Кордер Э.. Охотник на оленей

   Майкл со своей бригадой ввалился в бар.
   Джон Уэлч завопил:
   - Посмотрите, кто пришёл! - Он вышел из-за стойки бара, сгрёб Стивена медвежьими объятиями и начал подбрасывать его вверх. Уэлч был на пару лет старше Стивена - уже под тридцать - и почти такой же крупный, как Аксел.
   Мужчины повскакивали из-за столов и с табуретов у стойки бара и сгрудились вокруг. Они хлопали Стивена по плечу, по спине, ерошили ему волосы, поздравляя его.
   Стивен переносил всё это смущенно, но добродушно. Уэлч наконец отпустил его.
   Мужчины стали совать ему стаканы.
   - За мой счёт, Стив. Сегодня ты последний день холостякуешь.
   - Выпей, Стив, сегодня тебе понадобится сила.
   Ник глянул вверх на телевизор.
   - Эй! - воскликнул он. - Я спорил на сто долларов, что "Орлы" выиграют!
   Аксел схватил с бара неполный кувшин с пивом и выпил его залпом.
   Стэн заорал:
   - А я спорю на двадцать, что защитник "Орлов" носит юбку!
   - Ети твою в корень! - сказал Аксел и заплакал.
   Глава 3
   Линда, подружка невесты на предстоящей свадьбе, хлопотала на кухне. Тонкая, почти хрупкая девушка с бледным лицом и длинными черными волосами. Она неотразимо красива, но сейчас была чем-то озабочена. Она закусила нижнюю губу.
   Взгляд у неё устремлён в потолок.
   Из спальни наверху доносился глухой шум. Он становился всё громче и громче.
   Раздался какой-то треск, потом снова. Там швыряли мебель. Ещё один резкий удар, затем всё стихло.
   Линда покачала головой. Подошла к буфету, взяла поднос и переставила его на подставку рядом с плитой. Поставила на поднос тарелку, чашку с блюдцем, положила салфетку. Вставила в тостер два куска хлеба, налила супу из кастрюли на плите в тарелку. Бросила в чашку пакетик с чаем, залила кипятком. Когда ломти выскочили из тостера, намазала их маслом и положила рядом с тарелкой. Подняла поднос и понесла из кухни вверх по лестнице к закрытой двери. Постучала.
   Ответа не последовало.
   Она толкнула дверь и вошла.
   В комнате царил разгром. Стулья перевёрнуты, лампа разбита, картины на стенах перекошены. Одна упала, рама сломалась. Окно открыто, ветер задувает в комнату снег.
   Отец лежал лицом вниз посреди комнаты. На нём было пальто, изорванное и грязное.
   Он где-то потерял ботинок. В руке у него была полупустая бутылка, содержимое которой вытекало на ковер.
   Она поставила поднос на кровать и опустилась на колено рядом с отцом.
   - Папа?
   Он замычал, перевернулся и, моргая, посмотрел на неё.
   Она тронула его за плечо:
   - Папа.
   Рывком он приподнялся и принял сидячее положение. Посмотрел в открытое окно на крыши домов, на маячившую махину завода и огромную стоянку для автомашин, засыпанную снегом.
   - Пошла ты! - пробормотал он. - Я проткну всем машинам в городе шины. Каждой паскудной машине. Вот что я сделаю.
   Линда просунула руки ему под мышки и попыталась поднять. Качаясь, он встал, проковылял с нею к кровати и сел на край. Он медленно повернул голову и посмотрел ей в лицо. Кожа у него была серой, как из теста. Он был небрит.
   Длинный рваный шрам с тёмными узелками швов пересекал левую сторону лба. Струйка слюны свисала из угла рта.
   - Непременно я это сделаю, девочка. Всё вокруг, целое море! Целый океан проткнутых шин!
   - Да, папа.
   Она оставила его и пошла закрывать окно. Пока она опускала раму, он скатился с кровати и упал на пол.
   Линда подошла, подоткнула платье, нагнулась и закинула его руку себе на плечи, попыталась поднять его назад на кровать. Пришлось помучиться, прежде чем это удалось. Она тяжело дышала, в глазах стояли слёзы.
