– Брат Кай и брат Оттар поклялись везде и всюду сопровождать ее высочество, оберегая жизнь и спокойствие Литии, – оборвал король Гавэна. – Ты знаешь об этом. Не отпустив принцессу с Лилатирием – они всего лишь выполнили свой Долг. Они не могли отпустить Литию. Потому что самое страшное для рыцаря Братства Порога – сойти с пути Долга. Они сами приведут принцессу в Дарбион. Пока ее высочество с ними, я могу не опасаться за ее жизнь.
   – Они оскорбили Высокий Народ недоверием, – покачал головой первый министр. – Они обнажили оружие против эльфа. Они нарушили волю короля. Что будут говорить при дворе, когда узнают: принцесса не прибудет в ближайшее время во дворец? Ведь о возвращении ее высочества говорили от вашего имени… А слово короля должно быть тверже камня.
   Эрл стиснул зубы и коротко выдохнул.
   – Эти рыцари… – торопился дальше высказаться Гавэн, – они… обязаны предстать перед судом. И это должен быть не суд Совета министров. Это должен быть – Королевский суд. Да… Простите меня, ваше величество, но… если вы этого не сделаете, вы отступите от своего Долга. От Долга короля.
   На мгновение Гавэну показалось, что Эрл выхватит меч и зарубит его прямо сейчас и здесь – на лежанке, покрытой медвежьей шкурой, зарубит, запятнав его кровью свою же пурпурную мантию. Первый министр заставил себя смотреть в глаза королю, хотя больше всего ему сейчас хотелось вскочить и выбежать из комнаты.
   Взгляд Эрла окаменел. Гавэну показалось, что прошла целая вечность, прежде чем король заговорил.
   – Долг короля… – медленно и тихо произнес он. – Долг короля – делать все ради блага своих подданных. Но и право короля: казнить или миловать тех, кого он судит. – Голос Эрла окреп. – Они поймут меня…
   – Казнят или милуют тех, кто предстал перед судом, – осторожно произнес Гавэн.
   Эрл поморщился с досадой:
   – Не говори мне очевидных вещей. Итак… Мой Долг велит мне взять под стражу рыцарей Братства Порога, осмелившихся нарушить королевскую волю, дерзнувших – пусть даже без умысла – поставить под угрозу благополучие королевства. Что ж… Да будет так.
   Гавэн сполз с лежанки и встал на колени.
   – Я вижу перед собой истинного короля, – проговорил он, упершись лбом в пол. – Я понимаю, Эрл, мальчик мой, как тяжело тебе было сделать свой выбор…
   Король остался безучастным к действиям министра. Он сказал:
   – Запомни, господин первый министр Гавэн: я ни за что не стану казнить своих братьев. Ты понимаешь меня?
   – Я понимаю вас, ваше величество, – не вставая с колен, ответил Гавэн. – Виновны или нет обвиненные на Королевском суде, решает Совет Министров. Но окончательное слово принадлежит королю – и только королю. Вам не о чем беспокоиться – жизнь ваших братьев в ваших же руках.
   – Эй! – крикнул Эрл, и дверь в комнату тут же приоткрылась. – Пергамент, чернила и сургуч! Быстро!.. Поднимись и ляг, господин первый министр, – добавил он, кладя руку на королевскую печать, висящую на поясе, – ты еще слаб… Да! И распорядись, чтобы того несчастного слугу, который подал тебе кубок с вином, освободили… и выдай ему из казны… сколько посчитаешь нужным.
   – Ваше величество! Я позабочусь о нем, – пообещал первый королевский министр.
   Кряхтя и морщась, Гавэн поднялся с колен и тут же уселся на лежанку. Говорить было больше не о чем, но первый министр, кажется, чего-то еще ждал от короля. Да и сам Эрл не спешил – ни покидать комнаты, ни призывать слуг, чтобы они доставили Гавэна в его покои.
