Страница:
— Посмотрим.
— Тогда напишите мне расписку, что взяли деньги, и я пойду, — засуетилась мамаша.
— Не беспокойтесь, у нас есть уже готовые формы договора с клиентами. Вы получите второй экземпляр у секретарши. — Он кивнул на меня. — Если что-нибудь ещё произойдёт — сразу звоните мне.
Минут через десять, внимательно прочитав каждую букву договора, она степенно удалилась, потребовав напоследок ничего не говорить сыну о её приходе и письмах.
Вызвав меня в кабинет, босс спросил, разглядывая письма:
— Ну, что ты думаешь?
— Думаю, придётся вернуть деньги, потому что её Валерочку уже наверняка пришили, — уверенно ответила я.
— Судя по всему, это будет самым счастливым днём в его жизни, — мрачно пошутил босс, швыряя письма в ящик стола. — Сделаем так. Ты поезжай к ней домой, попроси разрешения осмотреть его комнату, пошарь там, может, на что и наткнёшься, помимо сигарет. Попробуй что-нибудь узнать о его личной жизни: записки от женщин, презервативы или ещё что-нибудь. Если я не ошибаюсь, то он должен вести двойную жизнь: одну для мамы, а другую для себя. Откопай мне её. И сразу же возвращайся обратно, никуда не лезь, ни во что не вмешивайся, что бы ни происходило. — Он строго посмотрел на меня, и я скромно кивнула:
— Как скажете, босс. Мне уже ехать?
— Да, времени у нас нет. А я отправлюсь в самое пекло — в «Горбушку». Попробую его перехватить, если ещё не поздно.
— Здрассьте, — растерянно брякнула я, увидев перед собой худощавого молодого человека с большими голубыми глазами и полными губами на бледном лице.
— Простите, — пробормотал он испуганно, — я думал, это мама. Что вам угодно?
— Только не говорите мне, что вы — Валерий, — ещё не веря в такую удачу, пробормотала я.
— Да, а вы кто? — подозрительно спросил он.
— Я? Э-э-э, я подруга вашей мамы, Виктории Романовны. Меня Мария зовут. Можно войти?
Мне хотелось поосновательнее удостовериться, что клиент жив-здоров, ни от кого спасать его не нужно и задание можно считать выполненным. Осмотрев меня с ног до головы, он посторонился; я вошла в просторную прихожую. Он показал на маленькую кушетку около телефонной тумбочки.
— Присядьте пока. Мама скоро придёт.
— А вы давно дома? — невинно спросила я, разглядывая огромную китайскую вазу в углу, из которой торчал целый сноп пшеничных колосьев.
— Да я, собственно, только на секунду забежал, — нервно проговорил он, повернувшись ко мне спиной и что-то укладывая в кейс. — Нужно было взять кое-что. А мама мне про вас ничего не рассказывала. Вы давно её знаете?
— Не очень. А вы куда собираетесь, если не секрет?
Удивлённо обернувшись, он похлопал своими девичьими ресницами.
— А вам какое дело?
— Да так, просто интересуюсь. — Я потрогала руками колоски. — Сами собирали?
— Извините, но я спешу, — ледяным тоном произнёс он, подходя к двери. — Вам придётся подождать маму на площадке. Прошу, — и распахнул передо мной дверь.
— Может, отложите свои дела, посидим, поболтаем? — без всякой надежды спросила я.
— У меня очень важные дела.
— Ну, как хотите.
Пропустив меня, он вышел сам, держа в одной руке кейс, запер дверь на два оборота и направился к лифту. Я за ним.
— Спущусь с вами вниз, — пояснила я, видя его удивлённый взгляд. — Подышу свежим воздухом.
— Ради Бога, — пожал он худыми плечами и пропустил меня в лифт.
В полном молчании мы начали спускаться. Он упорно разглядывал стенку, а я — его. Он был почти ничего, если бы не забитый бегающий взгляд и нервный румянец на впалых щеках. Одет не броско, в отличие от мамаши; на нем хорошо сидели просторные светлые брюки и такая же рубаха, красиво подчёркнутая тонким чёрным галстуком. Мускулы, судя по всему, хорошо развиты у него были только на челюстях. Он немного сутулился, но все равно был чуть выше меня, хотя и я не подарок для пигмеев. И ещё было похоже, что он не вёл никакой двойной жизни, а во всем слушал свою тираническую мамашу. Хотя в тихом омуте…
Лифт остановился, и мы вышли из подъезда.
— Пройтись, что ли, с вами немного? — небрежно бросила я, не желая отпускать его от себя ни на шаг, пока не сдам на руки матери.
— Как хотите.
Мы зашагали вдоль дома по тротуару в сторону выхода со двора. Я решила дойти с ним до метро, а там придумать ещё что-нибудь, чтобы увязаться за ним и дальше. Валерик был такой мрачный и так старался не смотреть в мою сторону, что у меня не возникало никакого желания с ним разговаривать. Но долг был прежде всего.
— Вы сейчас в какую сторону едете? — вежливо спросила я.
— На Бауманскую, в свой офис.
— Ой, а я как раз там живу! — радостно соврала я. — Значит, нам по пути.
— Вы же хотели увидеть маму.
— Уже расхотела. В другой раз как-нибудь…
В этот момент из-за дома с диким колёсным визгом выскочила иномарка и, заскочив на тротуар, с рёвом помчалась прямо на нас. Двор был совершенно пустынным, и ни одна живая душа не смогла бы дать свидетельские показания против этих бандитов, если бы они нас раздавили. Валерик застыл на месте с открытым ртом и непременно погиб бы, если бы я с силой не толкнула его в кусты, растущие под окнами дома. Едва я успела нырнуть следом, как в том месте, где мы находились мгновение назад, с воем пронеслась машина и тут же затормозила уже где-то в другом конце двора. Ничего не объясняя, потому что на разговоры не было времени, я ухватила оторопевшего парня за рубашку и поволокла вдоль кустарников к выходу со двора, туда, где ходят люди, то бишь живые свидетели, при которых на нас вряд ли решатся напасть ещё раз. Изодрав руки, ноги и лицо о колючие ветки, я вытащила его на открытое пространство между двумя домами. Но и там почему-то свидетелей не оказалось. А со двора уже доносилось надсадное гудение мотора машины-убийцы, несущейся к нам на всех парах. Как кролик, завидевший удава, Валерик опять застыл на месте, глядя на приближающуюся смерть, и только губы его слабо прошептали:
— Мамочка…
С этими словами он бы и умер, не отпихни я его в последний момент обратно в кусты. Выхватив у него «дипломат», я швырнула его прямо в тонированное лобовое стекло машины, а сама отскочила подальше. Кейс был металлический, поэтому легко вошёл в салон, разбил стекло и врезался в жирную морду сидящего рядом с водителем пассажира. Осколки со звоном разлетелись, машина вильнула, но не потеряла управления, пронеслась мимо и скрылась за поворотом, увозя с собой дипломат.
