Страница:
— Но только не здесь, гляньте, ветки метрах в пяти начинаются, без лестницы не залезешь. А вот на других деревьях надо будет проверить.
— Майор, — плешивый поднялся, подошёл к моему тополю и похлопал рукой гладкий ствол, — ну-ка залезьте на него и проверьте наверху за ветками. Мне что-то подсказывает, что она там, — осипшим голосом добавил он.
— Как же это я залезу? — испуганно залепетал майор, но его тут же прервали:
— Молчать! Выполняйте приказ! Спилите его, значит, но я хочу знать, что наверху никого нет!
— Да не залезу я на него! И пилить жалко. О, мы сейчас фароискателем туда посветим! — осенило его. — Сразу все и увидим.
Я поняла, что попалась, но продолжала сидеть, не шевелясь и не дыша.
Майор подбежал к автобусу, растолкал уснувшего водителя и приказал ему направить фароис-катель на дерево. Мощный луч ударил мне в глаза, ослепил, и тут же я услышала радостный майорский вопль:
— Есть!!! Вон она, курва!
— Вызывай подкрепление, майор! — крикнул полковник.
Через несколько минут под тополем полным ходом шла подготовка к боевой операции по снятию с дерева опасной преступницы. Подъехали два грузовика с солдатами, и вокруг стало светло, как днём. Дерево осветили со всех сторон прожекторами, как Останкинскую башню, и я чувствовала себя совершенно голой и беззащитной, да ещё и в безвыходном положении. Солдаты плот-.ным кольцом оцепили тополь и стояли с автоматами на изготовку, злые и усталые. Плешивый с майором, о чем-то тихо посовещавшись в сторонке, подошли ближе, и полковник крикнул:
— Слезай оттуда немедленно!
— Не могу! — жалобно пропищала я.
— Не пудри мне мозги!
— Честное слово, не могу! Я боюсь!
— А как же залезла?
— Со страху, дяденька! А вниз теперь даже смотреть боюсь.
— Давайте её из карабина снимем! — радостно предложил мудрый майор.
— Мне она живая нужна!
— А если в ногу, легонечко, бац — и она свалится.
— Разобьётся. — Плешивый с сомнением покачал головой. — Высота, смотри, какая, метров пятнадцать, не меньше.
— Я не свалюсь, — виновато крикнула я, — я привязана! Не нужно в меня стрелять, пожалуйста!
— Так отвяжись!
— Тогда упаду и разобьюсь!
— Все, хватит с меня, — процедил полковник. — Найдите лестницу или выкуривайте её оттуда, как хотите!
— Нету такой длинной лестницы, уже искали. Пожарную машину из района нужно вызывать.
— Так вызывайте, черт бы вас побрал! — взревел плешивый и в сердцах сплюнул.
— Уже вызвал, к утру обещали быть.
— К утру?! — не поверил полковник, а потом подозрительно спросил:
— А что вы им сказали, товарищ майор?
— Ну, — стушевался тот, — сказал, что кошку с дерева нужно снять. А что ещё скажу…
— О-о, Бог мой! — Тот схватился за голову. — Вы что, совсем мозги потеряли? Или у вас их никогда и не было? Скажите им, что контора горит!
— Так ведь не горит же…
— Так подожгите её на хрен!
— Есть, товарищ полковник, — козырнул майор. — Только вся ответственность на вас будет. Я умываю руки, — и побежал отдавать приказания солдатам.
Полковник посмотрел на меня, скукожившуюся на ветке, как замёрзшая мартышка, и спросил:
— Слушай, может, по-хорошему слезешь?
— А как это — по-хорошему?
— Тебе все равно деваться некуда. Слезай, посидим, побалакаем, чайку с вареньем попьём. А то из-за тебя сейчас контора сгорит…
— Не сгорит, начальник, — мрачно сказал подошедший к нему сзади вместе с майором какой-то хмурый мужик. — Я запрещаю устраивать произвол на вверенной мне территории. И так все тут переполошили, людей на уши подняли, трактор конфисковали! А у меня, между прочим, каждая единица на счёту, косовица в разгаре, мать твою растудыть!
— Кто это, майор? — удивлённо спросил плешивый.
— Председатель, — с ехидным злорадством бросил тот.
— Вот что, товарищ председатель, мы выполняем задание особой важности, обеспечиваем безопасность страны, и вы можете попасть под статью за соучастие в преступлении против государства. Вам ясно? Тогда идите спать…
— А это видал? — спокойно спросил мужик и сунул ему под нос жирную дулю. — Я за вами тут весь день наблюдаю и такого бардака ещё не видел. Целой дивизией за какой-то девкой гоняетесь! Она что, не дала тебе или как? А если ты сейчас ещё и контору спалишь, я людей подыму и от вас тут мокрого места не останется, понял? У нас демократия, мы свои права знаем, в прессу напишем…
— Ну-ну, ты потише, — пошёл на попятную полковник, — пресса здесь ни при чем. Не тронем мы твою контору, хрен с ней. Только помоги нам эту чертовку с дерева снять. И мы сразу уедем.
Председатель задрал голову, приставив ладонь ко лбу, что-то прикинул и крикнул:
— Слышь, красавица, от имени деревни прошу: дай нам поспать хоть часок! Завтра рано на работу вставать в поле, а люди уснуть не могут.
— Да я бы с удовольствием, но они меня пытать будут! И главное, я ничего не знаю, они меня с кем-то спутали!
— Врёт она все, — убеждённо проговорил майор.
— Ну смотри, — крикнул председатель, — а то сейчас спилим ствол — и свалишься!
— Пилите… — покорно бросила я. Тут же кто-то притащил из темноты двуручную пилу, двое солдатиков взялись с обоих концов и начали быстро пилить. Тополь застонал, задрожал, предчувствуя свою погибель, а вместе с ним задрожала и я…
И вдруг я услышала рокот вертолёта. Он летел, освещая прожектором крыши домов, со стороны станции и явно направлялся в нашу сторону. В отсветах габаритных огней я увидела красно-белые полосы и поняла, что вертолёт пожарный. Солдаты тут же перестали пилить, а майор радостно прокричал:
— Во, а говорили, к утру! Сюда, сюда давай! — и замахал руками.
Лицо плешивого просветлело, он хлопнул председателя по плечу и довольно воскликнул:
— Ну вот, а ты говорил! Сейчас все и закончится!
Вертолёт завис над площадью перед конторой, обвёл прожектором кольцо солдат, и из громкоговорителя послышался голос:
— Где эта ваша кошка?
— Вон, вон она, на дереве! — Все стали показывать на меня руками. — Подгребай в ту сторону!
