Менеджер отдела реализации Р. Грибачев". Печать.
— Держи свой доллар, — сказал Купцов. — Выиграл.
— Разве это доллар? — спросил Петрухин, принимая три купюры по десять рублей.
Купцов по-ленински засунул большие пальцы в жилетку и сказал ядовито:
— Может, мне в валютник сгонять, Дмитрий Борисыч? Вы подождете?
— Да ладно… ладно. Не надо никуда гонять… а только нервные все стали, как, понимаешь, баба на сносях.
Петрухин вышел из кабинета и удалился, насвистывая.
Ленчик начал психовать… Ну конечно, он начал психовать. Я его понимаю. Расклад-то какой получился? Мы практически вышли на исполнителей. Может статься, что эти Петров и Крушинников не при делах, но это маловероятно… Девять из десяти, что это именно они орудовали на Казанской. И вот теперь мы на них вышли. Кстати, мы сделали это очень элегантно. Аналитически… Мы вышли на них и… И оказались перед новой проблемой. И Леня начал психовать. Для кого-то цена вопроса — рупь с полтинной. Но не для Леньки. Уж я-то знаю.
Я слишком хорошо его знаю… Леньке мешает жить совесть. Вот ведь хреновина какая. Вроде бы и совсем нематериальная штука — ни увидеть, ни пощупать ее нельзя. А все-таки есть. И жить мешает… Если, конечно, человек нормальный.
Я вот, например, мужик простой, без всяких морально-этических прибамбасов. Мент я… но мне ситуация тоже не шибко нравится. Потому' что сейчас требуется что? Сейчас надо ехать в Тверь и брать эту сладкую парочку: здрасьте, господа киллеры-шмиллеры, пожалуйте в Питер. Вас ждет там масса интересных встреч… Вот отсюда и начинаются проблемы. Не в том смысле, что повязать этих орлов большая проблема. Хотя и она имеется, но дело все-таки не в ней… А впрочем… впрочем, и в ней тоже. После того, как мы лоханулись при задержании Саши Т., Ленька сильно переживал. Он вида-то не показывал, но я ж не дурак. Мы с ним после той истории поехали ко мне и напились как последние сволочи. Я видел, с каким остервенением Леня пил. Он ведь вообще-то этого дела не любитель, но тогда оторвался на всю катушку… Потом вышла маразматическая совершенно история с «бомбистом» Клюевым. Она могла бы стать почти анекдотом… но окончилась трупом. Какой уж к черту анекдот? Ленька-то в истории с «бомбистом» и вообще был ни при чем — это я все затеял. А переживал гражданин Купцов. Мы потом, когда схлынули эмоции, потолковали об этом. Сошлись на том, что самодеятельностью нужно поменьше злоупотреблять… Расследование — это расследование, это, как говорится, наше. А вот дальнейшие шаги — задержания, «аресты» — стоит все-таки оставить государству. Или, по крайней мере, подходить к этому делу взвешенно… И вот теперь мы снова встали перед этой проблемой.
Можно, конечно, положить перед нашими заказчиками отчет о проделанной работе с обоснованием выводов и фамилиями тверских ребятишек в последнем абзаце… Но им-то нужен заказчик! Им позарез нужен заказчик. С железными доказательствами. Они ведь и без нас знают, что к убийству Людоеда приложил руку господин Митрофанов… Все это знают. Ну и что? А ничего. Пока не будет показаний Петрова или Крушинникова, что на убой их подряжал Митроха, не будет и разговора. Значит, нужно ехать в Тверь… А Ленчик начал психовать. Вон давеча как на меня вызверился: может, заорал, мне в валютник сгонять? А?
Я— то мог бы его и послать куда подальше… я что -пацан? Я, что ли, виноват, что так получается?… Десять тонн зелени — они и в Африке десять тонн зелени. Чтобы их заработать, надо покрутиться. В ментовке за пять тысяч баксов пять лет пришлось бы пахать… Так что в белых перчатках дело сделать не получится… извините.
