Вполне возможно, что нам придется ходить за этой Леной неделю. Но в любом случае, рано или поздно, она приведет нас к "Саше Т."... Здравствуй, Саня. Очень хотим с тобой познакомиться. Тебе это, конечно, не очень приятно, но уж извини! Если бы ты, Шурик, жил по-другому, наша встреча, скорее всего, никогда бы не состоялась. Ты запросто мог бы продолжать работать грузчиком в Вологде. Но ты решил поехать в Питер и "заняться бизнесом". Я ничего не имею против бизнеса. Но твой бизнес, Александр Сергеевич, воняет порохом. А вот это уже не очень здорово. Такой парфюм я не люблю. Не нравится он мне... И запах прозекторской мне тоже здорово не нравится, господин Матвеев. И когда мы -- как и положено по законам жанра -- защелкнем все-таки на тебе не очень эстетичные, но прочные "браслеты"... извини, но ты сам выбрал этот путь. Анжелке ты сказал, что привык добиваться поставленной цели. Это хорошо. Но мы с Димоном, с капитаном Дмитрием Борисовичем Петрухиным, тоже привыкли добиваться цели... извини.
Много лет я приземлял разных ребятишек. Иногда я даже сочувствовал кому-то из них...
Обстоятельства иногда так складываются -- мама не горюй! Мне доводилось даже выводить человека из-под уголовного преследования, хотя формально он был преступник, и я -- мент -- обязан был его закрыть. Отмазывая его от тюрьмы, я сам совершал преступление, но я спокойно на это шел и совесть моя чиста. Но тебя, Саша Трубников-Матвеев, я подведу к воротам "Крестов". И совесть моя будет чиста. Как там у Вознесенского?
Вызываю тебя, изначальная алчь!
Хоть эпоха, увы, не Ламанч.
Зверю нужен лишь харч.
Человек родил алчь,
Не судья ему нужен, а врач.
Друг, болеет наш дух.
Ночью слышите плач?
Это страсть одиночек -- алчь.
[А.Вознесенский. "Ров"]
При всем моем уважении к Вознесенскому, я думаю, что нужен и палач. Для некоторых характерных мальчиков нужен палач. И строчка в газете "...приговор приведен в исполнение". Расстрел, господа гуманисты, это не наказание. Это защита. Защита человека. Недаром же в послереволюционные годы расстрел именовался "Высшей мерой социальной защиты". И каждая сволочь должна помнить, что за убийство положена пуля... Вот это и есть гуманизм.
...Лена перешла на мою сторону улицы, вошла под арку. Спустя несколько секунд туда же вошел и я. Лены под аркой уже не было. А в глубине замкнутого четырехугольника двора хлопнула дверь подъезда. Теперь -быстро! Из шести подъездов интерес могли представлять только два ближних. До остальных Лена просто не успела бы дойти. Я наугад сунулся в правый подъезд. Угадал. Металлические набойки каблуков стукали по бетону на втором этаже... цок-цок-цок... третий этаж. Определенно -- третий. Остановилась. Шорох встряхиваемого зонта. Звяк ключей... Я даже не особо вслушивался. Встряхнув зонт, Лена облегчила мне работу.
Когда дверь закрылась, я не спеша поднялся на третий этаж, посмотрел на веер мелких брызг перед дверью квартиры номер одиннадцать. Вполне возможно, что за этой дверью живет мой ненаглядный "Саша Т."._
* * *
В квартире номер одиннадцать была прописана Иващенко Татьяна Сергеевна, тысяча девятьсот пятьдесят второго года рождения. По квартире легко установили телефончик, и спустя всего час Петрухин позвонил.
-- Але, -- отозвался мужской голос... Голос "Саши Т."?
-- Будьте добры Татьяну Сергеевну, -- попросил Петрухин.
-- Она не живет здесь, -- ответил голос.
-- А вы, простите, муж?
-- Если вы по объявлению...
-- Да, да, именно по объявлению.
-- Опоздали. Квартира уже сдана. Больше не звоните, -- сказал мужчина и положил трубку. Петрухин засмеялся.
-- Больше, Саша, я не буду звонить. Я в гости к тебе приду.
* * *
На стекла грузового отсека "фольксвагена" нанесли тонировку. Купцов достал с антресолей и принес два старых шезлонга, и партнеры устроились в просторном отсеке с комфортом: в шезлонгах и с термосом. Оставалось дождаться Сашу.
* * *
В "фольксвагене" просидели до вечера. С комфортом. Ни Матвеев, ни Лена не появились... нормальная засада.
-- Ерунда все это, -- сказал Петрухин. -- Нужно идти в квартиру и брать его там. Так мы здесь до морковкина заговенья сидеть можем.
-- Он посторонним не откроет, -- сказал Купцов.
-- А участковому откроет?
-- Участковому откроет... может быть. А ты что, знаешь тутошнего околоточного?
-- Нет, конечно... Но ведь и они, Саша с Леной, тоже его не знают. Логично? Купцов хмыкнул, покачал головой:
-- Авантюрист ты, Димка.
-- Есть маленько.
...Форму Петрухин не надевал лет пять. С того самого случая, когда получал наградные именные часы из рук начальника ГУВД. Думал, что может не влезть в китель. Но оказалось -- в самый раз. "Корочки" купили в ларьке возле метро. Снаружи они выглядели убедительно.
-- "Раз пошли на дело, выпить захотелось... мы зашли в шикарный ресторан", -- фальшиво насвистывал Петрухин, поднимаясь по лестнице к квартире номер одиннадцать. Купцов морщился, но молчал...
Авантюра! Классическая авантюра. Рассчитанная в основном на наглость, на натиск, на ОПЫТ... Площадка. Дверь. Глазок. Неяркий свет лампочки. За дверью -- кассирша из павильона игровых автоматов, Саша Т. и укороченное помповое ружье, которым Саша Т. пользуется без колебаний. На близкой дистанции картечь дырявит не хуже автомата. Петрухин посмотрел на Купцова. Купцов -- на Петрухина... В принципе, можно плюнуть на эту дурную затею, повернуться и уйти. Вызвать наряд. Позвонить в убойный отдел. Пусть решают вопрос. Можно... но нельзя.
-- Он сказал: па-а-а-ехали! -- тихонько произнес Петрухин и одернул китель. Потом нажал кнопку звонка. Раз, другой, третий -- требовательно. Властно. Двойная дверь глушила звук, "треньк" звонка был почти не слышен.
Спустя секунд пятнадцать послышался звук отпираемой внутренней двери, короткий звяк цепочки. Петрухин подмигнул Купцову.
-- Кто? -- раздался голос Лены.
-- Милиция, -- ответил Петрухин. -- Откройте.
-- В чем дело? -- спросила Лена. -- Мы не вызывали.
-- Вы, гражданка, откройте.
-- Зачем?
-- Иващенко, открывайте. Мы ищем сбежавшего с "химии" Иващенко Василия Петровича. Есть оперативная информация, что он скрывается у вас.
-- Нет у нас никакого Василия Петровича. Бред какой-то.
-- Тем более... чего вам бояться?
-- Я не открою. Может, вы бандиты?
Петрухин хмыкнул, продемонстрировал дверному глазку "удостоверение". Сначала в закрытом, потом в раскрытом виде. Все равно через глазок ни черта не разглядишь.