— Ни хрена себе! — дрожащим голосом проговорил Валерик, выбираясь из кустов. — Чего это они? Психи, что ли?
— А ты их не знаешь? — спросила я, помогая ему отряхнуться.
— Нет, первый раз вижу эту машину. Кстати, а где мой кейс?
Я хотела уже разразиться проклятиями в адрес его и его мамаши, родившей на свет такого идиота, как из-за дома опять выскочила чёртова иномарка с разбитым стеклом. Пассажир с окровавленной рожей держал в поднятой руке пистолет и целился в нас через проделанную кейсом дыру. И Валерик, этот недотёпа, опять принял смиренную позу, готовый принять неотвратимую смерть. И опять я, схватив его за локоть, вытащила балбеса буквально из-под колёс и заволокла в угловой подъезд стоявшей рядом кирпичной пятиэтажки. Когда мы были на втором этаже, у подъезда заскрипели тормоза, захлопали дверцы и послышался топот вбегающих в подъезд людей. Мне стало страшно. Пулей мы взлетели на последний этаж и остановились, тяжело дыша от бега и ужаса. Мой незадачливый кавалер дико вращал глазами, руки и колени его тряслись, и он не мог выговорить ни слова. Снизу стремительно приближались бандиты, производя страшный шум своими ногами. Мы оказались в мышеловке. В отчаянии я воздела глаза к небу, чтобы произнести предсмертную молитву, и увидела в потолке открытый люк, ведущий на чердак. Лестницы к нему почему-то не было. Но бывают моменты в жизни, когда выбирать не приходится, потому что не из чего. В мгновение ока я оказалась на чердаке и тут же, свесив руку, прокричала Валерику:
— Дай руку!
— Что? — пролепетал он, теряя остатки разума.
— Руку дай, болван!!! — рявкнула я, и он протянул мне свою тонкую конечность.
Крепко ухватившись за неё, я одним резким рывком, как когда-то поднимала штангу весом в сто пятьдесят килограммов, вдёрнула его в люк на глазах у уже бегущих по последнему пролёту двоих убийц с пистолетами в руках и с грохотом захлопнула крышку. Снизу тут же раздались выстрелы. В деревянной крышке, обитой жестью, появились рваные дыры. Валерик, стоя на карачках рядом с люком, тупо смотрел на них, словно не понимал, что происходит, и каждый раз вздрагивал. Рассчитывать на его помощь мне не приходилось.
— А-а!!! Убили! — вскрикнула я, словно в меня попали, и громко застонала. Валерик чуть не потерял в пыли свои глаза, вытаращившись теперь на меня, но я прижала палец к своим губам и продолжала стонать, пока выстрелы не прекратились и снизу не раздался довольный бас:
— Нормально, братан! Телку пришили. Карауль здесь, а я пойду с другого подъезда зайду, чтобы чувак не сбежал.
— Лады, корешок, — ответил второй. Послышались удаляющиеся по лестнице быстрые шаги. Стараясь не производить шума, я осторожно заглянула в пулевое отверстие в люке. Бандит, которому я заехала чемоданом в морду, стоял прямо под крышкой и вытирал толстой рукой с зажатым в ней пистолетом пот с лоснящегося лба. Сделав Валерику, который все ещё стоял на четырех конечностях, знак отползти подальше, я подобрала увесистый обломок кирпича с присохшими кусками цемента, тихонько приоткрыла крышку и сбросила все это добро острым концом прямо на темечко амбала. Потом быстро закрыла люк и стала ждать выстрелов. Их не последовало. Тогда я снова заглянула в дырочку. Жирный стоял, подняв вверх тоскливые глаза, и глядел прямо на меня. Потом плаксиво скривился, словно я отобрала его любимую игрушку, пистолет выпал из руки, зрачки закатились, он перевалился через перила и с жутким грохотом обрушился вниз, отчего все здание содрогнулось, и мне даже показалось, что оно сейчас развалится. Открыв люк, я спрыгнула вниз. Валерик, в котором, наверное, наконец-то включился инстинкт самосохранения, сам последовал за мной. С его бледной физиономии ещё не сошёл ужас, он очень страдал и плохо понимал, что происходит. Увидев лежащего на лестнице окровавленного бугая, он чуть не потерял сознание.
— Не бойся, он тебя не укусит. — Я взяла его за руку и потащила вниз, перепрыгнув через бесчувственное тело.
Я была уверена, что бандитов только двое и что второй громила сейчас пытается забраться в люк во втором подъезде, так что нам удастся беспрепятственно смыться. Но когда мы выскочили на улицу, моё настроение резко упало — у входа стояло ещё двое головорезов и дула их пистолетов были направлены в нашу сторону…
Иномарка свернула с трассы и заколыхалась на ухабах. Я сидела между двумя подонками, от которых крепко несло перегаром, и тряслась вместе с ними, с жалостью вспоминая о Валерике, гремевшем костями в багажнике. Так мы ехали с полчаса. Наконец смачно запахло навозом, залаяли собаки и закудахтали куры — мы въехали в деревню. Машина остановилась, меня выволокли, куда-то завели и оставили, пихнув в спину так, что я со связанными за спиной руками пролетела метров десять, шмякнулась головой во что-то твёрдое, видимо, в деревянную стену, и там же и свалилась, мыча от боли и возмущения. Пока я пыталась принять удобное положение, внесли Валерика, и только после этого нас развязали и оставили в покое, заперев деревянную дверь на железный засов.
Это было похоже на сарай, в каких колхозники держат кур или свиней. Пол, стены и потолок были загажены помётом и навозом, в углу валялись полусгнившие ящики, на стенах под самым потолком виднелись куриные насесты, на которых не было кур, а через многочисленные щели между досками в убогое помещение проникал яркий солнечный свет, разрезая полумрак десятками косых лучей. Валерик, которого перед тем, как скрутить и уложить в багажник, амбалы немного побили, морщась и постанывая, трогал разбитые в кровь губы и ощупывал ушибленные ребра. На меня он, подлец, даже не смотрел, хотя было на что: бандит, на чью голову я сбросила кирпич, в порыве праведного гнева чуть не выдрал мне все волосы и посадил синяк под глазом, который уже почти весь заплыл.
— Ну, может, объяснишь наконец, во что ты меня втравила? — сердито спросил виновник всех моих бед.
— Я?! — Мне показалось, что ветхий потолок обрушился на меня вместе с помётом и насестами. — Да как ты смеешь такое говорить, подлец?! Это ты меня втравил!