Но я с Ленькой спорить не стал. Я просто ушел. Сказал только, что нервный он стал, как баба беременная. И ушел.
Я вышел из офиса. День был отменный, от Невы тянуло прохладой. На часах было уже семь, и делать сегодня что-либо совершенно не хотелось. Я сел в грузовой отсек «фердинанда» и закурил. Грузовым мы называли его по привычке — стараниями Ленчика отсек давно превратился в очень уютный салон с креслами, столиком, кондиционером, автономным отопителем и тонированными стеклами. В случае необходимости в салоне нашего «фердинанда» можно с комфортом сидеть хоть сутки, хоть неделю… Хоть на рыбалку на нем, хоть в командировку… каковая нам скоро и предстоит. В Тверь. За убийцей Людоеда.
Я сидел в салоне, слушал музыку, курил и смотрел, как пикируют на воду чайки. Я думал о предстоящей командировке. Вернее, о том, что делать с Купцовым? С таким настроением, как у него, лучше и вообще не ездить… Я думал-думал и, разумеется, придумал… Может, Ленька мне потом за это выпишет по полной схеме. А может, наоборот — спасибо скажет. В любом случае, решил я, это реальный выход.
Я принял решение и позвонил Брюнету. Брюнет был на месте и, к счастью, свободен.
— Заходи, — сказал он.
И я зашел. Мы потолковали, попили пивка, я изложил ситуацию. В самых, конечно, общих чертах, не вдаваясь в подробности.
— О'кей, — сказал Брюнет. — Сделаю, коли так надо, но вообще-то, Дмитрий Борисыч, не нравится мне, в какие игры вы нынче играете.
Вот чудак! Мне, что ли, они нравятся?
На другой день с утра Брюнет заглянул в кабинет инспекторов СБ. Поздоровался, присел на край стола.
— Ну, орлы, чем заняты?
— Да так, — ответил Петрухин, — груши околачиваем.
— Это дело. Но я вас от этого высокоинтеллектуального занятия оторву. Надо бы в командировочку со мной сгонять.
— Куда это? — спросил Петрухин.
— В Петрозаводск. — А когда?
Завтра надо быть там. — Я, — сказал Петрухин, — не могу… Мне в Тверь нужно ехать… срочно. Тетка у меня в Твери… старая… одинокая… Заболела.
— Ну что ж, — слегка улыбнулся Брюнет, — тетка так тетка. Заболела так заболела… А ты, Леонид Николаич?
— Я, собственно… не знаю. Я с Димой собирался в Тверь.
— Надо ехать, Леня, — серьезно сказал Брюнет. — Я хочу в Петрозаводске филиал открывать. Надо там осмотреться, провести разведку на тему теневых влиятельных персон. Давай-ка сгоняем дня на три-четыре. И поработаем, и развлечемся маленько. В Петрозаводске, Леня, девки — пальчики оближешь!., и уезжать не захочешь.
Купцов посмотрел на Петрухина. Дмитрий пожал плечами и сказал:
— Надо ехать, Леня. А в Твери я сам все улажу. Зеленца вон с собой возьму… Надо ехать, помочь товарищу олигарху.
— Ну… ну, конечно, — сказал Леонид с облегчением. — Ну, разумеется… Вы там, в Твери-то…
— Я знаю, — быстро отозвался Петрухин. — Все будет нормально.
Глава пятая
КОМАНДИРОВКА
— Тверь — город маленький, — сказал Петрухин весело. — Найдем.
«Фердинанд» въехал в город. За рулем сидел Костя Зеленцов, в салоне — Петрухин и «группа захвата» — два парня из спортивного клуба «К-д». Настроение у Дмитрия было не очень, но когда один из спортсменов спросил: «А как вы собираетесь искать своих уродов?» — он ответил весело:
— Тверь — город маленький. Найдем, мужики. Куда они денутся?
