, вынул удостоверение и протянул сержанту. Из будки показался ещё один морской пехотинец с камерой "Полароид".
- С вашего разрешения, сэр, - сказал он.
Капитан посмотрел в объектив, полыхнула вспышка. Сержант вернулся из будки и возвратил капитану его удостоверение.
- Прямо ко второму КПП, сэр!
- Второму? Сколько их здесь у вас?
- Четыре на виду, сэр. Кроме того, радары, электронная сигнализация и наблюдательные вышки по периметру, сэр.
- Спасибо, сержант! Продолжайте службу!
- Есть, сэр! - сержант отдал честь.
"Роллс-Ройс" медленно и бесшумно поехал по пустынной аллее. Щебетали птицы, вокруг лежала нетронутая природа. Но капитана все это не волновало, он любил только море.
На втором КПП другой сержант морской пехоты сверил номер машины, затем пошел куда-то звонить из будки. Кажется, он звонил на КПП-I. Затем сержант нажал кнопку какого-то устройства, и из него вылезла карточка с фотографией капитана. Сержант подошел к "Роллс-Ройсу" и, не говоря ни слова, прицепил её к лацкану пиджака капитана.
- Не многовато ли двоих сержантов морской пехоты для этой конторы? заметил капитан.
- Впереди будут ещё более высокие чины, сэр! - ответил сержант и отдал честь.
- Сэр!
Аксельрод-Хаус был памятником архитектуры времен елизаветинского Ренессанса - торжеством перпендикулярных форм. Именно здесь эти формы достигли своего совершенства. Кажется, его строил сам Роберт Симпсон. Когда шоколадный "Роллс-Ройс" подъезжал к дому, его окна поблескивали, как глаза охотничьего пса.
К дому был пристроен парадный подъезд, выглядящий так же неуместно, как неудачно приклеенные на лице усы.
Полковник Королевской морской пехоты ожидал капитана у подъезда. На нем была белая парадная форма и белый шлем, означавший, что он проходил службу за рубежом, а также множество наградных планок. На поясе висел пистолет в белой кобуре. Когда капитан вышел из машины, появился ещё один морской пехотинец, сел за руль и отогнал её от подъезда.
Капитан узнал полковника:
- Клайв! - Какая встреча! - сказал он. - Семь лет тебя не видел!
Этот человек считался лучшим стрелком на эскадре, когда они были в море, и самым удачливым покорителем женских сердец (и тел) на берегу. Все его женщины были исключительно азиатками. Кроме этого, он очень любил пиво, но при этом никогда не терял спортивной формы. Полковник был польщен.
- Я как будто снова на борту "Генти"!
Они обменялись рукопожатием и похлопали друг друга по плечу. Затем они прошли в дом, в огромный холл. Над камином висел геральдический щит с тусклыми надписями на староанглийском языке.
Полковник провел Колина к зарешетченному отверстию в стене.
- Извините, капитан, но я должен записать ваш голос.
- Зачем?
- Так нужно. Скажите, пожалуйста, несколько слов сюда.
- Может, лучше спеть?
- Нет, лучше сказать.
- "Джильберт и Салливен" могут гордиться такой системой безопасности" - произнес капитан в решетку.
Полковник провел его через холл на лужайку за домом. Всю дорогу он молчал, и это даже обеспокоило капитана. Он спросил:
- Все в порядке, Клайв?
- Да, конечно. Коммандер Шютт держит тут порядок, как на боевом корабле. Вы сами в этом убедитесь. Настоящий флотский порядок.
Они подошли к лесенке, ведущей на стенд, где Гэс Шютт стрелял по тарелочкам. Когда они подходили, капитан заметил, что Гэс изобрел какое-то приспособление, позволяющее ему стрелять одной рукой.
- Давай! - крикнул Гэс, и тарелочка вылетела из подающего гнезда. Он повел единственной рукой и выстрелил. Тарелочка разлетелась вдребезги. Капитан заметил, что Гэс стреляет не из охотничьего ружья, а из автоматической винтовки.
- Давай! - крикнул Гэс и разбил ещё одну тарелочку.