Он посмотрел на меня, как на врага народа, усталые глаза его зло сощурились, и в этот момент он стал похож на свою мать. Мне даже показалось, что сейчас он прыгнет на меня из своего угла, вцепится в горло и задушит. Вместо этого он презрительно усмехнулся:
— Ещё скажи, что ты здесь совершенно ни при чем. Я тут же поверю и рассыплюсь в извинениях.
Задохнувшись от возмущения, я вскочила и стала ходить вдоль стены, пиная валявшиеся на земле ящики.
— Именно так, дружок, — бросила я, успокоившись немного. — Я не имею к этим людям никакого отношения, в отличие от тебя! Это ты во всем виноват. Из-за тебя меня чуть не убили и, думаю, в скором времени все-таки убьют! А у тебя ещё хватает наглости в чем-то меня обвинять! Да ты просто… — У меня не хватило слов, и я замолчала, не переставая возбуждённо мерить шагами сарай.
— Да кто ты такая вообще?! — замахал он руками. — Тоже мне, нашлась невинная курица! Или хочешь сказать, что не за тобой гнались эти придурки? Ха-ха-ха, сейчас лопну от смеха!
— Заткнись, придурок! — прошипела я, метнув на него взгляд Медузы Торгоны. — Меня тошнит от твоего голоса.
Он послушно умолк, и мне сразу стало его жалко. Зачем накричала на беднягу? Он и так вон еле дышит от страха. По-видимому, он и вправду ни о чем не догадывается. Что ж, мамаша постаралась на славу: её сынуля умрёт, даже не зная, за что. Хотя нет, ему, наверное, бандиты скажут перед смертью. А вот я действительно могу пострадать ни за что. Оно мне надо? Может, бросить его здесь и смыться, пока не поздно? Мне вовсе не трудно проломить дыру в стене этого сарая и задать стрекача до ближайшего леса, а там мне никакие пистолеты не страшны…
Но, посмотрев на побитого Валерика, я тут же отказалась от этой мысли. В конце концов, он тоже ни в чем не виноват. Усевшись на ящик, уже не боясь испачкать своё платье, я пробормотала:
— Ладно, извини.
Он поднял удивлённые глаза и с усмешкой проговорил:
— Бывает. Тебя, по-моему, Мария зовут, так?
— Ну да, а тебя Валера.
— Слушай, надо во всем разобраться. Если они гнались не за тобой, тогда они ошиблись и взяли не тех, правильно? Нужно немедленно им сообщить, пока они что-нибудь нехорошее с нами не сделали. Они ведь думают, что я с тобой заодно…
— Ну ты и типчик.
— Да нет, просто нужно все поставить на свои места, и нас отпустят, я уверен.
— Ну так что ж ты сидишь? Иди, скажи им…
— Почему это я? — изумился он. — Это ты в них моим кейсом и кирпичами бросалась, вот и разбирайся сама. Что до меня, так я никогда бы ни с кем не стал связываться — больно надо!
— Ах вот ты как? — опять взбеленилась я. — Да если бы не я, тебя давно бы в живых не было! Он как-то сразу поник.
— Мама мне тоже это всегда говорит, — вздохнул он. — Она считает, что постоянно спасает меня от каких-то бед и несчастий, которых на самом деле нет и быть не может. Вы с ней что, сговорились? Ах, ну да, ты же её подруга…
— Ни с кем я не сговаривалась, я сама по себе, понял? До тебя разве ещё не дошло, что они хотят тебя прикончить? Тебя, а не кого-нибудь другого! Ты что, идиот или прикидываешься?
— Но за что меня убивать? — опешил он. — Я ничего плохого не сделал, честное слово. — Его глаза вдруг округлились. — Послушай, а может, нас похитили с целью выкупа?
— У тебя много денег? — усмехнулась я.
— Есть кое-что, правда, мама о них не знает, — смутился он. — Но вот как эти типы пронюхали, если я вообще никому не говорил? Вот сволочи!
— И много у тебя денег?
— Достаточно, чтобы затеять такую бучу, — гордо сказал Валерик. — Почти две тысячи баксов. Провернул одно лихое дельце на работе месяц назад.
— Да ты богач! — рассмеялась я. — А ты в курсе, что одно только разбитое мной лобовое стекло машины стоит, может, в два раза больше? Неужели ты всерьёз думаешь, что они хотят разбогатеть на твои жалкие две тысячи? Нет, ты точно идиот, Валерик.
— Не называй меня так. — Он изменился в лице.
— Это ещё почему?
— Меня мама так называет. — Он покраснел и отвернулся.
— Неужто мамочку не любишь?
— Не твоё дело! — Он с ненавистью глянул на меня и вдруг сник. — Но если не выкуп, тогда что им нужно? Мне страшно, честно говоря.
— Ты сегодня где был?
— На совещании, а что? — удивился он.
— Договор подписывал?
— Было дело. Только не я подписывал, а моё начальство. Я только менеджер, нашёл клиентов, договорился, все проверил, а мой шеф сегодня уже подписывал контракт — ничего особенного.
— А тебе с этого что-нибудь светит? — продолжала допытываться я.
— Конечно, процент от сделки, как всегда.
— Много?
— Не очень, но больше, чем обычно, потому что контракт долгосрочный и объёмы большие. А почему ты спрашиваешь?
— Так, интересуюсь, зачем ты этим гаврикам понадобился.
— И напрасно. Можешь мне не верить, Мария, но лично я уверен, что никому в этой жизни и даром не нужен. А тут целую делегацию на «Вольво» снарядили да ещё с оружием. Я даже расходов на бензин для этой поездки не стою, не то что…
— Ты уж не прибедняйся так-то. Видимо, бензина ты все-таки стоишь, если приехали. Это я, дура, им все карты спутала! Так бы им не пришлось нас сюда везти…
— Как это?
— А так — прикончили бы тебя с первого заезда и сейчас бы уже спокойно водку пили.
Валерик совсем раскис и засопел, уставившись в пол. Я все время была в напряжении — боялась ляпнуть что-нибудь про приход его мамаши и тем самым нарушить условия контракта. Одно мне было уже совершенно ясно: Валерик просто физически не мог выполнить того, что требовали в письмах, ибо контракт подписывал его шеф. Неужели бандиты об этом не знали? Им нужно было брать ферзя, а они кинули все силы на ничтожную пешку, которая никак не влияет на исход дела. Может, сдуру рассчитывали, что ко времени заключения контракта он станет большим начальником? Нет, Валерик не из таких, он умрёт таким же блеклым и никчёмным, каким родился, — мамаша все сделала для этого. Так что в этом деле что-то не сходилось. Или этот тюфяк скрывает от меня что-то? Может, он и есть начальник, просто не хочет, чтобы его мамаша узнала об этом через меня? Или, к примеру, увёл не пару тысяч, а пару миллионов и теперь прикидывается простачком. Почему, в конце концов, я должна верить ему на слово? Да, была бы у меня голова, как у Родиона, я бы давно решила эту задачку, атак…
— О чем задумалась? — спросил он тихо.