Если бы дерево все-таки спилили и оно упало, тогда бы у меня был хоть ничтожный, но шанс: я бы как-нибудь сбежала в суматохе, вырубив в темноте пару-тройку солдат. Теперь же я была обречена и прекрасно понимала, что сопротивляться дальше нет никакого смысла. По моему паспорту спецслужбы в один миг вычислят все, узнают, где я работаю, выйдут на Родиона, а тогда… Мне даже не хотелось думать о том, что будет, если меня поймают. Тогда уже просто ничего не будет. И все же я не теряла надежду на чудо — только оно могло меня спасти в этой ситуации. Слезы сами потекли по моим щекам, и я начала отвязывать ремень…
Чёртов вертолёт завис прямо надо мной, ткнув мне в лицо пучком яркого света, и меня чуть не сдуло с дерева мощным потоком воздуха.
— Это же не кошка! — прокричали из вертолёта в динамик.
— Снимай её!!! — проревел плешивый в поднесённый ему мегафон. — И не выпускай! Это преступница! Я представитель органов безопасности!
— Она вооружена? — немного погодя спросили с вертолёта.
— Нет! Наверное, — тихо добавил он и опять прокричал:
— Отдерите её от дерева и сразу спускайтесь сюда!
— Понятно! Все сделаем!
Дверь вертолёта открылась, из неё вывалилась верёвочная лестница и показался человек в пожарной экипировке. Лестница упала прямо на крону рядом со мной, и мне стоило лишь протянуть руку, чтобы достать её, но я не спешила сдаваться, ещё отчаянно на что-то надеясь. Сверху прокричали:
— Залезай немедленно, а то сейчас из брандспойта смоем! И не вздумай шутить!
Что мне оставалось делать? Стиснув зубы и повесив сумочку на плечо, я начала карабкаться по болтающемуся трапу вверх, преодолевая сильные потоки воздуха от лопастей. Пожарник протянул мне руку и рывком втащил в тёмный салон вертолёта, который сразу же начал подниматься. Внутри были ещё какие-то люди, но в темноте я их плохо видела. Меня усадили на железный откидной стульчик, втянули лестницу и закрыли дверь. Выглянув в иллюминатор, я увидела, что вертолёт почему-то быстро удаляется от площади, по которой бегали туда-сюда солдаты, майор махал руками, а плешивый полковник стрелял из пистолета в воздух. Ничего не понимая, я повернулась к пожарникам, и тут в салоне вспыхнул свет. Прямо на меня из-под пожарных касок смотрели улыбающиеся глаза босса, Валентины и тракториста Захара. Остальные были мне не знакомы. Сердце моё чуть не разорвалось от радости, и я расплакалась…
…Вертолёт на полном ходу, рассекая ночное небо, уносился прочь от злосчастного тополя, а босс, перекрикивая шум двигателей, рассказывал мне, всхлипывающей на груди Валентины, подробности происшедшего. Я узнала, что Захар купил здесь дом и они собирались там встретиться с друзьями, чтобы кое-что обговорить. Тётка Авдотья, та самая толстуха, была его дальней родственницей и во всем им помогала. Босс, когда заметил слежку, сбежал через её двор к Захару, где уже ждали остальные, и послал его прихватить шпика, чтобы узнать, что тому известно. Захар, естественно, понятия не имевший о моем существовании, увидев меня, подумал, что я просто местная шлюшка, решившая подзаработать на приезжем, воспользовался ситуацией и выкрал «любовника», который потом наотрез отказался что-либо говорить. Затем по сотовому телефону, специально подаренному ей на всякий случай, позвонила тётка Авдотья и пересказала им мои слова. Услышав моё имя, босс сразу заподозрил неладное, а потом, когда спросил у Захара, как выглядела та самая подзаборная шлюшка, все понял и попросил его отыскать меня. Тот уже собрался идти на поиски, но тут я сама постучала в калитку. Боссу вообще порядком досталось в этот день, особенно когда он вдобавок ко всему увидел в деревне ещё и Валентину, которая чуть не довела до инфаркта майора. Оказывается, Валентина, сидя на кухне, прекрасно слышала весь наш с ним разговор в кабинете, хотя мы разговаривали вполголоса, и, когда я убежала, тут же закрыла офис, поймала такси и поехала за мной, преследуя ту же цель, что и я, — уберечь Родиона от верной погибели. Проявив чудеса конспирации, она проследила меня до дома тётки Агафьи. Они с ней быстро нашли общий язык, и та ей все рассказала. И тут я начала тарабанить в ворота, это нас привезли за документами. После того как я умчалась прочь, увидев «дачника», они огородами побежали к трактору, возле которого уже стоял ещё не отошедший от испуга майор. Валентина ещё раз обматерила его, отчего тот совсем потерял голову, они сели в трактор и на всех парах рванули «в поле навёрстывать упущенное рабочее время». В лесу бросили трактор и разъехались, поймав на трассе попутки, в разные стороны. Родион, Захар и Валентина, наотрез отказавшаяся возвращаться в Москву без меня или хотя бы моего трупа, отправились в райцентр в десяти километрах от городка и остановились у знакомых. Тётка Агафья выполняла роль наблюдателя. Она видела все, что происходило, и докладывала боссу по сотовому. Когда меня обнаружили на дереве и поднялся крик, она прискакала туда, подслушала, как майор вызывает пожарных, и тут же известила обо всем Родиона. Дальше все было лишь делом техники. Их хороший знакомый из райцентра (босс так и не сказал, кем он там работает) организовал пожарный вертолёт и спецодежду. И ещё босс пообещал задать нам с Валентиной потом такую трёпку, что мы будем кусать локти, рвать на себе волосы и биться головами о стену в раскаянии, раз мы ослушались и каким-то невероятным образом выследили его. И не будет нам прощения…
Когда он умолк, я счастливо улыбнулась:
— Слава Богу, все уже позади.
Захар, вернувшийся в это время из кабины пилотов, переглянулся с Родионом и сказал:
— Боюсь, что ещё ничего и не начиналось. Мы хотели вас высадить где-нибудь поближе к трассе, чтобы вы уехали домой на попутке. Но теперь кое-что изменилось. Наш пилот услышал по рации, что майор вызвал для перехвата военные вертолёты. Кроме нас, здесь сидят ещё и настоящие пожарники, — он подмигнул молчавшим сзади молодым ребятам, — поэтому мы не можем рисковать. Сядем где придётся и будем ориентироваться по ситуации. Им уже известно наше местонахождение. Отлетели мы недалеко, поэтому скоро подъедут и солдаты на машинах.
— А как же они? — Я посмотрела на пожарных. — Как всегда, — улыбнулся босс, — скажут, что мы их заставили взлететь под дулом пистолета и лиц они не запомнили. Не волнуйся за них, они прекрасно знают, что делать. Мы, кстати, уже снижаемся, давайте вернём униформу.