-- Уголовный розыск, -- сказал он уверенно. В этом деле главное -держаться уверенно, с напором. -- Уголовный розыск. Лучше открывайте и передайте своему химику, чтобы не дурил.
-- Нет у нас никакого "химика", -- сказала из-за двери Лена.
-- Мы обязаны проверить... Бегают, понимаешь, идиоты, срок себе накручивают. За дверью было тихо. Очень ТИХО.
-- ...срок себе накручивают. А мы мотайся по ночам. Время -- десять уже. Пора водку дома пить, а не за уродами беглыми шляться. Открывайте, открывайте, некогда нам. Баиньки давно пора.
-- Я не открою.
-- Слышь, подруга! Ты форме не веришь, ты удостоверению не веришь... Звони в милицию, кричи: дверь ломают! Убивают, грабят, насилуют. Они быстро приедут.
По опыту Петрухин знал, что такой аргумент действует безотказно. Никакой грабитель не предложит жертве вызвать милицию. Картинка-то простая. Милиция ищет беглого. Но произошла накладка, и никакого беглого в квартире нет... Добропорядочный обыватель в такой ситуации открывает дверь. Не очень охотно, но открывает.
-- Я не одета, -- сказала Лена. -- Подождите.
Партнерам стало ясно: решила посоветоваться с Сашей. Навряд ли она знала что-нибудь о его художествах. Останавливало Лену только то, что живут они в чужой квартире без прописки. Скорее всего, только это. Хотя... как знать?
Лены не было значительно дольше, чем требуется женщине, чтобы надеть халат. Петрухин снова требовательно позвонил в дверь.
Он звонил, не снимая пальца с кнопки звонка. Внутренняя дверь была распахнута и звук доносился четко.
-- Прекратите! -- сказала из-за двери Лена. -- Я милицию вызову.
-- Вызывай поскорей, -- ответил Петрухин. -- Надоело мне под дверью торчать... Давай-давай, вызывай.
Лена несколько секунд молчала, потом сказала:
-- Приходите утром.
-- Ага! Конечно, -- с издевкой ответил Петрухин. Обернулся к Купцову: -- Тащи, Коля, ломик, и кувалду. Будем ломать.
-- В багажнике лежат? -- спросил Купцов.
-- Ага... под брезентом.
В двери медленно повернулся ключ.
* * *
...медленно с четкими металлическими щелчками, повернулся ключ. Звякнула скинутая цепочка. Дверь отворилась.
Глава одиннадцатая. Прыжок
...дверь отворилась. На пороге стояла Лена. В алом шелковом халате до пят, в домашних тапочках.
-- Вот так-то лучше, -- проворчал Петрухин. -- А то: не открою. Беглых укрывать не надо, не придется и нам шастать... Вот война какая.
Петрухин ворчал, говорил ерунду какую-то, гнал пургу. Он уже видел сквозь узорчатое стекло кухни силуэт Саши Т. и пятно мерцающего экрана телевизора.
Петрухин гнал пургу. Главной его задачей сейчас было разрядить обстановку, показать, что менты -- туповаты, самоуверенны, не представляют никакой опасности. Главное было -- говорить.
-- Нам дверь сломать -- как два пальца. А ремонтировать сами будете... Ну, где беглый хулиганчик? В шкафу прячешь? ...А, вижу. В кухне. Эй, Василь Петрович, выходи. Обратно поедем, в Металлострой. Да глупостей не делай. Ушибу.
Матвеев-Трубников вышел из кухни. В потертых синих джинсах, в футболке, с кружкой в руке. Его поведение изначально было неправильным, неестественным: не должен мужчина спокойно пить чай в кухне, когда в дом пришла милиция. Ежели соседка зашла потрепаться про сериалы -- может. А если милиция -- нет. Он должен быть в прихожей, рядом с женой. Но он сидел в кухне -- "пил чай" и "смотрел телевизор". Он хотел показать, что все в порядке. Что он -- добропорядочный человек, ему нечего бояться... переиграл, голубь, переиграл...
Видимо, там же, в кухне, стояло ружье.
Петрухин "мазнул" по лицу Трубникова равнодушным взглядом. Узнал его сразу, мгновенно, -- Саша Т. Несомненно -- Саша Т.
И Купцов узнал Сашу... Здравствуй, Саша Т. Вот мы и встретились, Саша Т. Похоже, ты нас не ждал. Да ты и сейчас еще не понял, что мы пришли за тобой. И слава Богу, что не понял.
-- Ну, -- сказал Петрухин, равнодушно мазнув взглядом по Матвееву, -так где племянничек-то ваш? Или кто там он вам, мадам Иващенко?
-- Я же вам говорила: нет никого. Только мы... с мужем.
-- Позвольте, -- Петрухин отодвинул женщину, открыл дверь в туалет. Потом в ванную. В ванной не поленился одернуть шторку. Матвеев мог видеть это через зеркало на стене прихожей. Купцов в это время прошел в комнату. Заглянул в шкаф, в тумбу под телевизором, под диван... Петрухин в это время осматривал стенной шкаф в прихожей. К Матвееву он стоял спиной. При желании Саша Т. мог бы запросто "отоварить" Петрухина по голове и выскользнуть в приоткрытую дверь. Он этого не сделал. Он уже успокоился. Или, по крайней мере, расслабился. Купцов заглянул в кухню. Матвеев все так же спокойно стоял с кружкой чаю в руке. Аромат чая плыл по прихожей. Легкий, неуловимый, как Саша Т.
-- Никого, -- сказал Купцов.
-- Действительно, -- отозвался Петрухин, -- никого.
Эта перекличка -- "никого -- никого" означала, что момент настал, что Матвеева надо брать. Он был опасен. Ему было, как принято говорить в таких случаях, "нечего терять", и партнеры решили, что брать Сашу Т. будут жестко, без лишнего гуманизма. Он сам поставил себя вне рамок человеческой морали.
-- Действительно, никого, -- сказал Петрухин.
Он развернулся к Матвееву и резко -- с разворота -- ударил его в челюсть. Удар был неожиданный, резкий, но Саша Т. все-таки сумел уйти. Он был в хорошей форме и, бесспорно, занимался когда-то боксом. Рука Петрухина "провалилась". Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Купцов. Леонид выкрикнул что-то и бросился на Матвеева с другой стороны. Его рывок и решил исход: Саша Т. отвлекся, и Петрухин нанес левой второй удар -- в печень... Как в замедленном кино, Матвеев начал оседать. Третьим ударом -- в голову -- Петрухин как бы поставил точку. Матвеев рухнул. Потек по полу разлитый чай. Истошно закричала Лена.
-- Тихо, -- сказал ей Купцов, -- тихо... Все уже. Все! Вызывай милицию.
Она вдруг замолчала... кажется, что-то поняла. Она замолчала, оборвав крик, кивнула головой и по-детски прикусила нижнюю губу.
-- Надень-ка на него "браслеты", Димон, -- сказал Купцов.
-- Сейчас, -- ответил Петрухин. -- Сначала я хочу посмотреть на ружьишко.
Купцов пожал плечами, прошел, перешагнув через Сашу, в комнату, к телефону.