— С близкими прощаюсь перед смертью, — буркнула я.
— Не шути так — мне не по себе. Скажи лучше, откуда мою маму знаешь.
— В магазине познакомились. Я там продавщицей работаю. Разговорились как-то, она меня в гости пригласила, вот я и пришла. Про тебя много трепалась, какой ты у неё хороший да симпатичный. Говорила, жениться тебе пора, хотела, чтобы я на тебя глянула, может, на что и сгодишься, — усмехнулась я.
Он покраснел, как рак, часто заморгал глазами и пробормотал:
— Это она шутила, не обращай внимания. Меня тоже с женитьбой достала.
— А ты что же, убеждённый холостяк или голубой? — легко поинтересовалась я.
Посмотрев на меня с укором, он обиженно проговорил:
— Я не голубой. Просто… стесняюсь. И потом, в душе мама сама не хочет, чтобы я женился.
— А ты хочешь?
— Грешно говорить так, но только после маминой смерти. Не могу представить, как она уживётся с моей женой. Если начнёт её так же поучать, как и меня, а она обязательно начнёт, то я просто не имею морального права так подставлять любимого человека, жену то бишь. Уж лучше один помучаюсь, привык уже…
— Да ты, как я посмотрю, настоящий рыцарь Благородное Сердце! — рассмеялась я. — А отец твой где?
— Умер два года назад. Но он дома почти не жил, все по командировкам мотался или на работе пропадал. Тоже маму боялся, ни во что не вмешивался. Я его и не знал толком…
— Ладно, хватит нюни пускать. — Я поднялась. — Похоже, они про нас забыли. Значит, нужно выбираться отсюда, пока и в самом деле не прикончили.
— Как это? — испугался он сразу. — Может, все-таки лучше сказать им, что мы не виноваты?
— Пошёл ты…
Подойдя к двери, я выглянула в щёлочку. Огромных размеров дом стоял посреди большого деревенского двора, отгороженного от улицы частоколом. В дальнем конце у открытого гаража стояла машина, на которой нас сюда привезли, около неё стояли незнакомые парни и о чем-то тихо переговаривались. На веранде тоже находились какие-то люди, их лиц не было видно. Судя по всему, тут была целая армия бандитов. Интересно, откуда они здесь взялись и что делают в этой глухой деревне… По двору от петуха бегали курицы и громко кудахтали, видать, от радости. Глядя на эту идиллию, я грустно вздохнула. Когда уже и мне попадётся такой мужик, чтобы вот так гонялся за мной днями и ночами, а я верещала от счастья? А то все какие-то Валерики или махровые преступники попадаются. А сейчас и того хуже — убьют, зароют где-нибудь на пустыре, даже креста не поставят, и прощай, сладкие мечты о любви и счастливом замужестве…
— Ну, что там? — шёпотом спросил Валерик, сам не решаясь подойти и посмотреть.
— Все хорошо — ножи уже наточили, теперь могилу роют. Скоро позовут.
— Какая ты все-таки, — обиделся он и опять засопел.
Отойдя от двери, я начала осматривать сарай на предмет побега. Побитые кости мои ныли уже не так сильно, и я вполне могла совершить марафонский забег с ускорением хоть до самой Москвы, если бы не мой подопечный, вид у которого стал ещё более жалкий, чем вначале. Но я уже смирилась с мыслью, что придётся тащить его на себе всю дистанцию, и особенно по этому поводу не расстраивалась. Мы подрядились спасти его детородный орган, и в крайнем случае уж его-то я точно доставлю любящей мамаше.
От мысли сломать стену сарая я сразу отказалась, чтобы не производить шума. Мне нужна была какая-нибудь щель, в которую можно было бы тихо и незаметно выскользнуть. Осмотрев все углы, я начала тихонько переставлять ящики от стены. Она выходила на огород, в котором буйно росла ещё не выкопанная картошка. За ним расстилалось ничем не засеянное поле, а дальше виднелся мой любимый лес. В нем-то, родимом, мы с Валериком и спрячемся. Если добежим…
К моей радости, за ящиками открылась прорытая в земле под стеной дыра, достаточная, чтобы в неё пролезла курица или маленький поросёночек: Опустившись на колени, я начала разгребать землю руками, чтобы увеличить отверстие.
— Ты что, сбежать хочешь?! — в ужасе прошептал Валерик.
— Нет, в туалет сходить, — огрызнулась я. — Помоги лучше, а то описаюсь.
Опасливо приблизившись, он присел и стал неуверенно отгребать землю.
— Слушай, а может, лучше попроситься у них выйти в туалет? — испуганно предложил он. — А то ещё рассердятся, если увидят…
— Заткнись, горе ты моё! Копай лучше…
Он тяжело вздохнул и заработал чуть быстрее. Вскоре дыра уже была вполне приемлема для побега. Подойдя к двери, я, убедилась, что во дворе все спокойно и до нас нет никому дела, после чего вернулась к Валерику, который стоял и задумчиво смотрел на дыру.
— Вылезай первым, только не шуми, понял? — скомандовала я.
К моему вящему удивлению, он тут же упал на карачки, потом лёг на пол и пополз. Когда грязные подошвы его ботинок скрылись, я последовала за ним. Осмотревшись, я пригнула ему голову, пригнулась сама, и мы побежали по картофельному полю. Никто за нами не гнался, все было спокойно. Перепрыгнув через прогнивший плетень, мы пересекли заросшую травой дорогу, усеянную свежим коровьим навозом, и, продираясь сквозь растущие на другой стороне густые и колючие заросли, понеслись к открытому полю. Валерик дышал, как паровоз, лицо его раскраснелось, в глазах бегал страх, но он все же ломился вперёд, и уж за это я была ему признательна. Видать, не все ещё потеряно…
— Тогда напишите мне расписку, что взяли деньги, и я пойду, — засуетилась мамаша.
— Не беспокойтесь, у нас есть уже готовые формы договора с клиентами. Вы получите второй экземпляр у секретарши. — Он кивнул на меня. — Если что-нибудь ещё произойдёт — сразу звоните мне.
Минут через десять, внимательно прочитав каждую букву договора, она степенно удалилась, потребовав напоследок ничего не говорить сыну о её приходе и письмах.
Вызвав меня в кабинет, босс спросил, разглядывая письма:
— Ну, что ты думаешь?
— Думаю, придётся вернуть деньги, потому что её Валерочку уже наверняка пришили, — уверенно ответила я.