Они трое начали быстро скидывать спецодежду, а я тоскливо посмотрела в иллюминатор. Покрытая мраком, безлюдная земля стремительно приближалась, и где-то там, в этой пугающей глубине, нас ожидали смертельно опасные проблемы…
Босс не считал нужным посвящать меня с Валентиной в истинные причины всей этой заварушки, а мы не спрашивали, потому что доверяли ему и знали, что он не способен на подлость. Нам было понятно только то, что Родион попал в беду, чисто по-бабьи не могли допустить, чтобы мужчина, благодаря которому мы как-то устроились в этой жизни и к которому обе испытывали определённую симпатию, вдруг взял да и пропал. Наверное, так пеклись бы волчицы о своём единственном в стае волке, оберегая его. Нам было совершенно наплевать на трудности и опасности, переживаемые в данный момент, ибо опасность опять остаться на бобах и щёлкать зубами от безработицы и безденежья была гораздо страшнее. Хотя, конечно, на первом месте для нас была чисто человеческая близость с боссом, которого я, не кривя душой, могла назвать своим другом, а это дорогого стоило.
С другой стороны, я начала понимать, что работа в агентстве была для Родиона лишь прикрытием его основной деятельности, той самой, таинственной и загадочной, в которую он нас не допускал, боясь, видимо, что мы проболтаемся, а может, и за наши жизни, что было бы, естественно, гораздо приятнее. Я вела бухгалтерию и знала, что из Фонда безработных детективов России уходили время от времени немалые суммы. Босс лишь давал мне реквизиты и просил оформить платёжное поручение, не объясняя, куда и зачем уплывают такие бешеные деньги. И мне не оставалось ничего другого, как думать, что под «крышей» фонда работает какая-то организация, скрытые механизмы которой постоянно находятся в действии. Но меня это абсолютно, не интересовало. Я всегда считала, что наше агентство самое лучшее в России, что мы выполняем очень важную и нужную работу по очищению земли русской от всякого рода непотребной швали, гордо именующей себя мафией. Эти негодяи успокаивают себя мыслью, что, совершая преступление, они только одерживают верх над абстрактными ментами и законом, забывая при этом, что страдают от их преступлений прежде всего конкретные простые люди и что им-то и бывает больно и обидно.
…Вертолёт ещё даже не коснулся колёсами земли, а мы уже попрыгали в траву и со всех ног бросились к ближайшему лесу. Бежали прямо по полю-, спотыкаясь и увязая по щиколотки в рыхлой земле, но, слава Богу, до леса было недалеко. Наш вертолёт уже улетел, когда мы скрылись за деревьями, а над поляной зависли два других вертолёта, военных. Осветив все вокруг мощными прожекторами, они начали кружить, увеличивая радиус поиска, пока лучи не запрыгали по верхушкам деревьев над нашими головами. Лес, на нашу беду, оказался редким. Мы прижались к стволам, боясь пошевелиться, и ждали, пока они улетят. Но они почему-то никуда не спешили. Один вертолёт остался висеть, а другой полетел на другую сторону леса, видимо, собрался проверить, не сбежали ли мы из него. Наверное, лес был очень маленьким, потому что вертолёт быстро вернулся и они вновь стали шарить по нему прожекторами, подолгу зависая над каждым деревом. Тут, заглушая рёв пропеллеров, где-то вдалеке послышался вой автомобильных сирен. Он быстро приближался, казалось, со всех сторон. Я поняла, что нас окружают, и беспомощно посмотрела на босса, стоявшего ближе всех ко мне. Он был все с той же дурацкой бородкой и без очков. На плече висела спортивная сумка. Прожектора метались метрах в двадцати от нас, и света от них было достаточно. Заметив мой взгляд, босс ободряюще улыбнулся и тихонько свистнул Захару — они вместе с Валентиной обнимали с двух сторон одно толстенное дерево в трех шагах от нас. Захар понимающе кивнул и, одним прыжком одолев разделяющее нас пространство, прилепился к моему дереву. Наши руки соприкоснулись, и от этого мне почему-то сразу стало спокойнее.
— Надо разделяться, — негромко проговорил босс.
— Я уже понял, — быстро сказал Захар. — Ты должен уйти от них в любом случае. Пожарные им скажут, что нас было только двое: я и она, — он кивнул на меня. — Так что мы с ней сейчас побежим, а ты с Валентиной оставайся, дождётесь, пока мы их уведём, и сматывайтесь по-тихому. Вас не будут искать. И не спорь. — Он поднял руку, думая, что Родион сейчас начнёт героически возражать, но тот и не собирался этого делать, а только согласно кивнул, что-то обдумывая. Захар договорил:
— Не будем терять времени. Мария, ты ещё не устала сегодня бегать?
— А кому это интересно? — вздохнула я и посмотрела на Родиона. — Босс, берегите Валентину и не говорите ей ничего, а то она, чего доброго, опять за мной увяжется. Наврите ей что-нибудь, женщины это любят.
— Попробую. Все, отправляйтесь, а то они и нас заметят.
Лучи света уже блуждали над соседними деревьями, вой сирен раздавался где-то совсем рядом, у опушки. Больше медлить было нельзя. Взявшись за руки, мы с Захаром переглянулись, подмигнули друг другу и побежали прямо под лучи. Вот они уже ослепили нас, мы невольно остановились, беспомощно закрывшись руками, а потом помчались дальше, углубляясь в лес. С вертолётов нас заметили и последовали за нами. Когда-то я видела, как ночью загоняют машинами зайцев, держа их в свете фар. Но только теперь поняла, что испытывают при этом несчастные животные.
Нам нужно было убежать как можно дальше и как можно дольше не попадаться в руки преследователей. И то и другое было очень проблематично. С вертолётов, по всей видимости, уже сообщили, что нас обнаружили, и теперь в той стороне, куда мы бежали, послышались выстрелы и крик в мегафон:
— Вы окружены! Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Стреляем на поражение! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!
Я сразу узнала голос плешивого полковника.
Наверное, майор тоже где-то здесь. Видимо, старые знакомые решили во что бы то ни стало познакомиться со мной поближе. Захар потянул меня в сторону от опушки, где сквозь редкие деревья уже просматривался блеск автомобильных фар, и мы направились, подгоняемые лучами и рёвом вертолётов, к полю, откуда прибежали. Мой собрат по несчастью бежал широко и быстро, я с трудом поспевала за ним, хотя он тащил меня, как трактор, крепко сжимая за запястье. Мы выскочили на опушку и оказались в прямом свете вертолётных прожекторов, которые не отставали ни на шаг. Вся остальная орава на машинах не могла сюда проехать из-за отсутствия дороги, поэтому остановилась у края леса, метрах в четырехстах от нас, и было видно, как солдаты, рассыпавшись длинной цепью, спотыкаясь, бегут в нашу сторону. Как оперативно все-таки действует наша доблестная армия!
