Корнель Пьер. Никомед

   Вот наш триумф, Аттал! Вся хитрость Никомеда
   Ему не помогла: чем это не победа?
   Двум обвинителям велел он говорить,
   Что мной подучены они его убить;
   Однако клевета позорно провалилась:
   Как стали говорить вся правда вдруг открылась,
   И стало ясно всем, какую плел он сеть,
   Чтоб обвинить меня и троном завладеть.
   В присутствии царей как истина всесильна!
   Как льется из сердец открыто и обильно!
   Два лжесвидетеля, державшие ответ,
   Пришли сгубить меня - погублен Никомед!
   Аттал
   Рад видеть, что обман, окончившись провалом,
   Ущерба не нанес вам ни в большом, ни в малом;
   Но если взвесить все и если б вы на миг
   Себя поставили чуть выше всех интриг,
   То не смогли б тогда, как мы порой умеем,
   Питать, доверие к подкупленным злодеям.
   Сегодня их ответ был ясности лишен:
   Их подкупили вы и подкупил их он;
   На стороне его победы, доблесть, слава;
   Но как поверить тем, чья речь звучит лукаво?
   Кто стал предателем, тому и веры нет.
   Арсиноя
   Как благородны вы, не то что Никомед!
   Вам честь соперника своих забот дороже.
   Аттал
   Его соперник я, но брат его я тоже:
   Одной мы крови с ним; ни сердцем, ни умом
   Я не могу считать его клеветником.
   Арсиноя
   И можете считать, что я убить способна
   Того, кто на меня теперь клевещет злобно?
   Аттал
   Тем, кто винит его, поверить трудно мне.
   Но если вас винят, не верю я втройне.
   Честь не позволит вам пойти на преступленье,
   Позвольте ж сохранить мне к брату уваженье.
   Имеет при дворе завистников он тьму.
   И кто-нибудь из них, чтоб навредить ему,
   Оговорил его в недобрый час пред вами,
   Достойные дела смог очернить словами.
   Но если по себе другого я сужу,
   Дурного ничего я в нем не нахожу;
   С таким соперником я действую открыто,
   Его не трону честь: она - его защита;
   Прибегнув к помощи, ее не утаю.
   Я думаю, что честь он бережет свою,
   Что будет поступать он так же благородно
   И что от низости душа его свободна.
   Арсиноя
   Не довелось вам двор как следует узнать.
   Аттал
   А разве может принц иначе поступать?
   Арсиноя
   Не повредите мне поступками своими.
   Аттал
   Я только доблесть мог и честность видеть в Риме.
   Арсиноя
   Научит время вас, какая доблесть нам
   Нужна, когда близки бываем мы к царям.
   Однако если брат еще вам дорог, все же,
   О матери своей не забывайте тоже
   И, чтоб сомнения отбросить наконец,
   Узнайте, что о нем ваш думает отец.
   ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
   Прусий, Арсиноя, Арасп
   Прусий
   Арасп, я принца жду.
   (Арасп уходит.)
   А вас прошу: умерьте
   Мои страдания: я, право, близок к смерти,
   Вас видя плачущей: зачем меня терзать?
   Без плача можете вы мной повелевать.
   Чтоб защитить себя, зачем нужны вам слезы?
   Без них я отличить могу шипы от розы.
   Без них могу понять, хотя и потрясен,
   Что невиновны вы и что преступен он.
   Арсиноя
   Ах, можно ль залечить в невинном сердце рану,
   Которую нанес прибегнувший к обману?
   И можно ль вовремя разрушить клевету,
   Чтоб добродетели вернуть всю чистоту?
   В недоброй памяти всегда застрянет что-то,
   И честь уж лишена защиты и оплота.
   Злословью нет преград, и что сказать в ответ?
   Слепых сторонников имеет Никомед,
   Которые, узнав о гнусном обвиненье,
   Найдут, что только вы в любовном ослепленье
   Не видите улик. И если лишь одно
   На имени моем останется пятно
   Я недостойна вас, и от такой угрозы
   Как мне не трепетать, как удержать мне слезы?