   – Ваше величество, – осторожно начал первый королевский министр, – мне показалось, что вы не слишком опечалены тем известием, что прибытие принцессы в Дарбион задержится. Быть может… ваши братья действовали по вашему указу?
   – О чем ты говоришь, дядюшка? – нахмурился король. И, избегая глядеть министру в лицо, снова отвернулся к окну.
   Гавэн вздохнул и неловко пошевелился – лежанка отозвалась тихим скрипом.
   – Мне было еще меньше лет, чем вам, ваше величество, когда я начал служить королю Ганелону в Дарбионском королевском дворце, – произнес он. – Можно сказать, я всю свою жизнь провел при дворе. Ничто из того, что происходит здесь, не укроется от моего внимания.
   Эрл промолчал.
   – Ваше величество… – позвал Гавэн.
   – Если ты так много знаешь, о чем же ты спрашиваешь? – резко произнес король.
   – То, что я знаю, – тихо сказал Гавэн, – знаю только я. И еще те, кто никогда не откроет рта без моего позволения. Я думаю, что нам нужно поговорить с вами, ваше величество, потому что…
   – Не о чем говорить! – резко оборвал министра Эрл. – Кроме разве что вот чего… Убери от меня своих соглядатаев. Или ты думаешь, что я – рыцарь Ордена Горной Крепости Порога – не способен распознать слежку за собой? Говорю тебе, если я еще раз почувствую взгляд в спину, я не погнушаюсь, лично догоню твоих крыс и отрублю им ноги.
   – Помилуйте, ваше величество! – распахнул глаза Гавэн. – Вы мой король, и я знаю вас с самого вашего рождения! Неужели я посмел бы следить за вами?!
   – Хочешь сказать, что я лгу?! – Лицо Эрла покраснело.
   – С тех пор, как я заметил, что с вами что-то творится, я велел приставить к вам охрану, – скороговоркой выпалил Гавэн.
   – Что? – удивился король.
   – Моим людям приказано, оставаясь в тени и не попадаясь на глаза, стеречь вашу безопасность, отмечать, кто, когда и зачем приближается к вам или оказывается рядом с вещами, которыми вы могли бы воспользоваться. Если такова будет ваша воля, я распоряжусь убрать этих людей – и вы больше никогда их не увидите. Но, ваше величество… Все, что я делаю, направлено на ваше благо и благо королевства. И я бы советовал…
   – И что же докладывали тебе твои… мои охранники? – перебил Гавэна Эрл, и голос его звучал напряженно-насмешливо.
   – Вот об этом я и хотел говорить с вами, ваше величество…
   – Не о чем разговаривать! – мгновенно переменившись в лице, снова воскликнул король.
   И, тяжело ступая, крепко хлопнул дверью.
 
   Спустя час, когда слуги натирали душистыми маслами его тело, Гавэн вдруг прислушался, сторожко подняв голову, и вскинул руку, отталкивая ближайшего к нему прислужника.
   – Вон отсюда, – негромко потребовал он. – Быстро!
   Ни о чем не спрашивая, слуги один за другим покинули покои первого королевского министра. Гавэн натянул на голую, блестящую от масла грудь покрывало. Тотчас гобелен на стене комнаты дрогнул и разошелся надвое, будто оконные занавеси, обнажив вовсе не каменную кладку стены, а черный четырехугольный провал. Из того провала неслышно выступил человек в темных одеждах. Удивительно было лицо появившегося: тусклые, словно полустертые черты не выражали никаких чувств, и оттого, наверное, ничей даже самый пытливый взгляд не задержался бы на этом лице надолго.
   Человек в темном не произнес ни слова. В ответ на вопросительный взгляд министра он одной рукой нарисовал в воздухе какой-то знак, а вторую – с растопыренной пятерней – приставил к затылку, обозначив над своей головой несуразное подобие королевской короны.