   Он снова упал.
   - Ох, папа! - вскрикнула она.
   Она попыталась еще раз, расходуя последние силы и превозмогая себя.
   Внезапно он ударил её и попал прямо в лицо. Она отлетела назад и, опрокинув стул, упала на пол.
   - Сучка поганая... все вы суки! - Отец рывком поднялся и бросился на неё.
   Линда поднялась и протянула к нему руки:
   - Папа! Папа, это же я, Линда!
   Он закатил ей оплеуху. У неё помутилось в глазах и зазвенело в ушах. Она подняла руки, чтобы защититься от следующего удара, но он изловчился и ударил её снова.
   - Ненавижу! Суки проклятые! Я им всем поспускаю шины...
   Замахнувшись еще, он промазал, повернулся и, что-то бессвязно бормоча, рухнул на пол.
   Слёзы катились по щекам Линды. Она стояла и молча плакала.
   - Суки поганые! Все вы! - рычал отец, уткнувшись в ковёр.
   Линда спустилась вниз и через гостиную прошла к себе в комнату. Затем вытащила из чулана чемодан.
   Майкл, Ник, Стивен и Аксел сидели, облокотившись на стойку бара, а Джон Уэлч склонил голову по другую сторону. Все они пытались подпевать песенке Долли Партон, несшейся из музыкального автомата. Получалось только у Джона, у которого был приятный голос, но они уже так много выпили, что разницы не чувствовали, и все были в прекрасном настроении.
   Стэн спорил с толстым водителем о том, чья очередь играть на бильярде. Спор начинал переходить в ссору.
   Из задней комнаты донёсся какой-то визг.
   Джон бросил петь и прошёл в конец бара. НиктоЬ казалось, этого не заметил.
   Из распахнувшихся дверей выскочила официантка.
   - Там какая-то безумная баба! - закричала она.
   - Что? - спросил Джон.
   Водитель схватил Стэна за плечи и припёр его к стене:
   - А что, если я побросаю тебя вверх-вниз, как баскетбольный мяч, коротышка?
   В задней комнате что-то треснуло, и двое из присутствующих повернули голову к дверям.
   Стэн сунул руку под рубашку, достал из-за пояса короткоствольный пистолет и наставил его в живот шофёру:
   - А как насчёт убраться отсюда подальше, толстячок?
   У шофера округлились глаза, и он начал отступать.
   Двери задней комнаты вновь распахнулись как раз тогда, когда Джон подошёл к ним.
   Одна створка ударила его по лбу.
   - Ой! - Он отпрянул назад, схватившись за голову.
   Ворвалась мать Стивена, размахивая какой-то доской.
   - Что это такое? - вопила она. - Пьёшь в день своей свадьбы! Иди вон! Прочь!
   Она опять замахала доской. Мужчины пытались увернуться. Она сшибла со стойки стаканы, перевернула стулья. Она бушевала, как фурия, колотя доской по спинам 8Рногам увертывавшихся мужчин. Большинство устремилось к дверям, шумно протестуя, но заливаясь весёлым гоготом.
   Стивен, Ник, Майкл и Аксел выбежали вместе и остановились под падавшим снегом.
   - Ну, вот и всё, - сказал Стивен. - Действительно всё. Да, ребята, я пошёл!
   Ник засмеялся:
   - Ну и хорошо, что она тебя достала. Тебе, Стивен, сейчас никак нельзя слишком расслабляться.
   - Ети твою в корень, - пьяно произнёс Аксел.
   Разгорячённая, на улицу выбежала мать Стивена, всё ещё сжимая в руках доску. Она посмотрела на Стивена, выпустила доску из рук и расплакалась.
   - Мальчик мой милый. Ангел мой... покидаешь родную мать ради чужой женщины...
   беременной! - Она бросилась к Стивену и упала к нему в объятья.
   - Мама...
   - И так-то ты поступаешь со своей родной матерью, которая всю свою жизнь ходит в церковь дважды в день.
   - Мама, всё будет хорошо. Мы же будем жить всего лишь этажом выше. Мы будем жить одной семьёй.