   Прусий
   Как щепетильны вы! Но позабыли вдруг,
   На что способен я, ваш любящий супруг.
   Честь укрепляется, наветы побеждая,
   И, одолев их мрак, возносится сверкая.
   Но вот и Никомед, и я хочу сейчас...
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
   Те же, Никомед, Арасп и телохранители
   Арсиноя
   О, смилуйтесь над тем, кто так прославил нас,
   Над тем, кого всегда победа озаряет,
   Кто города берет и страны покоряет!
   Пощады, государь...
   Никомед
   За что меня щадить?
   За те три скипетра, что смог я покорить?
   За то, что в Азии продвинулся далеко
   И зависть возбудил у римлян раньше срока?
   За то, - что поддержал величие царей?
   Заставил говорить о доблести своей?
   Великого бойца усвоил наставленья?
   Коль милость мне нужна, то вот вам преступленья,
   Что мной совершены. Прибавьте также к ним
   Доверье к тем, кто был подкуплен кем-то злым,
   Простосердечие прибавьте, что немало
   Коварство их постичь рассудку помешало;
   Еще достоинство прибавьте, что зовет
   Быть вместе с армией, когда война идет,
   И, честь в союзники призвав, повелевает
   Жить с чистой совестью, что ближним доверяет.
   Арсиноя
   Я, государь, назад беру свои слова:
   Нет, невиновен он, была я не права.
   Коль опозорить он хотел меня навеки,
   Виновна ненависть, что может в человеке
   При слове "мачеха" все чувства подавить.
   Вот он и стал меня во всех грехах винить.
   Учителя его, героя Ганнибала,
   Вдруг подозрительность слепая обуяла,
   Он ненадежным счел гостеприимства долг
   И впал в отчаянье; коль разум в нем умолк,
   То в старца только я вселила страх великий.
   Принц красоту и ум находит в Лаодике
   Виновна я, что их заметил и Аттал;
   Я упросила Рим, чтоб сына поддержал;
   Исходит от меня все, что ему мешает;
   За одного он мстит, другую он спасает;
   Вас, государь, со мной поссорить был бы рад...
   Но все простительно: он ревностью объят.
   Мне в душу не вселить смятенья и испуга,
   Моя вина лишь в том, что ваша, я супруга.
   Вот почему он так преследует меня.
   В чем кроме этого пред ним виновна я?
   Все десять лет, что он командует войсками,
   Не расточала ль я хвалы ему пред вами?
   И если в помощи была ему нужда,
   Без коей худшая ждала его беда,
   Не я ли первая помочь ему просила,
   Не я ли выручить всегда его спешила?
   Где мог он лучшего ходатая сыскать,
   Чтоб денег и людей не приходилось ждать?
   Об этом знаете вы лучше всех на свете!
   И в благодарность мне за все заботы эти
   Меня оклеветать пред вами хочет он.
   Но все простительно: ревнив он и влюблен.
   Прусий
   Что скажет принц в ответ?
   Никомед
   Могу лишь восхититься
   Тем, как добра ко мне всегда была царица.
   Не буду говорить, что, помогая мне
   Жизнь сохранить и честь, сражаясь на войне,
   Она моей рукой тем самым укрепляла
   То царство, что должно под властью быть Аттала;
   Моей рукой она готовила тогда
   Все то, чем завладеть он мог бы без труда.
   Какие помыслы она в себе таила,
   Пусть судят небеса: им все известно было;
   Известно и теперь, что хочет предпринять,
   И по заслугам ей должны они воздать.
   Но если видимость так выглядит прекрасно,
   То поддержать ее мой долг велит мне властно
   И ради выгоды царицы вам сказать:
   Спешите, государь, злодеев покарать,
   Велите их казнить - Зенона, Метробата;
   Задета честь ее, а честь царицы свята.
   Коль, обвинив ее, они потом назад
   Слова свои берут и пасынка винят,
   То смерти через казнь заслуживают оба
   За издевательство над царственной особой.
   Кто оскорбляет тех, в чьих жилах кровь царей,
   За это платит им своею кровью всей;
   И, взяв слова назад, себя он не спасает:
   В мученьях и тоске пусть дух он испускает;
   Иначе царскую подвергнете вы кровь
   Тому, что оскорбить ее посмеют вновь.
