Страница:
Когда полковник Смартов произнёс их фамилии, Малков и Ломов встали. Это были высокие и широкоплечие блондины, настоящие богатыри, похожие, как братья-близнецы.
— Какие следы вы обнаружили? — генерал переключился на них, он всегда предпочитал работать с первоисточниками.
— Ну… Гм… Видите ли, товарищ генерал, — мялся Малков. — Мы услышали крики женщин, когда подошли, то узнали, что какой-то мужчина, извините, мочился во дворе… А следы были в наличии — мокрая стенка гаража и большая лужа мочи… Извините.
— Образцы мочи взяли?
— Никак нет…
— Почему?
На помощь напарнику пришёл Ломов.
— Я визуально обнаружил этого мужчину, он спустился по крутому откосу на железнодорожные пути и скрылся под мостом. Я показал его Владу, и тот сделал снимок длиннофокусной оптикой…
— Так точно! — подтвердил Малков. — Из-за гаража, незаметно.
— Где этот снимок?
— Можно я продолжу, товарищ генерал? — Смартов вновь взял инициативу в свои руки. — А снимок я сейчас покажу, но так, чтобы было наглядно…
— Продолжайте, — разрешил генерал и махнул рукой стоящим навытяжку «близнецам». — А вы садитесь, нечего потолок подпирать!
Богатыри присели. Вид у них был обескураженный.
— Участники плана «Сеть» сделали полторы тысячи снимков, которые были пропущены через сканер-опознаватель, сверяющий их с нашей базой данных. Автоматизированной системой опознаны три секретоносителя: ответработник МИДа Иванов, садящийся в такси возле своего дома, завлаб института имени Курчатова Родионов, идущий по улице в районе своего места жительства, и начальник отдела Генштаба Минобороны Фальков, входящий в магазин «Продукты» неподалёку от проходного подъезда и не имеющий связей с этим районом.
Генерал Мезенцев насторожился. Начиналось самое главное.
— Фальков опознан продавцом журналов как человек, вышедший из чёрной «Волги» и пивший лекарство. Старушка-семечница его не опознала. Человек на снимке Малкова тоже оказался Фальковым.
Смартов снова сделал знак рукой, сидящий у проектора сотрудник щёлкнул тумблером, и на экране высветился снимок из личного дела генерал-майора Вениамина Сергеевича Фалькова: властное, с жёстким выражением лицо, прямой тяжёлый взгляд, упрямо выставленный вперёд подбородок, тяжёлые генеральские звезды на погонах. Щелчок — и рядом оказался ещё один снимок: вроде тот же человек, но растерянный, всклокоченный, какой-то отрешённый от окружающего мира, с трудом открывающий дверь магазина. Третий щелчок и третий портрет, зернистый от сильного увеличения: это беглец, пытающийся отвернуться и закрыть лицо. То самое лицо, что и на первой фотографии, только без властности, уверенности, жёсткости, как будто все эти свойства высосали из него неведомые вампиры или жизнь стёрла их жёсткой губкой.
— Товарищ генерал, полковник Смартов доклад закончил, — обозначив стойку «смирно», доложил начальник отдела контрразведки.
В кабинете наступила тишина. Здесь сидели девять человек, все в штатской одежде, но с военной выправкой и специфическими знаниями о предательстве. Все они не верили в случайности, совпадения, объяснимые двусмысленности. Просматривая любимые всеми чекистами «Семнадцать мгновений весны», они снисходительно улыбались, когда Штирлиц объяснял Мюллеру, как попали его отпечатки пальцев на чемодан русской радистки. Потому что объяснять тут нечего, все и так ясно. И конечно, Мюллер даже не стал бы слушать хитроумные выдумки — просто приказал бы содрать с него кожу и очень скоро узнал бы всю правду. Так что с генералом Фальковым всё было предельно понятно.
— Попался, гадюка! — мрачно процедил генерал Мезенцев. — Давно у нас не было таких высокопоставленных выползышей… Молодцы, ребята, хорошо сработали. Только надо теперь все задокументировать, как положено. За то, что он вышел из «Волги», зашёл в магазин и нассал во дворе, ему измену Родине не предъявишь. Надо аккуратно всё подработать…
— Я прошу санкции на установку за ним круглосуточного наблюдения, прослушивание телефона и перлюстрацию корреспонденции, — сказал Смартов.
— Готовьте бумаги, я подпишу, — резко взмахнул рукой генерал. — Что же он им передал, гад?!
Это были мысли вслух или даже вопрос самому себе. Ответом послужило вежливое молчание. Никто из находящихся в кабинете офицеров этого не знал. До поры до времени. Точнее, до того момента, когда предатель окажется в застенках Лефортово. Все оперативники были преисполнены желания максимально приблизить этот момент.
Александр тяжело вздохнул. Он каждый раз встречался с Оксаной, как в самый первый. И каждый раз это было для него праздником.
Вот и сегодня он пришёл на свидание на полчаса раньше условленного времени, а она опоздала на двадцать минут, и почти час он мучился ревностью и смутными подозрениями. Но когда увидел стройную фигурку, в нарядной розовой блузке и коротенькой облегающей юбочке, то мгновенно успокоился, сердце его размякло. Оксана шла короткими шагами, горделиво вскинув маленькую головку и делая вид, что не обращает внимания на взгляды почти всех встречных мужчин.
Неужели это его невеста? Он всегда представлял её так — и в её компаниях, и в своих. Она не возражала, но сама рекомендовала Александра как просто знакомого. И в разговорах обходила этот момент, если он то и дело говорил о будущей супружеской жизни, то она только загадочно улыбалась. Если смотреть правде в глаза, то чёткого и прямого согласия выйти за него замуж Оксана не давала. Впрочем, нечёткого и завуалированного не давала тоже.
— Привет! — проворковала Оксана, и её влажные от нежной розовой помады губки без труда отыскали обветренные в сибирском лесу губы Кудасова. — Давно ждёшь?
— Давно, — улыбнулся курсант. — Всю жизнь.
Девушка звонко рассмеялась.
— Ты неисправимый романтик, Саша. Как практика?
Она привычно подхватила кавалера под руку, и молодые люди неспешно двинулись вдоль пешеходного бульвара. Над Тиходонском голубел высокий хрустальный купол небес, ни единого облачка, ни ветерка, ласковые солнечные лучи игриво ласкали верхушки высоких, засыпающих город надоедливым пухом тополей. При запуске в такую погоду поправочный коэффициент — ноль, если, конечно, в верхних слоях атмосферы тоже штиль.