   Совсем растерянно она посмотрела на его друзей, которые выражали ему сочувствие, а затем занялись изучением снежинок.
   - Неужели ты такой бесчувственный? Разве у тебя такое жесткое сердце? Ты женишься на этой женщине, оставляешь меня с ней, а сам уезжаешь во Вьетнам!
   - Ведь всего лишь один лестничный пролёт, мама, - устало сказал Стивен, слыхавший всё это уже не раз. - Один пролёт. Я буду жить всего лишь этажом выше, когда вернусь домой. Я люблю Анджелу, мам. Она любит меня.
   Мать ничего не ответила.
   - Ведь так же, - сказал он.
   Помолчав немного, она сказала:
   - Надень сегодня шарф.
   Он сморщился:
   - Не надену я шарф с фраком. Никто не носит шарфа с фраком.
   Дело близилось к полудню. Майкл поддал газу, приближаясь к дороге, уводившей в гору, к вагончику, где они жили вместе с Ником. Машина набирала скорость, затем начался подъём. Задние колёса отбрасывали снежную кашу - "кадиллак" завилял.
   Майкл поворачивал руль короткими резкими рывками, пытаясь погасить юз. На подходе к вершине колёса стали буксовать, ему пришлось переключиться на низкую скорость и добавить газу. "Кадиллак" с ревом, наконец, преодолел подъём и выехал на ровную дорогу. Майкл затормозил, выключил двигатель и поставил машину на ручной тормоз. Вышел из машины во взятом напрокат фраке, чувствуя себя в нём так же непривычно, как дрессированное животное в цирке. Как ни нелепо это выглядело, но на нём были горные сапоги, и брюки были заправлены в голенища. Штиблеты он нёс в руке. Он прошёл по мокрому снегу к старому помятому фургону Ника. У заднего окна кабины были пустые крепления для ружей.
   Вагончик представлял собой двухтонный прицеп, промазанный по швам силиконовой замазкой и исчерченный потеками гудрона с крыши. Они купили его с третьих рук на стройке. Прицеп стоял на шлакоблоках на холме с видом на город и завод. Выглядел он неважно, но они сумели сделать его влагонепроницаемым. Всё-таки это был их дом, и он им очень нравился.
   Майкл раскидал снег у входа и рывком открыл дверь. Ник сидел на кушетке в парадных брюках и накрахмаленной рубашке, фрачный пиджак висел на спинке стула.
   Он натирал свои полевые сапоги жиром.
   - Хочешь выглядеть принцем? - спросил он Майкла.
   - То есть как?
   Тот рассмеялся.
   - Это нужно было делать ещё вчера, - сказал Майкл.
   - Знаю.
   - А так они сядут.
   - Да знаю я, Майк.
   Майкл подошёл к холодильнику, взял банку пива, откупорил её. Прислонился к стойке, разделявшей кухню и комнату, потягивая пиво. Он осматривался, чувствуя первые признаки ностальгии. Через пару дней он уедет и вернётся обратно нескоро.
   Над раковиной висела голова оленя с одиннадцатью отростками рогов. Парусиновые шторы. Ружья на полке. Мебель раздобыта у родственников и друзей. В углу - удочки. Новый линолеум на кухне. Рюкзаки и спальные мешки свалены в углу.
   Охотничьи фотографии в дешёвеньких рамках. Нож для свежевания, который он только вчера наточил, всё ещё лежал на кухонном столе рядом с точильным камнем. Коробка с гильзами для патронов на холодильнике. Всё как родное.
   - Я просто жду, - сказал он вдруг. - Понимаешь?
   - Как?
   - Я просто жду, - повторил он. - Вот это... жду именно этого. Горы. Только здесь я чувствую себя хорошо, на своём месте. Я жду целый год, чтобы выбраться в горы, к оленям.
   Ник взял старую зубную щетку, повозил ею в жире и начал втирать смазку в шов между подошвой и подъёмом сапога.
   - Я тоже, - сказал он. - Пожалуй.
   - Не может быть, - удивился Майкл.