   Гавэн кивнул человеку. Спустя мгновение в комнате, кроме него самого, никого не было. И гобелен, как прежде, плотно укрывал стену от потолка до пола. Первый министр откинулся на подушки и закрыл глаза. Очень скоро дверь в его опочивальню открылась. Его величество король Гаэлона Эрл Победитель перешагнул порог и плотно прикрыл за собою дверь.
 
   Король был без привычных рыцарских доспехов; под тяжелой мантией поблескивал вышитый золотом камзол, подбитые железом сапоги гулко постукивали по плитам пола. Эрл выглядел измученным. Он глядел исподлобья, и лицо его было серо. Гавэн попытался подняться навстречу королю, но тот знаком разрешил ему лежать. Эрл молча положил руку на спинку стоящего у стены массивного кресла и одним движением придвинул его к постели министра. Уселся и тяжело вздохнул.
   – Я отпустил стражу от дверей твоих покоев, – сказал король, устало потирая лицо ладонями. – Ты хотел говорить со мной… Знаю, о чем будет этот разговор. И знаю, что этот разговор нужен мне. Я… кричал на тебя, дядюшка… – Поморщившись, он мотнул головой. – Я так устал за последние дни.
   – Ваше величество, позвольте мне принести свои извинения за то, что я посмел расстроить вас, но я…
   – Говори, – пристукнув рукой по подлокотнику, сказал король. – Говори все, что знаешь.
   Голос Эрла отвердел, как отвердел и его взгляд, вперившийся в лицо министра. И Гавэн понял, что вовсе не церемонных извинений ждет от него король.
   – Фрейлина Ариада… – осторожно заговорил первый министр, чутко следя за выражением лица короля. – Я знаю, что ваше величество изволило дважды встретиться с ней спустя два дня после того, как мы триумфально прибыли в Дарбион. И уже на следующий день после последней встречи Ариада была отослана из дворца и из города. А через пять дней королевские покои посетил маг Сферы Жизни Тулус, один из лучших целителей нашего королевства.
   – Этот болван проболтался! – вскинулся после последних слов министра Эрл. – Вайар Светоносный, он же поклялся мне – своему королю – что никто никогда не узнает об этом визите!
   – Ваше величество, – вкрадчиво проговорил Гавэн. – Если бы вы с самого начала доверили это дело мне, вам бы не о чем было так беспокоиться. Сколько раз я выполнял подобные поручения для старого Ганелона! Но… почтенный Тулус вовсе не нарушал данную вам клятву…
   – Как тогда ты узнал о нем? Он явился ко мне переодетым в одежду слуги, и лицо его было закрыто капюшоном.
   – Я уже говорил вам, ваше величество: мне известно все, что происходит во дворце… Почти все. Между нами, ваше величество… – Гавэн хотел было понимающе улыбнуться, но, взглянув на плотно стиснутые губы Эрла, не стал этого делать. – Почтенный Тулус, конечно, сведущий маг и опытный целитель, но заболевания, которыми порой дарят нас наши прекрасные подруги, это особые заболевания. В большинстве случаев магия исцеления здесь не помогает. Потому что Орден Королевских Магов попросту не дает своим членам знания в данной области. Лечение лучше доверять тем, кто именно этим и занимается. Во дворце есть такой человек, его зовут Ашас. Долгие годы он трудится на королевской кухне, и, надо сказать, довольно много смыслит в кулинарии. Но еще лучше заварных кремов ему удаются снадобья, снимающие последствия потаенных ночных встреч…
   Эрл молчал, опустив голову. Гавэн услышал какой-то странный скрежещущий звук и на мгновение прервал речь, чтобы понять его происхождение. Он удивленно поднял брови, когда увидел, что тяжелое кресло, в подлокотники которого изо всех сил вцепился король, мелко-мелко трясется, скрежеща ножками по полу.