Кудасов встряхнул головой. Что за глупые мысли лезут в голову!
— Практика прошла нормально. Было очень интересно. Там только недавно закончились морозы. Знаешь, какие там морозы? Доходит до минус тридцати.
— Какой ужас! А куда мы идём?
— Пойдём ко мне.
— А…
— Родители собираются в кино.
— Тогда пусть вначале уйдут. Я же должна производить на них хорошее впечатление. А иначе получается как-то некрасиво: будто я специально пришла остаться с тобой наедине.
— Да ну, ерунда…
— Совсем нет. Пойдём лучше пока посидим в каком-нибудь кафе. Ведь у тебя нет денег на ресторан?
— Да нет, почему… Я четыре месяца не тратил зарплаты…
Последняя фраза прозвучала неуверенно. Семья Кудасовых была небогатой. Потому он и оказался в ракетно-артиллерийском училище.
— На нормальный институт у нас денег нет, — прямо сказал отец, который этого факта ничуть не стеснялся. — Там надо сотни тысяч платить: на бюджетном — взяткой, на коммерческом — оплатой. Что в лоб, что по лбу. А у военных вечный недобор, там пока ещё порядка больше, можно бесплатно профессию получить. — И, помолчав, добавил: — К тому же там бесплатное питание, обмундирование, жильё… И потом льготы будут.
Сейчас, через четыре года, все льготы закончились. Негустое денежное содержание Саша тратил на гражданскую одежду, обувь и редкие подарки для Оксаны. А генеральский сын Коротков водил девчонок в самый крутой ресторан Тиходонска — «Эйфелеву башню», где оставлял за вечер по десять-пятнадцать тысяч. И считал это в порядке вещей.
— Хотя в ресторан — это надолго, лучше действительно зайдём перекусим в кафешку, — Саша дал задний ход.
— Я сыта. Хочу кофе с пирожным и бокал мартини! В «Белом медведе» прекрасный кофе!
Саша вздохнул. О «Белом медведе» рассказывали легенды. Кофе с пирожным стоили там столько же, сколько хороший обед с пивом в «Сицилийской пицце».
— Ты знаешь, я бы съел пиццу… — осторожно произнёс он, но Оксана сразу же согласилась.
— Пойдём. А я просто так посижу.
В небольшом, отделанном камнем зале пиццерии они заняли крохотный столик у окна. Саша заказал салат, пиццу «Корлеоне» и кружку «Эфеса». Оксана долго изучала меню, не обращая внимания на ожидающую официантку, наконец выбрала овощной салат, отварной язык с майонезом и спросила, подают ли в бокалах французское вино.
— Нет, дорогие вина отпускаются только бутылками, — сказала молоденькая девушка в не очень белом фартучке, постукивая карандашом по блокноту.
— Ну почему же, — с достоинством возразила Оксана. — Совсем рядом с вами, в «Маленьком Париже», любое вино подают на розлив.
— Не знаю, — официантка пожала плечами. — У нас такой порядок, у них другой.
Она была ровесницей Оксаны, и, наверное, ей не нравилось обслуживать чрезмерно требовательную девчонку, пришедшую с видным молодым человеком.
— Ладно, тогда принесите мне тоже пиво, — Оксана положила меню на краешек стола.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Саша, когда официантка отошла.
— Что знаю? — не поняла Оксана.
— Французские вина, порядки в разных ресторанах… И вообще, ты так уверенно держишься… Такое впечатление, что, пока меня не было, ты только и ходила по злачным местам…
Она рассмеялась.
— Ну, не только… Ещё я училась, готовила курсовую работу, помогала маме по хозяйству. Но пару раз выходила в свет, как раз в «Белый медведь» и «Маленький Париж». Один раз с Леночкой Карташовой, другой с одногруппниками. На Восьмое марта мальчишки разорились на ресторан…
Странно. Курсант выпускного курса военного училища получает денежное содержание в несколько раз больше, чем стипендия студента гражданского вуза. Но не может даже зайти в вестибюль «Белого медведя».
— Чего ты нахохлился? Ты что, не рад меня видеть?
— Да нет, почему не рад… Наоборот, очень рад. Просто меня не было здесь четыре месяца, а ты за это время как-то изменилась…
Оксана сморщила смешную гримаску, вытаращила глаза:
— Ау, Сашенька, это я, и я точно такая же, как была! Хочешь — потрогай!
— Ладно, верю, — он улыбнулся. — Но научилась понты колотить, — это точно!
— Фи, товарищ курсант, — Оксана вздёрнула подбородок. — Что за слова вы употребляете в разговоре с приличной девушкой?
— Виноват, исправлюсь!
Вскоре принесли заказ. Саша жадно ел горячую пиццу, чтобы не обжечься, запивал холодным пивом. Его спутница так же энергично расправлялась с салатом и языком.
— Давай выпьем за нас! — с воодушевлением он поднял высокий, расширяющийся кверху стакан. — За наше будущее!
Оксана не возражала. Стекло глухо звякнуло о стекло.
— Когда мы поженимся? — в очередной раз, отхлебнув пива, спросил Саша.
Девушка со скучающим видом перевела взгляд на сицилийский пейзаж, нарисованный над барной стойкой.
— А зачем тебе на мне жениться? — спросила она. — Разве тебе так плохо? Ведь ты получаешь всё, что положено мужу. А забот у тебя гораздо меньше. Тебе не приходится одевать меня, обувать, кормить, обеспечивать…
Саша со стуком поставил стакан на пустую тарелку.
— Ты как-то странно рассуждаешь… Зачем люди женятся? Чтобы жить вместе, заботиться друг о друге, родить и вырастить детей…
— Ну, разве что детей, — засмеялась Оксана и многозначительно облизнула губы.
Саша накрыл своей рукой узкую девичью ладонь.
— Знаешь что… Давай не будем пить кофе. Поедем сразу ко мне.
На этот раз Оксана возражать не стала.
— Ой, Саша, ты такой фантазёр! Ну как может железная ракета читать мысли и разговаривать? — засмеялась Оксана. — Это просто сказки. Или галлюцинация. Но разве могут быть галлюцинации у офицера-ракетчика?
— Я ещё не офицер. Приказ подпишут после защиты диплома, перед распределением.