- Послушай, дружище, - сказал капитан, - ты что, стреляешь из армейской винтовки?
Коммандер Шютт обернулся, и его лицо выразило неподдельную радость.
- Колин! - крикнул он, - Как здорово!
Он долго тряс руку капитану своей левой рукой, говоря:
- Ведь ты бы не хотел подержаться за горячий ствол винтовки, верно?
- Так все-таки это винтовка?
- Из ружья любой дурак попадет. Я это уже прошел, только никому не рассказывай. Мне вообще больше нравится пистолет.
Полковник морской пехоты исчез. Они остались одни, и могли, наконец, поговорить свободно. Коммандер Шютт был одет в дорогой твидовый костюм. Это был, конечно, не военно-морской мундир, твид несколько портил его фигуру. Коммандер Шютт был меньше ростом, чем капитан. Но зато у него были роскошные светлые усы, которые он отрастил после увольнения с флота. Его голубые глаза блестели, оставаясь при этом холодными. Торс у него был длинным, а ноги короткими, но очень сильными, как пружины. Капитан всегда расценивал его как загадку природы.
- Ну как там Битси? Дать! - он вскинул ствол и выстрелил.
- Все нормально, спасибо.
- Прекрасная женщина! Дать! - он снова выстрелил и снова попал.
- Неплохой у тебя дом, - заметил капитан. По лицу Гэса скользнула тень.
- Да, он принадлежит мне, но я сдаю его в аренду одной канадско-нигерийской фирме, а потом вынужден арендовать его у них же. Большая часть денег достается им.
- Что, налоги?
- Партнеры, будь они неладны!
- Но, Гэс, если честно, то ведь ты получаешь больше всех?
- Возможно. Но я заслуживаю большего, - лицо Гэса посуровело.
- Конечно же, ты заслуживаешь большего, - усмехнулся капитан, - ты всегда рассчитывал на большую часть.
- Дать! - крикнул Шютт. Тарелка вылетела и тут же разлетелась в мелкие брызги.
- Я думаю о деньгах до определенной стадии, - сказал он, - так же, как ты об игре.
Капитан помрачнел.
- Извини, Гэс, но мои дела плохи.
- Что случилось?
- Мне нужна твоя помощь.
- Какого рода?
- Сейчас я тебе все объясню. Во-первых, мне нужна твоя моральная поддержка. Я могу потерять все: жену, собственность, дело, даже жизнь и свободу.
- Что, проигрался?
- Да.
- Я сочувствую тебе, Колин.
- Все это тебе, конечно, не очень интересно, но ничего другого я сказать не могу. Но мне терять нечего. Я все обдумал. Ты - единственный человек, способный мне помочь.
Глаза Гэса сверкнули.
- Да, конечно, - сказал он, - я обязан тебе жизнью, и готов помочь тебе, но как?
- Мне нужны твои мозги и твои фантастические компьютеры для решения одной проблемы. Иначе меня посадят в тюрьму.
- Дать! - крикнул Гэс и выстрелил. - Дать! - и выстрелил снова.
- Видишь ли, Колин, я здесь всего-навсего управляющий. "Кембриджская Корпорация" требует за свои услуги кучу денег. Мы имеем дело только с правительствами, только им по силам оплатить наши услуги. Если бы все зависело только от меня, я бы помог тебе бесплатно, но ...
- Все замечательно, Гэс! Все логично и честно. Я готов уплатить по самым высоким расценкам, и даже с учетом того, что целые страны стоят в очереди с более важными проблемами, чем у меня.
- Я рад это слышать, Колин.
- У меня есть ещё кое-что, Гэс.
- Дать! - крикнул Шютт и выстрелил. - Что ты имеешь в виду?
- Ты всегда говорил о том, что хочешь иметь миллион фунтов стерлингов.
Гэс вздрогнул, и это была далеко не наигранная дрожь.
- Ты можешь стать моим тайным партнером, когда поймешь, в чем дело.
- Зачем?
- Потому что в течение месяца я сделаю тебе миллион фунтов.