   – Ваше величество, позвольте мне снова говорить с вами не как с моим королем, а как с моим племянником, – понизил голос первый министр. – Мальчик мой, ты знаешь, я всегда любил тебя как сына… Тебе следовало бы сказать мне о своих желаниях… в которых нет ничего постыдного. Сколько раз я оказывал его величеству Ганелону Милостивому подобные услуги. Поймите… Пойми, мой мальчик, ты – правитель королевства. Твое здоровье стоит дорого, очень дорого. А твое семя – еще дороже. Неожиданное появление незаконнорожденных наследников очень опасно для королевской семьи… Поэтому для удовлетворения желаний короля при дворе обычно держат… женщин, которым боги не даровали радости материнства. И чье тело чисто, как лунный свет. Но если королю понравится какая-нибудь еще прелестница, не входящая в их число, с ней сначала поработают сведущие люди – это не проблема. Все, что тебе нужно было сделать, Эрл, мой мальчик, это – сказать мне. Просто сказать.
   – Я не думал, что все произойдет так… Ариада… Мы просто разговаривали, а потом…
   – Это я виноват, – вздохнул Гавэн. – Надо было мне вспомнить о твоем воспитании в Горной Крепости. Но ведь там были женщины?
   – Мой отец нечасто позволял мне… И они были совсем не такие, как дворцовые фрейлины… Великий Вайар, какое бесчестье!..
   – Не переживай, мой мальчик, это обычное дело… Сейчас же здесь будет Ашас, и скоро ты выздоровеешь. А фрейлины уже нет во дворце. И ты никогда ее больше не увидишь.
   – Что? – поднял голову Эрл. – Почему ты так уверен в этом? Ты что?..
   – Конечно, я послал людей отследить ее. Я же говорил тебе о незаконнорожденных детях короля. Мой долг – заботиться о тебе… заботиться о вас, ваше величество… Простите меня за то, что я не успел вовремя.
   – А если?.. – тяжело дыша, спросил Эрл, тут же позабыв о фрейлине. – Если это?.. Останется?.. А если Лития?..
   – Ашас знает свое дело, ваше величество. И никто ничего не заподозрит.
   Король расстегнул золотую пряжку в виде львиной головы и повел плечами – тяжелые складки мантии с шумом упали на пол по обе стороны от кресла. Не поднимая головы, Эрл развязал сверху шнуровку камзола. Потом резко дернул ворот, обнажая грудь.
   Гавэн, взяв со столика свечу, подсвечивая себе, подался ближе к королю.
   Левая часть грудь Эрла представляла собой сплошное бугристое черно-багровое месиво, которое топорщилось лохмотьями мертво-бледных струпьев, а под ними налились крупные капли грязно-желтого гноя. Первый королевский министр невольно отдернул голову.
   – Сначала появилась маленькая ранка, – хрипло говорил Эрл, все так же глядя в пол, – как от укуса пчелы. Я и не обратил внимания, а ранка скоро превратилась в язву… и язва стала расти… Это убивает меня, дядюшка… Меня не страшат смерть и боль. Меня страшит позор. И еще… все это так уродливо… Я будто гнию заживо. Во что я превращусь через месяц? Через два? Каким увидят меня мои подданные? Каким увидят меня эльфы?! Каким увидит меня – Лития?!.. Более всего я боюсь, чтобы об этом жутком позоре не узнал Высокий Народ… И она – моя принцесса…
   Гавэн сполз с постели, торопливо подбежал к гобелену и дернул за свисавший сбоку шнур. Едва он успел отступить на шаг, гобелен, разделившись на две части, открыл черный проход, в котором мелькнуло серое лицо. Первый министр шепнул несколько слов прибывшему и снова закрыл потайной ход.