— И куда молодого лейтенанта распределят? — игриво спросила Оксана и пробежала быстрыми острыми коготками по груди юноши, поводила кругами, будто хотела намотать на кончики пальцев редкие волосы. Родители Саши могли вернуться в любую минуту, поэтому они не раздевались, избрав походный вариант. Розовая блузка была расстёгнута, бюстгальтер сдвинулся вверх, обнажая маленькие нежные груди с розовыми сосками. Юбка тоже была бесстыдно задрана, открывая всё, что можно было открыть.
— От этого ведь зависит ответ на твой вопрос, помнишь, в кафе? Зависит наше будущее, за которое мы недавно выпили. Я люблю цивилизацию, развлечения, общение. Я бы поехала с тобой в Москву. Или осталась в Тиходонске. Но скажу тебе сразу: ни в какую тайгу и другую глухомань я не поеду. Не обижайся. Так куда тебя распределят?
— Не знаю. Спорил по глупости с философом: что первично, что вторично… А надо было тарабанить по учебнику, и всё было бы в порядке. Когда обозначаешь свою позицию, преподов это почему-то раздражает. Кивнул, согласился, прогнулся — тогда, может, и на красный диплом бы вышел. Больше баллов — на хорошее место больше шансов…
— Да брось, глупенький! Думаешь, в баллах дело? Дело совсем в другом: в умении «решать вопросы». Сейчас так и говорят: «Цена вопроса». Можно добиться всего, чего угодно, надо только заплатить нужную цену. Не обязательно деньгами, можно услугами, вниманием, чем угодно. Если ты расплатился, а другой нет, то у тебя все шансы, а ему «не хватит баллов».
— Ничего себе, — поморщился Александр. — Где ты научилась такой мудрости?
Девушка снова засмеялась и лёгким движением поправила причёску.
— Я же изучаю психологию, а там есть раздел о правилах ведения бизнеса.
— Я бизнесом не занимаюсь. А эта твоя психология — для «новых русских», а не для российских офицеров!
— А вот и нет! — торжествующе закричала Оксана и высунула язык. — Ещё в шестидесятых годах Дейл Карнеги написал книгу: «Как заводить друзей и оказывать влияние на людей».
— И как?
— Очень просто. Надо заинтересовать нужного тебе человека, сказать приятные слова, сделать подарок, оказать внимание. Так вот, сейчас все в нашей стране пользуются его советами. И ты должен вести себя как все. Иначе ничего не добьёшься.
Они лежали на нешироком, застеленном видавшим виды ковром диване. Александр гладил голый живот девушки, то и дело опуская ладонь на бритый лобок. Как шулер, специально стачивающий наждаком кожу, чтобы ощущать незаметные точки крапа, он воображением обострял чувствительность пальцев, чтобы почувствовать начинающие отрастать волоски. Время от времени он незаметно поглядывал на часы. Нервы были на взводе. Родители ушли уже давно и могли вернуться с минуты на минуту. Надо было собираться, но он оттягивал момент, когда всё закончится. Если бы они поженились, то он мог бы всё свободное время наслаждаться этим гладким роскошным телом… И совершенно легально.
Но сегодня дольше продлевать блаженство было нельзя. Он думал, как деликатней сказать, что надо приводить себя в порядок. Но Оксана его опередила. Аккуратно убрала обострённо-чувствительную руку партнёра, одёрнула юбку и села, принимая вполне приличный вид девушки, приглашённой молодым человеком в родительский дом. Вставила изящные ступни в красивые босоножки со стразами и на высокой шпильке, из-за которой она и ходила мелкими шагами, не полностью распрямляя колени.
— У тебя обновка? — спросил Саша.
— Да, отец подарил. Нравятся?
Она вытянула гладкие блестящие ноги с перламутровым лаком на ноготках.
— Правда, они подчёркивают, что у меня красивые лодыжки?
— Лодыжки? Гм… Да, очень красиво…
Александр не мог определить: то ли босоножки украшают Оксанины ступни, то ли наоборот.
— Наверное, дорогие?
Оксана пожала плечами.
— Не мой вопрос, милый!
Кудасов почесал затылок. Раньше в её лексиконе такого оборота не было.
— Давай поужинаем вместе с родителями, — предложил он. — Есть хороший лещ, молодой картошки отварим, зелень… Я за пивом сбегаю.
Девушка достала из сумочки щётку, расчесала густые волосы.
— Не сегодня. У меня в шесть консультация.
— Какая консультация?
— Обыкновенная. По психологии. Не забывай, я ведь тоже сдаю госэкзамены.
— Так поздно? Почему?
— Опять вопрос не ко мне. Не я ведь составляю расписание.
— А пропустить её нельзя?
— Кого?
— Консультацию.
Девушка отрицательно помотала головой.
— Ты поссорился с преподавателями, потому что не следовал советам Карнеги. Наоборот, я приду, сяду в первом ряду, буду есть нашего профессора глазами, задам какой-нибудь вопрос, который поможет ему продемонстрировать свою мудрость. И тогда ещё одна цель будет достигнута. Причём без всяких затрат.
Оксана встала и направилась к двери, но остановилась на полпути и рассмеялась.
— Ой, я совсем забыла! Отдай мои трусики!
— Ах да, — Кудасов вынул из кармана крохотный матерчатый треугольничек с двумя витыми золотистыми шнурками.
Зрелище одевающейся Оксаны стало последним замечательным аккордом сегодняшнего дня. Как только дверь захлопнулась и он остался один в полутёмной квартире, сразу навалилась тоска.
Включив везде свет, Саша тремя шагами пересёк тесное пространство старенькой квартирки хрущёвского типа и зашёл в свою комнатушку. Вдавил кнопку воспроизведения магнитофона, притулившегося на подоконнике, и атмосферу грусти приятно разбавил мелодичный голос Джо Дассена. Он плюхнулся на диван, блаженно вытянул ноги, а обе руки заложил под голову. В такой расслабленной позе он часто думал о жизни и своём месте в ней.
Без Оксаны он чувствовал себя опустошённым. То, что произошло несколько минут назад, размягчало его душу и поддерживало уверенность в себе, но этого было недостаточно. Он хотел видеть её каждую минуту, наблюдать украдкой, как она приводит себя в порядок перед зеркалом, как листает конспекты, как готовит что-то на кухне… Интересно, а она умеет готовить? Впрочем, какая разница, не в пище дело!
Однако, вопреки этой мысли, он ощутил голод. Пицца уже переварилась — молодой организм требует много энергии, особенно при физических упражнениях.
Он прошёл на кухню, помыл картошку и прямо в кожуре поставил варить. Достал из холодильника завёрнутого в газету леща, порезал крупными кусками, распорол каждый снизу, чтоб легче чистить.