Петрухин двинулся в кухню, прикидывая, где же у Саши обрез. В прихожей что-то громко и жарко говорила Лена. За стенкой Купцов нажимал кнопки телефона, чертыхался... Где же этот чертов обрез? Ага! Почти наверняка -под столом. Петрухин нагнулся, заглянул под стол. На двух веревочных петлях под столом висел обрез. Ствол его был направлен на дверь. В случае опасности Саша Т. мог стрелять сидя за столом, не выпуская из руки кружку с чаем!
Петрухин удовлетворенно выпрямился.
-- Але, дежурный, -- сказал в трубку Купцов, -- примите информацию...
Петрухин выпрямился и увидел, что Саша смотрит на него. Смотрит большими темными глазами. Взгляд его слегка "плыл".
-- Здравствуй, Сашок, -- сказал Петрухин. Саша Т. сплюнул на линолеум кровь. Лена прижимала к щекам ладони.
-- Здравствуй, Сашок, -- повторил Петрухин. -- Давно я тебя ищу. Сейчас примерим "браслетики", а через пару минут за тобой приедут дяденьки. И поедешь ты, Саня, в казенный дом... отдыхать.
Матвеев начал подниматься... живучий все-таки мужик.
-- Скоро будут, -- сказал, выйдя из комнаты, Купцов. -- Нашел?
-- Под столом. Висит на петлях. Выхватывать удобно. Да и прямо из-под стола можно стрелять... ловко.
Матвеев сел на корточки, привалившись спиной к стене, помотал головой.
-- А ну-ка, давай сюда ручки, Сашок, -- сказал Петрухин.
Он стоял над Матвеевым, доставал из кармана наручники. Саша Т. безвольно опустил голову. Кажется, он был еще не способен воспринимать происходящее.
-- Давай-давай, золотце, ручки, -- повторил Петрухин.
Саша Т. резко оттолкнулся от стены, ударил Димку головой в живот, руками одновременно подхватив его под колени. Перед глазами Петрухина мелькнул потолок, абажур... он врезался затылком в Лену. Матвеев распрямился, как пружина -- рывком. Ринулся к двери.
Петрухин подставил ногу. Саша Т. упал. Вскочил. На плечи ему прыгнул Купцов. Саша развернулся, с силой впечатал Леонида спиной в дверной косяк. Снова закричала Лена, охнул Купцов. Он не выпускал Сашу, но Матвеев извернулся, изловчился -- стряхнул с себя Леонида.
-- Стой! -- закричал Петрухин. -- Стой, стрелять буду!
Стрелять ему было не из чего. Да и права такого он не имел... то, что происходило сейчас в квартире, было в самом лучшем случае (если прокурор добрый) самоуправством. На самом деле действия Петрухина и Купцова содержали признаки нескольких тяжких преступлений.
-- Стой! Стрелять буду! -- прокричал Петрухин, жалея уже, что не взял трофейный, "чеченский" ПМ. Он ощущал свою вину за происходящее... Если бы он сразу упаковал Сашу Т. в наручники!.. Впрочем, Петрухин был убежден, что, даже упакованный в "браслеты", Саша Т. все равно попытался бы бежать. Точно так же, как зверь, попавший в капкан, все равно пытается уйти, уползти с капканом на перебитой лапе. -- Застрелю, на хер! -- дико выкатывая глаза, заорал Петрухин.
А Саша Т. уже тянулся к ружьишку под столом. И вот-вот кухня и прихожая должны были наполниться грохотом, визгом картечи, запахом пороха и горячей крови.
Купцов схватил первое, что попалось под руку -- попалась тарелка, -- и швырнул в Сашу Т. Тарелка ударилась в стену в нескольких сантиметрах от головы Матвеева, разлетелась десятками брызг, обожгла кожу лица, шеи.
И Саша Т. не выдержал!.. Не выдержал. Он тоже был всего лишь человек. Возможно, он принял "взрыв" тарелки за выстрел... возможно. Мы этого не знаем.
Матвеев отпрянул от стола, оставив свою попытку достать оружие. Он пригнулся, стремительно совершил разворот на сто восемьдесят и... прыгнул в окно!
Он прикрыл лицо руками, согнутыми в локтях, и прыгнул.
В темном стекле образовалась еще более темная дыра, окруженная острыми зубьями оконного стекла... Снизу донесся звук. Звук удара человеческого тела об асфальт. И хрумкий перезвон бьющихся кусков стекла. Из дыры потянуло холодным ветром.
Петрухин вскочил и бросился из квартиры. Он бежал, перепрыгивая через ступени. Вниз! Вниз, вслед за Сашей Т. Петрухин бежал и вспоминал, как однажды в молодости сам прыгал в окно. Вернее, прыгать в окно доводилось не единожды, но с четвертого этажа -- впервые. Дом был "хрущевский", потолки низкие. Но -- четвертый этаж. Тогда в адресе накрыли одного налетчика. Накрыли, по правде говоря, случайно. Но налетчик -- Слон его звали, -недолго думая, сиганул в окно. Петрухин прыгнул вслед за ним. Удивительно, но оба остались живы-здоровы, и -- более того -- Петрухину пришлось еще метров сто бежать за Слоном по улице.
Петрухин выскочил из подъезда. Моросил мелкий дождь, холодил горячее лицо. Дмитрий рванул под арку, выскочил на улицу. Битое стекло блестело в слабом свете уличного фонаря. В центре этой россыпи стояла лужа густой черной крови, лежал домашний тапок.
Саша Т. медленно шел по улице. За ним тянулся кровавый, черный след. Саша зажимал руками горло, его качало. Его качало, но он шел... Завизжала попавшаяся навстречу Матвееву девушка, заскулил пудель на поводке. Саша Т. шел, качаясь, по улице, и босые ноги оставляли кровавый след.
Петрухин догнал его легко, быстро. Он посмотрел Саше Т. в глаза и понял, что наручники больше не нужны. Саша зажимал руками длинную резаную рану на горле и груди. Из-под рук текла кровь. Кровь текла толчками, но с каждой секундой толчки становились слабее. Разрезанная в нескольких местах футболка Матвеева обильно пропиталась кровью. Джинсы тоже были вспороты, кровь текла по ногам.
Матвеев посмотрел на Петрухина и криво ухмыльнулся.
-- Саша! -- ударил сзади крик. -- Сашенька!
Матвеев обернулся, и его повело. Петрухин придержал Сашу Т. за локоть. Лена подбежала и, оттолкнув Петрухина, прильнула к Матвееву. Саша Т. медленно осел на асфальт. Лена опустилась рядом. В своем алом халате она выглядела гораздо более окровавленной, чем Саша.
Шел дождь, горели яркими брызгами несколько крошек битого стекла, застрявшие в футболке Матвеева. Плакала и быстро, сбивчиво говорила что-то женщина...
-- Не умирай, -- говорила женщина. -- Саша, не умирай. Сашенька, потерпи. Потерпи, родной. Скоро будет "скорая". Не умирай, Саша. Я с тобой. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, САША.
Петрухин вытер с руки липкую черную кровь.
"Скорая" приехала через одиннадцать минут. Саша Т. был уже мертв.
Глава двенадцатая. Строгов
-- На, -- сказал Брюнет и сунул в руки Игоря Строгова стакан коньяку. -- На, выпей. И прекрати размазывать сопли.
Строгов кивнул, вцепился в стакан. Руки у него дрожали, и по поверхности коньяка бежала маленькая рябь, отбрасывая на бледное лицо Игоря зайчики.
