Страница:
Босх покачал головой. Он уже ощущал разочарование родственников погибших, видящих, как преступления против их близких заметает пороша времени, безразличия и некомпетентности.
– Вы увидите, что технологии сейчас совсем другие. Сегодняшний полицейский оснащен гораздо лучше, чем его собрат в шестидесятые или семидесятые. И даже восьмидесятые. Поэтому, прежде чем переходить к вещественным уликам и браться за дело заново, вспомните, что кажущееся очевидным сегодня не было столь очевидным во время убийства.
Пратт кивнул. Речь состоялась.
– Теперь что касается нашего дела. – Он решительно толкнул полинявшую синюю папку через стол. – Займитесь им. Оно ваше. Закройте его и отправьте кого-нибудь за решетку.
Глава 3
Глава 4
Глава 5
– Вы увидите, что технологии сейчас совсем другие. Сегодняшний полицейский оснащен гораздо лучше, чем его собрат в шестидесятые или семидесятые. И даже восьмидесятые. Поэтому, прежде чем переходить к вещественным уликам и браться за дело заново, вспомните, что кажущееся очевидным сегодня не было столь очевидным во время убийства.
Пратт кивнул. Речь состоялась.
– Теперь что касается нашего дела. – Он решительно толкнул полинявшую синюю папку через стол. – Займитесь им. Оно ваше. Закройте его и отправьте кого-нибудь за решетку.
Глава 3
Выйдя из кабинета Пратта, они решили, что Босху неплохо бы сходить за свежим кофе, пока Райдер начнет знакомиться с материалами. Оба знали по прошлому опыту, что она читает быстрее, а делить папку пополам не имело смысла. Чтобы представить ход дела в линейной последовательности, так, как все случилось и было задокументировано, требовалось изучить материалы от начала до конца.
Босх сказал, что дает Кизмин шанс оторваться на старте и выпьет кофе в кафетерии. За время отставки он успел по нему соскучиться. Не по кофе, по кафетерию.
– Ну, тогда у меня есть пара минут, чтобы прогуляться по коридору, – ответила Райдер.
Она отправилась в дамскую комнату, а Босх взял со стола листок с датами доставшихся им дел и положил в карман пиджака. Потом вышел из офиса и, спустившись на третий этаж, направился к кабинету капитана отдела убийств и ограблений.
Помещение состояло из двух комнат, одна из которых служила собственно кабинетом, а во второй детективы обсуждали ход расследования. Здесь стоял длинный стол, а на двух стенах висели полки с юридической литературой и каталогами зарегистрированных в городе убийств. Каждое из случившихся в Лос-Анджелесе более чем за сто лет убийств записывалось в специальный журнал с кожаным переплетом. Когда какое-то из них раскрывалось, в журнале делали соответствующую пометку, благодаря чему любой детектив мог легко узнать, закрыто ли дело или нет.
Босх провел пальцем по потертым корешкам. На каждом журнале имелись простая надпись – «Убийства» – и даты. В первых журналах хватало иногда места для убийств за несколько лет, но к восьмидесятым их совершалось уже так много, что в каждом журнале помещались записи только за один год. Босх заметил, что 1988-й даже поделен на два тома. Теперь он понял, почему именно им, новичкам в отделе, достался этот год – большое число убийств означало также и высокий процент незакрытых дел.
Палец дошел до журнала за 1972-й. Босх вынул его и сел за стол. Он перелистывал страницы, не читая, лишь бегло просматривая записи и слушая голоса. Нашел дело об утопленной в собственной ванне старушке. Преступление так и не было раскрыто. Босх просмотрел журналы за 1973-й и 1974-й, потом пролистал том, включавший в себя сразу три года, с 1966 по 1968-й. Он прочитал об убийстве Чарлза Мэнсона и Роберта Кеннеди. О людях, имен которых никогда не слышал и не знал. О тех, у кого отобрали все, что было, и все, что могло бы быть. О тех, у кого отняли даже имена.
Читая эти каталоги городских ужасов, Босх ощущал, как в нем просыпается и расходится по венам знакомая сила. Он приступил к работе всего лишь час назад, а уже преследовал убийцу. Для него не имело значения, как давно пролилась кровь. Ветер принес запах убийцы, и Босх уже шел к нему. Словно блудный сын, он понимал, чувствовал, что вернулся на свое место. Он снова принял крещение в водах единственно верной церкви – церкви синей религии. И знал, что обретет спасение в тех, кто давно покинул этот мир, в этих затертых, с морщинистыми корешками библиях, где умершие выстроены рядами и где на каждой странице призраки.
– Гарри Босх!
Босх захлопнул книгу и поднял голову. У открытой двери второй комнаты стоял хозяин кабинета, капитан Габи Норона.
– Здравствуйте, капитан.
– С возвращением и добро пожаловать! – Норона подошел к Босху и с жаром пожал протянутую руку.
– Возвращаться всегда приятно.
– Вижу, вы уже взялись за дело.
Босх кивнул:
– Вроде как знакомлюсь.
– Новая надежда для мертвых. Гарри Босх снова идет по следу.
Босх ничего не сказал, потому что не понял, иронизирует капитан или нет.
– Читал книжку с таким названием, – пояснил Норона.
– Да?
– Что ж, удачи вам. Ловите мерзавцев – и за решетку.
– Этим и займусь.
Капитан еще раз пожал ему руку и вернулся в кабинет.
Момент святого причастия был испорчен. Босх поднялся и начал ставить каталоги на место, а закончив, вышел из офиса и отправился в кафетерий.
Босх сказал, что дает Кизмин шанс оторваться на старте и выпьет кофе в кафетерии. За время отставки он успел по нему соскучиться. Не по кофе, по кафетерию.
– Ну, тогда у меня есть пара минут, чтобы прогуляться по коридору, – ответила Райдер.
Она отправилась в дамскую комнату, а Босх взял со стола листок с датами доставшихся им дел и положил в карман пиджака. Потом вышел из офиса и, спустившись на третий этаж, направился к кабинету капитана отдела убийств и ограблений.