За этим занятием его и застали родители, которые деликатно задержались на добрые полтора часа.
— Прекрасно погуляли, — Татьяна Федоровна с улыбкой поцеловала сына в щёку. — Отличная погода. И фильм хороший. Просто замечательно.
Мама всегда отличалась оптимизмом и всегда пребывала в хорошем настроении.
— О, ты хозяйничаешь? — приятно удивилась она и, заглянув в кастрюлю, укоризненно покачала головой: — Надо было почистить!
— Ничего, сойдёт и так, — поддержал его отец. — На нашу долю положил?
— Конечно. Может, за пивом сбегать?
— Я не хочу. Да и тебе зачем? Сейчас всю страну спаивают пивом, в первую очередь молодёжь, сам подумай, к чему это приведёт?
Олег Иванович относился к редкой и стремительно вымирающей категории правильных людей. Если бы ему предложили совершенно безнаказанно украсть миллион, он бы никогда этого не сделал. Не только потому, что не верил в безнаказанность и многочисленные её примеры считал нетипичными отступлениями от нормы, сколько потому, что любая кража ему была глубоко противна.
— А к чему приведёт? — Саша чуть заметно улыбнулся.
— Привычка к выпивке, снижение самоконтроля, пивной алкоголизм, — вот к чему! Если целенаправленно приучать молодых людей к алкоголю, при этом не считая его алкоголем…
— Кстати, пиво — безалкогольный продукт…
— Да? — отец задиристо выставил перед собой указательный палец. — Что же выходит: выпил бутылку безалкогольного напитка и опьянел? За руль уже сесть нельзя! А после пяти бутылок и в вытрезвитель могут забрать! Как же это получилось с безалкогольного продукта? А? От кваса такое произойти может? А от пепси-колы? А от кефира? Нет! То-то и оно! И вообще, посмотри, во что город превратился! На каждом шагу пивнушки, везде музыка и веселье! Рестораны, казино, игровые автоматы, дискотеки… А работать когда? На что нацеливают подрастающее поколение: на работу или на отдых? На отдых! Но нужны деньги. А где их взять? Включай телевизор и тебя научат: надо кого-нибудь убить, ограбить, похитить или открыть притон с проститутками!
— Успокойся, Олег, а то опять сердце заболит, — вмешалась Татьяна Федоровна, и отец, махнув рукой, замолчал.
Вскоре на столе дымилась картошка, серебрились куски леща, розовеющие жирным мясом на срезе, аппетитно желтело масло, помидоры, редис и петрушка завершали натюрморт. Не хватало только одного…
— Мам, порежь лука! — попросил Саша.
Теперь картина была законченной. Татьяна Федоровна за стол не села, а мужчины привычно разрывали руками кусочки рыбы и выедали солёную мякоть прямо со шкуры, заедая типично донское лакомство картошкой и зеленью. Соль вяленого леща требовала уравновесить себя нейтральным вкусом, а рассыпчатая и вроде бы пресная плоть картофеля просила добавки из овощей. Летний тиходонский стол всегда приятно удивлял гостей города.
— А где Оксана? Она что, не заходила? — спросил отец. Саша обкатал вопрос со всех сторон: слова, тон, интонация… Нет, никакого двойного смысла в нём не было.
— Заходила ненадолго. У неё дела в институте. Она же тоже заканчивает, скоро будет работать в школе.
Татьяна Федоровна, поставив чай, проявила интерес к разговору.
— Так что вы надумали? Уже пора нам со сватами знакомиться…
Саша помолчал.
— Сказала, что в тайгу не поедет.
— Прям так и сказала? — отец не донёс до рта редиску.
— Прям так. Только в городе хочет. В Москве или Тиходонске. А меня, скорей всего, в лес и зашлют. Не знаю, что у нас получится…
— То-то я смотрю, ты вроде не в своей тарелке, — Татьяна Федоровна прислонилась к широкой спине сына тёплым животом. — Не бери в голову. Если любит — поедет. А если не любит… Тогда и жалеть не о чём! Это мы с отцом скучать будем, если в лес… Нас же с тобой не пустят!
— Подожди, почему тебя должны в лес засылать? — возмутился отец. — У тебя по всем спецпредметам «пятёрки»! Ты один из лучших учеников на курсе! Мне это подполковник Волков не раз говорил!
— Не Волков нас распределяет. К тому же при этом никого не интересует — кто какой специалист. Главное, у кого есть волосатая рука…
— Нет, подожди, — раскипятился Олег Иванович, который испытывал неловкость оттого, что не мог обеспечить сыну волосатую руку. — Вас же не в парикмахерские направляют! Специалист нужен в штабе, а штаб всегда…
— Наши штабы как раз и есть в лесу. По крайней мере, штабы низового звена, — Саша отодвинул тарелку. — У Андрюшки Короткова вопрос без всяких баллов решён. Сто процентов — попадёт на тёплое место!
— Не нравится он мне, — Татьяна Федоровна поджала губы. — Хоть и генеральский сын, и лощёный, а глаза неискренние…
— Он и с такими глазами станет генералом. А уж до полковника вмиг дослужится.
Отец тоже закончил ужин и вытер губы салфеткой.
— Ты, сынок, на других не смотри. Если будешь хорошим специалистом, если служить станешь добросовестно, то и сам, без всякой волосатой руки генералом станешь.
— Или, по крайней мере, полковником, — внёс более реалистичную коррективу Олег Иванович.
— Ладно, посмотрим… Мам, налей мне чаю.
Семейный уют расслабил парня, грусть прошла. В конце концов, все как-нибудь устроится.
Весь вечер Саша сохранял на кончике указательного пальца ощущение тёплого углубления девичьего пупка. Внезапно он сравнил его с ощущением вогнутой поверхности кнопки запуска межконтинентальной баллистической ракеты. И не смог понять: зачем он рассказал Оксане про ракету и связанные с ней чувства и мысли. Сейчас бы он этого не сделал.
Глава 2
— Какие следы вы обнаружили? — генерал переключился на них, он всегда предпочитал работать с первоисточниками.
— Ну… Гм… Видите ли, товарищ генерал, — мялся Малков. — Мы услышали крики женщин, когда подошли, то узнали, что какой-то мужчина, извините, мочился во дворе… А следы были в наличии — мокрая стенка гаража и большая лужа мочи… Извините.
— Образцы мочи взяли?
— Никак нет…
— Почему?
На помощь напарнику пришёл Ломов.