 
   Ашас – пожилой румяный толстячок в простом, но добротном камзоле и сапогах на мягкой подошве – явился через четверть часа. Он приступил к осмотру немедленно, не сказав ни слова, и никак не дал понять, что узнал, кого ему предстоит врачевать. Видимо, таков был устоявшийся обычай его ремесла. Густо намазав руки какой-то вонючей дрянью, он принялся надавливать на изуродованную плоть, приподнимать струпья, запускать пальцы в глубокие, сочащиеся гноем черные рассечины язв. Движения его, поначалу деловито-быстрые, постепенно замедлялись… Скоро Ашас вовсе опустил руки. Не глядя на застывшего в кресле Эрла, словно замечая в комнате только Гавэна, он отошел на середину комнаты. Первый министр, поколебавшись, подступил к нему.
   – Это ни на что не похоже, – шипящим шепотом проговорил лекарь, – я не знаю, что это такое. Хотелось бы посмотреть на бабу…
   – На бабу теперь любуется Харан в своем Темном мире, – очень тихо сказал сквозь зубы Гавэн.
   Но Эрл услышал их.
   – Тулус говорил мне, что, вероятнее всего, эта болезнь – магического происхождения, – подал голос король. – Но как избавиться от нее, он тоже не имел ни малейшего понятия… – Эрл осторожно и медленно запахнул ворот камзола. – Очевидно, фрейлину кто-то проклял, а она… передала это проклятие мне.
   – Сгинь, – приказал Гавэн Ашасу.
   Когда тот исчез, бесшумно ступая по каменным плитам пола своими сапогами на мягкой подошве, первый королевский министр закрыл тайный ход и обернулся к Эрлу.
   – Ваше величество, – сказал он, – я приложу все усилия, чтобы помочь вам. Но… может быть, попросить эльфов? Я уверен, что их мудрость…
   – Нет! – громко захрипел король. – Это невозможно! Только не это! В их глазах каждый человек низок и гнусен, а от такой-то мерзости они отшатнутся в ужасе! Я сражался бок о бок с ними, они являются только мне одному и только со мной говорят… Нет! Эльфы не должны знать об этом! Я умру от стыда, если им станет известно о беде, которая приключилась со мной… Если им… И Литии…
   Некоторое время Гавэн размышлял. Затем устало опустился на свою постель и проговорил:
   – Эрл, мальчик мой. Я жизнь положу, чтобы спасти тебя… Но мне нужна свобода действий.
   – Ты получишь ее, – не думая, проговорил Эрл, – отныне ты волен поступать так, как тебе покажется правильным, не испрашивая моего позволения. До того дня, как эта позорная погань уйдет из моего тела. Сделай так, чтобы я выздоровел, дядюшка!
   – Клянусь жизнью! – торжественно возгласил первый королевский министр господин Гавэн.
   Король тяжело поднялся и накинул на плечи мантию…
 
   Оставшись один в своих покоях, Гавэн улегся в постель. Он долго лежал, не двигаясь, только шевеля губами, точно размышляя, разговаривал сам с собой. Потом вдруг открыл глаза, гортанно вскрикнул и, приподнявшись, схватился за грудь.
   – Не надо… – с трудом проговорил министр. – Не надо… Зачем это?..
   Мертвенный холод стиснул его сердце. Злобное существо, снова проснувшееся в груди Гавэна, зашевелилось, причиняя невыносимую боль. И тем страшна была эта боль, что явственно ощущалось: она не обычный предвестник раны или болезни. Эта боль могла означать только одно – скорую и неминуемую смерть. Абсолютный конец, после которого нет и не может быть ничего.
   – Я сделал все, как вы хотели, досточтимый Лилатирий, – захрипел министр, – я сделал все, что от меня зависело… Клянусь, большего не смог бы никто! Почему же?..
   «Это еще не все, – зазвучал в его голове певучий голос, – далеко не все… Мало убедить короля взять под стражу и судить Королевским судом тех, кого называют болотниками. Я хочу, чтобы их приговорили к смерти. Чтобы они были казнены при большом стечении людей, казнью жестокой и позорной. Я хочу, чтобы о святотатстве, свершенном этими гнусными преступниками перед Высоким Народом, знал весь Дарбион… Я хочу, чтобы жители великого города сами жаждали смерти для болотников. Ты понял меня?»