-- Пей, мудила, -- сказал Брюнет.
Строгов снова кивнул и поднес стакан к кубам. Он пил, давился коньяком, и смотреть на него было неприятно. Судорожно дергался кадык под небритым подбородком. Петрухин, Купцов и Брюнет смотрели на него молча.
Строгов допил стакан до дна, вытер рот рукой. Этот жест никак не соответствовал имиджу заместителя директора солидной фирмы, бывшего морского офицера. Жест был мужицкий, кабацкий, НЕОПРЯТНЫЙ.
Купцов налил в стакан минералки.
-- Спасибо, -- сказа Строгов. -- Спасибо большое.
Он отпил воды, снова вытер рот и поставил стакан на стол.
-- Что теперь будет? -- спросил он. -- Что же теперь будет?
-- Не ной, -- сказал Брюнет грубо. -- Не ной, не мальчик. Раньше нужно было думать, Игорек.
-- Меня посадят?
-- Нет, -- ответил Купцов, -- не посадят.
-- А надо бы, -- сказал Брюнет.
-- Я... я стрелял... в труп.
-- Мы знаем, -- сказал Купцов.
Строгов посмотрел на него с испугом. Брюнет тихонько матюгнулся, а Петрухин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос, но что -- было не разобрать.
-- Расскажите нам, Игорь Василич, как вы познакомились.
-- С кем? -- спросил Строгов.
-- С ним, -- рявкнул Брюнет и швырнул на стол фоторобот Матвеева.
Бумага легла на маленькую лужицу коньяка, быстро стала пропитываться, и лицо Трубникова как будто покрылось загаром. Строгов отпрянул. Он боялся даже фоторобота мертвого убийцы.
-- Успокойтесь, Игорь, -- сказал Купцов. -- Успокойтесь и расскажите, как все это началось. Как вы познакомились с Сашей.
-- Можно еще выпить?
-- Пей, -- сказал Брюнет и подвинул к Строгову бутылку. Игорь налил полстакана, выпил, поставил стакан на фоторобот, на лицо убийцы... Возможно, это получилось случайно.
-- С чего начать? -- спросил наконец Строгов.
-- Когда, где, при каких обстоятельствах вы познакомились с Сашей? -подсказал Купцов.
-- Это случайно вышло, -- сказал Строгов. -- Совершенно случайно... если бы я знал! Если бы я знал, я бы ту заправку за километр объехал.
Строгов замолчал. Он сидел неподвижно, глядя в стену. Вспоминая...
* * *
_В тот день он с Ольгой возвращался с дачи. Было начало апреля. Оттепель, свежо. Пахло весной, снег на полях лежал голубоватый в наступающих сумерках. Ольга была весела, беспечна. "Шарпик" мурлыкал голосом Азнавура. Ольга любила Азнавура. Сумерки густели, и ярко освещенная заправка вдали казалась маленьким уютным островком.
-- Надо заправиться, -- сказал Игорь.
-- И попить кофейку, -- сказала Ольга.
-- И попить кофейку, -- кивнул он.
"Бээмвуха" вкатилась на берег острова. Игорь вышел, открыл бак и вставил "пистолет" в горловину. К запаху талого снега примешивался запах солярки. Это сочетание всегда его волновало, напоминало о лейтенантской молодости на Северном флоте. Негромко гудела колонка, еле слышно доносился из салона голос Азнавура. Игорь улыбнулся. Он не знал, что через минуту познакомится с Александром Матвеевым. Со страшным Сашей Т. Игорь улыбнулся. Он не знал, чему улыбается. Наверное -- ничему. Просто ему было хорошо от наступившей вдруг весны, от волнующего запаха солярки. Он улыбнулся. Он ощущал себя молодым лейтенантом.
Колонка щелкнула, отключившись, налив полный бак. Игорь вытащил "пистолет", завернул горловину и пошел платить. Из помещения магазина он видел, как Ольга вышла из машины, пересела на водительское место... она была очень хороша в стильном лисьем полушубке, который ей подарил Игорь. Мужу она сказала, что выиграла деньги в казино. Игорь снова улыбнулся, подошел к стойке и вытащил бумажник._
* * *
-- Меня просто оттолкнули... оттолкнули как щенка. Отодвинули. Пихнули локтем. Вы понимаете? Урод. Качок. Харя бритая. Я думал, таких уже нет. Всех в девяностых перестреляли. Хер там! Остались уроды. Я подошел заплатить за соляру, а меня оттолкнули... Я говорю: молодой человек... А он даже не смотрит. Крутой, бля. Буркнул: спешу я... Нормально, да? Он, урод кожаный, спешит. И просто отталкивает меня в сторону. Я, извините, офицер. Раньше за такие вещи вызывали на дуэль. Да что там "на дуэль"! Такое было невозможно себе представить... быдло и дворянин не могли оказаться "в одном флаконе". Вы меня понимаете?
-- Да, -- кивнул Купцов. Ему очень не нравилось слово "быдло", но применительно к "качку, уроду, бритой харе" оно было уместно.
-- Ближе к телу, Игорь, -- сказал Брюнет.
-- Что? -- спросил Строгов. Он находился сейчас на той заправке. Он вспоминал. В крови бурлил коньяк. Лицо Игоря Строгова порозовело.
-- Поменьше лирики, Игорек, -- сказал Брюнет.
-- А... да. Конечно... но... в общем, меня элементарно унизили. Плюнули в лицо. И главное -- понимаете? -- ничего нельзя сделать. Драться мне с ним? Глупо. Глупо, глупо... Вот плюнули в морду... -- и ничего не сделаешь. Остается только утереться.
-- Игорь, -- мягко сказал Купцов, -- мы все-таки хотели поговорить о Трубникове. -- А я о нем и говорю. Меня отодвинул бритый урод. Спешу, говорит. Но на самом деле он никуда не спешил. Он заплатил за бензин и пошел шляться по залу.
* * *
_...он пошел шляться по залу. И столкнулся с Сашей. Я, разумеется, не знал тогда, что это Саша. Я стоял у кассы, платил деньги. С чего у них началось, я, по правде, не видел. Скорее всего, кожано-бритый и Сашу толкнул. Он же, блин, крутой... Только он не знал, на кого нарвался. Он думал, что крутой. Да и вообще оказалось, что их двое. Второй -- такой же урод -- вошел тут с улицы вместе с Ольгой. Все пялился на нее. У Оленьки полушубок короткий... она его почему-то жакетом зовет... короткий. А под ним считай ничего. Колготки, да ажур на резинках._
* * *
-- Поменьше лирики, -- сердито сказал Брюнет.
-- Что? -- вскинул глаза Строгов.
-- Мы тут не про пи...у твоей Ольги собрались слушать, -- ответил Брюнет.
-- А про пи...у -- это лирика? -- поинтересовался Петрухин.
-- Да, -- сказал Купцов. -- Про пи...у -- лирика. Любовная.
-- Господи, -- сказал Строгов как-то по-бабьи. Он не слышал, о чем они говорят. Он был на заправке.