Помещение состояло из двух комнат, одна из которых служила собственно кабинетом, а во второй детективы обсуждали ход расследования. Здесь стоял длинный стол, а на двух стенах висели полки с юридической литературой и каталогами зарегистрированных в городе убийств. Каждое из случившихся в Лос-Анджелесе более чем за сто лет убийств записывалось в специальный журнал с кожаным переплетом. Когда какое-то из них раскрывалось, в журнале делали соответствующую пометку, благодаря чему любой детектив мог легко узнать, закрыто ли дело или нет.
Босх провел пальцем по потертым корешкам. На каждом журнале имелись простая надпись – «Убийства» – и даты. В первых журналах хватало иногда места для убийств за несколько лет, но к восьмидесятым их совершалось уже так много, что в каждом журнале помещались записи только за один год. Босх заметил, что 1988-й даже поделен на два тома. Теперь он понял, почему именно им, новичкам в отделе, достался этот год – большое число убийств означало также и высокий процент незакрытых дел.
Палец дошел до журнала за 1972-й. Босх вынул его и сел за стол. Он перелистывал страницы, не читая, лишь бегло просматривая записи и слушая голоса. Нашел дело об утопленной в собственной ванне старушке. Преступление так и не было раскрыто. Босх просмотрел журналы за 1973-й и 1974-й, потом пролистал том, включавший в себя сразу три года, с 1966 по 1968-й. Он прочитал об убийстве Чарлза Мэнсона и Роберта Кеннеди. О людях, имен которых никогда не слышал и не знал. О тех, у кого отобрали все, что было, и все, что могло бы быть. О тех, у кого отняли даже имена.
Читая эти каталоги городских ужасов, Босх ощущал, как в нем просыпается и расходится по венам знакомая сила. Он приступил к работе всего лишь час назад, а уже преследовал убийцу. Для него не имело значения, как давно пролилась кровь. Ветер принес запах убийцы, и Босх уже шел к нему. Словно блудный сын, он понимал, чувствовал, что вернулся на свое место. Он снова принял крещение в водах единственно верной церкви – церкви синей религии. И знал, что обретет спасение в тех, кто давно покинул этот мир, в этих затертых, с морщинистыми корешками библиях, где умершие выстроены рядами и где на каждой странице призраки.
– Гарри Босх!
Босх захлопнул книгу и поднял голову. У открытой двери второй комнаты стоял хозяин кабинета, капитан Габи Норона.
– Здравствуйте, капитан.
– С возвращением и добро пожаловать! – Норона подошел к Босху и с жаром пожал протянутую руку.
– Возвращаться всегда приятно.
– Вижу, вы уже взялись за дело.
Босх кивнул:
– Вроде как знакомлюсь.
– Новая надежда для мертвых. Гарри Босх снова идет по следу.
Босх ничего не сказал, потому что не понял, иронизирует капитан или нет.
– Читал книжку с таким названием, – пояснил Норона.
– Да?
– Что ж, удачи вам. Ловите мерзавцев – и за решетку.
– Этим и займусь.
Капитан еще раз пожал ему руку и вернулся в кабинет.
Момент святого причастия был испорчен. Босх поднялся и начал ставить каталоги на место, а закончив, вышел из офиса и отправился в кафетерий.
Глава 4
Киз Райдер дошла уже до середины, когда Босх вернулся со свежим кофе. Она забрала у него стаканчик.
– Спасибо. Срочно надо подзарядиться, чтобы не уснуть.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что перебирать бумажки в офисе шефа было интереснее?
– Нет, не в том дело. Просто чтение утомляет, притупляет внимание. Сам понимаешь, нам надо знать все, все детали, ничего не упустить, а для этого нужен острый глаз.
Босх заметил, что рядом с папкой уже лежит раскрытый служебный блокнот, верхняя страница которого испещрена пометками. Что написано, прочитать было невозможно, но почти каждая строчка заканчивалась вопросительным знаком.
– К тому же, – добавила Райдер, – я сейчас задействую совсем другие мышцы. Те, что были не нужны на шестом этаже.
– Понял. Ничего, если я начну прямо за тобой?
– Пожалуйста.
Она развела кольца переплета, вытащила стопку документов толщиной в пару дюймов и передала их Босху.
Он уселся за свой стол.
– Послушай, у тебя не найдется запасного блокнота? А то у меня только записная книжка.
Райдер преувеличенно тяжело вздохнула. Босх знал, что на самом деле она счастлива снова работать вместе. Последние два года ей пришлось заниматься аналитикой для нового шефа, готовить отчеты и докладные записки. То не было настоящей полицейской работой, в которой лучше всего проявлялись способности и таланты Киз. Сейчас она вернулась к настоящей.
– Держи. – Она подтолкнула к нему блокнот. – Ручку тоже дать?
– Спасибо, у меня есть.
Босх пододвинул к себе документы и принялся за чтение. Кофе был ему не нужен – заряда вполне хватало.
На первой странице дела он обнаружил цветную фотографию в пластиковой обложке. Снимок был сделан для школьного ежегодника, и с него на Босха смотрела симпатичная девушка с миндалевидными глазами, казавшимися поразительно зелеными на фоне смуглой кожи. Мелко завитые каштановые волосы, поймавшие вспышку камеры, выглядели почти как у натуральной блондинки. Глаза у нее были лучистые, а улыбка открытая и естественная. Улыбка, которая намекала, что она знает то, чего не знают другие. Красивой Босх бы ее не назвал. Черты словно состязались друг с другом, и лицо еще не оформилось окончательно. Но он знал, что подростковая неуклюжесть часто проходит, разглаживается и превращается в красоту уже позднее.
Только вот у шестнадцатилетней Бекки Верлорен этого «позднее» не было. 1988-й стал ее последним годом. Годом, когда ее убили.
Бекки, как звали ее родители и друзья, была единственным ребенком Роберта и Мюриель Верлорен. Мюриель занималась домом. Роберт был шеф-поваром и владельцем популярного в Малибу ресторана «Айленд-хаус гриль». Они жили на Ред-Меса, чуть в стороне от Санта-Сусана-Пасс-роуд, в Чатсуорте, что в северо-западном углу буйно разросшегося образования под названием Лос-Анджелес. Задняя часть их двора примыкала к лесистому склону горы, поднимавшейся над Чатсуортом и служившей северо-западной границей города.