   Пример опасный дан, рискуем жизнью все мы,
   Коль смеет клевета коснуться диадемы.
   Арсиноя
   Как! Можно ль, государь, за искренность карать?
   Она внушила им всю правду вам сказать,
   Она открыла вам, какие плел он сети,
   Вернула вам жену и худшего на свете
   Избегнуть мне дала. О, я ценю вполне,
   Что принц интриги плел, заботясь обо мне,
   Но слишком уж хитро задумано все это!
   Прусий
   Не о Зеноне речь: жду твоего ответа.
   Как оправдаешься в том, что свершить посмел?
   Никомед
   Оправдывать себя? О нет, не мой удел!
   Когда такой, как я, закон переступает,
   То метит высоко: он низость отвергает
   И в преступлении по-прежнему велик
   Иль, силу обретя, являет грозный лик.
   Народ ваш взбунтовать и бросить легионы,
   Чтоб отстоять права принцессы оскорбленной;
   Из ваших вырвав рук, в свой край ее вернуть,
   Хотя могучий Рим ей преграждает путь;
   Поднять Армению, чтоб с вашим войском вместе
   Войной на римский гнет пойти в защиту чести,
   Вот что свершить бы мог, кто скроен так, как я,
   Когда б он жить решил, вам верность не храня.
   Лишь мелкая душа на хитрости способна,
   К ним склонны женщины, когда их сердце злобно.
   Так покарайте же злодеев этих двух,
   Что клеветой своей наш оскорбили слух;
   Пред смертью совесть их заговорит, быть может,
   Земная выгода пред смертью не тревожит,
   У роковой черты Зенон и Метробат
   Вторично могут взять слова свои назад.
   Арсиноя
   О государь...
   Никомед
   Прошу, скажите без боязни,
   Что может помешать их справедливой казни?
   Иль будем думать мы, что в их последний час
   Они раскаются и это мучит вас?
   Арсиноя
   Какою ненавистью он ко мне пылает!
   Его щадила я - меня он обвиняет!
   Вы сами видите, исчезнуть я должна,
   Мое присутствие и есть моя вина,
   Один лишь мой уход, мое исчезновенье
   Его избавили б от новых преступлений.
   Поверьте, государь, просить не стану я
   Отдать свой трон тому, кто защитит меня,
   Иль чтобы приняли в Аттале вы участье,
   Державу поделив на две неравных части;
   А если римляне заботятся о нем,
   Могу заверить вас, что я тут ни при чем.
   Угаснет ваша жизнь, но не угаснет пламя
   Любви супружеской: уйду я вслед за вами,
   Над вашей царственной могилою пролью
   Я слезы горькие, и с ними кровь мою.
   Прусий
   Молчите!
   Арсиноя.
   Государь, ваш будет вздох последний
   Концом судьбы моей! Откуда ж эти бредни,
   Что страх меня гнетет? Не станет никогда
   Ваш сын моим царем, мне не грозит беда.
   Одно лишь я прошу для нашего Аттала,
   Чье появленье здесь так брата взволновало:
   Пошлите в Рим его - пусть там, где был взращен,
   Существование свое закончит он;
   Пусть в Риме он живет, не ведая печали,
   И помнит о любви, что вы ко мне питали.
   Служить еще верней вам станет Никомед,
   Когда ему ничто не будет застить свет.
   И мести Рима вам не надо опасаться,
   Ведь с мощью римскою не станет он считаться:
   Ему открыл секрет победы Ганнибал,
   Герой, пред коим Рим так сильно трепетал
   И преклонялся мир, взирая, как отменно
   Пошли из-за него дела у Карфагена.
   Итак, я ухожу, чтоб голос крови мог
   Свободно преподать вам доброты урок;
   Я видеть не хочу, как принц, столь чтимый мною,
   Забыл, что говорит он с вашею женою,
   И не хочу, чтоб гнев взирал из ваших глаз
   На сына, что так храбр и так достоин вас.
   (Уходит.)