* * *
_...тот, второй, все пялился на Ольгины ноги, ухмылялся... харя! А уже что-то вспыхнуло между Сашей и первым уродом. Второй сразу переключился на конфликт, про ноги Ольгины забыл... "Козел! -- прозвучало слово. -Козел..." А спустя секунду первый уже летел спиной вперед между стеллажами. Сыпались какие-то товары с полок. Вскрикнула девица за кассой... вскрикнула Ольга. Второй сразу бросился на Сашу. Кажется, он тоже орал про козла. А Саша схватил вязаночку дров для камина... знаете -- такие маленькие аккуратные вязаночки дров для камина на финский манер?.. Саша схватил вязаночку дров и швырнул ему в голову. В лицо. Вернее -- в харю. Ни секунды не думал. Взял -- и метнул! Дрова! В харю!
Много лет я приземлял разных ребятишек. Иногда я даже сочувствовал кому-то из них...
Обстоятельства иногда так складываются -- мама не горюй! Мне доводилось даже выводить человека из-под уголовного преследования, хотя формально он был преступник, и я -- мент -- обязан был его закрыть. Отмазывая его от тюрьмы, я сам совершал преступление, но я спокойно на это шел и совесть моя чиста. Но тебя, Саша Трубников-Матвеев, я подведу к воротам "Крестов". И совесть моя будет чиста. Как там у Вознесенского?
Вызываю тебя, изначальная алчь!
Хоть эпоха, увы, не Ламанч.
Зверю нужен лишь харч.
Человек родил алчь,
Не судья ему нужен, а врач.
Друг, болеет наш дух.
Ночью слышите плач?
Это страсть одиночек -- алчь.
[А.Вознесенский. "Ров"]
При всем моем уважении к Вознесенскому, я думаю, что нужен и палач. Для некоторых характерных мальчиков нужен палач. И строчка в газете "...приговор приведен в исполнение". Расстрел, господа гуманисты, это не наказание. Это защита. Защита человека. Недаром же в послереволюционные годы расстрел именовался "Высшей мерой социальной защиты". И каждая сволочь должна помнить, что за убийство положена пуля... Вот это и есть гуманизм.
...Лена перешла на мою сторону улицы, вошла под арку. Спустя несколько секунд туда же вошел и я. Лены под аркой уже не было. А в глубине замкнутого четырехугольника двора хлопнула дверь подъезда. Теперь -быстро! Из шести подъездов интерес могли представлять только два ближних. До остальных Лена просто не успела бы дойти. Я наугад сунулся в правый подъезд. Угадал. Металлические набойки каблуков стукали по бетону на втором этаже... цок-цок-цок... третий этаж. Определенно -- третий. Остановилась. Шорох встряхиваемого зонта. Звяк ключей... Я даже не особо вслушивался. Встряхнув зонт, Лена облегчила мне работу.
Когда дверь закрылась, я не спеша поднялся на третий этаж, посмотрел на веер мелких брызг перед дверью квартиры номер одиннадцать. Вполне возможно, что за этой дверью живет мой ненаглядный "Саша Т."._
* * *
В квартире номер одиннадцать была прописана Иващенко Татьяна Сергеевна, тысяча девятьсот пятьдесят второго года рождения. По квартире легко установили телефончик, и спустя всего час Петрухин позвонил.
-- Але, -- отозвался мужской голос... Голос "Саши Т."?
-- Будьте добры Татьяну Сергеевну, -- попросил Петрухин.
-- Она не живет здесь, -- ответил голос.
-- А вы, простите, муж?
-- Если вы по объявлению...
-- Да, да, именно по объявлению.
-- Опоздали. Квартира уже сдана. Больше не звоните, -- сказал мужчина и положил трубку. Петрухин засмеялся.
-- Больше, Саша, я не буду звонить. Я в гости к тебе приду.
* * *
На стекла грузового отсека "фольксвагена" нанесли тонировку. Купцов достал с антресолей и принес два старых шезлонга, и партнеры устроились в просторном отсеке с комфортом: в шезлонгах и с термосом. Оставалось дождаться Сашу.
* * *
В "фольксвагене" просидели до вечера. С комфортом. Ни Матвеев, ни Лена не появились... нормальная засада.
-- Ерунда все это, -- сказал Петрухин. -- Нужно идти в квартиру и брать его там. Так мы здесь до морковкина заговенья сидеть можем.
-- Он посторонним не откроет, -- сказал Купцов.
-- А участковому откроет?
-- Участковому откроет... может быть. А ты что, знаешь тутошнего околоточного?
-- Нет, конечно... Но ведь и они, Саша с Леной, тоже его не знают. Логично? Купцов хмыкнул, покачал головой:
-- Авантюрист ты, Димка.
-- Есть маленько.
...Форму Петрухин не надевал лет пять. С того самого случая, когда получал наградные именные часы из рук начальника ГУВД. Думал, что может не влезть в китель. Но оказалось -- в самый раз. "Корочки" купили в ларьке возле метро. Снаружи они выглядели убедительно.
-- "Раз пошли на дело, выпить захотелось... мы зашли в шикарный ресторан", -- фальшиво насвистывал Петрухин, поднимаясь по лестнице к квартире номер одиннадцать. Купцов морщился, но молчал...
Авантюра! Классическая авантюра. Рассчитанная в основном на наглость, на натиск, на ОПЫТ... Площадка. Дверь. Глазок. Неяркий свет лампочки. За дверью -- кассирша из павильона игровых автоматов, Саша Т. и укороченное помповое ружье, которым Саша Т. пользуется без колебаний. На близкой дистанции картечь дырявит не хуже автомата. Петрухин посмотрел на Купцова. Купцов -- на Петрухина... В принципе, можно плюнуть на эту дурную затею, повернуться и уйти. Вызвать наряд. Позвонить в убойный отдел. Пусть решают вопрос. Можно... но нельзя.
-- Он сказал: па-а-а-ехали! -- тихонько произнес Петрухин и одернул китель. Потом нажал кнопку звонка. Раз, другой, третий -- требовательно. Властно. Двойная дверь глушила звук, "треньк" звонка был почти не слышен.
Спустя секунд пятнадцать послышался звук отпираемой внутренней двери, короткий звяк цепочки. Петрухин подмигнул Купцову.
-- Кто? -- раздался голос Лены.
-- Милиция, -- ответил Петрухин. -- Откройте.
-- В чем дело? -- спросила Лена. -- Мы не вызывали.
-- Вы, гражданка, откройте.
-- Зачем?
-- Иващенко, открывайте. Мы ищем сбежавшего с "химии" Иващенко Василия Петровича. Есть оперативная информация, что он скрывается у вас.
-- Нет у нас никакого Василия Петровича. Бред какой-то.
-- Тем более... чего вам бояться?
-- Я не открою. Может, вы бандиты?
Петрухин хмыкнул, продемонстрировал дверному глазку "удостоверение". Сначала в закрытом, потом в раскрытом виде. Все равно через глазок ни черта не разглядишь.
-- Уголовный розыск, -- сказал он уверенно. В этом деле главное -держаться уверенно, с напором. -- Уголовный розыск. Лучше открывайте и передайте своему химику, чтобы не дурил.
-- Нет у нас никакого "химика", -- сказала из-за двери Лена.
-- Мы обязаны проверить... Бегают, понимаешь, идиоты, срок себе накручивают. За дверью было тихо. Очень ТИХО.
-- ...срок себе накручивают. А мы мотайся по ночам. Время -- десять уже. Пора водку дома пить, а не за уродами беглыми шляться. Открывайте, открывайте, некогда нам. Баиньки давно пора.