В то лето Бекки только что окончила второй класс подготовительной школы Хиллсайд. Это было частное учебное заведение, где она считалась одной из лучших учениц, а ее мать помогала в кафетерии и часто приносила на ленч разные вкусности из ресторана мужа.
Утром 6 июля 1988 года Верлорены обнаружили, что дочери нет дома. Задняя дверь была открыта, хотя они точно знали, что запирали ее накануне вечером. Предположив, что девушка могла отправиться на утреннюю прогулку, они прождали ее два часа, но она так и не вернулась. В тот день Бекки должна была поехать в ресторан с отцом, чтобы отработать несколько часов в качестве помощницы хостессы, но безнадежно опаздывала. Пока мать обзванивала подруг дочери, отец поднялся по склону. Поиски не дали результата, и тогда не на шутку встревожившиеся родители решили, что пора звонить в полицию.
По вызову прибыли патрульные из девонширского отделения. Никаких признаков взлома они не обнаружили. Учитывая это, а также тот факт, что Бекки принадлежала к возрастной группе, в которой побег из дому явление совсем не редкое, случившееся рассматривали именно под таким углом, ограничившись рутинной процедурой проверки. Полиция не приняла во внимание протесты родителей, не веривших в то, что их дочь сбежала или вообще покинула дом по собственной воле.
Правота родителей подтвердилась самым ужасным образом спустя два дня, когда разлагающееся тело девушки нашли у поваленного дерева примерно в десяти ярдах от пешеходной дорожки на склоне горы. Женщина, совершавшая конную прогулку, свернула с тропинки, чтобы выяснить причину неприятного запаха, и наткнулась па труп. Всадница, может быть, и не обратила бы внимания на зловоние, но еще раньше видела расклеенные на телефонных столбах объявления о розыске пропавшей без вести школьницы.
Бекки Верлорен умерла менее чем в четверти мили от своего дома. Вполне возможно, что ее отец, поднимаясь и спускаясь по склону, прошел в нескольких ярдах или даже футах от тела дочери. Но в то злосчастное утро никакого запаха еще не было.
Босх и сам был отцом маленькой девочки. И хотя жила она далеко от него вместе со своей матерью, он не забывал о ней никогда. Сейчас Босх думал о том, что чувствовал отец, взбираясь на гору, останавливаясь и окликая дочь, которая так и не вернулась.
Он постарался сосредоточиться.
Жертве выстрелили в грудь один раз. Орудие убийства, полуавтоматический «кольт» сорок пятого калибра, лежал под листьями у ее левой коленки. Рассматривая фотографии с места преступления, Босх увидел на светло-голубом ночном халате то, что походило на ожог от контактного выстрела. Входное отверстие находилось непосредственно над сердцем, и он знал, что смерть, учитывая калибр оружия и размер раны, была, по всей вероятности, мгновенной. Пуля просто разорвала сердце.
Босх долго рассматривал снимки, зафиксировавшие положение тела. Руки жертвы не были связаны. Во рту не было кляпа. Она лежала лицом к стволу упавшего дерева. Никаких признаков ран и повреждений, которые могли бы быть получены при попытке сопротивления. Никаких следов сексуального или какого-либо другого насилия.
Первый просчет полиции, когда исчезновение девушки было сочтено побегом, усугубился вторым, ошибочным выводом по результатам осмотра места смерти. В качестве основной следователи выдвинули версию о самоубийстве. Результатом стало то, что дело передали местным детективам, причем тем самым, которые приезжали в дом Верлоренов по вызову в день исчезновения Бекки, – Рональду Грину и Артуро Гарсии. В то время, впрочем, как и теперь, девонширское отделение считалось самым тихим и спокойным в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Большой «спальный» район, с высокими ценами на недвижимость, населенный преимущественно представителями высшего среднего класса, Девоншир всегда отличался низким уровнем преступности. В полиции его называли «клубом отдыха». От желающих перевестись туда не было отбою. К тому же Девоншир примыкал к Сими-Вэлли, спокойному, практически свободному от преступности району округа Вентура, где жили сотни отставных офицеров. Получить место в «клубе отдыха» считалось большой удачей.
Читая отчеты, Босх держал это все в уме. Он знал, что, помимо прочего, ему предстоит оценить работу Грина и Гарсии, определить, сделали ли они все, что могли, и могли ли сделать больше. Он не сталкивался ни с одним, ни с другим и даже не слышал о них, а следовательно, не представлял, на что они способны. В самом начале полицейские допустили ошибку, приняв убийство за самоубийство. С другой стороны, если судить по отчетам, следователи быстро исправились. Отчеты были хорошо написаны, тщательно составлены и достаточно полны. Везде, где только можно, они, не ограничиваясь очевидным и обязательным, предпринимали дополнительные усилия.
Однако Босх знал и то, что любой документ можно составить таким образом, чтобы он давал правильное представление, и что правда обнаружит себя позже, когда он углубится в собственное расследование. Между тем, что написано, и тем, что не написано, большая разница.
Согласно материалам дела, Грин и Гарсия быстро изменили направление следствия после проведенного вскрытия и анализа найденного рядом с телом оружия. Версия самоубийства была отброшена, теперь речь шла об убийстве, замаскированном под самоубийство.
Босх перешел к изучению результатов вскрытия. За время службы он прочел тысячи протоколов и сам сотни раз наблюдал за процедурой аутопсии. Бегло просмотрев ту часть протокола, где содержались описания и перечислялись параметры жертвы и технические детали, он задержался на заключении и фотографиях. Как и следовало ожидать, причиной смерти называлось огнестрельное ранение в грудь. Приблизительное время смерти – между полуночью и двумя часами ночи 6 июля.
Сюрпризы начались потом. Ребекка Верлорен носила длинные волосы. При осмотре тела у основания шеи, с правой стороны, судмедэксперт обнаружил маленькое круглое пятно от ожога размером с пуговицу от рубашки. В двух дюймах от него находилось второе ожоговое пятно, но гораздо меньше. Высокое содержание лейкоцитов в крови возле этих ран свидетельствовало о том, что они были нанесены незадолго до смерти, но не непосредственно перед ней.