   - Да. Какого черта... я только об этом и думаю. И о Вьетнаме тоже.
   Вдруг он отставил сапоги, вытер руки о бумажное полотенце, встал и взял с полки винтовку с оптическим прицелом. Открыл нижний ящик, вынул оттуда чистую замшевую тряпицу и начал снимать лишнее масло с ружья.
   - Ты правда думаешь об этом? - спросил Майкл.
   - Да. То есть, не знаю. Ради Бога, Майкл, Стивен ведь женится через пару часов.
   Не понимаю, какого черта мы тут толкуем об охоте в последний раз перед армией.
   Всё это ерунда.
   Он вынул затвор и посмотрел в ствол. Затем вставил затвор обратно и уселся, положив ружьё на колени. Посмотрел в окно:
   - Мутотень.
   Майкл хлебнул пива.
   - Я тебе вот что скажу. Знаешь, мне бы хотелось закончить свою жизнь в горах.
   Ник повернулся к нему.
   - Как? Одним выстрелом?
   Майкл улыбнулся.
   - Два - это слишком.
   Ник снова посмотрел в окно:
   - Я уж больше и не думаю об одном выстреле, Майк.
   - А зря, - с напором произнес Майкл. - Оленя надо брать одним выстрелом. Всё дело именно в одном выстреле. Попробуй сказать кому-либо об этом. Так ведь и слушать никто не будет. - Он помолчал минуту. - Ты действительно думаешь о Вьетнаме?
   - Не знаю. То об оленях... то о поездке во Вьетнам. Не знаю. Я думаю обо всём этом. - Ник отставил ружьё, облокотился на колени, переплёл пальцы рук и наклонился вперёд.
   - Мне нравится, как растут деревья в горах. Какие они все разные. Нудно звучит, да?
   - Я вот что тебе скажу, Ник. Не хочу охотиться ни с кем другим, только с тобой.
   Мне нравятся парни с быстрой реакцией и сноровкой. Я не стал бы охотиться с расстегаем.
   Ник рассмеялся:
   - Это кто же расстегай?
   - Кто расстегай? Ну как ты думаешь, кто расстегай? - Он повёл рукой к окну, в сторону города и завода за ним. - Все они расстегаи. То есть, все они отличные парни, Бога ради, но... дело в том, Ник, что без тебя я бы стал охотиться один.
   Серьёзно. Только один. И никак иначе.
   Ник ухмыльнулся и сделал движение рукой, как будто бы отталкивая что-то:
   - Ты совсем чокнулся. Ты отдаёшь себе отчёт в этом, Майк? Ты совсем уж помешался на правилах.
   Майкл только ухмыльнулся в ответ:
   - Не люблю неожиданностей.
   На улице прогудел сигнал. Майкл подошёл к двери:
   - Это Аксел и Джон.
   Ник вышел наружу вместе с Майклом.
   Аксел и Джон были одеты во фраки, которые были им малы и тесны. Они походили на Шалтая и Болтая, но покрупнее. У них были одинаковые рюкзаки, ружья и куртки.
   Они колотили по багажнику майковского "кадиллака" .
   - Аксел! - крикнул Ник. - Джон, ради Бога, погодите минутку, ребята.
   Аксел, пьяный, ревел:
   - Не открывается!
   Майкл прошёл по снегу и показал:
   - Вот сюда надо бить. Сюда вот, Аксел, а не туда.
   - Куда надо ударить? Ты только покажи, куда надо ударить.
   - Сюда, - показал Майкл. - Бей сюда.
   Аксел прищурился, отошёл назад, поднял ногу и ударил ботинком, как гигантским поршнем, по багажнику.
   Крышка откинулась.
   - Ети твою в корень! - воскликнул Аксел.
   - Отлично! - сказал Джон. - Жаль, что ты больше не лягаешься в команде металлургов. - Он тряхнул головой. - Опля! То есть не то, ух...
   - Точно. Верно. Ого, - выдохнул Аксел, как бы не замечая этих слов. Ты знаешь, я люблю машину Майка. Некоторые машины остепеняются. Но эта машина, такая машина... она растёт. То есть, от этой машины можно ждать чего угодно. Трудно сказать, куда пойдёт эта машина.