   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
   Прусий, Никомед, Арасп
   Прусий
   Довольно, Никомед, мне споры надоели!
   Не думаю, чтоб ты был низок в самом деле.
   Но в чем-то римлянам должны мы уступить
   И страх перед тобой в царице, погасить.
   К тебе привязан я, ее люблю я страстно,
   И ваша ненависть взаимная ужасна:
   Те чувства, что во мне живут к обоим вам,
   Способны разорвать мне сердце пополам;
   Хочу я примирить в себе два этих званья
   Супруга и отца, - чтоб кончились терзанья.
   Никомед
   Хотите мой совет? Супругом и отцом
   Не будьте.
   Прусий
   Кем же мне прикажешь быть?
   Никомед
   Царем!
   Пусть видят все, что вы - народов повелитель.
   Царь истинный - не муж и даже не родитель:
   Лишь о величии все помыслы его,
   Царь должен царствовать... Не бойтесь же того,
   Что скажет Рим о вас: он будет вас страшиться.
   Хотя могуществу его и нет границы,
   Я страх ему внушил, и дело только в том,
   Что знает он, каким могу я быть царем.
   Прусий
   Что ж, буду царствовать! А ты, в решеньях смелый,
   Меж Лаодикою и троном выбор сделай:
   Я произвел раздел меж братом, и тобой
   И больше не отец, а повелитель твой.
   Никомед
   Когда бы вы царем и Лаодики были
   И этот выбор мне, как ныне, предложили,
   Просил бы я мне дать на размышленье срок;
   Но, чтоб не заслужить еще один упрек
   И ей не нанести при этом оскорбленья,
   Я подчиняюсь вам, отбросив все сомненья:
   Отдайте брату трон, а право выбирать
   За Лаодикою оставьте... Мне сказать
   Вам больше нечего.
   Прусий
   О низость! О паденье!
   Как! Из-за женщины такое ослепленье?
   Был выбор дан тебе - ее ты предпочел,
   Отдав и предков трон, и то, что приобрел...
   Да после этого и жить ты недостоин!
   Никомед
   Я с вас беру пример и потому спокоен:
   Не сами ль женщину вы сыну предпочли,
   Чей меч опорой был подвластной вам земли?
   Прусий
   От трона моего я не отрекся все же.
   Никомед
   От самого себя не отрекусь я тоже.
   Чего лишаюсь я, Атталу трон отдав?
   На власть верховную не предъявлю я прав
   До вашего конца, простите это слово
   (Ведь смерть монарха ждет, как всякого другого);
   А после ваш народ, оставшись без царя,
   Быть может, предпочтет не брата, а меня.
   Не так уж схожи мы: различье между нами
   Нетрудно разглядеть и слабыми глазами;
   А право старшинства столь чтимо с давних пор,
   Что и за изгнанных вести способно спор.
   Коль все покорны вам, то потому отчасти,
   Что новых подданных вручил я вашей власти;
   Как ни гневился б Рим, но я смогу в свой час
   То сделать для себя, что делал и для вас.
   Прусий
   Приказ мой будет строг.
   Никомед
   Да! Если Рим лукавый
   Вас мной пожертвовать заставит, чтоб со славой
   Мог властвовать Аттал. Иначе будет он
   У власти пребывать... до ваших похорон.
   И я из этих слов не делаю секрета:
   Атталу самому хочу сказать все это.
   Вот он идет сюда.
   Прусий
   Не вздумай мне грозить
   И знай, что власть его смогу я укрепить.
   А завтра...
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   Те же, Аттал, Фламиний и телохранители
   Фламиний
   Если, вы из-за меня в волненье,
   То успокойтесь: я забуду оскорбленье;
   Возможно, что сенат рассердится, но там
   Есть у меня друзья, они помогут вам.
   Прусий
   Доволен будет Рим, дурные смолкнут страсти:
   Я завтра же вручу Атталу знаки власти,
   Наследник царств моих получит в Понте трон;
   А мой мятежный, сын, кем был я оскорблен,
   Пусть в Рим отправится, вас с ним сенат рассудит,
   И не Аттал, а он заложником там будет,
   Вам под охраною передадут его,
   Едва окончится в честь брата торжество.