   – Да… – заскулил Гавэн, корчась на постели, – я понял, понял… Я сделаю, как вы велите… Народ Гаэлона возненавидит болотников, посмевших оскорбить вас… Я… я… Не надо меня мучить больше, досточтимый Лилатирий!.. Я же и так верно служу вам!.. Какая польза от того, что я сдохну от боли?.. Я все сделаю, все! Король верит мне, как никому другому! Вы же и сами знаете уже – он таки открыл мне поразившую его напасть! Он дал мне свободу действий, чтобы я помог ему излечиться! Видите, я не подвел вас! И дальше не подведу!
   «Вот то, что понадобится тебе», – прозвенело еще в голове первого министра. И смолкло.
   Ледяной комок в груди Гавэна стал медленно оттаивать. Боль отступала. Он, тяжело дыша, откинулся на перину. Слезы бежали по его морщинистым щекам. Вытянув ноги, он почувствовал, как ступни уперлись во что-то тяжелое. Приподнявшись, министр увидел в изножье своей кровати большой кожаный мешок. Толкнув его, услышал приглушенное металлическое звяканье. От толчка мешок неуклюже накренился – и из неплотно стянутого горла сияющим потоком посыпались на пол золотые монеты.
 
   Ни одно из заклинаний, провешивающих телепорт, здесь не работало. Маклак попробовал их все, и не по одному разу. И портал Трех Сердец, и Пронизывающую Нить, и даже могущий мгновенно перенести за тысячи шагов отряд из десятка человек Звездный Путь… И – ничего. Когда до завершения заклинания оставалось лишь несколько слов, когда тело уже крупно тряслось от избытка магической энергии, требующей выхода, безжалостные стрелы неумолимого ледяного холода вонзались в мозг, парализуя мысли. И над головой заклинателя разверзалась невидимая, но остро ощущаемая дыра в пространстве, всасывающая в себя энергию.
   Вот уже более семи дней Маклак метался в этих стенах. Подумать только – раньше он сам мечтал попасть сюда! Более того, ему пришлось доказывать, что он достоин того, чтобы оказаться здесь. А теперь он полжизни готов был отдать за то, чтобы выбраться…
   Страшная это штука – предопределенность…
   Комната, отведенная Маклаку, оказалась не мала и не велика. Пожалуй, скорее, велика, но из-за обилия стеллажей, полки которых были забиты свитками и книгами, из-за двух больших столов, уставленных ретортами, колбами и прочими разнообразными склянками, из-за совсем уж невообразимого количества травяных пучков и засушенных тушек змей, жаб, червей и мелких животных, висящих под потолком на веревках и крючках, – комната эта казалось тесноватой.
   Но здесь было все, что могло понадобиться магу для работы. И, наверное, даже больше. Маклак до сих пор не познакомился и с десятой частью книг и свитков.
   Впрочем, времени для этого у него теперь имелось достаточно. Более чем достаточно.
   За дверью комнаты, в коридоре, было тихо.
   Отдышавшись, Маклак разжег огонь в камине под небольшим котлом. Пока нагревалась вода, вытер потное лицо, пятерней постарался распутать клоки свалявшейся бороды… Присел у камина, вытянув ноги и машинально расправляя складки длинного балахона теплого светло-серого цвета. Хороший это был балахон, удобный. Совсем не стеснял движений, отлично впитывал пот, но не держал запаха. Насколько Маклак мог судить, ткань не обрабатывали магией, а изготовили каким-то необычным способом.