Спортсменов он подобрал в клубе рукопашного боя «К-д». Руководил клубом бывший мент — Пашка Таращенко, и Петрухин, не задумываясь, к нему и обратился. Он пришел к Таращенко и сказал прямо: так и так, Паша, нужны два нормальных парня. Один — борец, другой — боксер. Есть возможность сделать хорошее дело и подзаработать. Выручай, Паша.
Таращенко Петрухина знал давно и глупых вопросов задавать не стал. Он сразу привел двух молодых мужчин и представил им Петрухина:
— Вот, — сказал Паша, — знакомьтесь. Дмитрий Борисыч Петрухин. В прошлом — сотрудник уголовного розыска. Отличный опер и порядочный человек… У него есть к вам предложение.
Ребят звали Саша и Витя. Саша — боксер, Витя — борец-дзюдоист. Познакомились, и Петрухин очень коротко изложил суть дела:
— Ситуевина, мужики, такая. Есть два мерзавца, за которыми, как минимум, одно убийство. Живут в Твери. Нужно поехать со мной в Тверь и задержать. Сразу должен предупредить, что определенный элемент риска есть. А также обязан предупредить, что наша операция абсолютно незаконна. Если есть сомнения — лучше отказаться. В качестве гонорара выделено пятьсот баксов каждому. Вот здесь (Петрухин достал из кармана конверт) деньги. Выезжать нужно через два часа. Если есть вопросы — задавайте.
Вопросы были, но задавать их ни Саша, ни Витя не стали. Авторитет Таращенко был весьма высок и его рекомендация — «порядочный человек» — сделали свое дело. Оба сказали: едем.
Около полуночи «фердинанд» с Зеленцовым, спортсменами и Петрухиным выехал из Питера. В дороге Петрухин «просветил» Сашу и Витю, рассказал им о тех, кого предстоит задержать. Он не скрывал деталей, справедливо полагая, что, во-первых, в такого рода делах обязательно должно существовать определенное доверие, а во-вторых, в случае успеха ребята и так многое узнают. Для «поддержания боевого духа» Петрухин рассказал также несколько криминальных историй… слушали его, раскрыв рот. Под утро часа три подремали.
В Тверь въехали утром. По городу ездили поливальные машины, спешили куда-то утренние пешеходы. Витя спросил: как, мол, искать будете своих уродов? И Петрухин ответил весело:
— Тверь — город маленький. Найдем… Куда они денутся?
— Но сначала, — сказал Зеленцов, — позавтракаем.
Они позавтракали в круглосуточном кафе и поехали искать «своих уродов». За руль сел Петрухин. Буквально через минуту он нашел то, что искал: автомобиль ГИБДД.
— О, — сказал Петрухин, — вот и моя горсправка.
Дмитрий проехал мимо «жигуленка» с внушительной системой «мигалок» на крыше, развернулся и рванул обратно, стремительно набирая скорость… Когда, размахивая палкой, наперерез ему бросился инспектор, стрелка на спидометре показывала «90».
— Да вы что, понимаете? — возмущенно сказал сержант. — Это у вас в Питере так ездят, да?
— Ну извини, сержант, — ответил Петрухин. — Извини… только что с трассы. Сам понимаешь…
— Ну ни х… себе: извини! Локатор показывает девяносто один кэмэ… нормально, а? Превышение скорости более чем на тридцать кэмэ час… В зоне действия знака «дети», между прочим. Вы что же это? Прошу вас в наш автомобиль. Будем фиксировать нарушение.
Посмеиваясь про себя, Петрухин прошел вслед за инспектором в милицейскую машину. Внутри сидел второй гаишник — постарше, с лицом крепко пьющего человека. Петрухин сел рядом. Первый гаишник передал второму документы через окно и сказал:
— Девяносто один кэмэ час.
— Гонщик, — одобрительно кивнул второй. Первый отошел, второй заглянул в петрухинские права и сказал:
— Вы, Дмитрий Борисович, нарушили…
— Погоди, старшой, погоди… Тебе это все надо?
— Что? — не понял инспектор.
— Мораль мне читать… бумаги какие-то оформлять. Тебе это надо? — непринужденно и уверенно говорил Петрухин. Он обращался к инспектору на «ты», но это не выглядело хамством.