— Судя по всему, это будет самым счастливым днём в его жизни, — мрачно пошутил босс, швыряя письма в ящик стола. — Сделаем так. Ты поезжай к ней домой, попроси разрешения осмотреть его комнату, пошарь там, может, на что и наткнёшься, помимо сигарет. Попробуй что-нибудь узнать о его личной жизни: записки от женщин, презервативы или ещё что-нибудь. Если я не ошибаюсь, то он должен вести двойную жизнь: одну для мамы, а другую для себя. Откопай мне её. И сразу же возвращайся обратно, никуда не лезь, ни во что не вмешивайся, что бы ни происходило. — Он строго посмотрел на меня, и я скромно кивнула:
— Как скажете, босс. Мне уже ехать?
— Да, времени у нас нет. А я отправлюсь в самое пекло — в «Горбушку». Попробую его перехватить, если ещё не поздно.
* * *
…Позвонив в обитую дерматином дверь сороковой квартиры, я заставила себя улыбнуться, что стоило мне больших трудов. Почти сразу послышались шаги, щёлкнул замок, и дверь открылась.— Здрассьте, — растерянно брякнула я, увидев перед собой худощавого молодого человека с большими голубыми глазами и полными губами на бледном лице.
— Простите, — пробормотал он испуганно, — я думал, это мама. Что вам угодно?
— Только не говорите мне, что вы — Валерий, — ещё не веря в такую удачу, пробормотала я.
— Да, а вы кто? — подозрительно спросил он.
— Я? Э-э-э, я подруга вашей мамы, Виктории Романовны. Меня Мария зовут. Можно войти?
Мне хотелось поосновательнее удостовериться, что клиент жив-здоров, ни от кого спасать его не нужно и задание можно считать выполненным. Осмотрев меня с ног до головы, он посторонился; я вошла в просторную прихожую. Он показал на маленькую кушетку около телефонной тумбочки.
— Присядьте пока. Мама скоро придёт.
— А вы давно дома? — невинно спросила я, разглядывая огромную китайскую вазу в углу, из которой торчал целый сноп пшеничных колосьев.
— Да я, собственно, только на секунду забежал, — нервно проговорил он, повернувшись ко мне спиной и что-то укладывая в кейс. — Нужно было взять кое-что. А мама мне про вас ничего не рассказывала. Вы давно её знаете?
— Не очень. А вы куда собираетесь, если не секрет?
Удивлённо обернувшись, он похлопал своими девичьими ресницами.
— А вам какое дело?
— Да так, просто интересуюсь. — Я потрогала руками колоски. — Сами собирали?
— Извините, но я спешу, — ледяным тоном произнёс он, подходя к двери. — Вам придётся подождать маму на площадке. Прошу, — и распахнул передо мной дверь.
— Может, отложите свои дела, посидим, поболтаем? — без всякой надежды спросила я.
— У меня очень важные дела.
— Ну, как хотите.
Пропустив меня, он вышел сам, держа в одной руке кейс, запер дверь на два оборота и направился к лифту. Я за ним.
— Спущусь с вами вниз, — пояснила я, видя его удивлённый взгляд. — Подышу свежим воздухом.
— Ради Бога, — пожал он худыми плечами и пропустил меня в лифт.
В полном молчании мы начали спускаться. Он упорно разглядывал стенку, а я — его. Он был почти ничего, если бы не забитый бегающий взгляд и нервный румянец на впалых щеках. Одет не броско, в отличие от мамаши; на нем хорошо сидели просторные светлые брюки и такая же рубаха, красиво подчёркнутая тонким чёрным галстуком. Мускулы, судя по всему, хорошо развиты у него были только на челюстях. Он немного сутулился, но все равно был чуть выше меня, хотя и я не подарок для пигмеев. И ещё было похоже, что он не вёл никакой двойной жизни, а во всем слушал свою тираническую мамашу. Хотя в тихом омуте…
Лифт остановился, и мы вышли из подъезда.
— Пройтись, что ли, с вами немного? — небрежно бросила я, не желая отпускать его от себя ни на шаг, пока не сдам на руки матери.
— Как хотите.
Мы зашагали вдоль дома по тротуару в сторону выхода со двора. Я решила дойти с ним до метро, а там придумать ещё что-нибудь, чтобы увязаться за ним и дальше. Валерик был такой мрачный и так старался не смотреть в мою сторону, что у меня не возникало никакого желания с ним разговаривать. Но долг был прежде всего.
— Вы сейчас в какую сторону едете? — вежливо спросила я.
— На Бауманскую, в свой офис.
— Ой, а я как раз там живу! — радостно соврала я. — Значит, нам по пути.
— Вы же хотели увидеть маму.
— Уже расхотела. В другой раз как-нибудь…
В этот момент из-за дома с диким колёсным визгом выскочила иномарка и, заскочив на тротуар, с рёвом помчалась прямо на нас. Двор был совершенно пустынным, и ни одна живая душа не смогла бы дать свидетельские показания против этих бандитов, если бы они нас раздавили. Валерик застыл на месте с открытым ртом и непременно погиб бы, если бы я с силой не толкнула его в кусты, растущие под окнами дома. Едва я успела нырнуть следом, как в том месте, где мы находились мгновение назад, с воем пронеслась машина и тут же затормозила уже где-то в другом конце двора. Ничего не объясняя, потому что на разговоры не было времени, я ухватила оторопевшего парня за рубашку и поволокла вдоль кустарников к выходу со двора, туда, где ходят люди, то бишь живые свидетели, при которых на нас вряд ли решатся напасть ещё раз. Изодрав руки, ноги и лицо о колючие ветки, я вытащила его на открытое пространство между двумя домами. Но и там почему-то свидетелей не оказалось. А со двора уже доносилось надсадное гудение мотора машины-убийцы, несущейся к нам на всех парах. Как кролик, завидевший удава, Валерик опять застыл на месте, глядя на приближающуюся смерть, и только губы его слабо прошептали:
— Мамочка…
С этими словами он бы и умер, не отпихни я его в последний момент обратно в кусты. Выхватив у него «дипломат», я швырнула его прямо в тонированное лобовое стекло машины, а сама отскочила подальше. Кейс был металлический, поэтому легко вошёл в салон, разбил стекло и врезался в жирную морду сидящего рядом с водителем пассажира. Осколки со звоном разлетелись, машина вильнула, но не потеряла управления, пронеслась мимо и скрылась за поворотом, увозя с собой дипломат.
— Ни хрена себе! — дрожащим голосом проговорил Валерик, выбираясь из кустов. — Чего это они? Психи, что ли?
— А ты их не знаешь? — спросила я, помогая ему отряхнуться.
— Нет, первый раз вижу эту машину. Кстати, а где мой кейс?