   - Вот-вот, сказал Ник. - Вот это-то и вселяет в меня уверенность.
   Майкл посмотрел на Ника долгим, трезвым взглядом. Аксел пошёл к своей машине, из которой вылезал Стэн с рюкзаком на одном плече и ружьём на другом. Аксел вынул банку пива из связки на переднем сиденье, резко вскрыл её и поднял руку вверх.
   - Салют! - выкрикнул он и начал хлебать пиво.
   - Эй, помогите же мне кто-нибудь, - крикнул Стэн.
   В отличие от других, фрак сидел на нём, как на заказ. Туфли блестели. На цыпочках он пытался пробраться сквозь снег к "кадиллаку" .
   - Тссс, - шикнул Джон. - Аксел намерен изгадить машину Майкла.
   Аксел отнял банку ото рта, посмотрел на Джона, затем повернулся к "кадиллаку" .
   В банке оставалось немного пива. Он опрокинул банку и вылил остатки пива на багажник.
   - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, - произнёс он, припоминая школьную латынь. - Аминь! - Он бросил банку через плечо, выпятил грудь и забарабанил по ней кулаками. Затем фальцетом испустил великолепный тарзаний вопль.
   К фургону взбирался четырёхдверный "шевроле" . В нём сидело пятеро девушек в бледно-голубых платьях подружек невесты. Машина вскарабкалась на холм и остановилась как раз тогда, когда Аксел кончил вопить. К немалому удовольствию Аксела эхо долго отражалось в горах. Как только оно стихло, из церкви поплыл колокольный звон.
   - Иииии-ааааа! - орал Аксел.
   Он набросился на "кадиллак" , уцепился руками за крышу и стал биться бёдрами в дверцу машины.
   - Аксел! - спросила одна из девушек в "шевроле" . - И что же такое ты делаешь?
   Аксел широко заулыбался:
   - У меня глубокая интимная связь с этой машиной.
   Белокурая девушка крикнула:
   - Давайте, ребята, поторапливайтесь, а то опоздаем.
   - У кого гвоздички? - спросила другая.
   - У меня, - ответила соседка. - Они здесь, вот тут.
   Она открыла коробку из-под обуви. Первая девушка посмотрела, нахмурившись, на Аксела:
   - Ну и видик у тебя.
   - Да, но зато какой чудный, - ответил он.
   - Кто-нибудь, нацепите ему гвоздику.
   - У кого руки свободные? У меня совсем отмёрзли.
   Одна из девушек вставила Акселу гвоздику в петлицу:
   - Ну и ну, - сказала она. - На этом фраке уже побывало миллион цветов. И где ты его только откопал? Посмотри, вся петлица в дырках!
   - Ети твою в корень! - гордо выпалил Аксел.
   - Ник, - позвал кто-то тихо, почти шёпотом.
   Ник повернул голову.
   За углом фургона, в стороне от остальных и подальше от их глаз стояла Линда. В руке она держала чемодан.
   Ник подошёл к ней:
   - Привет. Что ты тут делаешь?
   - Привет, - она слабо улыбнулась. - У тебя ботинки промокли. - Улыбка пропала, и она сжала губы.
   - Послушай, в чём дело?
   Она покачала головой, потряхивая волосами, но смотрела в сторону.
   - Поговорить нужно.
   - Может... может, пройдём внутрь?
   - Конечно.
   Ник провёл её в фургон и очистил место на кушетке.
   - Что случилось?
   Линда начала было, остановилась, затем глубоко вздохнула и расправила плечи.
   - Я просто хотела спросить, - тихо сказала она, тщательно подбирая слова. - Вы с Майклом уходите в армию через пару дней, вместе со Стивеном. Нельзя ли мне пожить у вас до вашего возвращения, потому что... ну, если можно, конечно.
   - Да, конечно. Ты не шутишь? Конечно.
   - Я хотела бы отплатить вам обоим.
   Ник опустился на колено перед ней и взял её руки в свои.
   - Линда, ну что ты, Линда?