Напротив — все было совершенно естественно. Оно и не могло быть по-другому, потому что шестнадцать лет своей жизни капитан Петрухин ежедневно общался с такими же сержантами и старшинами. И немолодой пьющий гаишник тоже это почувствовал. Он не перебивал Петрухина, слушал…
— Тебе это надо? — говорил Дмитрий. — Ты же видишь: я не пацан, я трезвый, за рулем больше десяти лет… Улица пустая совершенно. Ну был грех — газанул. Вас не заметил. Вон как вы ловко замаскировались… Давай так — стольник с меня и разошлись краями. Я нормальный мужик, и ты нормальный мужик… Ну что мы будем
кобениться?
В салоне «фердинанда» в это время Зеленцов объяснял Саше и Вите «тактику» Петрухина.
— Эх, молодежь, — говорил Костя. — Митьке… то есть, конечно, Дмитрию Борисычу… нужно законтачить с этими гибэдэдэшниками. А как это сделать? Можно, конечно, просто подойти: здрасьте, я ваша тетя. Но это непрофессионально… А Митька… то есть, конечно, Дмитрий Борисыч — опер. Он контакт грамотно завязывает. Во-первых — естественно: дорога, водитель.
ГИБДД. Нарушение… Повод самый что ни на есть натуральный. Во-вторых, он сумеет расположить гаишников к себе, потому как стимульнет их материально. Взятку еще никто не отменял. А когда один дал — другой взял, то оба повязаны, оба испачканы. Вроде бы пустяк, мелочь. Ну сто рублей даст им Митька…
— То есть, конечно, Дмитрий Борисыч, — вставил Виктор.
Зеленцов хохотнул и сказал:
— Точно — Митька. Ну даст он им сто-двести рублей. Ерунда, мелочь, но уже ясно, что какой-то общий язык есть. Значит, и дальше можно о чем-то договариваться. Понятно?
— А если не возьмут? — спросил Саша.
— Эх, молодежь, молодежь! У тебя, может, и не возьмут. А у меня или у Митьки возьмут… куда они денутся?
— Все опера такие хитрые? — спросил Саша.
— При чем же здесь хитрость? — сказал Зеленцов. — Это, брат, не хитрость, а оперативная смекалка. Так-то, брат… э-эх, молодежь!
Спустя пару минут Дмитрий Петрухин вылез из салона милицейского «жигуленка» и направился к «фердинанду», а его место занял первый инспектор.
— Ну как? — спросил Зеленцов, когда Петрухин сел за руль «фольксвагена».
— Порядок, — ответил Дмитрий, — познакомились.
Он сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой и добавил:
— А сейчас продолжим знакомство… углубим, как говорил один выдающийся политический мудак.
Петрухин сделал пару затяжек, ткнул сигарету в переполненную пепельницу и выскочил из автобуса.
…Инспектор в «Жигулях» увидел, как Петрухин с озабоченным лицом вывалился из-за руля своего «фолькса» и быстро направился обратно. Инспектор слегка насторожился… Только что он получил взятку, и, хотя нарушитель-взяткодатель произвел на него самое благоприятное впечатление, инспектор слегка насторожился. У него уже были некоторые проблемы с руководством из-за склонности к употреблению алкоголя, а два дня назад зам командира батальона сказал ему: «Смотри, Скворцов! Ты меня уже достал… Я тебе все равно подловлю и вые…у по полной схеме…» А вдруг этот питерский нарушитель и есть подстава майора? Вдруг денежка меченая?
Петрухин сел в машину. Он не мог знать, о чем думает старший сержант Скворцов, но по его напряженному взгляду кое-что все же просек… Дмитрий шлепнулся на заднее сиденье.
— Выручайте, мужики, — сказал он. Старший сержант «выронил» на коврик себе под ноги сторублевую купюру. Он уже понял, что никакая это не подстава. Была бы подстава — машину уже окружили бы опера в штатском, но ничего этого не было… Он уронил купюру «на всякий случай» и нервно спросил:
— А что случилось, Дмитрий Борисыч? Что-то забыли?