— Я визуально обнаружил этого мужчину, он спустился по крутому откосу на железнодорожные пути и скрылся под мостом. Я показал его Владу, и тот сделал снимок длиннофокусной оптикой…
— Так точно! — подтвердил Малков. — Из-за гаража, незаметно.
— Где этот снимок?
— Можно я продолжу, товарищ генерал? — Смартов вновь взял инициативу в свои руки. — А снимок я сейчас покажу, но так, чтобы было наглядно…
— Продолжайте, — разрешил генерал и махнул рукой стоящим навытяжку «близнецам». — А вы садитесь, нечего потолок подпирать!
Богатыри присели. Вид у них был обескураженный.
— Участники плана «Сеть» сделали полторы тысячи снимков, которые были пропущены через сканер-опознаватель, сверяющий их с нашей базой данных. Автоматизированной системой опознаны три секретоносителя: ответработник МИДа Иванов, садящийся в такси возле своего дома, завлаб института имени Курчатова Родионов, идущий по улице в районе своего места жительства, и начальник отдела Генштаба Минобороны Фальков, входящий в магазин «Продукты» неподалёку от проходного подъезда и не имеющий связей с этим районом.
Генерал Мезенцев насторожился. Начиналось самое главное.
— Фальков опознан продавцом журналов как человек, вышедший из чёрной «Волги» и пивший лекарство. Старушка-семечница его не опознала. Человек на снимке Малкова тоже оказался Фальковым.
Смартов снова сделал знак рукой, сидящий у проектора сотрудник щёлкнул тумблером, и на экране высветился снимок из личного дела генерал-майора Вениамина Сергеевича Фалькова: властное, с жёстким выражением лицо, прямой тяжёлый взгляд, упрямо выставленный вперёд подбородок, тяжёлые генеральские звезды на погонах. Щелчок — и рядом оказался ещё один снимок: вроде тот же человек, но растерянный, всклокоченный, какой-то отрешённый от окружающего мира, с трудом открывающий дверь магазина. Третий щелчок и третий портрет, зернистый от сильного увеличения: это беглец, пытающийся отвернуться и закрыть лицо. То самое лицо, что и на первой фотографии, только без властности, уверенности, жёсткости, как будто все эти свойства высосали из него неведомые вампиры или жизнь стёрла их жёсткой губкой.
— Товарищ генерал, полковник Смартов доклад закончил, — обозначив стойку «смирно», доложил начальник отдела контрразведки.
В кабинете наступила тишина. Здесь сидели девять человек, все в штатской одежде, но с военной выправкой и специфическими знаниями о предательстве. Все они не верили в случайности, совпадения, объяснимые двусмысленности. Просматривая любимые всеми чекистами «Семнадцать мгновений весны», они снисходительно улыбались, когда Штирлиц объяснял Мюллеру, как попали его отпечатки пальцев на чемодан русской радистки. Потому что объяснять тут нечего, все и так ясно. И конечно, Мюллер даже не стал бы слушать хитроумные выдумки — просто приказал бы содрать с него кожу и очень скоро узнал бы всю правду. Так что с генералом Фальковым всё было предельно понятно.
— Попался, гадюка! — мрачно процедил генерал Мезенцев. — Давно у нас не было таких высокопоставленных выползышей… Молодцы, ребята, хорошо сработали. Только надо теперь все задокументировать, как положено. За то, что он вышел из «Волги», зашёл в магазин и нассал во дворе, ему измену Родине не предъявишь. Надо аккуратно всё подработать…
— Я прошу санкции на установку за ним круглосуточного наблюдения, прослушивание телефона и перлюстрацию корреспонденции, — сказал Смартов.
— Готовьте бумаги, я подпишу, — резко взмахнул рукой генерал. — Что же он им передал, гад?!
Это были мысли вслух или даже вопрос самому себе. Ответом послужило вежливое молчание. Никто из находящихся в кабинете офицеров этого не знал. До поры до времени. Точнее, до того момента, когда предатель окажется в застенках Лефортово. Все оперативники были преисполнены желания максимально приблизить этот момент.
***
Курсант Кудасов в гражданской одежде чувствовал себя непривычно. Кремовая шведка, серые брюки и босоножки казались невесомыми, иногда появлялось ощущение, что он голый бродит вокруг огромного шара из резного чугуна, воздвигнутого посередине цветочной клумбы. То и дело он смотрел на часы. Оксана задерживалась. У неё тоже горячие дни: она заканчивала педагогический и сдавала выпускные экзамены.Александр тяжело вздохнул. Он каждый раз встречался с Оксаной, как в самый первый. И каждый раз это было для него праздником.
Вот и сегодня он пришёл на свидание на полчаса раньше условленного времени, а она опоздала на двадцать минут, и почти час он мучился ревностью и смутными подозрениями. Но когда увидел стройную фигурку, в нарядной розовой блузке и коротенькой облегающей юбочке, то мгновенно успокоился, сердце его размякло. Оксана шла короткими шагами, горделиво вскинув маленькую головку и делая вид, что не обращает внимания на взгляды почти всех встречных мужчин.
Неужели это его невеста? Он всегда представлял её так — и в её компаниях, и в своих. Она не возражала, но сама рекомендовала Александра как просто знакомого. И в разговорах обходила этот момент, если он то и дело говорил о будущей супружеской жизни, то она только загадочно улыбалась. Если смотреть правде в глаза, то чёткого и прямого согласия выйти за него замуж Оксана не давала. Впрочем, нечёткого и завуалированного не давала тоже.
— Привет! — проворковала Оксана, и её влажные от нежной розовой помады губки без труда отыскали обветренные в сибирском лесу губы Кудасова. — Давно ждёшь?
— Давно, — улыбнулся курсант. — Всю жизнь.
Девушка звонко рассмеялась.
— Ты неисправимый романтик, Саша. Как практика?
Она привычно подхватила кавалера под руку, и молодые люди неспешно двинулись вдоль пешеходного бульвара. Над Тиходонском голубел высокий хрустальный купол небес, ни единого облачка, ни ветерка, ласковые солнечные лучи игриво ласкали верхушки высоких, засыпающих город надоедливым пухом тополей. При запуске в такую погоду поправочный коэффициент — ноль, если, конечно, в верхних слоях атмосферы тоже штиль.
Кудасов встряхнул головой. Что за глупые мысли лезут в голову!
— Практика прошла нормально. Было очень интересно. Там только недавно закончились морозы. Знаешь, какие там морозы? Доходит до минус тридцати.