— Надеюсь, с вертолётов они стрелять не будут! — весело крикнул Захар, отпуская мою руку. — Видишь лес на той стороне поля? Надо до него добежать и желательно живыми. Не думай ни о чем, кроме этого. Вперёд!
И мы рванули. Я уже не думала ни о зайцах, ни о боссе с Валентиной, ни о том, что меня могут убить; все моё внимание было сосредоточено на том, чтобы не потерять свои драгоценные туфли — я не догадалась снять их сразу, а теперь уже было не до этого. Ревущие геликоптеры понеслись за нами, почти касаясь колёсами наших голов, из открытых дверей что-то кричали автоматчики, размахивая оружием и крутя пальцами у висков, сзади вдогонку неслись мегафонное матюканье и проклятия полковника, но мы не обращали на весь этот бедлам внимания и через пару минут, показавшихся мне адовой вечностью, достигли опушки соседнего леса. Тот оказался намного гуще предыдущего, и в нем вполне можно было укрыться от вертолётов. Захар нырнул под спасительную завесу деревьев первым и остановился, поджидая меня. Я видела, как горят его глаза в темноте между листьями, видела протянутую ко мне руку и уже хотела схватиться за неё, как сквозь рёв взмывшего над лесом вверх вертолёта услышала хлопки выстрелов. Что-то больно ударило меня сзади, большое и горячее, даже показалось, будто в меня вонзилась оторвавшаяся лопасть. Но потом поняла, что это нечто совсем другое. Виновато посмотрев на Захара, глаза которого в ужасе широко раскрылись, я против воли споткнулась и полетела в холодную, непроглядную бездну…
…Акира рассказывал, что, когда на Земле создали огнестрельное оружие, японцы, положившие много тысяч лет на совершенствование естественных видов борьбы, немного растерялись. И неудивительно, ведь одной пулей можно легко уложить человека, всю жизнь занимавшегося изучением боевых искусств и достигшего в этом немалых успехов. Когда-то такие люди были практически неуязвимыми и могли спокойно прожить отмеренную им жизнь. Но хитрые китайцы, испокон века уступавшие японцам, своим давним противникам в боевом мастерстве, пошли по другому пути: они изобрели порох и одним махом перечеркнули значимость личных способностей человека. И действительно, как ты там ни маши руками, ногами или мечом, но пуля-дура прилетит и без всяких ритуалов и положенного соответствующему сану уважения убьёт и фамилии не спросит. Впрочем, растерянность длилась недолго. Запершись в монастырях, трудолюбивые, усидчивые японцы начали искать противоядие, то бишь «противопулие». От этого зависела их жизнь и, собственно, все их существование как нации. Они стали исходить из того, что пуля ничем не отличается, кроме скорости, от любого другого холодного оружия, и решили бороться с ней теми же способами. Усовершенствовав технику, они научились в буквальном смысле ловить пули руками, так же как ловили мечи и стрелы. Огромной концентрацией внутренней энергии они как бы замедляли бег времени; это позволяло видеть пулю в полёте и зажимать её между ладонями или просто отбивать в сторону (Акира, например, мог поймать пулю зубами). Японцы знали, что тело находится в полной зависимости от души, поэтому его возможности безграничны. Одним усилием воли они превращали свои тела в камни, которые не поддавались практически никакому физическому воздействию. Хождение по раскалённым углям — лишь малая толика из всего того, что должен уметь человек. Но для этого нужен соответствующий настрой, а в экстремальной ситуации на это просто не остаётся времени. Тогда они зашли с другой стороны и разработали технику убегания от пули — зачем её ловить, если можно уклониться. При этом учитывается и направление ветра, и положение солнца, которое должно светить в глаза противнику, и его психическое состояние, и, конечно же, собственные обманные движения, когда у стреляющего создаётся иллюзия, что он целится в человека, а на самом деле того там уже нет. Но и на этом японцы не успокоились, понимая, что всегда найдутся желающие всадить пулю в спину да ещё и из-за угла. Если пуля не задела жизненно важные органы воина — а их в человеке не так уж и много, — то он просто обязан сразу же встать и продолжить борьбу за независимость Японии. Простреленное лёгкое, живот или такая мелочь, как шея, вообще не считаются ранениями. Вот если пуля попадёт в сердце или в мозг — тогда так и быть, умирай. Но не раньше…
…Я ещё не пришла в сознание, а моя бессмертная, к счастью, душа уже начала во мне кропотливую работу по восстановлению жизнедеятельности раненого тела. Она прекрасно знала, что делать — многолетний, доведённый до автоматизма психотренинг не прошёл даром. Очнувшись, я не стала открывать глаза и прислушалась к тому, что происходило вокруг, пытаясь понять, схватили нас или нет. Но, кроме дыхания Захара и отдалённых голосов, ничего не было слышно. Может, солдаты ещё не успели до нас добежать? Приоткрыв веки, я увидела темноту и тихо спросила:
— Где мы?
— Господи, ты жива! — Чиркнула зажигалка, и надо мной появилось изумлённое лицо Захара. Он смотрел на меня и, казалось, не верил своим глазам. — Я думал, тебе крышка. Как ты?
— Где мы? — повторила я вопрос, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить усыплённую боль.
— Черт его знает. Я куда-то провалился, когда тащил тебя по лесу. Так ты правда жива или у меня галлюцинации? Даже если ты не умерла от пули, то после падения уж точно должна была загнуться. Я ведь на тебя свалился, а тут высота метров пять.
— А где плешивый?
— Кто?!
— Ну, солдаты…
— Там, наверху где-то бегают, нас ищут. Слушай, может, тебе разговаривать нельзя? Я тут тебя перевязал как мог, пришлось подол твоего платья укоротить. Но так даже лучше, наверное.
— Почему наверное?
— Так ни черта же не видно! — Он тихо засмеялся.
— А где пуля?
— По-моему, внутри осталась. Тебя в плечо ранили. Отверстие только со спины.
— А ты откуда знаешь? Ты что, меня спереди ощупывал? — Я шутливо нахмурилась.
— Пришлось. — Он не понял шутки и слегка смутился. — Ты уж извини…
— Ладно уж. Сними с меня повязку.
— Ты спятила?! Кровью изойдёшь! Лежи спокойно и не дёргайся. Скоро они устанут искать, и тогда, если, конечно, сможем выбраться из этой ямы, потащу тебя в больницу. Я и так тебя уже похоронил, считай, сидел тут и размышлял, как перед Родионом стану отчитываться.