-- Я не открою.
-- Слышь, подруга! Ты форме не веришь, ты удостоверению не веришь... Звони в милицию, кричи: дверь ломают! Убивают, грабят, насилуют. Они быстро приедут.
По опыту Петрухин знал, что такой аргумент действует безотказно. Никакой грабитель не предложит жертве вызвать милицию. Картинка-то простая. Милиция ищет беглого. Но произошла накладка, и никакого беглого в квартире нет... Добропорядочный обыватель в такой ситуации открывает дверь. Не очень охотно, но открывает.
-- Я не одета, -- сказала Лена. -- Подождите.
Партнерам стало ясно: решила посоветоваться с Сашей. Навряд ли она знала что-нибудь о его художествах. Останавливало Лену только то, что живут они в чужой квартире без прописки. Скорее всего, только это. Хотя... как знать?
Лены не было значительно дольше, чем требуется женщине, чтобы надеть халат. Петрухин снова требовательно позвонил в дверь.
Он звонил, не снимая пальца с кнопки звонка. Внутренняя дверь была распахнута и звук доносился четко.
-- Прекратите! -- сказала из-за двери Лена. -- Я милицию вызову.
-- Вызывай поскорей, -- ответил Петрухин. -- Надоело мне под дверью торчать... Давай-давай, вызывай.
Лена несколько секунд молчала, потом сказала:
-- Приходите утром.
-- Ага! Конечно, -- с издевкой ответил Петрухин. Обернулся к Купцову: -- Тащи, Коля, ломик, и кувалду. Будем ломать.
-- В багажнике лежат? -- спросил Купцов.
-- Ага... под брезентом.
В двери медленно повернулся ключ.
* * *
...медленно с четкими металлическими щелчками, повернулся ключ. Звякнула скинутая цепочка. Дверь отворилась.
Глава одиннадцатая. Прыжок
...дверь отворилась. На пороге стояла Лена. В алом шелковом халате до пят, в домашних тапочках.
-- Вот так-то лучше, -- проворчал Петрухин. -- А то: не открою. Беглых укрывать не надо, не придется и нам шастать... Вот война какая.
Петрухин ворчал, говорил ерунду какую-то, гнал пургу. Он уже видел сквозь узорчатое стекло кухни силуэт Саши Т. и пятно мерцающего экрана телевизора.
Петрухин гнал пургу. Главной его задачей сейчас было разрядить обстановку, показать, что менты -- туповаты, самоуверенны, не представляют никакой опасности. Главное было -- говорить.
-- Нам дверь сломать -- как два пальца. А ремонтировать сами будете... Ну, где беглый хулиганчик? В шкафу прячешь? ...А, вижу. В кухне. Эй, Василь Петрович, выходи. Обратно поедем, в Металлострой. Да глупостей не делай. Ушибу.
Матвеев-Трубников вышел из кухни. В потертых синих джинсах, в футболке, с кружкой в руке. Его поведение изначально было неправильным, неестественным: не должен мужчина спокойно пить чай в кухне, когда в дом пришла милиция. Ежели соседка зашла потрепаться про сериалы -- может. А если милиция -- нет. Он должен быть в прихожей, рядом с женой. Но он сидел в кухне -- "пил чай" и "смотрел телевизор". Он хотел показать, что все в порядке. Что он -- добропорядочный человек, ему нечего бояться... переиграл, голубь, переиграл...
Видимо, там же, в кухне, стояло ружье.
Петрухин "мазнул" по лицу Трубникова равнодушным взглядом. Узнал его сразу, мгновенно, -- Саша Т. Несомненно -- Саша Т.
И Купцов узнал Сашу... Здравствуй, Саша Т. Вот мы и встретились, Саша Т. Похоже, ты нас не ждал. Да ты и сейчас еще не понял, что мы пришли за тобой. И слава Богу, что не понял.
-- Ну, -- сказал Петрухин, равнодушно мазнув взглядом по Матвееву, -так где племянничек-то ваш? Или кто там он вам, мадам Иващенко?
-- Я же вам говорила: нет никого. Только мы... с мужем.
-- Позвольте, -- Петрухин отодвинул женщину, открыл дверь в туалет. Потом в ванную. В ванной не поленился одернуть шторку. Матвеев мог видеть это через зеркало на стене прихожей. Купцов в это время прошел в комнату. Заглянул в шкаф, в тумбу под телевизором, под диван... Петрухин в это время осматривал стенной шкаф в прихожей. К Матвееву он стоял спиной. При желании Саша Т. мог бы запросто "отоварить" Петрухина по голове и выскользнуть в приоткрытую дверь. Он этого не сделал. Он уже успокоился. Или, по крайней мере, расслабился. Купцов заглянул в кухню. Матвеев все так же спокойно стоял с кружкой чаю в руке. Аромат чая плыл по прихожей. Легкий, неуловимый, как Саша Т.
-- Никого, -- сказал Купцов.
-- Действительно, -- отозвался Петрухин, -- никого.
Эта перекличка -- "никого -- никого" означала, что момент настал, что Матвеева надо брать. Он был опасен. Ему было, как принято говорить в таких случаях, "нечего терять", и партнеры решили, что брать Сашу Т. будут жестко, без лишнего гуманизма. Он сам поставил себя вне рамок человеческой морали.
-- Действительно, никого, -- сказал Петрухин.
Он развернулся к Матвееву и резко -- с разворота -- ударил его в челюсть. Удар был неожиданный, резкий, но Саша Т. все-таки сумел уйти. Он был в хорошей форме и, бесспорно, занимался когда-то боксом. Рука Петрухина "провалилась". Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Купцов. Леонид выкрикнул что-то и бросился на Матвеева с другой стороны. Его рывок и решил исход: Саша Т. отвлекся, и Петрухин нанес левой второй удар -- в печень... Как в замедленном кино, Матвеев начал оседать. Третьим ударом -- в голову -- Петрухин как бы поставил точку. Матвеев рухнул. Потек по полу разлитый чай. Истошно закричала Лена.
-- Тихо, -- сказал ей Купцов, -- тихо... Все уже. Все! Вызывай милицию.
Она вдруг замолчала... кажется, что-то поняла. Она замолчала, оборвав крик, кивнула головой и по-детски прикусила нижнюю губу.
-- Надень-ка на него "браслеты", Димон, -- сказал Купцов.
-- Сейчас, -- ответил Петрухин. -- Сначала я хочу посмотреть на ружьишко.
Купцов пожал плечами, прошел, перешагнув через Сашу, в комнату, к телефону.
Петрухин двинулся в кухню, прикидывая, где же у Саши обрез. В прихожей что-то громко и жарко говорила Лена. За стенкой Купцов нажимал кнопки телефона, чертыхался... Где же этот чертов обрез? Ага! Почти наверняка -под столом. Петрухин нагнулся, заглянул под стол. На двух веревочных петлях под столом висел обрез. Ствол его был направлен на дверь. В случае опасности Саша Т. мог стрелять сидя за столом, не выпуская из руки кружку с чаем!
Петрухин удовлетворенно выпрямился.
-- Але, дежурный, -- сказал в трубку Купцов, -- примите информацию...
Петрухин выпрямился и увидел, что Саша смотрит на него. Смотрит большими темными глазами. Взгляд его слегка "плыл".