   Никомед
   Меня отправить в Рим?
   Прусий
   Да, в этот град великий,
   Вот там и хлопочи о счастье Лаодики.
   Никомед
   Согласен, государь, коль так угодно вам,
   И больше, чем вы здесь, царем я буду там.
   Фламиний
   Вы восхищали Рим деяньями своими,
   И все там любят вас.
   Никомед
   Но мы еще не в Риме.
   Дорога тяжела, и, может быть, с пути
   Собьется тот, кто в Рим нас должен отвезти.
   Прусий (Араспу)
   Пусть уведут его! Удвоить стражу надо.
   (Атталу.)
   Ты Рим благодари. Какая бы преграда
   Ни встала на пути, тебя поддержит он,
   А без него в ничто ты будешь превращен.
   Посол меня простит, я должен удалиться:
   Весьма расстроенная ждет меня царица.
   Утешу бедную, а вас оставлю с ним.
   Так помни же, Аттал: твой благодетель - Рим.
   (Все, кроме Аттала и Фламиния, уходят.)
   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
   Аттал, Фламиний
   Аттал
   Какая милость мне оказана! Наверно,
   И для великих дел была б она чрезмерна.
   Для вас возможно все, куда б вы ни пришли:
   Все обещания свои вы превзошли.
   Но я признаюсь вам: не вижу в царской власти
   Я все, что принесет мне истинное счастье.
   Да! Предначертано самой судьбою мне
   Лишь с Лаодикою счастливым быть вполне.
   И если, став царем, приблизился я к цели...
   Фламиний
   То сердцем женщины отнюдь не завладели.
   Аттал
   С теченьем времени меняются сердца.
   К тому ж предсмертный был наказ ее отца,
   Согласно коему армянская царица
   Должна с наследником вифинским обручиться.
   Фламиний
   Однако в выборе своем она вольна,
   Коль скоро рождена царицею она.
   И по душе ли ей, что принц, любимый ею,
   Расстался из-за вас с короною своею?
   Что из-за вас она защиты лишена?
   В его падении на вас лежит вина.
   Аттал
   Его не будет здесь, судьба неотвратима;
   Где ей тогда найти опору против Рима?
   На вашей помощи мой зиждется расчет.
   Фламиний
   Порой события свой изменяют ход,
   И тут уж не могу я быть за них в ответе.
   Аттал
   Меня в смущение слова приводят эти.
   Достоин жалости я буду, если вдруг
   Узнаю, став царем, что больше вам не друг.
   Нет! Постоянен Рим, тревожусь я напрасно;
   Наказ, как действовать, вам дали...
   Фламиний
   В коем ясно
   Речь об Аттале шла, что вскормлен был у нас.
   А ныне, для царя, я новый жду наказ.
   Аттал
   Возможно ли, чтоб Рим, где рос я и учился,
   К тому, кто создан им вдруг так переменился?
   Коль ревность родилась не по моей вине...
   Фламиний
   Вы думаете, принц, что говорите мне?
   Аттал
   Скажите лучше вы, как объяснить я должен
   Подобный поворот и как он стал возможен?
   Фламиний
   Ну что же, я скажу, и пусть поможет речь
   От заблуждений вас опасных уберечь.
   Рим, помогая вам добиться Лаодики
   И трон ее занять, свершил бы грех великий
   Несправедливости: он дружбой был влеком.
   Но найден путь другой, чтоб стали вы царем,
   Благодаря чему, как нас бы ни просили,
   Мы, честь свою блюдя, уж не прибегнем к силе.
   Свободу полную царице надо дать,
   А вам другой предмет для страсти подыскать.
   Жену найдет вам Рим.
   Аттал
   А если так случится,
   Что мне свою любовь сама отдаст царица?
   Фламиний
   Сказали б все тогда, что это не любовь,
   Что Рим к насилию решил прибегнуть вновь,
   И будет этот брак пятном на римской славе.
   Нет, принц, мечтать о нем теперь уж вы не вправе.
   А будете мечтать, то я за вас не рад:
   Подумайте о том, что скажет вам сенат.