Я хотела уже разразиться проклятиями в адрес его и его мамаши, родившей на свет такого идиота, как из-за дома опять выскочила чёртова иномарка с разбитым стеклом. Пассажир с окровавленной рожей держал в поднятой руке пистолет и целился в нас через проделанную кейсом дыру. И Валерик, этот недотёпа, опять принял смиренную позу, готовый принять неотвратимую смерть. И опять я, схватив его за локоть, вытащила балбеса буквально из-под колёс и заволокла в угловой подъезд стоявшей рядом кирпичной пятиэтажки. Когда мы были на втором этаже, у подъезда заскрипели тормоза, захлопали дверцы и послышался топот вбегающих в подъезд людей. Мне стало страшно. Пулей мы взлетели на последний этаж и остановились, тяжело дыша от бега и ужаса. Мой незадачливый кавалер дико вращал глазами, руки и колени его тряслись, и он не мог выговорить ни слова. Снизу стремительно приближались бандиты, производя страшный шум своими ногами. Мы оказались в мышеловке. В отчаянии я воздела глаза к небу, чтобы произнести предсмертную молитву, и увидела в потолке открытый люк, ведущий на чердак. Лестницы к нему почему-то не было. Но бывают моменты в жизни, когда выбирать не приходится, потому что не из чего. В мгновение ока я оказалась на чердаке и тут же, свесив руку, прокричала Валерику:
— Дай руку!
— Что? — пролепетал он, теряя остатки разума.
— Руку дай, болван!!! — рявкнула я, и он протянул мне свою тонкую конечность.
Крепко ухватившись за неё, я одним резким рывком, как когда-то поднимала штангу весом в сто пятьдесят килограммов, вдёрнула его в люк на глазах у уже бегущих по последнему пролёту двоих убийц с пистолетами в руках и с грохотом захлопнула крышку. Снизу тут же раздались выстрелы. В деревянной крышке, обитой жестью, появились рваные дыры. Валерик, стоя на карачках рядом с люком, тупо смотрел на них, словно не понимал, что происходит, и каждый раз вздрагивал. Рассчитывать на его помощь мне не приходилось.
— А-а!!! Убили! — вскрикнула я, словно в меня попали, и громко застонала. Валерик чуть не потерял в пыли свои глаза, вытаращившись теперь на меня, но я прижала палец к своим губам и продолжала стонать, пока выстрелы не прекратились и снизу не раздался довольный бас:
— Нормально, братан! Телку пришили. Карауль здесь, а я пойду с другого подъезда зайду, чтобы чувак не сбежал.
— Лады, корешок, — ответил второй. Послышались удаляющиеся по лестнице быстрые шаги. Стараясь не производить шума, я осторожно заглянула в пулевое отверстие в люке. Бандит, которому я заехала чемоданом в морду, стоял прямо под крышкой и вытирал толстой рукой с зажатым в ней пистолетом пот с лоснящегося лба. Сделав Валерику, который все ещё стоял на четырех конечностях, знак отползти подальше, я подобрала увесистый обломок кирпича с присохшими кусками цемента, тихонько приоткрыла крышку и сбросила все это добро острым концом прямо на темечко амбала. Потом быстро закрыла люк и стала ждать выстрелов. Их не последовало. Тогда я снова заглянула в дырочку. Жирный стоял, подняв вверх тоскливые глаза, и глядел прямо на меня. Потом плаксиво скривился, словно я отобрала его любимую игрушку, пистолет выпал из руки, зрачки закатились, он перевалился через перила и с жутким грохотом обрушился вниз, отчего все здание содрогнулось, и мне даже показалось, что оно сейчас развалится. Открыв люк, я спрыгнула вниз. Валерик, в котором, наверное, наконец-то включился инстинкт самосохранения, сам последовал за мной. С его бледной физиономии ещё не сошёл ужас, он очень страдал и плохо понимал, что происходит. Увидев лежащего на лестнице окровавленного бугая, он чуть не потерял сознание.
— Не бойся, он тебя не укусит. — Я взяла его за руку и потащила вниз, перепрыгнув через бесчувственное тело.
Я была уверена, что бандитов только двое и что второй громила сейчас пытается забраться в люк во втором подъезде, так что нам удастся беспрепятственно смыться. Но когда мы выскочили на улицу, моё настроение резко упало — у входа стояло ещё двое головорезов и дула их пистолетов были направлены в нашу сторону…
* * *
Везли нас долго и нудно. Никто не говорил ни слова. Угрюмые амбалы только скрипели зубами и играли желваками от злости, глядя на разбитое лобовое стекло, а мы с Валериком не могли пере кинуться даже парой слов: у меня был залеплен скотчем рот, а его вообще везли в багажнике. Машина уже давно выехала за город, что я поняла только по отсутствию привычного городской шума и частых остановок на светофорах, ибо глаза у меня были завязаны. Я думала о своём боссе. На этот раз ему точно не удастся меня вы тащить, ведь он не знает, кто и куда меня увёз Значит, придётся выбираться самой да ещё вытаскивать этого тюфяка Валерика, чтобы босс смог получить с его мамаши причитающийся остаток «фантастического» гонорара. А выбраться судя по всему, будет нелегко. Люди, которые нас схватили, были самыми настоящими урками, молодыми, наглыми и жестокими. Видимо, из пост-перестроечной поросли бандитов, для которых нет ничего святого даже среди себе подобных К тому же они явно были не местными, говорили слегка окая на волжский манер, хотя, впрочем, на способность убивать ближних это никак не влияет. Больше всего меня угнетало присутствие Валерика. Не будь его, черта с два бы они меня взяли, да и сами бы не ушли. А теперь вот заботься о нем…Иномарка свернула с трассы и заколыхалась на ухабах. Я сидела между двумя подонками, от которых крепко несло перегаром, и тряслась вместе с ними, с жалостью вспоминая о Валерике, гремевшем костями в багажнике. Так мы ехали с полчаса. Наконец смачно запахло навозом, залаяли собаки и закудахтали куры — мы въехали в деревню. Машина остановилась, меня выволокли, куда-то завели и оставили, пихнув в спину так, что я со связанными за спиной руками пролетела метров десять, шмякнулась головой во что-то твёрдое, видимо, в деревянную стену, и там же и свалилась, мыча от боли и возмущения. Пока я пыталась принять удобное положение, внесли Валерика, и только после этого нас развязали и оставили в покое, заперев деревянную дверь на железный засов.