— Майор, — плешивый поднялся, подошёл к моему тополю и похлопал рукой гладкий ствол, — ну-ка залезьте на него и проверьте наверху за ветками. Мне что-то подсказывает, что она там, — осипшим голосом добавил он.
— Как же это я залезу? — испуганно залепетал майор, но его тут же прервали:
— Молчать! Выполняйте приказ! Спилите его, значит, но я хочу знать, что наверху никого нет!
— Да не залезу я на него! И пилить жалко. О, мы сейчас фароискателем туда посветим! — осенило его. — Сразу все и увидим.
Я поняла, что попалась, но продолжала сидеть, не шевелясь и не дыша.
Майор подбежал к автобусу, растолкал уснувшего водителя и приказал ему направить фароис-катель на дерево. Мощный луч ударил мне в глаза, ослепил, и тут же я услышала радостный майорский вопль:
— Есть!!! Вон она, курва!
— Вызывай подкрепление, майор! — крикнул полковник.
Через несколько минут под тополем полным ходом шла подготовка к боевой операции по снятию с дерева опасной преступницы. Подъехали два грузовика с солдатами, и вокруг стало светло, как днём. Дерево осветили со всех сторон прожекторами, как Останкинскую башню, и я чувствовала себя совершенно голой и беззащитной, да ещё и в безвыходном положении. Солдаты плот-.ным кольцом оцепили тополь и стояли с автоматами на изготовку, злые и усталые. Плешивый с майором, о чем-то тихо посовещавшись в сторонке, подошли ближе, и полковник крикнул:
— Слезай оттуда немедленно!
— Не могу! — жалобно пропищала я.
— Не пудри мне мозги!
— Честное слово, не могу! Я боюсь!
— А как же залезла?
— Со страху, дяденька! А вниз теперь даже смотреть боюсь.
— Давайте её из карабина снимем! — радостно предложил мудрый майор.
— Мне она живая нужна!
— А если в ногу, легонечко, бац — и она свалится.
— Разобьётся. — Плешивый с сомнением покачал головой. — Высота, смотри, какая, метров пятнадцать, не меньше.
— Я не свалюсь, — виновато крикнула я, — я привязана! Не нужно в меня стрелять, пожалуйста!
— Так отвяжись!
— Тогда упаду и разобьюсь!
— Все, хватит с меня, — процедил полковник. — Найдите лестницу или выкуривайте её оттуда, как хотите!
— Нету такой длинной лестницы, уже искали. Пожарную машину из района нужно вызывать.
— Так вызывайте, черт бы вас побрал! — взревел плешивый и в сердцах сплюнул.
— Уже вызвал, к утру обещали быть.
— К утру?! — не поверил полковник, а потом подозрительно спросил:
— А что вы им сказали, товарищ майор?
— Ну, — стушевался тот, — сказал, что кошку с дерева нужно снять. А что ещё скажу…
— О-о, Бог мой! — Тот схватился за голову. — Вы что, совсем мозги потеряли? Или у вас их никогда и не было? Скажите им, что контора горит!
— Так ведь не горит же…
— Так подожгите её на хрен!
— Есть, товарищ полковник, — козырнул майор. — Только вся ответственность на вас будет. Я умываю руки, — и побежал отдавать приказания солдатам.
Полковник посмотрел на меня, скукожившуюся на ветке, как замёрзшая мартышка, и спросил:
— Слушай, может, по-хорошему слезешь?
— А как это — по-хорошему?
— Тебе все равно деваться некуда. Слезай, посидим, побалакаем, чайку с вареньем попьём. А то из-за тебя сейчас контора сгорит…
— Не сгорит, начальник, — мрачно сказал подошедший к нему сзади вместе с майором какой-то хмурый мужик. — Я запрещаю устраивать произвол на вверенной мне территории. И так все тут переполошили, людей на уши подняли, трактор конфисковали! А у меня, между прочим, каждая единица на счёту, косовица в разгаре, мать твою растудыть!
— Кто это, майор? — удивлённо спросил плешивый.
— Председатель, — с ехидным злорадством бросил тот.
— Вот что, товарищ председатель, мы выполняем задание особой важности, обеспечиваем безопасность страны, и вы можете попасть под статью за соучастие в преступлении против государства. Вам ясно? Тогда идите спать…
— А это видал? — спокойно спросил мужик и сунул ему под нос жирную дулю. — Я за вами тут весь день наблюдаю и такого бардака ещё не видел. Целой дивизией за какой-то девкой гоняетесь! Она что, не дала тебе или как? А если ты сейчас ещё и контору спалишь, я людей подыму и от вас тут мокрого места не останется, понял? У нас демократия, мы свои права знаем, в прессу напишем…
— Ну-ну, ты потише, — пошёл на попятную полковник, — пресса здесь ни при чем. Не тронем мы твою контору, хрен с ней. Только помоги нам эту чертовку с дерева снять. И мы сразу уедем.
Председатель задрал голову, приставив ладонь ко лбу, что-то прикинул и крикнул:
— Слышь, красавица, от имени деревни прошу: дай нам поспать хоть часок! Завтра рано на работу вставать в поле, а люди уснуть не могут.
— Да я бы с удовольствием, но они меня пытать будут! И главное, я ничего не знаю, они меня с кем-то спутали!
— Врёт она все, — убеждённо проговорил майор.
— Ну смотри, — крикнул председатель, — а то сейчас спилим ствол — и свалишься!
— Пилите… — покорно бросила я. Тут же кто-то притащил из темноты двуручную пилу, двое солдатиков взялись с обоих концов и начали быстро пилить. Тополь застонал, задрожал, предчувствуя свою погибель, а вместе с ним задрожала и я…
И вдруг я услышала рокот вертолёта. Он летел, освещая прожектором крыши домов, со стороны станции и явно направлялся в нашу сторону. В отсветах габаритных огней я увидела красно-белые полосы и поняла, что вертолёт пожарный. Солдаты тут же перестали пилить, а майор радостно прокричал:
— Во, а говорили, к утру! Сюда, сюда давай! — и замахал руками.
Лицо плешивого просветлело, он хлопнул председателя по плечу и довольно воскликнул:
— Ну вот, а ты говорил! Сейчас все и закончится!
Вертолёт завис над площадью перед конторой, обвёл прожектором кольцо солдат, и из громкоговорителя послышался голос:
— Где эта ваша кошка?
— Вон, вон она, на дереве! — Все стали показывать на меня руками. — Подгребай в ту сторону!