   Аттал
   Сомненьем и тоской душа моя объята.
   Меня не любит Рим: он ненавидит брата;
   И если для меня престол хотел добыть,
   То помогал не мне - его хотел сгубить.
   Фламиний
   Воздерживаюсь я от резкого ответа.
   На вашей совести неблагодарность эта.
   Капризам следовать, чернить своих друзей
   Вам все позволено, вошли вы в круг царей.
   Но все же вспомните, хотя бы в час печали,
   Что Рим вас сделал тем, кем вы сегодня стали,
   Что будете ничем, с ним дружбу потеряв.
   Так ваш отец сказал, и был он трижды прав.
   (Уходит.)
   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
   Аттал (один)
   Аттал
   Так предки правили твои? Ответь мне только:
   Ты хочешь быть царем, господ имея столько?
   Уж лучше одного иметь, когда никак
   Без них не обойтись и ты, себе не враг!
   Да! Есть у нас такой, он смел и благороден,
   Ниспослан небом нам, но Риму неугоден.
   Докажем римлянам, что есть глаза у нас,
   Что сбросить иго их настал желанный час.
   Коль скоро выгоду во всем они искали
   И дружбы ни к кому на свете не питали,
   То их примеру мы последовать должны,
   Стараясь для себя, мы будем им равны.
   ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
   Арсиноя, Аттал
   Арсиноя
   Не может этот бунт в нас вызвать опасенье;
   Вмиг вспыхнул - и в одно погаснет он мгновенье.
   И если этот шум растет во тьме ночной,
   То порожденья тьмы развеет свет дневной.
   Не так огорчена я тем, что чернь бунтует,
   Как тем, что страсть твоя победу торжествует,
   Что ты не смог презреть, о прошлом не скорбя,
   Ту, что с презрением смотрела на тебя.
   Покинь коварную и отомсти жестокой!
   Благодаря судьбе вознесся ты высоко:
   Ты смог и без нее, корону получить,
   Наш план осуществлен, зачем ее любить?
   Но если брачных уз душа твоя взалкала,
   Ты - царь, а в Азии других цариц немало;
   Им не взбредет на ум тебя заставить ждать
   Или страданьями удел твой омрачать.
   Аттал
   Но все же...
   Арсиноя
   Хорошо! Пусть будет как желаешь.
   А что потом нас ждет, скажи, ты это знаешь?
   Дав трон Армении тебе, она тотчас
   Сумеет сделать все, чтобы поссорить нас.
   Но ограничится ль на этом месть царицы?
   Не станет ли дворец подобием темницы?
   От яда и ножа откажется ль она,
   Чтоб за любимого воздать тебе сполна?
   Что ярость женщины удержит? Мы жестоки.
   Аттал
   Как эти доводы от истины далеки!
   Не нужно римлянам могучего царя,
   Страшил их Никомед, страшу теперь и я,
   И больше мне нельзя царицы домогаться:
   Наш повелитель Рим стал друга опасаться.
   Чтоб он меня терпел, не более того,
   Покорным надо быть и слушаться его.
   О нем я знаю все, он был моим кумиром:
   В своем стремлении к владычеству над миром,
   Едва заметит он, что кто-то сильным стал,
   Рим добивается, чтоб этот сильный пал.
   Ему не по душе других завоеванья,
   И если кто другой диктует приказанья,
   Его величие становится виной,
   И вправе, римляне грозить ему войной.
   Они хотят, чтоб мы, послушные их власти,
   Остались тем, что есть, лишь в этом наше счастье,
   Хотят, чтоб все цари покорны были им,
   А независимым остался б только Рим.
   Их недоверие к величью неизменно.
   Где ныне Антиох, где слава Карфагена?
   Из страха разделить их участь я решил
   Смириться, уступить, коль не хватает сил;
   К благоразумию рассудок мой взывает.
   Коль скоро Никомед в руках их пребывает,
   Я буду верен им: ведь Никомед велик,
   Он лев, что разорвать меня способен вмиг.
   Арсиноя
   Хотела вам сама и я сказать об этом.