— Позарез нужно установить двух орлов, — сказал Петрухин. — Только сейчас сообразил, что проще всего мне сделать это через вас… Разумеется, не за «спасибо». Я, мужики, сам бывший сотрудник, все понимаю… выручайте.
Оба гаишника озадаченно молчали. Возможно, они даже не до конца поняли, что именно Петрухину нужно. Дмитрий продолжил:
— Тут вот какое дело: есть два урода, которые в Питере изрядно наколбасили. Не буду даже всего вам рассказывать… потому что противно. Потому что оба — мразь редкостная. Я за ними приехал… Вы только не подумайте чего дурного — никто их убивать не собирается. Я вам свой паспорт покажу, и — если вдруг что — вы всегда знаете, где меня можно найти. Но до этого не дойдет. Гарантирую… Поможете пробить адреса?
— Э-э, друг, — сказал старший, — мы не горсправка… ты чего-то не того.
— Я понимаю, — ответил Петрухин. — Вы мне ничего не должны. Но мы же по-человечески говорим… Вот, кстати, мой паспорт… А мои права вы уже видели. Я ведь прошу о помощи. Я так или иначе их все равно установлю. Только потрачу больше времени. И денег… Вот, кстати, деньги.
Дмитрий достал из бумажника две «стохи» с портретом Бенджамина Франклина, хотел положить их на «торпеду».
— Уберите, уберите, — быстро и нервно воскликнул Скворцов.
— Твое дело, — пожал плечами Петрухин. — Неволить не буду. (Он уже понял, что дело выгорит. Раз ему с ходу не сказали решительное «нет» — значит, дело выгорит…) Неволить не буду, но только зря. Я ведь играю в открытую. Говорю то, что есть. Помогите мне, и вам воздастся.
— А что они там натворили? — неуверенно спросил младший из инспекторов.
— Вошли в доверие к женщине… кстати, в матери им годится… потом ограбили ее и избили. Сломали челюсть, нос, два ребра, — быстро, не задумываясь, ответил Петрухин. Он знал, насколько важны в его ответах интонации и уверенность, вместе с тем говорить правду не стоило. Какое-то время все молчали. Потом Петрухин спросил:
— Ну так как, мужики?
— Ну, не знаю, — сказал Скворцов и покосился на доллары, которые Дмитрий так и держал в руке. — Не знаю, не знаю…
Я ждал его в кафе рядом с вокзалом. Было душно, пахло подгоревшим маслом из кухни, воздух рассекали толстые мухи. На столах стояли вазочки с жалкими букетиками искусственных цветов. По углам зала свисали с люстр черные, закручивающиеся, липкие ленты — мухоловки… я помню такие с детства. Я впервые увидел их в деревне в Псковской области, у деда. С детства я испытывал к ним отвращение или, по крайней мере, чувство брезгливости.
Борис появился, как и договаривались, в двенадцать. В штатском он выглядел скорее как школьник-старшеклассник с короткой прической… Во всяком случае ничего гибэдэдэшного в нем не проглядывало. Борис увидел меня, подошел и сел за столик.
— Пивка? — спросил я нейтрально.
— Нет, — сказал он, — спасибо…
— Не за что, — ответил я. — Ты принес?
Он зачем— то оглянулся на дверь и кивнул головой. Я положил на стол газету, приоткрыл ее и показал две купюры, вложенные внутрь. Он снова кивнул, облизнул губы и сказал:
— Дмитрий Борисыч…
— Аюшки?…
— Дмитрий Борисыч, вы можете гарантировать, что эти двое… ну, Петров и Крушинников… что с ними…
— Да, Боря, — сказал я. — Я даю тебе слово. Никто не собирается их убивать. Попинать, конечно, попинают. Не без того. Но уж это — извини — заслужили. А дня через два-три они уже вернутся в Тверь. Это легко проверить. Согласен?
— Да, — сказал он, — конечно… проверить это легко.