Вывод судмедэксперта звучал так: ожоги причинены в результате применения электрошокера, специального приспособления, выстреливающего мощный электрический разряд. Жертва теряет сознание или способность сопротивляться на несколько минут или дольше – в зависимости от мощности разряда. Обычно после электрошокера на теле остаются крохотные, почти неразличимые отметки, указывающие на точки приложения контактов. Однако если держать электрошокер неровно, образующаяся дуга часто оставляет на коже ожог, похожий на тот, что обнаружили на шее Бекки Верлорен.
В протоколе также говорилось, что при осмотре подошв ног жертвы не было найдено ни комочков земли, ни листьев, ни какого-либо другого мусора. Отсутствовали порезы и синяки, которые наверняка остались бы, если бы девушка прошла ночью босиком по склону горы.
Босх задумался. Теперь ему уже стало ясно, какую еще ошибку совершили Грин и Гарсия. Подошвы следовало осмотреть еще на месте обнаружения тела, тогда они сразу бы поняли, что имеют дело не с самоубийством. Просмотрев очевидное, они потеряли два дня уик-энда, дожидаясь результатов вскрытия. Это да еще два потерянных дня, когда полиция не занималась поисками пропавшей девушки, считая, что она сбежала, не лучшим образом сказались на ходе расследования. Сомнений не оставалось: полиция с самого начала действовала медленно и неумело, потеряв в результате четыре дня. Теперь Босх понимал, как сильно виноват департамент перед Ребеккой Верлорен.
В отчете о вскрытии приводились и результаты порохового теста. Следы пороха были найдены на правой руке жертвы, но их не оказалось на левой. И хотя Бекки была правшой, Босх мгновенно понял: результаты ясно указывают на то, что из «кольта» в нее стрелял кто-то другой. Опыт, даже самый небольшой, и здравый смысл должны были подсказать следователям, что девушка не могла удержать тяжелый пистолет, точно направить его в грудь и спустить курок одной рукой. Она обязательно взяла бы его двумя. И тогда тест показал бы наличие пороха на обеих руках.
Был в протоколе вскрытия и еще один примечательный пункт. Обследование показало, что жертва была сексуально активна, а рубцы на стенках матки указывали на гинекологическое вмешательство с целью прерывания беременности. По мнению проводившего вскрытие заместителя коронера, это случилось за четыре – шесть недель до смерти.
После аутопсии Грин и Гарсия составили первый отчетный доклад. Смерть в нем классифицировалась как убийство. Согласно их версии, кто-то проник в комнату девушки, когда она спала, применил электрошокер, а потом вынес из дому. Ее перенесли на склон горы, к поваленному дереву, где и произошло убийство, неумело замаскированное под самоубийство. Детективы не исключали, что последнее решение убийца принял в спешке, уже на месте преступления. Доклад был составлен в понедельник, 11 июля, то есть через пять дней после того, как тело Ребекки Верлорен нашли на горном склоне.
Босх перешел к отчету по баллистической экспертизе. Хотя вскрытие уже предъявило убедительные доказательства убийства, замаскированного под самоубийство, осмотр оружия и тесты дали дальнейшие подтверждения новой версии.
На оружии были найдены только отпечатки пальцев правой руки Бекки Верлорен. Факт отсутствия отпечатков левой руки и каких-либо смазанных отпечатков вообще указывал на то, что пистолет сначала тщательно вытерли, а уже потом вложили в руку Бекки, направили ей в грудь и выстрелили. Скорее всего во время всех этих манипуляций жертва была без сознания.
Выброшенную при выстреле гильзу нашли в шести футах от тела. На ней тоже не было никаких отпечатков – следовательно, оружие заряжали в перчатках. Самую интересную улику следствие получило при изучении пистолета. Точнее, ее нашли внутри его. Оружие представляло собой модель «Марк IV» восьмидесятой серии и было изготовлено «Кольтом» в 1986-м, за два года до убийства. Характерной деталью этого оружия, выпускаемого в различных модификациях на протяжении почти сотни лет, является длинный курок, который, особенно если пистолетом пользуется неопытный человек, может оставлять на руке небольшую ранку, так называемую татуировку. Происходит это обычно в том случае, когда стрелок берет «кольт» двумя руками и верхняя сдвигается слишком близко к спусковому крючку. При выстреле затвор автоматически идет назад, а возвращаясь в исходное положение, прижимает кожу на руке стрелка, чаще всего между большим и указательным пальцами. Сорванный кусочек кожи может даже попасть внутрь пистолета. Так как происходит все в долю секунды, новичок обычно и не понимает, что же это его «укусило».
Именно это случилось при выстреле в Бекки Верлорен. Разобрав оружие, эксперт обнаружил кусочек кожной ткани и засохшую кровь. Тот, кто осматривал пистолет снаружи и вытирал его, ничего не заметил.
Грин и Гарсия, разумеется, не оставили этот факт без внимания и дали ему свое объяснение. По их мнению, убийца в момент выстрела сжимал руку Бекки своей. Поэтому «татуировка» осталась на его руке, а не на руке девушки.
Босх отметил, что детективы в своем отчетном докладе не упомянули о другой возможности. Кровь и кусочек кожи могли попасть в пистолет раньше, еще до убийства, и затвор, следовательно, мог «татуировать» кого-то другого.
Так или иначе, кожу и кровь отправили на анализ. К тому времени следователи уже знали, что на руках Бекки никаких повреждений не найдено. Проведенное в лаборатории сравнение двух представленных образцов крови показало, что они принадлежат разным людям. Кровь из пистолета была группы О, тогда как у Бекки она была группы АБ. Следователи пришли к выводу, что убийца имеет кровь группы О.
Что касается анализа ДНК, то в 1988 году он еще не стал обязательной процедурой уголовного расследования и, что еще важнее, проведения его не требовали суды Калифорнии. Информационная база по образцам ДНК только создавалась. Так что в 1988-м следователи могли лишь сравнивать полученный результат с типом крови потенциальных подозреваемых, а в деле об убийстве Бекки таковых не нашлось. Следствие шло долго, детективы не жалели сил, но в конце концов никто не был арестован. Дело положили на полку, где оно и лежало…
– До поры, – пробормотал Босх.
– Что? – спросила Райдер.
– Ничего. Мысли вслух.
– Поговорим?