   Вы восхищаете меня своим ответом.
   Случиться может все, внушайте же всегда
   Доверье римлянам, чтоб не стряслась беда.
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
   Те же и Фламиний
   Арсиноя
   Фламиний! Одержать победу я сумела:
   Влюбленный юноша мне верит! Можно смело
   Сказать, что разуму внимает он опять
   И то, что долг, велит, намерен выполнять.
   Фламиний
   Сумеете ли вы средь общего безумья
   Вернуть и ваш народ на путь благоразумья?
   Зло разрастается, и действовать сейчас
   Должны вы... или все потеряно для вас.
   Не думайте, что чернь сама смирится скоро,
   Коль не окажете ей должного отпора.
   Рим в прошлом пережил подобное, но он
   Не поступал, как вы, теряющие трон:
   Чтоб успокоить чернь, сенат без промедленья
   К угрозам прибегал, суля и послабленья,
   И Авентинский холм, а также Квиринал
   Свой непокорный плебс покинуть заставлял,
   Откуда грозною скатился б он лавиной,
   Когда бы гнев его сочли игрой невинной
   И дали бы ему в мятеж перерасти...
   О нет, мы не пошли по вашему пути!
   Арсиноя
   Вы правы! Если чернь волнением объята,
   Мы будем действовать, беря пример с сената,
   И царь... Но вот и он.
   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
   Те же и Прусий
   Прусий
   Сомнений больше нет,
   Откуда это зло: я разгадал секрет.
   Возглавили мятеж...
   Фламиний
   Кто?
   Прусий
   Люди Лаодики.
   Фламиний
   Догадывался я... Все громче, громче крики.
   Аттал
   За ласку и добро как отплатили вам!
   Фламиний
   Но надо действовать, и вам совет я дам...
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   Те же и Клеона
   Клеона (Арсиное)
   Конец, конец всему, коль не придумать что-то.
   Народ беснуется и ломится в ворота:
   Им нужен Никомед, они его хотят.
   Уже растерзаны Зенон и Метробат.
   Арсиноя
   Тогда нам нечего бояться: эта малость,
   Кровь этих двух людей, насытила их ярость,
   Чернь станет ликовать, что подвиг совершен,
   И будет полагать, что Никомед отмщен.
   Фламиний
   Когда бы главарей чернь эта не имела,
   Я счел бы, как и вы, не столь серьезным дело:
   Толпа, убив двоих, не ищет, кто ей враг.
   Но тайный умысел не поступает так:
   Он, цель преследуя, мостов не оставляет,
   И пролитая кровь его лишь распаляет,
   Он отвращение и ужас топит в ней,
   Не зная жалости и не щадя людей.
   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
   Те же и Арасп
   Арасп
   О государь! Толпа стекается, и страже
   Ее не удержать, и я не знаю даже,
   Верна ли вам она: я слышал разговор,
   Что под запором принц, да только слаб запор.
   Я больше за него быть не могу в ответе.
   Прусий
   Отдать его, отдать! Он лучше всех на свете!
   Мы подчиняемся: бесчестный наш народ
   Назвал его царем, теперь его черед!
   Утихомирим их без лишнего урона
   И голову его толпе швырнем с балкона.
   Аттал
   Ах, государь...
   Прусий
   Да, так его мы отдадим
   Тем, кто хотел узреть его царем своим.
   Аттал
   Но это значило б, что больше нет исхода:
   Не остановите вы ярости народа,
   И смею вам сказать, что на таком пути
   Едва ли сможете вы жизнь свою спасти.
   Прусий
   Смириться должен я, их опасаясь мести,
   И принца им отдать с моей короной вместе;
   Нет выбора теперь: они сильней меня!
   Лишусь я скипетра или погибну я.
   Фламиний
   Нет, государь, ваш план не так уж мудр, поверьте,
   И кто решает здесь, предать ли принца смерти?
   Теперь ваш суд над ним всех прав своих лишен:
   Он больше вам не сын, заложник Рима он.
   Когда б свой приговор оставили вы в силе,
   Как оскорбление мы б это расценили;
   За принца должен я сенату дать отчет.