Над верхней губой у него блестели бисеринки пота. Я вспомнил, как закончился наш утренний разговор…
— Ну, не знаю, — сказал старшой. А сам зыркнул на две зеленые бумажки у меня в руке… Мне все уже было ясно: сладится у нас свадебка. Без любви, зато с приданным. — Не знаю, как же тебе помочь-то?
— Да брось ты, старшой… все ты знаешь. Тебя как зовут?
— Юрий Матвеич, — солидно он так это ответил, с уважением к себе.
— Так вот, Матвеич: двести баков гонорарий. А дело-то плевое.
— Что у тебя есть на них?
— Фамилии, инициалы и номера паспортов. За глаза хватит.
— А если ты их в расход пустишь? — спросил Юрий Матвеевич. — Мы тебе адреса, а ты их вывезешь в лес — и в расход. Потом начнется, понимаешь, следствие и нас с Борькой поникают… а?
Мне все это уже стало надоедать, я понял, что хитрый Юрий Матвеевич просто набивает цену. Он уже согласен, но набивает цену.
— Матвеич, — сказал я проникновенно. — Матвеич, очнись! Ты, наверно, сериалы ментовские смотришь? «Забойную силу»? Я же тебе показал свои документы. Я могу тебе написать расписку и даже оставить свои «пальчики»… Ну ты голову-то включи. А не хочешь — не надо. Я, в конце концов, других найду… Даже полковники в управе вашей двести баксов съедят — не поморщатся. И водочкой запьют… ну?
Алкаш в погонах подергал себя за мочку уха и сказал:
— Поглядим, что тут можно сделать… так, Борис? — Борис неуверенно кивнул. — В двенадцать, в кафе «Встреча», у вокзала.
…Борис положил на стол листок бумаги размером в восьмую часть листа из школьной тетради… Да он, скорее всего, оттуда и был — листок в наивную синюю клетку. Я взял и собрался опустить его в карман, но Борис сказал поспешно:
— Бы лучше прочитайте и запомните. Так спокойнее…
Я пожал плечами, развернул листок, прочитал текст, написанный корявым почерком: «Крушинников Александр Павлович, 1973 года, ул. Железнодорожная, дом 9. Петров Андрей Геннадьевич, 1976, ул. Третьей Пятилетки, д. 17, кв. 41».
Я свернул листок и отдал его Борису. Листок мгновенно исчез, как будто его и не было. Боря потянул к себе газету.
— У Крушинникова не указан номер квартиры, — сказал я.
— Железнодорожная — это самая окраина. Там частные дома… деревня. Какой же номер квартиры?
«Значит, — подумал я, — Крушинников».
Муха, прожужжав, как бомбардировщик, врезалась в ленту и приклеилась. Ленты-мухоловки напоминали нем-то хищных болотных гадин… так мне казалось в детстве, так же кажется и сейчас. И где-нибудь каждого ждет своя мухоловка.
— Ну… я пошел? — спросил Борис. — Иди, — ответил я.
Он встал, сунул мне потную ладонь и вышел вон. Он все-таки сильно нервничал… но желание заработать было сильнее. Таким образом, за смехотворную сумму (по сто долларов на брата) двое служителей правопорядка совершили должностное преступление. В нашем случае они помогли правому делу, но ведь гарантий-то у них не было. Завтра они точно так же помогут конкретному бандюку или сумасшедшему, который затеял злодейство… И все потому, что государство платит сотрудникам МВД сущие крохи, провоцируя их на предательство.
Борис вышел из жаркой кафушки. Вслед за ним вышел и я. На противоположной стороне улицы, в тени, меня ждали прохладный салон «Фердинанда», Зеленец и «группа захвата».
На столе в салоне «фердинанда» развернули карту-схему Твери. Зеленцов быстро нашел Железнодорожную. Она действительно лежала на окраине.
— Вот с нее, пожалуй, и начнем, — сказал Петрухин.
— А почему с нее? — спросил любознательный борец Витя.