– Нет, я еще не готов. Хочу дочитать. Ты уже закончила?
– Почти.
– Знаешь, кого нам надо за все это благодарить? – спросил Босх.
Она недоуменно посмотрела на него:
– Сдаюсь. И кого же?
– Мела Гибсона.
– Мела Гибсона? Что-то не понимаю.
– Когда вышло «Смертельное оружие»? Примерно в то время, так?
– Ну да, наверное. Но при чем здесь «Смертельное оружие»? В этих фильмах все притянуто за уши. Они же далеки от реальной жизни, как…
– В том-то и дело. Именно с фильмов это и началось. Я имею в виду стрельбу двумя руками. Там герои постоянно держат пистолет обеими руками. Мы получили улику только потому, что стрелявший был любителем «Смертельного оружия».
Райдер покачала головой.
– Подожди, сама увидишь, – уверил ее Босх. – Я сам спрошу, когда мы его возьмем.
– Хорошо, Гарри, хорошо. Ты сам его спросишь.
– Мел Гибсон спас много жизней, – продолжал Босх. – Держа пистолет двумя руками, невозможно как следует прицелиться. Пожалуй, его надо бы как-то отметить. Присвоить звание почетного копа или что-то в этом роде.
– Очень хорошо, Гарри. Я полностью с тобой согласна. Ты не против, если я продолжу? Хочу побыстрее закончить.
– Конечно, дочитывай. Я тоже.
– Спасибо. Срочно надо подзарядиться, чтобы не уснуть.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что перебирать бумажки в офисе шефа было интереснее?
– Нет, не в том дело. Просто чтение утомляет, притупляет внимание. Сам понимаешь, нам надо знать все, все детали, ничего не упустить, а для этого нужен острый глаз.
Босх заметил, что рядом с папкой уже лежит раскрытый служебный блокнот, верхняя страница которого испещрена пометками. Что написано, прочитать было невозможно, но почти каждая строчка заканчивалась вопросительным знаком.
– К тому же, – добавила Райдер, – я сейчас задействую совсем другие мышцы. Те, что были не нужны на шестом этаже.
– Понял. Ничего, если я начну прямо за тобой?
– Пожалуйста.
Она развела кольца переплета, вытащила стопку документов толщиной в пару дюймов и передала их Босху.
Он уселся за свой стол.
– Послушай, у тебя не найдется запасного блокнота? А то у меня только записная книжка.
Райдер преувеличенно тяжело вздохнула. Босх знал, что на самом деле она счастлива снова работать вместе. Последние два года ей пришлось заниматься аналитикой для нового шефа, готовить отчеты и докладные записки. То не было настоящей полицейской работой, в которой лучше всего проявлялись способности и таланты Киз. Сейчас она вернулась к настоящей.
– Держи. – Она подтолкнула к нему блокнот. – Ручку тоже дать?
– Спасибо, у меня есть.
Босх пододвинул к себе документы и принялся за чтение. Кофе был ему не нужен – заряда вполне хватало.
На первой странице дела он обнаружил цветную фотографию в пластиковой обложке. Снимок был сделан для школьного ежегодника, и с него на Босха смотрела симпатичная девушка с миндалевидными глазами, казавшимися поразительно зелеными на фоне смуглой кожи. Мелко завитые каштановые волосы, поймавшие вспышку камеры, выглядели почти как у натуральной блондинки. Глаза у нее были лучистые, а улыбка открытая и естественная. Улыбка, которая намекала, что она знает то, чего не знают другие. Красивой Босх бы ее не назвал. Черты словно состязались друг с другом, и лицо еще не оформилось окончательно. Но он знал, что подростковая неуклюжесть часто проходит, разглаживается и превращается в красоту уже позднее.
Только вот у шестнадцатилетней Бекки Верлорен этого «позднее» не было. 1988-й стал ее последним годом. Годом, когда ее убили.
Бекки, как звали ее родители и друзья, была единственным ребенком Роберта и Мюриель Верлорен. Мюриель занималась домом. Роберт был шеф-поваром и владельцем популярного в Малибу ресторана «Айленд-хаус гриль». Они жили на Ред-Меса, чуть в стороне от Санта-Сусана-Пасс-роуд, в Чатсуорте, что в северо-западном углу буйно разросшегося образования под названием Лос-Анджелес. Задняя часть их двора примыкала к лесистому склону горы, поднимавшейся над Чатсуортом и служившей северо-западной границей города.
В то лето Бекки только что окончила второй класс подготовительной школы Хиллсайд. Это было частное учебное заведение, где она считалась одной из лучших учениц, а ее мать помогала в кафетерии и часто приносила на ленч разные вкусности из ресторана мужа.
Утром 6 июля 1988 года Верлорены обнаружили, что дочери нет дома. Задняя дверь была открыта, хотя они точно знали, что запирали ее накануне вечером. Предположив, что девушка могла отправиться на утреннюю прогулку, они прождали ее два часа, но она так и не вернулась. В тот день Бекки должна была поехать в ресторан с отцом, чтобы отработать несколько часов в качестве помощницы хостессы, но безнадежно опаздывала. Пока мать обзванивала подруг дочери, отец поднялся по склону. Поиски не дали результата, и тогда не на шутку встревожившиеся родители решили, что пора звонить в полицию.
По вызову прибыли патрульные из девонширского отделения. Никаких признаков взлома они не обнаружили. Учитывая это, а также тот факт, что Бекки принадлежала к возрастной группе, в которой побег из дому явление совсем не редкое, случившееся рассматривали именно под таким углом, ограничившись рутинной процедурой проверки. Полиция не приняла во внимание протесты родителей, не веривших в то, что их дочь сбежала или вообще покинула дом по собственной воле.
Правота родителей подтвердилась самым ужасным образом спустя два дня, когда разлагающееся тело девушки нашли у поваленного дерева примерно в десяти ярдах от пешеходной дорожки на склоне горы. Женщина, совершавшая конную прогулку, свернула с тропинки, чтобы выяснить причину неприятного запаха, и наткнулась па труп. Всадница, может быть, и не обратила бы внимания на зловоние, но еще раньше видела расклеенные на телефонных столбах объявления о розыске пропавшей без вести школьницы.