Это было похоже на сарай, в каких колхозники держат кур или свиней. Пол, стены и потолок были загажены помётом и навозом, в углу валялись полусгнившие ящики, на стенах под самым потолком виднелись куриные насесты, на которых не было кур, а через многочисленные щели между досками в убогое помещение проникал яркий солнечный свет, разрезая полумрак десятками косых лучей. Валерик, которого перед тем, как скрутить и уложить в багажник, амбалы немного побили, морщась и постанывая, трогал разбитые в кровь губы и ощупывал ушибленные ребра. На меня он, подлец, даже не смотрел, хотя было на что: бандит, на чью голову я сбросила кирпич, в порыве праведного гнева чуть не выдрал мне все волосы и посадил синяк под глазом, который уже почти весь заплыл.
— Ну, может, объяснишь наконец, во что ты меня втравила? — сердито спросил виновник всех моих бед.
— Я?! — Мне показалось, что ветхий потолок обрушился на меня вместе с помётом и насестами. — Да как ты смеешь такое говорить, подлец?! Это ты меня втравил!
Он посмотрел на меня, как на врага народа, усталые глаза его зло сощурились, и в этот момент он стал похож на свою мать. Мне даже показалось, что сейчас он прыгнет на меня из своего угла, вцепится в горло и задушит. Вместо этого он презрительно усмехнулся:
— Ещё скажи, что ты здесь совершенно ни при чем. Я тут же поверю и рассыплюсь в извинениях.
Задохнувшись от возмущения, я вскочила и стала ходить вдоль стены, пиная валявшиеся на земле ящики.
— Именно так, дружок, — бросила я, успокоившись немного. — Я не имею к этим людям никакого отношения, в отличие от тебя! Это ты во всем виноват. Из-за тебя меня чуть не убили и, думаю, в скором времени все-таки убьют! А у тебя ещё хватает наглости в чем-то меня обвинять! Да ты просто… — У меня не хватило слов, и я замолчала, не переставая возбуждённо мерить шагами сарай.
— Да кто ты такая вообще?! — замахал он руками. — Тоже мне, нашлась невинная курица! Или хочешь сказать, что не за тобой гнались эти придурки? Ха-ха-ха, сейчас лопну от смеха!
— Заткнись, придурок! — прошипела я, метнув на него взгляд Медузы Торгоны. — Меня тошнит от твоего голоса.
Он послушно умолк, и мне сразу стало его жалко. Зачем накричала на беднягу? Он и так вон еле дышит от страха. По-видимому, он и вправду ни о чем не догадывается. Что ж, мамаша постаралась на славу: её сынуля умрёт, даже не зная, за что. Хотя нет, ему, наверное, бандиты скажут перед смертью. А вот я действительно могу пострадать ни за что. Оно мне надо? Может, бросить его здесь и смыться, пока не поздно? Мне вовсе не трудно проломить дыру в стене этого сарая и задать стрекача до ближайшего леса, а там мне никакие пистолеты не страшны…
Но, посмотрев на побитого Валерика, я тут же отказалась от этой мысли. В конце концов, он тоже ни в чем не виноват. Усевшись на ящик, уже не боясь испачкать своё платье, я пробормотала:
— Ладно, извини.
Он поднял удивлённые глаза и с усмешкой проговорил:
— Бывает. Тебя, по-моему, Мария зовут, так?
— Ну да, а тебя Валера.
— Слушай, надо во всем разобраться. Если они гнались не за тобой, тогда они ошиблись и взяли не тех, правильно? Нужно немедленно им сообщить, пока они что-нибудь нехорошее с нами не сделали. Они ведь думают, что я с тобой заодно…
— Ну ты и типчик.
— Да нет, просто нужно все поставить на свои места, и нас отпустят, я уверен.
— Ну так что ж ты сидишь? Иди, скажи им…
— Почему это я? — изумился он. — Это ты в них моим кейсом и кирпичами бросалась, вот и разбирайся сама. Что до меня, так я никогда бы ни с кем не стал связываться — больно надо!
— Ах вот ты как? — опять взбеленилась я. — Да если бы не я, тебя давно бы в живых не было! Он как-то сразу поник.
— Мама мне тоже это всегда говорит, — вздохнул он. — Она считает, что постоянно спасает меня от каких-то бед и несчастий, которых на самом деле нет и быть не может. Вы с ней что, сговорились? Ах, ну да, ты же её подруга…
— Ни с кем я не сговаривалась, я сама по себе, понял? До тебя разве ещё не дошло, что они хотят тебя прикончить? Тебя, а не кого-нибудь другого! Ты что, идиот или прикидываешься?
— Но за что меня убивать? — опешил он. — Я ничего плохого не сделал, честное слово. — Его глаза вдруг округлились. — Послушай, а может, нас похитили с целью выкупа?
— У тебя много денег? — усмехнулась я.
— Есть кое-что, правда, мама о них не знает, — смутился он. — Но вот как эти типы пронюхали, если я вообще никому не говорил? Вот сволочи!
— И много у тебя денег?
— Достаточно, чтобы затеять такую бучу, — гордо сказал Валерик. — Почти две тысячи баксов. Провернул одно лихое дельце на работе месяц назад.
— Да ты богач! — рассмеялась я. — А ты в курсе, что одно только разбитое мной лобовое стекло машины стоит, может, в два раза больше? Неужели ты всерьёз думаешь, что они хотят разбогатеть на твои жалкие две тысячи? Нет, ты точно идиот, Валерик.
— Не называй меня так. — Он изменился в лице.
— Это ещё почему?
— Меня мама так называет. — Он покраснел и отвернулся.
— Неужто мамочку не любишь?
— Не твоё дело! — Он с ненавистью глянул на меня и вдруг сник. — Но если не выкуп, тогда что им нужно? Мне страшно, честно говоря.
— Ты сегодня где был?
— На совещании, а что? — удивился он.
— Договор подписывал?
— Было дело. Только не я подписывал, а моё начальство. Я только менеджер, нашёл клиентов, договорился, все проверил, а мой шеф сегодня уже подписывал контракт — ничего особенного.
— А тебе с этого что-нибудь светит? — продолжала допытываться я.
— Конечно, процент от сделки, как всегда.
— Много?
— Не очень, но больше, чем обычно, потому что контракт долгосрочный и объёмы большие. А почему ты спрашиваешь?
— Так, интересуюсь, зачем ты этим гаврикам понадобился.
— И напрасно. Можешь мне не верить, Мария, но лично я уверен, что никому в этой жизни и даром не нужен. А тут целую делегацию на «Вольво» снарядили да ещё с оружием. Я даже расходов на бензин для этой поездки не стою, не то что…
— Ты уж не прибедняйся так-то. Видимо, бензина ты все-таки стоишь, если приехали. Это я, дура, им все карты спутала! Так бы им не пришлось нас сюда везти…
— Как это?
— А так — прикончили бы тебя с первого заезда и сейчас бы уже спокойно водку пили.