В принципе, Петрухин мог бы ответить: «А тебе какое дело? Тебя наняли за полтонны баков, чтобы ты произвел захват… Да еще вопрос: понадобишься ли ты вообще? Может быть, вся работа выпадет на долю боксера?…» Петрухин мог бы так ответить, но он отлично понимал, что ребята рискуют ничуть не меньше, чем он, а даже больше. Они рискуют и здоровьем и, не исключено, свободой. Он ответил:
— Видишь ли, Виктор, в чем дело… Везти в Питер обоих — довольно хлопотное и рискованное дело. Придется выбрать кого-то одного… Кого — мы пока еще не знаем. Нам нужен тот из них, кто лично контактировал с заказчиком. Тот, кто может заказчика опознать и дать показания на очной ставке: вот этот человек заказывал убийство предпринимателя Образцова… Понятно?
— Чего же не понятного? Но почему все-таки мы начнем с Железнодорожной улицы? — снова спросил любознательный.
— Да просто потому, что она на самой окраине. Возможно, там более благоприятные условия для операции… А возможно, что это и не так. Тогда придется посмотреть адрес на улице Третьей пятилетки… сейчас мы едем на разведку, на Железнодорожную.
— А засады там быть не может? — спросил осторожный Саша. Петрухин и Зеленцов переглянулись. — Вдруг гибэдэдэшники нас сдадут?
— Навряд ли, — ответил Петрухин. — В милицию наши гаишные друзья не обратятся. Это точно. А к альтернативной стороне… для этого нужно, чтобы кто-то из них был лично знаком с Петровым либо с Крушинниковым. А это крайне маловероятно.
— Вы сами говорили, что Тверь — город маленький.
— Маленький, но не настолько, чтобы все всех знали. Так что крайне маловероятно. Не бери, Саша, в голову.
Саша кивнул. Петрухин перебрался за руль, Зеленцов с картой в руках сел рядом. «Фердинанд» затарахтел дизелем, помигал левым «поворотником» и двинулся на окраину Твери.
У Петрухина вдруг зазвонил телефон. Дмитрий четырхнулся: какого там черта кому надо? — и вытащил трубу:
— Але.
— Димка, — сказала труба голосом Купцова. — Але, Димка… как у тебя дела?
— О-о! — дурашливо произнес Петрухин. — Никак это сам инспектор Купцов? Как там, на берегу Онеги? В сказочном краю Калевала?
— Не придуривай, Митька… Я в Питере, и ты прекрасно это знаешь, напарничек.
— А что такое? Не поехали вы с Брюнетом в Петрозаводск? — удивился Петрухин.
— Ладно, потом потолкуем, — сказал Купцов. — Ну как ваши дела?
— Нормально, Леня. Ты не беспокойся, все будет хоккей.
— То есть вы еще ни одного не…
— Сейчас едем к первому. Купцов помолчал, потом сказал:
— Ну, гляди сам… Ты там поосторожней, Митя. Дело-то стремное.
— Да ладно… все будет тип-топ, старый.
— Кстати, — сказал Купцов, — для информации: телефоны в GSM регистрировал один и тот же человек. Рост: ниже среднего, лысый, в черных очках, с несколько приблатненными манерами.
— Откуда информация?
— От нечего делать прогулялся в оба джиэсэмовских офиса. В обоих случаях дали характернейшее описание. Он приходил с паспортом Нечаева и объяснял, что Нечаев, дескать, его директор и приказал срочно — кровь из носу! — зарегистрировать трубу.
— Спасибо, понял, — ответил Петрухин.
— На хрен мне твое спасибо? — нарочито грубо сказал Купцов. — Лучше поинтересуйся у Кости: не знает ли он этого кадра?
Петрухин быстро передал описание лысого Зеленцову. Не раздумывая, Костя сказал:
— Это Бодуля.
— Это Бодуля, — продублировал его ответ Петрухин.
— Я так и думал, — ответил Купцов, сделал паузу, потом добавил:
— И все-таки: на рожон-то не лезь. Всяко может обернуться.
— Постараюсь.