Бекки Верлорен умерла менее чем в четверти мили от своего дома. Вполне возможно, что ее отец, поднимаясь и спускаясь по склону, прошел в нескольких ярдах или даже футах от тела дочери. Но в то злосчастное утро никакого запаха еще не было.
Босх и сам был отцом маленькой девочки. И хотя жила она далеко от него вместе со своей матерью, он не забывал о ней никогда. Сейчас Босх думал о том, что чувствовал отец, взбираясь на гору, останавливаясь и окликая дочь, которая так и не вернулась.
Он постарался сосредоточиться.
Жертве выстрелили в грудь один раз. Орудие убийства, полуавтоматический «кольт» сорок пятого калибра, лежал под листьями у ее левой коленки. Рассматривая фотографии с места преступления, Босх увидел на светло-голубом ночном халате то, что походило на ожог от контактного выстрела. Входное отверстие находилось непосредственно над сердцем, и он знал, что смерть, учитывая калибр оружия и размер раны, была, по всей вероятности, мгновенной. Пуля просто разорвала сердце.
Босх долго рассматривал снимки, зафиксировавшие положение тела. Руки жертвы не были связаны. Во рту не было кляпа. Она лежала лицом к стволу упавшего дерева. Никаких признаков ран и повреждений, которые могли бы быть получены при попытке сопротивления. Никаких следов сексуального или какого-либо другого насилия.
Первый просчет полиции, когда исчезновение девушки было сочтено побегом, усугубился вторым, ошибочным выводом по результатам осмотра места смерти. В качестве основной следователи выдвинули версию о самоубийстве. Результатом стало то, что дело передали местным детективам, причем тем самым, которые приезжали в дом Верлоренов по вызову в день исчезновения Бекки, – Рональду Грину и Артуро Гарсии. В то время, впрочем, как и теперь, девонширское отделение считалось самым тихим и спокойным в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Большой «спальный» район, с высокими ценами на недвижимость, населенный преимущественно представителями высшего среднего класса, Девоншир всегда отличался низким уровнем преступности. В полиции его называли «клубом отдыха». От желающих перевестись туда не было отбою. К тому же Девоншир примыкал к Сими-Вэлли, спокойному, практически свободному от преступности району округа Вентура, где жили сотни отставных офицеров. Получить место в «клубе отдыха» считалось большой удачей.
Читая отчеты, Босх держал это все в уме. Он знал, что, помимо прочего, ему предстоит оценить работу Грина и Гарсии, определить, сделали ли они все, что могли, и могли ли сделать больше. Он не сталкивался ни с одним, ни с другим и даже не слышал о них, а следовательно, не представлял, на что они способны. В самом начале полицейские допустили ошибку, приняв убийство за самоубийство. С другой стороны, если судить по отчетам, следователи быстро исправились. Отчеты были хорошо написаны, тщательно составлены и достаточно полны. Везде, где только можно, они, не ограничиваясь очевидным и обязательным, предпринимали дополнительные усилия.
Однако Босх знал и то, что любой документ можно составить таким образом, чтобы он давал правильное представление, и что правда обнаружит себя позже, когда он углубится в собственное расследование. Между тем, что написано, и тем, что не написано, большая разница.
Согласно материалам дела, Грин и Гарсия быстро изменили направление следствия после проведенного вскрытия и анализа найденного рядом с телом оружия. Версия самоубийства была отброшена, теперь речь шла об убийстве, замаскированном под самоубийство.
Босх перешел к изучению результатов вскрытия. За время службы он прочел тысячи протоколов и сам сотни раз наблюдал за процедурой аутопсии. Бегло просмотрев ту часть протокола, где содержались описания и перечислялись параметры жертвы и технические детали, он задержался на заключении и фотографиях. Как и следовало ожидать, причиной смерти называлось огнестрельное ранение в грудь. Приблизительное время смерти – между полуночью и двумя часами ночи 6 июля.
Сюрпризы начались потом. Ребекка Верлорен носила длинные волосы. При осмотре тела у основания шеи, с правой стороны, судмедэксперт обнаружил маленькое круглое пятно от ожога размером с пуговицу от рубашки. В двух дюймах от него находилось второе ожоговое пятно, но гораздо меньше. Высокое содержание лейкоцитов в крови возле этих ран свидетельствовало о том, что они были нанесены незадолго до смерти, но не непосредственно перед ней.
Вывод судмедэксперта звучал так: ожоги причинены в результате применения электрошокера, специального приспособления, выстреливающего мощный электрический разряд. Жертва теряет сознание или способность сопротивляться на несколько минут или дольше – в зависимости от мощности разряда. Обычно после электрошокера на теле остаются крохотные, почти неразличимые отметки, указывающие на точки приложения контактов. Однако если держать электрошокер неровно, образующаяся дуга часто оставляет на коже ожог, похожий на тот, что обнаружили на шее Бекки Верлорен.
В протоколе также говорилось, что при осмотре подошв ног жертвы не было найдено ни комочков земли, ни листьев, ни какого-либо другого мусора. Отсутствовали порезы и синяки, которые наверняка остались бы, если бы девушка прошла ночью босиком по склону горы.
Босх задумался. Теперь ему уже стало ясно, какую еще ошибку совершили Грин и Гарсия. Подошвы следовало осмотреть еще на месте обнаружения тела, тогда они сразу бы поняли, что имеют дело не с самоубийством. Просмотрев очевидное, они потеряли два дня уик-энда, дожидаясь результатов вскрытия. Это да еще два потерянных дня, когда полиция не занималась поисками пропавшей девушки, считая, что она сбежала, не лучшим образом сказались на ходе расследования. Сомнений не оставалось: полиция с самого начала действовала медленно и неумело, потеряв в результате четыре дня. Теперь Босх понимал, как сильно виноват департамент перед Ребеккой Верлорен.
В отчете о вскрытии приводились и результаты порохового теста. Следы пороха были найдены на правой руке жертвы, но их не оказалось на левой. И хотя Бекки была правшой, Босх мгновенно понял: результаты ясно указывают на то, что из «кольта» в нее стрелял кто-то другой. Опыт, даже самый небольшой, и здравый смысл должны были подсказать следователям, что девушка не могла удержать тяжелый пистолет, точно направить его в грудь и спустить курок одной рукой. Она обязательно взяла бы его двумя. И тогда тест показал бы наличие пороха на обеих руках.