   - Нет, - сказала она, покачав головой. - Я хочу отплатить тебе.
   - Линда, Линда.
   Она подняла глаза и посмотрела на него.
   - Что? - спросила она тихим голосом.
   Ник держал её руки в своих, не в состоянии выразить то, что ему хотелось сказать:
   - Не знаю.
   Глава 4
   Стивен и Анджела стояли лицом друг к другу у небольшого алтаря. Позади Линда держала одну из золотых корон над головой Анджелы, а Ник держал другую над головой Стивена.
   На клиросе мужской хор исполнял русский свадебный гимн - глубокая, захватывающая музыка, вызывавшая в памяти мотивы бескрайних степей, сумрачных соборов, икон, ладана и грусти. Могучий баритон Джона Уэлча увлекал за собой весь хор.
   - Благословенно Царствие, - заводил священник, - ныне и присно и во веки веков.
   Во втором ряду прихода, напротив подружек невесты, Майкл, Стэн и Аксел стояли на коленях во фраках, шевеля пальцами ног в холодных промокших кожаных туфлях.
   Позади них были ряды других прихожан, мужчин и женщин, одетых в лучшее платье, тщательно вычищенное и выглаженное по такому поводу. Лица изборождены морщинами, руки огрубели от работы. В выражении их лиц сквозила жестокость людей, сумевших выжить. Но этот день и празднество наполняли их какой-то нежностью, объединили сердца.
   Священник подал одну свечу Анджеле, другую - Стивену. Ник и Линда смотрели друг другу в глаза с робким изумлением.
   Священник зажёг свечу Анджелы, повернулся и поднёс спичку к свече Стивена.
   Окруженный горящими свечами, он поднял руки и произнёс, обращаясь к прихожанам:
   - Всякому, кто творит зло, ненавидит свет и не приходит к свету, дабы деяния его не осуждались...
   Он закончил, сделал знак друзьям жениха, затем подружкам невесты. Они подошли к алтарю, девушки окружили Анджелу, а молодые люди собрались вокруг Стивена.
   Девушки касались короны, когда священник опускал её на голову Анджеле, а Майкл с остальными шаферами помогал короновать Стивена.
   Священник пропел:
   - Венчается раб Божий Стивен с рабой Божьей Анджелой во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
   Он соединил руки молодых и повёл их вокруг алтаря, что должно было означать, что союз их будет вечным. Подружки невесты и шаферы проследовали за ними.
   Завершив круг, Майкл и Линда оказались лицом друг к другу. Он заглянул ей глубоко в глаза. На мгновенье она ответила ему, но затем засмущалась и отвернулась.
   Раскаты оркестра оглушали присутствовавших в зале. Столы и стулья были сдвинуты к стенам, и пары кружились, выгадывая пространство, сталкиваясь друг с другом, меняясь партнёрами и уносясь прочь. У двух столов, где давали выпить и закусить, стояли две очереди. Средних лет и пожилые женщины наполняли стаканы и тарелки довольно споро, но всё-таки не поспевали. Пожилые мужчины толпились группами по углам, курили и либо серьёзно беседовали, либо шумно и вожделенно хохотали.
   Майкл одиноко стоял в стороне от танцоров с банкой пива и смотрел на проплывавших мимо друзей: Анджелу, улыбавшуюся Стивену, Линду, мягко прижимавшуюся к Нику, Стэна с полногрудой женщиной лет тридцати с ярко-рыжими крашеными волосами, Джона Уэлча, тискавшего пухленькую девушку, которая всё время хихикала, и Аксела, медвежьим объятьем державшего белокурую подружку невесты (кажется её зовут Бесс, подумал Майкл). Он пил пиво быстрыми отрывистыми глотками.
   Как только оркестр закончил, некоторые пожилые женщины застучали вилками по стаканам. Остальные сразу подхватили, и через некоторое время зал уже гремел.
   Всё потонуло в этом звоне.
   Стивен огляделся, ухмыльнулся, обнял Анджелу, приподнял её и крепко поцеловал.
   Зал разразился свистом, топотом и аплодисментами.
   Оркестр заиграл новый танец.