Если бы дерево все-таки спилили и оно упало, тогда бы у меня был хоть ничтожный, но шанс: я бы как-нибудь сбежала в суматохе, вырубив в темноте пару-тройку солдат. Теперь же я была обречена и прекрасно понимала, что сопротивляться дальше нет никакого смысла. По моему паспорту спецслужбы в один миг вычислят все, узнают, где я работаю, выйдут на Родиона, а тогда… Мне даже не хотелось думать о том, что будет, если меня поймают. Тогда уже просто ничего не будет. И все же я не теряла надежду на чудо — только оно могло меня спасти в этой ситуации. Слезы сами потекли по моим щекам, и я начала отвязывать ремень…
Чёртов вертолёт завис прямо надо мной, ткнув мне в лицо пучком яркого света, и меня чуть не сдуло с дерева мощным потоком воздуха.
— Это же не кошка! — прокричали из вертолёта в динамик.
— Снимай её!!! — проревел плешивый в поднесённый ему мегафон. — И не выпускай! Это преступница! Я представитель органов безопасности!
— Она вооружена? — немного погодя спросили с вертолёта.
— Нет! Наверное, — тихо добавил он и опять прокричал:
— Отдерите её от дерева и сразу спускайтесь сюда!
— Понятно! Все сделаем!
Дверь вертолёта открылась, из неё вывалилась верёвочная лестница и показался человек в пожарной экипировке. Лестница упала прямо на крону рядом со мной, и мне стоило лишь протянуть руку, чтобы достать её, но я не спешила сдаваться, ещё отчаянно на что-то надеясь. Сверху прокричали:
— Залезай немедленно, а то сейчас из брандспойта смоем! И не вздумай шутить!
Что мне оставалось делать? Стиснув зубы и повесив сумочку на плечо, я начала карабкаться по болтающемуся трапу вверх, преодолевая сильные потоки воздуха от лопастей. Пожарник протянул мне руку и рывком втащил в тёмный салон вертолёта, который сразу же начал подниматься. Внутри были ещё какие-то люди, но в темноте я их плохо видела. Меня усадили на железный откидной стульчик, втянули лестницу и закрыли дверь. Выглянув в иллюминатор, я увидела, что вертолёт почему-то быстро удаляется от площади, по которой бегали туда-сюда солдаты, майор махал руками, а плешивый полковник стрелял из пистолета в воздух. Ничего не понимая, я повернулась к пожарникам, и тут в салоне вспыхнул свет. Прямо на меня из-под пожарных касок смотрели улыбающиеся глаза босса, Валентины и тракториста Захара. Остальные были мне не знакомы. Сердце моё чуть не разорвалось от радости, и я расплакалась…
…Вертолёт на полном ходу, рассекая ночное небо, уносился прочь от злосчастного тополя, а босс, перекрикивая шум двигателей, рассказывал мне, всхлипывающей на груди Валентины, подробности происшедшего. Я узнала, что Захар купил здесь дом и они собирались там встретиться с друзьями, чтобы кое-что обговорить. Тётка Авдотья, та самая толстуха, была его дальней родственницей и во всем им помогала. Босс, когда заметил слежку, сбежал через её двор к Захару, где уже ждали остальные, и послал его прихватить шпика, чтобы узнать, что тому известно. Захар, естественно, понятия не имевший о моем существовании, увидев меня, подумал, что я просто местная шлюшка, решившая подзаработать на приезжем, воспользовался ситуацией и выкрал «любовника», который потом наотрез отказался что-либо говорить. Затем по сотовому телефону, специально подаренному ей на всякий случай, позвонила тётка Авдотья и пересказала им мои слова. Услышав моё имя, босс сразу заподозрил неладное, а потом, когда спросил у Захара, как выглядела та самая подзаборная шлюшка, все понял и попросил его отыскать меня. Тот уже собрался идти на поиски, но тут я сама постучала в калитку. Боссу вообще порядком досталось в этот день, особенно когда он вдобавок ко всему увидел в деревне ещё и Валентину, которая чуть не довела до инфаркта майора. Оказывается, Валентина, сидя на кухне, прекрасно слышала весь наш с ним разговор в кабинете, хотя мы разговаривали вполголоса, и, когда я убежала, тут же закрыла офис, поймала такси и поехала за мной, преследуя ту же цель, что и я, — уберечь Родиона от верной погибели. Проявив чудеса конспирации, она проследила меня до дома тётки Агафьи. Они с ней быстро нашли общий язык, и та ей все рассказала. И тут я начала тарабанить в ворота, это нас привезли за документами. После того как я умчалась прочь, увидев «дачника», они огородами побежали к трактору, возле которого уже стоял ещё не отошедший от испуга майор. Валентина ещё раз обматерила его, отчего тот совсем потерял голову, они сели в трактор и на всех парах рванули «в поле навёрстывать упущенное рабочее время». В лесу бросили трактор и разъехались, поймав на трассе попутки, в разные стороны. Родион, Захар и Валентина, наотрез отказавшаяся возвращаться в Москву без меня или хотя бы моего трупа, отправились в райцентр в десяти километрах от городка и остановились у знакомых. Тётка Агафья выполняла роль наблюдателя. Она видела все, что происходило, и докладывала боссу по сотовому. Когда меня обнаружили на дереве и поднялся крик, она прискакала туда, подслушала, как майор вызывает пожарных, и тут же известила обо всем Родиона. Дальше все было лишь делом техники. Их хороший знакомый из райцентра (босс так и не сказал, кем он там работает) организовал пожарный вертолёт и спецодежду. И ещё босс пообещал задать нам с Валентиной потом такую трёпку, что мы будем кусать локти, рвать на себе волосы и биться головами о стену в раскаянии, раз мы ослушались и каким-то невероятным образом выследили его. И не будет нам прощения…
Когда он умолк, я счастливо улыбнулась:
— Слава Богу, все уже позади.
Захар, вернувшийся в это время из кабины пилотов, переглянулся с Родионом и сказал:
— Боюсь, что ещё ничего и не начиналось. Мы хотели вас высадить где-нибудь поближе к трассе, чтобы вы уехали домой на попутке. Но теперь кое-что изменилось. Наш пилот услышал по рации, что майор вызвал для перехвата военные вертолёты. Кроме нас, здесь сидят ещё и настоящие пожарники, — он подмигнул молчавшим сзади молодым ребятам, — поэтому мы не можем рисковать. Сядем где придётся и будем ориентироваться по ситуации. Им уже известно наше местонахождение. Отлетели мы недалеко, поэтому скоро подъедут и солдаты на машинах.
— А как же они? — Я посмотрела на пожарных. — Как всегда, — улыбнулся босс, — скажут, что мы их заставили взлететь под дулом пистолета и лиц они не запомнили. Не волнуйся за них, они прекрасно знают, что делать. Мы, кстати, уже снижаемся, давайте вернём униформу.