Был в протоколе вскрытия и еще один примечательный пункт. Обследование показало, что жертва была сексуально активна, а рубцы на стенках матки указывали на гинекологическое вмешательство с целью прерывания беременности. По мнению проводившего вскрытие заместителя коронера, это случилось за четыре – шесть недель до смерти.
После аутопсии Грин и Гарсия составили первый отчетный доклад. Смерть в нем классифицировалась как убийство. Согласно их версии, кто-то проник в комнату девушки, когда она спала, применил электрошокер, а потом вынес из дому. Ее перенесли на склон горы, к поваленному дереву, где и произошло убийство, неумело замаскированное под самоубийство. Детективы не исключали, что последнее решение убийца принял в спешке, уже на месте преступления. Доклад был составлен в понедельник, 11 июля, то есть через пять дней после того, как тело Ребекки Верлорен нашли на горном склоне.
Босх перешел к отчету по баллистической экспертизе. Хотя вскрытие уже предъявило убедительные доказательства убийства, замаскированного под самоубийство, осмотр оружия и тесты дали дальнейшие подтверждения новой версии.
На оружии были найдены только отпечатки пальцев правой руки Бекки Верлорен. Факт отсутствия отпечатков левой руки и каких-либо смазанных отпечатков вообще указывал на то, что пистолет сначала тщательно вытерли, а уже потом вложили в руку Бекки, направили ей в грудь и выстрелили. Скорее всего во время всех этих манипуляций жертва была без сознания.
Выброшенную при выстреле гильзу нашли в шести футах от тела. На ней тоже не было никаких отпечатков – следовательно, оружие заряжали в перчатках. Самую интересную улику следствие получило при изучении пистолета. Точнее, ее нашли внутри его. Оружие представляло собой модель «Марк IV» восьмидесятой серии и было изготовлено «Кольтом» в 1986-м, за два года до убийства. Характерной деталью этого оружия, выпускаемого в различных модификациях на протяжении почти сотни лет, является длинный курок, который, особенно если пистолетом пользуется неопытный человек, может оставлять на руке небольшую ранку, так называемую татуировку. Происходит это обычно в том случае, когда стрелок берет «кольт» двумя руками и верхняя сдвигается слишком близко к спусковому крючку. При выстреле затвор автоматически идет назад, а возвращаясь в исходное положение, прижимает кожу на руке стрелка, чаще всего между большим и указательным пальцами. Сорванный кусочек кожи может даже попасть внутрь пистолета. Так как происходит все в долю секунды, новичок обычно и не понимает, что же это его «укусило».
Именно это случилось при выстреле в Бекки Верлорен. Разобрав оружие, эксперт обнаружил кусочек кожной ткани и засохшую кровь. Тот, кто осматривал пистолет снаружи и вытирал его, ничего не заметил.
Грин и Гарсия, разумеется, не оставили этот факт без внимания и дали ему свое объяснение. По их мнению, убийца в момент выстрела сжимал руку Бекки своей. Поэтому «татуировка» осталась на его руке, а не на руке девушки.
Босх отметил, что детективы в своем отчетном докладе не упомянули о другой возможности. Кровь и кусочек кожи могли попасть в пистолет раньше, еще до убийства, и затвор, следовательно, мог «татуировать» кого-то другого.
Так или иначе, кожу и кровь отправили на анализ. К тому времени следователи уже знали, что на руках Бекки никаких повреждений не найдено. Проведенное в лаборатории сравнение двух представленных образцов крови показало, что они принадлежат разным людям. Кровь из пистолета была группы О, тогда как у Бекки она была группы АБ. Следователи пришли к выводу, что убийца имеет кровь группы О.
Что касается анализа ДНК, то в 1988 году он еще не стал обязательной процедурой уголовного расследования и, что еще важнее, проведения его не требовали суды Калифорнии. Информационная база по образцам ДНК только создавалась. Так что в 1988-м следователи могли лишь сравнивать полученный результат с типом крови потенциальных подозреваемых, а в деле об убийстве Бекки таковых не нашлось. Следствие шло долго, детективы не жалели сил, но в конце концов никто не был арестован. Дело положили на полку, где оно и лежало…
– До поры, – пробормотал Босх.
– Что? – спросила Райдер.
– Ничего. Мысли вслух.
– Поговорим?
– Нет, я еще не готов. Хочу дочитать. Ты уже закончила?
– Почти.
– Знаешь, кого нам надо за все это благодарить? – спросил Босх.
Она недоуменно посмотрела на него:
– Сдаюсь. И кого же?
– Мела Гибсона.
– Мела Гибсона? Что-то не понимаю.
– Когда вышло «Смертельное оружие»? Примерно в то время, так?
– Ну да, наверное. Но при чем здесь «Смертельное оружие»? В этих фильмах все притянуто за уши. Они же далеки от реальной жизни, как…
– В том-то и дело. Именно с фильмов это и началось. Я имею в виду стрельбу двумя руками. Там герои постоянно держат пистолет обеими руками. Мы получили улику только потому, что стрелявший был любителем «Смертельного оружия».
Райдер покачала головой.
– Подожди, сама увидишь, – уверил ее Босх. – Я сам спрошу, когда мы его возьмем.
– Хорошо, Гарри, хорошо. Ты сам его спросишь.
– Мел Гибсон спас много жизней, – продолжал Босх. – Держа пистолет двумя руками, невозможно как следует прицелиться. Пожалуй, его надо бы как-то отметить. Присвоить звание почетного копа или что-то в этом роде.
– Очень хорошо, Гарри. Я полностью с тобой согласна. Ты не против, если я продолжу? Хочу побыстрее закончить.
– Конечно, дочитывай. Я тоже.
Глава 5
Вскоре после того как отдел приступил к работе, образец ДНК из дела Ребекки Верлорен был отправлен в Управление юстиции Калифорнии. Вместе с ним туда отослали образцы, взятые из десятков других дел. Именно Управление юстиции располагает самой обширной базой данных по ДНК. Ввиду недофинансирования и нехватки квалифицированных сотрудников отставание в работе лаборатории составляло в то время почти год. Результатом постоянно увеличивавшегося потока запросов из нового отдела ДПЛА на проведение срочных сравнительных анализов стало то, что образцом из дела Верлорен специалисты управления занялись только через восемнадцать месяцев. Сравнив его с тысячами имеющихся в базе данных профилей, они отыскали одно совпадение. Это и стало теми самыми новыми обстоятельствами, о которых упоминали Райдер и Пратт.