-- Здравствуй, Сашок, -- сказал Петрухин. Саша Т. сплюнул на линолеум кровь. Лена прижимала к щекам ладони.
-- Здравствуй, Сашок, -- повторил Петрухин. -- Давно я тебя ищу. Сейчас примерим "браслетики", а через пару минут за тобой приедут дяденьки. И поедешь ты, Саня, в казенный дом... отдыхать.
Матвеев начал подниматься... живучий все-таки мужик.
-- Скоро будут, -- сказал, выйдя из комнаты, Купцов. -- Нашел?
-- Под столом. Висит на петлях. Выхватывать удобно. Да и прямо из-под стола можно стрелять... ловко.
Матвеев сел на корточки, привалившись спиной к стене, помотал головой.
-- А ну-ка, давай сюда ручки, Сашок, -- сказал Петрухин.
Он стоял над Матвеевым, доставал из кармана наручники. Саша Т. безвольно опустил голову. Кажется, он был еще не способен воспринимать происходящее.
-- Давай-давай, золотце, ручки, -- повторил Петрухин.
Саша Т. резко оттолкнулся от стены, ударил Димку головой в живот, руками одновременно подхватив его под колени. Перед глазами Петрухина мелькнул потолок, абажур... он врезался затылком в Лену. Матвеев распрямился, как пружина -- рывком. Ринулся к двери.
Петрухин подставил ногу. Саша Т. упал. Вскочил. На плечи ему прыгнул Купцов. Саша развернулся, с силой впечатал Леонида спиной в дверной косяк. Снова закричала Лена, охнул Купцов. Он не выпускал Сашу, но Матвеев извернулся, изловчился -- стряхнул с себя Леонида.
-- Стой! -- закричал Петрухин. -- Стой, стрелять буду!
Стрелять ему было не из чего. Да и права такого он не имел... то, что происходило сейчас в квартире, было в самом лучшем случае (если прокурор добрый) самоуправством. На самом деле действия Петрухина и Купцова содержали признаки нескольких тяжких преступлений.
-- Стой! Стрелять буду! -- прокричал Петрухин, жалея уже, что не взял трофейный, "чеченский" ПМ. Он ощущал свою вину за происходящее... Если бы он сразу упаковал Сашу Т. в наручники!.. Впрочем, Петрухин был убежден, что, даже упакованный в "браслеты", Саша Т. все равно попытался бы бежать. Точно так же, как зверь, попавший в капкан, все равно пытается уйти, уползти с капканом на перебитой лапе. -- Застрелю, на хер! -- дико выкатывая глаза, заорал Петрухин.
А Саша Т. уже тянулся к ружьишку под столом. И вот-вот кухня и прихожая должны были наполниться грохотом, визгом картечи, запахом пороха и горячей крови.
Купцов схватил первое, что попалось под руку -- попалась тарелка, -- и швырнул в Сашу Т. Тарелка ударилась в стену в нескольких сантиметрах от головы Матвеева, разлетелась десятками брызг, обожгла кожу лица, шеи.
И Саша Т. не выдержал!.. Не выдержал. Он тоже был всего лишь человек. Возможно, он принял "взрыв" тарелки за выстрел... возможно. Мы этого не знаем.
Матвеев отпрянул от стола, оставив свою попытку достать оружие. Он пригнулся, стремительно совершил разворот на сто восемьдесят и... прыгнул в окно!
Он прикрыл лицо руками, согнутыми в локтях, и прыгнул.
В темном стекле образовалась еще более темная дыра, окруженная острыми зубьями оконного стекла... Снизу донесся звук. Звук удара человеческого тела об асфальт. И хрумкий перезвон бьющихся кусков стекла. Из дыры потянуло холодным ветром.
Петрухин вскочил и бросился из квартиры. Он бежал, перепрыгивая через ступени. Вниз! Вниз, вслед за Сашей Т. Петрухин бежал и вспоминал, как однажды в молодости сам прыгал в окно. Вернее, прыгать в окно доводилось не единожды, но с четвертого этажа -- впервые. Дом был "хрущевский", потолки низкие. Но -- четвертый этаж. Тогда в адресе накрыли одного налетчика. Накрыли, по правде говоря, случайно. Но налетчик -- Слон его звали, -недолго думая, сиганул в окно. Петрухин прыгнул вслед за ним. Удивительно, но оба остались живы-здоровы, и -- более того -- Петрухину пришлось еще метров сто бежать за Слоном по улице.
Петрухин выскочил из подъезда. Моросил мелкий дождь, холодил горячее лицо. Дмитрий рванул под арку, выскочил на улицу. Битое стекло блестело в слабом свете уличного фонаря. В центре этой россыпи стояла лужа густой черной крови, лежал домашний тапок.
Саша Т. медленно шел по улице. За ним тянулся кровавый, черный след. Саша зажимал руками горло, его качало. Его качало, но он шел... Завизжала попавшаяся навстречу Матвееву девушка, заскулил пудель на поводке. Саша Т. шел, качаясь, по улице, и босые ноги оставляли кровавый след.
Петрухин догнал его легко, быстро. Он посмотрел Саше Т. в глаза и понял, что наручники больше не нужны. Саша зажимал руками длинную резаную рану на горле и груди. Из-под рук текла кровь. Кровь текла толчками, но с каждой секундой толчки становились слабее. Разрезанная в нескольких местах футболка Матвеева обильно пропиталась кровью. Джинсы тоже были вспороты, кровь текла по ногам.
Матвеев посмотрел на Петрухина и криво ухмыльнулся.
-- Саша! -- ударил сзади крик. -- Сашенька!
Матвеев обернулся, и его повело. Петрухин придержал Сашу Т. за локоть. Лена подбежала и, оттолкнув Петрухина, прильнула к Матвееву. Саша Т. медленно осел на асфальт. Лена опустилась рядом. В своем алом халате она выглядела гораздо более окровавленной, чем Саша.
Шел дождь, горели яркими брызгами несколько крошек битого стекла, застрявшие в футболке Матвеева. Плакала и быстро, сбивчиво говорила что-то женщина...
-- Не умирай, -- говорила женщина. -- Саша, не умирай. Сашенька, потерпи. Потерпи, родной. Скоро будет "скорая". Не умирай, Саша. Я с тобой. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, САША.
Петрухин вытер с руки липкую черную кровь.
"Скорая" приехала через одиннадцать минут. Саша Т. был уже мертв.
Глава двенадцатая. Строгов
-- На, -- сказал Брюнет и сунул в руки Игоря Строгова стакан коньяку. -- На, выпей. И прекрати размазывать сопли.
Строгов кивнул, вцепился в стакан. Руки у него дрожали, и по поверхности коньяка бежала маленькая рябь, отбрасывая на бледное лицо Игоря зайчики.
-- Пей, мудила, -- сказал Брюнет.
Строгов снова кивнул и поднес стакан к кубам. Он пил, давился коньяком, и смотреть на него было неприятно. Судорожно дергался кадык под небритым подбородком. Петрухин, Купцов и Брюнет смотрели на него молча.
Строгов допил стакан до дна, вытер рот рукой. Этот жест никак не соответствовал имиджу заместителя директора солидной фирмы, бывшего морского офицера. Жест был мужицкий, кабацкий, НЕОПРЯТНЫЙ.