   Вода закипела. Маклак отщипнул по одному стебельку от разных пучков трав, каждый стебелек взвесил на крохотных настольных весах. Он изучал магию Сферы Огня, поэтому нечасто работал с травами – и, когда ему приходилось делать это, всегда соблюдал крайнюю, зачастую даже ненужную осторожность. Он вообще был осторожен: прежде чем принять какое-нибудь мало-мальски значительное решение, взвешивал в уме все аргументы «за» и «против» – вот как эти травяные стебельки сейчас. И – надо же – в конце концов на пятидесятом году жизни умудрился угодить в такую западню…
   Стебельки полетели в котелок. Туда же отправились кончик хвоста белой саламандры и три высушенных крысиных усика. На полке у камина рядком лежали несколько десятков палочек: вырезанных из ветвей деревьев разных видов, выкованных из различных металлов и сплавов, изготовленных из костей животных и человека. Маклак поискал и нашел ясеневую палочку. Ею он помешивал варево, считая вслух до тридцати пяти. Произнеся: «тридцать пять», вернул палочку на полку и снял котелок с огня. Варево полагалось пить сразу же, не дожидаясь, пока оно остынет. Привычно морщась и шумно дыша через нос, Маклак выпил весь котелок, не отрываясь. Длинно отрыгнул зеленоватым дымным облачком.
   Эффект от выпитого отвара не заставил себя долго ждать. Мага бросило в пот, потом в дрожь. А потом он на малую долю мгновения потерял сознание. Очнувшись, пошатнулся, но на ногах устоял. Радостно выдохнул. Тело вновь наполнилось силой, разум встрепенулся, ожил – будто Маклак и не истязал себя долгое время магическими упражнениями.
   – Хорошо же, – пробормотал он. – Это место защищено от заклинаний перемещения. А что, если попробовать попросту прорыть себе лаз на поверхность?
   Подумав немного, прочтением стандартной формулы открыл для себя энергетические потоки и, черпнув нужное количество энергии, произнес заклинание Пламенеющего Клинка.
   В его руках появился тонкий и длинный светящийся стержень. Маклак взмахнул им, стержень, вспыхнув, обвился языками пламени – и превратился в подобие пылающего меча. Подойдя к одной из стен, маг рубанул Клинком стеллаж с книгами. Сердце его запело, когда на пол полетели чадящие обрывки бумаги и древесины. Маклак ударил еще раз – по обнажившимся каменным плитам.
   Пламенеющий Клинок взорвался огненным цветком, коснувшись плит. Мага отбросило на несколько шагов.
   Придя в себя, он обнаружил, что в руках у него ничего уже нет, голова кружится, а ладони покрыты толстым слоем жирной копоти. Полосы черного дыма плавали под потолком.
   Снова неудача.
   – Ничего… – тяжело дыша, прохрипел Маклак, поднимаясь на ноги, – ничего… Должен быть способ бежать отсюда. Неужто я – маг Сферы Огня – не найду решения?!
   За дверью послышались шаги. Он заметался по комнате в лихорадочном стремлении уничтожить следы своей преступной деятельности… Но вовремя сообразил, что ведет себя глупо. Это место набито опытными магами, которые наверняка давно уже поняли, чем он здесь занимается. Другое дело, что почему-то никто не пытался его остановить.
 
   С тихим всхлипом открылась эта диковинная дверь. В комнату шагнул седобородый старец с совершенно голой, как костяной шар, головой. Одет он был в точно такой же светло-серый балахон, как и у Маклака. А в руках держал глиняный кувшин и ковригу кукурузного хлеба.
   Маг глянул на старца исподлобья, шагнул в сторону и устало опустился на единственный табурет.
   – Приветствую тебя, Хранитель Маклак, – тихо сказал старец, словно и не замечая кавардака в комнате. – Ты который день не выходишь к нам, поэтому я взял на себя смелость побеспокоить тебя и принести еды. Ты слишком увлечен, Хранитель Маклак, и забываешь поесть. Так нельзя. Следует хорошо питать тело, ибо оно – обиталище разума.