— Какой ужас! А куда мы идём?
— Пойдём ко мне.
— А…
— Родители собираются в кино.
— Тогда пусть вначале уйдут. Я же должна производить на них хорошее впечатление. А иначе получается как-то некрасиво: будто я специально пришла остаться с тобой наедине.
— Да ну, ерунда…
— Совсем нет. Пойдём лучше пока посидим в каком-нибудь кафе. Ведь у тебя нет денег на ресторан?
— Да нет, почему… Я четыре месяца не тратил зарплаты…
Последняя фраза прозвучала неуверенно. Семья Кудасовых была небогатой. Потому он и оказался в ракетно-артиллерийском училище.
— На нормальный институт у нас денег нет, — прямо сказал отец, который этого факта ничуть не стеснялся. — Там надо сотни тысяч платить: на бюджетном — взяткой, на коммерческом — оплатой. Что в лоб, что по лбу. А у военных вечный недобор, там пока ещё порядка больше, можно бесплатно профессию получить. — И, помолчав, добавил: — К тому же там бесплатное питание, обмундирование, жильё… И потом льготы будут.
Сейчас, через четыре года, все льготы закончились. Негустое денежное содержание Саша тратил на гражданскую одежду, обувь и редкие подарки для Оксаны. А генеральский сын Коротков водил девчонок в самый крутой ресторан Тиходонска — «Эйфелеву башню», где оставлял за вечер по десять-пятнадцать тысяч. И считал это в порядке вещей.
— Хотя в ресторан — это надолго, лучше действительно зайдём перекусим в кафешку, — Саша дал задний ход.
— Я сыта. Хочу кофе с пирожным и бокал мартини! В «Белом медведе» прекрасный кофе!
Саша вздохнул. О «Белом медведе» рассказывали легенды. Кофе с пирожным стоили там столько же, сколько хороший обед с пивом в «Сицилийской пицце».
— Ты знаешь, я бы съел пиццу… — осторожно произнёс он, но Оксана сразу же согласилась.
— Пойдём. А я просто так посижу.
В небольшом, отделанном камнем зале пиццерии они заняли крохотный столик у окна. Саша заказал салат, пиццу «Корлеоне» и кружку «Эфеса». Оксана долго изучала меню, не обращая внимания на ожидающую официантку, наконец выбрала овощной салат, отварной язык с майонезом и спросила, подают ли в бокалах французское вино.
— Нет, дорогие вина отпускаются только бутылками, — сказала молоденькая девушка в не очень белом фартучке, постукивая карандашом по блокноту.
— Ну почему же, — с достоинством возразила Оксана. — Совсем рядом с вами, в «Маленьком Париже», любое вино подают на розлив.
— Не знаю, — официантка пожала плечами. — У нас такой порядок, у них другой.
Она была ровесницей Оксаны, и, наверное, ей не нравилось обслуживать чрезмерно требовательную девчонку, пришедшую с видным молодым человеком.
— Ладно, тогда принесите мне тоже пиво, — Оксана положила меню на краешек стола.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Саша, когда официантка отошла.
— Что знаю? — не поняла Оксана.
— Французские вина, порядки в разных ресторанах… И вообще, ты так уверенно держишься… Такое впечатление, что, пока меня не было, ты только и ходила по злачным местам…
Она рассмеялась.
— Ну, не только… Ещё я училась, готовила курсовую работу, помогала маме по хозяйству. Но пару раз выходила в свет, как раз в «Белый медведь» и «Маленький Париж». Один раз с Леночкой Карташовой, другой с одногруппниками. На Восьмое марта мальчишки разорились на ресторан…
Странно. Курсант выпускного курса военного училища получает денежное содержание в несколько раз больше, чем стипендия студента гражданского вуза. Но не может даже зайти в вестибюль «Белого медведя».
— Чего ты нахохлился? Ты что, не рад меня видеть?
— Да нет, почему не рад… Наоборот, очень рад. Просто меня не было здесь четыре месяца, а ты за это время как-то изменилась…
Оксана сморщила смешную гримаску, вытаращила глаза:
— Ау, Сашенька, это я, и я точно такая же, как была! Хочешь — потрогай!
— Ладно, верю, — он улыбнулся. — Но научилась понты колотить, — это точно!
— Фи, товарищ курсант, — Оксана вздёрнула подбородок. — Что за слова вы употребляете в разговоре с приличной девушкой?
— Виноват, исправлюсь!
Вскоре принесли заказ. Саша жадно ел горячую пиццу, чтобы не обжечься, запивал холодным пивом. Его спутница так же энергично расправлялась с салатом и языком.
— Давай выпьем за нас! — с воодушевлением он поднял высокий, расширяющийся кверху стакан. — За наше будущее!
Оксана не возражала. Стекло глухо звякнуло о стекло.
— Когда мы поженимся? — в очередной раз, отхлебнув пива, спросил Саша.
Девушка со скучающим видом перевела взгляд на сицилийский пейзаж, нарисованный над барной стойкой.
— А зачем тебе на мне жениться? — спросила она. — Разве тебе так плохо? Ведь ты получаешь всё, что положено мужу. А забот у тебя гораздо меньше. Тебе не приходится одевать меня, обувать, кормить, обеспечивать…
Саша со стуком поставил стакан на пустую тарелку.
— Ты как-то странно рассуждаешь… Зачем люди женятся? Чтобы жить вместе, заботиться друг о друге, родить и вырастить детей…
— Ну, разве что детей, — засмеялась Оксана и многозначительно облизнула губы.
Саша накрыл своей рукой узкую девичью ладонь.
— Знаешь что… Давай не будем пить кофе. Поедем сразу ко мне.
На этот раз Оксана возражать не стала.
***
— Это трудно передать словами… Она просто гипнотизирует, создаётся впечатление, что она читает твои мысли и все знает про тебя, — размягчённый Александр Кудасов рассказывал то, чего не доверил никому из товарищей. — Рассказывают, что она даже разговаривает с некоторыми. Мысленно, конечно.— Ой, Саша, ты такой фантазёр! Ну как может железная ракета читать мысли и разговаривать? — засмеялась Оксана. — Это просто сказки. Или галлюцинация. Но разве могут быть галлюцинации у офицера-ракетчика?
— Я ещё не офицер. Приказ подпишут после защиты диплома, перед распределением.