Купцов налил в стакан минералки.
-- Спасибо, -- сказа Строгов. -- Спасибо большое.
Он отпил воды, снова вытер рот и поставил стакан на стол.
-- Что теперь будет? -- спросил он. -- Что же теперь будет?
-- Не ной, -- сказал Брюнет грубо. -- Не ной, не мальчик. Раньше нужно было думать, Игорек.
-- Меня посадят?
-- Нет, -- ответил Купцов, -- не посадят.
-- А надо бы, -- сказал Брюнет.
-- Я... я стрелял... в труп.
-- Мы знаем, -- сказал Купцов.
Строгов посмотрел на него с испугом. Брюнет тихонько матюгнулся, а Петрухин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос, но что -- было не разобрать.
-- Расскажите нам, Игорь Василич, как вы познакомились.
-- С кем? -- спросил Строгов.
-- С ним, -- рявкнул Брюнет и швырнул на стол фоторобот Матвеева.
Бумага легла на маленькую лужицу коньяка, быстро стала пропитываться, и лицо Трубникова как будто покрылось загаром. Строгов отпрянул. Он боялся даже фоторобота мертвого убийцы.
-- Успокойтесь, Игорь, -- сказал Купцов. -- Успокойтесь и расскажите, как все это началось. Как вы познакомились с Сашей.
-- Можно еще выпить?
-- Пей, -- сказал Брюнет и подвинул к Строгову бутылку. Игорь налил полстакана, выпил, поставил стакан на фоторобот, на лицо убийцы... Возможно, это получилось случайно.
-- С чего начать? -- спросил наконец Строгов.
-- Когда, где, при каких обстоятельствах вы познакомились с Сашей? -подсказал Купцов.
-- Это случайно вышло, -- сказал Строгов. -- Совершенно случайно... если бы я знал! Если бы я знал, я бы ту заправку за километр объехал.
Строгов замолчал. Он сидел неподвижно, глядя в стену. Вспоминая...
* * *
_В тот день он с Ольгой возвращался с дачи. Было начало апреля. Оттепель, свежо. Пахло весной, снег на полях лежал голубоватый в наступающих сумерках. Ольга была весела, беспечна. "Шарпик" мурлыкал голосом Азнавура. Ольга любила Азнавура. Сумерки густели, и ярко освещенная заправка вдали казалась маленьким уютным островком.
-- Надо заправиться, -- сказал Игорь.
-- И попить кофейку, -- сказала Ольга.
-- И попить кофейку, -- кивнул он.
"Бээмвуха" вкатилась на берег острова. Игорь вышел, открыл бак и вставил "пистолет" в горловину. К запаху талого снега примешивался запах солярки. Это сочетание всегда его волновало, напоминало о лейтенантской молодости на Северном флоте. Негромко гудела колонка, еле слышно доносился из салона голос Азнавура. Игорь улыбнулся. Он не знал, что через минуту познакомится с Александром Матвеевым. Со страшным Сашей Т. Игорь улыбнулся. Он не знал, чему улыбается. Наверное -- ничему. Просто ему было хорошо от наступившей вдруг весны, от волнующего запаха солярки. Он улыбнулся. Он ощущал себя молодым лейтенантом.
Колонка щелкнула, отключившись, налив полный бак. Игорь вытащил "пистолет", завернул горловину и пошел платить. Из помещения магазина он видел, как Ольга вышла из машины, пересела на водительское место... она была очень хороша в стильном лисьем полушубке, который ей подарил Игорь. Мужу она сказала, что выиграла деньги в казино. Игорь снова улыбнулся, подошел к стойке и вытащил бумажник._
* * *
-- Меня просто оттолкнули... оттолкнули как щенка. Отодвинули. Пихнули локтем. Вы понимаете? Урод. Качок. Харя бритая. Я думал, таких уже нет. Всех в девяностых перестреляли. Хер там! Остались уроды. Я подошел заплатить за соляру, а меня оттолкнули... Я говорю: молодой человек... А он даже не смотрит. Крутой, бля. Буркнул: спешу я... Нормально, да? Он, урод кожаный, спешит. И просто отталкивает меня в сторону. Я, извините, офицер. Раньше за такие вещи вызывали на дуэль. Да что там "на дуэль"! Такое было невозможно себе представить... быдло и дворянин не могли оказаться "в одном флаконе". Вы меня понимаете?
-- Да, -- кивнул Купцов. Ему очень не нравилось слово "быдло", но применительно к "качку, уроду, бритой харе" оно было уместно.
-- Ближе к телу, Игорь, -- сказал Брюнет.
-- Что? -- спросил Строгов. Он находился сейчас на той заправке. Он вспоминал. В крови бурлил коньяк. Лицо Игоря Строгова порозовело.
-- Поменьше лирики, Игорек, -- сказал Брюнет.
-- А... да. Конечно... но... в общем, меня элементарно унизили. Плюнули в лицо. И главное -- понимаете? -- ничего нельзя сделать. Драться мне с ним? Глупо. Глупо, глупо... Вот плюнули в морду... -- и ничего не сделаешь. Остается только утереться.
-- Игорь, -- мягко сказал Купцов, -- мы все-таки хотели поговорить о Трубникове. -- А я о нем и говорю. Меня отодвинул бритый урод. Спешу, говорит. Но на самом деле он никуда не спешил. Он заплатил за бензин и пошел шляться по залу.
* * *
_...он пошел шляться по залу. И столкнулся с Сашей. Я, разумеется, не знал тогда, что это Саша. Я стоял у кассы, платил деньги. С чего у них началось, я, по правде, не видел. Скорее всего, кожано-бритый и Сашу толкнул. Он же, блин, крутой... Только он не знал, на кого нарвался. Он думал, что крутой. Да и вообще оказалось, что их двое. Второй -- такой же урод -- вошел тут с улицы вместе с Ольгой. Все пялился на нее. У Оленьки полушубок короткий... она его почему-то жакетом зовет... короткий. А под ним считай ничего. Колготки, да ажур на резинках._
* * *
-- Поменьше лирики, -- сердито сказал Брюнет.
-- Что? -- вскинул глаза Строгов.
-- Мы тут не про пи...у твоей Ольги собрались слушать, -- ответил Брюнет.
-- А про пи...у -- это лирика? -- поинтересовался Петрухин.
-- Да, -- сказал Купцов. -- Про пи...у -- лирика. Любовная.
-- Господи, -- сказал Строгов как-то по-бабьи. Он не слышал, о чем они говорят. Он был на заправке.
* * *
_...тот, второй, все пялился на Ольгины ноги, ухмылялся... харя! А уже что-то вспыхнуло между Сашей и первым уродом. Второй сразу переключился на конфликт, про ноги Ольгины забыл... "Козел! -- прозвучало слово. -Козел..." А спустя секунду первый уже летел спиной вперед между стеллажами. Сыпались какие-то товары с полок. Вскрикнула девица за кассой... вскрикнула Ольга. Второй сразу бросился на Сашу. Кажется, он тоже орал про козла. А Саша схватил вязаночку дров для камина... знаете -- такие маленькие аккуратные вязаночки дров для камина на финский манер?.. Саша схватил вязаночку дров и швырнул ему в голову. В лицо. Вернее -- в харю. Ни секунды не думал. Взял -- и метнул! Дрова! В харю!