Они трое начали быстро скидывать спецодежду, а я тоскливо посмотрела в иллюминатор. Покрытая мраком, безлюдная земля стремительно приближалась, и где-то там, в этой пугающей глубине, нас ожидали смертельно опасные проблемы…
Босс не считал нужным посвящать меня с Валентиной в истинные причины всей этой заварушки, а мы не спрашивали, потому что доверяли ему и знали, что он не способен на подлость. Нам было понятно только то, что Родион попал в беду, чисто по-бабьи не могли допустить, чтобы мужчина, благодаря которому мы как-то устроились в этой жизни и к которому обе испытывали определённую симпатию, вдруг взял да и пропал. Наверное, так пеклись бы волчицы о своём единственном в стае волке, оберегая его. Нам было совершенно наплевать на трудности и опасности, переживаемые в данный момент, ибо опасность опять остаться на бобах и щёлкать зубами от безработицы и безденежья была гораздо страшнее. Хотя, конечно, на первом месте для нас была чисто человеческая близость с боссом, которого я, не кривя душой, могла назвать своим другом, а это дорогого стоило.
С другой стороны, я начала понимать, что работа в агентстве была для Родиона лишь прикрытием его основной деятельности, той самой, таинственной и загадочной, в которую он нас не допускал, боясь, видимо, что мы проболтаемся, а может, и за наши жизни, что было бы, естественно, гораздо приятнее. Я вела бухгалтерию и знала, что из Фонда безработных детективов России уходили время от времени немалые суммы. Босс лишь давал мне реквизиты и просил оформить платёжное поручение, не объясняя, куда и зачем уплывают такие бешеные деньги. И мне не оставалось ничего другого, как думать, что под «крышей» фонда работает какая-то организация, скрытые механизмы которой постоянно находятся в действии. Но меня это абсолютно, не интересовало. Я всегда считала, что наше агентство самое лучшее в России, что мы выполняем очень важную и нужную работу по очищению земли русской от всякого рода непотребной швали, гордо именующей себя мафией. Эти негодяи успокаивают себя мыслью, что, совершая преступление, они только одерживают верх над абстрактными ментами и законом, забывая при этом, что страдают от их преступлений прежде всего конкретные простые люди и что им-то и бывает больно и обидно.
…Вертолёт ещё даже не коснулся колёсами земли, а мы уже попрыгали в траву и со всех ног бросились к ближайшему лесу. Бежали прямо по полю-, спотыкаясь и увязая по щиколотки в рыхлой земле, но, слава Богу, до леса было недалеко. Наш вертолёт уже улетел, когда мы скрылись за деревьями, а над поляной зависли два других вертолёта, военных. Осветив все вокруг мощными прожекторами, они начали кружить, увеличивая радиус поиска, пока лучи не запрыгали по верхушкам деревьев над нашими головами. Лес, на нашу беду, оказался редким. Мы прижались к стволам, боясь пошевелиться, и ждали, пока они улетят. Но они почему-то никуда не спешили. Один вертолёт остался висеть, а другой полетел на другую сторону леса, видимо, собрался проверить, не сбежали ли мы из него. Наверное, лес был очень маленьким, потому что вертолёт быстро вернулся и они вновь стали шарить по нему прожекторами, подолгу зависая над каждым деревом. Тут, заглушая рёв пропеллеров, где-то вдалеке послышался вой автомобильных сирен. Он быстро приближался, казалось, со всех сторон. Я поняла, что нас окружают, и беспомощно посмотрела на босса, стоявшего ближе всех ко мне. Он был все с той же дурацкой бородкой и без очков. На плече висела спортивная сумка. Прожектора метались метрах в двадцати от нас, и света от них было достаточно. Заметив мой взгляд, босс ободряюще улыбнулся и тихонько свистнул Захару — они вместе с Валентиной обнимали с двух сторон одно толстенное дерево в трех шагах от нас. Захар понимающе кивнул и, одним прыжком одолев разделяющее нас пространство, прилепился к моему дереву. Наши руки соприкоснулись, и от этого мне почему-то сразу стало спокойнее.
— Надо разделяться, — негромко проговорил босс.
— Я уже понял, — быстро сказал Захар. — Ты должен уйти от них в любом случае. Пожарные им скажут, что нас было только двое: я и она, — он кивнул на меня. — Так что мы с ней сейчас побежим, а ты с Валентиной оставайся, дождётесь, пока мы их уведём, и сматывайтесь по-тихому. Вас не будут искать. И не спорь. — Он поднял руку, думая, что Родион сейчас начнёт героически возражать, но тот и не собирался этого делать, а только согласно кивнул, что-то обдумывая. Захар договорил:
— Не будем терять времени. Мария, ты ещё не устала сегодня бегать?
— А кому это интересно? — вздохнула я и посмотрела на Родиона. — Босс, берегите Валентину и не говорите ей ничего, а то она, чего доброго, опять за мной увяжется. Наврите ей что-нибудь, женщины это любят.
— Попробую. Все, отправляйтесь, а то они и нас заметят.
Лучи света уже блуждали над соседними деревьями, вой сирен раздавался где-то совсем рядом, у опушки. Больше медлить было нельзя. Взявшись за руки, мы с Захаром переглянулись, подмигнули друг другу и побежали прямо под лучи. Вот они уже ослепили нас, мы невольно остановились, беспомощно закрывшись руками, а потом помчались дальше, углубляясь в лес. С вертолётов нас заметили и последовали за нами. Когда-то я видела, как ночью загоняют машинами зайцев, держа их в свете фар. Но только теперь поняла, что испытывают при этом несчастные животные.
Нам нужно было убежать как можно дальше и как можно дольше не попадаться в руки преследователей. И то и другое было очень проблематично. С вертолётов, по всей видимости, уже сообщили, что нас обнаружили, и теперь в той стороне, куда мы бежали, послышались выстрелы и крик в мегафон:
— Вы окружены! Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Стреляем на поражение! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!
Я сразу узнала голос плешивого полковника.
Наверное, майор тоже где-то здесь. Видимо, старые знакомые решили во что бы то ни стало познакомиться со мной поближе. Захар потянул меня в сторону от опушки, где сквозь редкие деревья уже просматривался блеск автомобильных фар, и мы направились, подгоняемые лучами и рёвом вертолётов, к полю, откуда прибежали. Мой собрат по несчастью бежал широко и быстро, я с трудом поспевала за ним, хотя он тащил меня, как трактор, крепко сжимая за запястье. Мы выскочили на опушку и оказались в прямом свете вертолётных прожекторов, которые не отставали ни на шаг. Вся остальная орава на машинах не могла сюда проехать из-за отсутствия дороги, поэтому остановилась у края леса, метрах в четырехстах от нас, и было видно, как солдаты, рассыпавшись длинной цепью, спотыкаясь, бегут в нашу сторону. Как оперативно все-таки действует наша доблестная армия!