Вскоре они уже сидели у камина - такого огромного, что в него можно было запихнуть целого быка на вертеле. Офис коммандера Шюта имел площадь тридцать на сорок футов при высоте потолков шестьдесят футов. Они сидели во французских креслах эпохи Людовика XIY. Кресла были настолько перенасыщены различными золочеными украшениями, что капитан начал озираться по комнате в поисках более удобного места. Но все стулья были также обильно украшены позолотой.
- Если ты говоришь, что за месяц мы заработаем миллион фунтов, то я согласен, - сказал Шютт, - но должен предупредить, что я бы ни от кого на свете не принял такого предложения, только от тебя, - он погладил свои пшеничные усы. - Но как это сделать? Что требуется от меня?
- Ты должен думать, а делать буду я, - спокойно ответил капитан.
- Для тебя нет никакого риска, тебе даже не придется покидать Аксельрод-Хаус, чтобы получить свою долю. Я уже не говорю о том, что финансового риска тоже никакого нет.
Шютт кивнул головой в знак согласия.
Капитан Хантингтон излучал доверие. Хотя на самом деле он не знал, о чем ему дальше говорить. В его речах постоянно фигурировала сумма: один миллион фунтов стерлингов, которую он использовал, как наживку. Срок в один месяц был для него магическим символом, за который должна решиться его судьба.
- Я понимаю, - сказал Шютт, готовый ради миллиона на все, - но что же я должен придумать?
- Ты должен придумать, как мне украсть на два миллиона фунтов вин со складов "Крюз и сыновья" в Бордо. Мне знаком каждый дюйм этих складов. Я знаю, где лежит каждая бутылка самых уникальных вин в этом самом большом винохранилище Франции.
- Это необычное дело!
- Конечно.
- Нет, действительно. Я хочу сказать, что уже много лет обдумывал нечто подобное - вроде хобби.
- Насчет вина?
- Нет, вообще насчет крупного ограбления. С помощью моих компьютеров я разработал сценарии четырех крупных ограблений с гарантированным успехом, но, естественно, не смог их осуществить, так как был слишком занят, и ещё они требуют определенное количество профессионалов, которых у меня нет под рукой.
Капитан снисходительно улыбнулся.
- Ты должен завещать эти планы мне.
- Конечно! - Гэс сделал пометку в блокноте, - у тебя есть в распоряжении группа - э-э-э - профессиональных преступников?
- Пока что нет.
- Но ты предполагаешь их участие в деле?
- Да, конечно, но ...
- Никто не знает, что ему потребуется через минуту. Возможно, нам потребуется взломщик сейфов, возможно - трое наемных убийц. Все зависит от тебя, дружище.
- Ты прав.
- Значит, ты должен знать, где взять их. Я уже давно понял, что самый простой способ быстро получить крупную сумму денег - это украсть их. Для меня это сложно - большой риск "засветиться". Я подведу "Кембриджскую Корпорацию". Тебе же, насколько я понял, терять нечего, и весь риск ты берешь на себя. Ты знаешь, что я доверяю тебе, как никому на свете, поэтому твоя идея мне нравится. Ты разбираешься в винах. Мне это все незнакомо сколько вина по объему тянут на два миллиона фунтов. Но я готов тебе помочь. Это - моя работа. Я сделаю это для тебя, потому что ты - мой друг и спас мне жизнь. И мы ещё осуществим те четыре ограбления, которые я разработал. Мы заработаем на этом миллионов десять и не заплатим не пенни налогов. Ты меня понимаешь, Колин?
- Да, конечно. Мы совершим эти ограбления, и я, если попадусь, сяду в тюрьму. Все очень просто.
В свои сорок семь лет капитан неожиданно понял, что детство кончилось. Война была лишь игрой. Автомобильные гонки были развлечением для великовозрастных мальчиков, воображающих себя мужчинами. Игра была болезнью, но все равно, оставалась лишь игрой. Он понял, насколько хрупкой является его жизнь. Из слов Шютта он понял, насколько часто тот разрабатывал планы похищения чужих денег и - возможно - убийства людей при этом. Преступление в его глазах было лишь вариантом решения логической задачи.