Перед Босхом лежала отпечатанная на одной страничке справка из Управления юстиции. В ней говорилось, что проведенный анализ образца ДНК, взятый из орудия убийства Ребекки Верлорен, показал совпадение по двенадцати из четырнадцати пунктов с образцом тридцатипятилетнего мужчины Роланда Маккея, уроженца Лос-Анджелеса. В последнее время проживал в Панорама-Сити. Читая справку, Босх ощутил знакомое волнение. Панорама-Сити находится в Сан-Фернандо-Вэлли, не более чем в четверти часа езды от Чатсуорта, даже если не спешить. Это уже было косвенным подтверждением того, что совпадение не случайно. Нельзя сказать, что Босх не доверял науке; он ей доверял, но знал, что одной науки слишком мало для того, чтобы убедить жюри присяжных. Необходимо еще подкрепить научный факт надежными, неопровержимыми косвенными доказательствами и здравым смыслом. Географическая близость могла стать одной из косвенных улик.
Босх посмотрел на указанную на конверте дату.
– Ты вроде бы сказала, что письмо только что пришло?
– Да. По-моему, в пятницу. А что?
– Судя по дате на конверте, оно отправлено тоже в пятницу. Только десять дней назад.
Райдер пожала плечами.
– Бюрократические проволочки. Наверное, именно столько оно шло из Сакраменто.
– Понимаю, дело старое, но все же могли бы быть и порасторопней.
Райдер промолчала. Босх не стал продолжать и вернулся к чтению. ДНК Маккея оказалась в компьютерной базе данных министерства юстиции по той причине, что, согласно законам штата Калифорния, все совершившие преступление или правонарушение на сексуальной почве были обязаны сдавать образец крови и слюны, анализы ДНК которых поступали в базу данных. ДНК Маккея попала туда в общем-то случайно. Двумя годами ранее ему предъявили обвинение в непристойном поведении. Подробности в справке не приводились, отмечалось лишь, что он получил шесть месяцев условно. Вероятно, ничего серьезного Маккей не совершил.
Босх уже собрался сделать запись в блокноте, когда заметил, что Райдер закрывает папку со своей половиной дела.
– Закончила?
– Закончила.
– И что теперь?
– Подумала, что, пока ты дочитываешь, я, пожалуй, успею сходить в ОХВД за коробкой.
Новичок ее, возможно, и не понял бы, но Босх без проблем вернулся в мир акронимов и полицейского сленга. ОХВД расшифровывалось как отдел хранения вещественных доказательств, а коробкой называли контейнер, в котором эти улики хранились. Именно их и собиралась принести Райдер. Такие вещи, как орудие убийства, одежда жертвы и все прочее, собранное в ходе следствия, складывали в ящик и клали на полку. Исключение составляли скоропортящиеся и биологические улики – как кровь и кусочек кожи из пистолета по делу об убийстве Верлорен, – которые отправляли в сейфы лаборатории научно-технического отдела.
Перед Босхом лежала отпечатанная на одной страничке справка из Управления юстиции. В ней говорилось, что проведенный анализ образца ДНК, взятый из орудия убийства Ребекки Верлорен, показал совпадение по двенадцати из четырнадцати пунктов с образцом тридцатипятилетнего мужчины Роланда Маккея, уроженца Лос-Анджелеса. В последнее время проживал в Панорама-Сити. Читая справку, Босх ощутил знакомое волнение. Панорама-Сити находится в Сан-Фернандо-Вэлли, не более чем в четверти часа езды от Чатсуорта, даже если не спешить. Это уже было косвенным подтверждением того, что совпадение не случайно. Нельзя сказать, что Босх не доверял науке; он ей доверял, но знал, что одной науки слишком мало для того, чтобы убедить жюри присяжных. Необходимо еще подкрепить научный факт надежными, неопровержимыми косвенными доказательствами и здравым смыслом. Географическая близость могла стать одной из косвенных улик.
Босх посмотрел на указанную на конверте дату.
– Ты вроде бы сказала, что письмо только что пришло?
– Да. По-моему, в пятницу. А что?
– Судя по дате на конверте, оно отправлено тоже в пятницу. Только десять дней назад.
Райдер пожала плечами.
– Бюрократические проволочки. Наверное, именно столько оно шло из Сакраменто.
– Понимаю, дело старое, но все же могли бы быть и порасторопней.
Райдер промолчала. Босх не стал продолжать и вернулся к чтению. ДНК Маккея оказалась в компьютерной базе данных министерства юстиции по той причине, что, согласно законам штата Калифорния, все совершившие преступление или правонарушение на сексуальной почве были обязаны сдавать образец крови и слюны, анализы ДНК которых поступали в базу данных. ДНК Маккея попала туда в общем-то случайно. Двумя годами ранее ему предъявили обвинение в непристойном поведении. Подробности в справке не приводились, отмечалось лишь, что он получил шесть месяцев условно. Вероятно, ничего серьезного Маккей не совершил.
Босх уже собрался сделать запись в блокноте, когда заметил, что Райдер закрывает папку со своей половиной дела.
– Закончила?
– Закончила.
– И что теперь?
– Подумала, что, пока ты дочитываешь, я, пожалуй, успею сходить в ОХВД за коробкой.
Новичок ее, возможно, и не понял бы, но Босх без проблем вернулся в мир акронимов и полицейского сленга. ОХВД расшифровывалось как отдел хранения вещественных доказательств, а коробкой называли контейнер, в котором эти улики хранились. Именно их и собиралась принести Райдер. Такие вещи, как орудие убийства, одежда жертвы и все прочее, собранное в ходе следствия, складывали в ящик и клали на полку. Исключение составляли скоропортящиеся и биологические улики – как кровь и кусочек кожи из пистолета по делу об убийстве Верлорен, – которые отправляли в сейфы лаборатории научно-технического отдела.