— И куда молодого лейтенанта распределят? — игриво спросила Оксана и пробежала быстрыми острыми коготками по груди юноши, поводила кругами, будто хотела намотать на кончики пальцев редкие волосы. Родители Саши могли вернуться в любую минуту, поэтому они не раздевались, избрав походный вариант. Розовая блузка была расстёгнута, бюстгальтер сдвинулся вверх, обнажая маленькие нежные груди с розовыми сосками. Юбка тоже была бесстыдно задрана, открывая всё, что можно было открыть.
— От этого ведь зависит ответ на твой вопрос, помнишь, в кафе? Зависит наше будущее, за которое мы недавно выпили. Я люблю цивилизацию, развлечения, общение. Я бы поехала с тобой в Москву. Или осталась в Тиходонске. Но скажу тебе сразу: ни в какую тайгу и другую глухомань я не поеду. Не обижайся. Так куда тебя распределят?
— Не знаю. Спорил по глупости с философом: что первично, что вторично… А надо было тарабанить по учебнику, и всё было бы в порядке. Когда обозначаешь свою позицию, преподов это почему-то раздражает. Кивнул, согласился, прогнулся — тогда, может, и на красный диплом бы вышел. Больше баллов — на хорошее место больше шансов…
— Да брось, глупенький! Думаешь, в баллах дело? Дело совсем в другом: в умении «решать вопросы». Сейчас так и говорят: «Цена вопроса». Можно добиться всего, чего угодно, надо только заплатить нужную цену. Не обязательно деньгами, можно услугами, вниманием, чем угодно. Если ты расплатился, а другой нет, то у тебя все шансы, а ему «не хватит баллов».
— Ничего себе, — поморщился Александр. — Где ты научилась такой мудрости?
Девушка снова засмеялась и лёгким движением поправила причёску.
— Я же изучаю психологию, а там есть раздел о правилах ведения бизнеса.
— Я бизнесом не занимаюсь. А эта твоя психология — для «новых русских», а не для российских офицеров!
— А вот и нет! — торжествующе закричала Оксана и высунула язык. — Ещё в шестидесятых годах Дейл Карнеги написал книгу: «Как заводить друзей и оказывать влияние на людей».
— И как?
— Очень просто. Надо заинтересовать нужного тебе человека, сказать приятные слова, сделать подарок, оказать внимание. Так вот, сейчас все в нашей стране пользуются его советами. И ты должен вести себя как все. Иначе ничего не добьёшься.
Они лежали на нешироком, застеленном видавшим виды ковром диване. Александр гладил голый живот девушки, то и дело опуская ладонь на бритый лобок. Как шулер, специально стачивающий наждаком кожу, чтобы ощущать незаметные точки крапа, он воображением обострял чувствительность пальцев, чтобы почувствовать начинающие отрастать волоски. Время от времени он незаметно поглядывал на часы. Нервы были на взводе. Родители ушли уже давно и могли вернуться с минуты на минуту. Надо было собираться, но он оттягивал момент, когда всё закончится. Если бы они поженились, то он мог бы всё свободное время наслаждаться этим гладким роскошным телом… И совершенно легально.
Но сегодня дольше продлевать блаженство было нельзя. Он думал, как деликатней сказать, что надо приводить себя в порядок. Но Оксана его опередила. Аккуратно убрала обострённо-чувствительную руку партнёра, одёрнула юбку и села, принимая вполне приличный вид девушки, приглашённой молодым человеком в родительский дом. Вставила изящные ступни в красивые босоножки со стразами и на высокой шпильке, из-за которой она и ходила мелкими шагами, не полностью распрямляя колени.
— У тебя обновка? — спросил Саша.
— Да, отец подарил. Нравятся?
Она вытянула гладкие блестящие ноги с перламутровым лаком на ноготках.
— Правда, они подчёркивают, что у меня красивые лодыжки?
— Лодыжки? Гм… Да, очень красиво…
Александр не мог определить: то ли босоножки украшают Оксанины ступни, то ли наоборот.
— Наверное, дорогие?
Оксана пожала плечами.
— Не мой вопрос, милый!
Кудасов почесал затылок. Раньше в её лексиконе такого оборота не было.
— Давай поужинаем вместе с родителями, — предложил он. — Есть хороший лещ, молодой картошки отварим, зелень… Я за пивом сбегаю.
Девушка достала из сумочки щётку, расчесала густые волосы.
— Не сегодня. У меня в шесть консультация.
— Какая консультация?
— Обыкновенная. По психологии. Не забывай, я ведь тоже сдаю госэкзамены.
— Так поздно? Почему?
— Опять вопрос не ко мне. Не я ведь составляю расписание.
— А пропустить её нельзя?
— Кого?
— Консультацию.
Девушка отрицательно помотала головой.
— Ты поссорился с преподавателями, потому что не следовал советам Карнеги. Наоборот, я приду, сяду в первом ряду, буду есть нашего профессора глазами, задам какой-нибудь вопрос, который поможет ему продемонстрировать свою мудрость. И тогда ещё одна цель будет достигнута. Причём без всяких затрат.
Оксана встала и направилась к двери, но остановилась на полпути и рассмеялась.
— Ой, я совсем забыла! Отдай мои трусики!
— Ах да, — Кудасов вынул из кармана крохотный матерчатый треугольничек с двумя витыми золотистыми шнурками.
Зрелище одевающейся Оксаны стало последним замечательным аккордом сегодняшнего дня. Как только дверь захлопнулась и он остался один в полутёмной квартире, сразу навалилась тоска.
Включив везде свет, Саша тремя шагами пересёк тесное пространство старенькой квартирки хрущёвского типа и зашёл в свою комнатушку. Вдавил кнопку воспроизведения магнитофона, притулившегося на подоконнике, и атмосферу грусти приятно разбавил мелодичный голос Джо Дассена. Он плюхнулся на диван, блаженно вытянул ноги, а обе руки заложил под голову. В такой расслабленной позе он часто думал о жизни и своём месте в ней.
Без Оксаны он чувствовал себя опустошённым. То, что произошло несколько минут назад, размягчало его душу и поддерживало уверенность в себе, но этого было недостаточно. Он хотел видеть её каждую минуту, наблюдать украдкой, как она приводит себя в порядок перед зеркалом, как листает конспекты, как готовит что-то на кухне… Интересно, а она умеет готовить? Впрочем, какая разница, не в пище дело!
Однако, вопреки этой мысли, он ощутил голод. Пицца уже переварилась — молодой организм требует много энергии, особенно при физических упражнениях.
Он прошёл на кухню, помыл картошку и прямо в кожуре поставил варить. Достал из холодильника завёрнутого в газету леща, порезал крупными кусками, распорол каждый снизу, чтоб легче чистить.