Но это - только со стороны. Он уже был соучастником этого преступления. Оно началось с того момента, когда он проиграл тем двоим китайцам, и его вышибли с флота. Капитан был загнан в темный угол, его окружали враги с дубинками и фонарями, все они слепили ему глаза и норовили ударить побольнее. Он метался под лучами света и ударами, а все кричали: "Ату его!" У него не оставалось другого выхода.
Война тоже была преступлением, но с определенными правилами. Он мог мысленно рассчитать ущерб, который намеревался нанести противнику и обосновать его справедливостью - с военной точки зрения.
Сейчас же капитан ступил на скользкую тропу настоящего преступления. Обратной дороги не было.
- Это будет одним из твоих сценариев. Вроде того, когда ты организовал визит высокопоставленного американского дипломата в Пекин под видом румына - забыл, как его звать - перед визитом президента США, как раз накануне выборов. Я уверен, что у тебя есть опыт подобных дел.
- Да, конечно.
- Ты должен быть уверен, что, разработав план, ни о чем больше не будешь волноваться, а просто получишь свою долю - миллион фунтов. Я, в конце концов, разбираюсь в виноторговле.
- Но эта операция сама по себе обойдется недешево.
- Относительно. Деньги на её проведение я достану. Я имею в виду, что вложу кое-что в операцию, и получу их обратно. Это моя забота.
- Деньги - не главное. Важнее всего - собрать команду профессионалов. Едва ли тебе удастся это.
- Если бы я не знал, как сделать это, я бы не пришел к тебе. Профессионалы будут. При этом ты ничем не рискуешь, я уже устал это повторять. Никто из них никогда не узнает, что все это придумал ты. Для тебя все это останется лишь игрой ума.
Голубые глаза коммандера Шютта блеснули.
- Ну, хорошо! - сказал он, - Когда приглашенные - э-э-э - специалисты получат свою зарплату, и сколько им придется заплатить? Сколько после этого достанется нам?
- Я думаю, что им хватит шестисот тысяч фунтов, - ответил капитан, но все, конечно, зависит от твоего плана и проверки на компьютерах. Но я думаю, что каждый из нас получит не меньше трехсот тысяч фунтов.
- Колин, я могу спросить тебя кое о чем?
- Да, конечно.
- Учитывая важность моего вклада в дело, ведь без меня ты не справишься, не мог бы ты поднять мою долю на пятьдесят тысяч фунтов?
Капитан кивнул. Шютт не успокоился.
- Это значит, что мне - триста пятьдесят тысяч, а тебе - двести пятьдесят?
- Я согласен, - ответил Колин.
- Рад это от тебя слышать, это символизирует наше доверие друг другу.
- Я тебе всегда доверял, Гэс. Всегда.
- А не мог бы ты поднять мою долю до четырехсот тысяч?
- То есть, тебе две трети, а мне одну?
- Да.
- Я согласен, Гэс, но при условии, что моя доля не будет меньше двухсот тысяч фунтов, - он протянул руку, - это для меня очень важно.
Шютт пожал протянутую руку.
- Принято. Две трети мне. Тебе - двести тысяч чистыми. Если получится больше - разница мне. Замечательно. Я счастлив. Рад снова служить под вашей командой, сэр!
Капитан почувствовал облегчение и вытащил портсигар из крокодиловой кожи.
- Мы устроим им отличное представление, Гэс! - сказал он, усмехнувшись.
Он был спасен. Битси останется с ним. Он сможет выкупить своего повара обратно, а также свою фирму и все остальное. Если он когда-нибудь снова сядет играть - а он сядет обязательно, то будет играть только на деньги, которые сможет заработать своим трудом.
Он не лишится Ивонны. Ему не придется отсылать её во Францию, потому что у него будут средства, чтобы содержать её. Она останется с ним. Кошмар кончился.
Капитан откусил кончик сигары и закурил.
- Как мы будем действовать, Гэс?
- Когда ко мне обращается новый клиент, - серьезно ответил Гэс, - я всегда предлагаю ему прийти на следующее утро. Утро вечера мудренее. Тебя это устраивает?