Валерик совсем раскис и засопел, уставившись в пол. Я все время была в напряжении — боялась ляпнуть что-нибудь про приход его мамаши и тем самым нарушить условия контракта. Одно мне было уже совершенно ясно: Валерик просто физически не мог выполнить того, что требовали в письмах, ибо контракт подписывал его шеф. Неужели бандиты об этом не знали? Им нужно было брать ферзя, а они кинули все силы на ничтожную пешку, которая никак не влияет на исход дела. Может, сдуру рассчитывали, что ко времени заключения контракта он станет большим начальником? Нет, Валерик не из таких, он умрёт таким же блеклым и никчёмным, каким родился, — мамаша все сделала для этого. Так что в этом деле что-то не сходилось. Или этот тюфяк скрывает от меня что-то? Может, он и есть начальник, просто не хочет, чтобы его мамаша узнала об этом через меня? Или, к примеру, увёл не пару тысяч, а пару миллионов и теперь прикидывается простачком. Почему, в конце концов, я должна верить ему на слово? Да, была бы у меня голова, как у Родиона, я бы давно решила эту задачку, атак…
— О чем задумалась? — спросил он тихо.
— С близкими прощаюсь перед смертью, — буркнула я.
— Не шути так — мне не по себе. Скажи лучше, откуда мою маму знаешь.
— В магазине познакомились. Я там продавщицей работаю. Разговорились как-то, она меня в гости пригласила, вот я и пришла. Про тебя много трепалась, какой ты у неё хороший да симпатичный. Говорила, жениться тебе пора, хотела, чтобы я на тебя глянула, может, на что и сгодишься, — усмехнулась я.
Он покраснел, как рак, часто заморгал глазами и пробормотал:
— Это она шутила, не обращай внимания. Меня тоже с женитьбой достала.
— А ты что же, убеждённый холостяк или голубой? — легко поинтересовалась я.
Посмотрев на меня с укором, он обиженно проговорил:
— Я не голубой. Просто… стесняюсь. И потом, в душе мама сама не хочет, чтобы я женился.
— А ты хочешь?
— Грешно говорить так, но только после маминой смерти. Не могу представить, как она уживётся с моей женой. Если начнёт её так же поучать, как и меня, а она обязательно начнёт, то я просто не имею морального права так подставлять любимого человека, жену то бишь. Уж лучше один помучаюсь, привык уже…
— Да ты, как я посмотрю, настоящий рыцарь Благородное Сердце! — рассмеялась я. — А отец твой где?
— Умер два года назад. Но он дома почти не жил, все по командировкам мотался или на работе пропадал. Тоже маму боялся, ни во что не вмешивался. Я его и не знал толком…
— Ладно, хватит нюни пускать. — Я поднялась. — Похоже, они про нас забыли. Значит, нужно выбираться отсюда, пока и в самом деле не прикончили.
— Как это? — испугался он сразу. — Может, все-таки лучше сказать им, что мы не виноваты?
— Пошёл ты…
Подойдя к двери, я выглянула в щёлочку. Огромных размеров дом стоял посреди большого деревенского двора, отгороженного от улицы частоколом. В дальнем конце у открытого гаража стояла машина, на которой нас сюда привезли, около неё стояли незнакомые парни и о чем-то тихо переговаривались. На веранде тоже находились какие-то люди, их лиц не было видно. Судя по всему, тут была целая армия бандитов. Интересно, откуда они здесь взялись и что делают в этой глухой деревне… По двору от петуха бегали курицы и громко кудахтали, видать, от радости. Глядя на эту идиллию, я грустно вздохнула. Когда уже и мне попадётся такой мужик, чтобы вот так гонялся за мной днями и ночами, а я верещала от счастья? А то все какие-то Валерики или махровые преступники попадаются. А сейчас и того хуже — убьют, зароют где-нибудь на пустыре, даже креста не поставят, и прощай, сладкие мечты о любви и счастливом замужестве…
— Ну, что там? — шёпотом спросил Валерик, сам не решаясь подойти и посмотреть.
— Все хорошо — ножи уже наточили, теперь могилу роют. Скоро позовут.
— Какая ты все-таки, — обиделся он и опять засопел.
Отойдя от двери, я начала осматривать сарай на предмет побега. Побитые кости мои ныли уже не так сильно, и я вполне могла совершить марафонский забег с ускорением хоть до самой Москвы, если бы не мой подопечный, вид у которого стал ещё более жалкий, чем вначале. Но я уже смирилась с мыслью, что придётся тащить его на себе всю дистанцию, и особенно по этому поводу не расстраивалась. Мы подрядились спасти его детородный орган, и в крайнем случае уж его-то я точно доставлю любящей мамаше.
От мысли сломать стену сарая я сразу отказалась, чтобы не производить шума. Мне нужна была какая-нибудь щель, в которую можно было бы тихо и незаметно выскользнуть. Осмотрев все углы, я начала тихонько переставлять ящики от стены. Она выходила на огород, в котором буйно росла ещё не выкопанная картошка. За ним расстилалось ничем не засеянное поле, а дальше виднелся мой любимый лес. В нем-то, родимом, мы с Валериком и спрячемся. Если добежим…
К моей радости, за ящиками открылась прорытая в земле под стеной дыра, достаточная, чтобы в неё пролезла курица или маленький поросёночек: Опустившись на колени, я начала разгребать землю руками, чтобы увеличить отверстие.
— Ты что, сбежать хочешь?! — в ужасе прошептал Валерик.
— Нет, в туалет сходить, — огрызнулась я. — Помоги лучше, а то описаюсь.
Опасливо приблизившись, он присел и стал неуверенно отгребать землю.
— Слушай, а может, лучше попроситься у них выйти в туалет? — испуганно предложил он. — А то ещё рассердятся, если увидят…
— Заткнись, горе ты моё! Копай лучше…
Он тяжело вздохнул и заработал чуть быстрее. Вскоре дыра уже была вполне приемлема для побега. Подойдя к двери, я, убедилась, что во дворе все спокойно и до нас нет никому дела, после чего вернулась к Валерику, который стоял и задумчиво смотрел на дыру.
— Вылезай первым, только не шуми, понял? — скомандовала я.
К моему вящему удивлению, он тут же упал на карачки, потом лёг на пол и пополз. Когда грязные подошвы его ботинок скрылись, я последовала за ним. Осмотревшись, я пригнула ему голову, пригнулась сама, и мы побежали по картофельному полю. Никто за нами не гнался, все было спокойно. Перепрыгнув через прогнивший плетень, мы пересекли заросшую травой дорогу, усеянную свежим коровьим навозом, и, продираясь сквозь растущие на другой стороне густые и колючие заросли, понеслись к открытому полю. Валерик дышал, как паровоз, лицо его раскраснелось, в глазах бегал страх, но он все же ломился вперёд, и уж за это я была ему признательна. Видать, не все ещё потеряно…