   Майкл отставил пустую банку и вынул новую из наполненной крошеным льдом бочки позади. Он увидел просто одетую спокойную девушку с блестящими каштановыми волосами, сидевшую на стуле у стены рядом с бочкой. Она улыбнулась ему. Он отвёл взгляд, делая вид, что не замечает, и подвинулся к другой стороне колонны, разглядывая свою школьную фотографию, висевшую на стене между такими же фотографиями Стивена и Ника. Он внимательно вглядывался в это лицо, пытаясь вспомнить, кто же все-таки был этот мальчик.
   Танец закончился. Пожилые женщины в зале запели, а две принесли с кухни свадебный пирог и поставили его на стол. Вокруг начал собираться народ. Мать Стивена сидела за столом напротив Анджелы. Обе смотрели на фигурки "жениха и невесты" , венчавшие пирог. Одновременно они подняли глаза. Натянутые улыбки появились у них на губах. Так продолжалось несколько мгновений, затем Анджела протянула руку и взяла фигурки с пирога. Она подала их через стол матери Стивена. Пожилая женщина посмотрела на них с недоумением и вдруг расплакалась.
   Обе они заторопились к концу стола и заключили друг друга в объятья, плача, всхлипывая и целуя друг друга.
   Разрезали пирог. Полилось вино. Когда каждый съел по куску, оркестр заиграл снова. От громкой, ритмичной польки и топота ног задрожали пол и стены.
   Джон Уэлч стоял у вешалки лицом к танцующим. В руках у него была плетёная корзинка, наполненная деньгами и конвертами. Рядом, пьяно покачиваясь, стоял Аксел с подносом, на котором были стаканы с виски и завернутые в целлофан сигары. Как только перед ним появлялась новая пара, Джон протягивал вперёд корзину.
   - Что это? - спрашивал кавалер.
   - За доллар, - сияя, отвечал Аксел, - вы получите выпивку, сигару и танец с прекрасной невестой.
   Мужчина рылся в кармане и бросал доллар Джону в корзину. Аксел подавал ему стакан, принимал у него пустой, после того как тот осушал его, и втыкал ему сигару в нагрудный карман. Затем подзывал Анджелу, приближавшуюся к ним, кружа, со своим партнёром.
   - Подари ему танец, красавица, - говорил он.
   Анджела подавала руку, кружилась некоторое время с кавалером, затем меняла партнёра и продолжала танцевать, слегка отставив руку, чтобы народ мог полюбоваться её кольцом. В конце танца руководитель оркестра подошёл к микрофону:
   - Тихо! Тише, пожалуйста! - воскликнул он. - Прошу внимания!
   Постепенно шум утих.
   Руководитель торжественно произнёс:
   - Анджела и Стивен приветствуют вас и приглашают на свадебное торжество, устроенное также в честь Ника и Майкла, которые отправляются во Вьетнам, чтобы с честью послужить Отечеству!
   В зале раздались оглушительные аплодисменты. Кто-то включил прожектор, осветивший круг перед сценой. Анджела со Стивеном появились в нём, приглашая свиту следовать за собой. Подружки невесты и шаферы вышли вперёд. Оркестр заиграл национальный гимн "Звёзды и полосы вовеки" . Все молча и торжественно встали.
   Когда музыка стихла, женщины снова зазвенели вилками по рюмкам. Грохот поднялся невероятный. Стивен опять поцеловал Анджелу под возгласы одобрения.
   Оркестр заиграл тустеп. Стивен с Анджелой начали танец, свита пустилась вслед.
   Майкл оказался в паре с Линдой. Он держался с ней чопорно. Ник, проходя мимо с блондинкой Бесс, слегка подтолкнул Майкла.
   - Не бойся, старина, она не кусается.
   Майкл прошёл круг с Линдой. Они смотрели друг на друга. Ноздри у неё раздувались, и запыхалась она несколько больше, чем просто от танца. Майкл танцевал очень церемонно.
   - Не очень-то я силён в таких делах.
   - У тебя хорошо получается.
   Он кивнул. Тела их разделяло небольшое пространство, и он следил, чтобы оно не уменьшалось.