— Надеюсь, с вертолётов они стрелять не будут! — весело крикнул Захар, отпуская мою руку. — Видишь лес на той стороне поля? Надо до него добежать и желательно живыми. Не думай ни о чем, кроме этого. Вперёд!
И мы рванули. Я уже не думала ни о зайцах, ни о боссе с Валентиной, ни о том, что меня могут убить; все моё внимание было сосредоточено на том, чтобы не потерять свои драгоценные туфли — я не догадалась снять их сразу, а теперь уже было не до этого. Ревущие геликоптеры понеслись за нами, почти касаясь колёсами наших голов, из открытых дверей что-то кричали автоматчики, размахивая оружием и крутя пальцами у висков, сзади вдогонку неслись мегафонное матюканье и проклятия полковника, но мы не обращали на весь этот бедлам внимания и через пару минут, показавшихся мне адовой вечностью, достигли опушки соседнего леса. Тот оказался намного гуще предыдущего, и в нем вполне можно было укрыться от вертолётов. Захар нырнул под спасительную завесу деревьев первым и остановился, поджидая меня. Я видела, как горят его глаза в темноте между листьями, видела протянутую ко мне руку и уже хотела схватиться за неё, как сквозь рёв взмывшего над лесом вверх вертолёта услышала хлопки выстрелов. Что-то больно ударило меня сзади, большое и горячее, даже показалось, будто в меня вонзилась оторвавшаяся лопасть. Но потом поняла, что это нечто совсем другое. Виновато посмотрев на Захара, глаза которого в ужасе широко раскрылись, я против воли споткнулась и полетела в холодную, непроглядную бездну…
…Акира рассказывал, что, когда на Земле создали огнестрельное оружие, японцы, положившие много тысяч лет на совершенствование естественных видов борьбы, немного растерялись. И неудивительно, ведь одной пулей можно легко уложить человека, всю жизнь занимавшегося изучением боевых искусств и достигшего в этом немалых успехов. Когда-то такие люди были практически неуязвимыми и могли спокойно прожить отмеренную им жизнь. Но хитрые китайцы, испокон века уступавшие японцам, своим давним противникам в боевом мастерстве, пошли по другому пути: они изобрели порох и одним махом перечеркнули значимость личных способностей человека. И действительно, как ты там ни маши руками, ногами или мечом, но пуля-дура прилетит и без всяких ритуалов и положенного соответствующему сану уважения убьёт и фамилии не спросит. Впрочем, растерянность длилась недолго. Запершись в монастырях, трудолюбивые, усидчивые японцы начали искать противоядие, то бишь «противопулие». От этого зависела их жизнь и, собственно, все их существование как нации. Они стали исходить из того, что пуля ничем не отличается, кроме скорости, от любого другого холодного оружия, и решили бороться с ней теми же способами. Усовершенствовав технику, они научились в буквальном смысле ловить пули руками, так же как ловили мечи и стрелы. Огромной концентрацией внутренней энергии они как бы замедляли бег времени; это позволяло видеть пулю в полёте и зажимать её между ладонями или просто отбивать в сторону (Акира, например, мог поймать пулю зубами). Японцы знали, что тело находится в полной зависимости от души, поэтому его возможности безграничны. Одним усилием воли они превращали свои тела в камни, которые не поддавались практически никакому физическому воздействию. Хождение по раскалённым углям — лишь малая толика из всего того, что должен уметь человек. Но для этого нужен соответствующий настрой, а в экстремальной ситуации на это просто не остаётся времени. Тогда они зашли с другой стороны и разработали технику убегания от пули — зачем её ловить, если можно уклониться. При этом учитывается и направление ветра, и положение солнца, которое должно светить в глаза противнику, и его психическое состояние, и, конечно же, собственные обманные движения, когда у стреляющего создаётся иллюзия, что он целится в человека, а на самом деле того там уже нет. Но и на этом японцы не успокоились, понимая, что всегда найдутся желающие всадить пулю в спину да ещё и из-за угла. Если пуля не задела жизненно важные органы воина — а их в человеке не так уж и много, — то он просто обязан сразу же встать и продолжить борьбу за независимость Японии. Простреленное лёгкое, живот или такая мелочь, как шея, вообще не считаются ранениями. Вот если пуля попадёт в сердце или в мозг — тогда так и быть, умирай. Но не раньше…
…Я ещё не пришла в сознание, а моя бессмертная, к счастью, душа уже начала во мне кропотливую работу по восстановлению жизнедеятельности раненого тела. Она прекрасно знала, что делать — многолетний, доведённый до автоматизма психотренинг не прошёл даром. Очнувшись, я не стала открывать глаза и прислушалась к тому, что происходило вокруг, пытаясь понять, схватили нас или нет. Но, кроме дыхания Захара и отдалённых голосов, ничего не было слышно. Может, солдаты ещё не успели до нас добежать? Приоткрыв веки, я увидела темноту и тихо спросила:
— Где мы?
— Господи, ты жива! — Чиркнула зажигалка, и надо мной появилось изумлённое лицо Захара. Он смотрел на меня и, казалось, не верил своим глазам. — Я думал, тебе крышка. Как ты?
— Где мы? — повторила я вопрос, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить усыплённую боль.
— Черт его знает. Я куда-то провалился, когда тащил тебя по лесу. Так ты правда жива или у меня галлюцинации? Даже если ты не умерла от пули, то после падения уж точно должна была загнуться. Я ведь на тебя свалился, а тут высота метров пять.
— А где плешивый?
— Кто?!
— Ну, солдаты…
— Там, наверху где-то бегают, нас ищут. Слушай, может, тебе разговаривать нельзя? Я тут тебя перевязал как мог, пришлось подол твоего платья укоротить. Но так даже лучше, наверное.
— Почему наверное?
— Так ни черта же не видно! — Он тихо засмеялся.
— А где пуля?
— По-моему, внутри осталась. Тебя в плечо ранили. Отверстие только со спины.
— А ты откуда знаешь? Ты что, меня спереди ощупывал? — Я шутливо нахмурилась.
— Пришлось. — Он не понял шутки и слегка смутился. — Ты уж извини…
— Ладно уж. Сними с меня повязку.
— Ты спятила?! Кровью изойдёшь! Лежи спокойно и не дёргайся. Скоро они устанут искать, и тогда, если, конечно, сможем выбраться из этой ямы, потащу тебя в больницу. Я и так тебя уже похоронил, считай, сидел тут и размышлял, как перед Родионом стану отчитываться.