За этим занятием его и застали родители, которые деликатно задержались на добрые полтора часа.
— Прекрасно погуляли, — Татьяна Федоровна с улыбкой поцеловала сына в щёку. — Отличная погода. И фильм хороший. Просто замечательно.
Мама всегда отличалась оптимизмом и всегда пребывала в хорошем настроении.
— О, ты хозяйничаешь? — приятно удивилась она и, заглянув в кастрюлю, укоризненно покачала головой: — Надо было почистить!
— Ничего, сойдёт и так, — поддержал его отец. — На нашу долю положил?
— Конечно. Может, за пивом сбегать?
— Я не хочу. Да и тебе зачем? Сейчас всю страну спаивают пивом, в первую очередь молодёжь, сам подумай, к чему это приведёт?
Олег Иванович относился к редкой и стремительно вымирающей категории правильных людей. Если бы ему предложили совершенно безнаказанно украсть миллион, он бы никогда этого не сделал. Не только потому, что не верил в безнаказанность и многочисленные её примеры считал нетипичными отступлениями от нормы, сколько потому, что любая кража ему была глубоко противна.
— А к чему приведёт? — Саша чуть заметно улыбнулся.
— Привычка к выпивке, снижение самоконтроля, пивной алкоголизм, — вот к чему! Если целенаправленно приучать молодых людей к алкоголю, при этом не считая его алкоголем…
— Кстати, пиво — безалкогольный продукт…
— Да? — отец задиристо выставил перед собой указательный палец. — Что же выходит: выпил бутылку безалкогольного напитка и опьянел? За руль уже сесть нельзя! А после пяти бутылок и в вытрезвитель могут забрать! Как же это получилось с безалкогольного продукта? А? От кваса такое произойти может? А от пепси-колы? А от кефира? Нет! То-то и оно! И вообще, посмотри, во что город превратился! На каждом шагу пивнушки, везде музыка и веселье! Рестораны, казино, игровые автоматы, дискотеки… А работать когда? На что нацеливают подрастающее поколение: на работу или на отдых? На отдых! Но нужны деньги. А где их взять? Включай телевизор и тебя научат: надо кого-нибудь убить, ограбить, похитить или открыть притон с проститутками!
— Успокойся, Олег, а то опять сердце заболит, — вмешалась Татьяна Федоровна, и отец, махнув рукой, замолчал.
Вскоре на столе дымилась картошка, серебрились куски леща, розовеющие жирным мясом на срезе, аппетитно желтело масло, помидоры, редис и петрушка завершали натюрморт. Не хватало только одного…
— Мам, порежь лука! — попросил Саша.
Теперь картина была законченной. Татьяна Федоровна за стол не села, а мужчины привычно разрывали руками кусочки рыбы и выедали солёную мякоть прямо со шкуры, заедая типично донское лакомство картошкой и зеленью. Соль вяленого леща требовала уравновесить себя нейтральным вкусом, а рассыпчатая и вроде бы пресная плоть картофеля просила добавки из овощей. Летний тиходонский стол всегда приятно удивлял гостей города.
— А где Оксана? Она что, не заходила? — спросил отец. Саша обкатал вопрос со всех сторон: слова, тон, интонация… Нет, никакого двойного смысла в нём не было.
— Заходила ненадолго. У неё дела в институте. Она же тоже заканчивает, скоро будет работать в школе.
Татьяна Федоровна, поставив чай, проявила интерес к разговору.
— Так что вы надумали? Уже пора нам со сватами знакомиться…
Саша помолчал.
— Сказала, что в тайгу не поедет.
— Прям так и сказала? — отец не донёс до рта редиску.
— Прям так. Только в городе хочет. В Москве или Тиходонске. А меня, скорей всего, в лес и зашлют. Не знаю, что у нас получится…
— То-то я смотрю, ты вроде не в своей тарелке, — Татьяна Федоровна прислонилась к широкой спине сына тёплым животом. — Не бери в голову. Если любит — поедет. А если не любит… Тогда и жалеть не о чём! Это мы с отцом скучать будем, если в лес… Нас же с тобой не пустят!
— Подожди, почему тебя должны в лес засылать? — возмутился отец. — У тебя по всем спецпредметам «пятёрки»! Ты один из лучших учеников на курсе! Мне это подполковник Волков не раз говорил!
— Не Волков нас распределяет. К тому же при этом никого не интересует — кто какой специалист. Главное, у кого есть волосатая рука…
— Нет, подожди, — раскипятился Олег Иванович, который испытывал неловкость оттого, что не мог обеспечить сыну волосатую руку. — Вас же не в парикмахерские направляют! Специалист нужен в штабе, а штаб всегда…
— Наши штабы как раз и есть в лесу. По крайней мере, штабы низового звена, — Саша отодвинул тарелку. — У Андрюшки Короткова вопрос без всяких баллов решён. Сто процентов — попадёт на тёплое место!
— Не нравится он мне, — Татьяна Федоровна поджала губы. — Хоть и генеральский сын, и лощёный, а глаза неискренние…
— Он и с такими глазами станет генералом. А уж до полковника вмиг дослужится.
Отец тоже закончил ужин и вытер губы салфеткой.
— Ты, сынок, на других не смотри. Если будешь хорошим специалистом, если служить станешь добросовестно, то и сам, без всякой волосатой руки генералом станешь.
— Или, по крайней мере, полковником, — внёс более реалистичную коррективу Олег Иванович.
— Ладно, посмотрим… Мам, налей мне чаю.
Семейный уют расслабил парня, грусть прошла. В конце концов, все как-нибудь устроится.
Весь вечер Саша сохранял на кончике указательного пальца ощущение тёплого углубления девичьего пупка. Внезапно он сравнил его с ощущением вогнутой поверхности кнопки запуска межконтинентальной баллистической ракеты. И не смог понять: зачем он рассказал Оксане про ракету и связанные с ней чувства и мысли. Сейчас бы он этого не сделал.
Глава 2
Охота на Прометея
Бар «Ночной прыжок» располагался на Тверской, наискосок от «Мариотт Гранд-отеля». Это было элитное заведение, известное тем, что в нём собирались самые красивые девушки Москвы. Встреча была назначена на восемнадцать тридцать, Вениамин Сергеевич намеренно опоздал на пять минут — в конце концов, это не «моменталка», к тому же пусть самовлюблённый идиот Слепницкий подождёт, почувствует, с кем имеет дело.