- Да, конечно. Мы, кстати, получили "Поммерн" 1953 года, которое, я помню, тебе очень нравилось. Я пришлю тебе ящик.
- 1953? О Боже, это же жидкое золото!
- Ты его получишь, - сказал капитан, вставая.
13.
Бэзил Шютт обладал уникальными мозгами. Он был офицером военно-морской разведки, однако только когда он ушел со службы, там поняли, кого лишились. Зато сразу же на всех континентах он приобрел славу человека, способного думать за всех: за демократов, неофашистов, монархистов, "новых левых" - за кого угодно, кто может заплатить ему за это.
Он экстерном закончил множество учебных заведений в Англии и за её пределами - всегда с блестящими результатами. Когда подошел возраст, он поступил служить на флот, показав исключительные результаты при тестировании, и ему сразу же было присвоено офицерское звание. Флотская служба давала ему множество преимуществ: все вопросы, связанные с разведкой на "Генти" и на эскадре, он решал в течение 45 минут в день, а все остальное время посвящал самообразованию.
Он изобрел, запатентовал и продал учебник скорочтения, что принесло ему шесть тысяч фунтов. Он изобрел ускоренную систему изучения всех романских, всех славянских и скандинавских языков одновременно. По этой методике любой серьезный студент или торговец запчастями для тракторов из стран "Общего Рынка" мог за два с половиной года изучить двенадцать языков. За эту методику он получил двенадцать тысяч фунтов. Затем он разработал компьютерную программу, позволяющую писать порнопрограммы на двенадцати языках, используя двадцать основных ситуаций. В каждой из двенадцати стран, где говорили (и читали) на этих языках, он заключил контракты с ведущими издателями. Это принесло ему сорок одну тысячу фунтов. Затем он обратился к системе капиталовложений и, работая в качестве консультанта, заработал ещё пятьдесят девять тысяч, которые тоже были вложены в дело и приносили доход. Подобными способами ему удалось сколотить капитал в два миллиона триста тысяч фунтов, на которые он и основал "Кембриджскую Корпорацию" совместное гвинейско-нигерийское предприятие, счета которого размещались в швейцарских банках и не подлежали налогообложению. Короче говоря, за непродолжительный срок он сделал очень много для морского офицера.
Несмотря на то, что он говорил капитану Хантингтону, никаких партнеров в "Кембриджской Корпорации" у него не было. Он намерено распространял слухи, что является всего лишь "управляющим", а "они" получают львиную долю прибылей. "Они" - это были одиннадцать счетов в зарубежных банках преимущественно в тех, где можно было быстро совершить с ними операции, и налоги не превышали двух процентов.
Он оказывал услуги Гудзонскому институту и "Рэнд Корпорейшн", и они хорошо оплачивали его помощь. У него даже хранились благодарственные письма от обеих организаций - самых авторитетных в западном мире "мозговых центров". Шютт показал эти письма высшим офицерам Адмиралтейства, которые уговаривали его остаться на службе. Затем он предложил им помочь решить некоторые их проблемы, но уже в качестве частного лица. Адмиралтейство запросило Гудзонский институт и "Рэнд Корпорейшн" и получило самые лестные отзывы. Таким образом, он стал секретным консультантом Флота Ее Величества. Флот, в свою очередь, довел информацию о нем до сведения премьер-министра. Премьер-министр поделился конфиденциальной информацией с американцами и израильтянами, и через некоторое время Шютт получал деньги и от них.
Он всегда строил свою технику на том, что политики элементарно не разбираются в реальной жизни. Его никогда не оставляла мысль об отсутствии на Западе реальных лидеров, типа Мао. Это не было открытием, но он расширил мысль: политика - настолько захватывающее занятие, что не оставляет времени думать. Думать - это вообще дано немногим. Главное для политика - это демонстрация своих добрых намерений. Политические лидеры должны постоянно говорить простому народу о том хорошем, что они намерены сделать. А "мозговые центры", вроде Гэса, должны выдавать идеи: обещания, срочные решения мировых проблем, пути отхода при невыполнении обещаний, новые обещания. Шютт твердо знал: все кругом - тлен, и только золото вечно.
"Гэс" - это была его кличка, которую он получил уже на флоте. Так британские моряки называют любой хлам, которому невозможно найти применение.
У коммандера Шютта в жизни был один идеал - золото. Его героем был родной отец, работавший маклером на бирже. Еще будучи маленьким мальчиком, Бэзил думал, что его отец с головы до пят покрыт золотой пылью, и его в конце рабочего дня специальные служители чистят специальными пылесосами, чтобы ни одна золотая пылинка не пропала. Став старше, Бэзил как-то раз спросил своего отца (набожного прихожанина английской церкви), нет ли у них в семье ацтекской крови.
- Где? - не понял отец, не отрываясь от чтения "Файнешнл Таймз", если там где-то есть кровь, то скажи маме или миссис Райен, пусть они смочат пятно лимонным соком, или ещё чем-нибудь.
Гэс так и не понял ответа. Наверное, все же они - ацтеки, решил он. Все в семье имело отношение к золоту. Его мать была миниатюрной блондинкой, которая во все добавляла шафран. Его отец тоже был блондином с горчичного цвета глазами. Юный Бэзил ненавидел свои каштановые волосы. Едва покинув родительский дом, он сразу же начал красить волосы - не только на голове, но и на теле. Последними он окрасил волосы на лобке - когда влюбился. Теперь каждый волосок на его теле был его любимого золотого цвета.
Любовь к золоту овладела Бэзилом целиком и полностью, когда ему исполнилось 14 лет, но влечение к нему появилось раньше, лет в 8. Его родители были потрясены, когда в 9 лет он изучил язык индейцев кечуа, на котором говорили древние инки. Отец был польщен тем, что его сын поступил в университет раньше, чем его друзья окончили школу. В 12 лет Бэзил уже учился в Кембридже. Он уже не верил в алхимию, но был уверен, что знания помогут ему получить много золота, неважно, каким способом.
Золото стало его единственным влечением. Он любил женщин, но только блондинок, за исключением индийских женщин из Бомбея, у которых все интимные места были украшены золотом. Потом он стал любить только богатых блондинок, затем только богатых женщин, а потом вообще бросил это занятие, поскольку оно отвлекало его от зарабатывания денег, и сами женщины тоже стоили денег. Отец во время бесед с сыном сумел внушить ему, что единственная непреходящая ценность в этой жизни - золото. Оно вот уже 6000 лет сохраняет и умножает свою ценность и не подвластно изменениям.
У Гэса не было ни увлечений, ни семьи, ни интересов, кроме золота. Он не стал горным инженером из-за врожденной клаустрофобии, а также потому, что видел на примере своего отца: чтобы получить золото, совсем не обязательно лезть в грязь и темноту. Кроме отца, у него были другие герои: самородок "Добро пожаловать", весом сто шестьдесят фунтов, найденный в Балларэте, Австралия, в 1869 году. Затем шел самородок "Фазан" из Южной Америки, весом в 12 фунтов, затем - тридцатифунтовый самородок, найденный на реке Лена в России.
В уме он подсчитал, что все золото, добытое на Земле за последние 500 лет, можно было бы отлить в куб со стороной в 15 ярдов. Золото было для него всем. Существовали и другие ценные металлы, но золото превосходило серебро так же, как серебро превосходило медь. С помощью компьютеров Гэс рассчитал с точностью до двух процентов, сколько золота осталось в земле. После этого он начал проявлять активность в в переписке со своими вашингтонскими клиентами, пытаясь получить от них данные о химическом составе лунной породы - есть ли там золото? Он был убежден, что американцы послали людей на Луну только потому, что у них возникла нехватка золота. Он даже разработал сценарий, который правительство США очень внимательно изучало, о том, как добывать золото на Луне. Причем доставка на Землю одной тонны золота стоила бы всего один миллион сто пятьдесят тысяч долларов. Но там решили, что это не оправдывает расходов. Он в это время уже рассчитал, что может это сделать, и, глядя но ночам в Луну, видел своими глазами, как она становится все меньше и меньше.